Малолетка

Титова прокрутила в пальцах прядку возле лица, поправляя упругий локон. Казалось, он случайно выбился из небрежной причёски, которую Лера осторожными движениями сооружала последние полтора часа. Разумеется, локон был частью спланированного внешнего вида. Вообще, весь сегодняшний вечер был таким: продуманным заранее, но как будто бы случайным. И девчонка ровно так же хотела контролировать его, как диаметр своих кудрей. Титова задержалась в Праге непозволительно долго, последние две недели на регулярной основе выслушивания причитания сестры по телефону о том, что так не делается. Как будто Кате стало слишком одиноко в Москве без Леры, с которой они виделись не чаще раза в месяц. Наверное, это было самым странным в отношении сестёр: когда они находились на расстоянии в несколько стран, семейные узы натягивались и ощутимо давили. Девчонка чувствовала запах этих уз. Они пахли виной. Как только Витя вернулся обратно в Москву, оставив Титову бродить по галереям и выставкам наедине с собой, ощущение, что всё происходило совершенно неправильно, нахлынуло на Леру. Он вернулся домой к жене. В квартиру, где она накрыла стол в честь его прилёта и купила новое бельё в одном из отделов ГУМа. Катя рассказывала это девчонке нервно, словно надеялась, что та её поддержит. Титова просто молча слушала. Пчёлкина жаловалась на совершенно никакие отношения с супругом, перебирала в своих словах огромное количество догадок, почему их семья опять стала лишь подобием. Каждое из тех предположений Лера отбивала, заверяла сестру, будто ей просто кажется, а про себя думала, что Катя очень умная. Сестра опять воспользовалась пресловутой женской интуицией, это было даже забавно, и шестое чувство вновь не подвело. Пчёлкина почти с уверенностью предположила, что у мужа опять завелась любовница. После возвращения Вити, Катя позвонила сестре буквально следующим утром. Боже, она так всхлипывала, рассказывая, как конкретно он посмотрел на её кружевной комплект и сослался на жуткую усталость. Титова понятия не имела, могла ли она произносить нечто ободряющее в ответ. Уголки губ Леры приподнимались от осознания, что Витя не стал трахаться с женой, но улыбка не разрешала себе растянуться в полной мере, ведь той женой была Катя. Никто не знал, что сегодня девчонка появится в «Авроре», кроме Пчёлкина. Он самолично купил ей билет на самолёт перед собственным возвращением на родину, заявив, что две недели порознь — это непозволительно долго. Время было выбрано идеально — день рождения Кати. Голубое платье чуть выше колена тоже выглядело в зеркале очень уместно и, что немаловажно, подчёркивало юный румянец на щеках Титовой. Ей безумно хотелось появиться сегодня, как главный сюрприз вечера. Она разглядывала своё отражение так долго, что, казалось, можно было в режиме реального времени увидеть распрямление завитка у лица. Лера ненавидела сюрпризы, они всегда ассоциировались с плохими новостями, но сегодня жизнь буквально заставила девчонку стать одним из них. Последний, действительно значимый сюрприз в её жизни произошёл год назад, когда Гоша достал из внутреннего кармана пиджака коробочку с кольцом и сделал предложение. Вот именно после того момента Титова начала сторониться всего неожиданного. — Вряд ли сегодня меня опять позовут под венец, — слегка истерично хохотнула Лера, поправив вьющуюся прядь. Красный аппарат издал неприятный звук входящего вызова. Это до сих пор напоминало девчонке те звонки после отменённой свадьбы, словно какая-то их часть навсегда проникла в прорезиненный пластик провода. Именно потому, что Титова ненавидела его, она ответила быстро. Девушка на том конце монотонно, натурально, как робот, отрапортовала о приехавшей машине такси, продиктовала дважды государственный номер и отключилась быстрее, чем Лера успела уточнить, где конкретно стояло авто. Как будто у той барышни счёт ответа шёл на секунды, и если она провисит на линии чересчур долго, её прирежут. Накинутый на плечи бежевый плащ, туфли и сумка в тон — это всё оказалось на Титовой настолько быстро, что уже через пару минут она выскользнула из дверей подъезда. Лера оставляла позади себя шлейф цветочных духов, щедрыми каплями распылённых по её шее, и бежала к основным воротам, краем глаза взглянув по пути на калитку. Такси заказывал Пчёлкин, а это означало, что он мог бы вызвать машину именно туда. Просто ради веселья. — Здравствуйте, — забираясь в грязную «Копейку», буркнула Титова. Она почти испачкала голень правой ноги о порог. — Ресторан «Аврора». — Знаю, — тон этого мужика был настолько недружелюбным, что Лера пожелала бы ему сдохнуть, чихни он хоть раз за поездку. Варум пела про зимнюю вишню из тарахтящей магнитолы, то и дело срываясь на высокие ноты. Вполне возможно, Анжелика исполняла эту песню ровно, и виной всему была неисправная аппаратура в машине. Обычно вот такие становились посмешищами даже среди людей, которые выходили «в ночной магазин». С «Девяток» регулярно снимали колёса, оставляя авто на кирпичах. Из «Мерсов», вроде Витиного, вытаскивали магнитолы и содержимое бардачков. «Копейка» была в безопасности, потому что от неё пользы, как от козла молока. Девушки уже начали гулять по улицам в коротких юбках, но продолжали надевать вниз колготки в сорок ден и сверху накидывали плащи. Лера обратила внимание на провожающий взгляд одного из парней, когда такси притормозило перед светофором. Парнишка едва себе шею не свернул, трижды оборачиваясь к девушке, чей лёгкий плащ болотного цвета поднимался вверх, демонстрируя длинные ноги. Пожалуй, со стороны такие ситуации всегда немного с налётом пошлости и грязи, но когда на саму Титову так смотрел Пчёлкин, она горделиво вскидывала подбородок. Некоторые штуки работают, только когда ты находишься внутри. — Приехали, — рявкнул водитель, не оглядываясь назад. Лере не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что там недовольство. — Держите, — девчонка почти швырнула несколько купюр на переднее сиденье, вышла из машины и с силой захлопнула за собой дверь. Ей удалось не расхохотаться от криков, доносящихся из тачки. Титова всегда считала своей сильной стороной умение поставить точку. Это касалось разговоров, каких-то вот подобных ситуаций, когда хлопок двери — жирная, выведенная чернилами точка, почти что отпечатывающаяся на следующем листе. Она сумела закончить отношения с Космосом, пусть и через громадное количество травм, но ей удалось это сделать ровно тогда, когда она захотела. Лера не считала нужным расставаться после рукоприкладства. В тот момент внутри у девчонки сидело ощущение, будто ставить точку совершенно нельзя, а нужно собраться и спасти Холмогорова. Единственный человек, который исправлял её знак препинания на запятую каждый чёртов раз — Пчёлкин. Титова думала, возвращаясь из Праги впервые, что на этом — всё. Была уверена, когда соглашалась выйти замуж и натягивала кольцо на безымянный палец. Ставила точку в конце заявления о заключении брака с гражданином Морозовым, чтобы Витя подхватил свою личную ручку «Паркер» и добавил небольшой хвостик. Сейчас она привыкла к этому, смиряясь с невозможностью закончить их отношения без желания Пчёлкина. Девчонка моргнула накрашенными глазами, стягивая с плеч плащ. Каждое действие тряслось от рук Титовой. Она по-настоящему ненавидела сюрпризы. — Извините, а стол на фамилию Пчёлкин?.. — вопросительно посмотрела Лера на администратора, лицо которого не выражало ни одной естественной эмоции. Улыбка выглядела как макияж. — Да-да, пойдёмте, я вас провожу, — молодой человек закивал в такт её каблукам по плитке, на которой девчонка когда-то давно поскользнулась. Они с Витей познакомились в тот вечер второй раз. Она прятала своё волнение, сжимая ручки сумки. Все её аксессуары за последние пару лет пошли трещинами именно в этом месте, выдавая, с какой частотой Титова нервничала. Лера вытягивала голову выше, стараясь рассмотреть, как много человек уже собралось. Вокруг большого круглого стола, так хорошо ей знакомого, сидела настоящая толпа людей, а над ними, если присмотреться, повис вопрос, для кого оставили пустой стул рядом с Тамарой. На день рождения Кати пришли все, кроме одного человека, но Лера, пожалуй, хотела бы его увидеть с привычной беспечной улыбкой на лице. Она бы даже не огрызнулась на «мелкую», если бы это слово произнёс Фил. Девчонка бы спросила, когда он переедет на Голливудские холмы, а Валера пообещал бы ей сорваться туда со дня на день. Это было похоже на него. Катя активно крутилась с недовольным выражением лица, что-то высказывая зашуганному официанту. Тот с периодичностью раз в пять секунд кивал, бормотал, очевидно, извинения и выслушивал очередную порцию возмущений. Оля переговаривалась с Тамарой, Белов — с Зориным, а Пчёлкин и Холмогоров пили коньяк, смеясь между собой. За столом ужасно недоставало Валеры. — Я думала, — громко заговорила Лера, благодарно кивнув администратору, подходя к столу, — что начинать праздник без последнего гостя — не в твоём стиле. С полминуты Катя пялилась на сестру, даже зажмурилась и помотала головой, не веря своим глазам. Она ошарашенно посмотрела на мужа, а тот лишь пожал плечами, мол, не имел к этому никакого отношения. Вите бы стоило стереть с лица самодовольную ухмылку, если он планировал выглядеть таким же удивлённым, но за шоком супруга не разобрала эмоций Пчёлкина. — Наконец-то ты прилетела! — Катя подорвалась с места, ударила плечом несчастного официанта и едва не уронила стул. — Я бы не простила тебе никогда в жизни, если бы ты пропустила мой день рождения! — Я знаю, — хрипло расхохоталась Лера, надеясь, что её кости не раскрошатся от объятий. — В принципе, это единственная причина, почему я вернулась. — Боже, ты… Почему ты не позвонила? — Пчёлкина отодвинула девчонку от себя, оглядывая её с головы до ног, до сих пор не веря, что всё происходящее — не выдумка. — Ты знал, что она прилетит, когда бронировал стол? — Логическое мышление пробилось сквозь радость, разворачивая улыбающуюся девушку к мужу. — Нет, но я догадывался, что она просто так пирушку не пропустит, — ложь настолько легко далась Вите, что в неё на секунду поверила сама Титова. — Неважно, — вновь стиснув сестру в объятиях, радостно выдохнула Катя. — Это лучший подарок, правда. Судя по тому, насколько сильно руки Пчёлкиной давили на плечи Лере, ей взаправду было очень одиноко в огромной Москве. В принципе, это было объяснимо: Тома сидела возле постели Фила днями напролёт, Витя рассказал девчонке, а Ольга полностью растворилась в воспитании сына, наверное, планируя забыть о существовании в жизни мужа любовницы. Хотя Пчёлкин как-то упомянул в разговоре с Лерой, якобы Саша перестал ходить «налево», но ведь измена — это не что-то такое, о чём ты забываешь по щелчку. — Господи, как я рада, что ты прилетела наконец-то, — чуть сильнее прижала сестру к себе Катя, попыталась докрошить ещё уцелевшие кости и отпустила, практически незаметно расправив пару складочек на юбке Леры, образовавшихся за время объятий. — Это лучший подарок. — Да? — Девчонка приподняла бровь и вытащила из сумки небольшую коробочку, прокрутив ту в руках. — Тогда серьги я оставляю себе. — Да щас! — Катя схватила подарок резче, чем стоило, но она хорошо знала, как сестра умела в детстве дарить фломастер, а потом забирать его обратно, сочтя внимание к канцелярии недостаточным. Периодически она прихватывала парочку из набора самой Кати. Пчёлкина практически оббегала стол, возвращаясь к своему месту, и Титова видела, как в предвкушении бегали глаза сестры по голубому плотному картону. Катя потрясла подарок возле уха, оценивая, а после положила тот на соседний стол, заваленный коробками разных размеров и букетами. Пчёлкина никогда не открывала подарки посреди праздника — это было некрасиво, даже если ей очень хотелось. Собственно, по той причине фломастеры никогда не дожидались своего черёда. Лера опустилась на стул рядом с Тамарой, бегло поздоровавшись с каждым за столом. Ей особенно трудно оказалось выдавливать из себя улыбку, когда глаза натолкнулись на Сашу, а после на Коса. Витя заверял девчонку, что та история со взрывом осталась в прошлом, и никаких обид в их дружбе нет, но Титова в тот дружеский круг не входила, и потому её злость была вполне обоснованной. В голове у Леры не могло поместиться то, с какой лёгкостью эти парни готовы были убить друга, а через несколько часов уже заливали в себя спирт, клявшись в вечной дружбе. И дело даже не в том, что у девчонки не было друзей. Просто она считала подобные ситуации тем моментом, когда Пчёлкин просто обязан перестать дорисовывать у точки хвостик. — Привет, — робко улыбнувшись соседке, прошептала Тамара. Лера видела, что девушка не хотела говорить так тихо, но она как будто бы привыкла шептать возле больничной койки, и теперь её связки отказывались работать на полную. — Привет, — девчонка кивнула, положила руку на плечо Филатовой и слегка сжала пальцы в ободрении. Они были близки ровно на такой жест. — Ты прекрасно выглядишь. Это было враньё. Тома выглядела отвратительно. Неестественная худоба усугубляла и без того впалые щёки, под глазами пролегли синяки, а на безымянном пальце правой руки то и дело соскальзывало обручальное кольцо. Так выглядела любовь — истощать, прекратив есть, потому что боишься пропустить, когда твой муж умрёт, не выходя из комы. Пожалуй, ничего честнее и искреннее Титова в своей жизни не видела. Удивительно, как мозг Леры умудрился интерпретировать совершенно дикий вид Томы за любовь. — Спасибо большое, я только из больницы, — пробормотала Филатова, поправив высокое горло чёрной водолазки. От неё пахло нашатырным спиртом и слезами. — Как Валера? — Девчонка ласково провела рукой по плечу Томы, на фоне слыша требующий голос Кати. Она продолжала издеваться над официантом, возможно, тот даже успел умереть и воскреснуть, слушая недовольства, а это значило, что у Леры было время задать вопросы о состоянии Фила, не портя праздник. — Он в коме, — пожала плечами Тамара, как будто она произносила эту фразу тысячу раз на дню, и чудовищный смысл успел стереться из связок. — Врачи говорят, что состояние стабильно тяжёлое. — Про меня говорили то же самое, — девчонка попыталась не звучать так, словно состояние Валеры — норма, но она сама пережила кому. Разница была лишь в том, что кома Титовой была медикаментозной и её вывели оттуда при первой же возможности. — Он выкарабкается, вот увидишь. — Да, врачи тоже так говорят, — неестественно улыбнулась Тамара, но не потому, что она разучилась растягивать уголки губ. Просто её скорби не подходила радость. Катя произнесла последние слова побелевшему официанту, не забыв ткнуть пальцем в стол. Она никогда не делала так, её всегда до дрожи раздражал подобный жест, но когда терпение сестры иссякало, даже собственные нервы становились тем, что бесило Пчёлкину. — Лер, как Прага? Как галереи? — видимо, утомившись от яростно выдыхающей Кати, громко спросил Белов. — Отлично. Ходила в музей секса, узнала, куда чего вставляется, — Лера рассмеялась искренне, видя, как сестра становилась пунцовой, но сама не удержалась и хохотнула. — Лера это и на практике изучила там, — Катя кивнула со знанием дела, стрельнув глазами на девчонку, и той показалось, что у неё отмерли конечности. Они стали набитыми ватой и синтепоном грушами для битья, по которым ударила сестра. Если бы Титова сейчас стояла, она бы рухнула на пол и даже не смогла бы выставить ладони вперёд. — В каком смысле? — нервно сглотнув собравшуюся под языком слюну, промямлила Лера. Её глаза испуганно бегали с лица Кати на вытянувшуюся физиономию Вити, а после перескакивали на Коса, чтобы сбить след мыслей. — Ой, не притворяйся, — Пчёлкина махнула рукой и облокотилась на спинку стула, как бы разрешая сестре не строить из себя невинность. — Ты правда думала, что я поверю в твою болезнь? Было слышно парня на фоне. Меня не проведёшь! Титовой пришлось приложить немалые усилия, чтобы глаза остались чётко на лице Пчёлкиной и не перешли правее, на её мужа. Потому что это было фатально — попасться вот так глупо. Она же просила его молчать, не идиотничать, а он лишь заверял, что Катя ни о чём не догадается. Как выяснилось, за два с половиной года брака Витя нихуя о супруге не узнал. — Да, тебя действительно не проведёшь, — хрипло ответила Лера, вцепившись в стакан с водой и выпив тот до последней капли. Ей казалось, они попались. А ещё ей казалось, что она выглядела чересчур испуганной, но контролировать бьющуюся о стенки стакана воду не могла. Хотя, девчонка не могла контролировать вообще ничего в этой жизни, судя по всему. — Представляешь, я ей позвонила днём, а он на фоне… — развернувшись к супругу, принялась рассказывать Катя. Её пальцы в переборе проходились по пиджаку Вити и это что-то рушило с каждой секундой, в которые Титова неотрывно следила за движениями губ сестры. Она не ревновала его к Кате в правильном смысле слова. Леру раздражал тот факт, что сестра могла коснуться его не как бы невзначай, а намеренно. Имела право провести ладонью по лацкану пиджака, смахивая невидимую пыль, и оставить лёгкий поцелуй на щеке, не забыв после стереть след от своей помады в собственническом жесте. Девчонка ревновала Витю не к Кате, а к этим жестам, которые его жене были доступны. Титовой — нет. Она всматривалась в плохо стёртый отпечаток помады сестры на щеке Пчёлкина, словно была законченной мазохисткой. Ей нужно было запоминать вот такие вещи, чтобы потом, когда он решит остепениться и остаться с женой до конца дней, их разрыв не ощущался выжженной землёй вместо внутренних органов. Иногда у Леры создавалось впечатление, что она своими руками обливала желудок и селезёнку бензином, открывала огонь в зажигалке и готовилась бросить ту в горло. Было легче представлять, что Витя и Катя — олицетворение брака без чувств, когда он лежал с ней в постели пражского отеля, натурально злясь на обратные билеты в Москву. Но здесь, сегодня, сейчас Катя дотрагивалась до ладони супруга, чуть царапала его ногтями со свежим маникюром и перламутровым лаком, а он в ответ гладил большим пальцем её костяшки. Лера знала, как это чувствовалось, когда он делал так, если сам хотел, и ей было интересно: а Катя знала, какого это, когда он сам? Это был какой-то болезненный интерес — сравнивать реакции тела сестры и свои собственные на один и тот же жест Пчёлкина. Девчонка с удивлением отмечала про себя, что Катя должна была реагировать иначе, не так, как она. Господи, разумеется, она ничего не была должна, но Титова считала, что раз Пчёлкина своего мужа не любила, то и реагировать бурно на его касания не имела право. В отличие от… — Извините, — Лера резко встала из-за стола, судорожно стерев слезу на левой щеке. Стул опасно качнулся, наверное, из-за того, что эмоциональное поле вокруг девчонки стало вполне себе ощутимым и расходилось почти штормовыми волнами. Хлынувшая из крана вода заглушила треск деревянной двери о стену. Девчонка захлопнула её почти незаметно, но на самом деле саданула по несчастному куску дерева с такой силой, что то рисковало слететь с петель. Звук воды глушил тонкий смех Кати на ухо мужу в ответ на какую-то его реплику, сказанную полушёпотом. Вода глушила всё, кроме отвратительной ревности внутри. Впрочем, она была нужна как раз для этого. Титова до белых полос от костяшек и выше сжимала раковину, делала глубокий вдох и такой же глубокий выдох, сдерживая крик. Ей хотелось верещать под аккомпанемент воды, но был шанс, что Катя пойдёт проверить, всё ли в порядке у сестры, и Лера не сможет дать внятного объяснения. Это было так в стиле Кати. Разрушить что-то, а потом проверять, не слишком ли катастрофичные последствия. Девчонка набрала в руки воду, вылила ту обратно в раковину и остатки капель брызнула на лицо, пытаясь прийти в себя. Обычно она умывалась ледяной водой, если становилось особенно паршиво, но макияж не давал ей даже этого. Оказывается, на Катином дне рождении Титовой было запрещено находиться со здравым рассудком. Лера в очередной раз опустошила лёгкие, выдохнув, и закрыла вентиль. Она несмело смотрела на своё отражение, понимая, что то выглядело ровно так, как учила мама: идеально. Даже прядь возле лица и та не раскрутилась, не позволила ни одному волоску выбиться. Внешность девчонки отдавала дань её фамилии и воспитанию, наверное, стыдясь за совершенную безнравственность внутреннего. Титова вышла из уборной, выстраивая в голове кирпичики в стену. Ей нужно было защититься чем-то от очередного поцелуя семейной пары напротив её глаз за столом, ибо в противном случае уборщице «Авроры» придётся вытирать рвоту прямо с пола. — Девушка, можно с вами познакомиться? — Лера не обратила бы внимания на этого парня, если бы он не сцепил слишком толстоватые пальцы на её локте. На вид он был примерно ровесником Пчёлкина, но выглядел до того карикатурно, будто сошёл с картинки на странице журнала прямо над статьёй «Как распознать бандита по внешним признакам». От него исходило ощущение дешёвой власти и мелких возможностей, тянулся запах слишком концентрированного пряного парфюма и ничтожности. Про последнее парень явно не знал. Он смотрел на Титову, словно приценивался, так ли она хороша без платья, как в нём. Его сальный взгляд не даровал гордость или уверенность, от него хотелось отмыться. — Я не знакомлюсь, — зло прошипев, Лера выдернула локоть из хватки и пошла обратно в зал шагами вдвое шире, чем прежде. Было безумием отказывать такому парню как этот, но её безумию совершенно не подходил малиновый пиджак, распальцовка и барсетка подмышкой. Её безумие идеально сочеталось с расстёгнутой на три пуговицы чёрной рубашкой и печаткой с грубым камнем. Титова почти впечаталась носом в грудь выходящему из арки зала Космосу, но вовремя успела шагнуть в сторону. Впрочем, оказалось, что он вышел как раз по её душу, и локоть Леры вновь оказалось в сильном мужском хвате ладонью. Боже, на этом месте останутся синяки, если ещё хотя бы один… — Пойдём проветримся, подышим свежим воздухом, — в один шаг развернув девчонку к выходу, предложил Холмогоров таким тоном, как будто это был приказ сдаться в плен. — Я не хочу дышать свежим воздухом, — нахмурилась Титова. Она быстро перебирала ногами вслед за Космосом, но ни черта не поспевала. Один его обычный шаг равнялся трём её семенящим. — Придётся, — почти выплюнул парень, проигнорировав швейцара на входе и толкнув дверь самостоятельно. Обладатель малинового пиджака остался позади, усмехнувшись и пробормотав себе под нос нечто нечленораздельное. Если бы Лера задержала на нём мельтешащий по сторонам взгляд, то смогла бы прочитать по губам слово «шлюха». По необъяснимой причине оно всегда и всеми выговаривается очень чётко. Только на пороге ресторана Холмогоров выпустил её руку и уверенно прошёл дальше. Титова же замерла на месте, точно не зная, как ей поступить, потому что оставаться с ним наедине не было ни малейшего желания, но перспектива очередного отпечатка губ на щеке Пчёлкина вовсе вызывала рвотные позывы. Кос шёл впереди, опустив вниз голову, словно он повторял заученные слова. Так же выглядела Лера за секунду до того, как высказать маме все недовольства по поводу очередного раза, когда Катя воровала её праздник. Обычно девчонка выстраивала разговор в своей голове заранее, подготавливая и свои фразы, и мамины. Холмогоров выглядел недовольно, хотя едва ли имел на это право. Именно за Титовой оставалась точка, повисшая между ними в кабинете главврача Склифа. По какой-то причине Космос решил, что он должен оставить первый штришок. — С кем ты спишь? — достаточно громко, чтобы услышала стоящая за спиной Лера, спросил Кос. — Чего? — Её смешок был таким же неестественным, как румянец на щеках в эту минуту. Кровь отлила от лица, спустилась к желудку и заполнила тот до краёв, потому девчонке хотелось проблеваться. — Я спрашиваю, — Холмогоров разворачивался нарочито медленно, тряс пачкой сигарет, вытаскивая одну, и продолжал смотреть в асфальтовую кладку тротуара, — кто такой влиятельный трахается с тобой, раз ты пришла без него и летала тайно с ним в Прагу. — Кос, ты ёбнулся? — Она должна была звучать увереннее. Просто обязана была произнести это без истеричного смешка, а после не начать тараторить. Но Холмогоров говорил безапелляционно, словно он уже знал, с кем она спала, но по старой дружбе давал возможность признаться первой. Что ж, если Космос знал, то он должен был понять, что она ни за что бы не сказала правду. — Я пришла одна, потому что так проще, он занят… — Титова мотала головой из стороны в сторону, моргала так часто, словно в глаза засыпали горсти песка, и почти что задыхалась, оправдываясь. — Мне-то хоть не пизди, а? — Космос дёрнул щекой, не поверив ни в один звук. — Ещё раз тебя спрашиваю: кто он? Стало понятно, что обманывать его — бессмысленно. Ещё отчётливее Лера уловила, что Кос понятия не имел, с кем она спала, иначе он бы уже бросил ей в лицо его имя, как обвинение. — Неважно! — Вздёрнутые плечи и резкий тон почти удалось выдать за мурашки по коже от ветра. Всё же её платье оказалось чрезвычайно лёгким для апрельского вечера. — Он из наших? — прищурившись, Холмогоров зацепился за ниточку. — Из каких? — Девчонка усмехнулась, поправила локон возле лица и запретила себе моргать, выдерживая допытывающийся взгляд Космоса. — Люберецкий? Солнцевский? — А он продолжал сыпать вопросами, которые не имели никакого смысла. Титова понятия не имела, к какому району относили бригаду Белова и относили ли вообще. — А ты считаешь, я могу только с бандитами спать? — Лера улыбнулась той же улыбкой, которой флиртовала. Сейчас это было нервное. — Либо он женат и поэтому не светится, — Холмогоров ткнул в её сторону тлеющей меж его пальцев сигаретой, принявшись рассуждать вслух, — либо мы с пацанами его знаем. — Следуя твоей логике, одно другое не исключает, — нагло фыркнула девчонка. Титова растягивала губы в улыбке, понимая, что находилась в опасной близости к правде. Космос умел вытягивать из неё эту драгоценность, но сейчас… Боже, Лере иногда казалось, что она не рассказала бы про отношения с Витей даже под пытками, а потому у Коса не было ни единого шанса узнать, с кем она спала. Если бы это действительно была проверка, Холмогоров бы уже вскрыл свои карты, а так они оба блефовали, играя почти на равных. Титова была чуть впереди. Он ведь даже не вводил ей под ногти иглы. — Я тебе говорю серьёзно: подниму на уши всю Москву, но хмыря твоего найду и пизды дам, — проговорил Космос на одном дыхании, будто перед ним стояла не Лера, а тот фантомный парень, которому он угрожал. — Да за что? — девчонка вымученно выдохнула и практически подпрыгнула на месте от того, до какой степени её утомлял разговор. Она больше не нервничала. Теперь она играла как заранее объявленный победитель. — Я видел, как ты слёзы вытирала, когда в туалет побежала. — Он сделал третью затяжку. Титова считала. Третья затяжка, а сигарета почти догорела до фильтра. Кос отбросил её в сторону, раскрыл пачку и достал новую. — Мне в глаз что-то попало! — Лера даже не попыталась придумать какое-то вразумительное оправдание. — Ага, пиздабольство тебе в глаз попало! — рявкнул Холмогоров, закрыл несчастную картонную пачку и злобно прикурился. Он никогда не умел проигрывать, а уж тем более принимать свой проигрыш с достоинством. Девчонка вздохнула, принимая незримую золотую медаль, отклонила вбок голову, позволяя повесить ту, и уже развернулась, чтобы зайти обратно в ресторан, но как раз в этот момент вышел Витя. Он оглядывал парочку с недоверием, казалось, даже шаг замедлил, пытаясь понять, какого чёрта происходило. Титовой стоило бы уйти, но соблазн остаться с ним практически вдвоём был слишком велик. Пускай компанию составляет мрачное и озлобленное лицо Коса, пусть он продолжает свою жалкую пародию на пытку — неважно. Лера весь вечер была вынуждена делить Витю с Катей, так что Космос — меньшее из зол. — Что происходит? — подойдя настолько, что запах выпитого коньяка ударил по рецепторам девчонки, спросил Пчёлкин. — Космос пытается выяснить, с кем я сплю, — Титова пожала плечами, словно это была какая-то обычная, рутинная история. Как если бы Холмогоров начинал с этого своё утро, вместо чашки кофе. — Нахера? — усмехнулся Витя. Победителей стало вдвое больше, что совершенно нечестно, учитывая борьбу вдвоём против одного. — Он считает, я связалась с каким-то страшным бандитом, — Лера объяснялась, пока Кос нервно курил и кивал головой, то ли соглашаясь с её словами, то ли, напротив, опровергая каждое, — который мной пользуется и из-за которого меня могут грохнуть. — Блять, я не так сказал, — закатил глаза Холмогоров, выпуская в небо колечко полупрозрачного дыма. Его всегда раздражала её привычка гиперболизировать. — Но суть-то в этом? — Титова вздёрнула подбородок с достоинством, развернувшись к Космосу. Впрочем, только она считала нахальство достоинством. — Кос хочет узнать, кто он, и набить ебало. — Ну, что ж, раз так. — Она слышала, что Витя пожал плечами и сцепил руки за спиной в замок по звуку прилетевших в пиджак ладоней. — Можешь приступать. Это было как взрыв посреди города с мирными жителями, настолько неожиданно. Титова не могла поверить, что он… Он правда заявил, что они вместе, но сделал это не так топорно, как требовал того Холмогоров. Пчёлкин будто бы выбрал подходящее оружие, проверил его перед этим и только тогда отдал в руки дуэлянту напротив. Без сомнения, Витя прекрасно отдавал себе отчёт в том, что его сейчас убьют. — Чё? — Космос закашлялся дымом. Он, к своему несчастью, сделал очередную затяжку в тот момент, когда ракета упала и взорвалась прямо перед ним. — Ты же хочешь набить ебало тому, с кем она спит? — Слюна под языком Леры стала вязкой, а потому потребовала усилий, прежде чем скатиться по горлу. Она больше не ощущала себя победителем в этом всём. Здесь выигрывал только Витя, да и то лишь время, пока друг не врежет ему по лицу. — Давай. Я перед тобой. — Это не смешно, — процедил Кос. — По мне видно, что я шучу? — Титова оглянулась на Пчёлкина, растерянно пытаясь понять, зачем он это рассказывал, но парень лишь подмигнул ей, вернув упорный взгляд другу. — Бля, вы чё… — Холмогоров водил докуренной до неприличного состояния сигаретой, соединяя Леру и Витю огоньком на конце, и не мог подобрать правильного слова. — Вы ебанулись? Оба? Катя твоя жена и твоя сестра! — Иди обратно в зал, — Пчёлкин подтолкнул девчонку ко входу в ресторан, будто ребёнка, нечаянно очутившегося на разборках. Впрочем, так оно и было. — Нет, нихуя, пускай она останется! — замотал головой Кос, щёлком отправил окурок в сторону мусорки и дёрнулся на полшага вперёд, готовясь схватить Титову за руку, если она посмеет уйти. — Пусть слышит, в какой пиздец ввязалась! — Нет! — со злостью рявкнул Витя, и Лера почувствовала ещё один слабый толчок в бок. — Она не будет это слушать, ясно? Хочешь с кем-то что-то обсудить — перетирай со мной, а её не смей с дерьмом смешивать, понял меня? Говорят, женщины чувствуют тоньше мужчин, испытывают куда более обширный спектр эмоций, добираясь в какой-нибудь безделушке до самых глубин. Вряд ли существует хотя бы один мужчина на земле, способный вычислить измену благоверной по упавшему на плечо волосу, зато обратных историй — пруд пруди. Титова чувствовала в эту минуту, что ей стоило скрыться за дверьми ресторана и не появляться на глаза Холмогорову какое-то время. Что-то около десяти лет. Но ещё отчётливее она ощущала, что он был прав: ей нужно было услышать всю правду об их с Витей отношениях, даже если на вкус та будет как затхлая вода в вазе, из которой пару недель назад вытащили цветы, но так и не опустошили. — Лер, иди в зал, я сам разберусь, — почти по буквам произнёс Пчёлкин. Лера сделала шаг назад. Второй. Третий. Она лихорадочно бегала взглядом по парням, надеясь, что в ближайшие минуты те не окрасят костяшки своих пальцев в алый, потому что только в дурацких любовных романах мужская драка за женщину — это красиво и благородно. В жизни это грязно, страшно и отвратительно. На негнущихся ногах девчонка вернулась в зал, наощупь дотронулась до спинки своего стула и села, стараясь не поднимать глаз на сестру. Титовой не было стыдно или что-то в этом роде. Она пыталась всё упорядочить в своей голове, а взволнованный взгляд Кати и посыпавшиеся после этого самого взгляда вопросы никак не способствовали бы систематизации происходящего. В том, что Пчёлкина начинала бы закидывать вопросами, как посыпают рисом молодожёнов — щедро, не было никаких сомнений. — Лер, у тебя всё в порядке? — тихонько, почти на ухо спросила Тамара. Её ладонь легла поверх ладони Леры, прижимая скачущие на коленях пальцы. Удивительно, как Филатова умудрялась поддерживать других в состоянии, когда сама оказывалась нуждающейся именно в такой поддержке. — Да, спасибо, — слабо кивнула девчонка. Тома не убирала руку, видимо, считая своим долгом спасать людей, рядом с которыми она сидела. Титова же не поднимала головы, боясь испортить начавшие выстраиваться полки в сознании. Она пыталась понять, зачем Витя рассказал, да ещё и Косу. Для чего принял удар на себя в тот момент, когда Лера вполне была в состоянии его отбить. — Вы торт ещё не весь съели? — голос Холмогорова за спиной заставил девчонку вздрогнуть и нерешительно обернуться, рассчитывая достаточно правдоподобно удивиться рассечённой брови или чему-то подобному. Но вместо этого был улыбающийся Космос и Витя с точно таким же выражением лица. Они шли, смеялись и всё бы было отлично, если бы не взгляд, с которым Кос смотрел Титовой в глаза. В нём не было осуждения или презрения. В его ртутно-голубых блюдцах плескалось какой-то невиданной силы сожаление. Словно Холмогоров только сейчас выяснил о всех тех ужасах, творившихся с Лерой за последние три года её жизни, и теперь не знал, как она смогла не вздёрнуться однажды под потолком.