Чем может обернуться чаепитие

      

***

      Восходит солнце, пробирается лучами вдаль, ощупывает светом ночные изменения, с интересом заглядывает в окна и будит людей. Оно гонит зыбкий туман, уводит розовые облака, сушит росу, начинает рабочий день цикад и пчёл, раскрывает цветы, в общем, готовит всех к очередному теплу. В знак напоминания о ночи оставляет лишь стёкла-лужи, смотрящие на жгуче-голубое небо и умирающие.

***

      В глубине, кажется, старого английского сада стоит колодец. Раньше он был побелённым, но теперь с него уже сыпется краска, его борта пошёли трещинами и сколами.        Над ним уже успели вытянуться, разрастись розовые кусты, которые уже смахивали на молодые деревья. Каждое утро их белые бутоны распускались, постепенно алея, будто наливаясь кровью, и к вечеру осыпались лепестками в стоячую воду, множась в отражениях.       Но не только опавшие розы отсырели. Вся поляна, весь сад был покрыт вечной росой, а его пределы скрывал таинственный мокрый туман, который золотил, делал вид иллюстрации старой страшной детской книги.       Краска шла по извилистой, заросшей тропинке и добралась до колодца. На его бортике сидела Поля, но едва та увидела сестру, как прыгнула в воду. Краска с ужасом подбежала, но заглянув колодец, увидела только погреб с банками. Разных форм и размеров, они были самого различного содержания: с вареньем, соленьями, человеческими внутренностями, пустые.       Резкие вспышки красного света и звуки предупреждающего сигнала заставили её дёрнутся от неожиданности.       Оперевшись о бортик колодца, стояла окровавленная бита.

***

      Солнце. Оно даёт жизнь и отбирает, греет и сжигает. Помогает с знанием о времени и днях и путает.       А сейчас оно палило с силой и явной целью нагнать ещё духоты. Щадило светлые ткани, но тёмные нагревало, намереваясь их сжечь. Чистое ядовитое небо со злостью и мыслями о безнаказанности смотрело на беззащитную землю. На границе горизонта была жёлтая дымка, а весь воздух дрожал — жару было видно невооружённым глазом. Ядовитые борщевики выделяли свои вредные пары, распускали злобные нежные цветочки и праздновали новый захват территории, совершённый их мощными корневищами.       Листья смородины, вьюнка и малины, колючки, шипы и острые ветки царапали и задевали его лапы, путались в его тёмной нагретой шерсти. Оно, как ему казалось, забытое и брошенное всеми, уже устало собирать ягоды, набило оскомину и руководствовалось лишь мерным стуком урожая о дно ведра.       Мысли его как и воздух, небо и часы с картин Дали, текли, увлекали далеко, но лениво.       Одиночество его тяготило, могло завести в дебри, выходящие за пределы приемлимого его понимания.       Суетливые приветствия, крики и жалобы переговаривающихся соседок, басистые междометия мужиков-косильщиков и лай собак ещё больше сбивали и напрягали в сравнении с собственной тишиной. Бальзак однажды сказал о том, что одиночество — прекрасная вещь; но необходимо, чтобы кто-то вам сказал, что одиночество — прекрасная вещь. Или этим кем-то должен оказаться ты.       Мрачную тоску, навеваемую чувствами, заброшенной баней, где упарился насмерть её хозяин, визгами собак, которые в ярости кидались на решётку и скулили, хотелось заглушить какой-нибудь фантазией.       Оно уже закончилось работу, подошло как и в многие года до этого к мелкой реке, окунуло в неё лапы и вздрогнуло от ощущения ледяной воды.

***

      Краска проснулась. Милорд уже проснулась и лежала, оперевшись на локти, рассматривала комнату.       — Доброе утро. Мне уже пора.       — Доброе, уже? Как ты?       — Хорошо. Мне уже звонили.

***

      Прощаясь с подругой, Краска неожиданно наткнулась в пристройке на Босю. Где собака была всю ночь? Впрочем, иногда животные ведут себя странно, застывают и смотрят на воздух, отпрыгивают от чего-то неведомого. Потом. Скоро приедут родители.

***

      Она шла домой по мокрому асфальту, ещё робкое раннее солнце смотрело в зеркально-спокойные лужи, а она своими шагами рушила эту идиллию, но создавала другую, пуская круги по воде.       Лёгкий ветер подул ей в спину, словно отгоняя её как воспоминание.       Будто странная полубезумная радость переносилось отражение на фоне ультрамаринованого неба.

***

      Отец уже поехал на вокзал, чтобы забрать свою дочь и жену.       Перед прибытием поезда, во время его остановки, после его отъезда — на них всегда шумно, оживлённо и многолюдно. Вокзал ещё сохранили ту пеструю самобытность, уходящую отовсюду с движением времени. Это места встреч различных контрастов: в одежде, в расе, в убеждения и взглядах. Только здесь можно услышать сомнительные, но захватывающие рассказы людей, которые больше никогда не встретятся. О женщине, которая отбивалась гитарой от гопников-наркоманов, о парне, который изменял жене с тренером из спортзала, влюбившись в него с первого взгляда, когда тот ловко закурил сигарету в лютый мороз, о влиянии разных ядов, трав и травм на организм. После историй все засуетятся, разбегутся по своим вагонам, побегут вслед за поездом или крикливые и шумные выйдут к встречающим.       Там встретил он их и повёз домой.

***

      Лучи завершали своим прощальным светом день, они задержались на вершина лип у реки и уже хотели уйти в мутные сумерки, когда оно пришло на гору, надеясь в последний раз взглянуть на прошлогоднее и прошлопрошлогоднее и так далее место его каждодневной работы, место его настоящего, полного рождении.       Но увидело только мокрый туман, густую жухлую траву и начавшие желтеть листья. Медленно, осторожно, но внутреннее взволнованно и напряжённо пошло вниз, желая найти хотя бы засохшую смородину или колючую малину. Подходя, оно понимало, что перед ним лишь осока и плотные листья борщевика. Не было ни скамейки, ни кустов, ни грядок, ни тропинки — ничего. Чем ближе оно было, тем сильнее менялось. Шерсть начала облезать, оставаясь клоками на траве, лапы стали руками, сразу ранясь пальцами о колючки. Оно опустило голову покорно, ушло и почти исчезло.

***

      Набегает волна за волной       Наводнение весь берег крамсает,       Так и время берёт за собой       Часть из нас и пропадает.       Воспоминания проникают,       Скорбной грустью нам жизнь омрачают,       Возвышают былые задумки,       Ярче красят цветы-незабудки,       Ещё шире реки берега,       Гуще травы на них,       И опасней обрыв       (Теперь сгинуть там — ерунда).       Но пора бы закончить рассказ,       От мыслей очнувшись сейчас.

***