Baby Blue

***

Голубой. Цвет безмятежного неба, бескрайнего моря, цвет беззаботности, интеллекта, созерцания и волос малышки Паудер. Выбившиеся пряди коротких волос приятно щекотали шею девушки, что подставляла лицо под приятное дуновение утреннего ветра. Раздумья накрывали тяжелым полотном и все не могли уместиться в гениальной голове Пау. Как же так вышло? Узнай этот страшный секрет кто-либо, то проще было бы существовать в одиночестве рядом с грязными водами при сгнившей части Зауна. А узнай это отец, то вариант утонуть прямо в отравленной воде был бы намного гуманнее, чем его реакция на признание его любимой единственной дочурки. Кажется Пау-Пау совсем успела упустить момент, когда ее учитель, духовный наставник и вообще давний друг семьи стал привлекать ее не как интересный собеседник, а как мужчина. Это был диссонанс, вводящий в ступор и требующий объяснения от злой шутки сознания. Но подлавливая себя на том, как дыхание резко стало подводить, каждый раз когда он наклоняется поближе, чтоб объяснить очередную физическую задачку, то Паудер поняла, что даже объяснения тут не помогут. Тут абсолютно ничего не поможет. Девчонка влипла по самое «не хочу». И нет, дело было не в ограниченном круге общения, либо отсутствии поклонников. Как раз таки последних было хоть отбавляй, что нередко раздражало Паудер. Тот же Экко, чьи намеки были уже не намеками, а призывами к большему. Но девушка предпочитала играть из себя самую «непонимающую дуреху», какой была и в детстве. Ведь ей чертовски не до каких-либо отношений или любовной драмы, были дела понасущнее… Допустим, доделать гидравлический проект по физике в академию, или помочь отцу в баре, или снова прикрыть задницы своих непутевых друзей, влезающих в передряги. Да-да-да!! Но это чувство возникающее в желудке, каждый раз когда с губ мужчины срывалось это дурацкое прозвище «малышка Пау», заставляло ее внутренности складываться пополам. Да и подумать бы, вроде такая мелочь, берущая исток с детства, но все же… Понимая, что больше и больше думать об этом — закапывать себя в могилу, Паудер намеренно решила, что будет сдерживать себя, и возможно эти глупые чувства затупятся со временем. Вай бы точно дала бы совет… Однако вернувшись с крыши в пустую мастерскую, Пау с сожалением поджигает лампадку, висящую на самодельном мемориале в палатке. Девушка знала, что сестра бы точно не осудила. Но увы… Паудер ложится на холодный пол и ей хочется биться головой, но она встает и идет по направлению к излюбленному рабочему месту. Только непрерывная работа могла утихомирить бушующие мысли. Изобретения и физика были для нее источником покоя и единственным местом, где она могла оставить отдушину. Посмотрев на часы, Паудер поняла, что время — вечер. Она опоздала, очень опоздала. Шумно выругавшись, схватила сумку и побежала по направлению к «Последней капле». Там за столиком в углу, именовавшимся гениальным местом, сидели ее друзья. Экко, заметив подругу, закатывает глаза и шутливо бьет кулачком в плечо, только что севшей рядом с ним Паудер. — Тридцать минут, ты бьешь рекорд, — парень указывает на его карманные часы. — Снова засиделась, — Пау уставше откидывается на спинку кресла, — Те шестеренки абсолютно не поддаются в систе… Девушка осекается, видя блокнот прямо посреди стола, пока Майло и Клэггор смотрят по сторонам, взяв на прицел знакомых из бара. Перешептываясь, они делают пометки и, увидев, что девушка смотрит на них подозрительно, затыкаются и отодвигаются от пометок. — Это еще что? — подцепив синими ноготками блокнот, Паудер видит список различных имен и смешные пометки для каждого из них. — Ну приехали!! — выдает Майло, цокая языком, — Мелкая, ты вообще когда-нибудь будешь вникать в наш движ? Мы говорим об этом уже две недели, к твоему сведению. Сидишь как летучая мышь над своими изобретениями и… — парень осекается так как в него отскочил карандаш, брошенный Паудер. — Так что? — она закатывает глаза, облокачиваясь на одну руку. — Танцы, Пау, танцы!! — говорит Майло, — Через неделю день Заунского прогресса, ты забыла? Точно. Только вот… — Не отмечайте меня, — девушка складывает руки накрест, понимая, что возможно она и хотела бы все-таки пойти. Но также Паудер осознавала, что Силко придет стопроцентно и скорее всего будет в компании с кем-то. А не смотреть на него целый вечер у нее вряд ли получится. Просто провести время с друзьями тоже не супер вариант, так как у этих болванов уже были свои пары. Ну не считая Майло… Это бесящее недоразумение с ужасными усиками так же разделяло невзаимную симпатию, только к девушке из бара. А Экко Пау не хотела разочаровывать, давая ему ложные надежды. Экко ей лучший друг, брат, но не более. А Силко более? Об этом Паудер предпочитала не думать. А в своем отказе от гуляний была более чем уверена. — ЧТО, почему?! — все друзья возмутились в голос. — Нужно кое-что доделать, — прямиком Паудер видит их недовольные лица, собирающиеся возмутиться, — Да и вообще нет желания смотреть на ваши пьяные рожи. Майло смотрит косо и уже собирается съязвить, как замечает ту самую «Букашечку его сердца». Он заулыбался во все тридцать зубов и выпрямился, поправляя свою нафуфыренную курточку. С этой картины у остальных друзей прошли смешки, на что парень лишь нахмурил брови. — Ну вот и как мне к ней подойти?? — Майло грустно наблюдает за девчонкой с длинными черными хвостами, — Она ж меня сразу же пошлет!! — Немудрено, — кашляет Пау в кулак, встречая отчаявшийся, даже не колкий взгляд парнишки. Девушке в этот момент действительно стало жалко друга, и к ней в голову забралась отличная мысль. Решив, что если у нее с симпатией не получилось, значит у друга обязательно должно, она встает с места и направляется к девушке, которая уже по-видимому собиралась уходить. Усач увидев, куда идет подруга, давится воздухом и хочет встать, чтоб остановить. Но его опускает на место рука Клэггора, который взглядом сказал ему, что дело в надежных руках. Майло лишь остается сидеть и верить в лучше… Подойдя к девушке, сидящей возле барной стойки, Пау неловко прокашливается и обращает на себя ее внимание. Что ж, черноволосая была действительно красива. Зеленые глаза, бледная кожа, изящные черты лица и пухлые губы. У друга определенно был вкус, но на ее фоне он выглядит как скунс. — Приве-ет!! — оптимистично улыбается, — Мелисса, ведь так?! — увидев, что девушка недоверчиво кивает, Паудер продолжает, — Мелисса, дело в том, что у нас намечается тут праздник через неделю. Здесь будет очень вкусно и красиво… И ты понравилась моему другу-стесняшке, — она показывает пальчиком на столик, где Майло с кривой улыбкой машет им рукой, — Он о-о-очень хочет узнать, не желаешь ли ты пойти с ним на танцы? Мелисса сначала смотрит непонимающе, а потом озарение появляется красными пятнами на ее щеках и она кивает. Паудер же берет флаер со стойки с нужной информацией и отдает девушке, на что та кивает и благодарит, уходя из бара. Возвращаясь обратно за столик, Пау встречают аплодисментами. Майло весь алый от смущения, но улыбчивый до чертиков. — Мелкая, я тебе по век буду должен!! — он поднимает за нее бокал сока и пьет до дна. — Ага, только ты мне сначала сто двадцать гексов верни, — на слова девушки Майло давится соком и кивает, вытирая рот. — Ну и это тоже, — застенчиво говорит он. Друзья просидели вместе до закрытия, обсуждая все на свете. Перед тем как разойтись, Экко посоветовал Пау пересмотреть свое решение о танцах и предложил свою компанию в случае чего, на что девушка лишь отмахнулась и сказала позвать Вивьен, его подругу с академии, вместо нее. Экко поджал губы, но сказал ей, что желание ее. Придя к стойке бара, Пау садится на ее стульчик и облокачивается на ровную поверхность, зарывая руки в растрепанную прическу бубликов. Вдруг перед ней встает ее разноцветный стаканчик и в него наливается легкий шестипроцентный алкоголь. Поднимая голову, Паудер замирает, встречаясь с лазурным глазом. — Трудный день, Пау-Пау? — голос Силко отдает хрипотцой, что снова заставляет ее переживать. — Можно и так сказать, — хмыкая, девушка берет стакан и пробует напиток из трубочки, дабы унять разрастающийся румянец, — А где отец? — Еще три часа назад ухал что-то купить ко дню прогресса… — окак, — Попросил присмотреть за баром, — отвечает мужчина, облокачиваясь одной рукой на стойку рядом с девушкой и наливает себе тоже. Вандер доверял Силко. Очень даже… Несмотря на их болезненное прошлое, их дружба прошла огонь, воду и принятие. Шрам на лице Силко остался лишь воспоминанием и скрытыми терзаниями Вандера. Однако кинжал войны зарыт, их дружба продолжается, а Пау кажется скоро взорвется, прям как ее цветной маусер. — На тебе лица нет, что случилось? — Силко спрашивает напрямую, ведь знает, что Паудер с детства делится с ним обо всем на свете. Ну практически… — Да нет, просто… — девушка хмурится и помешивает лед на дне стакана трубочкой, — Просто устала. Ну ты сам помнишь… проект, числа, шестеренки… — она судорожно хихикает. Силко хмурится, выпивая содержимое его стакана до дна. — И поэтому, — он поднимает указательный палец на нее, — Ты обязательно должна отдохнуть на танцах в следующую пятницу. — Я не хочу… — Пау качает головой в отрицании, — У меня дел полно и… времени мало, чтоб тратить его еще на какие-то танцы. Дап!! — Разве дело не в другом? — вопросительно поднимает здоровую бровь Силко, улыбаясь, и Паудер еще в жизни так не напрягалась, как сейчас. Он слишком хорошо ее знает… — Тебе не мешало присутствовать еще месяц назад на фестивале света. — Подловил. — Пау-Пау, ты же знаешь, что ты можешь мне рассказать, в чем или в ком проблема? О-да, Пау-пау еще как знала. Силко ей не папа, Силко ругаться не будет, осуждать тоже. Наоборот выслушает ее, даст взрослый совет, поправит там где надо. И непременно поможет ей, даже может разберется с ее проблемами без лишнего шума. Силко ей верный друг, который всегда заступится и не даст в обиду. Вот почему он был ее духовным наставником. Но тут дикий румянец выступает на щеках Паудер. Тут Силко ей точно уж не поможет… Она склоняет голову, судорожно придумывая отмазку. — Человек, который мне нравится… Скорее всего пойдет с другой, — девушка видит, как он изменяется в лице и становится серьезнее, — Да и вообще я до сих пор не умею танцевать, поэтому… бессмысленно. Мужчина качает головой, хмурясь, и вдруг выходит из за стойки, направляясь к старенькому проигрывателю-автомату и, нажав несколько кнопок, в пустом зале раздается мелодия. Holding On To Hell — Gin Wigmore — Что ж, тогда самое время научиться? — он подходит к Паудер, предлагая свою руку. Слезая с высокого стула, Паудер казалось, что она провалится в пропасть, ведь то самое чувство в солнечном сплетении усилилось в три раза. Его рука слишком теплая и посылает кучу мурашек от ладони до плеч, заставляя слегка напрячься. Они двигаются плавно, переступая с ноги на ногу сначала сконфужено, а после войдя в кураж, чувствуя смелый прилив. Улыбка сама расползается на поалевших щеках, и Паудер ненароком думает, что возможно это всего лишь галлюцинации после переутомления. Но он тут, двигается рядом с ней, держа за руку. Под приглушенным светом он выглядит еще привлекательнее, и несмотря на его заживший шрам и слепой глаз, Паудер считает его самым красивым мужчиной в Зауне. Как бы она хотела бы быть ближе, притронуться к мужской щеке, плавя собственные пальцы. А после ещё ближе. Ближе-ближе-ближе. И мужчина, словно прочитав ее мысли, подступает с ее позволения. В его взгляде горит что-то… Но что именно Пау пока еще не смогла разобрать. Он притрагивается к ее спине, не осмеливаясь положить себе руки на ее хрупкую талию. Но ей хватило и этого, чтоб дыхание предательски потеряло ровный счет. Силко чуть пододвигается, почти вдыхая запах голубых волос. — Право, я тоже не очень хороший танцор, — признается он, улыбаясь, — Зато смотри, я смог отвлечь тебя от грустных мыслей. Да нихрена не угадал. Паудер смотрит в упор и ей почему-то вспоминается, как в детстве она танцевала, стоя на его ногах под уличные песнопения. Она мило лыбится и этот параллельный фрагмент, заставляет ее тихо хмыкнуть. Знал бы он истинную причину ее ненастроения, он бы точно тут так с ней не стоял. Однако Пау просто отдается ситуации и наслаждается моментом вкупе с его теплом, пока есть возможность. — Никто не смеет заставлять тебя грустить, — шепчет мужчина прямо ей на ухо, — Никакой выродок в Зауне. Ты идеальна… Паудер кажется или где-то что-то взорвалось. Он и раньше говорил ей эти слова, прививая с отрочества самоценность маленькому зашуганному комочку. Но в этом момент данные слова с его губ звучали слишком… интимно? Смелость завладела девушкой с головы до пяток… Она почувствовала, что момент есть и его нельзя упустить. Паудер покачивается и придвигается поближе, обнимая его за шею и вдыхая запах дорогих сигарет, металла, а также едва заметных ноток шоколада. Она кладет голову ему на плечо и ей хочется просто насквозь раствориться в нем… Прямо как в той химической реакции, что Силко объяснял ей недавно на одном из совместных занятий. К удивлению девушки, он не отстранился, не возмутился и не перестал чувствовать музыку. Лишь наоборот мужчина чутка крепче обнял ее за плечи и зарылся носом в макушку. Время будто растянулось до того момента, пока мелодия не начинает подходить к концу. Пау отклоняет голову назад и смотрит на него из под густых ресниц. Опасное расстояние слишком кратко. Привстань на цыпочки и сможешь почувствовать сухость мужских губ и горячую кожу под прохладными ладонями. Обвести пальчиками рельефность шрама и зарыться в волосы, едва тронутые сединой. Только бы ближе. Идиллия момента заканчивается ровно на остановке проигрывателя и внезапно громким стуком в закрытые двери бара. Это заставляет их застенчиво одарить друг друга улыбками и отойти на приличное расстояние. Пока Силко идет к главному входу, Пау отворачивается и поджимает губы, матеря себя на чем только Рунтерра стоит. И что это было? В помещение заходит женщина, держащая пакеты с ловко завязанным красным бантом. А в самих пакетах гремело чем-то железным при любом движении. С виду пришедшая была очень даже ничего, очень даже в типаже Силко, веяло от нее статностью и грацией. Паудер хмурит брови, наблюдая как та с улыбкой отдает ему «подарки» в руки и что то без умолку болтая, обнимая так крепко, как Пау даже сама бы не смогла пять минут назад. Добило то, что на прощание женщина потянулась к Силко и чмокнула его накрашенными бордовыми губами в уголок его поврежденной, заставляя Паудер передернуться. Напрасно. Проводив женщину, Силко поворачивается назад к Паудер, но зал отвечает лишь пустотой и тикающей иглой звукоснимателя.

***

До дня икс проходит целая неделя напряженности и завалов работы. Паудер, варясь в своих же мыслях, все чаще разговаривала с Вай, находясь одна, а остальную часть времени посвящала творению. Раздумья о мужчине пропадали на мгновенья, но только когда мозг выходил из расслабления. Она не ошибалась, прокручивая воспоминания о том вечере все больше и больше. Все было должно быть так, как будет вернее всего. Время до вечера приближалось неумолимо, а Паудер, смотря на висящее мамино платье, которое она притащила в мастерскую, все больше и больше склоняло прийти туда и забыть обо всем, пересиливая себя. Однако нет… Сейчас она включит музыку из собственного проигрывателя, зажжет свои гирлянды и фонарики, прививая атмосферу праздника в своей берлоге. Рядом как раз лежали разного сорта сладости, угощенные мадам Бамберри. Все было отлично. Прошло несколько часов с праздника, как Паудер успела переделать все дела. Теперь же она лениво лежала на куче подушек. В руке у нее была косметика и краски… Чтобы хоть как-то развлечь себя, она решила сделать «шедевроподобный» макияж и раздумывала пойти погулять куда-нибудь по оживленным улочкам Зауна, подальше от дома. Подведя сине-розовыми тенями лазурные глаза, она делает замысловатые стрелки и красит ресницы, пудрит щеки, красит губы и фиксирует все блестками. Голубизна волос же торчит кудрями, имитируя волны буйного моря. Прямо как принцесса Зауна!! Улыбаясь своему отражению, Пау слышит скрип под шагами на соседней лопасти. Она выпрямляется и смотрит с осторожностью, раздумывая, что это скорее всего это Экко. Секунда и совсем другой силуэт появляется в поле зрения. Силко стоит чуть поодаль в белой рубашке, с интересными узорами на воротнике, зажатый в тесной жилетке, которую переплетает серебряная окантовка… Стоит в классических штанах (по меркам Зауна очень дорогих), а на плечах у него покоится бордовая куртка с разными ремешками и кожаными вставками, что придает ему не совсем формальный вид. Сейчас же Пау растерялась, очень. Разве не должен он быть со своей спутницей? — Решила навести праздник в собственном заточении? — тихо подходит к девушке Силко. Паудер протестующе хмурится, смотрясь в зеркало, что отвечает ей фыркающим котом: — Вовсе не в заточении. Мужчина лишь в отрицании качает головой и присаживается рядом на разноцветные подушки, смотря на нее в бок. Витражи висящие рядом, игриво отсвечивали красками на ее белой коже, пока ее пальцы мяли острые края самодельного зеркальца. — Такая красота скрыта от людских взглядов сегодня, — констатация факта и его длинные пальцы в ее голубых кудрях, — Не зря ли мы репетировали, Пау-Пау? — ненароком спрашивает он. — Нет желания, — совсем как маленькая, Паудер отворачивается от Силко, прерывая физический контакт. Лишь бы он ушел. — Жаль… а ведь твоя мама обожала праздники, — воспоминания с улыбкой, — Фелиция вечно любила надевать на танцы побрякушки-браслеты, чтобы привлекать ритм и взгляды мужчин. Услышав упоминание мамы, Пау обратно разворачивается к мужчине и смотрит на него осторожно, глазами полными интереса. Вандер не часто рассказывал ей о ее родителях. Для него это было темой темной и тяжелой, отзывающейся жестким металлом по сердцу. Особенно когда разговоры заходили о Фелиции. Силко же наоборот любил рассказывать Пау разные истории из их молодости. Часто воспоминания об их похождениях заставляли ее громко смеяться, а иногда реветь, закусывая губы. — Пусть вечера гуляний в Зауне до революции не были такими пышными, но готовились мы всегда к ним с особым трепетом… — ухмылка трогает его губы, пока Паудер, навострив уши, пододвигается ближе к нему, — Наряды были в дефиците, поэтому приходилось импровизировать. Иногда твоя мама даже шила нам… — задумавшись, Силко смеется, — Однажды Вандеру она сделала красную жилетку слегка меньше его размера. Бедняга проходил целый вечер с вываливающимся пузом, но Фелиции ничего не сказал, дабы не обидеть. Представив эту картину, Паудер не смогла сдержать ухмылки. Да и чтоб увидеть отца в чем-то цветном, а не в повседневном коричневом, это конечно было бы открытием. — Фелиция всегда была красивейшим цветком Зауна… Она вся выделялась среди серых жителей, словно фиалка на ветру. А ее волосы были необычайно красивого фиолетового цвета. Они всегда были шелковистыми и мягкими, несмотря на ужасную воду Зауна… — Силко вновь кладет ладонь на макушку Пау, пропуская сквозь свои пальцы волны, — А пахло от нее дымом и моторным маслом. Паудер помнит… прекрасно помнит ее запах. Все что осталось в прямом напоминании о ней. — Она была верным другом, который никогда не оставил бы в беде. В ней навсегда горела боевая страсть, стремящаяся к переменам, но в то же время её сердце наполняли спокойствие и гармония. Она умела вдохновлять и поддерживать, как светлый маяк среди бурь. Это был человек, рядом с которым я знал, что можно смело идти вперед. В каждом её слове звучала нежность, а в поступках — искренность. Твой же отец оберегал её, как зеницу ока, придавая ей сил и уверенности. И если бы не тот случай, то они стали бы одними из подвижных революционеров нашего времени. Его рука в ее волосах приятно успокаивает, и девушка будто отпускает всю ситуацию, беспокоящую ее ранее. — Ты очень похожа на нее, Пау, — тихо продолжает Силко, — Истинная дочь Фелиции, но со своим нелегким характером, — он усмехается. — Бесценный ум, очарование и настойчивость… Настойчивость. В сознании Пау-Пау дорисовывается еще один кусочек пазла, составляющий полную картинку о маме. Взглянув на ее легкое узорчатое платье, она понимает, что возможно и не должна киснуть тут. Маменька бы точно так не сделала. Тем более Силко рядом с ней, а не с какой-то неумело накрашенной старой дрянью. Силко рядом. Будто что-то поняв, ее хмурые бровки сменяются озаренной улыбкой. Умеет же все-таки убеждать. Пау поднимается, опираясь на его коленку, и идет к вешалке. Взяв воздушную ткань в руки, она поворачивается к Силко, наблюдающим за ее действиями. Ободряюще кивнув, Пау ждет пока ее гость отвернется, чтобы переодеться в белое платье и накинуть кроп курточку сверху. Добавив несколько украшений и надев сапожки, она застенчиво подходит к мужчине, смотря под ноги. Силко смотрит с некой осторожностью и переполняющим зрачок восхищением. Он слегка наклоняется и подает ей руку, как и требует сам этикет. Миниатюрная ладонь уже по-родному ложится в его, и тыльная ее сторона чувствует поцелуй. А в нежных глазах Паудер теплится что-то сроду надежды. — Что ж, репетиция и вправду не должна пропадать даром… Тем более с таким умелым учителем, — Пау говорит с беззлобной усмешкой, — Покажем им как надо? — шепчет она. — Но без фанатизма, юная леди. Я слишком стар для чересчур подвижных танцев, как сейчас переполняют бар, — Силко убедительно шепчет в ответ, ухмыляясь. Опора в виде его руки подбадривала, когда они поднимались в «Последнюю Каплю»… Зайдя в помещение, их встретили яркие неоновые огни и оглушительная музыка. Кучки людей толпились на танцполе, все столики были заняты, а у бара скопилась небольшая очередь. День прогресса, по другому и быть не может. Теперь уже Паудер уверенно идет в толпу, не смея отпустить руку Силко. Взгляды танцующих проскальзывали мимо них, облизывая сверкающим интересом и неоновыми линзами, когда песни сменялись на новые. Встав именно так, чтобы не быть в заточении потного круга тел, Пау-Пау без труда подзывает к себе мужчину, застенчиво хватаясь за его плечи. Ma Meilleure Ennemie — Stromae, Pomme — Это что Паудер? — вдруг неслышно произносится в другом конце зала Клэггором. — Старый смог вытащить ее?! — недоверчиво от Майло. — Да ну не верю… Сколько мы ее уламывали среди недели, — парень закатывает глаза, — Все сидела в своей яме, а тут… — Он имеет на нее больше влияния, чем мы думаем, — констатация от Экко, — Она проводит время с детства с ним больше чем с кем-либо, разве вы не замечали? — Тем не менее у Пау было столько вариантов с кем пойти на эти танцы… Вы не думаете, что это странно? — Клэггор нервно хихикает, — Ну типа идти с другом ее отца? Ну поняли, да… — Фу, чувак, — Майло кривится и тоже смеется, — Наталкиваешь на не те мысли, — толчок в плечо толстого и поворот к другому другу, — Экко, что думаешь? — Не несите ереси. Паудер просто не до отношений сейчас… А пошла она чисто из-за того, что отца не хочет расстраивать, — звучит это от Экко достаточно ревниво, что можно было понять с первых слов. Но парень лишь крепче притягивает к себе Вивьен и наблюдает ястребом на то, как Силко ведет ее в танце. Паудер же кажется, что все это реалистичный сон, который все не хочет заканчиваться. Неон кружит, а запах Силко дурманит ее голову. Пау держится настолько крепко, чтоб, не дай Йордл, он не пропал, не растворился и не рассыпался под ее тонкими пальцами. Все их движения максимально естественны и плавны. Держатся они на приличной дистанции, не ступая шага ближе, как и подобает приятелям. Как и должно быть… Даже Вандер, заметив их из-за стойки, лишь ободряюще улыбнулся, видя свою дочь счастливой, а друга несвойственно танцующим. Паудер не замечает, как все лица и тени вокруг расплываются, смешиваясь в один яркий ком. Причудливая мозаика плывет мыльной текстурой, как пленка сладостного сна, и лишь его глаза служат путеводителем. Все тело напрягается под током атмосферы, пока мир вокруг сужается до замедленного фпс. Музыка течет по венам с завораживающим французским акцентом, наполняя каждую клетку ядовитым газом, что заставляет накаленные конечности двигаться. Пузыри дрожащих мурашек лопаются, а победа звучит величественной фанфарой, наполняя сердце звоном триумфа. Она никогда не была так счастлива, как сейчас. Кончики пальцев, цепко хватают его предплечья, а ноги в тяжелых ботинках кружат с непонятной легкостью. Разрывая контакт, Паудер разворачивается и путается в собственных шагах, но продолжает кружится, как в последний раз. Силко же подхватывает ее движения и ловит ее, заставляя совершить ее несколько оборотов, чтоб в конечном итоге она оказалась в его объятьях. Оглушающая музыка сменяется другой, не менее громкой. Но силы будто исчерпались в минуту, приятная отдышка усиливается, а ноги чутка ноют. Паудер спиной чувствует его тепло и колотящееся сердце под острыми ребрами. Поняв ее безмолвно, Силко улыбается и отступает назад, идя по направлению к бару. Наклоняясь ближе к стойке, Пау довольно выдыхает, смотря на не менее счастливого отца. Вандер же не теряя минуты откуда-то достает фотоаппарат и, направив камеру на растрепанных, но довольных танцоров, увековечивает момент на пленке. — Ну вы зажгли, — гремит Вандер, после наливая им прохладительные напитки. Силко — бренди, Паудер — черничную газировку. — Силко помог вытащить меня из рутины, вся похвала ему. Вандер лишь смеется, треплет дочурку по голове и подмигивает мужчине, отвлекаясь на других посетителей. Силко и Паудер, посмотрев друг на друга, улыбаются так искренне, что в сердце начинает щемить. — Прекрасные движения, мисс Пау-Пау, — салютует ей стаканом Силко. — У меня был просто замечательный учитель, — пожимает плечами девушка, отмахиваясь. — Да уж, мне казалось я могу упасть там замертво. Это уж точно. Допив напиток до конца, мужчина встает и снова же предлагает свою манящую ладонь Паудер. Она без раздумья принимает ее, думая что их ждет второй раунд на танцполе, но Силко ведет ее в сторону черного хода. — Куда же направляешь, путеводитель? — тихо спрашивает Пау, полностью доверившись ему. — Увидишь. Сначала они рассекают темный безлюдный переулок, но с Силко не страшно. Даже в холоде и морозе его темная фигура, различимая среди множества других, может согреть девушку своим присутствием, а в темноте стать источником света. Мужчина резко сворачивает направо в не менее темный проход. Наощупь поднимаясь по лестнице, они выходят на крышу, где на ладони расположились огоньки горящих домов Зауна, ведя к Пилтоверу. От вида замедляется дыхание — место умиротворения и уединения. — Впечатляет… — Паудер садится на обрыв крыши и приглашающе бьет сапожком. — Я нашел это место давным-давно, поэтому иногда я прихожу сюда, чтобы проветриться и избавиться от ненужных мыслей, — признается он, садясь рядом с девушкой. Пау задумчиво хмыкает, разглядывая темный горизонт, усыпанный мелкими огнями. Ночной ветер приветливо облизывает голые коленки, побуждая на откровения. Защитная корочка сегодня повреждена, но что будет если ее вовсе убрать? Раскрыться близ сидящему, излить душу, и вдруг он все поймет? А вдруг засмеет? Укажет на неопытность молодости, на ошибку, на неправильность и порочность мыслей? Вдруг он встанет и просто уйдет, оставляя разъедать цветные счастливые картинки кислым ацетоном? А вдруг-вдруг-вдруг… И лопнет голова. — У меня тоже есть свое место, — неловко произносит Пау-Пау, — Оно возле моей мастерской… Его показала мне Вай еще в детстве, — край платья нещадно помят сжатыми кулачками, — Оно тоже помогает мне отвлекаться и забываться в немых разговорах с ней… Истребляет гниющие мысли, уступая место красочному вдохновению. Паудер откланяется назад на руки, смотря в, закрытое тучами, черное небо. Силко лишь молчит, что создает невидимую атмосферу натянутого напряжения. Будто недостаточно слов, чтобы раскрыть переживания доконца. А вдруг…? — Какие же мысли? — произнесено обоими грешниками в синхрон. Больше нечего скрывать. — Разные… — первая честность исходит от малышки Пау-Пау, — Иногда становится жутко и страшно от непонимания некоторых вещей. Они путают, заблуждают, тяготят… Даже когда кажется, что ты знаешь обо всем на свете. Даже когда формулы верны и сходятся, — она хмыкает, — Но в итоге ты получаешь неверный результат… — Всегда ли неверный? — Силко смотрит проникающее, будто ему это неизвестно и он осведомлен обо всех решениях на свете. Но сейчас решение одно. Вторая честность уже рвется от Силко. Он разглядывает ее, встречаясь взглядом с Паудер, терзающей его сознание долгое время. Его руки, словно одержимые нежным наитием, находят ее алые щеки. А ее пухлые обкусанные губы встречают его тонкие, слегка потрескавшиеся. Пау замирает, словно время остановилось… Это точно грезы. Такие запретные сладкие плоды, цветущие в недрах ее воображения. Такие сладкие, как ее слюна от черничной газировки с его терпким бренди, что создает, пьянящий разум, коктейль. Слишком невинно она поддается на встречу, неумело двигая губами. Силко же настойчив в своих действиях, ибо все понял еще давно. Хоть и косвенно, но она топила его в голубом безумии, заставляя задыхаться от аморальности и разъедающей совести. Наставляя ее на путь истинный, он не заметил, как сам отклонился со своего. И не прийти к ней в мастерскую этим вечером, оставив одну в этот праздник, казалось ему чем-то неправильным — более неправильным, чем прийти. Силко был уверен в этом. Тот день в баре отпечатался в сознании крепко, заставляя Силко много думать о реакции девушки. То как она чувствовалась рядом с ним, выбивало все правильные и неправильные пробки. Их связь не должна была выходить за приятельские, они не должны были… Силко сам не знал, что делать. У него было куча женщин и девушек в окружении, которые явно намекали на что-то большее. Но темное желание внутри подначивало только к одной, что могла сразить его одной простой мыслью. И уж точно он не должен был испытывать симпатию к дочери друга… К той, которую воспитывал на пару с Вандером. К той, что в детстве разрисовывала масляным мелком его документы. К той, что сейчас стала выдающимся юным умом Зауна. Силко был слишком проницателен, чтоб не заметить ответную реакцию, которую вообще мог спокойно списать на ее возраст. Однако Паудер уже двадцать лет и, решив, что если девушка полностью разумна в применении опасных изобретений, то она и может уже отвечать за свои мысли и чувства. Когда воздуха в легких становится критически мало, уста разъединяются с характерным мокрым звуком. Пелена застилавшая глаза растягивается, достигая вытянутого конца. Это взаимно… — Практически то, во что нельзя поверить. Но вот он, смотрит всеобъемлющим глазом с такой щемящей нежностью и чувствами, переполненными за слепой край. И как будто за столько лет слова наконец не нужны. Мужчине непременно станет стыдно смотреть Вандеру в глаза, когда все чаще Силко станет видеть растрепанную голубизну волос в его длинных пальцах и алые щечки не от смущения. Когда малышка Паудер перестанет существовать, невозвратно превращаясь в женщину. Его женщину. Но такая мелочь, как чужое мнение уже будет неважно... Пока лишь теплые прикосновения и робкие поцелуи чувствуются посреди тишины ночной идиллии города.