И не уступил бы человек ангелам...

Граф Фантомхайв лукавил, говоря, что расследование продвигается скучно. Потому что всю рутину он переложил на Себастьяна. У Сиэля был маленький, тёмный секрет, благодаря которому раскрытие тайн давалось ему проще, чем кому бы то ни было. Себастьян Михаэлис — был не только личным слугой, но и демоном, которому Сиэль отдал душу. За такую высокую цену граф нещадно эксплуатировал Себастьяна и оставлял ему всё, что не считал занимательным. Себастьян разговаривал со свидетелями, выискивал уличных торговцев, бродяжек и ночных бабочек, которые за пустяковую плату, выкладывали всё, что знали. Он обращался чёрным вороном и подслушивал разговоры полицейских, в образе черного кота следил за Рэнальдом Глассом. Словом, делал за Сиэля всю грязную работу, а граф только снимал сливки и являлся только тогда, когда это было совершенно необходимо или интересно ему самому. Так Себастьян в обличии птицы подслушивал беседу полицейских. Двое рослых мужчин в опрятных костюмах служителей закона дежурили перед входом в архив полиции Эдинбурга. Переминаясь с ноги на ногу, они явно заждались смены караула. — До чего же переполошились все, а? — спросил своего коллегу обладатель завитых усов, — С ума можно сойти! Чтобы шефа полиции гоняли в архив, будто мальчишку. И что, нет других для этого дела? — Это всё проклятый кокни, — кашлянув ответил сослуживец, — Чёрт знает что он о себе думает! Эти англичане никогда не давали нам покоя. Суют свой нос в чужие дела. — Об этом кокни ходят дурные слухи, — шёпотом добавил усач, — Если он где-то появляется, жди беды. — Думаешь, сэра Гласса сместят? — Сместят? — громко сказал полисмен, и тут же притих, — Хорошо, если он вообще останется в живых. Этого графа называют Цепным Псом её Величества. Видать, корона заподозрила неладное. Ну и насел этот коршун на нашего шефа… Ходит, как злобная тень! И этот помощник его хуже некуда. Как увидел его, подумал, мертвец оживший. — Именно, посылает своего слугу, а сам небось за дочкой сэра Гласса ухлёстывает, — проворчал полисмен — Ты думай, что говоришь! — осадил его усатый. — Мисс Гласс добропорядочная девушка, она не опустится до внебрачной связи с мужчиной, да ещё и англичанином! — Может, она и не такая добродетельная, как ты думаешь, — мужчина глянул по сторонам, — Я, вот, слышал, что она убила девочку. — Брешешь! — Да чтоб мне провалиться! Убила, как есть! Была сама ещё девчонкой, а засело в ней какое-то зло. Училась она тогда в пансионе, пошли они ночью с подружками к озеру купаться, ну, тайком, значит. А она взяла и утопила подружку свою! И потом слегла, видимо, совесть стала мучить! — Не может такого быть! — возмущался усатый, — Слухи это всё! Мисс Гласс — чистейшая душа. Мало кто сделал столько для больных и обездоленных, как она. Злые языки наговаривают! — Ну, как знать… Да только ей как раз 16 лет, как и всем жертвам. Может, мстительный дух ищет её, да никак не найдёт? Тем временем, Сиэль провёл осмотр тел в морге. Трупы действительно были полностью обескровлены. На руках рваные вертикальные разрезы, нанесенные различными (видимо, подручными) предметами: от перочинного ножа, до осколка зеркала. Возраст убитых варьировался от 14 до 18. В этом газеты приврали: убийца явно не знал точный возраст жертв и ориентировался по внешности. Среди убитых были: 14-летняя проститутка, 16-летний разнорабочий, 18-летняя жена лавочника, 17-летний продавец газет и 16-летняя дочь шотландского лорда. Собственно, именно после её смерти полиция по-настоящему всполошилась. Сиэль успел осмотреть её прямо перед тем, как её захоронили. Высокая, стройная девушка, усыпанная веснушками, лежала на высоком столе, уже одетая в похоронный наряд. Широкие рукава скрывали изуродованные руки (судмедэксперт нашел в разрезах осколки зеркала), глаза были закрыты, щеки подрумянены — будто она забылась сном. Юную леди нашли мёртвой у себя в комнате. Она лежала в луже крови, а рядом — злосчастное разбитое зеркало. Граф осторожно отодвинул волосы от шеи: там скрывались следы укуса. — Что думаешь? — спросил он Себастьяна, появившегося из тени. — Этот укус слишком маленький, будто его нанёс ребенок. — Вампиры бывают детьми? — удивился Сиэль, уходя от трупа. — Обратить можно даже младенца, вопрос в том — зачем — ответил Себастьян. Граф принес свои соболезнования семье убитой. По славам родных, самоубийство было немыслимо — покойная была счастливой и благополучной. Однако, последнюю неделю ей мерещилось что-то. Леди обращалась к семейному священнику с жалобами на то, что её преследует маленькая тень. — Маленькая, — подметил Сиэль, — быть может, это и впрямь ребёнок-вампир. — Возможно, что эта тень ищет мисс Гласс — предположил Себастьян. — С чего бы? — спросил Сиэль. И Себастьян пересказал слухи, которые ходили вокруг Эйлин. — Само по себе, это ни о чем говорит, но я это запомню. Нужно поговорить с ближайшим окружением Глассов, их соседями. И я хочу знать, действительно ли безумна миссис Гласс. Займись этим. А я попробую разговорить мисс Гласс. — Почему бы не начать с Элиота, — лукаво спросил Себастьян, — ведь рыжеволосых юношей тоже убивают. — Во-первых, Элиот не пойдет на контакт. Он кажется простаком, но лишнего не сболтнёт. А Эйлин, кажется, одинокой душой, жаждущей общения, её проще разговорить. Во-вторых, не тебе задавать мне вопросы. Выполняй приказ! Себастьян улыбнулся и бесшумной тенью растворился в небе. Так и сложилось, что в воскресное утро сэр Рэнальд Гласс был вынужден прозябать в архиве в бесполезных поисках. Сиэль убедился, что шеф полиции заблаговременно подумал о том, чтоб следствие Лондона не увидело ничего лишнего. Потому что все документы, которые были предоставлены лично графу не содержали ничего интересного. Кроме того, Сиэль хотел узнать больше о сумасшествии миссис Гласс. Однако, его даже не пустили на территорию больницы, видно Рэнальд Гласс позаботился и об этом. Себастьян, обращённый птицей, нашел окно миссис Гласс. Женщина находилась в отдельной комнате, ей, как жене состоятельного джентльмена была предоставлена служанка. И в целом, её жильё было похоже на нормальное. За исключением решеток на окнах и прибитой к полу мебели. Седая женщина сидела по полу, раскачиваясь из стороны в сторону. Рядом на стуле дремала сиделка. Длинные волосы спутались, можно было догадаться, что когда-то они были рыжими. Миссис Гласс была истощена, лицо и руки испещрили глубокие морщины. Кажется, она не видела ничего вокруг себя, но тут она перевела взгляд на окно и увидела ворона. Её лицо исказила гримаса ужаса, она вскрикнула, чем разбудила сиделку. Внезапный порыв ветра сбил Себастьяна с ветки, и он улетел подальше. «Неужели, она поняла кто я? Я ощутил удар не только ветра» — задумался демон *** Тем временем, Глассы отправились на утреннюю службу. А Эйлин ушла совсем в другую сторону под руку с графом Фантомхайвом. Летнее утро слепило глаза ярким солнечным светом. Каштаны на аллее светились белоснежными свечками цветов. Ветер же был холодный, пронизывающий. Несколько минут Сиэль и мисс Гласс шли молча, граф хотел, чтобы девушка перестала плакать и не придумал ничего умнее, чем просто дать ей выплакаться. Это было несколько неожиданно, «С чего бы это она решила плакать? — думал Сиэль, — Я же был обходителен. Всё-таки женщины — странные существа». Он рассматривал дорожки слёз на разрумянившемся лице, считал веснушки и пытался определить цвет глаз Эйлин: голубой или скорее зелёный? Девушка поёжилась, будто поняла, что Сиэль её рассматривает, скомкала платок и приняла спокойный вид. «Зачем я пошла с ним», — думала она, но не останавливалась. Они ушли с аллеи и вышли к воскресной ярмарке. Надо сказать, Эйлин тоже рассматривала графа. Но не так смело, украдкой, боясь показаться неприличной. Статный граф и впрямь нравился девушкам, а Эйлин особенно привлекало то, что это был первый мужчина в её жизни, не состоявший с ней в родстве, её возраста. Невозможно было представить, чтобы она так свободна гуляла с кем-то, знай об этом отец. Эйлин восторгалась Сиэлем, каждой его чёрточкой: тёмными, отдающими в синеву волосами, глубоким сапфировым взглядом, строгим профилем (её даже не смущало, что одного глаза у графа не было, ей даже так казалось интереснее). — Моё отсутствие могут заметить, — вспомнила девушка, — Что скажут люди? А если отец узнает! — Не волнуйтесь, мы придём к церкви другой дорогой, как раз к середине службы. Никто не заметит вашего отсутствия. — Однако же, пропустить литургию, — вяло сопротивлялась Эйлин. — Признайтесь, Эйлин, вы не хотите туда идти, — настойчиво сказал Сиэль, увлекая девушку за собой, — Глупо противиться, когда вы уже так далеко зашли. И я обещаю, если у кого-то будут к вам вопросы, я заступлюсь за вас. Эйлин зарделась: что ж, будь, как будет. На ярмарке было людно и шумно. Со всех сторон слышались крики зазывал, сладко пахло яблоками в карамели и свежей выпечкой. По широкой улице шествовал парад волынщиков. Непривыкшего к звуку Сиэля оглушил протяжный вой волынки. Эйлин натягивала капор, боясь, что кто-то из знакомых всё же увидит её. Сиэль купил два яблока и увел девушку от толпы. Они сидели в тени огромных белых клёнов. Должно быть, им не меньше двухсот лет. Пахло цветущей наперстянкой и гортензией. Посреди летнего изобилия граф и мисс Гласс смотрелись настоящей влюбленной парочкой. Эйлин наконец успокоилась, но граф решил не давить больше. «Пускай она доверится мне, нужно чуть больше времени — думал он — я спугну её, если стану настаивать. Я показал, что готов её выслушать, дальше дело за ней. Уверен, скоро она сама всё выложит.» Так он оправдывал для самого себя желание растянуть этот момент. — Вы впервые в Эдинбурге? — нарушила тишину Эйлин. — Да, впервые. — Значит, я просто обязана показать вам Холирудский дворец. Думаю, никто не станет возражать, — воодушевлённо сказала девушка. — Это было бы чудесно, — искренне ответил Сиэль, — однако, мой вопрос… Девушка помрачнела — Можете не отвечать на него, — заверил её Сиэль, — или же ответите, когда сочтёте нужным. — Я боюсь показаться грубой, — сказала Эйлин, глядя в землю, — Поверьте, я ценю вашу искренность, но есть вещи, которые касаются не одной меня, и я не вправе их озвучить. По правде сказать, вы первый человек, который заговорил со мной таким образом. Меня учили, что есть вещи более значительные, чем мои личные желания, с чем я конечно же согласна. Но иногда, мне хочется жить иначе. — Ваши желания не предосудительны, — начал Сиэль задумчиво, — Хотеть чего-то для себя — вполне естественно. В конце концов, может, живи вы иначе, смогли бы сделать что-то большее для того же общества. — Да! — оживилась Эйлин, — Я чувствую, что способна на большее. Но, должно быть, во мне говорит тщеславие. Девушка дёрнулась, и выбившаяся прядь норовила прилипнуть к карамельному яблоку в её руке. Сиэль машинально коснулся ладонью её лица и убрал непослушную прядь. Эйлин замерла, секунда простого прикосновения казалась чем-то почти интимным. Сиэль понял, что отвлёкся и собрался: — Так получилось, я услышал странную историю, — осторожно начал Сиэль и заметил, как напряглась Эйлин, — Будто в детстве вы были причастны к смерти девочки. Эйлин ссутулилась и отвела глаза. Было видно, как она сожалеет, что граф об этом узнал. Тщательно подбирая слова, она ответила: — В пансионе у меня было много подруг. Надо сказать, в детстве я страдала лунатизмом. Большинство девочек относились к этому с пониманием, , но как часто бывает среди нас была одна недобрая девочка, Кэтрин. Наверное, она была несчастным ребёнком и заслуживала сочувствия, но тогда, будучи ребёнком, я этого не понимала и ненавидела её. Узнав, что я луначу, она стала издеваться надо мной. Она постоянно дразнила меня и даже била. Однажды ночью мы с подругами тайком убежали купаться в реке. Кэтрин выследила нас и попыталась украсть нашу одежду. Я её заметила и догнала, на берегу у нас завязалась драка. Я толкнула её, и она… — Эйлин нервно сглотнула, — она расшиблась о камень и упала в воду. Мы с девочками пытались вытащить её, но Кэтрин будто что-то держало, она была такая тяжёлая и совсем не шевелилась. Об этом очень быстро узнали дома. В ту ночь была полная Луна и вкупе с моим лунатизмом поползли слухи, что я — ведьма. Весь Эдинбург называл меня ребенком дьявола. Полиция назвала это несчастным случаем. Но это не имеет значения, в глазах людей я останусь дьявольским ребенком. Возможно, люди правы. — А, возможно, им просто нравится распускать слухи, — сухо сказал Сиэль, — Это ужасно, что ребенок погиб. Но также плачевно, что люди обвинили в этом вас, такого же ребенка. Это не была ваша вина. — Вряд ли Господь смотрит на это также, как вы, — тихо сказала Эйлин. Сиэль ощутил прилив злобы: Господь, ну, конечно. Всего лишь предлог для манипуляции одних людей другими. — Даже будь Господь сейчас здесь наяву и во плоти, я не изменил бы своего мнения. А вы попусту истязаете себя чувством вины. Пошли на поводу у тех, кому нет до вас никакого дела. Граф говорил жёстко, сухо без тени эмоций. Это безжалостная уверенность горела в нём холодным пламенем, Эйлин залюбовалась. «Как вспыхнули его глаза!» — восторгалась она в мыслях. Девушка задумалась. — После того, как наша матушка обезумела, я ни с кем об этом не говорила, — проговорила Эйлин, — Спасибо вам. — За что? — удивился Сиэль. — За то, что выслушали без осуждения. На секунду они замерли друг напротив друга, не говоря ни слова. Какая-то странная близость коснулась их сердец. И они боялись её спугнуть. — Вы не единственная, кто хранит мрачные тайны, — сказал Сиэль. И они растворились в солнечном свете, узоре теней и весеннем тепле. Первый очнулся граф. Он посмотрел на часы и понял, что им следует поторопиться, если они не хотят, чтобы их отсутствие заметили. Когда они подбежали к церкви, Сиэль заметил крупного ворона на ограде кладбища. Он сверкнул чёрными глазами и громко каркнул. Они успели притаиться в толпе. И когда служба закончилась, к ним примчался рассерженный Элиот. — Почему я вас не видел, Эйлин? — выпалил он, плохо скрывая гнев. Только Сиэль хотел что-то сказать, как Эйлин вперед него прощебетала: — Мы немного припозднились, потому что я показывала графу нашу местную ярмарку. Мимо неё просто невозможно пройти! Ведь как раз сейчас проходит фестиваль волынщиков. Волынка для шотландца — это национальное достояние. Тут Элиоту было нечего сказать. И они отправились домой. За спиной графа возник Себастьян, лишь лёгкий шорох вороньих крыльев немного выдавал его. — Как быстро она сообразила, что соврать, — улыбнулся Сиэль, — А она не такая уж и наивная девочка. Себастьян демонстративно закатил глаза. Конечно, он как демон, ничему не удивлялся. — Что с миссис Гласс, она действительно безумна? — спросил Сиэль Себастьяна, когда вокруг никого не осталось. — Да, но причина её безумия необычна. Думаю, она обладает некой сверхъестественной силой, которая свела её с ума, но она всё ещё может её использовать. Когда я следил за ней, она ощутила моё присутствие и отбросила меня силой мысли. — Хочешь сказать, миссис Гласс — ведьма? — Безусловно, сэр.