Предание о Тигровой Лилии

В то утро Чан Хуан проснулась задолго до прихода служанок. Княжна, предвкушая надвигающейся приключение наспех натянула рюцюнь и захватила два комплекта гаремных нарядов. Она надежно затолкала одежду в юбку и села на пол. Чан Хуан приподняла края ковра, открывая под лунным светом доску, немного отличавшуюся от остальных. Это был большой квадрат, который девушка подцепила руками за левый край и приподняла. Благодаря особому механизму, который находился с правого края доска легко поддалась княжне. Юная княжна спустила ноги, опираясь на маленькие перекладины, служившие лестницей. Чан Хуан быстро спустилась, аккуратно опуская ноги одну за другой на перекладины и крепко держась руками за верхние. Смелое сердце участило удары и княжне нравилось разгорающееся в груди чувство. Азарт, страх того, что её секретное место кто-то раскроет? И то и другое верно. Воздух здесь был спертый, княжну обуяла духота, она торопилась. Вряд-ли кто-то побеспокоит молодую госпожу в покоях ночью, но Чан Хуан могла подставить Цзянь Лан, если план пойдет прахом. За себя не страшно, Чан Хуан выкрутится, а вот подруга может столкнуться с серьезными проблемами. Чан Хуан сомневалась, что государь не осведомлен о существовании секретного прохода. Ей не верилось: император, зная с каким рвением юная княжна попадает в авантюры, оставил её в покоях, откуда можно тайно выбраться. Стало быть, действительно не знал, ведь Чан Хуан пользовалась этим выходом ещё до отъезда в училище четыре года подряд. Понятное дело, огромная территория и всё же её удивляло… Как император мог не знать, что находится в его же дворце? С последних ступенек княжна благополучно спрыгнула во тьму и пошла вперед. Проход, который она осветила масляной лампой, представлял собой маленький, темный коридор, который делился на два пути. Первый вел на улицу, второй в темницы. Чан Хуан слегка пугало то, что из темницы теоретически можно попасть в её покои. Об этом полагалось сообщить, но тогда проход станут контролировать полностью. Передвигаться под землей тайно ей не позволят, а без тайны не то. Это уже не приключение а государственная процедура, подкрепленная особым протоколом. Даже произнося, тянуло на зевоту. В общем тяга к приключениям была сильнее. Чан Хуан храбрилась в надежде на неосведомленность заключенных: раз никто до сих пор не сбегал, значит и впредь не сбежит. Раньше на улице была площадка, выложенная мраморными плитками и среди, среди которых лежала плита с таким же механизмом, как в комнате княжны. Выходить было неудобно ибо юная госпожа сразу оказывалась на виду. Заметь её — разы сложнее получится выдумать предлог, как она оказалась посреди площадки одна. Тогда княжна попросила государя возвести сад, который так и назвали: «Сад непоседливой госпожи». Все думали, что девочка попросила дядюшку построить сад, чтобы там резвиться с Лан Чан и другими детьми. Никому не приходило в голову, что малышка нашла способ убегать из дворца, а сад всего лишь прикрытие. Наконец девушка добралась до конца коридора, где находилась ещё одна небольшая лестница, с привычными маленькими ступенями, а над последней — выход в сад. Княжна задула пламя, и оставила лампу у лестницы, а сама быстро поднялась по каменным ступеням и со всей силы оттолкнула плиту. Механизм сработал. С небольшим скрипом над княжной показалась луна, в лицо ударил прохладный вечерний воздух. Чистым он тоже не был, но в отличие от спертой пыли, здесь пахло цветами. Княжна подняла руки и вцепилась ладонями в землю. Подтянулась и с большим трудом вытянула свою тушку наружу. Мышцы живота неприятно стянуло, а нежные ладони истерзались грубой землей. За три года княжна из щуплой девочки превратилась в юную барышню, которая не сбегала из училища. Чан Хуан понимала: врачебное ремесло требовало чрезвычайно серьезного отношения, повышенной концентрации и полной отдачи. Конечно со своей натурой неудержимой и очень любопытной непоседы княжна попадала в ситуации и в училище. И всё же не было чего-то необычного, что могло поманить к себе и перебить интерес к учебе. Вот теперь Чан Хуан и не может с былой легкостью проделать то, что раньше не казалось сложным Дав себе обещание усовершенствовать свои физические способности, княжна пошла к укромному местечку — в гущу рябиновых деревьев. Укромному в связи с запретом собирать плоды в этом саду и по этому там часто гуляли, сидели на скамейках у фонтанов, любовались статуями и стволами деревьев, но в зелень не лезли. Княжна остановилась возле самого пышного дерева и положила одежду. Засыпав её листвой отправилась назад. — Ци Чан Хуан, — властный голос императора послышался за спиной и заставил обернуться. — Почему не в покоях в такой поздний час? Чан Хуан мысленно проклинала деревья за то, что не укрыли её от взора правителя. Хорошо, что государь застал княжну, когда хитрость уже была совершенна. Если бы он увидел её прячущую что-то за облепиховым деревом — она бы предпочла схорониться среди его корней. — Ваше величество, — пролепетала княжна, мягко поклонившись. — Сон покинул меня и я решила сыскать его здесь на свежем воздухе. Государь восседал на небольшой скамейке, наблюдая за фонтаном. — Выходит мы здесь за одной надобностью, — задумчиво бросил правитель и произнес: — Я хочу рассказать тебе о своих детях. Чан Хуан встала как вкопанная, с удивлением оглядывая правителя: гримаса тоски четко отразилась на лице взрослого благородного мужчины. — Но ведь Его высочество — ваше единственное дитя. — По крови, но в жизни, — протянул император и поднялся со скамьи, возвышаясь над племянницей. — Жизнь сложились так, ты и Ци Жун стали моими детьми тоже. Пока я жив — ваше благополучие под защитой Сяньлэ. Если наследный принц взойдет на престол, я уверен он так же вас не обидит. В груди поднималось волнение. Если? Почему император говорит о престолонаследовании, как о конной прогулке, которой может не суждено произойти в связи с более приоритетными событиями? Намекает на изменения в предопределенной Небесами очередью? Его высочество должен однажды занять место своего отца. Пусть и младше Чан Хуан, но он первенец императора. Что самое главное: единственный сын по крови. В конце концов, кто же если не он? У государя больше нет сыновей! Подождите или? Нет-нет-нет, этому не бывать! — Ваше Величество, наша с Ци Жуном благодарность вашей доброте глубже всех океанов этого мира. Не сочтите за дерзость — встревоженно произнесла Чан Хуан, справляться с волнением и держать лицо не получалось, брови сами собой сводились к переносице. — Но ведь культивирование не помешает Его Высочеству стать императором? Государь тяжело вздохнул. — Из вас троих легче всего управиться с Ци Жуном. Его высочество самый гордый. На него возложена ответственность, какую гордо не пронесет на своих плечах ни простолюдин, ни князь, ни небожитель, — государь смотрел на Чан Хуан поражающе серьёзно. На родственниц так не смотрят, в их обществе никак не принято смотреть на женщин как… на союзника? На равного, кто может понять. — Но мой сын не видит авторитет в своем отце. Все его думы о возможном вознесении. Его дворец — храм Хуанцзи, а императорская мантия — доспехи бога войны. — Но разве это не величайшая удача и честь, если его высочество вознесется? — Если сыну суждено вознестись — отец будет гордиться им, — кивнул государь. — Но мы не просто отец и сын. Император должен помнить вчерашний день, знать сегодняшний, и сделать всё, чтобы завтра с приходом приемника от государства не остался пепел. Вознесение невозможно контролировать. Я не смогу его удержать на земле короной, если Небеса призовут на службу. — Вашему солнцу рано садиться, ваше величество — улыбнулась Чан Хуан. — Да и его высочество встанет на правильный путь, он всего лишь юноша, которым управляют мечты. Дайте ему время одуматься. — Я дал три года тебе, чтобы ты одумалась и поняла: некоторые желания — непростительная роскошь, для таких как мы, — император очень проницательно посмотрел на княжну. — Повторюсь: из вас троих легче всего управиться с Ци Жуном. По всей видимости строптивость рода Мин отдохнула на её величестве и князе Сяоцзине, но растеклась буйным потоком в вашей с его высочеством и твоей матушкой крови. — Что взять с нас — первенцы, — с натянутой ухмылкой протянула Чан Хуан, решаясь произнести дерзость: — Тогда… Почему бы вам не задуматься о рождении ещё одного наследника? — К сожалению, её величество уже не сможет подарить мне наследника, — печалился государь. — Но брать младшую жену не дальновидно. Она родит ребенка, обзаведётся властью и поддержкой, тем временем очарованная принцем знать разгневается. Если я умру, а принц не вознесется то междоусобицы не миновать. — Результаты междоусобицы могут быть губительны для всех нас, — безысходно качала головой Чан Хуан, понимая, куда клонил государь всё это время. — Значит, если наследный принц вознесется раньше своего восхождения на престол, то ответственность за управление государством и продолжение правевшего рода падет на мои плечи? Мне придется стать императрицей Сяньлэ, ведь когда срок пророчества истечет вы отдадите меня замуж за благородного господина и наречете его приемником. Чан Хуан озвучила свои мысли и лишила правителя дара речи. — Ты невероятно проницательна княжна Сяоцзин. Государь и Чан Хуан молчали. Госпожа думала о своей навязываемой участи и об единственном способе избежать замужества и восхождения на престол. — Я прошу вас дозволения прийти в сопровождении молодой госпожи Цзянь завтра на церемонию, — поклонившись попросила Чан Хуан, сухим тоном. — Твоё место на трибунах в центре, — сомневаясь, отчеканил государь, — среди представителей правящего рода. Рядом с нами. — Я хочу провести этот счастливый час в окружении семьи и самой близкой подруги, — мягко улыбнулась княжна Сяоцзин, одаривая императора самым невинным взглядом. — Возможно, если она будет проводить больше времени в компании с принцем, он заинтересуется ею. — Если ты ничего не умалчиваешь, то эта затея весьма сомнительна, — покачал головой правитель, не отнимая от племянницы пытливый взгляд. Княжна не подавала виду — она действительно умалчивала многое. — Пусть приходит, — махнул головой император. — А теперь иди. У тебя завтра будет долгий день, а я хочу подумать в одиночестве. И в этом государь, сам того не зная был прав. Чан Хуан поклонилась и опустив взгляд обычным путем но с тяжелым сердцем вернулась в покои.

***

Только госпожа Сяоцзин вернулась в покои, к ней пришел Пан Ту. Оказывается монахи храма Хуанцзи призвали его помогать в организации праздника, а после шествия отправиться в Хуанцзи, чтобы разобрать декорации. Чан Хуан, помня о плане, который упрощался, сразу же его отпустила и дала наставление не торопиться с возвращением. На церемонию поклонения Небесам княжна выбрала яркое желтое ханьфу. Слуги помогли искупаться, одели её и уложили волосы. Парчовые одежды нежно покрывали плечи, а черный пояс с золотыми цепочками подчеркивал изгибы фигуры юной госпожи. В волосах и ушах словно дети солнца блистали желтые алмазы. Княжна надевала на лицо вуаль в цвет верхних одежд. Сегодня её увидит поистине огромное количество людей, хотелось спрятать свою внешность, чтобы в будущем во время очередной вылазки из дворца, народ не узнал в юной девушке княжну Сяоцзин. Дверь распахнулась. В покои вошла взволнованная Цзянь Лан. — Мне сказали, государь разрешил нам сидеть вместе вопреки правилам. Чан Хуан взяла в руки веер, внимательно глядя в широко распахнутые темные глаза. — Разрешил. — Среди правящей семьи! — воскликнула девушка, не зная смеяться или плакать. — Наш государь проявляет невиданную благосклонность, — скромно ответила Чан Хуан. — Ты не рада? — Рада, дело в том, что… — замялась девушка. — Все будут думать, что уже всё решено. — Просто взбалмошная племянница правителей захотела провести церемонию со своей подружкой, — пролепетала Чан Хуан, отмахиваясь будто от мухи. — Другое подумает только Ци Жун. — Это мне не нравится, — хмуро сказала Цзянь Лан и бросила взгляд за спину госпожи, хмурость тут же сошла с лица. — А где твой сильный и смелый, готовый отдать жизнь телохранитель? — Пан Ту примет участие в шествии, — улыбнулась Чан Хуан, все складывалось как никогда лучше. — А потом отправиться в Хуанцзи помогать монахам. Мне даже не понадобилось его отсылать, представляешь? Они вышли из покоев. Мимо сновали слуги, кланяющиеся молодым господам, те отвечали благоговейным кивком. Подружки спустились на первый этаж дворца и ахнули: там счастливого часа ожидала длинная колонна из нескольких сотен людей: солдаты, яшмовые девы, одна краше другой, держали в руках корзинки с лепестками цветов; оркестр духовых и струнных инструментов восседал на золотой колеснице и даже конница участвовала в шествии. — Кажется этот праздник поклонения Небесам превзойдет все остальные в истории Сяньлэ! — Чан Хуан изумленно хлопала глазами. За три года обучения вдали от изобилия придворной жизни, княжна отвыкла от помпезных праздников. — Наследный принц будет играть ключевую роль — война, угодившего богам, — мягко промолвила Лан Чан, разглядывая выступающих. — Интересно мы сможем его увидеть? — Вероятно да, — Чан Хуан кивнула в сторону конницы, где шестнадцать белых скакунов в золотой упряжи потянут платформу, на которой пройдет выступление. — Но это генеральная репетиция и мы не должны отвлекать их от подготовки. Им необходимо пройти как можно больше обходов, чтобы провести процессию успешно и наш народ был спокоен. — Как ты совсем не веришь в помощь Небес? — Верю. Но я смотрю на всё это как политик, — улыбнулась Чан Хуан. — В государстве спокойно, когда народ доволен и счастлив. А народ доволен и счастлив, когда уверен, что у государства нет проблем, а на столах стоят рыба и миски с рисом. Для этого вся роскошь, что нас сегодня здесь окружает. Император добр, но не всесилен, Небеса могущественны, но не всесильны, иначе не было бы Сяньлэ. Предыдущая династия продолжала бы править, ведь их молитвы были такими же искренними, как наши. — Иногда твои слова меня пугают, — жалобно, выдавила Лан Чан. — Никогда не говори подобное ни советнику, ни его величеству. Чан Хуан с теплом посмотрела на Цзянь Лан. Её трогала и веселила попытка уберечь её от проблем. Княжна хотела донести до подружки, что и та, и другая сторона думает так же, лишь иными глазами, но ей помешал очень высокий юноша, вставший на пути подружек. Он заговорил первый спокойным, но непоколебимым тоном: — Проходит генеральная репетиция. Посторонним нельзя сейчас здесь находиться. Чан Хуан увлеклась созерцанием лица юноши: очень уж знакомым оно показалось, вот и не нашлась с ответом. Лан Чан выпрямилась и высокомерно воскликнула: — Что значит: «посторонним»? Кто тут ещё посторонний? Перед тобой сама княгиня Сяозцин! Член правящего рода!.. Пока Лан Чан разбрасывалась громкими словами о яшмовом происхождении Чан Хуан, сама княжна бросила взгляд за спину хмурого парня, где висел длинный чёрный лук и белоснежный колчан со стрелами. В голове что-то резко щелкнуло и девушка с юношей в один момент воскликнули: — Фэн Синь?! Неужто ты? — Ци Чан Хуан? Прости, то есть… — опешил молодой человек, даже сделал небольшой шаг назад. — Прошу прощения, госпожа Сяозцин. Не признал сразу. — Да что там! — воскликнула княжна, размахивая руками, не до конца доверяя своему зрению. — Столько лет не виделись! Я и сама тебя без колчана и лука бы не узнала. Ты стал таким… высоким и ладным, — отмечала княжна, разглядывая давнего знакомого с макушки до пят. Молодой человек явно смутился, его пшеничного цвета кожа чутка покраснела. Юноша смотрел, словно перед ним не две самые прекрасные девицы страны, а устрашающие монстры, с кровавым месивом вместо лица. Хотя может для таких как он, второй вариант был бы более предпочтителен. Чан Хуан мысленно ударила себя по губам, осознав сколько правил субординации только что нарушила. Княжна вздохнула и пока Фэн Синь не подумал о них как о последних дикарках, промолвила: — Это Цзянь Лан. Мы направлялись на шествие и не смогли не засмотреться на это великолепие, — восторженно рассказывала Чан Хуан махнув рукой на колоны людей. Фэн Синь благодарно поклонился. — Я доведу вас на трибуны — произнес он, пропуская девушек вперед. — Народ уже собирается у ворот, вдвоем вам будет сложно пройти через них. Две юные госпожи в сопровождении Фэн Синя двинулись к воротам. Но не успели они сделать и десяти шагов, как в Чан Хуан врезался молодой человек в темных одеждах. Точнее, это Чан Хуан впечаталась юноше в грудь. Княжна невольно вдохнула запах мыла и вишен. Чан Хуан подняла глаза. Она видела много лиц венценосных и нет, но его лик затмевал всех. Казалось сердце остановилось, и весь мир с ним заодно. Рядом с таким юношей шествие, кутерьма с престолонаследием, путешествие в гарем теряло смысл. Зачем? Если можно простоять вот так вечность всматриваться в глубокие, как два обсидиана глаза и изящные черты на фарфоровой коже самого прекрасного создания. Чан Хуан не лукавит ничуть, если не Небеса сотворили его, то точно сильнейший демон, что искусен в красоте. — П-прошу прощение, — растеряно произнес юноша, отходя назад и опустил глаза, в которых Чан Хуан уже захлебнулась. Его голос…такой тихий, мягкий и приятный. Чан Хуан с тех пор как увидела его не моргнула, не вздохнула ни разу. Хорошо Цзянь Лан Чан всё ещё крепко сжимает Чан Хуан — удержит, когда княжна потеряет сознание. — Му Цин, смотри куда идешь, — недовольно чеканил Фэн Синь. — Перед тобой племянница императора. Юноша напугано поджал губы и опустил голову ниже прежнего, сжимая в руках устрашающую синюю маску демона, что так противоречила его нежному внешнему виду. — Я не хотел вас задеть, госпожа, — виновато добавил юноша. — Я просто очень т-торопился. — Не страшно, — промолвила княжна, беря себя в руки и легонько улыбнулась, пока кто-то из её эмоциональных спутников не ответил грубостью, по виду скромному созданию. — Моё имя Ци Чан Хуан. Мы все с великим удовольствием ждем ваше представление, — в пылу лепетала княжна, кивая на маску и унимая скачущее сердце в груди. — Я могу представить насколько высок уровень ваших способностей, и желаю вам удачи. Чан Хуан не переставала улыбаться. Му Цин окончательно смутившись, вытаращил опешившие глубокие глаза и застыл, прижав к груди маску. Его белая кожа покраснела. Какой же милый юноша! — Му Цин, отправляйся на репетицию, — критично, оглядывая Му Цина, произнес Фэн Синь. Молодой человек поклонился и поспешил к платформе, натягивая маску. Чан Хуан смотрела ему в след, пока Цзянь Лан не потянула её за собой. Всё это время подружка Чан Хуан молчала, совсем не из-за того, что сказать нечего, нет. Наблюдать за растаявшей княжной Сяозцин, что до сей поры отвергала самых знатных кавалеров, а теперь повисла где-то в небесах от одного лишь вида первого встречного юнца было занятнее в стократ. — Фэн Синь, кто этот Му Цин? — спросила Чан Хуан, повернув голову к телохранителю наследного принца. Фэн Синь нехотя заговорил. — Слуга принца из монастыря Хуанцзи. Ваш двоюродный брат, непонятно почему разглядел в нем талант и уговорил советника позволить Му Цину заниматься, — Фэн Синь поморщился. — С приветом он, на самом деле. Вечно на придумывает себе всякое и бесится. Скандалы устраивает на пустом… Не нравится он мне! Чан Хуан удивленно подняла брови: — Ну надо же! а выглядит таким смиренным… Дальше шли молча. Подружки вместе с Фэн Синем вышли за территорию дворца, миновав киноварные ворота и ахнули, оказавшись на улице. Фэн Синь был прав: самостоятельно подружкам через такую толпу не пробраться. Все эти люди радостно махали руками, в надежде привлечь внимание юных господ. Фэн синь обогнул юную госпожу, они Цзянь Лан оказались за его спиной и командующие крикнул: — Разойтись! Её величество княжна Сяоцзин! Фэн Синь уверенно, широкими шагами направился к трибуне, Чан Хуан гордо ступала за ним. Вуаль скрывала её лицо и юная госпожа без страху махала свободной ручкой. Они прошли недолгий путь к трибуне, толпа гудела, вскрикивая имя княжны, люди тянули руки, чтобы хоть кончиком пальца дотронуться до юной госпожи, кто-то бросал на головы лепестки хризантем Фэн Синь помог Чан Хуан и Цзянь Лан подняться на платформу, где восседали члены правящей фамилии. Чан Хуан принялась рассказывать веселую историю, приключившуюся с ней в училище, Цзянь Лан и не заметила, как некоторые из родственников княжны бросают на неё напряженные взгляды. Кое-кто не постеснялся высказаться: — А эта что здесь делает? — с негодующим вскриком, взмахнул Ци Жун, что сидел в ногах императрицы. — Тетя, разве эта простолюдинка — член нашей семьи? — Ваше высочество, Сяоцзин, — властно произнес император. — Княжна Сяоцзин долгое время не виделась с молодой госпожой Цзянь. Я дал позволение. Больше Ци Жун ничего не мог сказать. Члены высшей знати продолжали шептаться, Цзянь Лан, хмуро обернулась к подруге. — Всё-таки не стоило ввести меня сюда, — качая головой, сокрушалась Цзянь Лан. Чан Хуан отмахнулась. — Не обращай внимание, — шепотом произнесла Чан Хуан. — Их шушуканье не имеет никакого значения. Фэн Синь хотел удалиться обратно во дворец, до выхода. Но государыня стала расспрашивать его о службе и проведенных в Хуанцзи днях. Княжна Сяоцзин, смотрела вниз, где начиналось представление. На площадку, возле громадных ворот, с разных сторон взошли два даоса.

***

— Тёмные силы повержены, Небеса ниспослали нам благословение! — радостно загудел народ под конец выступления. Представление двух даосов закончилось победой бога над демоном. Как только меч небожителя пронзил грудь демона и тот упал замертво по улице Шэньу прокатился оглушительный рокот. Чан Хуан несколько запоздало захлопала в ладони, поддерживая выступающих, а самой хотелось заткнуть уши. Возможно потому что именно эти крики вырвали её из омута мыслей о Му Цине. — Что все это значит? — изумленно спросила Цзянь Лан, наблюдая за подругой. — Ты должна выглядеть серьезно перед своим народ, а не хлопать как пятилетняя девочка. Что на тебя нашло? — Я, — Чан Хуан оборачивалась на остальных членов правящей семьи: действительно, по сравнению с их сдержанными улыбками, аплодисменты княжны выглядели лишними. — Это всё из-за того юноши с синей маской? — кривилась подружка, пользуясь случаем, когда даосские монахи скрылись за воротами дворца, и из-за шума их не услышат. — Витаешь в облаках с той поры, как он чуть не снес тебя во дворце. — Нужно узнать о нем больше, — с императорской решительностью в тоне, произносит Чан Хуан. — Никогда не встречала таких прекрасных юношей. — Я тоже, — хмыкнула Цзянь Лан и закатила глаза. — Никогда не видела больных на голову даосских монахов, которым дозволено находиться среди людей. Чан Хуан цокнула и метнула в подругу осуждающий взгляд: — Не будь такой грубой! Мало ли из-за чего Фэн Синь его невзлюбил. Никогда не узнаешь настоящую личность человека, если держаться от него в тысячи ли из-за чужих россказней! — Даже если этот Му Цин самый добродетельный и хороший человек в мире, — он бедный простолюдин, — не сдавалась Цзянь Лан. — Иначе не сделался бы слугой принца. Это абсолютно ненужное молодой княжне знакомство. — Не бывает ненужных знакомств, — возразила княжна с укором. — История меняется каждый час. Сегодня — нищий, завтра — уважаемый господин. Ему с виду лет шестнадцать, а он уже прислуживает наследнику престола, через десяток лет — императору. А к таким невесты колонами ходят, они ещё не каждую позарятся. — С тобой просто бесполезно разговаривать! — Обреченно вздохнула Цзянь Лан, понимая, что Чан Хуан уже поставила себе цель, от которой не намерена отказываться. Княжна лишь пожала плечами. Зазвенели колокола. Время церемонии шло, неизбежно приближаясь к «счастливому» часу, когда процессия должна была совершить несколько обходов, в знак спокойной жизни государства. Но чем ближе наступал сие ответственный момент, тем сильнее тревожился народ. — Кажется они затягивают с самым интересным, — Чан Хуан выпрямилась, не замечая помпезной процессии, ради которой они все здесь сегодня собрались. — Так и где же марш императорских воинов под музыку оркестра, где конница и яшмовые девы? Приближение колонны из нескольких сотен должно было быть видно и слышно издалека. — Надеюсь ничего дурного не приключилось, — в холодном тоне Цзянь Лан про скользили нотки волнения. Толпа от нетерпения гудела. Неужели действительно что-то пошло не так? Чан Хуан могла представить, что будет с тем смельчаком, который задумал сорвать церемонию поклонения Небесам на глазах у многотысячной толпы. А что же им делать с толпой, если что-то действительно пошло не так? — Тетушка, дядюшка, почему они не начинают? — поинтересовалась княжна, переводя взгляд с государыни на государя. Те промолчали, следя за людьми, Чан Хуан всё поняла. Они тоже не понимают, что происходит. Государыня послала во дворец даосского монаха, которого Чан Хуан видела впервые, спросить, почему не начинается шествие. Но тот не возвращался, и княжна повернулась к Фэн Синю, который, судя по виду так же терял спокойствие: — Тебе неизвестно, что происходит? — взволнованно спросила княжна. — Госпожа, не беспокойтесь. Я был с ними с самого выезда из Хуанцзи, всё было подготовлено строго как задумывалась. Должно быть какие-то мелкие неполадки. — То, что происходит внизу вы называете «мелкими неполадками» или так и задумывалось? — негодуя спросила Цзянь Лан, кивая на негодующий народ и испепеляя Фэн Синя взглядом. Ци Жун презрительно хмыкнул: — Не знал, что когда-то соглашусь с простолюдинкой Цзянь, но эта церемония полное посмешище! Не хватало, чтобы вы имя моего царственного брата в глазах честного люда осрамили своими задержками! В глазах Фэн Синя заплескалась ярость. Телохранитель наследного принца, что «бил морды» исключительно по указанию своего хозяина не привык к такому обращению. Ноздри его раздулись, он собирался, ответить, но ставший строгим голос Чан Хуан его перебил: — Довольно! — рявкнула Чан Хуан, смиряя обоих грозным взглядом. Княжна вздохнула и уже мягче посмотрела на Фэн Синя, чья злость сменилась на удивление — не ожидал, что такая радостная и восторженная молодая княжна Сяозцин будет кричать на своих близких. — Фэн Синь, раз ты понимаешь, что здесь твориться, то отправляйся во дворец и попроси их поторопиться. Народ волнуется и мы тоже. Фэн Синь молча кивнул и почти бегом скрылся среди толпы. — Я. Не. Простолюдинка. — сквозь сжатые зубы цедила Цзянь Лан, и Чан Хуан обреченно уронила лицо на ладони. Кто-то мог сказать, что характер Чан Хуан сравним с бедствием: такой же не контролируемый. Но ни один человек в Сянльэ не хотел бы оказаться между самой холодной девушкой и самым вспыльчивым юношей их государства. Теперь ей придется сдерживать две стихии, чтобы они не пустили это празднество прахом разгромив трибуны крепкой бранью. Вот уж кто здесь настоящие бедствия!