Поймать Фантома

За что нам всё это — скажи, Поттер Гарри,

Сотри с философского камня все грани

Попивая пивко, поедая карри

И взирая на мир из-за штор

      — Немыслимо просто! Этот идиот полицию вызвал, а в итоге сам попался! — Женя расхаживает по кабинету, готовясь выйти в обезьянник и настраиваться на важный диалог. Со всеми. Останавливаясь наконец на месте, он вздыхает и указывает пальцем на сидящую рыжую девушку. — Ты. Сиди здесь и ни-че-го-шень-ки не делай, ясно?       Настя подскакивает и чуть не роняет стул, но ей всегда везёт: несчастная мебель остается стоять так же, как и стояла.       — Я могу помочь!       Она уже хотела было начать свою речь, но Женя потирает виски и останавливает её взмахом руки.       — Нет. Извини, но помощь журналиста нам не нужна, окей? Мы с тобой позже поговорим.       Рысь садится обратно и, складывая руки на груди, обиженно надувает щёки. Ну что за ребячество? Хотя, быть может он прав, и ей не стоит совать нос в чужое дело… Но Настя же, блин, журналистка! Её задача — открывать миру тайны. Поэтому, как только парень вышел, она встаёт и тихонько направляется к двери. Мало ли, вдруг её не заметят, и…       Ага, щас прям. Этот падлюка додумался закрыть кабинет на замок, и Настя цокает, закатывая глаза. А если она здесь сгорит к чертям?       Не то, чтобы Женю это слишком волнует. Его первоначальная задача — выяснить, что за херня произошла на встрече у Кукушкина. Всё ещё настраиваясь на разговор (он никогда не умел это, ведь, действительно, полиция и следственные диалоги — не его, но кто Селезнёва-младшего будет слушать? Правильно, никто, так что делай своё дело и молчи в тряпочку) и, готовясь ко всему, он открывает дверь, ведущую в обезьянник,… Никак не ожидая увидеть Антона с растрёпанными волосами и с остатками красной херни на лице. Он открывает и закрывает рот, даже не находя, что сказать. Его отец, прибывший от силы минут пять назад, сидит за столом с просто прикрытыми ладонью глазами. Нет, Селезнёвы в курсе, что Дипломатора знают парочку полицейских, как «чувака, у которого развязаны руки из-за связей», но такого чувака Женя точно не ожидал узреть. Селезнёв рассматривает его и не понимает, как не осознавал до этого. Ну не могла же накрашенная на глазах маска настолько изменить внешность человека? Они же не в мультике про Леди Баг и Супер-Кота. Хотя, он не удивится, если окажется, что талисман у Звёздочкина имеется. Но всё равно, образ Дипломатора никак не вяжется с вычурным Антоном.       Это настолько смешно, что доходит до абсурда.       Антону, кажется, вообще всё равно на них. На его лице читается обида и раздражение, потому что ну кому понравится, если вас посчитают виноватым, не разобравшись в ситуации?       — Антон?       — А ты видишь других личностей-Дипломаторов здесь? — вместо ответа огрызается его отец и протяжно вздыхает, проводя рукой по своему лицу и растягивая кожу. — Как же вы все надоели мне…       Дипломатор Звёздочкин позволяет себе маленькую ухмылку и хмыкает, разрушая образ обиженки. Возможно, до него уже дошло, что никто ничего ему здесь не сделает. Но осадок-то остался в душе.       — Какого вообще чёрта? — Женя резко поворачивается в сторону друга и смотрит прямо в глаза. Брови Антона в насмешке стремительно приподнимаются.       — Не чёркай, — строгим голосом проговаривает Валерий Валерьевич, а так, в принципе, вроде не собирается встревать в диалог.       — Про что именно ты говоришь?       Женя закатывает глаза и обводит парня с ног до головы, намекая на… Ну, на Дипломатора.       — Вот это вот всё. И ты не рассказывал?       — Ну про Фантома вы тоже не стремитесь рассказывать, — понижая тон, отвечает Антон, немного расслабляясь и улыбаясь. — Кстати, теперь я могу узнать про него? Я ведь, вроде как, теперь ваш партнёр.       — Никакой ты нам не партнёр, — Селезнёв-старший медленно начинает вставать из-за стола, переводя свой взгляд за решётку, — не помощник и ничего подобного! Ты из другой стези и задача твоя заключается в другом.       — И в чём же тогда заключается моя задача? — будто передразнивание, спрашивает парень.       — В том чтобы говорить, а не бегать за преступниками. Но будет лучше, если ты вообще будешь молчать в тряпочку и не высовываться, — процеживает сквозь зубы Валерий Валерьевич и сжимает свои кулаки.       Женя не помнит, когда в последний видел своего отца настолько рассерженным. Неужели даже у самых стойких рано или поздно лопаются нервы?       — Но я могу помочь!       Селезнёв-младший переводит взгляд с одного на другого, замечая, что отец замер и пытается утихомирить самого себя. Кажется, Женя знает, о чем тот думает. Конечно, Антон и Олежа были достаточно близки, кто знает, может они и сейчас связь поддерживают, это бы объяснило удивительное спокойствие Звёздочкина по этому поводу.       Но это бред! Бред сивой кобылы, Дипломатор же выступал против Фантома, и… И это могла быть просто идеальная многоходовочка.       Женя вздыхает и его одним единственным желанием было разбиться головой об стенку. Ещё не время. Надо всё обдумать и проверить. Точно, проверить Антона надо. Просто необходимо. И, будто прочитав мысли сына, Валерий Валерьевич кидает последний взгляд на Звёздочкина и направляется к выходу. Женя, словно хвостик, не имея больше никакого желания разбираться с этим, следует за отцом.       — Нам нужно всё проверить и убедиться, что ты не принесешь вреда, — говорит Селезнёв-старший, не оборачиваясь.       — Да ладно, я вам столько помогал, а вы меня здесь запираете?       Отец резко останавливается, из-за чего Женя по своей невнимательности врезается в него, но тому хоть бы хны: он до скрипа зубов сжимает челюсти и прикрывает глаза.       — Уж лучше посиди здесь, если не хочешь быть осуждённым и подозреваемым! — рявкает полицейский и размашистость шагами покидает помещение.       От Дипломатора не слышится больше никаких слов, и Женя, сдерживая порыв посмотреть в сторону друга, лишь опускает голову и, придумывая губу, уходит вслед за отцом.       Эта ситуация и впрямь выходит за рамки его понимания.

———

      Голова раскалывается, а спина затекла от крайне неудобного положения.       Блять.       Как разлепить глаза, если кажется, будто они склеились на супер-клей? Но главное, что он уже не спит. Хорошо, это хорошо. Он слышит собственные мысли и… Всё. Больше до его слуха дотянуться ничего не может, и это радует. Да, это действительно хороша новость, Олежа пока не понимает, почему это хорошая новость, но это приносит ему удовольствие. Как хорошо быть одному, Господи.       Через «не могу» и «не хочу», он всё же приоткрывает свои веки и ставит ладони на твёрдую поверхность, чтобы опереться и подняться. Душнов находит себя на полу в окружении таблеток. Супер. Но он ничего не помнит.       Олежа находит в себе остатки сил и принимает сидячие положение, сразу же хватаясь за голову в надежде остановить противный звон в ушах.       — Отвратительно, — он морщится от этого ощущения и думает, что лежать на холодном полу было не так плохо. Определённо лучше, чем сидеть с ощущением того, что ты раскачиваешься на палубе корабля во время шторма.       Но нужно не закрывать глаза. А то он точно уснёт снова и, кажется, уже не проснётся. Никогда. Представшийся вокруг вид позволяет воспоминаниям просочиться в мозг, но Олежа резко осознаёт, что чего-то не хватает.       Нет пистолета.       — Пистолета нет, — полушёпотом, почти не издавая звука повторяет парень и, на секунду замерев, сразу же издаёт истерический смешок.       Громкий смех заполняет всю кухню. Смех сумасшедшего — так говорит сам себе Олежа и не может остановиться. Он действительно сошёл с ума.       Первая мысль, пришедшая к нему после истерики — отсутствие своего друга, но всё ещё больная голова и о голоски чьих-то голосов далеко в его голове, дают понять, что это просто действие таблеток. Причём, не самое длительное, учитывая предыдущий опыт.       Олежа наконец решается встать, и стараясь удержать равновесие, хватается одной рукой за столешницу, а другой сжимает тёмные и чуть отросшие волосы. Где-то в шкафах есть «Спазмалгон» и это будет следующей его целью, до которой не так легко и добраться, на самом деле. Но на ватных ногах Душнов всё-таки смог устоять и свою же задачу выполняет. Спасительные таблетки оказываются на первой полочке в самом правом настенном шкафу.       Теперь стоит один единственный вопрос: что делать дальше? Теперь, возможно впервые за долгое время, у него есть шанс всё исправить? Да, он зашёл настолько далеко, что пути назад нет, но может, ему под силу хоть что-то изменить? Поговорить с кем-то? С Олей? Антоном, Женей…?       Он отрицательно мотает головой, вызывая лёгкое головокружение. Нет, его снова упекут куда-то, будут думать, что они правые и слушать его не захочет никто. Скажут, что сам виноват. В этом есть доля правды, но… Кого он обманывает? Олежа реально сам себя закопал. Но откровенно говоря, никто его не вылечит, пока он сам не разберётся с этим дерьмом. Возможно ли вообще избавиться полностью от шизофрении? Современная медицина, безусловно, хороша, но ни один из предыдущих методов лечения не помог парню. Такое ощущение, что из этого ада нет ни единого выхода.       Бесконечный поток мыслей давит, и Олежа не может прекратить думать об этом. И пусть он пока до конца не определился, что будет делать, в одном он точно уже поставил «точку».       Он определённо должен извиниться перед одним человеком.       Парень хватает со столешницы таблетки двух разных типов (пригодятся в любом случае) и выходит с кухни.       В коридоре ещё со вчера остаётся лежать рюкзак, из которого торчит чёрная ткань плаща.

———

      Вечеринки. Дом, наполненный звуками громкой музыки и запахом алкоголя. Те самые события, на которые Олеже никогда не удавалось попасть и, наверно, он рад этому. Это место явно не для него, и парень лишь морщит нос, когда проходит мимо парочки, которая на диване занимается своими немного интимными делами.       Дом небольшой, да и народа, на самом деле, не так много. Человек пятнадцать — и все школьники, отмечающие недавно прошедший праздник — Восьмое марта. Или очередной повод выпить. Что забыла Оля на этом мероприятии, и, самое главное, кто её пустил? Да, воспитатели в детском доме снизили свою бдительность по поводу девушки, в частности из-за Олежи и Жени, но отпустить старшеклассницу, у которой на носу экзамены, с одноклассниками на всю ночь? Узнал бы отец — прибил бы их обоих.       Но отца больше нет. Именно поэтому Оля здесь. И Олежа тоже.       Оля — уникум. Выставила фотку в «Инстаграме», на которой парень сразу же узнал их дом. Точнее, дом Михаила на другом конце Москвы, доставшийся им по наследству. Ключи были и у брата, и у сестры, но никто там не жил. Далеко от учёбы, да и в принципе воспоминания давили, однако девушка быстро нашла применение. Душнов знал их предыдущее место жительство наизусть, поэтому, попросив у какой-то пьяной девушки телефон, чтобы позвонить «родителям», он быстро написал Оле сообщение с просьбой подняться наверх. В её комнату.       Не то, чтобы его кто-то здесь должен узнать. Серая толстовка с капюшоном не заметна в полутьме помещения, да и помутневшие рассудки подростков не давали им здраво мыслить, поэтому он, оставаясь незамеченным, проходит на второй этаж в надежде, что не застукает никого в какой-либо комнате занимающихся своими очень личными делами.       Рюкзак, в котором находится грим, плащ, таблетки и телефон, безумно давил морально. Парень хотел сначала всё это бросить дома и попросту сбежать, но недолгие раздумья заставили его понять, что бежать-то ему некуда. А так хотя бы есть у него GPS и способ маскировки. Ему очень жаль людей, которые оказались запутанными во всей этой ситуации с Фантомом. Они ни в чём не виноваты, но и пострадать теперь могут. Одно действие безумца — боль для всех окружающих, и Душнову хочется плакать от собственного умозаключения.       Комната сестры, кажется, никак не изменилась с тех пор, как они оба были здесь в последний раз. Даже тот самых запах стоит. То же ощущение. Олежа, не включая свет, проходит чуть вглубь и, сбрасывая рюкзак, садиться на пружинистую кровать. Обои, фотки в рамочках на полках, два постера, которые Оля наклеила, невзирая на скандалы с отцом, та же простыня, подушка. Всё то, что осталось от их прежней жизни, заставляет настольгически улыбнуться и вздохнуть. Дверь медленно приоткрывается, впуская в кромешную темноту лучик искусственного света.       — Дим, я же сказала, подожди снаружи, — смеётся сестра и, теребя напоследок волосы своего парня, закрывает дверь, оказываясь во тьме. — Это шутка какая-то?       На улице ночь, а полностью закрытые шторы не просвечивают света от фонарей. Так что логично, что девушка ничего не видит и в первую очередь тянется к выключателю. Как только лампы озаряют своим свечением все стены и предметы, Оля испуганно охает, и кроме этого действия и приглушенной музыки, в помещении стоит полнейшая тишина. Олежа, так и не сняв капюшон, распахнутыми глазами смотрит на сестру и молчит. Проходит секунда-две и можно даже услышать, как в голове Душновой что-то щёлкает, и она срывается с места, подбегая к брату и обнимая его.       — Олежа!..       Его полностью обхватывают, и на миг оцепенев от этого, он теряется, но всё же кладёт свои ладони на спину Оли, чуть сжимая ткань её водолазки. Как же давно они не обнимались.       — Ты! — резко выпаливает она, чуть отстранившись от парня. — Ты придурок! Ты исчез и никому ничего не сказал!       — А ты не сильно и беспокоишься, как я погляжу, — хмыкает в ответ Олежа, заглядывая в чуть покрасневшие глаза сестры.       — А что мне делать? Переставать жить, страдать, убивать себя или других, как это делаешь ты?       Они оба замирают, глаза их синхронно расширяются и Оля начинает жевать нижнюю губу, осознавая, что она сказала, и не успевает даже произнести тихое «извини», как Душнов перебивает её:       — Окажи мне услугу.       Она отвечает не сразу, но всё равно медленно кивает.       — Да, конечно.       — Ударь меня посильнее.       — Что?       — Я хочу, чтобы ты меня ударила.       Никто из них не решается проронить слова. Шум, исходящий с нижнего этажа, уже не раздражает, да и не так заметен, по сравнению с проносящимися со скоростью света мыслями в головах сидящих в этой комнате. Заполненной вещами, но будто бы пустой комнате.       — Олеж…       — Прости меня, — Душнов втыкается в грудь девушки, стараясь не проронить ни одной слёзы. Выходит с трудом. — Я даже не представляю, как мне всё исправить. У меня в жизни никогда ничего не получалось, так я ещё и дел натворил.       А в ответ — тишина. Нет, не потому, что Оля игнорирует слова своего брата, нет. Просто они причиняют ей боль, разрывают её сердце на тысячи маленьких осколков. Она теряется в этом, кажется, бесконечном потоке извинений, и просто прибегает к неторопливому поглаживанию чужого плеча, другой рукой прочёсывая тёмные кудряшки.       Музыка на первом этаже резко затихает, а следом слышится звук разбитого стекла и протяжной выкрик имени Душновой, принадлежащей одной из подруг. Олежа в руках девушки вздрагивает и начинает медленно отлипать, разжимая свои пальцы и шмыгая носом.       — Олежа, — будто поняв последующие действия своего брата, Оля наоборот старается притянуть того к себе обратно. — Нам нужно домой. Тебе нужно домой. Жене позвонить, Антону, врачу. Мы сможем выползти из этой ситуации.       Но парень же грустно усмехается, и вопреки стараниям сестры, отстраняется. Сжимает губы в тонкую полоску и слабо улыбается, качая головой в отрицательном жесте.       — Ничего не выйдет, — одними губами произносит он, почти не издавая звуков. — Я пытался.       — Оля, мать твою! — приближающийся голос (предположительно, принадлежащий Диме) остаётся незамеченным.       — И что ты предлагаешь делать? Прятаться, пока тебя не поймают и не осудят по полной?       — Я… — глаза его закрываются, затмевая голубо-синюю радужку тёмными ресницами. — Я не знаю, — честно признаётся Олежа и расслабляется, будто его жизни и спокойствию ничего не грозит. — Но обратно я точно не вернусь. Мне кажется, я окончательно сойду с ума тогда.       Ты уже сошёл с ума.       Душнов преодолевает своё желание сморщиться, ведь виду перед сестрой подавать он не собирается. Насмешливым голосам не рады в этом сознании, и это давно должно было закрепиться за ним и его второй личностью.       — Но…       Приближающиеся шаги становятся всё слышнее и слышнее.       — Мне просто нужно время. — Олежа поднимается с кровати, придерживая плечи сестры и заглядывает в её серые глаза, что теперь выделяются намного ярче на фоне расширившихся и раскрасневшихся сосудов. — Тебе не идёт плакать. Дождись меня, хорошо?       Обещающая улыбка мелькает на его лице и не никак сопоставляется со всей ситуацией. Олежа чуть наклоняется и, пальцами убирая покрашенные пряди в сторону, целует сестру в лоб на прощание.       Так всегда делала мама.       Будто бы выходя из транса под звук открывающихся ставней, Оля вскакивает с кровати и подбегает к распахнутому окну.       — Олежа!       Но того уже след простыл.       В этот момент дверь в комнату отворяется, чуть не отвалившись с петель. Душнова знает, кто сейчас за её спиной стоит с обеспокоенным и, может, чуть рассерженным выражением лица, но не спешит оборачиваться. Холодный весенний ветер раздувает её локоны, обдувая морозящим воздухом кожу. За окном уже никого нет.       — Ты сказала, что дело пяти минут! Оля! Оль, всё хорошо?       Настроение её парня сменяется будто по щелчкам буквально за несколько секунд. Набравшись с мыслями, Оля стряхивает со своих щёк дорожки от слёз и закрывает ставни. Противный звук режет уши, но это вряд ли должно её волновать. Надевая на себя маску беззаботности, она оборачивается и улыбается, не раскрывая своего состояния.       — Да, просто воздухом подышать решила.       Не будь Дима пьяным, он мог бы уловить нотки лжи и скрытия информации, но к сожалению, он пьян. И эмоции его так же нестабильны, как состояние, поэтому из грусти и обеспокоенности он выходит моментально и уже приближается к своей девушке с намерением обниматься.       Сидя на крыше уже давно не своего дома, Олежа смотрит сначала на лестницу, ведущую сюда, а потом на ночное небо, что стремиться затянуться тёмными тучами. Спасительное лекарство он успел принять до того, как чужие мысли успели затмить его собственные, поэтому он позволяет подтянуть колени к себе и уткнуться в них подбородком.       Ему просто необходимо чуть дольше провести время с сестрой, прежде чем сотворится неизбежное.

———

      — Давай ещё раз: ты встретила его в круглосуточном магазинчике на другом конце города, и вместо того, чтобы позвонить в полицию, пошла говорить с ним по душам? — Женя сидит за столом в кабинете отца и уже сотый раз потирает переносицу пальцами. Кожа на том месте уже давно покраснела и теперь её можно сравнить с цветом жениных глаз после стольких бессонных ночей.       Как только с альтер-эго Антона они более-менее разобрались, Селезнёв сражу же доложил отцу о возможном месте нахождения Душнова. Настя не солгала: Олежа и правда прошлым вечером был в том магазинчике, поэтому полицейские около двенадцати часов потратили на рассмотрение камер, разыскивание потенциального жилища пропавшего и потенциального арендатора квартиры. К трём часам дня они действительно нашли адрес и даже получили ордер, но вот незадача: Душнова в квартире не было. Он не появился ни через час, ни через два. Ни вечером, ни ночью. Арендатор был, мягко говоря, в недоумении, но без лишних слов предоставил договор на имя некого Олега Дивного, но никаких документов, подтверждающих личность, в квартире не нашлось. Женя к тому моменту уже валился с ног, но послушно пошёл отсиживать ещё одну ночь в их отделе. Он даже не был дежурным. Ему просто было необходимо ещё раз сопоставить все имеющиеся факты. А ещё без всяких спешек поговорить с Настей, чем, собственно, он сейчас и занимается.       Девушку попросили приехать к девяти часам утра в выходной день и было видно, что сна она получила немногим больше, чем Селезнёв, однако держалась стойко.       — Отвечал бы ты на звонки — было бы проще.       — Ты могла просто позвонить в полицию сразу же, как узнала его! — он раздражён и не скрывает этого. Ему хочется рвать и метать, но пока страдают только переносица и его нервы.       О боже, он превращается в своего отца.       Кстати, об отце. Не получив больше никакой дополнительной информации в ту ночь по делу Душнова, он благополучно слинял и, скорее всего, спать, оставив диалог с Рысью Жене, объяснив всё это тем, что ему, видите ли, надоело разбираться с подростками и вообще Селезнёву-младшему надо становиться более самостоятельным. С одной стороны, Валерий Валерьевич поступил безалаберно, пустив всё на самотёк. С другой стороны, ему тоже необходимо отдыхать, а работает он днями-ночами, практически без отдыха, и вряд ли Женя ему завидует. К тому же вряд ли одна ночь сделает погоду в разыскивании Олежи, но если что отец всегда будет на связи, в какой бы глуши он не находился. А Женя сам сможет нормально, без обвинений и угроз поговорить с девушкой и записать какие-то нужные моменты, чтобы после доложить всё начальству.       Вот только нормально почему-то у него не получается!       — Прости пожалуйста, — быстрый вздох выходит из его грудной клетки и он снимает очки, чтобы потереть заспанные глаза. — Не хотел психовать на тебя.       Но Насте, судя по всему, по-барабану на его крики и недовольные, кричащие высказывания. Ну да, конечно, она же журналистка и дочь миллиардера, должна была привыкнуть давно. Или же она просто хорошо контролирует эмоции — и то, и другое считается «плюсом» в их ситуации, не хватает ещё двух истерик в одном помещении.       — Забей, — вылетает из её уст, и она взмахивает ладонью. Так просто, будто всё происходящее никак её не касается, и вообще, она обыкновенный прохожий.       — Так как ты узнала о Фантоме?       — Я же говорю: при той встрече Олежа был… Дёрганый какой-то, говорил, что сходит с ума и контролировать это не может.       Женя с замедленной реакцией обрабатывает информацию и кивает. Невольно уставший взгляд падает на картину за окном. Дождь, будто сплошная штора, не позволяет разглядеть даже близ стоящие деревья. В кабинете стоит давящая духота, и Селезнёв уже сотню раз порывался открыть окно, но проклятый московский март никого не щадит своим холодом. Папе пора бы купить кондиционер…       Его телефон лежит на столе, точнее сказать, на завалах бумаг и различного рода документов. Час назад пришло сообщение от Оли, где она благодарит парня, что смог договориться с воспитателем, чтобы девушку отпустили. Говорит, что вечеринка прошла безупречно, и дом они даже оставили в живых. Хотя, не то, чтобы состояние Душновых волновало Женю.       — Так что с Антоном?       — Откуда ты про всё знаешь?       Ненакрашенные и казавшиеся бледными губы растягиваются в улыбке, а зелёные глаза наоборот — сужаются в подозрительном прищуре.       — Ты сам позавчера когда убегал, крикнул мне, чтобы я ехала домой, и что поговорим про Олежу и Антона позже. Я так понимаю, что пойманный Дипломатор и папенькин сыночек связаны как-то?       Женя горько усмехается и роняет голову на смягчённую бумагами поверхность стола. Несколько маленьких бумажечек подлетели и упали на пол после этого действия.       — Плохой из меня полицейский, да? — приглушенный голос с усмешкой доходит до ушей девушки, и Настя кладёт свою ладонь на плечо Селезнёву.       — Возможно. Так что там?       — Да ничего, — он поворачивает голову в сторону источника звука, и поправляет спавшие на нос очки указательным пальцем, даже не стараясь фокусировать свой взгляд на размытом образе девушки. — Отпустили его вчера домой, сказав, что будут вести пристальное наблюдение и чтобы никуда не вылазил. Хотя, этой герой всё ещё пытается нам чем-то помочь, но толку-то?..       — А он знает, ну… Про Фантома?       — Без понятия. Хотя, он неоднократно спрашивал про его личность, но кто ж его знает с их отношениями с Олежей.       Настя больше ничего не спрашивает, лишь утвердительно кивает, а Женя ничего и не отвечает. Впервые за долгое время, окружающая тишина не была давящей, а больше дарящей спокойствие, даже несмотря на лихорадочный поток мыслей в голове парня. Но его уже не колышет. Он просто хочет поспать, и приглушённый звук удара капель о крышу способствует этому. Женские пальцы ложатся на женину руку и начинают лёгкое поглаживание.       — Тебе действительно нужно отдохнуть, — Женя хмыкает, прикрывая глаза. Это уже напоминает нервный тик. — Давай хотя бы в кафешку сходим в честь твоего обеденного перерыва, а то так и уснёшь на месте.