Охотник на вампиров

      По-прежнему 12 октября 193Х г.       Ло уже совсем не понимал, зачем сказал об этом вслух.       С самого появления Росината на пороге их дома он ощущал позабытый голод, и такой удобный способ с пакетами крови уже не помогал. Дело ли было в том, что Росинант тоже был Донкихотом, и каким бы беспомощным ни ощущал себя Ло, от запаха его крови всё тело вело себя совсем как в первые месяцы после обращения? Казалось, за столько поколений от крови Дофламинго не должно было остаться и следа, но вот он, живое воплощение его наследия, что царапал затылком дверные проёмы, сидел прямо перед ним.       И как назло Росинант то и дело падал с лестницы или резался об осколки разбитой посуды — точно дразнил Ло и проверял на прочность. Конечно, нет. Но такому как он определённо никогда в жизни не стоило делать две вещи: соваться в дом вампира и плавать с акулами.       Убивать Росинанта было никак нельзя — Луффи обиделся бы лет на тридцать. Ло и не думал об этом.       — Что, прости? — ошарашенно переспросил Росинант.       — Я сказал, что хочу укусить тебя. И выпить твоей крови, — повторил Ло. А после добавил, словно это могло хоть в какой-то мере смягчить ситуацию: — Немного, ты не умрёшь.       Чужие пальцы вцепились в борт ванны.       — Но ведь если бы ты и в самом деле захотел, то не стал бы спрашивать.       — Понимаешь, — почти страдальческим тоном изрëк Ло, — с людьми, которые делают всë, что им прикажешь, совсем не интересно общаться. И только лишь поэтому я спрашиваю разрешения.       Ему показалось, будто Росинант и в самом деле раздумывал над ответом.       — Это будет больно?       — Скорее всего.       — Ладно, — бросил он будто бы небрежно. — Только если немного.       Уж не обманывали его уши? Редко когда люди так запросто позволяли выпить своей крови, и всë больше среди них было тех, кому попросту нечего было терять. Или некуда было бежать. Конечно, ванна не была совсем уж удобным местом для манëвров, однако и на клетку походила с трудом.       Росинант выпрямился в ванне, поднимая из воды широкие плечи и грудь, обнажая испещрëнное шрамами тело. Признаться, подобное Ло видел впервые: столько шрамов, и даже не на бандите, не на пирате, не на гангстере, а на обычном… Кем же он был? Просто путешественник? Ло не верил в эту сказку с самого первого дня. Прежде не обращавший внимание взгляд зацепился за руки, и те, хоть и были крепкими с виду, точно так же оказались усеяны полосами от порезов и даже ожогами.       Ло подался вперëд, вода полилась с него, словно водопад. Стоило придумать для разговора место получше, однако они всë равно уже были здесь. Достаточно близко, чтобы хоть немного разоткровенничаться.       Вдруг в его руку, упирающуюся в борт ванны, вцепились мëртвой хваткой.       — Только не в шею. Зоро и Луффи сразу увидят.       — Разумно, — кивнул Ло.       — И после этого ты поможешь мне кое с каким важным делом, — настойчивым тоном добавил Росинант.       Ло почти не колебался. Сейчас, когда он подобрался к заветному, дурманящему вкусу крови на языке так близко, у него почти не было шанса отказать. Голод не отступит, не в этот раз, — он прекрасно это понимал, и в очередной раз оказался заложником своего проклятия.       Как хорошо, что люди и не подозревали, какими сговорчивыми становились вампиры в нескольких миллиметрах от их кожи.       — Руку, — отчеканил Ло.       Во рту всë пересохло, желудок от голода сжался в комок. Он перевëл взгляд на лицо Росинанта, всë ещё раскрасневшееся от горячей воды, а быть может, и от ситуации, в которой он оказался против своей воли. Ло как следует обхватил его ногами за бока и потянул протянутую левую руку ко рту.       Острые клыки пронзили мягкую кожу на предплечье чуть ниже локтя. Горькая кровь — вот же чëрт! ему и в самом деле так нужно курить? — заструилась в рот, стекала в горло. Тëплая, почти горячая. Единственное тепло, что Ло мог выносить.       Глоток. Ещё глоток.              Так трудно остановиться, но он должен был. Он и без того позволил себе слишком многое этой ночью.       Губы сомкнулись на руке, Ло в последний раз почувствовал вкус крови во рту и проглотил всë без остатка. Облизнул обе ранки на коже. Выпрямился.       Кровь стучала в висках. То ли он перегрелся от горячей воды, то ли ничего не видел и не слышал по иной причине. Однако Росинант в его руках был неподвижен, не издавал ни звука и даже не пытался вырваться. Хотелось без сил откинуться на борт ванны, но ещё один опрометчивый поступок Ло себе не простил бы.       — Не опускай руку в воду, — лишь предупредил он Росинанта, сглатывая обильно выделившуюся слюну.       Ло протянул руку и схватил маленькое полотенце, лежавшее на тумбе возле ванны, чтобы перевязать чужую рану.       Взгляд на секунду задержался на оставленном укусе и скользнул к лицу, похожему на мраморное изваяние — теперь бледное, высеченное в камне прямое лицо глядело на Ло будто бы даже беззлобно. Кровь всë сочилась по руке, но Ло попросту боялся взглянуть на неë: боялся, что едва уловимое чувство сытости пройдëт, и он уже не посчитает нужным спрашивать у Росинанта дозволения.       — Потом спустишься в столовую, я наложу повязку как следует. Испачканное полотенце отдашь сразу Бепо, он знает, что с ним делать.       — Он не расскажет обо всëм Луффи? — вдруг осведомился Росинант.       Ло взглянул на него со всей серьëзностью:       — Все секреты Бепо заберëт с собой на тот свет. — После паузы он добавил: — И по поводу Луффи, не смей сегодня попадаться ему на глаза и дразнить кровью.       — Луффи тоже…?       — Нет, — категорично отрезал Ло, — дело во мне. Объяснения окончены. Твоë важное дело обсудим в следующий раз.       Ло поднялся на ноги и вылез из ванны, вода хлынула с одежды на и без того залитый пол. Отвернувшись к Росинанту спиной, он сбросил на пол насквозь промокшие штаны вместе с бельëм и мятую рубашку и в следующую секунду накинул на плечи халат. Росинант так и остался сидеть в полупустой ванне, когда Ло ушëл, должно быть, размышляя, кто должен будет разбираться с последствиями случившегося потопа.

*

      В голове крутилось непривычно много мыслей, от которых он отвык. Думать, напротив, не хотелось вообще ни о чём. Росинант… Росинант… Повезло же ему и в самом деле встретить потомка того человека, от чьей фамилии мурашки вновь бежали по спине. Он надеялся, что она затеряется в веках.       Если бы Ло спросили, он не хотел быть вампиром. Должно быть, через этот этап проходили абсолютно все — даже Луффи — а в конце концов наступало смирение. И Ло не стал исключением. Но сейчас, восемьсот лет спустя, он по-прежнему предпочёл бы умереть в море, едва ему бы исполнилось сорок. С его стороны втягивать в свои проблемы Луффи было не менее эгоистичным, чем поступок Дофламинго, однако Ло предпочитал не вдаваться в саморазрушающие размышления. Сколько бы он ни спрашивал Луффи, тот твердил, что нисколько на него не злится, так что…       Ло лежал на огромной кровати в своей спальне, в абсолютной темноте, вслушиваясь, как ветер хлестал ветки деревьев о запертые окна.       Первые годы с Дофламинго были невыносимыми, но к счастью Ло, он почти ничего о них уже не помнил. Не помнил он и о том, какой на вкус была кровь Дофламинго, и предпочитал считать, что на кровь Росинанта она была совсем не похожа — по крайней мере, в те времена курение было ещё не слишком распространено. Но Дофламинго пил, много пил, и чистой крови, и с примесью алкоголя, и быть может, из-за этого все обрывки воспоминаний казались бредовыми.       И был голод. Дикий, первобытный, невероятный, неуёмный, который Дофламинго позволял ему глушить кем попало и в самых особенных случаях — собой. Лишь спустя время Ло понял, что пить кровь другого вампира — ужасная, отвратительная затея, оставляющая отпечаток на мёртвом теле до тех пор, пока то и в самом деле не истлеет прахом. И потому он дал Луффи своей крови лишь однажды, и потому Росинант так дурно на него влиял.       Даже сейчас, когда он по-прежнему ощущал во рту его вкус, Ло приходилось силой заставлять себя на этом остановиться.       — Торао, мы вернулись! — самым торжественным тоном из всех объявил Луффи, вышагивая по коридору.       Громкий голос доносился даже сквозь закрытую дверь и несмолкающий гомон мыслей.       — Торао, — вновь позвал Луффи и наконец вошёл в спальню. Голос его тут же изменился, стал обеспокоенным: — Ло, что случилось?       Уже через мгновение Луффи сидел на краю широкой кровати в его ногах и взволнованно пытался заглянуть в чужие глаза, пусть те и были закрыты.       Нахмурившись от слишком привычного шума и непривычных интонаций, Ло всë-таки спросил:       — Луффи, ты голоден?       — М-м-м, немного, — не слишком уверенно отозвался мальчишка. — Если ты намекаешь, что я съел почти всë, что было в подвале, то извини! А вдруг бы оно испортилось?! Мне и тогда не очень хотелось есть, но…       — Нет, я не об этом, — Ло прервал его на полуслове. — Как долго Росинант и Зоро ещё будут оставаться в нашем доме?       — Если честно, я вообще не хочу, чтобы он уезжал… — выдохнул Луффи, будто ожидая, что нарвëтся на неприятности, и очень удивился, когда ничего не услышал в ответ. — Я помню, они люди, но мы же не собираемся пить их кровь, так что всë в порядке.       — Да, — Ло прикрыл глаза и вновь нахмурился, — не собираемся.       Вдруг захотелось улыбнуться, даже рассмеяться, но не было никаких сил объясняться, что же в этом такого смешного. Луффи не был таким уж дураком, и пускай обманывать его не хотелось, Ло предпочитал считать, что если получил на это прямое дозволение Росинанта, то ничего ужасного не произошло.       — Может, ты и сам проголодался? Выглядишь так себе, — не самым тактичным образом заметил Луффи. — Или тебе плохо? Давай вызовем врача? Погоди, ты же сам врач!       — Я в порядке, правда. И я совсем не голоден. Просто устал.       — Устал? Чем же вы таким здесь занимались?       Ло выпрямился в кровати и, протянув руку, потрепал Луффи по и без того взъерошенным волосам. Говорить о себе совсем не хотелось. Не то чтобы Луффи не мог его понять, и всё же Ло не слишком хотелось его тревожить.       — Явно чем-то менее интересным, чем вы в городе.       — И ничем таким мы не занимались, — Луффи вдруг скосил взгляд и закусил губу.       Он и в самом деле не оставлял Ло иного выбора. Вопрос буквально витал в их пыльном и затхлом воздухе вот уже почти две недели — не такой уж и маленький срок как для вампира, когда дело касалось кого-то близкого. Пришлось спросить:       — Он правда так нравится тебе?       Луффи, ничего не ответив, с усердием закивал головой. Быть может, следом Ло должен был уронить голову на колени и измученно зарыдать, сокрушаясь на тему того, что вампиру ни в коем случае не следовало влюбляться в человека. Людская жизнь — не более, чем мимолëтное мгновение печали и радости, горя и счастья. Они вместе похоронили уже столько близких друзей, что не нуждались в нотациях.       Однако одного взгляда на Луффи оказалось достаточно, чтобы понять, что в человеческой речи не существовало слова или фразы, способной его переубедить. И даже если бы Ло сумел подобрать нужные слова, Луффи бы всë равно пропустил их мимо ушей — таким он был с самого рождения и до самой смерти, а уж после неë… и говорить нечего.       — Но мы с ним правда не делали…       — Луффи, — вновь оборвал его Ло. — Просто смирись с тем, что больше я совсем ничего не хочу знать. Никаких подробностей. Ты в состоянии думать и своей головой.       Немного воспрявший духом Луффи вдруг переменил тему разговора:       — А что у вас с Росинантом?       На мгновение Ло показалось, будто бы краска хлынула к щекам, но слишком быстро он вспомнил, что этого попросту не могло быть. Иногда быть немного мёртвым оказывалось даже полезно.       — А что у нас с Росинантом?!       — Ты лежишь почти голый. В одном халате, — Луффи, как и всегда, отличался поразительной наблюдательностью. — И на тебе остался его запах.       Ло с силой подавил рефлекторное желание вытереть рот рукой, и неизвестно, какая мысль Луффи по этому поводу была бы хуже: что он пил его кровь, или что они целовались?! Фантазия Луффи, к слову, всегда отличалась необычайной живостью.       — Ничего у нас нет, — уверенно и с чистым сердцем заявил Ло. — Он напоминает мне… ты помнишь о Дофламинго?       — Не-а, — счастливо сообщил Луффи, мягкие искры сверкали в его глазах. — Кто это?       — Нет, никто. Этот мальчишка всё равно не имеет к нему никакого отношения.       Ложь постепенно становилась дурной привычкой. В его возрасте обзаводиться дурными привычками могло быть попросту опасным.       В те времена Луффи был ещё новообращённым вампиром, по большому счёту, как и сам Ло, так что неудивительно, что он ничего не помнил и, более того, в то время ничего и не запоминал. Да и драма жизни Ло до самого её конца принадлежала одному лишь Ло.       — Мальчишка? Ты вообще видел его?! — только и изумился Луффи.       — И сколько, по-твоему, ему лет?       — Не знаю, лет тридцать с чем-то.       — Я и говорю, совсем мальчишка. Почти что ребёнок. Завтра спроси у него, что он такого ел в детстве, что так вырос. Может, у тебя тоже ещё есть шанс.       В ответ Луффи обиженно надул губы:       — Очень смешно.       В следующую секунду он уже, скинув обувь, забрался на кровать к Ло и обхватил его необычайно крепкими объятиями. Ло чувствовал лишь бесконечный холод, но всё равно был благодарен Луффи за заботу — даже если привык выражать эту благодарность молча или в какой-то степени старческим ворчанием.       — С тобой точно всё в порядке? — не желал униматься Луффи.       — Я восемьсот лет твержу, чтобы ты не смел за меня волноваться. Даже если со мной что-то будет не так, ты ни за что об этом не узнаешь.       — И сколько раз за эти восемьсот лет ты пытался двинуть кони?!       — Луффи! Где ты только набрался таких выражений?       Заливая довольным смехом всю комнату, Луффи ответил:       — Зоро научил!       Ло, всё ещё сжимаемый в объятиях, тяжело уронил голову на чужое плечо.       Он бы хотел, чтобы с ним всё было в порядке. Более того, скорее всего, так всё и было, однако появление Росинанта внесло в его тихое, размеренное, предсказуемое существование весьма и весьма неприятные ощущения. Неприятным и неправильным ощущалось даже то, что сегодня он не услышал ни криков «ты, чудовище, кровопийца!» ни угроз «не смей приближаться ко мне, иначе проломлю тебе череп серебряным крестом!». Будто бы тот даже на секунду не оказался удивлён. Серебро, безусловно, у Росинанта было с собой — это он почувствовал ещё в первые мгновения их прибытия, и от ненавязчивого, непрекращающегося раздражения спасало лишь то, что гостевые комнаты находились в самом конце правого крыла поместья; где-то над кухней, а на кухню Ло не то чтобы часто захаживал.       Если бы у Ло спросили, он бы не хотел становиться вампиром снова. Быть может, он бы даже хотел нормально и по-человечески побеседовать с Росинантом, открыто и без утайки, без разыгрывающегося театрального представления, без возможности заглянуть в чужую голову, точно во вскрытую черепную коробку.       Узнавать ответ на вопрос «почему ты добровольно отдаёшься в мои руки?» всегда было по-своему интересно. В этот раз к нему добавился ещё и вопрос «в самом ли деле ты видишь во мне чудовище?»