Мудрость обнимающая лотос

Совет грозил затянуться на всю ночь. Казалось, что обстоятельства не позволят нам четверым провести задуманную медитацию. Все время мы оказывались разделенными то столом с картами и планами, то приветственными чашами. Лишь изредка мы делали перерывы, чтобы перевести дух да поприветствовать очередных союзников, прибывших под наши знамена. Разросшееся за эти годы поместье без труда вмещало всех, кто встал на нашу сторону. Не Хуайсан пока что не участвовал в общем обсуждении. Сославшись на свое самочувствие, он наблюдал за всем со стороны, вслушивался в те порывы Ветра, которые по моему приказу доносили до него нашу речь. По резким довольным взмахам веера я понимала: мы все строго следуем плану нашего полководца. Я не могла не восхититься этим природным дарованием Не Хуайсана – за эти годы он так тонко и глубоко изучил все наши достоинства и слабости, что уже нельзя было различить, мы ли двигаемся по проложенным им тропам, подчиняясь его воле, или вся его игра состояла лишь в том, чтобы не мешать каждому из нас. Не сговариваясь, мы признали главой наших сил Цзян Чэна. Мне не пришлось ничего для этого делать: как-то само собой вышло. Он принял эту новость с ледяным спокойствием, даже некоторым пренебрежением, за которым так и звенело “Как будто могло быть иначе!” Я втайне любовалась им, видя, как эта власть была ему к лицу. В роли нашего главнокомандующего он смотрелся органично, а излучаемое Цзян Чэном ледяное спокойствие время от времени распространялось на нас всех. Если бы только не воля отдельных заклинателей... Совет все больше распалял решимость наших союзников. Все чаще звучали призывы немедленно отправиться на штурм Башни, закончить войну одним махом. Глава Ян Бяо, что прибыл под наши знамена одним из первых, высокий и худой мужчина в золото-терракотовых одеяниях был едва ли не воплощением этой идеи. В Зале Меча, в этот час полной до отказа людьми, его голос звучал едва ли не громче голоса Цзян Чэна. Мы как раз пристально изучали карту местности, планируя расстановку наших заклинателей, когда в самый центр черной жирной линии, обозначающей границу с Лань Лин Цзинь, вонзился короткий кинжал. Вонзился в нескольких цунях от указательного пальца моего мужа, очерчивающего возможную границу наступления противника. Вэй Усянь, стоящий слева от меня, сморщился и присвистнул. Лань Ванцзи, стоящий вместе с ним плечом к плечу, неодобрительно покачал головой и до скрипа сжал ножны Бичэня в ладони. Цзян Чэн медленно поднял взгляд на пылающего гневом главу Ян Бяо. Все еще не убирая руки от карты, он скользнул взглядом по отражению пометок в мутноватой стали и криво усмехнулся: – Глава Ян Бяо, – начал мой муж ледяным тоном, – мне не меньше вашего не терпится покончить с угрозой, – на миг он пристально посмотрел в глаза оппоненту и снова вернулся к изучению карты. – Я считаю, нужно провести границу здесь, – все так же невозмутимо провел пальцем по линии Цзян Чэн. – Выставить барьеры и создать линию укреплений. Здесь очень удобный холмистый рельеф. – Напичкаем местность сетями и капканами, – задумчиво протянула я. – Прикроем подход к городку Юэ, – уже моя ладонь очертила полукруг на бумаге, указав на уязвимую точку нашей обороны. – Через Юэ они смогут легко зайти нам в тыл, – я очертила ладонью зигзаг и остановила кончик пальца на Пристани Лотоса. Наш мир раскололся пополам в прямом и переносном смысле, и граница этого разлома, черты, за которой были “мы” и “они”, в физическом мире проходила по границам наших земель и земель наших союзников. – Отправимся вместе, госпожа Цзян! – с мрачным предвкушением поддержал меня Вэй Усянь. Мы утробно рассмеялись и переглянулись между собой, позволяя алым отблескам мелькнуть в наших глазах. Почти что позабыв о главе Ян, что тут же отозвался недовольным восклицанием. Шепот восторга и страха пронесся вихрем по Зале Меча, многие отводили от такого зрелища взгляд, пытаясь спрятать от нас и от самих себя свои старые сомнения. Выучку не спрячешь – все эти заклинатели выросли и впитали с молоком матери опасность и запрет на Темный Путь. Мне сложно было их осуждать за это – хватало того, что заклинатели нашли в себе решимость встать под наши знамена. – Разумеется, господин Вэй, – кивнула я и лишь после посмотрела на Цзян Чэна. Его бесстрастное выражение лица скрывало негодование от всех, кроме меня. Цзян Чэн сверкнул глазами на меня, потом медленно повернулся в сторону Вэй Усяня и едва заметно нахмурился. “Отправятся они! Как же!” – сверкнуло и погасло в глазах моего мужа, бликом отразилось во взгляде Лань Ванцзи. Братец в ответ в злой иронии приподнял бровь. – Илин, – хором выдохнули я и Вэй Усянь в миг, когда братья закончили свой молчаливый диалог. Илин был и оставался важной точкой на рубежах нашей обороны: сказывалась и особенность местности, и близость к Юньмэн Цзян. Луаньцазнь являлась не только стратегически важной территорией для нашего противника: ведь в случае ее захвата заклинатели Гуанъяо получали возможность почти что беспрепятственного вторжения на наши земли. Как и все прочие разы Гора Мертвецов была символом. Только в этот раз белый пион на золотом поле. Случись этому стягу развеваться на ее вершине, он станет символом победы гнилостной черноты людского порока над благородной Тьмой, живущей в сердце многих. Это будет не просто сражение праведного с неправедным. Это будет сражением ночной темноты с грязными осенними сумерками, противостояние двух путей и двух учений. Сражение двух частей Инь между собой. Мы с Вэй Усянем выйдем в самое пекло, как и прежде, оставляя за спиной все самое ценное и дорогое. Мы пройдем сквозь мрачные ряды противника, делая путь тех, кто пойдет вслед за нами, легче и безопаснее. Прежде опальные, мы с Вэй Усянем едва ли не рвались на передовую и невольно сдерживали друг друга. Каждый раз, когда мы переглядывались, словно сам тот факт, что один из нас видит другого, не давал нам больше поступить опрометчиво. Я с усмешкой подумала, что годы, когда я пыталась удержаться на тонкой грани между оправданиями и доказательствами, не прошли для моей души даром. К этому напеву примешивалась старое чувство вины. Оно настолько прочно вросло в меня, что почти что стало моей основой. Вэй Усянь, не страшась ничьего гнева, демонстративно, по-братски похлопал меня ладонью по руке. Переглянувшись с ним снова, я невольно рассмеялась, увидев нежность в его глазах. Смех, чистый и звонкий, как в юности, поплыл по Зале Меча. В первую очередь это была наша с ним война. Там, где остальные наконец-то смогли разглядеть нерадивого правителя, чьи пусть и благие дела всегда были с “душком”, мы видели дерзновенного негодяя, посмевшего не просто покуситься на основу Темного Пути – в корне извратить его понимание для всех остальных. И, если выйдет, создать трудности нам. В основе Темного Пути, как обычно считалось, лежат самолюбие и многочисленные желания, которые ставятся во главу всех целей. Желать полезно – учит Темный Путь, ведь через это личность познает себя, но много ли кто продвинулся на этом пути дальше нас? Заклинатели становились темными и тонули в море собственной алчности, теряя в побеге за коротким способом накопления энергии самих себя. Они желали силы, власти, знаний, растворялись в этом желании, теряя саму цель любого самосовершенствования: создание дороги во благо всего живого. Ночь – часть мироздания. Твари, обитающие в ней, подчиняются своим законам. Познать эти законы, повернуть их на пользу им и нам – вот наша цель. Пусть и через тяжелую, неповоротливую Инь. Инь, пронзающую мироздание многими и многими нитями. Мы с Вэй Усянем об этом не забыли. И лишь поэтому, прежде чем мы оба услышали знакомые и дорогие сердцу мелодичные переливы колокольчика Цзян, сумели не сгинуть на этом пути, хотя и были к этому близки. А наш противник, о-о-о, наш противник! Искал выгоды и силы лишь для самого себя, едва ли понимая, что он будет делать с этой силой. А ведь именно это и отличало нас с ним – мы прекрасно понимали, для чего принесли такие жертвы. Мы медлили не от слабости или трусости – лишь от того, что выходу любой силы – свой срок. Сила – это не та свобода, которая мнится юнцам, ищущим самый простой и легкий путь к могуществу и освобождению. Сила – это иногда кандалы тяжелее тюремных. Чем сильнее ты становишься, тем больше ограничений и запретов ложится на твои плечи. Тем больше дорог в жизни покрываются туманом, навсегда пропадая из виду. А наш враг… Плевать он хотел на весь окружающий мир, на всех остальных заклинателей. Гуанъяо давно научился смотреть на людей вокруг, лишь как на средство: полезен, возьму, приближу и приближусь. Выйдет положенный срок – избавлюсь без сожалений. Он имел на это право. Он сделал свой выбор. Впрочем, так же как и мы. – Илин, – снова хором повторили мы, глядя друг другу в глаза, упиваясь этим мигом. Мигом нашего единства, мигом принятия. Едва ли мы оба могли мечтать о том, что однажды весь мир обратится к нам за помощью, как к равным! И мы разделили этот миг темного торжества, позабыв обо всем. – Доверяю оборону Илина госпоже Цзян и господину Вэю, – холодный и властный голос Цзян Чэна вывел нас из забытия. Мы с братом спрятали улыбки, опустили сверкающие весельем глаза в пол. – Благодарю за доверие, глава Цзян, – Вэй Усянь отозвался быстрее меня. И я ничего не успела сделать, едва только увидела, как Вэй Усянь с тихим стоном прислонился всем телом к плечу Лань Ванцзи. Смертельная бледность мелькнула на его лице, во взгляде показалась боль. Уголки губ Вэй Усяня дернулись, искажая черты лица в гримасе страдания. Миг – Цзян Чэн вскинул ладонь, и грозные переливы колокольчика Цзян вернули его к нам. Вэй Усянь походил на человека, которого спасли в последний момент из омута: он резко распахнул глаза и жадно ловил ртом воздух. Я шагнула вперед, успела заметить, как намок рукав от крови. Лань Ванцзи крепко держал его в руках, посмотрел на меня с тревогой. Я тут же положила ладонь Вэй Усяню на грудь, ощутила ритм его сердца. Я брала духовную энергию, которой щедро делился с ним Цзян Чэн, пропускала через себя, и совсем скоро фиолетово-черные нити силы толчками вливались в грудь Вэй Усяня. Слово “вина” пришло мне на ум, когда наши с ним взгляды встретились – мой брат словно нехотя, но все же отстранился сначала от меня, потом от Лань Ванцзи. Он взял себя в руки и жестом попросил оставить его, после чего подарил благодарный поклон Цзян Чэну. – Я в порядке, господа! – объявил собранию Вэй Усянь. – Ты посмотри, сколько сил у него забирает… – сказал один из заклинателей напротив. – Борется же… видно! – поддержал его другой заклинатель. – Ох, а глава Цзинь? Пошел бы на такие жертвы? – продолжал первый. – Жертвы? Шутишь! Он только и может, что все под себя грести! – решительно отвечал второй. – Что же происходит с господином Вэем? – поинтересовался один заклинатель у другого. – Не надо нам это знать, – вдруг вмешался глава Яо. – Глава Ян, – он указал ладонью на клинок в центре стола, – вы бы… Глава Яо не закончил, но неодобрение, прозвучавшее в его голосе, было красноречивее любых слов. – Глава Яо! – гневно воскликнул Ян Бяо в ответ. – Куда только делась ваша решительность? В Павильоне Лотоса вы едва ли могли усидеть на месте! Заклинатели из ордена Ян прыснули, поддерживая своего главу, насмешливо посмотрели на заклинателей Яо. – Пре-кра-тить, – по слогам проговорил Цзян Чэн. Тишина воцарилась мгновенно. Глава Яо важно кивнул в ответ, чинно погладил свою короткую бороду. Другие заклинатели одобрительно зашумели. Ян Бяо скрежетал зубами в ответ. Глава Ян Бяо качнулся ближе, положил ладонь на рукоять своего ножа. Однако, даже это не привлекло внимания Цзян Чэна. Заклинатели вокруг возмущенно зашикали, зашептались между собой, осуждая такую дерзость. – Глава Цзян! – воскликнул он в ответ, едва Цзян Чэн договорил. – Мы попусту теряем время! Нас уже достаточно много, чтобы отправиться, выступить единым… – Глава Ян, – Цзян Чэн наконец-то обратился, глядя ему прямо в глаза, однако руки от острого лезвия он не убрал. – Прежде следует дождаться остальных союзников. И донесений разведчиков, вам так не кажется? Среди которых есть и ваши заклинатели, – напомнил ему Цзян Чэн, взмахом левой руки успокаивая поднявшийся вокруг нас шум. – Уберите клинок, глава Ян. Мы уже поняли что вы сторонник… радикальных мер, – твердо поддержал своего брата Вэй Усянь и одарил мужчину холодной улыбкой. Ян Бяо помялся, с силой выдернул клинок, словно нехотя вернул кинжал в ножны. Цзян Чэн и Вэй Усянь быстро переглянулись, и тень общей ухмылки отразилась на их лицах. – Госпожа Цзян, – с тяжелым вздохом обратился он ко мне, – хоть вы меня послушайте! Промедление опасно! – лицо Ян Бяо перекосилось от тревоги и гнева. Он блуждал взглядом по нашим лицам, не оставляя надежды быть услышанным. – Опасно, – немедленно согласилась я, – но действовать наобум – глупо. – Кто знает, какую еще дрянь может выдумать эта падаль! – гневно топнул ногой Ян Бяо. – Вы рассказывали о чудовищах, о… – он неопределенно махнул рукой в воздухе и покачал головой. – Выступать единым фронтом, на одной точке, – начал Цзян Чэн, снова очерчивая кончиком пальца полукруг, – заведомо зная, что противник будет пытаться нас окружить, бессмысленно. – И все же, – задумчиво начал Вэй Усянь, – штурм Башни неминуем, – закончил он, упираясь обеими ладонями в матовую поверхность стола. Я подалась ближе к нему, ответила улыбкой на его добрую улыбку, решительно провела по меткам рек и тихо, но твердо добавила: – Пустим речных гулей на разведку боем. Покормим наших детей, – я медленно выпрямилась, с вызовом вскинула подбородок,оглядывая наших союзников. Страх, недоверие и священный ужас мелькали в их глазах. Дыхание их становилось прерывистым, а кое-кто и вовсе вцепился мертвой хваткой в рукоять меча. Я просто смотрела им в глаза и улыбалась. И если к дерзкой полуулыбке госпожи Цзян они успели привыкнуть за эти годы, то видеть во мне Демоницу Илина, понимать, что все слухи, что я ожидаемо опровергала после своего пленения, все же были правдой… Это знание обескураживало их, но пока еще не подталкивало к клейму “ложь”. Этого мне было достаточно. И все же, все же… Все же я не могла упустить момента покрасоваться во всей своей мощи и силе. Ведь ее источник теперь стоит рядом со мной. “Тяньчжи, совершенное ребячество! “ – думала я, оглядывая заклинателей вокруг себя. Пусть это было ребячество. Но в тот миг именно это мне и было нужно больше всего – не прятать от мира свою, нашу истинную мощь. В Зале Меча будто бы стало темнее, из углов, из открытого окна, казалось, от самой ночи отделяются сотни и тысячи теней, сливаются в один плотный покров тумана и ползут к нам. Заклинатели едва не дрогнули, едва не побежали, едва не обнажили мечи. Кто-то все же применил защитное заклинание, но ползущие к нам осколки проклятых душ не обратили никакого внимания на это. Самые младшие из наших приемных детей, те, кто всегда рядом с нами, вокруг нас, ибо смерть не победит ничто, но слишком слабые, чтобы принять отдельную форму, стремились к нам, на наш зов. Всего лишь демонстрация силы. – Верно, – изменившимся, низким голосом согласился со мной Вэй Усянь. По моему телу пробежала приятная дрожь, я едва не заурчала, как сытая тигрица, едва только услышала эти нотки в голосе. Голос… сколько лет, сколько жизней я не слышала его вот так, вживую? Когда мы встали плечом к плечу, заклинатели волей-неволей отпрянули от нас. Подле нас с братом остались только Цзян Чэн и Лань Ванцзи. Оба были невозмутимыми, оба оглядывали с ледяным спокойствием всех остальным. В очередной раз показывая одну единственную истину: когда испугаются все, лишь они двое, такие разные но все же похожие в этой своей верности, будут стоять рядом, не шелохнувшись. – Верно, – повторил Вэй Усянь и кинул взгляд на карту. – Думаю, следует послать еще духов поветрия, – его палец медленно опустился на земли Ланьлина. – Напуга-а-ать, – медленно, со смаком протянули мы хором, глядя друг на друга, с удовольствием наблюдая, как наши улыбки превращаются в оскал. Мы чувствовали друг друга, темное ликование, одно на двоих накрывало нас с головой. Принятие… к которому мы шли так долго! Принятие от тех людей, ради которых мы шагнули так далеко. Принятие, что нам дарили именно под этой крышей, под крышей Пристани Лотоса. Принятие от них – двух самых дорогих нашему сердцу людей. Думали ли мы оба, что этот миг все-таки настанет? – П… поветрия? – раздался слабый возглас откуда-то слева. К чести заклинателя из клана Ся, этот молодой мужчина не прянул, не юркнул за спины своих товарищей. Он остался на своем месте, хоть и едва ли мог скрывать свой испуг. И проступающее сквозь это разрушительное чувство восхищение. – Да, благородный господин, поветрия, – с достоинством, без тени снисходительности и даже мягко ответил Вэй Усянь. – Они тоже покорны нам. – Побеждать зло – злом, – раздался голос, в котором от волнения усилилось старческое дребезжание. Мы с Вэй Усянем немедленно откликнулись, оба повернулись на этот голос, с почтением поклонились в сторону главы Ся. – Небо не запретило, глава Ся, – закончил за старца Вэй Усянь. – Простите, г... Стар… Демон… – потерялся в словах заклинатель на миг. – Как же вас теперь называть? Мы с Вэй Усянем переглянулись, мягко улыбнулись друг другу и снова обратились в сторону заклинателя. – Как вам будет угодно, господин, – Вэй Усянь пожал плечами, – лишь настоятельно рекомендую попридержать ругательства при себе. Особенно когда дело касается госпожи Цзян. Несмотря на весь свой испуг, раздались взволнованные смешки, что было добрым знаком, ведь там, где смех, ни печали, ни ужасу уже места не остается. – Что вы! Что вы, господин Вэй! – поддержал заклинателя другой адепт. – Чудно, – кивнул Вэй Усянь в ответ и снова посмотрел на карту. – Сюда, Тяньчжи, – он ткнул пальцем в предгорье Илина. – Здесь их встретит он, – мы снова переглянулись и медленно кивнули друг другу. – С ним мой Красный Заяц, – я беззаботно пожала плечами и широко улыбнулась, когда услышала его смешок. Вэй Усянь оценил кличку, данную мной главе горной нечисти, и снова обратился к заклинателям: – Не бойтесь, господа, не бойтесь. Страх не к лицу столь благородным мужам. – Сила… – растерянно выдохнул глава Ян. – Спасибо, что оценили, глава Ян. – Должны же вы понимать, за кем следуете в этой войне, господа, – поддержала его я, – С чем и против чего имеете дело. Страх на их лицах уступал место смятению, а я пристально вглядывалась в каждого из них. На миг темное ликование сошло на нет, укол страха заставил меня вздрогнуть. Все крепче они сжимали свои мечи, как-то странно переглядывались. Тревога все нарастала, я едва успела заметить, как пальцы мои уже складываются в жест для заклинания… – Мы не причиним вам вреда, господа заклинатели. Не бойтесь. И не стремились причинить никогда. – Мы всегда лишь оборонялись, господа заклинатели, – в унисон Вэй Усяню ответила я. – Но как? – Да, как так получилось?! Все эти вопросы полетели к нашим ногам лепестками цветов. Как мы и надеялись когда-то давно, практический интерес перевесит в заклинателях выученный страх, который много сотен лет держал их в стороне от нестабильного и опасного темного пути. Но когда появились те, кто мог его усмирить, подчинить, повернуть на благо всему делу совершенствования… Теперь-то уж любопытства, естественной черты всего живого, было не удержать. Настанет день, и любопытство перерастает в зависть. Однажды так и будет. При нашей жизни или нет, но обязательно нашему наследию будет брошен вызов. Таков уж закон мира. Гнев поднял внутри меня голову, но лишь на миг – пусть это все и стоило такую цену, иначе было нельзя. – Не надо нам это знать, господа заклинатели, – дрогнувшим голосом вновь повторил глава Яо. – Не нашего ума дела. Многие согласились с главой Яо, с воодушевлением закивали, заохали. – Вы… вы очень спокойны, даже… никогда не думал, что я буду… что такое скажу, – растерянно бормотал глава Ян. – Но вы выглядите так… не каждая медитация такой эффект дает – вот что я вам скажу! – Верно, глава Ян. – Это что же… наши люди... с вами… и тварями… бок о бок сражаться будут? – раздался взволнованный голос, и заклинатель, выпаливший эти слова, тут же повалился ниц: – Простите! Простите, господин Вэй, госпожа Цзян! Я все от… от… Он беспрестанно кланялся и непременно расшиб бы себе лоб, если бы не участливый голос Вэй Усяня. – Не стоит. Мы с госпожой Цзян, – Вэй Усянь на миг с удовольствием прикрыл глаза, позволил темному туману обнять себя, заструиться по телу плащом. Он замолк, казалось, забыл, о чем хотел сказать, вслушиваясь в замогильный шепот. Наши приемные дети радовались его возвращению и нашему воссоединению. Радовались, что цель почти достигнута. Наши приемные дети кружили вокруг нас обоих, пели, плакали, смеялись, выли и шептали. – Но отвечу на ваши вопросы. Нет, разумеется, нет. Ни я, ни госпожа Цзян не доставим вам и вашим бойцам неудобств. Вы, – Вэй Усянь обвел Залу Меча взглядом, – воюете против нерадивого владыки. Мы, – его глаза засверкали алым океаном, – сражаемся против зла. Вы бьетесь мечами, мы – так, как нам пристало. Тени стали еще гуще, заклинатели, которые разглядели очертания призраков, увидели, как полупрозрачные руки цепляются за наши рукава, за наши волосы, запричитали пуще прежнего. – Да, хорошо, что мы будем далеко! Я бы... мне не… – Придержи язык, тогда и голова на плечах останется, – донесся до нас шепот. – Довольно! – прозвучал голос. Его голос. А следом по Зале Меча поплыл умиротворяющий звон колокольчика. Тени изогнулись, туман застелился по полу, со скрежетом тележных колес поплыл в сторону выхода. Тени, запертые в нем, жалостливо застонали, но все же, покорные воле Владеющего Ядами, покидали нашу обитель. Цзян Чэн метнул на нас обоих тяжелый, испепеляющий взгляд, говоривший об одном: “Вы что тут устроили?! Хотите, чтобы они вас мечами нашпиговали?!” – читали мы в его взгляде. А в следующий же миг мы оба потупились, едва почувствовали взгляд Лань Ванцзи. Второй Нефрит также призывал нас к благоразумию. – Штурм Башни, – чуть дрогнувшим голосом напомнил Вэй Усянь, неловко кашлянув. Несколько мгновений заклинателям потребовалось, чтобы прийти в себя. А мы поспешили вернуть их мысли к общему делу. Я вздрогнула, ожидая услышать, как они покидают Залу Меча. Я считала удары сердца, считала мгновения, но время шло, а залу никто не покидал. Даже глава Ван, что прежде пытался нас образумить, молча стоял на своем месте. – Страшные времена настали, благородные господа, – объявил он собранию, – если для победы одного зла нам требуется другое зло. Простите, госпожа Цзян, – полупоклонился Ван Юйши в мою сторону, едва только заметил, как дрогнули мои руки. – Я лишь называю вещи своими именами. Никакого оскорбления. До чего же мрачные времена, – покачал он головой и прикрыл глаза. Заклинатели заволновались, многие потянулись к кувшинам вина, миг – и журчание вина, сбивчивые разговоры наполнили Залу Меча. Вэй Усянь резко повернулся, шагнул назад. – Цзян Чэн, – тихо пробормотала я, глядя на него исподлобья. И хором прозвучал голос откуда-то из-за спины: – Лань Чжань. – Свяжу тебя Цзыдянь и запру дома, – процедил сквозь зубы Цзян Чэн. Я не слышала, что ответил Лань Ванцзи моему брату, но мне казалось, что риторика у них с Цзян Чэном в этот миг общая. Меньше кэ прошло, прежде чем все собравшиеся были способны продолжать беседу. Напряжение в Зале Меча спало, заклинатели, окончательно убедившиеся в том, что им ничего не грозит, а предстоящая война будет и по их правилам, оживленно включились в обсуждение. – Все так, – согласился Цзян Чэн, – мы рассыпаемся, как бусины, при этом будем держать линию, – он очертил полукруг снизу, – выслушаем разведчиков, и после замкнем круг, – он очертил линию сверху, замыкая в кольцо надпись “Башня Золотого Карпа”. “Проследите, чтобы двери в Залу Предков были открыты, госпожа Цзян, ” – вспомнила я просьбу тени Цзинь Гуаньшаня. – Глава Цзян, госпожа Цзян, – послышался голос одного из наших союзников. – А неизвестно, присылал ли на наши заставы глава Цзинь своих людей? – Переговоры, вы это имеете в виду, глава Ся? – обратился Цзян Чэн к невысокому мужчине с седыми волосами и мягкими чертами лица. – Да, переговоры, – тут уже уточнил пожилой глава. – А ведь и правда! Не видно что-то его гонцов! – воскликнул глава Яо и залпом опустошил чашку с вином. Заклинатели вокруг зашептались, закачали головами – Видать, ему эта распря нужна! – поддержал мысль главы Яо другой заклинатель. – Да-да! Нас стравить между собой, а самому… – напряженно выдохнули из толпы. “Да! Верно!” – поддержали его несколько заклинателей. Цзян Чэн покачал головой: – Первые дозорные ни о чем таком не докладывали. Ваша правда, благородные заклинатели – Верховный Заклинатель не стремится с нами договориться. – Эта война будет на уничтожение, господа, – дерзко нарушила я воцарившуюся было тяжелую тишину. Взяла на себя смелость озвучить общую мысль. – Благородные заклинатели должны понимать, что теперь мы для нашего Верховного Заклинателя – мятежники, отступники, вне закона, – спокойно закончила я, оглядывая мужчин вокруг себя. Многие кивали моим словам, кто-то осуждающе качал головой, кто-то сердито притопнул и выругался сквозь зубы. Я знала – все это понимали, но думать себе в голове, и слышать – не одно и тоже. Я понимала их – ведь многие из тех, кто объявил себя нашим союзником, или из тех, кто на пути себя, вынужден будет обратить меч против старых друзей. А кто-то и против дальней родни. Наш мир треснул, как скорлупа. – На уничтожение, госпожа Цзян?! Да кто он такой, чтобы судить кому жить, а кому умирать?! Кто он такой?! – в ярости выкрикнул один из подручных главы Ян. Мужчина уставился на меня пылающим от гнева взглядом, требуя своих ответов. – Да, кто он?! Великие кланы его признали над собой главным… – Да что главным, – перебил одного подручного другой, – его в семью приняли! Как равного! Признали за заслуги! А он? Вместо того, чтобы поддерживать порядок, – говоривший приосанился, принялся загибать пальцы. – Изгоев у себя принимал? Принимал! Заклинатели вокруг загалдели, закачали головами. Мужчина приободрился, довольно повел плечами, чувствуя поддержку, и продолжил: – Нос свой совал куда не следует! Это же что выходит – в своем же доме ни в нужник сходить, ни с женой запереться?! Все сразу будет ему известно? – А я вот думаю, господа заклинатели, – поддержал своего товарища другой адепт, – он что, по ночам сидел в своем кабинете и читал послания? Сейчас, – мужчина прокашлялся, пару раз стукнул себя кулаком в грудь и заголосил тоненько: “Сегодня глава ордена такого-то съел столько-то доу риса. Провел в нужнике столько-то времени”. Послышались смешки, которые только раззадорили говорившего. Он подбоченился и тут же махнул рукой: – Или вот! “Глава ордена такого-то столько-то времени провел с женой, а столько с наложницей! Смею заметить, что в покоях жены он надолго не задержался! “ Я, уже не прячась, прикрыла лицо ладонью: что ж, мужчины остаются мужчинами. А высмеивание врага – старая практика, можно сказать, даже один из ритуалов войны. – Ох, – вдруг слабо пискнул шутник. — Госпожа Цзя-а-ан, – протянул он и согнул спину в поклоне. “Ну, хоть госпожа Цзян, а не чудовище, ” – все же промелькнуло в моей голове. – Дошло, наконец, – сверкнул глазами в его сторону Цзян Чэн. – А практики! Когда это Цзинь Гуаньшань совался в то, как каждый клан совершенствуется? А тут на-те: поди, отчитывайся! – Он искал возможных союзников госпожи Цзян, – бросил Ян Бяо. Я утвердительно покачала головой. – Думал, что она обязательно обратится за помощью к кому-то из нас. – На госпожу Цзян сколько напраслины возвел?! Глава Цзян, поражаюсь вашей рассудительности! – говоривший отбил три поклона в сторону Цзян Чэна. – Истинный глава ордена! – Только из-за рассудительности Цзян Ваньиня мы теперь столько сил накопили, что способны сокрушить любого врага! – поддержал заклинателя товарищ рядом. – Будет вам, – раздраженно махнул рукой Цзян Чэн, хорошо скрывая свое довольство от других. Словно против воли он посмотрел в сторону Вэй Усяня, который в ответ смотрел на него. Из уважения к их братским чувствам я отвела взгляд, но улыбка расцвела на моем лице, а сердце взволнованно затрепетало. – Да кем он себя возомнил? Кто он такой? – продолжали возмущаться заклинатели. Я улыбнулась, печально и устало: – Верховный Заклинатель, – упало с моих губ. – Верховный Заклинатель, который решил, что может построить новый мир. Таким, каким он его видит. У него есть право ненавидеть наши правила и устои, – я огляделась по сторонам. – Считать их несправедливыми, лживыми, лицемерными. Это должно научить нас, господа, важности настоящей духовной чистоты. Мало заучить сотни правил – без понимания их, и уж тем более без следования им, честного и полного, без остатка мы рискуем взрастить того, кто в ненависти своей постарается нас уничтожить. – Права госпожа Цзян. Вина на всех нас лежит, – сетовали заклинатели. – Ему бы смирение проявить! Подумаешь, его отец с лестницы спустил! Вот мой отец меня и крепче воспитывал, и что, вырос достойным мужем. Свое место знаю! – притопнул один из заклинателей Яо. – А он! Ну дорвался ты до власти! Великие ордены на совете тебя признали! Учили, дурня! Ну сиди ты смирно! – невысокий мужчина потряс в воздухе рукой, словно Гуанъяо стоял перед ним в виде нерадивого ученика. – Так нет же, давай порядки свои устанавливать. – Правильно, правильно тянули! Глава Цзян, примите мое почтение, – еще один из заклинателей глубоко поклонился в сторону Цзян Чэна. – И вы, госпожа Цзян! Поспешность в таком деле загубила бы всех. И как мы все не разглядели! – заклинатель от досады топнул ногой. Столько слов мне захотелось сказать, выпалить на одном дыхании… Да вот только подняв взгляд, заглянув каждому из них в глаза, я поняла: пусть. Пусть теперь подумают. Вэй Усянь спрятал ухмылку и покачал головой. – И ведь его столько мудрых заклинателей наставляли! Сам Цзэу-цзюнь! И такой бездарный ученик. – Из глины золота не добыть. Конечно, обычно это вина мастера, – продолжали судить в толпе. – Да вот только это не из тех случаев. На миг голова закружилась, в ушах зашумело, а земля будто бы ушла из-под ног. Мы переглянулись с Вэй Усянем, на его лице расцвела понимающая ухмылка, а в наших глазах мелькнуло пламя, в котором, казалось, догорало все былое. – Ха, ненавидеть? Нос у него не дорос судить предков наших! – возмущались заклинатели. – Он хотел склонить последнюю из Фэн на свою сторону! Чтобы госпожа ему обстоятельства сплела! – насмешливо фыркнул один из заклинателей. – Нужные ему! А не нам всем! – потряс ладонью в воздухе еще один заклинатель. – Ну каково же самолюбие, господа! Преступное! – топнул ногой один из подручных Ян Бяо. – Госпожа Цзян, в вашем голосе звучало понимание?! Вы что, ему сочувствуете? – воскликнул юноша из Яо. – Помолчи! – одернул его глава Яо, но я покачала головой, тем самым попросила разрешения для юного адепта говорить. – Да, госпожа Цзян, – полуполклонился глава Яо и подтолкнул юношу вперед. – Ну, иди, смельчак! – Да, ты прав, молодой господин, в моем голосе звучит понимание, – обратилась я к юноше, когда он замер от меня в почтительных десяти шагах. – Потому что я и правда понимаю его. Я была на этой грани, благородные господа. И поверьте, мне требовалось много сил, чтобы не разнести вас всех по камушку, – не скрывая старой боли, с чувством проговорила я. Мужчины прятали глаза, мялись, подергивали плечами, бормотали себе под нос. Присутствующие поняли сразу, о чем я говорю – первый штурм горы. Мое пленение и позор проигрыша. – Я могла быть на его месте, господа заклинатели, – говорила я. – И едва не оказалась. Поэтому мне понятны чувства Верховного Заклинателя. – Вы себя с ним не равняйте, госпожа Цзян! Вы в себе смирение нашли! А он! – с жаром выпалил господин Ян Бяо. – После победы, – начала я. – Мы твердо должны подумать вот о чем, – со вздохом я прикоснулась к карте, почти что любовно провела по всем отметкам, что красовались под надписью “Юньмэн Цзян”, и задержалась на них так долго, что лишь вежливое покашливание со всех сторон напомнило мне, что я не одна в Зале Меча. – Прошу меня простить, благородные господа. Мы должны задуматься вот над чем: больше мы не можем себе позволить снисходительно и безответственно относиться к любому проявлению несправедливости и нарушению правил, которые, вне зависимости от власти и положения, писаны для всех. Я первая подам вам пример! – я гордо вскинула голову. – А-Чжи, – на выдохе произнес Вэй Усянь, шагнул ближе ко мне, загородив собой обзор. – Сестренка, не надо, – горячо зашептал он. – Это же... не навсегда. А-Чэн мне голову оторвет и ноги переломает, – неловко улыбнулся он мне. – Признали важность закона, – иронично сообщил мне глава Ван. И все же этот уверенный в себе заклинатель поклонился мне вновь, когда я повернулась в его сторону. – Признала важность торжества справедливости, глава Ван, – немедленно отозвалась я. Он беззлобно рассмеялся: – Мы еще вернемся с вами к этому разговору, госпожа Цзян. – После победы, глава Ван, я буду вся во внимании, – и снова повернулась к брату. Все это время он смотрел на меня с волнением, с тоской, а под конец моей фразы для главы Ван сжал запястье со всей силы, на которую был способен. – Что ты делаешь, ты же обрекаешь себя… – А-Сянь, хочешь большего, будь готов платить, – немилосердно ответила я. – И знаю, на что иду. – А-Чжи! – чудом его голос не взлетел вверх, только миг – и Вэй Усянь все же отступил назад. – Нас обрядили в “неправедное”, – коротко усмехнулся глава Цзинь Фа. – Этого следовало ожидать, господа, поверьте мне, – с горькой иронией он обвел взглядом Залу. – Но вы, глава Цзинь Фа, нашли в себе силу признать верную сторону! – Глава Яо, – обратился он к заклинателю, – я хочу оставаться честным перед всеми вами. Долгое время, – начал было он, медленно прохаживаясь вдоль огромного стола с планами и картами, – я служил главе Цзинь. В благодарность за возможность подняться выше чем был по рождению. Прыгнуть выше на несколько голов. Глава Цзинь нашел для меня нужные слова, и я в них поверил, – Цзинь Фа остановился вполоборота к нам, покачал головой. – Я не собираюсь унижаться, господа. Эти ужимки многие из вас не раз видели от господина Цзинь Гуанъяо. А моя вера, – Цзинь Фа вскинул ладонь, задумчиво посмотрел на свою руку, – умирала медленно, – он резко сжал ладонь в кулак. Никто не перебивал его, все в Зале замерли, вслушиваясь в его речь. Даже ночной Ветер замер в саду, и огоньки фонариков и лампад трещали тише. – Методы, господа, – ответил он на молчаливый вопрос, когда оглядел наши лица. – Вопрос методов и цены за эти методы. Как вы понимаете, – глава Цзинь Фа возвысил голос, – платить сам господин Цзинь Гуанъяо не собирается. – Это отвратило вас от него? – голос главы Яо прозвучал ровно и спокойно. – Да, – сухо ответил Цзинь Фа на вопрос от главы Яо. – Все это время я, как и многие другие, видел перед глазами два образа: Пион и Лотос, – Цзинь Фа медленно поднял руку, осторожно и мягко указал на меня и на дверь. – Господин Цзинь и госпожа Цзян. Оба они хранили тайные замыслы, у обоих есть тьма в душе. Оба двигались в тени, это было ясно. Оба постепенно брали власть в свои руки. Я вскинула ладонь, прерывая недовольные возгласы, и молча кивнула главе Цзинь Фа. – Госпожа Цзян, да простит она меня, всегда выбирала платить собой. Ведь на войне – на той войне – госпожа Цзян подставила себя под плеть, спасая своих людей! Людей, бойцов, что еще недавно пришли ее колотить по приказу господина Цзинь Гуанъяо! Подставила себя не раздумывая. И она же, – он поклонился в мою сторону, – никогда не делала из людей живые говорящие орудия. В год гнева Неба, – продолжил он после короткой паузы, – я начал свою игру. Я не мог просто отправиться к главе Цзян и госпоже Цзян с пустыми руками. Что бы я им сказал? – поинтересовался заклинатель у собрания. – Иметь репутацию подонка – куда ни шло, но прослыть пустобрехом, – Цзинь Фа усмехнулся, коротко переглянулся с Вэй Усянем. – И поэтому, – лишь по тому, как крепко он стиснул ножны своего меча и на миг прикрыл глаза, исказившиеся черты лица выдавали его тревогу и застарелую боль. – И поэтому, – снова повторил Цзинь Фа, словно собирался с мыслями, – я был первым, кто предоставил своего сына для экспериментов господина Цзинь. *** Его слова легли на нас могильным камнем. Тишина не успела повиснуть в Зале Меча, пространство тот час же раскололось от возмущенных криков. Осуждали главу Цзинь. Осуждали главу Цзинь Фа. Осуждали меня… Вот оно, то, о чем я знала всегда, – их сердца теперь пылают гневом и почти что обратились против нас. Кажется, они получили подтверждение, что мы в равной степени заслуживаем уничтожения вместе с Верховным Заклинателем. Забытый, казалось, страх обратился в злость, и вот уже взгляды их пылают, а голоса дрожат от праведного гнева. “Неужели теперь рискнете? – думала я, оглядывая возмущенное собрание. – Здесь, теперь нападете на нас?! “ – Глава Цзинь Фа! Как вы могли! Это же ваш сын! – надрывался один. – Госпожа Цзян! А вы что скажете? – подхватил другой. – Вот это да! Чего только не узнаешь! – подхватил третий. – И как же нам теперь разобраться, – толкнул его в плечо один из товарищей, – где правые, а где виноватые? Заклинатели сверкали глазами, топали ногами, требовали объяснений. Я спокойно взирала на эту людскую бурю, лишь по восклицаниям поняла, что все это время на моих губах играла легкая улыбка. – Чему вы улыбаетесь, госпожа Цзян? – Да, да! Чему? – продолжали заклинатели шептаться между собой. – Сколько еще мерзостей нам узнать предстоит! – Да, сколько? – Да как мы могли! – спрашивали заклинатели друг у друга. Спрашивали у нас. Эксперименты над людьми, человеческие жертвоприношения – уже не детская игра. Уже не тот проступок правителя, на который можно снисходительно закрыть глаза. в этот момент, глядя на пылающего от гнева Ян Бяо, я поняла, насколько сейчас ничтожно это мое умение плести обстоятельства. Как жалко прозвучат все мои аргументы, когда речь идет о жизнях. О людях, чья смерть пришла раньше положенного срока, а не прожитые годы и накопленная ци стала кормом для нашего прожорливого карпа. Не знать в этом случае – наименьшее из преступлений. Не знание лишь подчеркивает глупость и несовершенство ума, а глупец всегда платит за свои ошибки сам. А вот знать и молчать об этом – значит быть соучастницей. Гроздья гнева вот-вот полетят к моим ногам. И самое страшное, что эти плоды отравят всех, кто стоит рядом со мной. Я на миг прикрыла глаза, собираясь с мыслями, борясь с тенью отвращения к самой себе. И в ответ на это чувство из глубины моего существа вновь поднялась тьма. Тьма, поглотившая все остальные чувства, кроме мрачного высокомерия. А еще презрения к нашему врагу. Вопреки расхожему мнению, у нас, темных заклинателей, всегда были свои правила приличия. Был даже свой негласный кодекс чести, что совсем уж было трудно вообразить для заклинателей Пути Меча. Эти нормы и правила считались негласными, потому что их нельзя было прочесть ни в одном сборнике, впитать с молоком матери и запомнить от уроков отца. Не было у наших темных правил ни камня со строгим списком дозволенного и недозволенного. И почти что не было наставников, которые могли бы передать эти наставления от учителя к ученику. Темный Путь осуждался, уничтожался вместе с его адептами. Эти правила сообщала нам сама Тьма, если считала достойным. Это было понятно после первой же медитации накопления инь. Я вспомнила тот миг, самый первый миг, когда там, на еще бесплодной вершине Луаньцзань, впервые погрузилась в плотный и холодный туман. Впервые ощутила боль и обиду тысяч брошенных и неупокоенных обитателей могильного холма. Небо и Преисподняя забыли о них, а заклинатели не желали знаться. Отвергнутые всеми, брошенные на произвол судьбы. Все, что им оставалось, горько петь вместе с осенними ветрами о своей участи, да перебиваться случайно забредшим к ним глупцом. И очень часто среди них были темные заклинатели. Они приходили к ним без тени уважения, приходили будто бы на рабский рынок, заранее уверенные в своей победе. И получали свое. Причитающееся им. В той тьме, что окружала меня со всех сторон, проникала в меня вместе с воздухом, просачивалась внутрь через кожу, была боль от несправедливости. И мольба, мольба о милосердии. Мольба о покое. Но раздавались голоса тех, кто хотел еще задержаться в этом мире, хотел быть полезным. Хотел служить, обрести цель в своем существовании. Они хотели, чтобы с ними говорили на их языке, с помощью инь, не выжигали бы их мертвые, полуслепые от тьмы глаза ярким огнем. Они хотели быть просто услышанными… Я вспомнила, как впервые взглянула на мир другими глазами. Глазами темной заклинательницы. Как увидела сотни нитей ци, пронизывающих наш мир, увидела причудливый танец духовной энергии. Я увидела, как нить инь пронзают все мироздание, как они сплетаются с энергией ян, образуя покрывало бытия. Только теперь я видела как важна темная энергия. В тот день, когда мы нашли время для совместной медитации, я почувствовала, как все тропки, что я прошла от колыбели до вершины горы Мертвецов наконец то слились воедино. Будто бы превратившись в прохладный шершавый валун, на котором я сидела в позе лотоса, погруженная в медитацию созерцания. Я увидела мир по-другому, увидела тень каждого предмета, каждого события, каждого чувства. Эти ощущения обрушились на меня горным водопадом, закружили меня как в омуте, пока не раздалась чарующая и далекая мелодия флейты. И тогда я познала смерть, почувствовала на себе, еще юной девчонкой, дыхание смерти, обычно чуждое молодости, поре цветения… По-другому. Смерти, которая приходит в свой срок и царит в своем уголке в царстве живых. Это были холод и спокойствие. Смерть здесь, на Луаньцзань, не была похожа на ту смерть, что я увидела в далеком детстве. И ту, что увидела в сожженной дотла Пристани. Знание о границах, о природе и сути бытия, о важности всех частей мироздания расцветали в моей душе черно-алыми лотосами, теми, что украшают самый нижний уровень Диюя. Знание о слиянии и неразделимости света и тьмы, тоске одной части багуа по другой наполняли меня, ци тьмы и света сливались во мне воедино. Духовные каналы напряглись от избытка силы, золотое ядро задребезжало, от непривычки к таким нагрузкам. Но меня вела Чэньцин. Со мной был мой брат. А дальше… Я услышала их. Голоса. Сотни, тысячи, мириады голосов. Мужские, женские, молодые и старческие, лепет младенцев и последний вздох старца. Я испугалась, рефлексы воина подсказали мне сопротивляться, знания заклинательницы Пути Меча требовали уничтожения этих тварей… Миг, всего лишь миг я раздумывала над следующим шагом, всего лишь миг я готова была их всех развеять по Ветру, когда услышала: – Помоги. “Никогда не иди на шепот или просьбу о помощи, когда не видишь источника голоса. Особенно в неблагоприятные дни, молодая госпожа Фэн. У темного пути много уловок, – вспомнила я слова Лань Цижэня, – особенно сейчас, в такое смутное время. Помни, что жалость и сострадание ко всему живому это не только достойные чувства, но и орудие в руках тьмы и ее порождений”. Образ наставника встал перед глазами чтобы тут же пропасть. Остались лишь они. Сотни, мириады призраков, выстроившихся передо мной от горизонта до горизонта. Они не нападали, не угрожали, не пытались заморочить мне голову. Они шептали, выли, стонали, кричали и пели лишь одно слово: – Помоги. Забыв обо всем я шагнула к призрачной братии, вгляделась в их смутные, словно смазанные лица. Я искала своих, вопреки всему – позабыв о том где я, и что на этом могильном холме просто не могло быть никого из клана Фэн. Когда мы отказались преклонять колени перед Вэнь не осталось никого. Кроме меня. Тьма видела мою душу глазами мертвых детей, но отчего-то не спешила с искушениями. Меня всю жизнь учили что тьма будет стремиться обмануть меня, чтобы затащить в свои сети. Я шагнула вперед, потом еще и еще. Мертвецы расступились по сторонам и лишь смотрели на меня. Чем дальше я уходила в темную толпу, тем ярче разгорался огонь в моей груди. Мое пламя исходило из сердечной чакры мягкими лепестками, ласковым светом освещая все вокруг. И мертвецы подались ближе,словно грелись в этих бликах.Я видела как их призрачные лица начинали светиться изнутри. Инь клубилась вокруг нас темным мрачным туманом, будто бы волны предвечного океана. Я уходила все дальше и дальше, а мелодия становилась все тише. Вдруг на моем пути выросла полупрозрачная фигура. Я вздрогнула от неожиданности, вгляделась в нее. Это оказался мужчина в изодранных одеждах сказителя. Он вскинул руку в запрещающем жесте и бросил через плечо: – Если мы хотим получить помощь, мы должны успокоить свою жадность. Возвращайтесь обратно, госпожа, – обратился он ко мне и поклонился. Едва он это сказал мертвецы прянули еще дальше, словно за горизонт, да так что я почти что прекратила различать их лица. Старый сказитель удовлетворенно кивнул и повернулся ко мне. Что-то неуловимо отеческое скользнуло в его призрачных чертах и теплота просквозила в мертвом голосе: – Возвращайтесь назад, госпожа Ветра. Не забудьте об этих ничтожных. Вэй Усянь протянул мне тогда руку, убрал за пазуху Чэнцинь. Он был напуган, страшно напуган, но старался скрыть это от меня. Он помог мне подняться из позы лотоса, пристально оглядел мое лицо и бесцеремонно ощупал руки, плечи, покрутил меня вокруг своей оси. – Кажется, порядок. Тяньчжи! Как ты меня напугала! – Вэй Усянь резко, даже грубо прижал меня к себе, крепко стиснул в объятиях. Я растерянно сомкнула руки за его спиной, буркнула: – Что такого-то. Просто говорила с ними. – Говорила? – недоверчиво переспросил он, двумя пальцами схватил меня за подбородок, заставил посмотреть на себя. – Ну да, – все еще не понимая, что не так, ответила я и поспешила отстраниться. — Они так плачут… – я беспомощно огляделась по сторонам, всплеснула руками. – Плачут? – снова переспросил Вэй Усянь. Я покачала головой, поежилась, пытаясь разобраться, что произошло, разгадать эту загадку первой. – Погоди, что они тебе сказали? – Ну-у-у, – протянула я и покачала головой, – больше плакали. Просили утешения, понимания. Говорили, – я огляделась по сторонам, с болью в сердце посмотрела на покосившиеся надгробия, вслушивалась в ветер, кружащийся среди мертвых, искаженных чужой злой волей деревьев. “Мы наде-э-емся, – пела Луаньцзань, – мы все-о-о еще-о-о жде-ом”, – разносилось вокруг. – Ты слышишь? – дернулась я, вся подалась на голос. – Что они тебе говорили, А-Чжи?! – прикрикнул Вэй Усянь и топнул ногой для острастки. Морок будто бы пропал, сошел на нет. Я замерла в двух шагах от него, обняла себя за плечи. – Просили их больше никогда не бросать, – ответила я, когда обернулась. Так мы поняли, как можем обуздать новый путь, оседлать, каждый своего тигра. А когда поняли, хохотали без умолку от того, как все было просто! Сколько лет разгадка лежала на поверхности. Мы смеялись, когда схлынула тревога и растерянность. – Мне они говорили о мести, о… о том, что помогут, помогут мне отомстить, – покачал головой А-Сянь, потом вскочил на ноги с расстеленного на земле его же плаща, заметался передо мной. Я едва успела убрать с его дороги кувшин с вином, таким вихрем он проносился мимо меня. – И помогли ведь, – хмыкнул он и вздрогнул. – О том, что клан Вэнь заплатит за все, – тяжело дыша, бормотал он. – Ни мигом, ни стоном… ни одной просьбы! А у тебя? – Плач, надежда, просьба их услышать. – А-Чжи! Я не… не слушай их! – потребовал он, замерев на миг рядом со мной, нагнулся для того, чтобы поцеловать меня в макушку. А после Вэй Усянь зорко огляделся по сторонам и без сил рухнул рядом, вытянулся на плаще, положил голову на один из камней. – Слишком просто, – бормотал он. – Слишком! Инь, – указал он на себя, – Ян! – осторожно прикоснулся к моему рукаву одеяния ученицы клана Цзян. – Слишком! Это так очевидно! Нет, не-э-эт, – Вэй Усянь сел, положил запястья на колени, – это слишком просто. Это ловушка! – А-Сянь, – я положила ладонь на его плечо. – Сестра! Не может быть все так просто! – сердито буркнул он. – Это очередная ловушка, – Вэй Усянь протер лицо ладонями и тихо простонал. – Нас водят за нос! Слишком просто! – Погоди, давай передохнем. Нас ждут, – я мотнула головой себе за спину. Там в нерешительности застыло несколько человек из клана Вэнь. Бабушка стояла среди них, сжимала в руках поднос со скудным угощением. Налетевший порыв Ветра тут же донес до нас звуки работы: наши люди обустраивались на новом месте, пока их предводитель и его сестра занимались своими делами. – Д-да, пойдем, – покачал головой Вэй Усянь и тут же пробормотал, бросив на меня тоскливый взгляд: – Цзян Чэн мне ноги переломает! Идем, – он помог мне подняться и тут же покачал головой. – Плакали! Ну надо же! – Ты такого не встречал разве? – недоверчиво и тихо поинтересовалась я, когда мы осторожно двинулись к Фумо. – Нет! В том-то и дело, что нет! – громким шепотом ответил Вэй Усянь. – А ты с ними как… – Как? – мы остановились на полпути, замерли под раскидистым но мертвым деревом. Я пристально вглядывалась в его лицо, только сейчас понимая, насколько устала. Тело налилось свинцом, в ушах зазвенело. Вэй Усянь зашипел как от ожога, недовольно топнул ногой и заявил: – Сын тебе нужен! А лучше двое сыновей! Чтобы научили тебя уму-разуму! Мертвецы ей плачутся! – и прежде чем я успела ему возразить, мой брат потянул меня вперед. Тогда же мы начали понимать, что даже здесь есть список правил. Потом волей-неволей сталкивались с другими темными заклинателями. Кто-то стремился убраться подальше, едва ли не в земли жунов, сухо и скупо предупреждал нас походя, о том, что “у этих, с мечами, снова не все в порядке с головой. Врагов ищут, да не там.” Мы благодарно кивали и уходили с дороги таких заклинателей, помогали им замести следы. Были те, кто приходил к нам с приказом подчиниться. Таких мы поднимали на смех, не брезгуя поединком, подчиняя их, покорных, прежде ручных мертвецов и нечисть своей воле. И всегда, всегда выполняя условия договора. Не извращая ни одного слова. Были те, кто приходил учиться, были и другие. Отбросы, ненависть к которым я пронесла через все эти годы. Те, кто еще при жизни Вэй Усяня выбрали самый мерзкий, но вместе с тем самый простой путь к накоплению темной ци. И, как им казалось, к величию. Отбирать чужие жизни. Человеческие жертвоприношения. Такие отбросы, ловили других, как им казалось, отбросов человеческого рода, и иногда даже попадали в цель. Убивали их в кругу заклинаний, а энергию и душу, что освобождалась в ходе ритуала, поглощали остатки жизненных сил и каждую из трех душ, до которой успевали дотянуться. Именно побасенки о таком способе чаще всего гуляли по миру заклинателей, ограничивая обзор для всего остального. Почему-то, именно здесь, сейчас, мне показалось… Да нет же, я была уверена, что именно такой способ подсказал ему Сюэ Ян. Точнее, обратил на него особое внимание, что Гуанъяо истрактовал как подсказку. Но это было величайшей насмешкой. Теперь, будучи свободной, как Демоница Илина, я не могла не оценить того, что даже он, Сюэ Ян, но волей-неволей следовал этому неписаному правилу. Он ведь меня предупреждал, дважды, когда дал мне убить своих людей на Луаньцзань и найти платок с пионами. И в Зале Беседы, плененный, связанный по рукам и ногам. Он, не заботясь ни о чьем мнении, понимал, что даже если возникнут кривотолки, – я выкручусь. Мы не были союзниками, даже больше – мы ненавидели друг друга. И все же эта связь, эта темная ниточка, что вилась между нами, в такие моменты становилась сильнее всего остального. “Пиончик”, – предупреждал меня он. “Уходи, Сюэ Ян”, – предупреждала его я, как бы ни была сильна моя ненависть и презрение. Как бы я ни хотела подвергнуть его десяткам и сотням адских судов за его деяния. Каждый из нас помнил – детей Тьмы мало… В этом и была моя слабость. Слабость пограничного пути. Сохраняя в себе и свет, и тьму, я не могла не впадать в крайности. И мне хотелось верить – Вы знали?! Знали, госпожа Цзян?! – взърился Ян Бяо, стремительно обошел стол, желая приблизиться ко мне вплотную. Вэй Усянь тут же кружащимся движением закрыл меня собой, только и взметнулись полы черного ханьфу. Брат заложил руки за спину и отчеканил: – Знала ли госпожа Цзян или не знала, сейчас это не важно, глава Ян. – Неважно? – зашипел он в ответ и приблизился почти что вплотную к Вэй Усяню. – Неважно?! Ваша сестра, господин Вэй, не просто женщина! Она госпожа в Великом клане и ордене! Она – советница! – на миг он замолк, продолжая буравить взглядом своего противника, и качнулся влево, обратился к Цзян Чэну: – А вы, глава Цзян? Знали? – и тут же, не дожидаясь ответа, решительным жестом попытался отстранить Вэй Усяня со своего пути. – Повторяю еще раз, глава Ян, раз вы в первый не расслышали, – сталью звенел голос Вэй Усяня, – не имеет значения, знала ли, догадывалась ли госпожа Цзян о деяниях Верховного Заклинателя. Даже зная наверняка об этом … – Братец, – тихо выдохнула я и сделала шаг вперед, едва не натолкнувшись на его плечо перед собой. Вэй Усянь резко вскинул руку вверх, желая, чтобы я остановилась. – Довольно вы, госпожа Цзян, – начал он застыв вполоборота, – терзались днями и ночами. – Терзались! Что толку нам от ее терзаний, если все это время госпожа Цзян покрывала преступника! – топнул ногой глава Ян. – Помолчите, глава Ян, – льдинками упали под ноги слова Лань Ванцзи. – А вы, Второй Нефрит, мне рот не затыкайте! Еще неизвестно, в чем вы и ваш брат замарались! – Глава Ян, – я невольно вздрогнула, когда услышала голос Вэй Усяня, – настоятельно советую вам дослушать, прежде чем делать выводы. Сначала меня, – он указал ладонью на себя, – потом господина Цзинь Фа. А потом и госпожу Цзян, если она с вами соизволит говорить. И с вами, господа заклинатели, – Вэй Усянь со вздохом обвел залу глазами и снова впился взглядом в бледного заклинателя перед собой. – Даже зная об экспериментах Верховного Заклинателя, госпожа Цзян не смогла бы ничего сделать. Равно как и глава Цзян. А впрочем, – добавил он после короткой паузы, – даже вы все, – припечатал Вэй Усянь в конце. Его слова прозвучали как приговор, и отклик не заставил себя ждать. – Да что вы говорите, господин Вэй! Путь Меча для того и существует, чтобы уничтожать неправедное! – выкрикнул один из заклинателей слева. – И почему же вы думаете, что мы не справились бы? – Веками со всякой нечистью справлялись, а тут! – Вэй Усянь! Опять забываешь о манерах! Даже смерть тебя не научила! – раздавалось со всех сторон. – Ох, не стой рядом с ним второй господин Лань, я бы научил его, как себя вести! Раз уж глава Цзян сплоховал! – гордо вскинул голову один из заклинателей и тут же попятился, скрылся за спинами своих товарищей, когда на его лицо легли блики Цзыдянь. – Покрывать злодеяния – значит быть не меньшим злодеем! – Путь Меча учит уничтожать зло, так что же, мы бы разве не задушили его в зародыше?! – продолжали волноваться заклинатели. Я слушала их. Я смотрела на них. Я внимала их праведному гневу, в очередной раз принимая в своей душе истину о легкомысленности людских сердец. Теперь они требовали ответа, осмелевшие, будто бы позабывшие о недавнем темном тумане вокруг них. Справедливо решившие, а после ослепленные уверенностью – раз сейчас не тронули, не тронут и впредь! – они снова судили. Снова считали, что владеют границами о черном и белом. – Да стойте, господа, давайте выслушаем… – раздался возглас в толпе. Я вздрогнула, едва только услышала этот голос разума.. – Господа заклинатели, позвольте мне закончить, – прозвучал голос Цзинь Фа, но тут же потонул в толпе. Толпе, которая словно хотела взять меня в кольцо. – Дай им всю дурь свою показать, Тяньчжи, – дохнул мне ухо Цзян Чэн. В тоне его звучало разом и недовольство, и толика стыда. Мы переплели наши пальцы в замок, на миг надежно скрытые от лишних взглядов. – Пусть уж лучше перед нами, – продолжал шептать Цзян Чэн, – чем во время боя из них полезет. Я кивнула его словам, рукопожатием постаралась убедить в том, что не сомневаюсь в его решении. Не сомневаюсь в нем. Мой брат спокойно слушал заклинателей, поворачивал голову на голос каждого, кивал в ответ на его восклицание и поворачивался к следующему. Я покосилась в сторону Лань Ванцзи: тот едва мог держать себя в руках. Он держал меч наизготовку, и оглядывался по сторонам – ловил настроение окружающих. – И как? – с усмешкой повернулся в сторону говорившего Вэй Усянь, – успешно уничтожали все эти годы? И неужели не задумывались ни над чем? Неужели, – вкрадчиво продолжал он, – за эти годы не случилось ничего такого, что бы заставило вас усомниться в привычном укладе жизни и взгляде на мир? – Вэй Усянь обвел испытующим взглядом собрание. – О чем вы говорите, господин Вэй? – холодно поинтересовался Ян Бяо. Тень догадки промелькнула в его глазах, но, судя по тому как насупил он брови, Ян Бяо не успел поймать эту мысль за хвост. Недолгое молчание было наполнено едва слышным бормотанием. Заклинатели погрузились в размышления. И тем громче среди этого неясного бормотания прозвучали шаги главы Ван. Не говоря ни слова, он со своими людьми двинулся к выходу и замер на пороге лишь для того, чтобы пробормотать: – Первый штурм Горы Мертвецов, господа заклинатели. С вашего позволения, чета Цзян, – Ван Юйши, дождавшись нашего разрешения, покинул Залу Меча. *** – А Ван Юйши умен! – залихватски рассмеялся Вэй Усянь вслед ушедшему. – Очень умен, господа заклинатели! На него бы вам всем стоило равняться! – О чем вы, господин Вэй? – немедленно отозвался Ян Бяо. Вэй Усянь лишь выжидательно уставился на него в ответ и тут же вздрогнул, когда раздался очередной голос: – На госпоже Цзян лежала ответственность! Она не слабая дева, не раз это уже демонстрировала! – Госпожа Цзян могла бы поднять на бой… – начал было Ян Бяо и тут же осекся, услышав голос Цзян Чэна: – И угробить еще больше людей, уничтожить десятки кланов в самоубийственной атаке? Не зная, что ждет нас впереди?! – громыхнул голос Цзян Чэна. – Начать сражение, не зная ни о чем, но быть уверенными, что победим, лишь потому, что мы объявили себя правильной стороной?! – застарелый гнев звучал в голосе моего мужа. Цзян Чэн решительно подался вперед, обошел нас справа, встал впереди меня, Вэй Усяня и Лань Ванцзи. – Вы что говорите, глава Цзян? – задохнулся от возмущения глава Ян, ему вторило несколько голосов, которые так же взлетели и опали. – Вы думаете, для победы одного этого достаточно?! Быть правильным, белым?! – продолжал гневаться Цзян Чэн. – И тогда весь мир будет у ваших ног, а враги и демоны сами рухнут ниц, вмиг устыдившись?! – Глава Цзян, будь я на вашем месте, я бы так не говорил! – Ян Бяо притопнул ногой. Цзян Чэн хмыкнул, небрежно расправил рукав и бросил в сторону заклинателя тяжелый взгляд: – А вы встаньте, глава Ян! – Куда? – не понял тот. – На мое место, – Цзян Чэн взмахнул рукой, и мы с Вэй Усянем послушно прянули по сторонам. – Встаньте, – продолжал убеждать его мой муж. – Ну же, смелее! Глава Ян недовольно поджал губы и сделал несколько осторожных шагов вперед. Он прошел мимо нас, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, и неловко замер во главе стола. Ян Бяо вцепился в эфес своего меча, перебрал пальцами по рукояти, взглядом забегал по карте перед собой, старательно избегая смотреть на отметину, которую оставил на бумаге его клинок, еще недавно воткнутый в самый центр наших границ. – И как вы себя чувствуете, глава Ян? – почти что с заботой поинтересовался Цзян Чэн. – Неуютно, глава Цзян, – нехотя отозвался заклинатель. Цзян Чэн усмехнулся, наставительно припечатал: – Вот именно, вам неуютно. Зато судить каждый из вас горазд! – он сверкнул глазами по сторонам, и, почти что чеканя шаг, двинулся обратно на свое место. Ян Бяо поспешил ретироваться. – Глупцы! Верховный Заклинатель был прав, пытаясь держать вас под контролем! Я дал вам свободу, – Цзян Чэн обвел Залу Меча рукой, – госпожа Цзян и господин Вэй продемонстрировали вам часть своих умений! А вы? Вместо благодарности и уважения расшумелись как дети за взрослым столом! – Но госпожа Цзян же… Цзян Чэн исподлобья посмотрел на заклинателя, сказавшего это, обошел стол слева, и тяжело уперся ладонями в карту. Со вздохом он покачал головой и поднял взгляд, посмотрел на каждого заклинателя в Зале Меча. – “Госпожа Цзян же!” – со злобой передразнил заклинателя Цзян Чэн. – Что должна была сделать моя жена?! Уважить всех вас, дать вам врага и вести вас вперед не разбирая дороги? Что, если этот черепаший выродок пытался пялиться за мной во все глаза, так что же, мне тоже людей своих к нему в нужник посылать?! Это Юньмэн Цзян! Здесь помнят о приличиях! Наши заклинатели идут тропой самосовершенствования, они служат высшей цели! А не мелким интригам! И именно поэтому, – продолжил мой муж после короткой паузы, – вы младшие. Мы – Великие! Заклинатели смутились: кто-то отводил глаза, кто-то переминался с ноги на ногу. – Как это не зная?! – вдруг решил спасти честь своего главы один из заклинателей Яо. – Госпожа Цзян явно понимает в темных заклинаниях! Раз ее не пожрал Темный Путь, значит есть уловка! – Мой шиди прав! Делай, что можешь, оставь иное Небу! – поддержал своего собрата по ордену другой заклинатель. Цзян Чэн пренебрежительно хмыкнул, медленно выпрямился: – Вот мы и делали, что должно, оставляя иное Небу. – Вот они, Переме-э-эны, – протянул Ян Бяо. – Простите, госпожа Цзян. Мы и правда изрядно позабыли об этом. Грубо вмешиваться в таком деле и правда опасно. Простите недостойного. – Уловка-а-а, – хмыкнул Вэй Усянь, разглядывая свою флейту, зажатую меж пальцев. – Знали бы вы о цене этой уловки, – с грустной улыбкой закончил мой брат, глядя на меня. Я не могла не улыбнуться в ответ, а в груди стало тепло от нежности в его глазах. – Тяньчжи, – вдруг шепнул он, на миг оказавшись рядом, – а может ну ее, задумку с кланом? – Вэй Усянь скорчил жалостливую рожицу, оттопырил нижнюю губу и тихонько, умоляюще простонал. – Я же не выдержу среди них. Илин Вэй, ну правда! Побродим с тобой по миру, приведем дела в порядок, а потом… – Вэй Усянь осекся, задумался. – А потом тебя утащат в самое сердце Облачных Глубин. Прямо под бочок шифу Лань, – почти не размыкая губ, прошептала я. Мы с братом прыснули, как дети, и тут же спрятали смех за напускной сердитостью, которая развеселила нас еще больше. И вот уже мы шагнули назад, спрятались за спинами наших родственных душ, чтобы наконец дать волю сковавшему нас напряжению. Выпустить его из груди через смех. – Ай! – шикнул А-Сянь, – шифу Лань потерпеть можно, а вот их всех! Ума не приложу, как ты это выносишь! – он страдальчески закатил глаза. – Прекрати, – шикнула я. – Делами я заниматься буду и замену себе подготовлю. А ты будешь делать умное лицо и вид иметь величественный, изредка спускаясь со своей горы на совет. – А все еще можно посылать вместо себя доверенных лиц? – с надеждой спросил А-Сянь. – Можно, но уже считается дурным тоном, – ответила я, и лишь блеск моих глаз выдал мое лукавство. – А-а-а-а, А-Чжи! – потряс пальцем Вэй Усянь и расплылся в широкой довольной улыбке, но тут же оставил все свое веселье, едва раздалось восклицание за его спиной. – Правду брат говорит! Уловкой на уловку! Раз уж так дела обстоят! – поддержал одного заклинателя другой. – Уж наверное бы смогла сообразить, как избежать ненужных жертв! – негодовал третий. – Господа, да выслушайте же меня! – едва ли не умолял Цзинь Фа, о котором, казалось, все забыли. – Глава Цзян, позвольте мне закончить, – едва только Цзян Чэн договорил, Вэй Усянь повернулся к нему и на миг застыл в глубоком поклоне. Лань Ванцзи покосился, но промолчал, продолжил испытующим взглядом смотреть на главу Ян. Цзян Чэн в ответ кивнул, Вэй Усянь улыбнулся и снова закрыл меня собой. Я посмотрела как проводил взглядом Вэй Усяня Цзян Чэн. Как, едва нахмурившись глядел на нас Лань Ванцзи. Наши взгляды пересеклись: поздно было прятаться. Я все же увидела в его взгляде легкую тень недовольства. – Вы привыкнете, господина Лань, – прошептала я одними губами и перевела взгляд на Вэй Усяня. Мой брат стоял стеной передо мной, а его решимость, сталь звенящая в его голосе делала его едва ли не выше неба. Не смотря на кипящих от негодования заклинателей, которые в очередной раз подвергались испытанию на прочность, никто не спешил обнажать свой меч. Но ответы им были нужны. В меру их понимания. – Даже зная о том, что именно происходит за закрытыми дверями лабораторий, даже зная досконально состав заклинаний господина Цзинь, даже имея на руках записи, госпожа Цзян была бессильна. Видите ли, господа заклинатели, – нотка презрения все же проскользнула в его голосе, – даже у Великих под ногтями бывает немного грязи. Уж такова жизнь. – Что вы имеете в виду, господин Вэй? – потребовал ответа Ян Бяо. Вэй Усянь покачал головой: – Вы – малый клан и орден. Оттого-то и считаете, что Старшие, Великие ордены и кланы могут все. В этом “могут все” вам чаще всего видится то, что не по силам вам. То, что вы не можете сами, вы перекладываете в виде до конца неясных ожиданий на чужие плечи. Вы смотрите на Великие ордены запрокинув голову вверх, оттого и заблуждаетесь. Вы это представляете смутно, что именно могут, а что не могут Великие кланы. На этом незнании в том числе и держится власть, порядок нерушимый, – мой братец снова усмехнулся. – На то они и Великие! – голос из толпы прозвучал растерянно, словно говоривший на полпути осознал, что ни цзянши он не понимает в происходящем. – Вот именно. Великие, – грустно улыбнулся Вэй Усянь. – И именно поэтому вам кажется, что они почти что всемогущи. – А разве это не так? Великие сильнее нас, именно поэтому они и над нами! Они ведут, мы следом идем! – прозвучал голос в толпе. Вэй Усянь устало и тяжело выдохнул, снова бросил на меня умоляющий взгляд. Не встретив во мне должного понимания, он со стоном уперся лбом в плечо Лань Ванцзи. – Веди себя прилично, – скорее прочла я по губам Второго Нефрита, чем услышала. – Ты будущий глава ордена! Слушай госпожу Цзян! Вэй Усянь поднял голову, скорчил рожицу и протянул: – Ла-а-ань Чжа-а-ань! Лань Ванцзи недовольно нахмурился и отвернулся. Однако брат немедленно послушался и тут же горячо зашептал: – Ну ты же видишь! Как с ними… – Учись, – едва слышно заявил Лань Ванцзи и снова замер изящной статуей. Вэй Усянь явно придумал шутку, открыл было рот, но так и замер, едва раздался следующий возглас. – А раз они не сильнее нас, так пусть прочь убираются! Зачем нам их тогда слушаться? Мы может и сами получше справимся! - дерзко воскликнул один из молодых заклинателей. И следом на этот дерзкий возглас из толпы раздался смех. *** Смеялся умудренный сединами глава Ся, прежде спрашивающий о переговорах, и смеялся от души: старик согнулся пополам, уперся ладонями в колени и хохотал. Заклинатели его ордена почтительно замерли полукругом возле своего главы и молчали. Остальные заклинатели обменивались недоуменными взглядами, а после послышался и шепот. А глава Ся хохотал, и смех его эхом разносился вокруг. Он выпрямился, схватился за живот одной рукой, а другой, смахивая слезы, сказал: – Ох насмешили меня благородные заклинатели! Ох насмешили! Охо-хо! – глава Ся тряхнул головой и прокашлялся. – Что же смешного мы, по-вашему, сказали? – холодно поинтересовался Ян Бяо, стремительно повернувшись к нему. – О-ох, – устало выдохнул пожилой глава и похлопал себя по животу. В следующий же миг он повернулся ко мне, низко поклонился: – Госпожа Цзян, господин Вэй, глава Цзян, – третий поклон Ся Юйя был самый глубокий, – уж простите вы этих глупцов! Ведь сами не понимают, что говорят! – Кто это тут глупец, глава Ся? – тут же отозвалась толпа, но Ся Юй повернулся в мою сторону, словно бы не обратил внимания на подначивание. – Ведь они хотят наслаждаться благим без неблагого. Не понимают, убогие – чтобы упиваться победой, надо иметь того, кого можно победить. Что нельзя мечом размахивать без дела! И вы, вы хотите на войну идти? Накинулись на госпожу Цзян как коршуны! Заподозрили невесть в чем! Вам не стыдно? Да чтоб у вас языки поотсыхали, дурни! – сердито тряхнул бородой глава Ся. В воцарившейся тишине после такой отповеди раздался плеск вина: Вэй Усянь разлил “Ветер в Лотосах” по двум пиалам и медленно двинулся к главе Ся с чашками в руках. – Ну подняла бы она вас на бой! – продолжал негодовать старец. – А вы спросили госпожу Цзян, сколько ей по-настоящему известно? Думаете, она бы молчать стала без нужды? Праведники нашлись! Судят они! – С хорошим предводителем в любое пекло не страшно! – храбро ответил старику один из заклинателей. – Мы бы зло уничтожили в зародыше! – парировал Ян Бяо. – Нет достойнее смерти, чем в борьбе. – Нет, глава Яо, ты глянь, – доверительно обратился к стоящему рядом заклинателю глава Ся, – вот молодежь нынче пошла! Лишь бы шею свернуть за “правое дело”, а после них хоть потоп! – Ваша правда глава Ся, – важно подбоченясь, поддержал его глава Яо. – Жажда подвигов застилает глаза молодежи! – Молодежи? Глава Яо, я тремя годами вас младше! – вскинулся глава Ян. – А толку от такой смерти, верно, глава Ся? – покачался с пятки на носок Вэй Усянь, замер в двух шагах от старика. Подчеркнутая жеманность прежнего владельца тела теперь выглядела продуманной мужской изящностью. Вэй Усянь умело пользовался своим природным обаянием, которое не смогла умалить даже смерть. Ся Юй важно кивнул, потянулся было к чаше, но остановился на полпути, наставительно обратился к заклинателям: – Померли бы вы там почем зря! Зато подвиг совершили! А то, что медный лян цена этому подвигу, так какая разница? Главное же, на правильной стороне были! – обиженно надул щеки старик. – Услышали звон и побежали! Глава Цзинь Фа не договорил, так вы уже все, а! О-о-о! – глава Ся присел, развел руки, растопырил пальцы, покрутился по сторонам, словно пытался кого-то поймать, и снова повернулся к возмущенным заклинателям. – Бежать! Ловить! Уничтожать! – говоря все это, глава Ся раздраженно хлопал себя по бедру. После этого он махнул рукой и, наконец, взял пиалу из рук Вэй Усяня. – Предлагайте уж тост, господин Вэй, – сердито сказал Ся Юй. – За истинную мудрость, что пришла вместе с годами! – довольно объявил мой брат. Глава Ся довольно крякнул и они стукнули нефрит о нефрит. – И ведь не понимают, обормоты, как госпоже Цзян трудно было! – сипло пробормотал глава Ся, когда опустошил свою чашу. – Да, для сиятельной госпожи Цзян, моей сестры было тяжелое время. Ведь она, господа заклинатели, впрочем… – помедлил Вэй Усянь и заткнул за пояс Чэньцин, – так вам будет проще понять, – он медленно поднял вверх обе руки и растопырил пальцы. – Скажите, господа заклинатели, что перед вами? – Руки, – буркнул Ян Бяо, наученный горьким опытом загадок от моего братца. – Верно, глава Ян! А вот теперь скажите мне, какую вы выберете: правую или левую? – Вэй Усянь потряс ладонями в разные стороны, прежде чем переплести пальцы в замок. – Что значит “выберете?” – Вэй Усянь, что ты городишь! – Зачем выбирать из двух рук, когда нужны обе! – раздавалось со всех сторон. Ян Бяо взмахнул рукой, жестом попросил тишины и ответил Вэй Усяню: – Я выберу обе руки, господин Вэй. – И это правильно, – немедленно отозвался он в ответ, резким движением выхватил из-за пояса Чэнцинь, покрутил ее меж пальцев. Он тянул время до своего ответа, наслаждался всеобщим недоумением. Вэй Усянь прошелся перед группкой заклинателей, каждому заглянул в глаза и улыбнулся. После этого, красуясь, он повернулся на пятке в мою сторону, похлопал флейтой по раскрытой ладони другой руки и с улыбкой, глядя мне в глаза, закончил: – А теперь представьте, господа, что все это время у вас только одна рука. Другая при вас, но надежно спеленатая, как при переломе бинтуют, и спрятанная за спиной. Рука эта и ранена, и здорова одновременно. Одновременно и болит, и не беспокоит. Я отвела взгляд, закусила губу, не зная, плакать мне или смеяться. – Это как? – нахмурился глава Яо. – А вот так. Представьте, глава Яо. – Представил, – через мгновение выдохнул заклинатель и поежился. – Очень… – Нехорошо, верно? – ввернул Вэй Усянь и, получив в ответ кивок, продолжил: – Вы не можете пользоваться этой рукой, хотя она все еще при вас, – говорил он, продолжая смотреть мне в глаза. – Вы чувствуете эту руку, но пошевелить ей не можете. – Представили? – поинтересовался брат после недолгой паузы. – Не очень-то удобно! – воскликнул один из молодых заклинателей Ян. – Для чего только такое выдумывать? – поддержал своего товарища другой. – Одной рукой и сражаться, и заклинать! Накладно! – поддержал своих друзей третий заклинатель. – Накладно, – с усмешкой согласился Вэй Усянь. – Вот теперь вы понимаете, что все эти годы чувствовала госпожа Цзян. Вина, что вы так жаждете переложить на ее плечи, лежит на мне. Из-за меня госпожа Цзян не могла позволить себе разобраться с угрозой и вам всем позволить действовать опрометчиво. Соваться в пекло без компаса. – А… почему госпожа Цзян не могла пользоваться обеими руками? – осторожно спросил кто-то из младшего поколения заклинателей Яо. Вэй Усянь с тоской улыбнулся, посмотрел на меня, на Цзян Чэна, потом на Лань Ванцзи. В его глазах мелькнула вина, боль, а следом показалась и любовь. – Ты! – процедил сквозь зубы Цзян Чэн и решительно шагнул вперед. – Потому что я, господа заклинатели, я – Вэй Усянь, Старешина Илина, основатель Темного Пути, связал прочной веревкой ей эту руку! – прокричал он будто бы в само Небо, раскинувшееся над нашей крышей черным куполом. – Я, Вэй Усянь, запретил ей пользоваться связанной рукой! Я не дал ей разобраться с угрозой! На мне лежит ответственность за все, что произошло! Потому что я, Старейшина Илина, ее продолжение, а она, Правая Рука, Демоница Илина – мое продолжение! – Продолжение? – Это как? – зашептались между собой заклинатели, бросая в нашу сторону недоуменные взгляды. – А как же… – взгляд заклинателя метнулся от Лань Ванцзи к Цзян Чэну. – Двойное совершенствование, – вдруг выдохнул один из юношей клана Ян и тут же заалел, опустил взгляд, пока старшие не услышали. Но, кажется, именно об этом и думали все остальные, и от этой мысли им всем было неловко. – Эх, молодежь! О чем только думаете! – покачал головой глава Ся и важно пригладил бороду. – Новую дорогу они нашли, новый способ! Помолчали бы! Перед нами мастера-а, – закончил он, с почтением глядя на нас обоих. Но Вэй Усянь продолжал: – Потому что это в первую очередь наша война, – он огляделся по сторонам, – вы сражаетесь по-своему, а мы – по-своему. И в этой войне, с этой угрозой, вам не справиться не просто без меня, Вэй Усяня, вам не справиться без Старейшины Илина и его Демоницы! И не слушая никого, подался вперед, протянул мне ладонь. – Покажем им, Тяньчжи? – сорвался с его губ вопрос. Вопрос, который я ждала долгих почти что шестнадцать лет. Вопрос, который я ждала там, во время нашего прощания в Фумо, когда вокруг горели свечи. Тихо и мерно гудел защитный барьер, эхом в горах рокотали рубежи обороны, рычали марионетки и нечисть. Мы прощались на закате, а уже ночью я дралась насмерть с Цзян Чэном. Едва ли не расколотая пополам от двух смертей, двух имен, двух душ, что оставили наш мир, ушли друг за другом, но не вместе. “Покажем им, Тяньчжи”, – все же мелькнуло тогда в его глазах, в его прощальном взгляде перед уходом в Безночный Город. – Покажем, Усянь, – отозвалась я и вложила свою ладонь в его руку. Он ободряюще улыбнулся, так широко и беззаботно, как улыбался в далекую пору юности. Он улыбался так, как умел только он, Вэй Усянь, смело и радостно. Такой яркой была эта улыбка, что на миг мне показалось – это и правда его тело. Мы сжали наши ладони и тьма змеями заструилась по нашим рукам.