Охотник на вампиров

      1097 г. от Рождества Христова       Неизвестно, сколько времени Ло дрейфовал в море на обломках своего корабля. Он уже и не надеялся не то что вновь почувствовать себя капитаном, но и вновь ступить на твёрдую землю хотя бы живым. Слишком молодой и бедный, чтобы обзавестись собственным кораблём, капитаном он стал потому, что поднял товарищей-матросов на бунт, а теперь некому было рассказать о его бесчестье… или, напротив, выдающемся поступке.       От палящего солнца он терял сознание бесчисленное множество раз. Кожа сгорела и покрылась волдырями, пить хотелось так сильно, что он вот-вот готов был глотнуть морской воды, пусть даже знал, что это лишь ускорит его гибель. Гибель? Возможно, он уже не был против бесславного конца.       В следующий раз он очнулся в тёмном, прохладном помещении, подозрительно похожем на темницу. Руки и ноги были связаны, но во рту ещё стоял привкус холодного эля. Ло снова потерял сознание, и последней его мыслью было: «Что же, если это тот самый иной мир, то ради него и жить не стоило».       Конечно, он не погиб.       В те времена Донкихот Дофламинго был намного больше бандитом, чем когда-то — пиратом. Ходить в море ему не нравилось, а потому он со своей шайкой организовали убежище на одном из бесчисленного множества мелких островов, не нанесённом на морские карты. Впрочем, кое-какие карты на этот остров всё же вели — для тех, кого интересовала торговля не только пряностями да древесиной. Человеком Дофламинго был выдающегося, какого-то необыкновенного роста, и отчего-то появлялся перед своими подчинёнными только по ночам.       Прежде, чем убить Ло, они спросили, чем он может быть им полезен. Не задумываясь, тот выпалил, что благодаря отцу-священнослужителю учился врачеванию и кое-что понимает в кровопускании. Должно быть, слово «кровопускание» привело пленителей в восторг, а потому Ло немедленно доставили лично к Дофламинго и даже не спросили, что он забыл посреди моря в полумёртвом состоянии.       Ло и в самом деле учился врачеванию, однако его знаний было достаточно лишь для того, чтобы попасть доктором на корабль за кое-какое сносное жалование и не позволять матросам отправляться на небеса раньше положенного после очередной пьяной драки. Дофламинго и вовсе ничего ему не платил, однако ясно дал понять, что сбежать не получится. Впрочем, Ло был одним из немногих в банде Дофламинго, кто умел читать и писать, не говоря обо всём прочем, так что вскоре из ещё одного голодного рта он стал приближённым Дофламинго.       Однако Дофламинго никогда не болел, чтобы ему мог понадобиться врачеватель. Все члены банды знали, что пленники, воры и недовольные никогда не переживали встречу с ним, а уже шёпотом обсуждали, будто он даже пил их кровь!       Ло не знал, верил он в эти сплетни или нет, когда спустя несколько месяцев пребывания в банде Дофламинго вызвал его в личные покои и, нисколько не стесняясь, приказал наполнить его кубок кровью очередного пленника. Ло подчинился, однако погибнуть мужчине в тот же миг не позволил. Должно быть, в ту ночь он небывалым образом возвысился в глазах Дофламинго, раз не позволил его жертве скоропостижно скончаться, и смог наполнить кубок второй раз, хоть это и заняло какое-то время.       Прочие приближённые Дофламинго поведали Ло, что раньше тот был обычным, пусть и очень высоким, пиратом, который бороздил моря при свете дня и никогда не боялся ступить в воду. Однако очередное плавание в Византию изменило его: поначалу он был скрытен, не выходил на палубу днём и начал брать пленных, а не топить корабли один за другим. Вскоре их пиратская команда и вовсе обосновалась на острове, а Дофламинго рассказал им захватывающую, пугающую легенду о древних существах: бессмертных кровопийцах.       У Дофламинго были власть, богатство, известность в определённых кругах и буквально всё, о чём тот мог пожелать; не было только души. Душа его была или слишком чёрной даже для разбойника-убийцы, а потому уже не могла считаться таковой, или и вовсе была изгнана из тела нечистой силой. Ло тут же решил, что Дофламинго попросту продал душу Дьяволу, и теперь в его теле обитал некий бессмертный демон.       Заставило ли это Ло украсть лодку и сбежать из темницы, где его принимали за своего? Не в этот раз.       Ему не слишком нравилось общество отпетых разбойников, но отчего-то другое никак не приходило на ум. Дофламинго же пугал его и вызывал презрение. С тех пор, как Ло узнал, что в чужом теле живёт демон, он стал по-настоящему бояться за свою жизнь в случае побега.

*

      1100 г. от Рождества Христова       В одну из ночей Ло проснулся от того, что в его горло вливали горячую, горькую, отвратительную кровь. Накануне вечером они все много пили по случаю успешной сделки, потому Ло не слишком помнил, где заснул, однако этим местом точно не была его врачевательная комната. Он лежал на подстилке из соломы, не в силах пошевельнуться от того, что его держали четыре мужчины, а пятый всё лил невозможную дрянь в него, подначиваемый до боли знакомым голосом Дофламинго:       — Доливай до последней капли. Он проснулся, держите крепче, — после этих слов расплывчатый силуэт Дофламинго склонился над ним и добавил: — Не сопротивляйся, Ло. Ты ещё будешь благодарен мне до конца своей жизни.       Весь мир перед глазами завращался, закружился, и всё тело охватило пламя, через несколько секунд превратившееся в агонию. Его крепко держали, но Ло вырывался. Он проглотил всю влитую в него кровь Дофламинго, не в силах выплюнуть её, хотя позже ему казалось, что ещё немного, и его желудок сам вывалится наружу, вывернутый наизнанку.       Конец его жизни наступил в ту же ночь.

*

      1110 г. от Рождества Христова       — Чем ты можешь быть нам полезен? — негромко осведомился Ло, присев на корточки перед очередным пленником. Заметив, что тот уже спешит дать ответ, он перебил его: — Подумай как следует. Неверный ответ может убить тебя.       Ло плохо помнил последние десять лет своего существования. Он тоже стал одержим демоном, или, на самом деле, бессмертным кровопийцей. Дофламинго считал, что одолжил ему то, что Ло никогда и ни за что не сможет вернуть: величайший на планете дар. Ло… не имел на этот счёт своего мнения. В частности, потому, что с той самой ночи жизнь его превратилась в сущий кошмар: он хотел крови, и он пил кровь, Дофламинго снова и снова заставлял пить его собственную кровь, которая каждый раз выжигала желудок Ло изнутри. Он не помнил дней, месяцев, не помнил весь минувший год. Он не помнил, как оказался в темнице, по ту сторону, что позволяла смотреть на собеседника свысока.       Мальчишка склонил голову на бок:       — Вам? Совсем ничем, — отозвался тот бесхитростно, но с явно проступающей неприязнью в голосе.       Ло всмотрелся в его лицо, нахмурился. Горящие вокруг факелы слепили его. Он лишь недавно — и скорее всего, ненадолго — пришёл в себя, а потому даже сфокусировать взгляд было сложно. В отчаянии Ло проворчал:       — Вот уж не думал, что теперь мы берём в плен детей.       — Я не ребёнок! — тут же отозвался мальчишка. — Мне уже двадцать три года!       Ло ещё раз скользнул по его лицу замутнённым взглядом. Голова болела, хотя вампиры не должны были чувствовать столь бездарную боль. Что-то не складывалось. Да и допросы он вёл прескверно. И всё же он произнёс:       — Мне сказали, что ты не просто ребёнок, а ещё и капитан корабля. Где же он? И где твоя команда?       — Команды… пока нет, — нисколько не смутившись, ответил мальчишка. — Корабль потопили. Да разве дело в моём корабле? Послушай, парень, ты должен помочь мне выбраться отсюда!       — В твоём случае тебя ждёт дорога только в один конец, — Ло покачал головой. — Даю последний шанс: может, ты обучен грамоте? Или владеешь каким полезным ремеслом? Быть может, твоей семье хотя бы есть, что за тебя предложить?       — Мне! Мне есть что тебе предложить! — воскликнул тот. — И дело как раз в моей семье, как ты только догадался? Моего брата схватили и хотят повесить, и я обязан вызволить его! У меня нет времени на то, чтобы… Секундочку, а где я? Да какая к чёрту разница! Эйс! Дело в Эйсе!       — Не шуми, — Ло с силой сдавил виски, словно в надежде, что они перестанут оглушительно стучать. — Нет, ты безнадёжен. Лишь из праздного любопытства спрошу: что же ты можешь предложить мне за помощь?       Мальчишка опустил взгляд, обнаружил, что не имеет при себе или под боком абсолютно ничего полезного, и со сквозящей в голосе злостью произнёс:       — Я убью тебя, когда выберусь.       Ло, поначалу отшатнувшись, от души рассмеялся:       — Ты не сможешь убить меня. Хотя… может, я был бы и не против. Как тебя зовут?       — Монки Д. Луффи, — без запинки отозвался он. — Да разве это дело — хотеть умереть? Нет, послушай, есть другое предложение: ты меня отпускаешь, а я оставляю тебя в живых!       Брови Ло в изумлении изогнулись. Вот уж предложение, по щедрости не сравнимое ни с чем прежде в его жизни. Он ещё раз окинул взглядом не такого уж и юного мальчишку: грязный, в оборванной одежде, с запёкшейся на лице кровью. И как он только мог думать о брате при своём-то плачевном положении? Казалось, Луффи нисколько не осознавал того незатейливого факта, что находился в плену, и его жизнь зависела от воли людей, которые ему даже не нравились. Или… не совсем людей. Какая разница? Пускай Ло и вспоминал время от времени о младшей сестре, она никогда бы не нагрешила настолько, чтобы встретиться со старшим братом. В любом случае, подобные мысли не вызывали у него ничего, кроме разочарования.

*

      Маленькая лодка раскачивалась на волнах. Луффи сидел на вёслах, и живот его урчал так громко, что прорывался даже сквозь плеск воды и шум ветра. Всматриваясь вдаль в надежде наконец разглядеть берег в темноте, Ло время от времени переводил глаза на измученного подельника.       — Что означает твоё имя? — стараясь скрыть разрывающий изнутри интерес, нервно осведомился Ло.       — Не имею ни малейшего понятия! — отрапортовал Луффи даже с какой-то гордостью.       Ло всё настаивал:       — «Д.» в имени — ты не спрашивал у родителей, откуда она?       — Я не знал своих родителей, — он беззаботно пожал плечами и снова взмахнул вёслами.       — Но кто-то ведь дал тебе имя?       Луффи вновь неопределённо повёл плечами, давая понять, что этот вопрос нисколько его не интересовал и едва ли заинтересует. Как бы ни интересовал этот вопрос самого Ло, он понимал, что взять с Луффи было нечего. Разговор не клеился. И всё же Ло чувствовал, что им отчаянно требовалось поговорить. Может, хотя бы в разговоре, хотя бы в словах этого Луффи, которого он знал от силы три дня, найдётся причина, повод, мотив, любое обоснование того, что он помог ему сбежать из плена Дофламинго, и будто бы случайно позволил сбежать заодно и себе?       Голова болела. К горлу подступала жажда. Нет, ему нельзя было убивать Луффи посреди моря!       У Ло был запасной план: если люди Дофламинго настигнут его, он просто убьёт всех и избавится от тел. Но если по его проклятую душу явится Дофламинго лично, он ещё сможет сделать вид, что пытался поймать беглеца.       — Почему мы не могли сбежать днём? — жаловался Луффи.       — Где же ты видел побеги, которые совершаются днём? Днём всякие недоумки слоняются тут и там по коридорам без дела, а ночью они хотя бы спят.       — Но почему-то все спят, кроме нас, — для убедительности он даже зевнул.       — Не совсем все… — задумчиво изрёк Ло, но быстро осёкся. — Я ведь предупреждал тебя, что ужасно чувствителен к солнцу, не могу даже выйти на улицу днём.       — У тебя какая-то болезнь? Надеюсь, она не заразная!       Ло фыркнул и ухмыльнулся. Если бы от этой болезни и в самом деле существовало лекарство… Но что-то подсказывало Ло, что ни медицина, ни божественное провидение ему уже не помощники. Да и из Луффи, признаться, помощник был никудышным. У этого мальчишки и в самом деле мог быть свой корабль? Уж едва ли, скорее — такая же крохотная лодка, как та, в которой они плыли сейчас, и которая едва подходила для открытого моря. Но Ло смел надеяться, что столь незначительная пропажа ещё позволит ему скрывать факт своего исчезновения.       Он пробыл в плену Дофламинго тринадцать лет, но никогда не предпринимал серьёзных попыток сбежать. Порой ему даже казалось, что эти разбойники и контрабандисты — вполне подходящее место в жизни для кого-то вроде него, кто больше никогда не сможет взглянуть на свет солнца без прожигающей до костей боли. Ему не было места в обществе, он не мог вернуться домой и после стольких лет отсутствия взглянуть семье в глаза (живы ли они вообще?), а потому казалось, что даже рваться на волю не было никакого смысла. Жизнь в банде полна неприятностей, однако что теперь представлял из себя Ло, если не ходячую неприятность?       Теперь и у него была потребность убивать, так чем же он отличался от бандитов или, более того, самого Дофламинго? Немногим. Остановиться, стоило почувствовать на языке горячую сладкую кровь, было практически невозможно.

*

      — Приходите завтра поглядеть на казнь опасного преступника! — в последний раз крикнул поставленным голосом глашатай на городской площади. — Грабитель! Пират! Убийца! Ровно в полдень в порту! — после чего мужчина покинул привычное место и отправился восвояси.       — Отлично, мы успели! — от радости Луффи едва не подпрыгнул.       Солнце уже село, на площади зажигали огни. Они проскользнули в ближайший трактир, однако денег у Луффи ожидаемо не водилось, а потому Ло пришлось оплатить его ужин и одну из комнат на втором этаже. Сам он от еды отказался, в то же время заинтересованно поглядывая на упитанного трактирщика.       — Что же, они в самом деле собираются кого-то повесить, — задумчиво изрёк Ло, переводя взгляд на судорожно запихивающего в себя еду Луффи. — Быть может, и правда твоего брата. Но ты слышал, что сказали? Он грабитель, пират и убийца.       — Ты совсем болван?! Его оболгали!       — Тише, тише, — понизив голос, шепнул Ло. — Вот как?       — Да, Эйс моряк, но он не преступник. Когда я встретил его команду в этом самом порту неделю назад, оказалось, что у них уже совсем другой капитан. Я хотел было подойти и спросить, а где же Эйс, как услышал нечто в духе: «Ах, как славно мы придумали сбросить вину за убийство на этого недоумка! Пусть наш бывший капитан Эйс горит в аду!» — его предала собственная команда, представляешь?!       — Не говори, что ты полез в драку…       — Конечно, я полез в драку, — с гордостью сообщил Луффи. — Но их было больше, я вырубил, быть может, четверых или пятерых, прежде чем меня схватили… И так я встретился с тобой.       Брови Ло чуть изогнулись в изумлении:       — Тебя продали Дофламинго?       — Мне кажется, отдали даром. Да и какая разница? Слушай, план такой: завтра на рассвете, когда у стражи будет пересменка, мы вызволим Эйса из тюрьмы…       — Во-первых, никаких «мы». Не припоминаю, чтобы обещал помочь с вызволением твоего брата. И во-вторых, если сунешься в тюрьму, то там же наверняка и останешься.       — Тогда завтра до полудня тебе нужно хотя бы раздобыть новый корабль, чтобы мы втроём смогли сбежать по морю, — упорствовал Луффи.       Однако и Ло не сдавался:       — Повторяю, днём я не могу даже носа высунуть на улицу. Это — твои проблемы. Меня они не касаются.       — И тогда какого чёрта ты за мной увязался?! — с искренним негодованием в голосе воскликнул Луффи.       Поначалу Ло опешил от столь дерзкого заявления, однако очень быстро недоумение сменилось лёгкой улыбкой на губах. Несмотря на то, что этот мальчишка начинал действовать на нервы, его непосредственность и абсолютная убеждённость в собственной правоте показались Ло… довольно милыми. Точнее, они уже не вызывали желание схватить сопротивляющееся тело и вонзить клыки куда придётся, только бы тот замолчал.       Он резко поднялся из-за стола:       — Пойду прогуляюсь перед сном. Лучше бы тебе выспаться сегодня, если и в самом деле хочешь спасти своего брата.

*

      Окно комнаты на втором этаже трактира выходило прямиком на порт. От площади к нему спускалась широкая дорога, по которой двигалась шумная процессия — она-то и разбудила Ло. Луффи в комнате ожидаемо не оказалось, однако осторожно выглянув в окно, Ло тут же смекнул, где он мог находиться в этот момент.       Вооружённые стражники вели к виселице в порту (словно специально установленной так, чтобы на неё открывался наилучший обзор со всех сторон) молодого парня, закованного в цепи. Тот чем-то очень отдалённо и в самом деле напоминал Луффи. Толпа неистовствовала, выкрикивала оскорбления, кто-то даже бросался на преступника с кулаками. Ло захлопнул ставни. Разворачивающаяся трагедия никоим образом его не касалась.       Судьба этого мальчишки и его брата? Что же, они проживут ту жизнь, что им отмерил Господь, и кто он такой, чтобы вмешиваться? Ответ подкрался обманчиво-быстро: безбожник. Десять лет назад Господь не просто отвернулся от него, но в придачу к этому все ангелы и архангелы пинками отправят его душу гореть в Аду… если от души хоть что-нибудь ещё осталось.       В памяти Ло вдруг возник образ младшей сестры: она была так безнадёжно наивна, не сомневаясь в лучшем будущем для всей их семьи. Ло подумалось: а если бы её обвинили в убийстве или колдовстве? Он был бы твёрдо убеждён, что сестра не могла быть виновна потому, что он прекрасно знал её, знал с самого детства. Как Луффи, должно быть, знал и своего старшего брата. Неудивительно, что этот идиот бросился спасать его от виселицы.       Неудивительно, что Ло, хлопнув дверью на втором этаже, бросился за ним следом.       Внизу, в трактире, все столы были заняты, только и слышно было разговоров о предстоящей казни. Ло схватил со скамьи чей-то оставленный без присмотра длинный плащ с капюшоном, на ходу накинул его на плечи, посильнее натянул на глаза капюшон и выскочил на улицу. Он двигался от одной короткой тени от здания к другой, пока не спустился к порту, нагнав процессию.       Солнце висело высоко в небе, жгло даже через плотную ткань, словно ожидая, когда по неосторожности Ло высунет нос или обнажит запястье из-под перчаток. Он искал в толпе невысокого темноволосого Луффи, но всё было безуспешно — таких мальчишек вокруг хватало и без него.       Эйса в белой рубашке затащили на возвышающуюся платформу. Во всеуслышание зачитали его приговор и в конце концов спросили:       — Портгас Д. Эйс, признаёшь ли ты свою вину в совершённых преступлениях?       Однако Ло уже беспокоил совсем иной вопрос:       «Вот же чёрт! — тут же пронеслось в его голове. — Похоже, теперь и мне придётся его спасти, чтобы узнать, что, в конце концов, означают наши имена! Может, хотя бы этот болван, в отличие от своего младшего брата, разговаривал с родителями».       — Не признаю, я невиновен, — громко и твёрдо объявил Эйс, не опустив головы.       — Что же, упрямцем ты родился, упрямцем и погибнешь.       Эйса толкнули к петле. У самого эшафота, окружённого вооружённой стражей, поднялся шум, заглушивший даже несмолкаемый гомон толпы. Ло с двойным усердием принялся проталкиваться вперёд, но людские затылки смыкались перед ним сплошной стеной, пусть и не такой высокой, как он сам.       Из толпы донеслись отчётливые истошные возгласы:       — Эйс, беги! Сейчас же! — кричал Луффи, уклоняясь то от одного рослого мужчины, то от другого. — Эйс, это я! Мы сможем сбежать!       — Болван! — громко выругался Эйс в ответ. — Что ты здесь забыл? Прекрати, иначе и тебя арестуют! Зачем ты вернулся? Забудь обо мне!       — Да это же его сообщник! — следом донёсся голос из толпы.       — А я вообще слышала, что убийц было двое!       Ло оторвал взгляд от дерущегося Луффи и перевёл его на Эйса. Он ожидал, что в чужих глазах вспыхнет искра прежней жизни, что парень и в самом деле обрадуется тому, что его пришли спасти, однако тёмный взгляд Эйса, напротив, совсем погас, хотя щёки пылали искренней злостью. Он не посмел двинуться, так и стоял на люке, что вот-вот должен был распахнуться под его ногами. Но всему своё время.       Палач, словно почувствовав, что публика охладела к происходящему на виселице и обратила внимание на то, что происходило у её подножия, так и замер, не схватившись за петлю. Вместо этого он обхватил рукоять висевшего на поясе меча и крикнул вниз:       — Чего стоите? Схватите же этого мальчишку, пока он не сорвал казнь!       В следующий момент Луффи ударил одного из стражников с такой силой, что тот повалился на землю, прямо под ноги остальным, и бросился на второго.       Ло почти подобрался к драке вплотную, в то время как толпа, напротив, расступилась в стороны. В его голове пронеслась очередная мысль: «Даже если сейчас я доберусь до Луффи, как смогу помочь ему? У меня даже нет оружия! Там столько стражи, а ведь нас схватят в считанные секунды! Чёртов Дофламинго, я ведь знаю, что у этого кровопийцы после обращения появились какие-то особые силы! И знаю, что у меня тоже есть какая-то сила… Но… Ведь за десять лет я так и не научился ею пользоваться!» Притаившееся отчаяние захлестнуло Ло с головой так, что ноги едва не подкосились. В памяти всплывали обрывки бесконечного кошмарного сна, коим казались последние десять лет жизни, но всё же он чувствовал, что вот-вот найдёт ответ.       Два крупных стражника схватили Луффи под руки и потащили на виселицу. Кровь залила всё лицо мальчишки, даже на расстоянии забивалась в нос Ло. Рот наполнился слюной. Толпа ликовала, разрываясь от восторженных возгласов. Такого поворота событий они и представить не могли!       — Эйс, идиот, чего же ты стоишь?! Я пришёл помочь тебе! Убегай! Не стой столбом! — всё кричал Луффи охрипшим голосом, после чего разразился приступом кровавого кашля.       — Если бы я только мог, меня бы уже здесь не было! — Эйс отвернулся от Луффи и обратился к топле: — Люди, послушайте! Пусть я и не убийца, пусть не считаю себя виновным, но суд свершился только надо мной! Разве допустите вы того, чтобы сейчас казнили сразу двух безвинных людей? Отпустите его!       Палач накинул петлю на шею Эйса. Как бы Луффи ни вырывался, он был уже почти без сил и, похоже, потерял много крови. Ло бессильно наблюдал за разворачивающейся сценой. Палач дёрнул за рычаг, и люк под ногами кричащего Эйса распахнулся, напоследок не даже позволив закончить фразу: «Он невиновен!» Его шея хрустнула в петле,       и так Портгас Д. Эйс погиб.       — На сегодня у нас заготовлена лишь одна петля, поэтому ты будешь обезглавлен, — объявили, обращаясь к Луффи.       Ло стоял, сжимая и разжимая кулаки. Воспоминания вихрем вращались в голове, от запаха крови всё его тело было на взводе. Он выбросил руку вперёд и произнёс:       — Пространство! — его голос бесследно утонул в шуме бушующей толпы.       В следующую секунду Ло почувствовал, как таинственная сила, исходившая из его ладони, всё расширялась и расширялась, пока, наконец, не охватила весь порт.       С большим мечом наготове палач подошёл к бьющемуся в истерике Луффи и приказал связать ему руки за спиной. Стоило одному из стражников отпустить мальчишку, чтобы взять верёвку, как тот уличил момент и бросился в сторону, вырываясь из хватки второго. Точный удар палача пришёлся ему в плечо, и Луффи рухнул на деревянные доски. Истекающий кровью, но по-прежнему живой.       — Чёрт возьми, Луффи, — сквозь зубы прошипел Ло. Что было сил, он воскликнул: — Кавардак!       Ло и медленно умирающий Луффи оказались где-то в доках, среди недостроенных кораблей. Вокруг никого не было, все отправились посмотреть на казнь. Шум недоумевающей толпы звучал в отдалении. Ло бросился к Луффи, укладывая того на дощатом полу и осматривая раны.       — Эйс, — шептал он едва различимо, — Эйс умер…       — А ты не смей умирать! — воскликнул Ло.       — Если Эйс умер, то зачем мне…       — Разве это дело — хотеть умереть?! — всё твердил Ло, прекрасно понимая, что Луффи сейчас совсем его не слышал.       Он разорвал пропитавшуюся кровью рубашку, и его руки в тот же момент, казалось, тоже пропитались человеческой кровью. Нет, нет, нет, он точно знал, что Луффи не должен был умереть! Не так и не сейчас! Даже он сам не хотел его убивать, — разве не означало это, что мальчишке полагалось прожить долгую жизнь?!       — Луффи! Взгляни на меня, Луффи! — он всё пытался достучаться до иссякающего сознания. — Я могу тебя спасти, если ты поклянёшься, что не будешь винить меня!       Губы Луффи тронула слабая улыбка, и проблеск ясного сознания мелькнул в его глазах:       — Как я могу… винить тебя? Ты был прав, когда говорил… что это не твои проблемы. Ты ведь совсем… меня… не знаешь.       — Будем считать, что это было «да», — негромко прорычал Ло.       Он впился острыми клыками в собственное запястье, разрывая мертвенно-бледную кожу. Кровь тут же хлынула наружу, и он поднёс запястье к губам Луффи.       — Ничего не спрашивай. Если ещё хочешь выжить, тогда пей.       Чужая голова едва заметно дёрнулась, приоткрытые губы дрогнули. Ло посчитал, что это было «да». Струйки его крови заскользили и исчезли во рту у Луффи. Он изо всех сил надеялся, что когда Луффи придёт в сознание, то хотя бы не попытается его убить за то, что он сотворил.