Любовь. Смерть. И Одиночество.

      Кенни

Пробудив в сердце страсть,

Был готов в бездну пасть.

– «В пасти тёмных улиц», КняZz

      Разве он мог быть её достоин? Хоть сколько-нибудь? Пьяница и балагур? Наёмный убийца? Дитя, отвергнутое собственным семейством? Но зачем-то, будь то судьба или злой рок, свело их вместе. И теперь они над пропастью, решают, падать вместе или по одиночке.              Несколько месяцев назад Северянин начал копать под Ульгрима Райсса, его окружение и особенно под его дружка Чезаре Моррети. Последний выпал на долю Кенни, которому пришлось ехать к чёрту на кулички, чтобы раздобыть информацию из, так сказать, первых уст. После этого глава СБ не без отвращения упоминает имя принца.              Кенни повезло в одном – видеть Ульгрима издалека, и взаимодействовать перебивками, не общаясь ближе. А инче королевская семья потеряла бы наследника очень давно.              Он обещал Фриде, что всё будет хорошо. Нужно прижать эту сволочь, которая считает королевскую кровь привилегией, позволяющей делать паскудные вещи, оставаясь безнаказанным. Кенни хотел доказать ему обратное.              На туманке много отелей, в которых привыкли не обращать внимание на лица и фигуры, имена и фамилии. Пришел, зачем – не имеет значения. Плати и добро пожаловать. Сказал ей устроить встречу с ним в одном из таких, с неплохими номерами и очень равнодушными работниками. Тряслась вся. Хотела что-то сделать. Он тоже. Но не мог. Быстрее уже закрыть эту проблему. А потом… Когда-нибудь…              Солнце зашло, и вся «нечисть» столицы повылезала на улицы. Туманка заполнилась густыми облаками пара, проститутки показались на улицах, наполняя воздух запахом немытого тела и дешевого парфюма. Полился алкоголь, зазвенели бутылки, бармены принялись за свою работу.              Пройдя всю эту для него обыденность, Кенни зашел в нужный отель. Бросил пару золотых монет, получая ключ от комнаты. Но нужна была ему соседняя.              Он поднялся на этаж, в пару ловких движений в замке открыл дверь и вошел в нужный номер. Осталось ждать. Кенни присел на диван, сосредотачиваясь на том, что произойдет дальше. План готов, однако ничего не мешает ему провалиться и пойти по другому месту. Импровизация заканчивалась не всегда удачно, и теперь он ещё и продумывал пути к отступлению.              Фрида приведет его сюда. Заставит показать компромат. А потом в игру вступит Кенни, который должен будет незаметно вырубить его. Звучит просто. До такого просто, что возникает фантомное чувство, что он упустил что-то.              Ульгрим мог оказаться подонком, вернее, им являлся, и сделать копии, страхуя свою задницу и держа Фриду на цепи таким образом какое-то время, одному ему известное.              Тогда Кенни твердо знал, что придёт к нему и убьет его. А что там до последствий, то плевать. Ульгрим не посмеет тронуть Фриду. Его Фриду.              Он поглядел на часы. Пора. Спрятался в шкаф, как любовник в дешёвых романах от мужа любовницы. И начал ждать. Первой в комнату вошла Фрида. За ней Ульгрим, который в своем щегольском костюме выглядел, как самый настоящий пижон.              – Могла снять отель лучше, – проворчал он, оглядывая номер, брезгливо морщась. – Всё-таки тут случится твой первый раз со мной.              Последнее он произнёс на придыхании. Фрида отбросила сумку на комод, разворачиваясь к нему.              – Будь твои условия не столь безобразными, место, и правда, могло быть лучше, – ответила холодно она.              Ульгрима это раззадорило. Он чаще задышал, облизывая губы. Кенни готовился вылезти из шкафа и придушить этого сучёнка. Фрида села в кресло, указывая на журнальный столик.              – Фотографии, клади их сюда. Мне нужно знать, что всё, зачем я здесь, ты принес.              Ульгрим медленно подошел к ней.              – Ты не в том положении, чтобы диктовать правила, – он завис над ней, похабно улыбаясь. – Тебе нужно встать раком, чтобы получить их.              – Клади фотографии, сейчас же, – проговорила Фрида, указывая пальцем на стол.              Что-то блеснуло в её глазах. Искра страха, которую она успела потушить. Но Ульгрим успел уловить её. Он резко схватил Фриду за шею, впиваясь в её губы своими. Кенни в то же мгновенье выпрыгнул из шкафа, желая пару раз приложить принца к стене. Ульгрим очень быстро сообразил, что происходит. А ещё его звериное чутье подсказывало, что они тут не одни с сестрой. Он с разворота ударил Кенни в живот ногой, не позволяя застать себя врасплох. Пока защитник Фриды перекидывался через журнальный столик, Ульгрим схватил за горло сестру. Отшвырнул её.              – Я грохну твоего полюбовника, а потом займусь тобой.              Ульгрим с демонической скоростью подскочил к комоду, ухватил подсвечник с края шкафа и кинулся на Кенни. Тот успел рефлекторно закрываться от ударов. И всё же один раз принц неплохо приложили своего противника, вынуждая того пошатнуться. Ульгрим опять перехватил инициативу. Он как дикий зверь набросился на Кенни. Навалился, смыкая пальцы на шее. Кенни понял, что с себя его так просто ему не сбросить. Разница и в росте и весе у них была ощутимая, но Ульгрим словно весил тонну. Он, наваливаясь сильнее, душил своего соперника злобно скалясь. Ну и силы было в этом сукином сыне. А у Кенни они почему-то пропали.              – Ты забрал её у меня, – шипел Ульгрим, нависая перекошенным лицом над ним. – Моя сестра принадлежит только мне…              Внезапно хватка Ульгрима ослабла. Взгляд опустел. Он рухнул, не шевелясь более. Кенни спихнул его с себя, поднимаясь на ноги. Фрида стояла с какой-то окровавленной статуэткой. Её пальцы разжались, и орудие убийства упало на пол. Кенни подлетел к ней, обхватил лицо ладонями, заглядывая в глаза.              – Малышка моя, – прошептал он, приближаясь к её лицу.              – Что мы с тобой будем делать? – Фрида тряслась от того, что ей пришлось сделать.              – Я всё решу, – Кенни сжал её плечи.              – По нему скучать не будут, – она оглядела тело брата.              – Тут я соглашусь.              – Потому ты так спокоен? – прошептала Фрида, непонимающе смотря на него.              – А ты почему? – Кенни взглянул искоса на тело Ульгрима.       – Я не спокойна, – Фрида прикрыла глаза. – Но ты бы знал, что он делал… Мне страшно представить, чтобы он сделал с Хисторией, если бы тогда меня не было рядом, – она прижалась к Кенни, он обнял её. – Ворвался к ней голый, с этим жутким оскалом. А ни отец ни тем более мать, ничего не сделали.              Фрида глубоко вздохнула, но не расплакалась. Кенни ожидал от неё истерики.              – Эта тварь тебя не тронет больше, вот почему я спокоен, – он провёл рукой по её волосам. – Остальное для меня неважно.              Фрида дотронулась пальцами его щеки.              – С каких пор ты стал таким сентиментальным?              – Я просто стал говорить, чего раньше не понимал.              Фрида удивленно вскинула брови.              – А стал я так делать, – продолжил Кенни. – Когда влюбился в тебя, как мальчишка. Когда понял, как просто могу тебя потерять и больше не видеть, – затем голос его стал тверже. – Теперь возвращайся во дворец. У меня много работы.              Она положила руки ему на затылок. Он ожидал, что сейчас последует такой долгожданный для него поцелуй, но Фрида остановилась в миллиметре от его лица.              – Мы вместе это устроили. Вместе и будем исправлять, – заявила твердо Фрида.              – Так и знал, что не отвяжешься.       

***

      Кенни никогда бы не подумал, что будет избавляться от трупа принца вместе с принцессой. Фрида послушно выполняла его поручения. Сначала он оборудовал ванную под то, чтобы расчленить тело. Спустил с тела всю кровь, чтобы излишне не уделать комнату.              В карманах одежды ныне покойного принца ничего не оказалось. Следовало догадаться, что компромат он так просто не отдаст даже за сделку.              Фрида предусмотрительно заказала еду в комнату Кенни. Она включила душевую, создавая атмосферу того, что в номере девушка не одна. Он хотел ей сказать, что никому нет до такого дела, но потом плюнул.              Пока тело принца «стекало», Кенни вскрыл подсобку горничных, доставая мусорные мешки, средства для очищения пола и ванны, прихватив до кучи несколько тряпок.              – Как хорошо, – Фрида убрала нависшие пряди над глазами, – будет чем оттереть кровь.              – Я потрошу твоего брата. Небольшое напоминание, – Кенни поражался её выдержкой и хладнокровием.              – Мне расплакаться? Не дождёшься.              – Моя девочка, – расплылся в улыбке Кенни.              Сначала предстояло вынуть все органы из тела принца. Главное не задеть кишечник, иначе вонь будет стоять лютая. Но, потрошить он умел, знал где и как нужно начать резать, как лучше и что в какой последовательности.              Переход к отделу конечностей от тела задача посложней. Нож свободно разрезал плоть, но не ткань суставов. «Ох, сука», – подумал Кенни, вспоминая, как после охоты, когда-то давно, он вместе с отцом освежёвал туши животных, а потом резал мясо на куски, дробя кости. Нужен примерно топор, а то так вскрыться захочется.              – Можешь тайком пройти на кухню и стащить какой-нибудь тесак, ну или то, чем на кухне мясники рубят кости? – спросил Кенни из-за двери.       Фрида мигом вскочила на ноги, оттягивая платье. Она кивнула и тут же скрылась за дверью. А Кенни продолжил отрезать то, что мог одолеть нож. Она вернулась очень быстро, протягивая ему сразу три тесака разного размера.       – Ничего себе, – отозвался Кенни, рассматривая лезвия. – Никто ничего не видел?       Фрида покачала головой.       – Не беспокойся.       Кенни всё это время стоял в проеме двери, закрывая полу распотрошённое тело принца.       – Как проходит всё? – спросила Фрида, стараясь заглянуть ему за плечо.       – Тебе в красках? – Кенни закрыл проём двери собой ещё больше. – Немного устал.       – Давай прервёмся на обед, – кокетливо предложила Фрида.       – Сейчас я не настроен на принятие пищи, – проворчал Кенни в ответ, косясь на тело позади него. – Будь добра, купи мне новую одежду в какой-нибудь лачуге.       – Ночь на дворе.       – Туманка круглосуточная. И одежда тут продается. Сама понимаешь, если ты побывал в объятиях не очень чистоплотной шлюхи…       – Я поняла, – прервала его сразу Фрида.       – И мне нужна сумка. Большая.       Кенни под утро закончил возню с телом. Трудности были, как он и ожидал, с суставами плеч и таза. Но в тоге он и их разломал. Отмыл ванную, потом себя, избавляясь от одежды и переодеваясь в новую. Фрида всё купила, как он и сказал. Она спала в его номере, ожидая завершения его экзекуций. Кенни не стал её будить, всё сделал сам. Части тела положил в сумку. Взяв извозчика, он приказал ему ехать за город, заплатив излишне, чтобы тот ехал без лишних вопросов молча и быстро.       Пройдя очень далеко от места, в которое его привезли, Кенни добрался до очистных сооружений. Его интересовал водосток, выводивший все нечистоты города за его пределы. Он намеривался скинуть тело принца туда. Ему удалось пронести в первую партию конечности, во вторую – органы. Потом появился патруль. Кенни ругнулся про себя, прячась от их внимания. Повезло, они разговорились с кем-то, и он смог улизнуть от них.              Что ж, осталась голова и мешок с одеждой. Ему пришлось возвращаться на улицу к извозчикам. Нанял другого, направился в другой конец города. Кенни знавал склеп одного знатного семейства, чью фамилию когда-то носил с гордостью. Во имя злой иронии он закопал голову Ульгрима Райсса рядом в ограде под какой-то сраный куст. Пусть будет удобрением для растений, хоть так пользу принесёт миру.              Одежду принца Кенни положил в сумку, которую настоятельно попросил сжечь одного гончарных дел мастера в своей огромной печи. Чтобы тот не задавал никаких вопросов, ему в руку упала приличная сумма денег. Когда Кенни убедился, что в печи остался прах, он свободно выдохнул и вернулся в отель к Фриде, предварительно покружив ещё по городу. Она сидела на кровати, ожидая его.              – Я всё сделал, – сказал Кенни, садясь рядом с ней.              – Не найдут? – Фрида положила руки ему на плечи, массируя их.              – Хрен его знает. Зависит это от того, насколько я оказался предусмотрителен. Вроде бы оказался.              – Тогда давай ты получишь заслуженную награду, – прошептала Фрида, целуя его в шею.              – Сомневаюсь, малышка, что ещё на что-то способен.              – Давай, – она повалила его на кровать, забираясь сверху. – И тебе и мне нужно это.              – Я грохнул твоего брата, расчленил его, а потом избавился от частей тела. Предлагаешь после этого заняться сексом?              – Ну давай помянем моего брата. Я буду плакать, а ты меня успокаивать. Или займемся чем-то более интересным?              Она начала расстёгивать его рубашку, целуя грудь, проводя языком по коже. Потом добралась до штанов. Кенни решил, что всё пусть горит в аду, и он и Фрида, но это будет в будущем. Сейчас у него есть первый и, скорее всего, последний раз овладеть ею. Ею настоящей. Фридой, не Фрейей.       Они любили друг друга, наслаждаясь в последний раз, в первый раз.       – Люблю тебя, – признался Кенни.       Он никогда не говорил подобного ни одной женщине. Ей сказал.       – И я тебя, – отозвалась Фрида, заглядывая в его глаза. Заглядывая в его душу.       Они любили друг друга прямо на костях ими убитого Ульгрима Райсса.       

***

      Фрида ушла, а Кенни не желал её отпускать. Он долго смотрел ей вслед, провожая взглядом. Потом все же заставил себя вернуться домой. На пороге его ждала Траут с вопросами, но Кенни, махнув рукой, отослал её, даже не отвечая. Она будет вне себя. Да плевать уже. Плевать было всегда. Сейчас особенно. Фрида, его Фрида в безопасности. А значит, что случится с ним не так важно.       Проспал почти до следующего утра. И, наверное, спал до вечера, если бы Траут не начала стучать в двери, донимая его окончательно.       – Что? – спросил сразу Кенни, открывая дверь.       Траут ошарашенная стояла перед ним. Она готова прямо сейчас вцепиться ему в волосы. Выражение её лица пылало самим красноречием.       – Пока ты бухаешь и развлекаешься, случилась настоящая катастрофа!       – Что? – повторил Кенни, не скрывая своей пренебрежительности.       – Принц Ульгрим пропал!       А вот и начинается самое интересное.       

***

      Траут семенила следом, не забывая ворчать и приговаривать: «Из такого как ты агент, как из шлюхи преподобная монашка». Но Кенни плевать на неё хотел с высокой колокольни. В кабинете его ждал Северянин, который на удивление мрачнее тучи не выглядел. Кенни закрыл дверь перед носом Траут. Она смачно ругнулась, пнув её напоследок.              – Не любитель я семейных драм, но почему-то всегда бываю в их эпицентре, – проговорил Северянин, смотря на бумаги на своём столе. Поднял глаза на вошедшего. – У тебя вид, будто тебя паровоз переехал.              – Дела у него тогда очень плохи, – Кенни уселся на стул против Георга Ван Кайна, снимая шляпу и бросая её на стул напротив.              – Эта дамочка усердно пытается привлечь твоё внимание, – Северянин достал сигарету, зажёг, сунул в рот. – Но не будем тянуть кота за яйца, а перейдем к делу.              Порой настроение Северянина тяжело было предсказать. Кенни одно знал наверняка, что это сколький тип, с которым посоревнуется в изворотливости уж на сковороде. Сегодня он был пародией на циркового фигляра с напускным добродушием, за которым скрывалось желание убить. Но иногда на него наваливалась тяжелая туча мрачных дум, вид его сразу становился зловещим и неприятным, со скользившей дьявольской улыбкой из-под рыжих усов. Кенни про себя решил назвать эти два настроя как Шут и Чёрт. Сейчас Северянин был шутом.              – Дай угадаю, теперь мы переключимся на поиски Его Высочества? – Кенни пытался всмотреться в бумаги на столе главы СБ.              – Нет, – Северянин держал сигарету губами, она медленно тлела. – Этим занимается сейчас королевская полиция. По идее мы должны, но Закклай очень хотел показать, что не бесполезен, моё сердце ёкнуло, и я решил ему уступить это дело. Да и Леди Райсс с её сильной любовью к моей персоне, пусть наслаждается, что в этом деле нет меня.              Северянин громко рассмеялся. Кенни немного расслабил тот факт, что за дело взялась не разведка и не СБ. Северянин поднялся со своего кресла, улыбаясь во всю ширь. Кенни заметил ровный ряди белоснежных зубов, удивительный для курящего человека. Особенно для такого как он, который спускал пачку, а то и две в день.              – Пойдем, покажу тебе кое-что, – позвал Северянин, проходя к другой двери кабинета.              Кенни прекрасно знал куда она вела – в оружейную.              – Занимайся культистами, и в этот раз серьёзно, – Северянин говорил чуть ли не угрожающе. – Мне нужен результат, а иначе я расчленю тебя и скормлю псам.              А потом рассмеялся, хлопая по столу, как бывает, когда отмачивается умопомрачительная шутка. Кенни напрягся, чувствуя этот мерзкий холодок по спине. Почему он сказал никак иначе, а именно так?              Они прошли в помещение, которое полностью было уставлено стеллажами с оружием. Северянин подошел к одному, на котором лежало устройство, чем-то отдаленно напоминающее УПМ разведчиков.              – Это новая модель, – пояснил Северянин. – Отдел разработок постарался сделать УПМ более манёвренным, компактным и тихим. Надевается поверх обычной одежды, как прошлая модель. Толька эта легче и не такая громоздкая.              – Какая забавная хреновина, – улыбнулся во всю ширь Кенни. – Могу взять с собой на задание?              – За этим я тебя привёл. Бери. Спецкостюм тебе не нужен, хватит механизма.              Кенни скинул плащ и принялся рассматривать ремни, пытаясь разобраться как их надеть.              – Не боишься, что можешь разбиться? – вскинул брови Северянин, видя, как тот беззаботно вертит УПМ в руках.              – Я ничего не боюсь.       

***

             Кенни сразу вылетел из окна оружейной на соседнее здание. С непривычки суставы на плечах сразу заныли, однако Кенни быстро приноровился. Он делал передышки, а потом снова возвращался к тренировке. Иногда не получалось входить в повороты, так как новая версия устройства оказалась слишком чувствительной из-за облегченной конструкции, но и к этому можно привыкнуть.              Вдоволь налетавшись с новым подарком от Северянина, Кенни направился в храм к синтоистам. Он хотел поговорить с тамошними служителями.              В храме главой является главный священник, которого, само собой будучи простым смертным не увидишь. Зато совершенно точно можно увидеть священников или монахов, на крайний случай послушников или служителей храма. Последние, конечно, вряд ли что-то дельное скажут, а может, напротив, сболтнут чего-нибудь.              Ожидая окончания молитв, Кенни сидел на лавке в дальнем углу, наслаждаясь древесно-сладковатым ароматом тикового дерева, из которого был сделан храм.              – Могу я вам помочь, господин? – спросил одетый в синие одеяние храма монах.              Подошел тихо, словно подкрался. Его смазливое лицо сразу показалось противным, и Кенни невольно скривился.       – Гармония с природой, – задумчиво произнес он. – А храм построен из дерева, которое сейчас медленно вымирает.       – Простите? – переспросил монах, тупенько улыбаясь.       – На этот раз так и быть, – усмехнулся Кенни. – В следующий раз не буду таким добрым.       Монах продолжал тупенько улыбаться, часто моргая своими маленькими глазенками. Его прилизанная причёска добивала его вид доходяги.       – Сплошное лицемерие вокруг, – добавил Кенни.       Монах не выдержал в этот раз. Его идиотский вид сменился возмущенным.       – Наш храм столетиями находился под протекцией королевской семьи и других членов знатных…       – Которые инвестируют в вас, замаливая грехи, – перебил Кенни, кивая после каждого слова. – Ну да Бог с ними. Я здесь по другому вопросу.       Он достал сигарету из внутреннего кармана.       – Тут нельзя курить, – монах сложил руки в свои широкие рукава, вскинул подбородок.       – Да ну? – Кенни бросил в его сторону шальной взгляд, который испугал собеседника, заставляя того потупиться в пол. – А всё помещение прокурено.       – Окурено, – осторожно поправил монах.       – Точно, – Кенни с иронией в голосе убрал сигарету за ухо. – Мне нужны чертежи постройки храма, документы на реставрацию и отчёт бухгалтерии.       Монах, судя по всему значения половины слов не знал. Он искренне удивился, когда осознал, что пришли в храм проверять законность их деятельности. Кенни может и не стал давить дальше, если бы в глазах этого святоши не скрывалось нечто. Правда или то, что он хотел утаить вызывало азарт.       – Сейчас же, – настойчивее добавил он.       – Не могу, – монах страшился того, что ему предстояло отказывать этому страшному на вид человеку. – Ордер. Это всё, что я могу сказать. А теперь прошу вас покинуть это место.       Кенни исподлобья взглянул на этого смельчака, дивясь, что то, что он скрывает, куда серьезнее, чем его страх перед ним.       – Где же ваша отзывчивость, падре?       Монах недовольно поджал губы. Кенни покачал головой, направляясь в выходу. Что он тут, избивать его будет? Хотелось, да вот лучше не станет.       – В нашем храме такого сана нет! – вслед крикнул монах, всё сильнее набираясь смелости.       Кенни резко развернулся, сверкая глазами, тем самым усмиряя в одно мгновенье этот невесть откуда взявшийся пыл святоши. Потом натянуто улыбнулся.       – Ох, – он прислонил ладонь к губам, делая вид, что сказал что-то очень постыдное. – А, ну мне-то всё равно. Забыл.       И усмехаясь, направился к выходу.       

***

      Крыша была еще мокрой от недавно прошедшего дождя. Кенни аккуратно ступал, молясь, чтобы ноги не провалились в одну из этих прогнивших досок. Внутри всё вылизали. А про другие места забыли. Куча паутины, гнезда птиц, некоторые пустые и почти ссохшиеся, некоторые недавно построенные, что-то ползало и скрипело в темном углу.       Ему пришла простая и вместе с тем гениальная мысль – проникнуть ночью в храм и проследить за тем, что делают монахи в это время суток. То, что они могли просто спать, на правду похоже не было. Во всяком случае, Кенни на это надеялся. А может это всё из-за того, что он хочет изобразить бурную деятельность, хочет забыть, что убил принца. Вернее, поспособствовал этому и скрыл тело.       Он забрался на одну из балок, с которой виднелось всё помещение храма изнутри, и начал выжидать. Голова его тут же наполнилась мыслями о ней. Её изящное стройное тело, белоснежная бархатная кожа, волосы, пушистые и такие послушные в его руках. Кенни до сих пор ощущал их мягкость на своей груди, когда Фрида прижималась к нему после секса, лежала рядом и рассказывала истории. А были ли они правдой? Возможно, что-то было. А что-то приукрасилось или перефразировалось, ради сокрытия её личности. Уже и неважно. Важно, что он осознал, как Фрида дорога ему. Что теперь его сердце у неё. А что же до её сердца?       И тут снова это ощущение холодка по спине. Вдруг это был её коварный план? Убить брата, пользуясь помощью Кенни… Тогда уж слишком много «но» появляется. Слишком много условностей и дыр в её плане, если он существовал вообще.              Раздались шаги.              – … рыскал тут, вынюхивал. Мы ходим по краю. Пора что-то делать… – это говорил тот самый пугливый монах в синем.              Рядом стоял другой, более взрослый и упитанный. В красных одеяниях. Священник. значит. Глава храма носит белое, а чёрное – послушники.              – Тихо. Время есть. Ты всё правильно сказал, ордер и точка. Ничего он один не сможет. А сейчас им не до нас, пропал принц и мы всё успеем.       – Поторопитесь, прошу, – монах трясся от страха, озираясь по сторонам. Кенни подумалось, что может его ауру этот святоша ощущает.       Он напряг слух и зрение. Они куда-то вышли, как выяснилось разошлись по разным путям. Монах в келью, или в их общее жилье… Кенни не имел понятия как оно называлось. За священником проследил, двигаясь по крышам. Он вернулся к себе в дом и улегся спать, обнимая жену.       Что ж, по крайней мере есть, что рассказать Северянину и выпросить у него срочный ордер.       

***

      – Ну вот, это уже другое дело! – радостно воскликнул Северянин, когда Кенни рассказал, какой разговор ему довелось услышать. – Стоит надавить, и ты делаешь работу на раз-два. Пойдем сразу туда.       – Ты меня не слушал? – Кенни начинал ловить себя на мысли, что раздражение всё чаще и чаще являет ему себя. – Тебя на порог не пустят без ордера.       Северянин оскалился, не обращая внимание на настрой своего подчиненного.       – Моё лицо и есть ордер. Я же глава СБ, или ты забыл?       – А это храмовники, святость им в душу. Думаю, они вряд ли знают, что такая должность существует и что она делает.       Северянин громко усмехнулся.       – Всё они прекрасно знают, – махнул он рукой, – возможно даже больше, чем им полагается.       Они брели по ночным улицам столицы. Позади шли Митаби и Траут. Последняя молчала, как и её напарник. Удивительно, значит, для неё хоть кто-то авторитет. Кенни докуривал вторую сигарету, а Северянин держал свою во рту. Иногда он то ли курить не хотел, а только старательно делал вид. Зачем ему это баловство?       – Куда Кирка послал? – спросил Кенни, встряхивая пальто.       – Следить за одним прощелыгой, – Северянин провел рукой по рыжему усу. – Он один из немногих, кто такую работу делает великолепно.       – В чём же его великолепие? – вопросил Кенни, склоняя голову набок.       – В том, что он начинает спешно придумывать как отмыть, а не бежит спрашивать, что делать, когда говно попало на вентилятор. Редкое и очень ценное качество.       – Прощелыга… – повторил задумчиво Кенни, пытаясь предположить кто в этот раз оказался под его взором. – Очередной богатей, как Моррети?       – Что-то вроде того, – Северянин вынул сигарету изо рта. Почесал межбровье. – Ты что же, испытываешь неприязнь к нему?       – А ты хотел, чтобы я нашёл в нём родственную душу? – усмехнулся Кенни.       – Как сказано, ты глянь, – покачал головой Северянин. – Ты и Чезаре редкостные сволочи. Вот только по-разному. Как две крайности одной сущности. Я лишь удивился тому, что тебя от него воротит.       – Меня много от кого воротит, – Кенни оценивал взглядом свои некогда блестящие лакированные туфли. – Ты используешь против него то, что я нашёл?       – Когда-нибудь, может быть, – Северянин выкинул сигарету в канал, как только они ступили на мост. – Мне эта информация нужна была не для того, чтобы взять за жопу Чезаре. Кое-что прояснилось для меня тогда, – Северянин остановился. – Ты девчонке той денег дал. Сколько?       – Какая разница? – Кенни встал напротив, убирая руки в карманы пальто.       – Я компенсирую, – Северянин облокотился на перила. Траут и Митаби покорно ждали немного поодаль.       – Не нужно мне ничего возвращать, – Кенни сложил руки на груди.       – Какое благородство, аж зубки свело, – Северянин клацнул нижней о верхнюю челюсть. – Сестру свою этим не вернешь.       Кенни молчал, непроницаемо смотря на своего собеседника.       – За племянником твоим я присматриваю. Настоящая ровня тебе растёт. Ну, не в прямом смысле, конечно.       – Ты к чему клонишь? – резко спросил Кенни.       Северянин пожал плечами.       – Делюсь своими добрыми поступками. Сам как думаешь, зачем?       – Хочешь удавку мне на шее затянуть потуже.       – Ну-ну, зачем так грубо, – Северянин театрально нахмурился. – Благодарности хочу в виде преданности. А чего ты хотел от девчушки?       – Тц, что пристал, а? – Кенни не терпелось пойти дальше. – Хотел помочь. Её изнасиловал тот, кому за это ничего не будет. Так она ещё и родила от него. Это самое малое, что я мог сделать после того, как расспросами разбередил её душу.       – Ты не просто ублюдок, Кенни. Ты ещё бываешь ублюдком сентиментальным, – Северянин провёл рукой по перилу моста, смотря на храм впереди. – От того ты импонируешь мне больше, чем Моррети.       Они двинулись дальше. Кенни успел заметить, как Траут ненавистно смотрела на него. Митаби в лице не менялся. Классный из него выйдет манекен, ежели чего.              Территория храма охранялась солдатами городской стражи, которые без промедления пропустили Северянина, который показал им своё удостоверение. Видок у них был в этот момент как у тех, кто дьявола увидел во плоти. Слухи про главу СБ ходили самые разные, даже такие, что он способен убить человека взглядом. Придумают же.       В храме царила тишина. Кенни огляделся по сторонам, решил, что стоит проверить каждый угол, каждый сантиметр этого места, в котором что-то скрывается. Интуиция ему подсказывала, что он на правильном пути.       – Траут-чан, ты тут уже была? – Кенни повернулся к ней.       – Разумеется, – ехидно улыбаясь ответила она.       – И что скажешь? – на неё посмотрел Северянин, вынимая сигарету из рта.       Её лицо сразу стало серьёзным. Она выровнялась и ответила ему:       – Кое-что заметила, – Траут подошла к алтарю с зажжёнными благовониями. Указала на небольшие засечки на полу. – Здесь.       Кенни присел рядом, провел рукой – шершаво, как будто кто-то что-то двигал. Осмотрев стену с небольшим барельефом, он обнаружил еле заметную щель. Протянул руку к сигарете Северянина, которую он до сих пор не скурил. Тот отдал её ему. Кенни поднес сигарету, легкое дуновение взволновало тянувшийся от неё дымок.       – Вот оно что, – проговорил Кенни. – Как только тебя вскрыть…       – У тебя в команде медвежатник, – напомнил ему Северянин, усаживаясь на одну из лавок в храме.       Траут подошла к Кенни с надменным видом, отодвигая его в сторону.       – Допился, что уже этого не помнишь? – прошипела она, доставая свои инструменты мастера-взлома.       – Не трепись, – огрызнулся Кенни, отходя к колонне и облокачиваясь на неё.       Митаби стоял поодаль, изучая обстановку глазами. Северянин о чём-то думал, поглядывая изредка на корпевшую над своей работой Траут.              – Интересно, какой по счёту монахи видят сон сейчас? – Кенни огляделся.              Не успел он договорить, послышался шорох. Северянин сделал знак Митаби. Тот, несмотря на свои немалые рост и комплекцию, проворно и неслышно двинулся на источник шума. Спустя какое-то время Митаби тащил за шиворот, как нашкодившего котенка, того самого монаха, с которым Кенни давеча разговаривал.              – О, падре, – всплеснул он руками, – а я как раз о вас думал. Помолиться вот решил, друзей привёл.              – Давай рассказывай, что за дверью, – Северянин поднялся со скамейки. – Про ордер и прочую хрень не начинай.              Монах молчал. Митаби сжал молчуну плечо, отчего тот вскрикнул.              – Негоже так со служителем храма, – заметил Кенни, усмехаясь.              – Мы все тут безбожники, – Северянин подошёл ближе к монаху. – Кто-то так вообще, дьявол во плоти.              Траут вскрыла дверь. Послышался скрип. Кенни догадывался, что так просто быть не могло. Он заметил, как блеснуло что-то. Механизм ловушки. Рефлексы не подвели, его руки только успел ухватить Траут и оттянуть в сторону, прежде чем знатно громыхнуло. Стену вынесло, разнесся алтарь.        – Ох, нам в аду ещё за богохульство и осквернение алтарей гореть, – невозмутимо проговорил Северянин, смотря на Траут, поднимавшуюся с Кенни. – Порядок?       Она кивнула.       – Я тоже, спасибо, что спросил, – Кенни махнул рукой. – И ты можешь меня не благодарить, Траут-чан.       – Я видела, – оскалилась она, отряхивая одежду. – Ты просто на долю секунды оказался быстрее.       – Это промедление могло стоить тебе жизни, – заметил Кенни, отряхивая пальто. Траут его проигнорировала.              Монах стоял на четвереньках, трясся и что-то мычал. Потом закричал и из его рта полилась кровь.              – Сука! – Северянин пытался открыть ему рот, чтобы зажать рану. – Откусить язык себе решил?              Кенни понял, что они нашли то, из-за чего стоило умереть этому монаху. Он поднялся на ноги, направляясь в открытую Траут дверь. Ну или теперь вынесенную взрывом. Небольшая комната, со столом, на котором куча изорванных бумаг. Полный хаос вокруг. И не от взрыва. Кто-то уже тут побывал и уничтожил всё важное.             

***

      Давно Кенни не видел Северянина в гневе. Он допрашивал всех служителей храма, не чураясь использовать грубые и жесткие методы. Монахи и священники молчали, никто ничего не знал или делал вид, что не знает. Из материалов, что остались хоть как-то целы, узнать удалось немного. Обрывки имен и адресов, данных, ничего не могло дать хоть какую-то зацепку.              Род Райсс, узнав о том, что служителей храма синтоистов допрашивают его люди из СБ, подозревая в деятельности Культа Стен и не имея на то никаких веских доказательств, кроме обрывков, велел сразу же прекратить это. Зла на такое мероприятие без его прямого ведома он большого не держал, однако довольным не слыл.                          – Жаль, а мы подошли так близко… – проговорил задумчиво он, покуривая сигарету на балконе дворца. Кенни стоял рядом, перебирая фотографии того, что уцелело.       – Монах откусил себе язык, обрывки данных… и больше ничего. Если канцлер боится того, что боги на него разгневаются, то мы не уйдем далеко, – отозвался Кенни.       – Дело не в этом, – покачал головой Северянин. – Ему хватает пропажи сына, а тут мы. Скорее всего, боится он не сколько кары Божьей, сколько за репутацию короля и за нарушение спокойствия в городе. Да и мы хороши. Вернее, я. Думал схватить, пока горячо. В итоге выгорела стена храма, а не наше дело.              Кенни поправил шляпу, вглядываясь в голубое небо.              – Видел символ? – вдруг спросил Северянин, тыкая пальцем в один из снимков. – Слыхал про династию Фриц?              – Что-то отдаленно. Почему спрашиваешь?              – Наверняка ты-то знаешь, что у меня есть доступ к архивам с информацией, которая строго засекречена. Я видел генеалогическое древо Райссов. Знаешь от кого происходит первый Райсс? От короля Карла Фрица IV, который правил в пятьсот шестьдесят седьмом году.              – Да, я помню, что когда-то Эльдией правила династия Фриц. И что с того?              – Слушай дальше, – Северянин переступил с ноги на ногу. – У Карла IV, было три дочери: Сина, Роза и Мария, которые умерли во время эпидемии женской истерии…              – Такой болезни не было, это легенда.              – Увы и ах, – обреченно покачал головой Северянин. – Есть исследования. Происходит поражение матки женщины, оно действует как возбудитель приступов панических атак и истерик. Эдакая реакция организма. Доводит больную до эмоционального истощения с летальным исходом. Жуткая болезнь. Причины так и остались загадкой. Говорят, женщины из Тайберов склоны к этому заболеванию. Но вернемся к делу. У Карла IV была любовница, Агата Райсс, простая женщина, без рода и племени, хотя, тоже не всё с ней ясно. Она родила бастарда, который и являлся первым королём из династии Райсс.              – Как же допустили бастарда до власти? А, – Кенни понял, – не осталось наследников.              – Именно. Однако многие не считали Карла IV отцом этого бастарда, так как он, по некоторым данным, в возрасте тридцати лет, когда у него уже родилась младшая дочь, переболел эпидемическим паротитом, она же свинка, которая стерилизует мужчин. И, следовательно, он не мог зачать ребенка Агаты. И по этим же данным, из-за бесплодия он не мог с королевой заиметь сына, желанного наследника. – Северянин почесал затылок, немного приводя поток мыслей в порядок. – Проблема невозможности родить ребенка принадлежала королеве, но никак не Его Величеству. При этом у Карл IV уже пережил к тому моменту два брака, и от первого у него тоже была дочь Юмир, которую сослали в далеко на север, выдали замуж за не очень зажиточного графа и благополучно забыли про неё. Вскоре король умер. Началась борьба за трон, следом вспыхнула анархия. И тут появляется бастард. Естественно, приближенные короля начали разыскивать Юмир. Но та уже как десять лет покоилась в могиле. Говорят, умерла родами. Но про её ребенка ничего неизвестно. Ни его статус, ни его пол. Ничего.              – Интригующая история, но к чему ты рассказал её?              – К тому, что этот знак был на гербе династии Фриц. С течением времени фамилия Фриц стала популярной и лишилась своего «королевского» веса. Я думаю, что культ разыскивает потомка Юмир.              – Для чего? – нахмурился Кенни.              Северянин тяжело вздохнул.              – Как я и сказал, есть сомнения в том, что Карл IV являлся отцом ребенка Агаты Райсс, и, как следствие, весь род Райсс незаконно узурпирует власть. Понимаешь?              Кенни задумался. Перед ним открывалась вовсе не радужная картина: культ стен не безумные фанатики, они преследуют цель. И этого стоило опасаться, потому что вскрытие всех этих фактов могло уничтожить положение короля.              – Иронично, что культ хочет посадить во главе королевства истинного потомка, так ещё вручить ему главенство над церковью. Точнее, ей.              – Ей? – переспросил Кенни.              – Культ стен сторонники матриархата. Как раз по причине недавно мною озвученной.              – Не понял, – Кенни покачал головой. – Объясни.              – Мужчину можно обмануть, – начал, тяжело вздыхая Северянин. – Только женщина наверняка знает, что ребёнок, которого она носит, я не совершаю открытие, её. Чем не похвастает мужчина. Карла IV Агата Райсс обманула, судя по убеждениям культа, выдавая чужого ребёнка за ребёнка короля. Беременную королеву, рожающую наследника в обмане не уличить. А кто отец не так уж важно, ведь кровь королевская есть, хотя бы наполовину точно.              – Ну если так, то это аргумент.              – А теперь поговорим про Ульгрима Райсса, – неожиданно заговорил Северянин. Кенни заметно напрягся. – Он паскуда и сволочь. Ты знаешь, что творил Чезаре Моррети. Так вот, Ульгрим его лучший ученик. Он заслужил смерти, которая освободила страну от этого правителя в будущем.              Кенни медленно повернул голову, заглянул в глаза Северянина, а он смотрел на него, победно улыбаясь.              – Я знаю, что ты убил его, вернее был пособником убийства. Что спал со старшей дочерью канцлера, – он говорил медленно. – И что это ваша совместная работа. У меня везде глаза и уши, не смотри на меня, как девственница на член. Ты потерял хватку, стал неосмотрительным.              Это теперь был не страх. Ужас проник в него, впервые за столько времени он почувствовал так ярко его стальную хватку. Но вот только не за себя, а за неё. Кенни понял, что в ловушке. Северянин присвистнул. На их балкон, используя УПМ, приземлился Кирк.              – Скажи ему спасибо, Кенни. Он прикрыл твою задницу. Заговорил стражников, чтобы те не заметили тебя, голову принца принёс. Ты дурак, закапывать её? Собаки по нюху могли найти.              – Так вот за каким прощелыгой он следил и какое дерьмо отмывал, – Кенни ненавистным взглядом смотрел на Кирка.              – Я не ожидал, что вы его так быстро пришьёте, – ответил спокойно он. – Действовал по ситуации.              – Молодец, свободен, – махнул рукой ему Северянин. Кирк быстро ретировался. – Ты хочешь спросить, чего я хочу? Ты поедешь в Трост. Мне нужен тот, кто будет совершать заказные убийства, если проще, – он подошел к Кенни, достал из его кармана сигареты, взял себе одну. – Будешь? Ну как хочешь, – прикурил, слегка затянулся. – Что думаешь?              – Я понял, чего хочешь от меня ты. А от ситуации? Хочешь стать новым канцлером? Работаешь на культ стен? Может ты марлийский шпион?              Северянин рассмеялся.              – Какая тебе разница, а? Впрочем, отвечу. Я работаю на благо страны, – он покачал головой. – Ты попался. Конкретно. Не вздумай что-то на меня найти или избавиться от моей нескромной персоны. Между нами пропасть, я об этом узнаю и накажу. Вот только ты будешь в Тросте, а твоя Фрида…              Кенни сжал руки в кулаки и подался вперед.              – Хоть волос упадет с её головы, потому что ты косо на неё посмотрел, я убью тебя. И мне плевать, что будет потом.              Северянин сохранял спокойствие.              – Прекрасно знаю, что твоя жизнь отныне тебе не принадлежит, – с насмешкой проговорил он. – Вот и думай, прежде чем опрометчиво поступать, – Северянин отвернулся от него, опираясь на перила балкона. – На поиски принца был создан отряд, в котором очень много перспективных ребят. Некоторые из разведки. Они докопаются до правды, потому что ты наследил, не без этого. Я предлагаю тебе последнюю руку помощи – уничтожь туманку.              – Целую улицу? Ты переоцениваешь мои способности.              – Нет, – Северянин достал из кармана плаща устройство, похожее на детонатор. – Когда-то давно, я решил заминировать весь этот гадюшник, чтобы в случае чего по щелчку уничтожить всё, что там есть. Однако, позже передумал. Решил, что вместо взрыва, лучше устроить пожар. Завтра вечером на туманке будет парад, вся улица будет увешана легковоспламеняющимся барахлом. Никто не заподозрит что-то извне. Несчастный случай. Неосторожная вспышка. Бах и всё...              – Там будет много людей…              – И я хочу, чтобы ответственность за их смерти легла на тебя, – Северянин протянул ему устройство и вложил в руку. – Это цена твоего спасения. А верное служение мне, это гарантия того, что я не раскрою вашу с принцессой тайну.              Кенни смотрел на устройство в своей руке. Завтра ночью его руки снова будут в крови. Он окончательно продаст свою душу.       

***

      Пожар вышел из-под контроля. Огонь перекинулся на другие дома, пожирая их и все, что вставало на его пути. Эту ночь называли ночью дьявола. Погибших было много, пострадавших ещё больше.       Крики стояли звоном в ушах. Всё ради неё. Ради Фриды он принес эту жертву. И принес бы ещё, если потребовалось.       Она ждала его. Уже знала все. По взгляду поняла, что это устроил Кенни. Но не стала спрашивать, он в итоге все ей рассказал, когда обнял её и поцеловал. Сегодня Кенни отправлялся в Трост, и, возможно, больше никогда не вернется в столицу. Фрида понимающе кивнула, когда Кенни сказал ей опасаться главу СБ, ведь он замял дело об убийстве её брата. По щеке Фриды катилась слеза. Она сжимала его руки, желая еще секунду побыть с ним. Но нельзя. Ему пора, уже давно пора.       Фрида прижалась в последний раз.       Позже список жертв пожара на туманке превысил не одну сотню. Кого успели вытащить, умирали от полученных ожогов. Сколько там находилось людей, действительно смерти заслуживающих, доподлинно неизвестно. Среди обломков и костей разведчик по имени Кирк Хемез нашёл кольцо, принадлежавшее принцу Ульгриму Райссу. Кенни сразу смекнул, что Северянин обыграл всё так, что старший сын канцлера погиб при пожаре. Естественно, народу не скажешь, что принц бывал на сомнительной и небезызвестной улице. Всё подали характерным для знати пафосным образом: что Ульгрим героически помогал людям с эвакуацией и погиб, спасая простых людей. «Бесстрашного спасителя» хоронили в закрытом гробу, из-за того, что тело его обгорело. Кенни чуть не стошнило от этого фарса, ведь он знал прекрасно какой мразью был Ульгрим.       Неофициальная версия, для тех, кто знает лишь половину правды, а именно пропажу Ульгрима Райсса, которая до простых граждан и не до всех военных дошла, звучала примерно так: принц пришёл на туманную улицу, желая отвлечься от рутинных дел – ну кто из нас не желал подобного? – и погиб при пожаре. Конечно, возникало много резонных вопросов от: «чего его тогда сразу не нашли?» до: «неужели он не знал столько времени, что его разыскивают?». Выяснить, что послужило истинной причиной смерти невозможно – всё выгорело и обратилось в пепел.       Леди Райсс впала в молчаливое горе. Она не выходила долгое время из своих покоев. Род Райсс довольно легко перенёс смерть сына. Король не изменился в настроении, со стороны могло показаться, что и его нисколько это не трогает. Фрида, как Кенни и ожидал, разыгрывала, что её поразила утрата брата. Авелия ничего не чувствовала, Флориана и Хистория не понимали на похоронах, что происходит – на их лицах сквозило недоумение. Ульгрим похоже был конченной мразью настолько, что его собственная семья его оплакивать не могла. Искренне горевал только Чезаре Моррети, потому что покойный принц успел стать частью его паскудной жизни.

XXX

Нет добра

Без петли и топора!

– Король и шут, «Праздник Крови»

      838 год.       Ури Райсс с высоты балкона наблюдал за маленькими принцессами, которые резвились друг с другом в саду. Старшая Фрида – воплощение воинственной королевы. Авелия, умная, рассудительная и кроткая, но иногда очень равнодушная. Флориана…              Младшая дочь родилась у Рода Райсса и его жены Урсулы в очень непростой период их супружеских отношений. Причину такой жестокой и неоправданной ненависти к маленькой Хистории Ури Райсс прекрасно знал. Дочь от любовницы, да ещё какой. В то время Альма Фрост была свежа и красива. Она являлась членом семьи из совета лордов, и её виды на Рода Райсса были очевидны. Сразу молодая дворянка вскружила голову будущему канцлеру, надеясь стать его новой женой и получить полагающиеся титулы к этому. А в то время ходили слухи об ухудшающимся здоровье Леди Райсс и её близкой смерти, что, само собой, было большим преувеличением.              Альма вскоре забеременела, о чем сразу стало известно. Урсула Райсс впала в настоящее безумие, начав преследовать любовницу мужа. Ради спокойствия Леди Райсс, за здоровье которой так беспокоился её брат Вилли Тайбер, король принял для себя непростое решение – отослать всех членов семейства Фрост далеко на север в город Митра, оставив при дворе только беременную Альму. Молодая графиня жила во дворце, гонимая Леди Райсс и другими дворянами. Она возненавидела Рода Райсса и своё дитя в утробе, которое держит её в золотой клетке, как зверька, всем на потеху. Родив Альма даже не хотела смотреть на девочку, и в тот же день покинула столицу.              Ури Райсс долго время корил себя за проявленное малодушие, не защитив Фростов и позволив дворянам доводить беременную женщину до отчаяния. Он возложил вину за измену брата на свои плечи. Дворяне в подавляющем большинстве настаивали на том, чтобы исключить Фростов из совета лордов, олицетворяющий собой орган законодательной власти. Ури Райсс понимал, откуда дует ветер, и кто манипулирует советом.              Тайберы поддерживали это, потому что сама Урсула была из их семьи, и она имела на них влияние. Моррети, потому что связаны с Тайберами, и как следствие с волей Леди Райсс. Монтгомери, Рейнбергеры и Лурье, очевидно, переживали, что Райссы лишат их должного финансирования в общих делах. Каким-то образом Урсула поставила себя так, что способна решить этот вопрос в обход короля и канцлера. Ури Райсс слишком поздно увидел это. Стыд за брата ослепил его.              Сейчас же маленькая Хистория идёт по стопам своей матери. И Ури Райсс опять ничего не мог сделать.              – Холодает, Ваше Величество, – заметил Георг Ван Кайн, стоявший как тень всегда позади.              Ури Райсс наблюдал за принцессами своими ярко-голубыми глазами, с высока, стоя на балконе кабинета. Такие же он видел когда-то у своего покойного сына Дирка, видит у племянника Ульгрима Райсса, видит у Фриды и Хистории. Ярко-голубые, иногда с характерной центральной гетерохромией серебряного цвета. Таких не было у Авелии и Флорианы. Король тяжело вздохнул, вспоминая глаза их матери Урсулы.              – Ты что-то сказал? – переспросил медленно он, поворачиваясь к своему верному слуге. – Прости меня, я очень глубоко ушёл в свои мысли.              – Лишь выразил свою обеспокоенность, Ваше Величество, – учтиво отозвался Георг. – Температура опустилась ниже.              Ури Райсс чувствовал приближение зимы. Ветер крепчает, становится морознее. Деревья сбрасывают свои пышные кроны, готовые облачиться в пушистые белые шубы. Его изучающий взгляд упал на то, как Флориана сильно толкнула Хисторию.              – Обе они похожи на своих матерей, – заметил Георг, он подошёл к краю, ровняясь с королём. – Одна послушно сносит удары, вторая без зазрения совести их наносит.              – Это ошибка моего брата, – Ури Райсс тяжело вздохнул, продолжая смотреть на принцесс. – Ты не хочешь ничего рассказать мне про моего племянника, будущего короля?              – Вы не обрадуетесь, Ваше Величество.              Георг был одним из немногих, кто выдерживал прямой взгляд Ури Райсса. Смотрел всегда преданно и всегда внимательно.              – Есть вещи, – заговорил после минутного молчания король, – которые я и правда не хочу слышать, оставляя их на твоё усмотрение. Сейчас я хочу знать всё.              – Как мне удалось выяснить, Ульгрим имеет очень… скверные наклонности. Так как я не знаю с чего начать, начну с малого. Некоторые гвардейцы говорили о непристойных предложениях со стороны принца, за которые тот обещал щедро заплатить. Были среди них те, кто соглашались. В эти связи входили очень изощрённые вещи. На туманке появляется. И за тем, чтобы приобрести вещества сомнительного характера. Почему у него часто меняются слуги и служанки вопрос не только к его похоти, но и к тому, какого она мерзостного характера. Искал лучшие способы умерщвления птиц. Дальше перешёл на добычу покрупнее: кошки, собаки. Сейчас стал ярым любителем охоты. Один из военных рассказал мне, как видел голого принца, который с наслаждением потрошил лося. Ещё этот несчастный видел у принца эрекцию от этого действа. Апогеем сего акта стало залезание Ульгрима внутрь мёртвой туши.              Ури Райсс положил большой и указательный палец на переносицу. Прикрыл глаза.              – Как давно всё это длится?              – Длится давно, узнал я об этом недавно. Его матушка очень хорошо прикрывала. Откупалась щедро от жертв Ульгрима, иногда прибегала к угрозам, в особо принципиальных случаях; давала взятки военным, чтобы те держали рты на замке. Вы же видите, что с ним ходит только определенный состав его охраны. Эти ребята прикормленные Леди Райсс, поставленные к нему, заминать все его преступления. Но не прекращать. Одним из этой свиты был Чезаре Моррети, когда учился в академии. Сейчас же они лучшие друзья. Мне кажется, вам не стоит знать, что именно становится объектом их разговоров, и что они иногда вместе делают или друг с другом. Ульгрим теперь и сам неплохо скрывается, видать, Чезаре рассказал ему как пускать концы в воду.              Ури Райсс прикрыл глаза рукой.              – Ульгрим что-нибудь сделал девочкам?              – Домогается до Фриды, но она в состоянии ему ответить. У неё в распоряжении одна матёрая служанка по имени Фелиция – мастер рукопашного боя в прошлом, которая может и сломать кое-что принцу, если тот начнёт распускать руки. Хисторию он сильно напугал тем, что голый ворвался к ней в комнату. Но малышка была тогда со старшей сестрой и Фелицией, так что, если Ульгрим что-то и задумывал, то у него не вышло. Авелию и Флориану напрочь игнорирует, – Георг откашлялся. – Само собой Фрида немедля рассказала всё канцлеру об этой выходке с нудизмом, но, как видите, меры принялись только мной, и теперь Фелиция заботится о Хистории. Именно после того случая я начал атаку в щит, созданный вокруг Ульгрима его матушкой. Но это не всё.              Ури Райсс кивнул, видя этот предостерегающий взгляд.              – Принцессу Фриду видели на туманке, – Георг взглянул искоса на неё, находившуюся внизу в саду.              – Как она покидает незаметно дворец?              Георг Ван Кайн попытался скрыть улыбку – если нужно, возможно сделать всё, даже дворец охраняемый покинуть незамеченным.              – Она оставляет в своей комнате гувернантку вместо себя, а под её видом покидает дворец.              – Находчиво. Что ещё?              – Она связалась с Кенни Аккерманом.              Ури Райсс тяжело вздохнул. Судя по всему, это какое-то семейное проклятье. Он прекрасно знал, что у его деда был любовник из четы Аккерманов. Как-то раз он увидел их вместе в очень страстный момент. После увиденного у него остались очень неприятные впечатления, переросшие в фобию.              – У Ульгрима разрастается аппетит, – заметил он. – Я не могу позволить, чтобы он стал во главе королевства, – король сделал глубокий вдох, предзнаменовавший непростой вопрос, за которым последует такое же непростое решение. – То, что Ульгрим делал на охоте с тем лосём, повторял ли подобное с людьми?              – Да.              Ури Райсс опять глубоко вздохнул. Георг заметил, как Его Величество сжал край перил. Потом сделал отмашку, какую делали заплечных дел мастерам, чтобы те приступали к исполнению.              – Эта улица разрастается, прекрати её существование. Что касается Фриды… Сочтешь нужным воспитывать её, сочтешь нужным запереть её – на твоё усмотрение, Георг. Эти карты отдаю тебе в руки, разыграй их с умом и красиво. Негоже принцессе путаться в её юном возрасте по сомнительным местам со зрелым мужчиной.       

***

      – Здравствуй, Хистория-химэ, – проговорил король, входя в просторную залу дворца.              Десятилетняя Хистория, широко улыбнувшись, побежала к дяде, обнимая его. Только ей король позволял подобное проявление чувств. Она репетировала новые балетные движения. Её учитель – высокая и стройная, некогда прима балета Вельма Шэр, стояла поодаль. Она поклонилась, приветствуя короля.              – Я только на минуту, прошу меня извинить, – сказал Ури Райсс, смотря на Вельму. Она оторопела от того, что перед ней извиняется сам король. Он повернулся к Хистории. – У тебя вчера был день рождения, а я не смог на нем присутствовать. И даже сейчас я вынужден буду уехать ненадолго, но мне хочется тебя поздравить. Я прошу и тебя извинить меня, Хистория-химэ.              Король достал из кармана вельветового пиджака небольшую коробочку. Внутри лежала круглая подвеска из оксидированного серебра. Внутри помещался сияющий камень форме сердце, переливаясь голубыми и зелеными оттенками, создавая необычное мерцание при попадание на него лучей света.              – Этот камень, моя милая, – улыбнулся Ури Райсс, указывая на сердце, – называется лабрадорит. Считается, что он наделяет носителя мощной энергией, придает решительности и защищает от дурного взора, – потом он поцеловал маленькую принцессу в макушку. – Пусть это станет твоим талисманом.              Маленькая принцесса с благодарностью приняла подарок, обнимая горячо любимого дядю.       

XXX

      Она томно оглядывала прохожих с высоты своего огромного особняка, что находился в горах города Митра – городе на самом севере страны. Суровый холод такое частое явление, что снегом и метелью тут никого не удивишь. Однако же по году время стояло как летнее. Температура воздуха порой достигала плюс десяти, что позволяло на смену теплых шуб и пуховых курток, надевать что-то более легкое. Местные привыкли. А вот ей первые годы было непросто.              Замок хорошо отапливался, во-первых, из-за продуманной системы отопления, во-вторых, благодаря слугам, неустанно следящих за каминами и трубами, а также исправной работой котельной. Этот замок местное фамильное поместье, которое ей выделил один из членов Культа.              Ей прочили великое будущее, отдавая в руки власть над фанатиками, что сидели во всех городах королевства, готовые сорвать свои речи на площадях только по одному её слову. Но действовать надо с умом, как говорил отец.              Они называли её Избранной, всегда говоря о ней, как о святой, способной одним своим словом вызывать лавины и останавливать потопы. Избранная – какая это, оказалась, незавидная ноша.              Ей всё это было ненавистно. Её заперли в снегах, забрав сына. Единственное, что осталось от него – плач, который несчадно пожирает время.              Но её Благодетель оказался куда милосерднее её отца, который обрёк дочь на такую участь. Он приносил его фотографии ей, рассказывая о его успехах и падениях. Благодаря этому человеку Избранная начала оживать. Вместо послушной марионетки она начала постепенно включаться в работу Культа и его великой миссии.              Их планы становились всё больше и авантюрнее с течением времени. Тем и опаснее. На пути вставало много преград. Поиск истинного наследника затягивался, осложняемый отсутствием доказательств. Но вроде как недавно они вышли на след и находились у цели. Ещё одной проблемой являлась служба безопасности королевства, которая рыскала всегда рядом, готовая схватить их незаконную деятельность за руку.              Все местные жители Митры были обращены со временем в веру, чей мозг промыли речи опытных ораторов, сделав из них послушных солдат, только по одному свисту готовых рвать и метать. Любой чужак сразу становился объектом наблюдения. Каждый делал заметки, слушая, что тот говорит и даже предполагая о чём тот может думать. Иногда, удавалось из таких «приезжих» делать таких же последователей, верных и послушных, готовых отдать самое ценное во имя их великой миссии – свою жизнь. Таким образом, служба безопасности ломала зубы об Митру. До поры до времени, говорил Благодетель.              Митра стала Её обителью. Стала началом чего-то нового и великого. И Избранная жила там и ждала.       – Раз уж вы, мой дорогой Покровитель, посетили нас, расскажите, как у вас дела? Что нового в столице?       Голос её мягкий и бархатный. На лице свежий румянец, черные блестящие волосы цвета воронова крыла так и сияли в лучах солнца, освещающие застеклённую веранду. Одежда со вкусом скромна и практична, а также великолепно подчеркивала достоинства Избранной. Помнится, он забрал её из той помойки всю изнеможденную и бледную, еле живую, тогда уже изрядно поседевшую. Макияж скрывает многое, даже пережитое. Сейчас она расцвела.       – Меня беспокоит Его Величество, – ответил хрипло Её Покровитель, поворачивая кружку с чаем в руках. – Его одолевает хворь, никому не под силу излечить. Думается мне, скоро наш король покинет этот мир, оставив королевство волкам…       Избранная повернула голову к окну, лицо её осветил солнечный свет, очерчивая пронзительный взгляд её серых глаз.       – Вы про дворян? – усмехнулась она. – Вы сами из их числа.       – Про Урсулу Райсс. Она начинает играть серьёзно. Вернётся к тому, с чего начала, – Её Покровитель горько усмехнулся.       – Отравлять всем жизни?       – Именно, – многозначительно отозвался Её Покровитель.       – Род Райсс плохой кандидат в короли? – внезапно спросила Избранная.       – Нерешительный. Его жена сожрёт полностью и не подавится.       – А Фрида?       – Слишком юна.       – Ури Райсс взошёл на престол примерно в её возрасте, – парировала Избранная.       – Не уверен, что старшая дочь канцлера умеет вести игру с лордами и министрами. Они и её сожрут.       – Разве не проще оставить волков друг другу грызть глотки? – отозвалась Избранная. – А оставшемуся, измождённому, нанести удар?       Её Покровитель мрачно усмехнулся. Он постарел сильнее с их последней встречи, но вот его ухоженный вид скрывал его настоящий возраст, а Избранная готова была поклясться, что ему под добрую сотню лет. И как же Её Покровитель не стал на это место у власти Культа, а предпочел оставаться в стороне?       – Если только так. Но там остаются военные, а они люди не очень сговорчивые. Мы должны перетянуть народ на свою сторону, тогда военные не станут нам преградой.       Леви Аккерман       Над головами свистели пули. Рядом громыхали снаряды. Марлийцы, имея на вооружении тяжелую артиллерию не спешили продвигаться дальше на территории, так как не хотели ступать в густые леса, в которых их могли ожидать ловушки разведчиков Эльдии.       Пасифида имела непростые для Марли особенности природы: горы и густые леса. Зато это было настоящим преимуществом разведки Эльдии. Они наблюдали со стороны, порой получая приказы на свершения диверсий для торможения продвижения техники Марли. Но в последние месяцы они стали продвигаться активнее. Приказ звучал как: задержать любой ценой.              Ханджи Зоэ рассматривала карту, а где-то в пяти метрах от неё громыхнуло ядро. Моблит что-то ей говорил, наверняка про необходимость отступления. Она его не слышала. В её голове судорожно складывалась картина захвата южных земель. Армия королевства мало что могла противопоставить такому мощному вооружению недругов. Единственное – брать хитростью.              – Сказано же, отступаем! – Леви Аккерман, который оказался с ней в одном взводе, схватил Ханджи за руку и выволок из палатки.       Она поспешно успела взять карту и поспешить следом за товарищем. Они вместе заканчивали королевскую академию проходя обучение в одном кадетском корпусе. Вместе служили в одном отряде с их так же общим другом и товарищем Эрвином Смитом, пока обстоятельства не разделили их. Почему Леви решил стать капитаном отдельного спецотряда, хотя никогда не проявлял желание быть лидером и брать на себя ответственность за чужие жизни, оставалось для Ханджи загадкой. Он всегда был одиночкой и хорошим исполнителем, не более. Она помнила, как хотела вывести Леви на этот разговор, но никакой информации из него клещами не вытянуть, если он сам не изъявит желание рассказать. А он не изъявлял.       – Пятая рота не выходит на связь, – доложил Моблит. Он обеспокоено взглянул на Ханджи, которую тянул за собой Леви. Она вырвалась из его цепкой хватки.       Пятая рота… Они были ближе. Учитывая, что уже здесь рвутся снаряды, вряд ли кто-то из них мог выжить. Ханджи помнила, что в той роте был Мозес Браун, с которым она тоже училась в академии, а потом и виделась на службе. Ощущение, что смерть уже близко, дало о себе знать, когтистой лапой сворачивая внутренности.       – Есть что-нибудь от командования? – спросила Ханджи у связного. Тот отрицательно покачал головой.       – Приказ тот же, – ответил он.       – Ханджи, – позвал Леви, – здесь становится небезопасно. Эту точку мы уже потеряли, пора признать.              – Потеряем ещё одну и не удержим юг, а значит запустим их на середину окончательно, – ответила ему Ханджи. – Черт возьми, у них же должно быть слабое место! Эти машины, мать их, почему мы не можем заложить мины, и когда они продвинуться ближе, атаковать, после прогремевших взрывов? Нельзя давать им идти!       – Туда не так просто пробраться, – ответил обреченно Моблит. – Нужен самоубийца, который побежит на поле ставить мины.       – Я пойду! – выкрикнула Ханджи. – Раз никто не хочет, я это сделаю. Сможете обеспечить мне прикрытие?       – Нет, это опасно! Мы не может рисковать! – запротестовал Моблит.       – Я не пойму никак, почему ты так рвёшь жопу? – фыркнул Леви, сохраняя ледяное спокойствие.       – Потому что сегодня они здесь, а завтра у нашей границы, – ответила ему Ханджи, искренне не понимая его флегматизма в данной ситуации. – Мы должны их задержать. Командование что-то готовит.       – В настолько открытый бой мы не можем вступать, – Леви взглянул на медиков, тащащих окровавленного солдата. – Впереди горы, у нас преимущество.       – Тут у нас тоже было преимущество! – парировала Ханджи. Моблит покачал головой, говоря немо, что это не совсем так. – Ребята из пятой роты были кинуты прямо под колеса этим махинам, оставшись одни. У нас еще есть силы и возможность сражаться! Мы не может пустить их дальше!       Леви смотрел на неё и гадал, откуда в ней этот героизм. Адреналин от боевых действий или в ней говорит обреченность?              – Собирай солдат у подножия, будем вести прикрытие, – сказал он Моблиту. – Надеюсь ты понимаешь, что делаешь?       – Конечно, понимаю! – Ханджи сверкнула глазами. – Выполняю приказ.       Она показывала на карте места, раздавала указания, беря всю ответственность за это на себя. Ни на мгновенье Ханджи не сомневалась. Леви долго помнил, как она кричала ему вслед. Кричала, потому что Леви оттолкнул её, забирая сумку с минами себе. Он не мог позволить, чтобы шла она, потому что это было бы неправильно. Хорошие люди должны жить, а не выполнять суицидальные миссии. Вот что было для него правильно.       – Стой! – надрывисто кричала Ханджи. Могла бы побежать, если бы её не схватил Моблит и не стал удерживать, прикрывая собой от поднимающийся земли, что летела на них от удара снарядов.       

***

      Он никогда не верил во все эти религиозные учения. Всегда жил атеистом, считая, что виной всему люди, а не могущественные существа. Последний снаряд рванул почти за его спиной, отбрасывая тело куда-то в сторону. Но Леви успел заминировать поле по самоубийственному плану Ханджи. На возвращение живым он не надеялся. Перед глазами успела пройти вся его жизнь.       – Будешь и дальше вести себя так заносчиво, я отрежу тебе яйца, и ты останешься вечно маленьким мальчиком для забавы наших клиентов!       Эта женщина была главной в том борделе, в который его забрали, после смерти матери. Бывшая шлюха, старая и только умеющая выбивать человека из человека, делая из него послушную куклу для утех. Она сразу становилось другой, когда приезжали сутенёры и начинали проверять деятельность их дома терпимости. Они привозили с собой «товар», давая ясные указания Мадам Минерве, или Сватье – так её тоже называли, кто больше заслуживает сбивания спеси, а кого, наоборот, надо развратить. По сути, владела всеми борделями в городе определенная кучка людей, а стареющие куртизанки, имевшие опыт, могли стать неплохими руководителями в них.       Забавно, что перед смертью он вспомнил именно эту престарелую шлюху. Или это такое лицо у жнеца, что приходит за душою умирающего, если верить во все эти россказни верующих? У Леви для него тогда плохая новость: лицо он выбрал отвратительное.       Мадам Минерва избивала его, как, впрочем, и всех, но вот к Леви испытывала особое чувство.       – Ты не станешь инвалидом, хотя я могу врезать тебе так, что ты никогда не сможешь ходить, не прихрамывая! – после этого она замахивалась тростниковой палкой, чтобы в очередной раз нанести удар по и без того красным ступням.       Она любила лишать воли. Всех тех, кто прибыл одновременно с Леви в бордель, Мадам Минерва уже сломала. Его привезли в публичный дом из приюта. Его туда привела впервые мать, когда не могла оставить сына дома одного.       Он ещё тогда помнил её печальные черты лица. Дрожащие руки, которыми она поправляла ему ворот рубашки, прося прощения и моля, чтобы Леви оставался сильным, несмотря ни на что.       У Леви, пусть и маленького, и запуганного, был, как выразилась Мадам Минерва, хищный взгляд, и именно поэтому его забрали из приюта, когда Кушель Аккерман умерла. Это спасло ему жизнь, потому что в противном случае, его пустили бы на органы в уплату её долга. Или уплаты долга его отца... Был ли он ему отцом, или мать уже тогда торговала своим телом, пытаясь выплатить долги своего мужа, и могла забеременеть от кого-то из клиентов?       От Мадам Минервы всегда пахло приторными духами, вперемешку с потом. Она редко мыла голову, заливая свои волосы воском, чтобы держалась высокая прическа. Красная помада порой оставалась на зубах, а белила, за которыми она пыталась скрыть свои морщины, скатывались и стекали по её полному лицу. Леви от одного только взгляда на неё воротило. Впрочем, без созерцания её персоны не начинался день, поэтому пришлось очень скоро свыкнуться.       Ему повезло не подхватить сифилис или другие заболевания, которые перенасыщали все дома терпимости. По началу Леви приходилось работать на уборке. Виды обмывающихся шлюх от клиентов, готовящихся к новым, вызывал рвотные позывы. Не исключено, что именно оттуда его маниакальное желание держать все в идеальной чистоте. И возможно именно это, спасло его от заражения всевозможными неприятными болезнями.       Леви приходилось проявлять силу духа, которую трудно проявить ребёнку среди падших. Что-то не давало ему сломаться. А потом появился он.       И всё же, почему он как чёртов герой пошёл навстречу врагу, по силе его превышающей? Патриотом никогда не был. В армию пошёл по принципу – куда ещё? Может это и не вся правда, но преимущественно ею являлась.       За несколько дней до отправки, как раз после того, как объявили вступление Марли на земли соседствующей Пасифиды, стали формироваться отряды разведчиков, которые должны будут выяснить истинные причины появления прогрессирующей страны там и по возможности удерживать их наступление вглубь территории самым незаметным образом. Невидимая рука Эльдии не должна была стать видимой ни при каких обстоятельствах.       – Ты какой-то слишком загруженный сегодня, – заметил Леви, когда Эрвин вернулся из королевского района. Этот разговор состоялся за день до его отправки в пекло.              Сказал, его затребовал к себе канцлер прямо во дворец, но что там ему было нужно до самого вечера – неясно. Обычно, даже собрания проводятся меньше по времени, чего говорить про обычный вызов. Они медленно шли по мостовой. Люди спешили домой после завершения рабочего дня, солнце клонилось к закату.              – Так и есть, – отозвался Эрвин спустя какое-то время.              Леви нахмурился. Последний раз их крупной разведоперации суждено было произойти почти год назад. Их отряд направили в соседнюю страну – Тианаку, в которой зачинались революционные движения. Власти этой страны, республиканский сенат, обратились за помощью к Эльдии. Королевство направило несколько отрядов с заданием внешней разведки. Революцию удалось задушить в зародыше, отыскав штаб-квартиру зачинщиков и главных спонсоров. Были косвенные доказательства деятельности Марли, но ни одного прямого.       Тогда Леви явственно осознал, что как раньше не будет никогда. Эрвин устал от сражений, это читалось в его взгляде. Он ехать не хотел туда, но приказы не обсуждаются. Случившееся в Ароэ окончательно его подорвало. После миссии в Тианаку к нему пришёл Георг Ван Кайн, предлагая работу внутри королевства. Леви понимал прекрасно, что за человек этот Северянин, но отчего-то Эрвин ему доверял.       – Тебя назначили телохранителем принцессы, что-то поменялось? – спросил Леви. Знал, что нет. Эрвин в подтверждение покачал головой. – Северянин соврал, когда сказал, что у него работа бывает непыльная?       – Порой очень неприятная.       – Тебя так смущает принцесса? – вскинул от удивления брови Леви.       Эрвин рассказал ему, что тогда случилось на той пресловутой конной поездке, и что он не понимает, как вести себя дальше. Думал даже написать рапорт об увольнении. Леви поразился тому, как этот человек, прошедший огонь и медные трубы, так испугался маленькой девочки. Ханджи тогда заверила его, что тактика не обращать внимания самая оптимальная. Принцесса вырастет, найдёт себе другое увлечение. Плохо её знала Ханджи. Не сказать, чтобы Леви знал Хисторию отлично, но ему хватило одного взгляда на неё, чтобы понять, кто перед ним.              – У загнанного оленя на охоте взгляд проще, – сказал Леви Ханджи, когда очередное приглашение на бал решил не игнорировать. Сам чёрт его дёрнул пригласить принцессу на танец. Чем-то они были похожи – оба отвергнутых ребёнка.              Девчонка так просто Эрвина не забудет. И Эрвин это понимал. Леви сам себя спрашивал, что он хотел от этого танца? Узнать ближе ту, которая влюблена в небезразличного ему самому человека? Переключить её на себя думал? Или правда поиздеваться над Аккерманами, высокомерно наблюдающих за ним с высокой ложи? Да какая теперь разница. Леви боялся, совершенно точно одного, что Эрвин ответит принцессе взаимностью. Он может сколько угодно строить из себя побитого жизнью рыцаря в ржавых доспехах, но ему хотелось заполнить пустоту его души. Хистория могла ему это дать, своей преданной наивной девичьей влюбленностью…       – Я не про это, – Эрвин остановился. – Про необходимость становиться свидетелем дворцовых интриг.       – Эти напыщенные лорды ни дня прожить без козней не могут, а?       Эрвин прекрасно знал, как Леви относится ко всем этим титулам и дворянам. Уважение надо заслужить, а не получить от рождения, которое усилий никаких не стоит. Сам находился в шаге от того же мнения.       – Девчонка окончательно в тебя втюрилась, оттого у тебя такой вид? – продолжал Леви.       – Я хотел быть учтивым, а сделал только хуже.       – Не ты отвечаешь за её гормоны, – ответил серьёзнее Леви, кладя руку на плечо. С разницей в их росте ему пришлось высоко её поднять. – В конце концов ты не давал ей повода. Да, ты её тогда спас. Как и любой другой на твоём месте.       А что, если Эрвин опасается, что это влюбленность и только, и поэтому так растерян? Может он испуган того, что напротив, может что-то испытывать к принцессе, которая ещё слишком юна для него? Леви разрывало от всех этих вопросов, на которые ему не суждено получить точный ответ.       Они пришли к Эрвину домой. Всё это время Леви прокручивал в голове, как лучше начать предстоящий разговор. Больше нельзя. Он больше не мог выносить того, что сжигало его который год подряд.       – Слушай, – Леви подошёл к нему, заглянул в его пронзительно голубые глаза. После той чёртовой загадочной командировки длинною в пять долгих и мучительных лет в них поселилась эта непроходящая боль, изредка перекрывающаяся его желанием служить родине. С некоторых пор и она не наступает. – Мне надо с тобой серьёзно поговорить.       – Хочешь обсудить своё скорое отправление? – Эрвин сел на край небольшого дивана, прикрывая лицо руками. Его тревожили непростые думы.       – Хочу обсудить нас.       Эрвин поднял непонимающий взгляд.       – Вот только не начинай, – скривился Леви. – Ты всё знаешь. Просто скажи, тебе это может быть интересным?       – Леви, я…       – Да или нет?       Эрвин смотрел на него с сожалением и наверняка думал, почему именно сейчас. Пока он страдальчески корчил мину, Леви подошёл ближе и поцеловал его.       Поэтому на такое решился – на суицидальную миссию, потому что Эрвин в ужасе отпрянул от него.       

***

      Его выволокли из темноты на свет, выливая на голову ведро холодной воды. Леви с трудом разомкнул глаза. Его поставили на колени в одну шеренгу с марлийскими солдатами. Посмотрев по сторонам несколько раз, он не обнаружил ни одного эльдийца.       – Ystadn!– прокричал вооруженный солдат.       По его обмундированию не трудно было заключить, что он из хараппов. Очень вероятно из «Когтя». Все воины вооруженные изогнутыми саблями, в кафтанах с длинными рукавами, которые запахивались на груди и по-разному у каждого перехватывались широким иногда пёстрым поясом. Легкая одежда, лишь немного отделанная доспехами, выдавала жителей пустыни. А также вышивка на плащах, скромная, но очень оригинальная. Лица закрывали повязки ткани, оставляя только прорезь для глаз.       Леви заметил, что из вооружения у них помимо сабель, присутствовали арбалеты, висевшие на спинах. Но сам он предпочтение отдавал огнестрельному оружию, считая для себя его более эффективным.       – ...azadi dadn.              Слова принадлежали одному высокому солдату, который несколько выделялся среди прочих воинов «Когтя». Он что-то говорил головорезу, разительно отличающемуся по вооружению и одежде от других, стоящих поодаль. Дальше услышать было трудно. Но даже если бы Леви смог что-то услышать, то не понял.       Разве что, после слов пошли бы действия…       – Psr, – прозвучало в конце. Так и не скажешь, чихнул он или сказал что-то.       Глаза показались знакомыми. Главарь, скорее всего это был он, головорезов кивнул, указывая на Леви, что-то начиная тараторить своим солдатам. Пленника взяли под руки, надевая на голову мешок. Куда-то поволокли. Раздались одиночные выстрелы.       Почувствовал, как его перекинули через седло лошади, как мешок. Куда-то повезли.       Эти глаза. Подумать только, он оставил его тогда ради этих головорезов?       

***

             Его скинули с лошади где-то в поле, срывая мешок. Галопом три коня умчались вслед за садившимся солнцем, а Леви остался один, посреди поляны. Огляделся. Походило на земли, чуть западнее от места последнего сражения.       Неужели марлийцы продвинулись дальше?       Вокруг кроме выжженной земли ничего не было. Тишина не свойственная лесу окружала его. Побрёл дальше, на юго-восток. Повезёт, встретит роту или взвод, так и разведает ситуацию.       – Это же…? – сощурился Сурма Салливан. После окончания военного училища в Марии его в качестве медика направили в восьмую роту, которая следовала за ротой Ханджи. – Наш солдат!       Колонна остановилась. Удивленные лица сослуживцев оглядывали малость помятого Леви Аккермана, которого уже наверняка посчитали мертвым.       – Вы мне не расскажете, – прохрипел он, – что я пропустил?       

***

      Два дня шло наступление, на третий в бой вступили убийцы Хараппской организации «Коготь», которые милосердием не славились. Нарушение территории Пасифиды местными властями встретилось с недовольством, но никаких решительных действий оно не принимало. Министр иностранных дел Элис Тейлор и маршал марлийской армии Тео Магат лично прибыли в столицу для заключения соглашения. Власти Хараппов, откуда пришёл «Коготь» сослались на полную непричастность к нападению и никаких войск против Марли не высылали и не собирались. Чего они не могли сказать про «Коготь», который действовал автономно, не подчиняясь никому. Другими словами, наёмники, в найме которых не сознавался никто.       «Коготь» агрессивно начал свои атаки на проходящих по территории Пасифиды марлийцев. Они своей безумной конницей со взрывными и дымовыми шашками остановили поток боевых машин, а потом направили их обратно.       – Марли следовало учитывать, что Хараппы не в ответе за «Коготь», – говорил одни из солдат в компании, которая обсуждала переломный ход событий. – Говорят, канцлер скоро сядет за стол переговоров с их правительством.       – Да откуда ты это знаешь? – сощурился капитан восьмой роты.       – Ну говорят…       – Больше никаких сплетен! – сурово одернул капитан.       Леви, которому выделили лошадь, ехал позади колонны, стараясь ни с кем взглядом не встречаться и на вопросы не нарываться.       – Что вам помогло выжить? – спросил Сурма, который ехал почти вровень с ним.       – Везение, – ответил Леви, демонстративно отворачиваясь от собеседника.       Так они доехали до штаба разведки прямиком в горах, куда отряд Ханджи должен был отсыпать. Она замерла в оцепенении увидев Леви, который ехал черт пойми откуда с восьмой ротой, хотя двумя днями ранее считался погибшим.       – Ты…? – она не смогла даже слова вымолвить.       – Я, – кивнул Леви. – Хорошо, разрешаю себя обнять. Только на полминуты…       Ханджи не дожидаясь окончания предложения рванула к нему, прижимая его к себе.       – Для тебя, наверное, это много с твоей гаптофобией? – она быстро отпрянула.       – Тебе не обязательно ставить мне диагноз каждый раз, когда я не горю желанием нарушать дистанцию.       – Твою кислую физиономию хоть что-то в этом мире способно изменить на другое выражение? – усмехнулась Ханджи, слегка похлопывая Леви по плечу.       – Наверное подпаленная взрывом задница не самое ужасное, что со мной происходило, – ответил он, потом изменился в лице, понимая, что Ханджи может и знает его печальную историю жизни, но некоторых деталей он никому никогда не рассказывал. И вряд ли расскажет. – Кхм, произошло все слишком быстро.       Она дернула уголком губ, не понимая до конца, какую эмоцию испытывать в данный момент.       – Ладно, – тяжело вздохнув, ответила наконец Ханджи. – Ну ты и… Зараза, это должна была сделать я.       – Уж прости, что забрал у тебя всю славу, – хмуро ответил ей Леви.       Позже они сидели у неё в палатке. Моблит куда-то ушёл и Леви решился с ней заговорить. Нужно выговориться, а иначе рехнуться недалеко.       – Мне стыдно, – прошептал ей он. Ханджи удивленно на него взглянула.       Она видела его всего разбитого, и не от пережитой суицидальной миссии. Сломленного горем.       – За что? – спросила Ханджи, присаживаясь рядом.       – Ты думаешь, я хотел умереть за родину, как герой? Или вместо тебя? – Леви громко фыркнул. Отчасти так и было. Лучше он, чем она. Но правда заключалась не в этом. – Ему назло помереть хотел.       Ханджи давно знала про то, что Леви как пугливый зверёк, прирученный Эрвином, оставался верным ему и благодарным. Его странные чувства привязанности к нему трудно назвать «любовью», но возможно Леви по-другому не умел это делать.       – Что случилось? – спросила Ханджи, балансируя над пропастью. Разговоры по душам с ним требовали много осторожности, иначе он закроется и всё кончится.       – Неважно, – отмахнулся Леви, потом продолжил невозмутимо. – Я в плену был у «Когтя». Они меня не убили, потому что спас кое-кто.       – Кто же?       – Кенни Аккерман. Это был он, уверен. Я так хотел отчаянно сдохнуть, что у меня вышло с точностью наоборот.       Ханджи обняла его.       – Не надо только сантиментов, – Леви вырвался из её объятий. – Никому про плен не говори. Командование достанет.       В то, что после плена у «Когтя», его по неизвестным причинам решили освободить, довезя до границы, разведка не поверит. Все прекрасно понимают, что могли отпустить просто так завербованного агента. Но Леви никто не вербовал, и, чтобы это доказать, ему пришлось бы пройти проверку на верность. А это процедура небезболезненная. Он не знал, поступает правильно или нет, умалчивая об этом. Но хоть кому-то рассказать надо было.       – Ты уверен, что это был Кенни? – спросила его Ханджи. – Думаешь, это он за тебя попросил?       – А ты считаешь, что «Коготь» лояльнее относится к эльдийским солдатам?       Ханджи поджала губы.       – Нет, не думаю. Сам знаешь, что ходят слухи о смерти старшего сына Эрика Аккермана. Вот и уточняю, правда ли ты видел его?       – Этого сукиного сына так просто не убить. А может я обознался, – Леви скривился от воспоминаний. – Там на поле стоял крик, какой-то неестественный.       – «Коготь» использует взрывчатые вещества, которые при детонации издают звук похожий на крик. Крики ужаса. Их тактика предельна проста – ошеломить и уничтожить, пока враг пребывает в шоке от увиденного.       – Бронебойные машины Марли способен напугать человеческий крик?       – По отдельности – нет. В совокупности – да. Если бы ты видел их нападения вживую, это как яркое шоу, но только когда ты это поймешь, приходя в себя от ослепительного и громкого взрыва, топор одного из их быстрых головорезов вонзится тебе в лицо.       Леви прекрасно понимал ход их мыслей против врага превосходящим по силе нужно быть хитрее и быстрее. Иначе никак.       – Никакого плена не было, – Ханджи уверенно поднялась. – Ты просто везунчик. Вот твоя версия.