Мудрость обнимающая лотос

Не сгорела еще палочка благовоний, как мы трое ступили на землю предгорья Дафань. Я огляделась вокруг – мы были достаточно далеко и от расположившегося у подножия горы городка Фоцзяо, который пережил событий больше, чем любой подобный ему сонный городок, расположенный на отдалении от торговых путей. Зато храм местной богине пользовался большой популярностью среди окрестных жителей, чьи регулярные паломничества и обеспечивали городок. До того, как к ним постучалась война. Я сжала зубы и отвела взгляд от зеленеющей вершины, давя внутри себя зудящую, тупую боль. Во времена второй кампании по осаде Луаньцазань, когда интересы Правой Руки и главы Цзинь удивительно совпали, этот городок был последним форпостом, который не захватили подражатели, окопавшиеся на Дафань. Я окинула взглядом возвышающуюся гору, разом вспоминая рассказы своих отца и мужа об осаде и штурме тренировочной базы подражателей. Когда объединенные силы заклинателей подошли к хорошо укрепленной вершине, то действовали они в пример моему бывшему командующему – Гуанъяо. Заняв оборону в Фоцзяо, восстановив рубежи, успокоив перепуганных горожан, которые из последних сил держали оборону под руководством малого клана, объединенные силы Цзян и Не, проведя разведку, обеспечили успешный штурм и зачистку горы. Тогда-то кто-то из подручных Сюэ Яна и додумался оживить местную богиню при попытке к бегству. Задача заклинателей Не и Цзян была в том, чтобы оборвать все сообщения между Дафань и Луаньцзань – и с ней они справились блестяще. Я покосилась на Цзян Чэна, проверяя его состояние. Но даже если призраки этой войны и встали перед его глазами, они явно не мучили его. Весь его облик давал понять – сейчас для него это просто гора, место условленной встречи. Я покачала головой и вздохнула, медленно прошлась перед южным входом на гору. Прислушалась к пространству, сама не зная, чего я хочу услышать – все отголоски пламени, боевых заклинаний и предсмертных стонов давно уже стерты из пространства. Цзыдянь и Бася взяли жизни многих покушавшихся на гармонию нашего мира, и конечно же именно главы кланов уничтожили угрозу от ожившей статуи богини. Никто из тех, кто носил черное в одежде и уродливую маску ползучей твари на лице, не ушел… Голос А-Чэна вывел меня из тяжелых раздумий. – Ну и где он? Где господин Лань?! Я желаю говорить с единственным разумным заклинателем из них! – А-Чэн возмущенно топнул ногой, оглядел пространство вокруг нас. А-Нин жалобно посмотрел на меня, взволнованно развел руками, огляделся следом. Мы увидели лишь мирно пасущегося Яблочко. Заметив нас, осел отвлекся от пучка травы, издал протяжный вопль и потянулся было навстречу нам, но привязь дёрнула его назад. Я поморщилась, наблюдая за тем, как ослик мотнул головой и вернулся к своей еде. Я досадливо поморщилась, едва не фыркнув от презрения – так и не сумела проникнуться к новому ездовому зверю своего брата. “Верхом на Призрачном Тигре ему было лучше, – проскользнуло в голове недовольное, пока я оглядывала его ослика. – Разве же это транспорт для Старейшины Илин? А-Сянь!” – я сдержала недовольное восклицание и взмахнула рукой, посылая Ветер на разведку. А-Чэн медленно сложил руки на груди – теперь эфес Саньду возвышался над правым плечом – и внимательно вслушался вслед моей стихии. А-Нин, обратив внимание на наше поведение, так же оглядел предгорье напряженным взглядом. Он весь обратился в слух, осторожно, спиной к нам он пробежал полукруг, быстро разведал обстановку, припав на одно колено, прикоснулся к земле, вслушался в воздух, и вдруг на его сосредоточенном лице проскользнуло смущение. А-Нин бросил взгляд через плечо: А-Чэн с холодным одобрением следил за его действиями и, заметив внимание к себе, приподнял бровь в безмолвном вопросе. Вэнь Нин лишь покачал головой и отвернулся – чужих не было на многие ли вокруг. Лишь Яблочко не обратил внимания на повисшую между нами настороженность. Осел невозмутимо жевал заботливо собранную для него траву, время от времени поглядывая на нас всех. Порыв воздуха тут же пронесся по предгорью, всколыхнул листву и тут же донес до нашего слуха звуки возни и приглушенные стоны. А-Чэн округлил глаза и прыснул, покосился в мою сторону. – Кажется, я знаю где… – я вскинула на него взгляд, скрыла смешок за манжетом рукава мужского одеяния. Едва услышав меня, А-Нин вздрогнул и отвернулся, скрывая странные пятна на своем лице, что при других обстоятельствах вполне можно было принять за румянец смущения. А-Чэн лишь закатил глаза и недовольно цокнул языком: – Нашли время, тоже мне! – махнул он рукой и недовольно посмотрел на меня. Сердился фуцзюнь скорее для порядка, чем был по-настоящему задет. В его потемневших глазах мелькнул язычок пламени понимающей жадности, а в ухмылке, растянувшей губы, на миг проскользнуло одобрение. Не нам высказывать двум родственным душам, слившимся воедино после долгой разлуки, за беспечность и неосторожность. Не нам увещевать и взывать к приличиям двух заклинателей, что наслаждались друг другом, приятно коротая время до нашего с А-Чэном прибытия. Ведь ожидались союзники, а значит многими условностями можно было пренебречь. Не нам, ставящим под угрозу свою честь с той самой юношеской охоты, потом ходящим по острию в Облачных Глубинах, не нам, вырывающим время для поцелуев и ласк в многочисленных коридорах Башни Золотого Карпа, едва грянула вражда между нами и Цзинь, было судить их… Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться, медленно выдохнула, скользнула к своему мужу и примирительным тоном, мягко проговорила, положив ладонь на рукоять его меча. А-Чэн следил за моим действиями томным взглядом, пользуясь тем, что я удачно загораживаю обзор на перемены в его лице для А-Нина. Кончиками пальцев я пробежалась по длинной рукояти Саньду, прикоснулась в кисточке, украшающей ножны. А-Чэн следил за мной с хищной, самодовольной улыбкой и призывно повел плечами, когда услышал мое с хрипотцой: – Глава Цзян, к чему осуждения? – его глаза призывно вспыхнули, едва мои пальцы очертили узоры на ножнах. – Разве мало трав… с поры юности пали под силой вашего огня и нашего шелка? Разве сами стены, сама земля не запомнила силы той любви, – я качнулась ближе к нему и опалила своим дыханием его щеку, – что мы дарили друг другу? Я отстранилась и краем глаза заметила, что взволнованный А-Нин, мявшийся неподалеку, поспешил к ослику, чтобы привязать новый мешок с поклажей к седлу. А-Нин изо всех сил делал вид, что ничего не видит и не слышит, дрожащими пальцами пытался справиться с узелками. – Госпожа-а-а-а Цзян, – тут же отозвался А-Чэн, качнувшись ближе ко мне, замер в цуне от меня, осмотрел жадным взглядом мое лицо и остановился на губах. – С огнем играете, госпожа Цзян, – довольно закончил он, наблюдая, как отражение его огня разгорается в моих глазах. – Люблю такие игры, глава Цзян, – совершенно распутно ответила я, поигрывая ворсом кисточки на его ножнах, кончиком пальца я очертила нефритовую бусину в виде лотоса. – И ваш огонь из всех печей пылает ярче всех, – доверительно сообщила ему я, медленно скользнув костяшками пальцев по своему подбородку. Он следил за каждым моим жестом с тигриным голодом, следил, как я очертив полукруг своего лица, спустилась к своей шее и замерла у самого ворота на груди. – Тогда я и вправду, – он властно схватил меня за подбородок и притянул ближе к себе, – достиг невозможного. Я призывно скользнула назад, легкомысленно расправила рукава, одарив его взглядом, в котором сквозило обещание большего. Он поджал губы, оценив мое отступление, и с вызовом протянул: – М-м-м, тактика все та же. – К чему менять то, что и так хорошо работает? – парировала я. Он рассмеялся: – Ветер Перемен мне говорит о постоянстве! Я снова приблизилась к нему, на миг, прежде чем А-Нин робко посмотрел на нас, соблазнительно покачнулась, проведя рукой по своей груди, очертив полукруг на поясе. – Училась у Владеющего ядами, – и тут же с вызовом, дерзко полупоклонилась в его сторону. А-Чэн с усмешкой покачал головой, но двигаться с места не спешил. Быстро оглядевшись, он лениво повел плечами и спросил: – Охота на фазана, говорите, госпожа Цзян? Вы помните лишь ее? – Ну почему же, глава Цзян, лишь ее? Ночная рыбалка частенько будоражит мои воспоминания. – Во-от как, – протянул он и довольно хмыкнул. – У моей госпожи хорошая память. Я этому рад, – огонь желания стал тише, в его чертах проступила мягкость, которая тут же сменилась серьезностью. – Подай им знак уже. Пусть поторопятся! – процедил А-Чэн сквозь зубы и прошел мимо меня. Я кивнула и резко очертила в воздухе полкруг. Ветер тут же отозвался на мой зов, с воем пронесся по округе, взметнул полы наших одежд, поднял пыль. Вихрь одновременно коснулся и земли, и крон деревьев, издал призывный звук, подобный горну, прежде чем унестись под купол неба. Яблочко, привлеченный внезапными переменами погоды, отвлекся от своего угощения и издал очередной протяжный вопль. Я поморщилась, недовольно охнула, поспешила ближе к своему мужу. – Мерзкая скотина, – шепотом согласился со мной А-Чэн: — Надо было в день нашей свадьбы дать ему на колесницу. Я прыснула в кулак: – А ещё на флаги, вымпелы и акробатов! Пусть все знают – приближается Старейшина Илина! – я повела в воздухе ладонью, взмахнула рукой и тут же, задорно сверкнув глазами, продолжила: – Представь себе лицо Гуанъяо, который проснется от звука труб и веселья, выглянет в окно и увидит А-Сяня, ходящего колесом по двору Башни. И все это среди хлопушек, фейерверков, танцовщиц! – И нас заодно, – прыснул А-Чэн. – И нас, – согласилась я. А-Нин, все это время проверяющий завязки на мешке, покосился в мою сторону и неодобрительно покачал головой. Ему, зажатому между молотом и наковальней связи четырех родственных душ, приходилось хуже всех. Наверняка он определил это для себя как урок смирения, ибо проходил он это испытание с терпением, достойным самого Амитабхи. Мы с А-Нином переглянулись, и я заметила блик радости в его глазах, тут же отразившейся в нежной улыбке. – А-Чжи… – покачал головой А-Чэн и вздрогнул от голоса, раздавшегося сбоку. Мы трое тут же повернулись налево, привлеченные шумом. – А-Чжи! А-Чэн! Почти кубарем вывалившись на каменистую землю из зарослей, на ходу затягивая свой пояс, к нам спешил А-Сянь. Он то и дело улыбался и переводил взгляд с нас на свой пояс. Следом показался Лань Ванцзи, степенным шагом поравнялся с моим братом, чуть скосил взгляд на его сборы. Я удивилась тому, как ловко и быстро он привел себя в порядок. Господин Лань был невозмутим. Если бы мы с А-Чэном не успели узнать его поближе, то никогда бы не разгадали глубоких чувств за внешней маской. Я заметила, как Лань Ванцзи и мой муж понимающе кивнули друг другу, в их глазах вспыхнули искры, которые сразу же подсказали нам с А-Сянем о том, что у этих двоих свой уговор, свои условные знаки. Братец, наконец справившийся с поясом, похлопал себя по животу и цокнул языком, заметив их преглядки, и тут же поспешил к нам, сжимая в одной руке флейту, помахал нам ладонью с Чэнцинь. Я нахмурилась: с другого его плеча свисала длинная черная цепь с грузами, что с противным скрежетом волочились по земле. Посмотрев на Лань Ванзи, я заметила чехол гуциня из- за плеча, и снова вернула взгляд на цепь на плече А-Сяня. – Мы делом занимались, да! – братец важно надул щеки, будто бы ожидая осуждения от нас всех, прекрасно понимая, что недовольно нахмурившийся А-Чэн и я, закатившая глаза, лишь поддерживаем его это веселье. Лань Ванцзи оглядел нас троих и встал поодаль, заняв позицию наблюдателя. Вскоре к нему присоединился и А-Чэн, оставив нас троих – Это для А-Нина, – А-Сянь похлопал по плечу длинную черную цепь, от которой поднимался едва видимый глазу темный дымок, и тут же качнул головой в его сторону. Одним движением он снял цепь со своего плеча, взвесил ее в ладонях, придирчиво осмотрел каждое звено. А-Нин быстро подошел к А-Сяню, я скользнула следом, жадно оглядывая то, что у них вышло. Цепь длиной в несколько чжанов оканчивалась конусовидными, вытянутыми грузами на концах. Сталь переливалась черно-голубыми заклинаниями. Я вытянула руку вперед, пробежалась кончиками пальцев по воздуху. Фэнбьян тут же ожила, чувствуя родственную энергию, и цепь, предназначеная для Вэнь Нина, тут же отозвалась с глухим скрежетом. А-Сянь напряженно следил за моей реакцией, когда я склонилась над цепью, изучая заклинания, лежащие в ее основе. Вэнь Нин покорно замер рядом, в один миг превратившись из нашего А-Нина в Призрачного Генерала – он стоял, заложив руки за спину, и его выправке могли бы позавидовать многие воины Янь-ло-вана. Он смотрел вдаль, ожидая дальнейших приказаний своего господина. Я с удивлением заметила, что он успел привести в порядок лицо и одеяния – уничтожил следы маскировки, смыл разводы с лица и причесал волосы. Вэнь Нин в этот миг был по-своему, по-темному прекрасен, как ему и полагалось. Я отвлеклась от любования Призрачным Генералом и вернулась к изучению созданного оружия. Заклинания вспыхивали под моими пальцами, я пристально вглядывалась в структуру. Цепь могла делиться, охватывая до сотни противников разом, а также нагреваться или охлаждаться в зависимости от ситуации. Тихо бормоча себе под нос, я тут же присела на корточки, потянулась к грузам на ее концах. А-Сянь присел было следом, но я лишь качнула головой: сама, мол, справлюсь. Я прикоснулась к грузам – сталь тут же вспыхнула алым, с шипением заклубился дымок. Я покосилась на братца, А-Сянь довольно выпалил: – Острее меча Янь-ло-вана! – Заметила, – сухо бросила я через плечо. – Пробьет любую броню, да и половина защитных заклинаний разлетится от одного прикосновения, – я прикоснулась кончиком пальца к острию, провела по острым граням. – А-а-а, – довольно протянул А-Сянь, – заметила! Вэнь Нин, у тебя будет лучшее оружие. – Проверить бы надо, – я кивнула на всполохами разошедшуюся Фэнбьян – те же самые блики скользили и по цепи, а их грозная песня становилась все сильнее. Два творения Темного Пути заверяли всех нас, что готовы уничтожать врагов немедля. Я поднялась на ноги. – Позже и не здесь, – заверил меня А-Сянь. – Такому оружию неплохо было бы дать имя, как думаете? – обратилась я разом к Вэнь Нину и Вэй Усяню. Они в ответ задумчиво переглянулись, и Вэнь Нин отозвался: – “Сожаления уходят на рассвете”, – и улыбнулся нам обоим. Мы с А-Сянем присвистнули, оценив внезапно открывшийся в нашем Вэнь Нине дух поэта, и одобрительно кивнули, принимая это название. – В конце концов тебе решать, Вэнь Нин. Пусть будет Ихань*, – согласился Вэй Усянь. – Будем звать его так, ты согласен? – Согласен, – тут же просиял Вэнь Нин. – Уравновесили “Ясностью”, – тихо пробормотала я, наконец подхватив цепь из ладоней брата и взвесив ее в воздухе. Легкость была обманчива – я прекрасно понимала, что если придется, то цепь ляжет на плечи тяжестью всех Пяти Гор. ** – Лань Чжань, ты слышал? Сестренка догадалась! – А-Сянь тут же широко улыбнулся и радостно махнул ладонью в мою сторону. Я быстро посмотрела на Лань Ванцзи, мы кивнули друг другу, и я снова вернулась к цепи, а Второй Нефрит – к тихой беседе с моим мужем. Было ясно – они обменивались новостями. Точнее, рассказывал о последнем Совете Кланов А-Чэн, а господин Лань лишь слушал, и время от времени уточнял детали. – Оч-ч-ень хорошо, – наконец огласила свой вердикт я и довольно похлопала по звеньям. Вэнь Нин покосился на нас обоих, но не издал ни звука, продолжая изучать поросший лесом склон перед собой. Вэй Усянь криво усмехнулся, в его глазах промелькнула тьма: – Они держали его на этой цепи, как пса. Та же тьма полыхнула в моих глазах: – И этими же цепями он проломит им голову, – мой голос стал грубее, ниже. Я взяла конец цепи в руку и в последний раз одобрительно кивнула. – Верно понимаешь, Правая Рука, – хлестко ответил мне Вэй Усянь. – Не только им. Любому, кто впредь рискнет подражать. – Много узнал? – сухо поинтересовалась я, качнувшись к нему. Вэй Усянь лихо подбросил цепь в ладони и снова криво усмехнулся, медленно повернул голову ко мне. В его глазах клубилась Тьма, в самой глубине танцевали блики грядущих погребальных костров. – Достаточно, чтобы у меня начали зудеть пальцы от желания сложить их в “Месть Илина” немедленно. Мы кивнули друг другу, и я тут же отозвалась: – Не хватит внутренней гармонии, – проговорила я после недолгого изучения его взглядом. – Не для этого же ты нас позвал? – Пока нет, сейчас все узнаешь. Я с почтением наклонила голову в его сторону и не вздрогнула от его холодного приказа: – Призрачный Генерал! Вэнь Нин тут же развернулся в нашу сторону, сделал три шага к нам. Одним резким движением он скинул верхнее черное одеяние и покорно замер, ожидая, когда цепь снова опутает его тело. Я скользнула назад, в задумчивости приложила костяшки пальцев к губам, наблюдая за тем, как Вэй Усянь перекидывает цепь через шею Призрачного Генерала, как крепит грузы на запястьях и как помогает Вэнь Нину накинуть плотный черный верх. Я тут же радостно охнула, оценив сильную иллюзию: со стороны цепь тут же превратилась в простую кожаную портупею, которую удобно прикрывать от любопытных глаз еще одним слоем одежды. Я трижды хлопнула в ладоши, выражая свое восхищение проделанной работой. – Удобно? – тут же поинтересовался Вэй Усянь, заботливо расправляя складки на плечах Вэнь Нина. – Да, Господин, – тут же отозвался Призрачный Генерал, вежливо поклонился сначала Вэй Усяню, потом в сторону Лань Ванцзи. Оба с достоинством приняли его благодарность, и А-Сянь было открыл рот, как тут же раздался протяжный звук: осел поприветствовал своего хозяина. Этот вопль на корню уничтожил всю торжественность ситуации. Мы переглянулись. А-Чэн лишь недовольно закатил глаза и шагнул ближе к ослику, Лань Ванцзи указал ладонью вслед ему. Мы потянулись ближе к открытой местности, и А-Сянь тут же потрепал своего ослика меж ушей: – Да-да, молодец. – Ну? – тяжело вздохнул А-Чэн, катая подошвой сапога подвернувшийся камушек, – что за представление ты тут устроил? Я восхитилась выдержке Цзян Чэна – он ни бровью не повел, наблюдая недавнюю сцену с оружием Вэнь Нина. Пока он относился к этому как к должному, следуя давнему уговору. Поймав мой взгляд, он быстро подмигнул мне и тут же с напускной сердитостью обратился к своему брату. – А-Чэн, пожалуйста, не начинай. Когда ты так смотришь, мне кажется что ты – это госпожа Юй. Братец оперся локтем на седло, покрутил в руках флейту. Лань Ванцзи встал по другую сторону от Яблочко, замер изящной статуей из белоснежного нефрита. Лишь легкая хмурость его лица выдавала внутреннее напряжение. Господин Лань не мог не волноваться за семейный дух своей родственный души, его не могли не волновать отношения между двумя братьями. Мне было неизвестно, о чем они условились с Цзян Чэном, но я понимала – при малейшей опасности господин Лань был готов обнажить Бичэнь. Он готов был защищать его от любой опасности, он, верный тысячам правил Лань, по итогу самоотверженно следовал своему выбору до конца. До той грани, где верность перетекала в безумие, в одержимость. Он все еще не верил, что А-Сянь не растворится в утренней дымке, как ночной призрак. Он все еще не верил, что его руку сжимала его рука. Там, внутри, на самом дне своей души вера сражалась с неверием. Он не мог поверить, но все же видел его перед собой каждый миг и час. Он не мог поверить, но видел наше единство, связь, которая далась нам нелегко. И все же мы держались ее, воедино спаянные горестями и радостями. И в этой связи Второй Нефрит занял свое, давно причитающееся ему место. Он благодарил и смущался, в его взгляде, устремленном на меня, смешалось все: благодарность с толикой осуждения, но осуждения себя, опасение от возможной ошибки и предвкушение от грядущей победы. Он корил себя по привычке, что, кажется, уж въелась в сами его кости, корил, что тогда, почти шестнадцать лет назад, так и не смог услышать нас. Услышать его… А-Сяня, что сейчас махал руками и перекидывался с А-Чэном шутливой бранью. Не разгадал загадки, что была столько лет у всех на виду.. Он, проницательный сын Облаков, не должен был себя корить, и все же он корил себя. Боль от наших потерь словно разжала свои объятия, а кровоточащие раны обернулись старыми шрамами. Шрамами, что неизбежны на жизненном пути и пути самосовершенствования. Мы помнили всё и всех, кого потеряли, кто так и не вернется из Скорбных Пустошей, но здесь, сейчас, связанные воедино, мы словно научились не сожалеть…. Когда мы встретились взглядами, он словно бы спросил меня: – Как можно, госпожа Цзян? После стольких долгов из крови и боли, как можно для них оставаться столь близкими? Я лишь улыбнулась, без слов отвечая ему: – Можно, Второй Нефрит. Самая глубокая любовь и самая же глубокая ненависть под этим Небом принадлежит братьям. Можно, Второй Нефрит, в честь тех, кто ушел. Можно, Второй Нефрит – и это чудо лишь для них двоих. Они сотворили его – не я и даже не вы. Что значит слово “семья”? Как далеко лежит грань, за которой уже невозможно принять того, кого сызмала звал “братом”? Можно ли повлиять на этот выбор человека кому-то со стороны? Я не могла бы дать однозначный ответ ни на один из этих вопросов, но одно я знала точно – это было их решение. С обеих сторон. И сколько же силы оказалось в тогда еще молодом Цзян Чэне, силы, рассудительности и мудрости, тех самых знаменитых качеств Цзян, для того, чтобы выслушать нас с А-Сянем. Выслушать его… Мы с Лань Ванцзи встретились взглядами, я понимающе ему улыбнулась и качнула головой, пытаясь успокоить его тревоги. Я развела руками, как бы говоря – они братья, они всегда были такими. Напряжение в его взгляде спало, а на губах мелькнула тень приветливой улыбки. А-Чэн закатил глаза и погрозил ему пальцем: – Я тебе всыпать и посильнее могу! – А-Чэ-эн, – с притворной усталостью протянул А-Сянь, – пожалуйста! – А ну бросай свои игры! Они шагнули друг к другу и обнялись, с грохотом, словно сошла лавина с гор, прижались друг к другу. Две противоположности, что вечно боролись между собой, разделенные и разлученные непримиримыми противоречиями, они все же были ближе к друг другу, чем мы думали. – А ну, отвечай – грозно поинтересовался А-Чэн, когда они разжали объятия, – где наши дети? Что с моим сыном? С племянником? – казалось, он наконец выпустил из себя всю тревогу отца и дяди, терзающую его последние дни. Его глаза метали молнии, а голос звенел от гнева и тревоги, сплетенных воедино. Я шагнула ближе к нему, но А-Сянь тут же примирительно поднял руки вверх и ласково ответил: – А-Чэн, А-Чжи, с ними все в порядке. Стой, не нависай, – А-Сянь качнулся влево, уходя с линии огня, всем видом прося дать ему договорить. А-Чэн отступил назад и нетерпеливо махнул ладонью. А-Сянь тут же выпалил: – Вы с А-Чжи воспитали славных юношей! – Еще-о-о бы! – тут же сердито буркнул А-Чэн, – Ты мне тут зубы не заговаривай! Ну? Я улыбнулась, кивнула: дала понять, что не сомневалась, на тихий выдох выпуская из себя свои тревоги. Сердце радостно стукнуло в груди – я знала, что А-Сянь скорее сам снова рискнет головой, чем позволит юношам пострадать. А то и передаст полезных навыков и опыта молодому поколению заклинателей. Не выдержав, Лань Ванцзи обратился к Цзян Чэну: – Глава Цзян, я отправил их в Облачные Глубины, – вежливость оставалась с ним даже сейчас, в таком тесном кругу. Что ж, что-то останется неизменным. – С их головы не упало ни волоса, госпожа Цзян, – заверил Лань Ванцзи уже меня. Я приняла его слова кивком головы и шагнула ближе к своему мужу, А-Чэн, наконец сменивший гнев на милость, наклонил голову, обозначив, что принял их объяснения. Замерший неподалеку от нас Вэнь Нин тут же поспешил поднести ослику новый сноп вкусной зелени. Яблочко задрал голову и благодарно протянул, снова принявшись за угощение. – Найти нас была та еще задача, – довольно проговорил А-Сянь, похлопывая ослика по шее. – А-Чэн, А-Чжи: выследить нас по следам и небу. Узнаю, сестренка, ты научила? – брат подмигнул мне и довольно рассмеялся. Я с достоинством поклонилась. А-Сянь на миг замер, на его лицо набежала тень старого страха. Он нервно сглотнул, с лица сбежали все краски. Лань Ванцзи подался к нему, на полшага выступил ближе А-Чэн. Я сощурилась, пытаясь разгадать перемену в его состоянии. Вэнь Нин поднял голову от ослика, внимательно оглядел нас всех, ожидая продолжения. – А.... А чья была… задумка… С собакой? – наконец выдавил из себя А-Сянь и спрятал нервную дрожь рук, перехватив обеими ладонями Чэньцинь. Закончив с Яблочком, Вэнь Нин коротко поклонился всем нам и стремительно поднялся в воздух, беря на себя обязанность по безопасности. Мы переглянулись с фуцзюнем. А-Чэн тяжело вздохнул, двинулись желваки на его скулах. Он посмотрел на Вэй Усяня, потом перевел взгляд на Лань Ванцзи и с плохо скрываемой досадой бросил: – Верховный Заклинатель подарил. – А-а-а, – только и смог растерянно протянуть Вэй Усянь в ответ. – Отказываться было рискованно, – отрезал А-Чэн и мотнул головой в мою сторону. – Она и так перед ним как бабочка на игле. Я потупилась, обняла себя за плечи, всем своим видом дала понять, как неприятна мне эта тема. А-Сянь, вмиг справившись со своим старым страхом, в наступившей тишине потянулся ко мне. Здесь, сейчас я уже не чувствовала запаха надушенного шелка рукавов Гуанъяо, знала, что за спинами этих трех сильных заклинателей и Призрачного Генерала он ни за что не разглядит и моей тени, но… Мне было неуютно от очередного вынужденного отступления. Отступления, которое должно решить многое, если не все. Я посмотрела на замершего передо мной брата, и в этот взгляд я вложила все, что не хотела говорить вслух. По губам А-Сяня порхнула грустная улыбка, он поднял ладонь, погладив меня по высокому манжету рукава лучника так мягко и осторожно, словно хотел забрать себе всю тяжесть многолетней партии дочери Фэн с Башней Золотого Карпа. Влажный блеск его глаз подсказал мне: он узнал многое. Столь многое, что едва ли сможет в краткий миг подобрать слова, чтобы описать все, что творится у него на душе. Его пальцы очертили витой браслет Фэнбьян, которая не ожила под его прикосновением. – Давно уже выправили все недочеты, – неловко проговорила я. Лишь бы что-то сказать, разогнать эту удушливую, тяжелую тишину. А-Сянь кивнул и улыбнулся: – Я не сомневался, – и тут же повернулся к своему брату: – А-Чэн, они оба похожи на тебя. Сразу два твоих отражения. Лезли в пекло очертя голову. Мы с Лань Чжанем еле их выловили. Ну юноши из Лань тоже не отставали, да-а-а, – довольно закончил он. Братец решил разогнать тучи, А-Чэн в ответ горделиво расправил плечи и поинтересовался: – А на кого еще должны? А-Сянь, стремясь закончить перепалку, шагнул было ко мне, но я уже протянула руки к Лань Ванцзи. Он улыбнулся мне в ответ, крепко сжал мои ладони. Мы поклонились друг другу не размыкая рук.       Растаявший лёд явил мне блеск и великолепие звезд Небосвода. Таких прекрасных отражений я ещё не видела ни в одном озере. Он буквально светился изнутри мягким, теплым светом фонарика в окне дома, где всегда ждут. Его свет был светом очага, разожженного любящими руками в морозную, вьюжную ночь. В его глазах после стольких лет блистала жизнь. «Сколько ещё ты будешь осыпать меня благодарностями, господин Лань?» «Сколько есть времени в часах Мира, госпожа Цзян.» Цзян Чэн с несколько мечтательным видом отошел подальше, в очередной раз любуясь искренней привязанностью между Облаками и Ветром. Вэй Усянь не стремился присоединяться к своему брату, наоборот, топнув ногой, он обозначил, что начал свою игру. – А-а, сестричка, а как же я? Сянь-Сянь тут стоит! – он для верности помахал мне рукой, словно я и правда могла его не заметить. Лань Ванцзи позволил себе улыбку, которая тут же отразилась на моем лице. Мы со Вторым Нефритом лишь крепче сжали наши ладони. Большие пальцы его рук потерли мою кожу. Это было такое теплое прикосновение, полное почти что братской нежности, что у меня захватило дух. Лань Ванцзи учился видеть в нас всех свою семью, учился кропотливо и долго. Не замечая наигранного недовольства своего брата, я тут же обратилась ко Второму Нефриту: – Господин Лань, я так жалею, что вас с моим братом не было в Башне Золотого Карпа, – я, не отрывая взгляда, качнула головой в сторону А-Сяня, который тут же довольно шлепнул себя по груди. Мы сделали вид, что не заметили этого, я продолжила: – Ваши прежние советы мне очень помогли. Лань Ванцзи выслушал мою благодарность и тут же отозвался: – Он принял ваши практики, госпожа Цзян? – Безоговорочно, господин Лань. Все. Я даже не знаю, как вас благодарить, – я, немного смущаясь, повела плечами. – А-а-а, Лань Чжань, ты и тут успел? Лань Ванцзи лишь повернулся в его сторону и кивнул, затем вернулся ко мне, одарил меня теплым взглядом: – Позже я хочу услышать от вас все подробности, госпожа Цзян. – Непременно, господин Лань. Шуму было, вы себе не представляете, – беззаботно рассмеялась я. А-Сянь топнул ногой, всем собой разыгрывая нетерпение и тут же сердито выпалил: – Эй! Я тут! Но мы лишь улыбнулись его дурашливости, принимая ее как данность.       Втайне я радовалась, что Тьма не сумела его изменить в корне; что он остался в нашем кругу и для нас все тем же, «от природы активным», как, бывало, называл его Цзян Фенмянь. Знала, что это дается ему непросто, видела, как дрожат его пальцы, когда он крутил свою Чэнцинь в руке. Сейчас настало время Долга, время Баланса еще не пришло. И все же господин Лань помогал ему. Их лица светлели при взгляде друг на друга: здесь, у Дафань, им не перед кем было скрывать песнь своих сердец. Мы знали – он возмущался лишь для забавы, для нашего и своего веселья. Ни одной дурной мысли не посетило его голову. Игру поддержал А-Чэн, иронично выгнул бровь, мы с господином Лань тоже подхватили. – А-Сянь, – мой голос прозвучал строго и властно, когда я повернулась к нему. – Не ты ли хотел, чтобы мы обзавелись привязанностями? Разве не ты хотел, чтобы мы поддерживали друг друга? – Хотел, но… – он поморщился и похлопал по ладони Чэнцинь, отвернулся и махнул рукой. – Слушай А-Чжи и меньше выступай! – тут же ввернул А-Чэн. А-Сянь махнул ладонью в его сторону с протяжным “А-а-а” и тут же повернулся на мой голос: – Позволь нашей привязанности свершится. Мы с Лань Ванцзи наконец разжали наши руки, поклонились, шагнули каждый к своей родственной душе.       Смех развеялся, как утренняя дымка. А-Сянь крутанул флейту, убрал ее за пояс, тяжело вздохнул, бросил прямой взгляд сначала на меня, потом на А-Чэна, словно проверял нашу готовность. Словно тень набежала на небосвод в погожий день, пространство вокруг накренилось, будто земля и небо решили поменяться местами. На меня, отступившую назад не в страхе, но в почтении, шел не мой брат, но Старейшина Илина. Мы спешили отойти подальше, давали нашим спутникам возможность выстроить свои защитные барьеры. Я отступала под его тяжелым взглядом, отступала, глядя ему прямо в глаза. Почувствовав в единый миг изменения, рядом с нами, замершими в центре круглого участка предгорья, тут же опустился Призрачный Генерал. Мертвый ветер, наполнившийся тьмой от наших силуэтов, тут же завыл хором потерянных душ. Сталь и власть показались в глазах моего Старейшины, на один удар сердца они потемнели от алого океана. Моему Господину нужен ответ… Пришло время отвечать за нарушение его приказа. Вэй Усянь, объятый тьмой, резко наклонил голову к плечу, и этот жест был таким жутким, что не будь я Демоницей Илина, уже бы забилась в страхе. Вот он – истинный основатель Темного Пути, объятый вихрями и туманом запретной прежде власти и заклинаний. Тьма преображала его, стирала глуповатое выражение лица прежнего хозяина тела, Тьма наполняла его образ величием, на которое мы, две головы Змея Темного Пути, тут же отозвались. Тьма обнимала его, становилась его торжественным одеянием, ластилась у ног покорным зверем. Тянула Тьма свои руки и к нам, Призрачному Генералу и Правой Руке, радуясь воссоединению своих горячо любимых детей. Отозвался сам мир, застывший в скорбном молчании, лишь Тьма, поднимающаяся от наших обликов, радостно выла и хрипела. Лязгали цепи Призрачного Генерала, запела моя Фэнбьян. Сквозь пелену я услышала тихий, мелодичный звон струн, который тут же смешался с переливом колокольчика, и внутренне сжалась, словно старая привычка дала о себе знать. Но объединившие свои силы заклинатели не могли нам помешать в этот миг, да и не стремились разогнать эту Тьму – лишь провести границу. Границу, что должна быть, но не навредит всем нам. – Правая Рука! – хлестнул голос приказом. Старейшина Илина резко вскинул ладонь вверх, подкрепляя свою волю. Призрачный Генерал тут же выпрямился, замер.       Я упала на колени, поклонилась. Сквозь плотный барьер я успела увидеть, прежде чем коснулась земли лбом, как Лань Ванцзи шагнул к Цзян Чэну, что-то быстро зашептал. В груди кольнул страх, тенью своего крыла прикоснулся к моей душе – « Неужели призывает успокоиться, о Небо?” Но прежде чем опасения облеклись в следующие мысли, я снова коснулась лбом земли перед его ногами и выпалила: – Мой Старейшина! – и совсем не по правилам тут же гордо вскинула голову, глядя ему прямо в лицо. Лицо, на котором застыла маска суровости, власти и права – права спрашивать и требовать. В этот миг я не была его сестрой – я была его подчиненной. И хоть он знал о моей строптивости, знал, что какой-то из его приказов я все-таки нарушу, он должен получить ответ. Я знала, что этот день придет. Что мой Господин, Хозяин прирученных нами с ним узников в подземелье Пристани Лотоса, спросит с меня. Я не готовилась, не придумывала речь – у меня была для него правда. Как все эти годы, как всегда.       И в третий раз я коснулась пыли у его ног, и в третий раз я гордо вскинула голову. Вэнь Нин заложил руки за спину, смотрел вдаль: перед нами было не наше творение, но истинный Генерал, ожидавший распоряжений. На меня он даже не взглянул, в этом не было нужды. Правая Рука провинилась, и в ней достаточно сил и храбрости отвечать за себя самой.       Этому учит Тьма. Этому учит наш Путь. Приняв мою темную покорность, Старейшина Илина неспешно прошелся передо мной, все еще стоящей на коленях, и медленно, почти певуче проговорил: – В городе И я и господин Лань схватились с Сюэ Яном. И перед своей смертью он успел мне поведать о трёх ваших встречах, – он навис надо мной, чуть наклонился и сверкнул глазами. С кривой усмешкой наклонил голову, когда встретил мой прямой взгляд. Сквозь мертвый ветер, лязг железа, треск Фэнбьян, сквозь пелену тьмы я услышала тихое шипение Цзян Чэна: – Трех встречах? Старейшина не повернулся на голос, он лишь хмыкнул, когда я отвела взгляд, услышав своего мужа. Я закрыла глаза, возвращая себе спокойствие, и распахнула глаза, когда прозвучало властное: – Отвечай, моя Правая Рука, почему ты нарушила приказ, вступив в сражение с Сюэ Яном? – воздух разорвал круг Чэнцинь в его руке, Старейшина игрался со своим артефактом, медленно отступая назад, потом кружащимся движением снова предстал передо мной. На лице его сквозь холодный интерес я видела негодование. «Господин Лань, конечно же, поведал ему, но все подробности были у меня. Моему Старейшине нужны все кусочки мозаики, и я отдам ему недостающие.» Я старалась не думать об А-Чэне, о том, каково ему видеть меня в пыли у ног своего брата. И не становилось легче от того, что он все знал, от того, что многое мы придумали вместе…       Но я опасалась напрасно: глава Цзян не повел и бровью, даже Цзыдянь не ожила. Наши привязанности сейчас не имеют ценности – есть лишь долг нарушенного приказа. Есть главы кланов: нынешний и будущий. Есть проницательный второй господин Лань. Есть Призрачный Генерал. И есть подчиненная, что нарушила прямое указание. И лишь это имело для нашего самого важного союзника значение. Я, а не он поддалась в этот миг ненужным чувствам. Я даже почувствовала легкий укол совести в этот миг, который тут же сменился восхищением и любовью.       Это знание принесло мне облегчение. Я снова поклонилась, коснулась кончиками пальцев земли у ног Старейшины и быстро, рублеными фразами заговорила: – Я не могла бросить на растерзание свой десяток. Мы были на войне, Господин. Я обещала им жизнь, – я бросила на него дерзкий и тяжелый взгляд. – Я поддерживала слабых и готовила почву для уничтожения предателей. Старейшина Илина нетерпеливо и небрежно взмахнул ладонью, приказывая продолжать. Искры одобрения вспыхнули в его глазах, тьма вокруг изменила свой надсадный вой на одобрительные вопли. Он знал, что такое война, знал, что такое боевое братство, знал, что такое клятва другого человека, которая становится твоей. Призрачный Генерал тут же скосил на меня взгляд, едва заметным движением головы обозначил свое принятие. – Мои бойцы были частью интриги нынешнего главы Цзинь. Им было приказано вывести меня из душевного равновесия, а нарушение устава грозило им смертью. И все это пошло бы Гуанъяо лишь на пользу, он вел свою нить от общего клубка. Старейшина кивнул, дал понять что желает слушать дальше. Я, все еще стоя на коленях, позволил себе усмешку: – Мой Господин приказал мне держать Тьму в узде. Я держала её. Сюэ Ян и его хозяин хотели получить обратное. – Во-от как, – протянул Старейшина Илина, снова покрутил Чэнцинь в руке. Тьма вокруг стала плотнее, как черный саван, как полог, скрывая нас от мира. – Продолжай, Правая Рука, – его глаза полыхнули почти что неконтролируемой яростью, что тут же нашла отражение во мне. Едва сдерживаясь от гнева, я выплюнула: – Он пытал меня, – голос мой стал ниже, звучал с придыханием, Тьма вилась вокруг меня, Тьма звучала мертвым отзвуком в моем голосе. – Он жаждал пробуждения Демоницы, мой Господин, – свистящим шепотом продолжила я. Призрачный Генерал снова бросил на меня тяжелый взгляд и позволил усмешке прикоснуться к своим губам. Непоколебимый и спокойный, он показал мне, что разгневан этой новостью не меньше моего Старейшины Илина, что с небрежной холодностью в этот миг смотрел на свою флейту. – Как? – только и промолвил он, не отрывая взгляда от Чэнцинь. Я знала, что ему известен ответ, ведь тогда, объятая чернотой и Пустотой, я на один миг, но услышала, как мой Старейшина зовет меня прочь из этих кандалов. – Он утащил меня во тьму, – все таким же свистящим шепотом отвечала я. – Свою, Господин. Мутную и удушливую. Он терзал мое тело и ломал мой дух. Он жаждал моего пробуждения, мой Господи-и-ин, – протянула я. – И я была близка, близка как никогда прежде. Старейшина Илина дернулся, его ореол вспыхнул алым, он встал вполоборота ко мне, являя мне свой горделивый профиль. Я знала, что в этот момент мы мало походили не просто на заклинателей, но и на людей. Для прочих – неведомые твари, которых нужно побыстрее уничтожить. Да только хватит ли силенок? Я видела, как его грудь вздымается, как он впитывает тьму в себя, укрепляет темную гармонию внутри себя. Я знала – ярость захватила его, ярость и жажда мести. Ибо тот же огонь я видела на лице Призрачного Генерала. – Ублюдок все же встал на твоем Пути, Правая Рука. – Это было неизбежно, мой Господин, как вы с Саньду Шеншоу не пытались держать меня в стороне, – мой голос прозвучал грубо. Старейшина Илина дернул головой и посмотрел прямо на меня: – Для того, чтобы защитить, или ты возражаешь нашему решению? – Возражала, Господин. – Ожидаемо, – хмыкнул он в ответ. – Если бы не Второй Нефрит, мое падение было бы неминуемо, – снова доложила я. Вэй Усянь неспешно обошел меня кругом, вновь замер передо мной. Я не следила за ним взглядом, лишь подняла глаза, когда он остановился. – Я задержала Сюэ Яна до прихода господина Лань. Это была ловушка. Ловушка, которая началась в Башне Золотого Карпа. – Глава Цзинь пошел так далеко… – задумчиво протянул Старейшина Илина. – И для того, чтобы всё узнать, Правая Рука приняла правила их игры. Они радостно вцепились в те крошки, что мы им кинули, Господин. Но чтобы овладеть даже ими, потребовался Сюэ Ян. Правая Рука Старейшины посчитала их союзниками: ведь мы уничтожали первую волну подражателей. А нам с Саньду Шеншоу нужна была безопасность. Непогрешимость Лотоса, – мой голос ударил словно гром, подернул темный барьер вокруг нас. – Они смели говорить, даже думать смели о нашем Низвержении! – снова ударил мой голос пространство. Вэнь Нин тут же нахмурился и посмотрел на меня, я наклонила голову в ответ. – Поэтому эта Правая Рука Господина нарушила его приказ. Правая Рука отвела подозрения, шагнув под плеть. Правая Рука исполняла свой долг перед Господином. И перед Цзян. Цзинь были и остаются полезными моему Господину, и играть с ними было истинным удовольствием. – Сколько же крови было пролито на золотое одеяние и белый пион. Моей, твоей, Правая Рука. Им этого показалось мало? – он помедлил прежде, чем подарил полупоклон в мою сторону. – Мы хорошо разыграли их жадность против них же, Правая Рука. Я в ответ снова коснулась лбом земли перед него стопами, разогнав призрачный ковер под нашими ногами. Тьма успокаивалась, бурлила все тише, все мягче становилась ее песня, все приятнее звучал хор голосов. – Встань, – отрывисто приказал мне Вэй Усянь.       Медленное, пропитанное величием движение ладони снизу вверх. Я поднялась, гордо вскинула голову. Красный блеск в моих глазах вызвал улыбку на губах моего Господина. Тьма снова забурлила, мертвый ветер закружился вокруг нас. Она выла, шептала и ревела, а я наслаждалась ее голосом, ее легкими прикосновениями. Призрачный Генерал перевел на меня прямой взгляд, едва наклонил голову в одобрении. Я распрямила плечи, ожидая слов Господина. – Я доволен твоей службой, Правая Рука, – глухо и с нечеловеческой силой прозвучал голос Вэй Усяня. – Мой Господин! – я немедля поклонилась в пояс, сложив руки в почтительном жесте. – Это ещё не всё, – взмахнул он ладонью. – Я рад, что ты не шагнула во Тьму дальше, чем это было необходимо. Я принимаю твои обстоятельства, Правая Рука, Третья голова Змея Темного Пути. И говорю тебе: ты отомщена! Мы со Вторым Нефритом позаботились об этом, – он понизил голос до доверительного шепота, – нечему из Сюэ Яна уйти даже на перерождение. Я постарался, Правая Рука! Он оказался совсем близко и хлопнул меня ладонью по плечу. Победный вой сорвался с моих губ, и этот же вой раздался вокруг. Тень радости, темной, неистовой, отразилась на лицах нас троих. Я и Призрачный Генерал рухнули на колени одновременно, склонились ниц, хором выпалили: – Слава и почёт Старейшине Илина! Слава и почет Ханьгуан-цзюню! Довольная, острая, как меч, полуулыбка скользнула по губам нашего Старейшины, когда он махнул ладонью, приказывая нам обоим подняться. Осмотрев меня и Призрачного Генерала, он покрутил ладонью против часовой стрелки, Тьма тут же подалась на этот жест, вихрем закружилась вслед его движением, опутала его руку словно перчатка. – Что до нынешнего Верховного Заклинателя, – в его голосе звучал гнев и насмешка. В голосе, в котором не было ни намека на жалость или сострадание. Повисла пауза, и в этой тишине мой Старейшина выжидательно смотрел на меня, пристально, изучающе, позволяя мне озвучить свою волю, свое сокровенное желание. Я на выдох выпустила из себя Тьму. Она завершила мое преображение, привела в гармонию внешнее и внутреннее. Я – Демоница Илина, мой ореол стал темнее, заиграл такими оттенками, каких не бывает под Небесами, не положено такой черноте разливаться по серединному миру. Не положено исходить ни из кого другого, кроме нас. Пальцы скрючились в жесте тигра, ногти вмиг обернулись алыми когтями. Красные всполохи мелькали по лицу, телу и волосам. Тьма из меня, от меня потянулась к нему, пропитывая его, укрепляя, поддерживая. Я видела, как усталость и тяжесть все явственней проступает в его облике, и понимала, что нам следует поторопиться. Я неспешно, плавно обошла его кругом с поистине хищной грацией, танцуя на границе праведного и неправедного, танцуя так изящно и дерзко, как могу только я, Демоница Илина. И они оба любовались мной, любовались с высшим, темным восхищением, как любуются смертоносным оружием, как любуются страданиями поверженного врага. Похоть и низость мы, как обычно, оставляли нашим жалким подражателям, бессильным в своих потугах создать мало-мальски приближенное к нашей силе. – Мой Господин… – обратилась я к нему свистящим шепотом, оказавшись за спиной Старейшины. Он повернул голову, но одно движение, полет темного ветра – и я снова стою перед ним. Я пробежалась кончиками пальцев по его рукаву и замерла перед ним в изящном движении. Наша Тьма сплеталась, скрывала нас словно покровом. Его алый отблеск, мой бурый в ответ. Тьма издала победный клич, сообщая нашим союзникам, что для нее есть лишь мы трое. Связанные воедино. Скрепленные тем, от чего иные бежали прочь без оглядки. А мы были свободны. И мы взяли то, что устрашало и ломало других. Объединившись, мы создали почти что совершенство… Почти. Это «почти» отравляло нас обоих… Я шагнула ближе, шепнула: – Не обрушить ли нам на голову недостойного «Кару Илина», мой Господин? Не покарать ли нам дерзновенного? Я танцующе шагнула назад, выжидательно посмотрела на своего Старейшину. Его смех грянул вокруг нас, словно вороний грай разом поднялся в небо. – В свое время, Правая Рука, – он сверкнул глазами на меня и доверительно поведал: – Кажется, он не оставляет нам выбора. Щелчок его пальцев, как последняя нота в траурной песне, как точка в приговоре, миг – и будто бы не было ничего: ни темного барьера, ни мертвого ветра, ни шороха и шепота. Мать поприветствовала своих детей и радостно отпустила нас из своих объятий, зная, что теперь мы не расстанемся вовек. Мы трое повели плечами, будто бы скидывали наваждение с себя, мое сердце сжалось от ужаса и боли, когда я увидела, как А-Сянь тяжело покачнулся и начал оседать на землю. Вэнь Нин было протянул руки, с другой стороны вмиг оказался господин Лань и подставил свое плечо. На бледном лице брата выступили все вены, струйка крови полилась из носа, он сглотнул, словно вспоминая как дышать, и судорожно дернулся от крепких рук, что поддерживали его с обеих сторон. И от пары рук, что подхватила его со спины: Цзян Чэн, быстро оценив обстановку, тут же кинулся ко мне, рывком развернул к себе. Глазами, полными тревоги и боли, он осматривал меня с ног до головы, дрожащими ладонями сжимал мои предплечья, с громко бьющимся сердцем он искал страшные изменения в моем облике. Я лишь покачала головой, сплетая наши с ним руки воедино. – О, Небо, – только и мог выдохнуть он, стискивая до побелевших костяшек мои запястья. – Хорошо, – судорожно кивнула я, и мы тут же присели напротив Вэй Усяня, который медленно приходил в себя в руках Лань Ванцзи. Я лишь успела заметить, как Вэнь Нин метнулся к седлу с поклажей и вернулся обратно, сжимая в руке флягу-горлянку. А-Сянь судорожно выдохнул, прикрыл глаза, завалившись набок. Он прижался к груди Лань Ванцзи, пару раз тряхнул головой. Вэнь Нин откупорил флягу, готовый тут же напоить А-Сяня – Я знала, что надолго этого не хватит. Сделала ещё в Пристани, что могла, – я поманила А-Нина, взяла у него флягу из рук, быстро воспроизвела один из напевов гуфэн, приложив два пальца к горлышку. Лань Ванцзи лишь крепче сжал Вэй Усяня за плечи и настороженно кивнул мне. В ответ брат хмыкнул, кивнул, вынужденно признавая слабость. Я приложила флягу к губам А-Сяня и тут же убрала руки, позволив Лань Ванцзи напоить его. Шумно выдохнув, я положила голову на плечо А-Чэна и закрыла глаза. Пользуясь кратковременной передышкой, я размышляла. Времени было так мало, и оно было не на нашей стороне. Конечно, тело было не идеальным, но, как и обещал Не Хуайсан, оставляло нам возможность исправить имеющиеся недостатки. Для этого нужны наши с А-Сянем совместные ежедневные медитации, а вот как раз этого мы себе позволить не могли. Мы все еще ходили по грани, как обычно выкладываясь до предела. – Госпожа Цзян, что можно сделать? – вывел меня из раздумий голос Лань Ванцзи. Я распахнула глаза и повернулась к нему, растерянно улыбнулась в ответ на его фразу: – Я играл, как и прежде, «Очищение сердца», но кажется, что это приносит лишь временное облегчение. Я кивнула, все еще тяжело дыша, и тут же потянулась вслед за А-Чэном, а дальше, поддерживаемый с обеих сторон, поднялся на ноги и мой брат. Он кряхтя повернулся к Лань Ванцзи и заверил: – Лань Чжань, не бойся, я почти в порядке,-- он похлопал Второго Нефрита по ладони, что лишь отчаяннее вцепилась в его плечо, и тут же принял из рук Генерала горлинку, жадно припал к горлышку. – Господин Лань, можно, но это не для гуциня, – наконец ответила я. – Нужно проверить. Я подошла к А-Сяню, ощупала его шею, плечи, руки, положила ладонь на грудь. Лань Ванцзи словно нехотя отступил назад, внимательно и холодно следил за каждым моим жестом, запоминая, пытаясь разгадать. Остальные тоже отступили на несколько шагов назад, но я телом чувствовала их напряжение и решимость. А-Сянь кинул на меня виноватый взгляд и постарался улыбнуться, я лишь покачала головой, резко выдохнула, закрыла глаза, сложила пальцы и начертила перед собой «Проявляющую Тьму». Рядом с ним наши заклятья оживали в положенную полную мощь. Черное и алое пылали вовсю, сплетались с моими голубыми бликами, превращались в изумрудный отблеск Фэн. Но вот в чем беда – их сила исходила из него, и пока не пришло время Баланса, мой Старейшина снова ходил по грани. Я покачала головой: «А-Сан… Ты рассчитал, знаю, но не страшна ли будет цена?»       Тьма приживалась у него внутри с трудом: сказывались и слабые навыки прежнего хозяина, который явно пренебрегал тренировками, и скорость возвращения из мертвых. Дух Старейшины был слишком силен для такого золотого ядра и каналов. Но всё же правильный ритуал оставлял нам лазейку. А-Сянь хмыкнул, подтверждая мою мысль, на его лице появилась вымученная улыбка, пока я изучала все изменения. – А вырастить никого на убой я так и не смогла, – тихо пробормотала я, поднимая взгляд. Резкое движение рукой – и заклятье с тихим шипением развеялось в пространстве. Дрожащими пальцами я поправила его ворот у горла, стряхнула пылинки с его плеч. Здоровый румянец медленно возвращался на его лицо, дыхание становилось спокойным, болезненные хрипы сходили на нет. – Я рад, что так и не стала. Это было бы разумно… Но моя А-Чжи не должна забывать о Пути Меча в себе. Ради самой себя и своих детей. И своего фуцзюня, – он покачал головой, и я тут же бросилась ему на грудь, так мне стало душно от этой нежности в его глазах. Мы не прижались, мы отчаянно вцепились друг в друга, словно вместе шли ко дну, затянутые водоворотом. Мы до боли, до синяков, что обязательно расцветут на наших руках, хватались друг за друга. Наши сердца бешено стучали в унисон, мы скрыли наши лица у плечей друг друга, уперлись друг в друга лбами. Нам было страшно, так страшно, как могло быть только нам обоим, познавшим вкус грани между жизнью и смертью, Правильным и Темным Путем, и того, что за ней. Мы отчаянно хватались не просто друг за друга, за жизнь, что отражалась в этот миг в нас, как в зеркале. Мы вглядывались в огонек наших душ, и каждый стремился на этот крохотный язычок пламени, вопреки всему. – Есть кое-что, что мне нужно узнать у тебя, – выдохнул он мне на ухо. – Я поговорю с А-Чэном… – Опять? – сердито буркнула я в ответ. А-Сянь лишь покачал головой и сердито бросил: – Не спорь, не сейчас, А-Чжи. Мы будем держать тебя подальше. Плеть, сестра. Плеть! – его голос дрогнул, я крепко зажмурилась от боли, прозвучавшей в его словах. В этот миг наши сердца словно взорвались в груди, горло саднило, как от крика, и мне показалось, что я вот-вот упаду, когда услышала его: – Ваши с Лань Чжанем исполосанные спины. Он стиснул меня в объятиях до хруста костей, и с такой же силой я прижалась в ответ и попыталась неловко его заверить: – Ну, на моей спине не осталось шрамов, – я горько усмехнулась, глядя на то, как брат на миг отстранился от меня, посмотрел на меня глазами, полными слез. Он нахмурился, покачал головой и снова прижал меня к себе: – Неважно. Плеть! Плеть! – его голос дрогнул, когда он смыкал свои руки за моей спиной. – Твой Сянь-Сянь так виноват, А-Чжи, – с тихим всхлипом выдохнул он. – Я… Я не, я… – Неважно, неважно, – захлебываясь от сухого плача, прошептала я. – Неважно! – воскликнула, отстранившись, встряхнула А-Сяня, который улыбался кривой улыбкой, и тут же горячо зашептала: – Долг Фэн лег на мои плечи, он никуда не делся от того, что я спустилась с горы. Наш мир надо было защищать от чужака, я приложила все силы, я выворачивала, я… – я тут же запнулась и осела в его руках, качнулась ближе и почти прорыдала в его грудь. – И… Я потеряла отца, А-Сянь, потеряла! – я вцепилась зубами в ворот его одежды, с приглушенным воем мотнула головой из стороны в сторону. – Я не смогла-а-а, – протянула я и тут же саданула кулаком по его плечу. Брат выдержал тяжелый удар, даже не покачнувшись. – Тс-с… Тише, тише, тише, сестренка, – А-Сянь погладил меня по голове, как в детстве. Как на Луаньцзань. Через этот неловкий жест, дрожащей от волнения рукой, он как и раньше забирал всю мою боль себе, без остатка, впитывал в себя. Я билась в его руках пойманной птицей, я выпускала все, что не могла облечь в этот миг в слова. – Одной, одной “Воли” было бы… было, – задыхалась, хрипела я. “Воля Илина” – заклинание, способное склонять и подчинять самых темных тварей без капли света в их душах. С помощью этого заклятья можно убивать, а можно приказать пожрать и уничтожить любой негатив. Для первой части нужен был Вэй Усянь, для второй части – я. Да, и пусть применять его без А-Сяня было бы рискованно, но если бы… Если бы я не должна была полировать знание до его прихода, я бы подставила свою голову под Бася – так я думала раньше. Перед глазами встали прощальные объятия, лицо моего отца. Отца, который понял все так давно и принимал мое молчание. Отца, шагнувшего в самое сердце чужой интриги. Тигр по привычке защищал своих тигрят. Отец, мой грозный Чифэнь-цзюнь, принял меня такой, какой я была, без остатка. Он смотрел мне в глаза и не находил привычных следов Темного Пути, раз за разом понимая, укрепляясь в мысли, что за каждым нашим действием скрывается нечто большее, чем ошибки молодости. Я лгала, но мой отец видел в этом боевую хитрость. Хитрость, без которой не выиграть ни одной войны. Кажется, А-Сянь понимал, что я пытаюсь исторгнуть, вытолкнуть из себя. Я не могла ненавидеть никого, кроме себя, в этот миг. – Давай, давай мне, А-Чжи. Моя маленькая, давай все А-Сяню, все мне. Не надо, А-Чэн, мы сами, я должен, – сказал он в сторону, и тут же снова прижал к себе, поцеловал в макушку и шепнул на ухо: – Ты у меня одна осталась, меймей, как я еще и тебя потеряю? Шицзе мне бы этого никогда не простила, – едва слышно закончил он. – Прости дурня, прости меня, – он осыпал поцелуями мой висок. – За все прости, за все. – Отец, отец, отец, – как заведенная повторяла я, так и не в силах разрыдаться по-настоящему. Я подняла на него мутный взор, увидела, как А-Сянь крепко зажмурился на миг, забирая всю мою нестерпимую, жгучую боль, которая разом поднялась в моем сердце. – Прости, прости меня, – все повторял он, гладя по голове, прикасаясь к щеке. Вздох, еще один, и в груди стало пусто, будто и правда через эти отчаянные объятия вся моя боль перетекла в него, поселилась в его душе. Взгляд стал ярче, а губы дрогнули в легкой улыбке. А-Сянь, превозмогая волны этой боли, постарался улыбнуться: – Я должен кое-что узнать, прости меня за это – Что? – прохрипела я, но тут же с облегчением выдохнула, когда он поцеловал меня дрожащими губами в лоб. Я вернула себе правильным дыханием самообладание и повернулась к остальным. Господин Лань, наш всепонимающий Второй Нефрит. Мой господин Лотосов. Призрачный Генерал. Все они были нашей опорой: без них, без каждого из них, мы бы не стояли сейчас у подножия злополучной и благословенной Дафань. Сердце зашлось: наши родственные души принимали нас полностью. Пусть не понимая до конца, они следовали за нами. Без вопросов. Без сомнений. Повинуясь порыву, мы с братом поклонились. Одновременно. Всем троим. Выражали нашу любовь и благодарность. Просили прощения. Мы утонули в их глазах и, переглянувшись, спросили друг у друга: дар или оковы подарили им Старейшина Илина и его Правая Рука?