Твари цвета ультрамарин

I

Собирать вещи не так уж и долго, особенно если выдавать себя за беженца, которого могут преследовать по указу-991. Небольшой саквояж собран за считанные минуты: пачки кредитов, драгоценные камни, несколько повседневных вещей [чувствопреступники же не станут копаться в нижнем белье беженца, не станут же?], всё это должно создать видимость, что сборы проходили в спешке и надежде купить всё необходимое прямо на месте. Раньше звёздная система Асдана находилась практически на границе территории влияния Корпорации Межзвёздного Мира, именно поэтому она тогда называлась приграничной тюрьмой. Сейчас зона влияния расширилась, а угроза проникновения во Вселенную мемории никуда не делась; на что надеялись Скорбящие Актёры, Недотёпы в Масках и Авангард Знамения, когда помогали эмоциональным преступникам объявить Пенаконию независимой? Возможно, дело всё-таки в мемории. Космический корабль, на котором Авантюрин и доктор Рацио сбегали с Пир-Пойнта, вполне себе правдоподобно обстреляли из системы противодействия внешним угрозам. Несколько дырок в обшивке хвостовой части, оплавленный бок, но повреждения не помешали совершить варп-прыжок до звёздной системы Асдана. Так сказать, успели в «последний момент». Их даже пропускают в Отель, находящийся в реальности; абсолютно умопомрачительный огромный холл приветливо распахивает двери для посетителей. Туристов — множество: разумные расы со всех уголков Вселенной стекаются на Пенаконию для того, чтобы лично ощутить весь спектр эмоций от пребывания в Мире Грёз — безопасном мире развлечений и удовольствий. Только вот КММ в курсе, что Мир Грёз не так уж безопасен, как-то хочет представить Семья, мемория — сильнейшая угроза мечте Основателей о мире во всей Вселенной не в последнюю очередь из-за воздействия этой самой мемории на сознание и психику разумных существ. Посмотрите, например, на долгоживущие виды, и попробуйте возразить, что меметический мусор не является одним из возможных источников появления мары. Здесь повсюду члены клана Гончих следят цепкими взглядами за окружением в необходимости превентивно вычислять нарушителей порядка. Безопасность — она не только в технической составляющей, она ещё и в том, чтобы вовремя устранять угрозы человеческого фактора. Авантюрин знает, что их должны встретить делегаты от Семьи, но кто конкретно — не в курсе; это должен знать Рацио, который занимался получением приглашений, и, надо сказать, весьма успешно, потому что много времени ему на это не потребовалось. Весьма дальновидный ход — сделать так, чтобы у Семьи не было ни единого основательного аргумента в отказе, даже если им очень хотелось отказать людям, связанным с Корпорацией. Они сами выдали приглашение, значит, не нашли поводов развернуть с порога. Или же, наоборот, решили держать идеологических врагов как можно ближе к себе. Их выхватывают из толпы: Рацио приходится оставить багаж досмотровым Гончим, потому что с багажом в основную зону холла гранд-отеля не пропускают, но небольшой саквояж Авантюрину удаётся прихватить с собой. Авантюрин мягко улыбается, говорит гончим, что это — его единственные вещи, и вообще он очень торопится, а сам следует за Рацио и девушкой, которая, видимо, и есть встречающая. — Ах, конечно же ваш багаж придется досмотреть, но не переживайте, — трещит та задорной сорокой, — если все в порядке, его доставят прямо в номер! Встречающая с благоговением смотрит на гостей, однако, заметно старается не глядеть в глаза сигонийцу, пусть и её реплика в основном обращена именно к нему. Ничего личного, всего лишь предвзятость к корпоратам, которую со стороны Пенаконии как раз-таки весьма легко понять. Досмотр на планете Празднеств — то ещё испытание как для обычных гостей, так и для беженцев. Как там Семья презентует планету — «межгалактический курорт»? Прикрываются гражданскими лицами, чтобы КММ не нанесли по ним превентивный удар из установок мнимого пульса. Одно нажатие на такую кнопку, и ни Пенаконии, ни ближайших к ней планет попросту бы уже не существовало, они были бы стёрты с лица Вселенной. Может быть даже вместе со всей их Гармонией в придачу. Такой случай уже был, когда созданный мнимый луч использовали для уничтожения планеты. Авантюрин даже не уверен, что виновные понесли наказание. Скорее всего дело замяли максимально тихо, чтобы не поднимать шумиху и общественный резонанс. Досмотровые специалисты — как собаки вынюхивают неладное, перетряхивают багаж новоприбывших, задают неудобные вопросы и решают, стоит поставить отметку пропуска или же отправить ни с чем. Для кого-то, как для Авантюрина и Рацио, они — лишь небольшая помеха для осуществления поставленной задачи, для кого-то — непреодолимое препятствие на пути к жизни без лишений и страха. Беженцы, старающиеся скрыться из-под карающей длани Корпорации, уже не думают о том, что для них истинно худо, они лишь пытаются выжить. Жаль ли Авантюрину? Сегодня — наверное да, потому что доктор Веритас Рацио просил не принимать «Прозиум» перед варп-прыжком в звёздную систему Асдана. Если будут брать кровь на анализ, то количество «Прозиума» в ней не должно будет натолкнуть на подозрения — будет как раз столько, сколько бывает у недавно отказавшихся от приёма лекарства. — Меня зовут Неон. Когда-то я состояла в Гильдии эрудитов, как и господин Веритас, но исследования мемории завели меня на Пенаконию, и я решила здесь остаться. Семья приняла меня под крыло как свою дочь, — продолжает говорить встречающая, поближе подходя к Рацио. — Нас безусловно тронула история, что привела вас сюда. «Ну, то есть в некоторой степени ты тоже была корпоратом», — думает Авантюрин, едва склоняя голову на бок когда замечает, что Неон не смотрит ему в глаза. А не важно, что Гильдия эрудитов считает себя обособленной от Корпорации организацией. Вся Вселенная считает их тоже корпоратами. Это, к слову, тоже нормально. То, что Неон не смотрит Авантюрину в глаза. О сигонийцах и, в частности, авгинах ходят самые разные слухи, начиная от «у них глаза светятся в темноте» и заканчивая «они умеют гипнотизировать». Чушь это всё, но слухи порой сильнее самой обыденной реальности — вот они, доказательства на виду, достаточно понаблюдать за окружающими, чтобы сделать соответствующие выводы. — Всё в порядке, мисс Неон. Надеюсь, ваши Гончие достаточно честны, чтобы оставить меня при моих немногих пожитках. Бархатные интонации на грани вежливости и флирта; Авантюрин переводит взгляд с собеседницы на окружение и затем вновь смотрит ей в глаза. Та, потупившись, с надеждой смотрит на Рацио: — Ох, я ещё раз соболезную вашей утрате, Веритас, я знаю, что вы безусловно дорожите своими студентами. Да благословит их Шипе. Глаза Неон блестят от слёз, и Рацио нарочито скорбно склоняет голову в знак того, что принимает соболезнования. Даже не высказывает малознакомой даме, что она посмела фамильярничать. Самочувствие подводило, складывалось в совокупность и влияние мемории, и то, что он пропустил плановый прием «Прозиума», а требовалось ещё пережить заселение в отель: в связи с предстоящим фестивалем Гармонии на стойке регистрации собиралась огромная толпа. Будь они на Пир-Пойнте, подобное расценили бы как террористическую угрозу, для Пенаконии же возбуждённая орава людей оказалась ситуацией в порядке вещей. Фестиваль Гармонии. Подумать только: Семья отлично знает, что находится под прицелом Корпорации Межзвёздного Мира, и абсолютно нагло использует живой щит, чтобы обезопасить самих себя. Умно, пусть и подло. — Спасибо. Надеюсь, наша совместная работа даст плоды, и подобные инциденты больше не повторятся, — отвечает Рацио, а затем кивает в сторону Авантюрина: — Мой спутник. Думаю вы наслышаны о господине Авантюрине. Авантюрин вскидывает брови, с немым вопросом смотря на Рацио. Тот ни на йоту не меняется в лице, будто ему всё равно, что он целенаправленно продолжает привлекать внимание к присутствию корпората [пусть и «бывшего»] в стенах Отеля. — Конечно! — с энтузиазмом кивает Неон, всё ещё не смотря на третьего участника беседы. — Об этом много разговоров. Представителей КММ уже давно не было на Пенаконии, сами понимаете, и, надеюсь, господин Авантюрин оценит наш приём по достоинству! Оценил. Начиная с досмотра и заканчивая вот этим вот фарсом. — Представителем Корпорации меня сложно назвать, уж скорее, — подбирая слово Авантюрин едва жмёт плечами, —предателем Сохранения. И другими нелестными эпитетами, которые сможет подобрать департамент маркетинга для этого случая, чтобы осветить мой побег с Пир-Пойнта в подкастах. Уж они-то наверняка бы постарались. А ещё, если бы Авантюрин тут говорил налево и направо о том, что он — представитель Корпорации, его бы не то, что на порог Грёз, его бы в принципе в звёздную систему не пропустили. Даже на подлёте ощущалось влияние мемории, растекающейся по этому участку космоса: сознание плыло, нещадно клонило в сон, и в принципе ощущения были не самые приятные, а прошли они только после входа космического корабля в атмосферу Пенаконии. Раньше дыры латали эмоциональные преступники, для которых Пенакония была и домом, и тюрьмой, и каторгой, а с тех пор, как планета обрела независимость, дыры не заделывались, и мемория беспрепятственно распространяла своё пагубное для мечты Основателей Корпорации Межзвёздного Мира влияние. — Мы, наверное, направимся к стойке регистрации, если вы не против, — добавляет Авантюрин и кивает в сторону снующих по холлу очаровательных консьержек и степенных консьержей, помогающих гостям разбираться с местными правилами и принимающих у них сумки с багажом. — С популярностью Пенаконии к вечеру бы пройти все формальности. — Конечно-конечно! — частит девушка, тут же согласно кивая. — Я попрошу, чтобы вас обслужили в первую очередь! Это, конечно, лишнее, но ей явно хочется как-то выделиться и показать себя перед Рацио, поэтому Авантюрин не возражает. А что касается Рацио… кажется, тот и внимания не обратил на взгляды Неон в свою сторону, его больше интересовало, когда можно будет покинуть этот шумный холл и, наконец, расслабиться в уединённом номере отеля. В отличие от Авантюрина он, кажется, ни сколько не сомневается, что ему позволят заселиться и дадут пропуск в Грёзы. Перед стойкой регистрации представителей разумных рас ещё больше, чем на входе. Видимо даже усиленный досмотр со стороны гончих не настолько долгое занятие, как регистрация и получение ключей от номера. Здесь постоянно такое оживление? Администраторы за стойкой выглядят уставшими, но как с конвейера пропускают одного посетителя за другим, выдавая ключи в соответствии с возможностями конкретного гостя оплатить некоторые дополнительные удобства. Рацио держится слишком отстранённо и далеко не многословен, впрочем, последнее для него как раз свойственно. Может быть не привык к стихийному поведению толпы, чьи чувства не подавляются препаратами на постоянной основе. Хаос незамутнённых эмоций, белым шумом мешающий слышать даже собственные мысли. Они проходят чуточку ближе. Может быть играет роль положение Рацио [доктор всё-таки известен за пределами Пир-Пойнта своими научными трудами, и люди, узнавшие его, уступали место в очереди, потому что как это — видный человек и должен стоять?], может быть дело в Авантюрине, чей внешний вид не вызывает сомнений в том, кто именно прибыл на Пенаконию — с Авантюрином просто не хотят лишний раз вступать в конфронтации. А, может быть, всё-таки Неон действительно шепнула нужному человеку на ушко, что двух гостей нужно обслужить чуточку пораньше. — Веритас, ты сразу отдыхать? — интересуется Авантюрин, поднимая взгляд на спутника. Тот едва жмёт плечами: — Я бы хотел отдохнуть после нелёгкой дороги, но в первую очередь загляни в мой номер, прежде чем заниматься другими делами. Авантюрин соглашается, естественно. Себе дороже отказываться: с Рацио станется написать рапорт Яполи, а Яполи передаст уже Алмазу. Откуда-то из-за спины раздаётся требовательный голос, разыскивающий «мистера Авантюрина». Авантюрин, медленно выдыхая, оборачивается на голос. Таким голосом могут говорить разве что стражи порядка, находящиеся при исполнении обязанностей. Ну, так и есть — гончий. Гончий подходит ближе, явно запыхавшийся из-за рвения как можно быстрее покончить с выпавшим на его долю. поручением. Можно понять. — Что-то случилось? — переспрашивает Авантюрин. — Мы ещё даже в отель не успели заселиться. Вот вам и первоклассное обслуживание. — Ничего такого, господин, — спешит заверить гончий, не смутившись упрёка. — Меня уполномочили передать, что глава клана Дубов, господин Сандэй, хочет лично поприветствовать вас на Пенаконии. Что касается заселения… — гончий переводит взгляд на Рацио, словно раздумывая, — вашему спутнику оформят номер и для вас. Прошу за мной. И передайте, пожалуйста, вашу сумку. Делать нечего. Нельзя вызывать подозрений. Наивно было бы полагать, что появление на Пенаконии «бывшего корпората» не наделает шумихи, поэтому приглашению на аудиенцию Авантюрин отнюдь не удивлён. Скорее, его подмывает спросить, почему его вызвали только сейчас, а не с трапа межзвёздного корабля. Ну и саквояж, конечно же, в чужие отдавать не хотелось.

II

Гибкость. В переговорах нужна гибкость, возможность маневрировать и самое главное — давать оппоненту иллюзию, будто бы он — хозяин ситуации. Всё просто. Если ты попадёшь в лапы талантливого менеджера, ты так просто не выберешься из тщательно сплетённых между собой слов и фактов. Здесь та же самая система: нужно показать Семье, что Авантюрин в данном случае — не враг им, а союзник. Нужно умело подтасовать факты и выдать картинку, которую от него ожидают. Всё просто. Возможно, именно поэтому Опал отказался от возложенного Алмазом кейса и переложил его на Авантюрина. Авантюрин не из тех, кто отказывается от сложной задачи: он либо сорвёт куш, либо грандиозно проиграет, но вывернет проигрыш себе на пользу. А ещё у него есть некое подобие плана. Он отлично понимает, что в одиночку переговоры по Пенаконии с Семьёй не проведёт, тут нужен кто-то, кто отлично разбирается в людях и потёмках людских желаний. Джэйд с её краеугольным камнем подходила бы как нельзя лучше, но Джэйд вне игры, поэтому придётся импровизировать. Семья. Если почитать историю кланов, то сложится весьма интересная картина. Основатель клана Гончих, Хануну, был приговорён КММ к пожизненному заключению и отбывал срок в приграничной тюрьме системы Асдана за то, что в 2147 янтарной эре умудрился в одиночку устроить беспорядки в системе Монтур. Система Монтур вот-вот должна была согласиться на условия Корпорации и присоединиться к миру посредством отказа от чувств и эмоций, но Хануну умудрился поломать планы департамента маркетинга, за что и поплатился. Или, например, настоящий основатель клана Люцерн — Лазка — был, вообще-то, корпоратом, работал в департаменте традиционных проектов, а потом предал КММ, заинтересовавшись перспективой нажиться на бедственном положении эмоциональных преступников. Однако, он не был готов к последствиям кровопролитной войны, а потому попытался вернуться под крыло Корпорации, устроив диверсию на Пенаконии и надеявшись выторговать у Основателей за это собственную жизнь, но до прибытия межзвёздных кораблей КММ не дожил — его убил собственный сын. У входа в резиденцию «Утренней Росы» Авантюрина встречают маленькие, аккуратно прилизанные пепеши. В костюмах, со строгим взглядом, даже усами, но с детскими лицами и по-дурацки болтающимися над головами помпонами. Они с явной неохотой пропускают корпората через порог, но, по всей видимости, не желают перечить представителю клана Гончих и, уж тем более, своему господину. Разве что просят ненадолго остановиться, чтобы взять образцы крови. Авантюрин понимающе протягивает руку, позволяя провести анализ, но когда ему говорят, что саквояж придётся оставить — заметно напрягается. — Это правила безопасности, — поясняет пепеши строгим голосом. — Либо так, либо никак. Авантюрину приходится согласиться, хотя его так и подмывает сказать: «это вашему хозяину нужна аудиенция, а не мне». Дальше его провожают к кабинету главы Семьи уже без гончего, зато в сопровождении охраны резиденции в количестве аж четырёх штук. Гончий перед этим передал саквояж одному из пепеши, тоже следующему поблизости до кабинета господина Сандэя. Пепеши в строгом костюме кое-как волочит тяжелый саквояж и затаскивает его в кабинет; пушистый помпон на голове качается в такт каждому шагу, сжатые в тонкую линию детские губы выдают напряжение — саквояж доверху набит тяжелым, крохе пепеши трудно нести эту ношу. — Господин Сандэй, — тихо зовёт охранник от порога кабинета, но Сандэй, стоящий почти у противоположного конца помещения, всё равно слышит обращение и поворачивает голову в сторону вошедших. Авантюрина предусмотрительно через порог не пускают, пока Сандэй не разрешит, опять же, короткой фразой «пропустите». Авантюрин проходит, протиснувшись мимо охранника, и останавливается чуть левее двери. — Оставь там, — Сандэй едва заметным движением подбородка останавливает пепеши и тот, послушав приказ своего начальства, с явным облегчением опускает саквояж [на маленьких ладонях остался красный след от крепких металлических ручек] рядом с небольшой тумбочкой у стены. Глава клана Дубов обводит взглядом и охрану, и чужие вещи, слегка хмурится: — Спасибо. А теперь уходи. Пепеши, оборачиваясь, показывает рукой на бумаги, лежащие перед Сандэем: — Господин Уиттакер просил об ауд–… — Никаких аудиенций. В резиденцию посторонних не пускать, — голос Сандэя звучит ровно и твердо, — все встречи с Семьёй пусть переносят на другой день. Будут спрашивать причину — скажи, что я сам отвечу, когда у меня появится на это время. Почтительный кивок головы — взмах помпона, тихий щелчок закрываемой двери за вышедшими из кабинета пепеши. Авантюрин остаётся с фактическим главой Семьи один на один; смотрит доброжелательно, оценивает обстановку. И зачем Сандэю его личные вещи, спрашивается? Только если Семью кто-то не проинформировал заранее, что ожидаются достаточно серьёзные гости. Полагать, что у эмоциональных преступников нет своей сети шпионов на Пир-Пойнте — верх недальновидности. — Приветствую, господин Авантюрин, — спокойно говорит Сандэй, обращаясь непосредственно к гостю, — на планете Празднеств. Не поймите неправильно: у меня отнюдь нет к вам личной неприязни, но, так сказать, Корпорацию Межзвездного Мира к общему столу добровольно не зовут. В этом есть доля истины. Корпорацию мало где любят, но не это не значит, что с Корпорацией не считаются. — Я всё понимаю, господин Сандэй, — в тон отвечает Авантюрин, проходя глубже в кабинет. Из вежливости останавливается так, чтобы его и Сандэя разделял стол. — Включая то, что бывший член Корпорации может быть… хм, под подозрением, пока не докажет свою лояльность. Авантюрин специально делает ударение на слово «бывший», ненавязчиво, но с упором. Маленький психологический приём. Сандэй стоит ровно, упираясь ладонями в стол перед собой; скатерть под перчатками собирается мелкими складками, но Сандэй, опустив взгляд, аккуратно её разглаживает. — Бывший, или не бывший… покажет время, господин Авантюрин. Я слышал, дело в вашей расе? — Сандэй, прерывая зрительный контакт, скашивает взгляд в сторону, смотря на воротник изумрудного цвета рубашки собеседника. — Или в клейме? Клеймо. Авантюрин ловит себя на желании поднять руку и приподнять воротник повыше. Боль, возникающая от прикосновения раскалённого железа, выжигает не только буквы на коже, но и на подкорке мозга, в сознании. Даже животных клеймят гуманнее, для этого давно придумали татуировочные клейматоры-ручки. Вместо того, чтобы прикрыть, Авантюрин немного опускает плечо, чтобы надпись на шее можно было прочитать, а не только лишь догадываться о её значении по верхним очертаниям. — То, что к авгинам относятся предвзято, не новость в современном мире, — хмыкает он уже вслух. — Если у вас будет время ознакомиться с историей создания Сигонийского Владычества, то вы без труда поймёте, почему вам лучше иметь меня в союзниках, нежели во врагах. Это событие широко освещалось в подкастах вещания Корпорации межзвёздного Мира. Едва ли не один из самых сложных проектов департамента маркетинга: объединить между собой разрозненные народы бесплодной планеты, которые убивали друг друга годами и сотнями лет. Достаточно было выгнать два народа в Пустыню и дождаться, когда члены одного народа перережут другой, только почему-то об этой части плана Освальдо Шнайдера никто не говорит вслух. — Враги? — Сандэй едва склоняет голову; гало тепло сияет золотым светом, отбрасывая блики на почти белые волосы своего владельца. — Кажется, никто не говорил о «врагах», господин Авантюрин. Бинго. С этим уже можно работать. Авантюрин не питает иллюзий, что всё будет настолько просто, но с этим — можно работать. По крайней мере его с порога никто не отправляет прямиком в тюремные камеры, которых на Пенаконии должно было остаться великое множество. Если, конечно, Семья в порыве стремления к Гармонии не снесла все тюремные комплексы до основания. — Тогда я рад, что мы поняли друг друга, господин Сандэй. — Надолго на Пенаконии? Или после двинетесь дальше? — Сандэй спрашивает как бы между прочим. По лицу галовианца особо не поймёшь, о чём он думает, но Авантюрин не считывает явных признаков недоверия или недовольства. — Пенакония — не самое тихое место с учётом того, насколько Пир-Пойнт жаждет стереть систему Асдана с лица Вселенной. — Я бы не сказал, что Совет хочет стереть Асдану, — качает головой Авантюрин, — кто-то ведь должен латать дыры, сквозь которую сочится мемория. Сейчас лучше ответить честно. Это будет правдоподобнее; Корпорации действительно не нужно уничтожать всех эмоциональных преступников до последнего, кто-то должен жить для того, чтобы продолжать закрывать появляющиеся в пространстве дыры. Даже самой Пенаконии не нужно, чтобы этих дыр было слишком много: достаточно большая дыра просто-напросто поглотит планету целиком. — Будем считать, что я неверно выразился, — соглашается Сандэй, — вот только Семья не ограничивается Пенаконией. Есть и другие планеты под покровительством Шипе. — В таком случае Корпорации придётся крайне непросто. Сандэй не угрожает, но Сандэй предупреждает. Влияние эмоциональных преступников за столько лет от одной планеты распространилось на целую группу. И если Пенакония была первой восставшей планетой, это не значит, что нет планет, которые изначально не собирались следовать наставлениям Пути Сохранения. Авантюрин это прекрасно понимает, точно также как и то, что задание не будет увеселительным отпуском. Сандэй указывает кивком головы в стороны входной двери в кабинет. Явственно намекает на окончание аудиенции. Видимо, получил ответы на вопросы, которые хотел услышать в первую очередь, а теперь его гости уж точно никуда не денутся без его ведома. — Благодарю за разговор, господин Авантюрин. Надеюсь, вы не в обиде за недостаточно гостеприимный приём. — Ну что вы, —улыбается Авантюрин. — Я могу забрать свои вещи? Сандэй отрицательно качает головой: — Нет. Эта сумка останется здесь. Вам не нужны кредиты, чтобы жить на Пенаконии, господин Авантюрин. Считайте, так я выражаю вам своё расположение.

III

Как ни странно, само заселение произошло без лишних помех, а чемодан действительно оказался в номере без явных признаков вскрытия. Если его и досматривали, то сработать должны были крайне аккуратно и профессионально. Спасибо и на том, что не нужно подбирать собственные вещи прямиком с пола. Рацио тут же открывает багаж и методично вытаскивает на журнальный столик инструменты и медикаменты; как и ожидалось, досмотровые всё-таки его открывали, потому что некоторые вещи лежали без всякой системы и не на своих местах. Гончие сунули носы, но едва ли отличили реагенты от «Услады». Хорошо, с этим проблема решена. Всё-таки политика «Гильдия эрудитов — это не Корпорация Межзвёздного Мира» более или менее работает. Осталось дождаться «напарника», а пока можно выполнить необходимые приготовления. Неприятное ощущение слежки, проявившееся чуть ли не стоило переступить порог номера, до сих пор не отпускает. Рацио поднимает взгляд и цепко оглядывает окружение: большая ванна для погружения в мир Грёз, зона отдыха, камин, не включенный сейчас телевизор… вот оно. Чёрно-фиолетовая статуэтка добермана, сияющая алыми глазами. Ночник? Не похоже, хотя в интерьер вписывается. Рацио протягивает руку и аккуратно поворачивает статуэтку мордой к стене, и только после этого продолжает вытаскивать необходимые вещи из чемодана. В первую очередь — свои исследовательские заметки, затем — оставшиеся реагенты и кое-что из личных вещей. И в последнюю очередь — вскрыть потайное дно, чтобы вынуть оттуда оставшиеся склянки, две шприц-ручки и ампулы с разбавленным «Прозиумом», любезно предоставленные для миссии ответственным департаментом КММ. Хорошо, что ничего из вышеперечисленного не разбилось и не было утрачено. Проходит час, может два. когда дверь открывается, Рацио внимательно смотрит на вошедшего Авантюрина, и первое, что бросается в глаза, это отсутствие саквояжа. — Они всё-таки тебя досматривали? — интересуется Рацио уже больше проформы ради. И так всё понятно. — Не совсем, — жмёт плечами Авантюрин. — Скорее, просто забрали мои вещи для «сохранности Пенаконии». Конечно же они всецело мне доверяют, но у них нет гарантий, что Корпорация не выдала мне никакой бомбы замедленного действия, поэтому решили действовать на опережение и на всякий случай понаблюдать за мной. — Мне стоит интересоваться, где твой краеугольный камень? Последовавшая за вопросом тишина уже должна послужить ответом, но Рацио, тем не менее, ждёт, когда вынужденный напарник соизволит ответить словами через рот. Губы Авантюрина заметно растягиваются в улыбке, стоит ему всё-таки произносит очевидное: — Я же не буду носить его в руках. В саквояже, естественно. Вздох. Рацио касается ладонью лица и давит на закрытые веками глаза кончиками пальцев, слабо массирует. Теперь, в случае непредвиденных обстоятельств, у них нет даже частички силы эманатора Сохранения, вот только Авантюрина это как будто бы совсем не заботит. И что он собирается делать один, среди эмоциональных преступников, на территории идеологического врага? Хорошо, не один, но сам Рацио — учёный, и вмешиваться в противостояние с силами Гармонии не станет. — То есть ты хочешь мне сказать, что мы теперь здесь — учёный и беглый сигонийский раб. Это даже не вопрос. При последних словах скрыть раздражение в голосе у него уже не получается. Воздействие «Прозиума» сильно ослабло, подавляемые годами эмоции выкручиваются на уровень выше, когда для триггера хватает даже небольшого повода. Нужно сосредоточиться и вколоть ослабленную дозу. Авантюрин не выглядит обиженным, скорее — удивлённым подобным обращением. Он жмёт плечами, проходит к журнальному столику и садится, закидывает голень одной ноги на колено другой. Всё это время Рацио продолжает смотреть на него, ожидая объяснений, однако, что и следовало предполагать, никаких объяснений не следует. — Именно это я и хочу сказать, — мягко говорит Авантюрин. — Учёный и беглый сигонийский раб. К слову, как вам перспектива мира Грёз, доктор Рацио? Смогут ли они наказать убийц ваших студентов? Переход на предельно вежливый тон, об который можно порезаться. Более того, Авантюрин обычно зовёт его «профессор», но никак не «доктор». Бесполезно. Когда Авантюрин ведёт себя так, вести с ним разговор — бесполезно. Нужно будет брать инициативу в свои руки и думать, что делать дальше. Отчёты о состоянии авгина в периоды приёма «Прозиума» никогда не отличались чем-то особенным, они всегда были стандартные как и для любого гражданского лица, со всей ответственностью принимающего лекарство. Может, на него мемория влияет не так, как на другие расы? — Извини, — сухо говорит Рацио. Он привык говорить то, что думает, но он не невежа. Авантюрин машет рукой, мол, «всё в порядке, забыли». Ну, то есть, теперь всё становится ещё сложнее, хотя даже изначально в задании не было ни единого простого шага. В первую очередь нужно будет выйти на Семью и понять, какие цели ими движут, а также какие планы эмоциональные преступники уже успели осуществить для того, чтобы как можно больше людей отказывались от лекарства и вставали на кривую дорожку. Им наверняка должен кто-то помогать, поэтому необходимо также понять, какие именно группы лиц могут в этом участвовать. Сокрытие поставок предметов искусства? Помощь беженцам добраться до Пенаконии и предоставление временного убежища? Прослушка и передача планов Корпорации Семье? Рацио кивает на шприц-ручку, лежащую на журнальном столике. Ампулы и шприцы удалось прятать так, чтобы гончие не обнаружили их. Рентген, конечно же, показал, что у чемодана есть двойное дно, и гончие наверняка пытались его открыть, и, более того, открыли, судя по иному расположению реагентов, но не догадались вскрыть кожухи металлических ручек, сделанных из свинца. Или у них не было на это времени. — Формально говоря, причина, по которой я нахожусь здесь с разрешения Семьи, это действительно разочарование Корпорацией в связи с казнью одного из моих студентов, — подтверждает Рацио сказанные ранее слова и наблюдает за тем, как Авантюрин берёт свою шприц-ручку с поверхности столика. — Подобные истории здесь имеют особый резонанс, потому что на планетах, подконтрольных КММ, казни эмоциональных преступников — в порядке вещей. В моём случае инцидент единичный, но только потому что я — хороший преподаватель. Наказывать «убийц», особенно когда это — целая Корпорация, это всё равно что собаке гоняться за собственным хвостом. Но им нужны мои знания, поэтому они не смогли удержаться и не заглотить наживку. Рацио смотрит на часы, висящие на стене номера, и берёт вторую шприц-ручку. И он, и Авантюрин уже больше двадцати четырёх системных часов не принимали «Прозиум», из-за воздействия мемории можно прибавить ещё пару часов на погрешность. Авантюрин меж тем плотно прижимает наконечник шприц-ручки к коже шеи и нажимает на кнопку. Короткий щелчок — разбавленная доза лекарства мгновенно впрыскивается, и совсем скоро будет разнесена кровью по организму. — Как твоё самочувствие? Опиши как можно более подробно, — распоряжается Рацио, обращаясь к Авантюрину. — Не забудь напомнить мне о том, что ты помнишь истинную цель нашего пребывания здесь. Я должен удостовериться в твоей стабильности перед погружением в грёзы. Щелчок второй шприц-ручки — доза лекарства проникает в кровь, чтобы прояснить сознание.