Мудрость обнимающая лотос

      Я стояла на крепостной стене, изучала хребет Синлу, раскинувшийся в отдалении. Я скользила взглядом по угрюмой горной гряде, по сероватому, стальному небу над нами. По тяжелым облакам, медленно проплывающим над горизонтом. Сама природа вокруг нас затаилась: я чувствовала недовольство мира. Раздор среди Совершенных вызывал колебания в пространстве, которые все нарастали, как рокот волн перед штормом. На мне цвета Не, ни одного фиолетового оттенка, полы цзянсю, рукавов лучника, свободно развевались на ветру. Длинные пряди падали на спину, прятали мои брачные косы, многочисленные мелкие косички украшены круглыми серебряными и стальными украшениями. – Сестра! Смотри! – А-Сан поспешно взлетел по ступеням, подошел ко мне решительным шагом, протянул мне открытое письмо с печатью Лань Линь Цзинь. Я пробежалась глазами по столбцам иероглифов. – Сохранил за мной место в Совете? – ирония сквозила в моем вопросе, я прыснула. А-Сан кивнул и ухмыльнулся : – Еще бы. Смотри, там ещё, – он указал подбородком на открытое письмо, и замахал веером перед своим лицом. – Милости в виде земель, – протянула я, изучая послание. – Что... Жалование? – я с брезгливым недоумением уставилась на брата. – Поверил в то, что я теперь свободная женщина? – Решил, что доломал то, что не смог в камере, но теперь проявляет милосердие. Как же давно он ваял из тебя союзника… – А-Сан встревожено покачал головой. Все осложнялось нашими с Гуанъяо нитями, прокинутыми над головами остальных. Нитями, которые теперь я должна передать новому игроку. У нас не так много времени на обучение, но мой ученик сметлив и скор умом… Я поджала губы, кивнула на лист: – Жаждет сохранить приличия. В этом он мастер, А-Сан, – я сжала в ладони бумагу и задумчиво проговорила, глядя вдаль. – Он все равно ничего не получит: ни меня в подчинённых, ни свитков, – я качнула головой и поджала губы. Тяжело вздохнув, я скользнула взглядом по настороженному, впитывающему каждое мое слово А-Сану: – Дорога Гуанъяо и Темный Путь Старейшины Илина – не одно и тоже, – медленно проговорила я, разглядывая послание от Верховного Заклинателя. – И куда уж ему до моей тропы, – закончила я, брезгливо прикасаясь к тяжелой печати клана Цзинь. А-Сан коротко зло рассмеялся, полет веера в один миг преобразил его. Передо мной предстал хитроумный командующий: – Тогда он постарается отобрать у тебя все, что еще не успел. – Знаю, – я пожала плечами, равнодушно изучая печать с оттиском пиона. – Не волнуйся, он послужит и мне, и вашей цели... О, слышишь шум? Приехал, – А-Сан осторожно перегнулся через крепостную стену, успел заметить хвост процессии Верховного Заклинателя, въезжающей в основные ворота. Я кивнула. А-Сан подошёл ближе, поправил мои пряди, придирчиво оглядел прическу, отошел назад, оценивая картину в целом. – Следовало ярче выделить глаза. Подчеркнуло бы обреченную решимость. – И так достаточно. Пока не время макияжей. А вот веер бы мне пригодился. – Я распоряжусь, чтобы тебе изготовили самый изысканный туаньшань. Лучше будет только у Небесной Императрицы. Идём, – он решительно потянул меня за собой и остановился у лестницы. Холодный ветер трепал наши одежды. На наших лицах застыла уверенность и решимость. – Я вхожу первым, ты через три удара сердца, занимаешь место слева, у моего возвышения. Тебе уже приготовили. Я начинаю, ты вступаешь тогда, когда он к тебе обратится. И в последний раз… Я буду рядом. Покажи мне. Передай свои нити, – он требовательно сжал мое запястье. Я грустно улыбнулась, покачала головой: – Тебе не понравится. Он хмыкнул: – Неважно. Сестра! – А-Сан указал взглядом на отворот одеяния. Я спрятала в складках ткани притороченную к вороту крохотную шпильку с лотосом. – Так-то лучше. Идём, – брат крепко сжал мою руку, и мы поспешили вниз по ступеням лестницы. ***       Мой шаг, как погребальный колокол, шелест роскошных одеяний привлек внимание хозяина и гостя. Сложив ладони в изящном, почтительном жесте, я неспешно одарила их двумя поклонами – сначала поклоном главе Цзинь, потом главе Не. Едва я вошла в залу, пять заклинателей – двое у дверей, двое у возвышения брата, и один, который замер в центре залы, – одновременно рухнули на правое колено, вытянули вперед руки в почтительным жестом и дружным хором рявкнули: – Приветствуем госпожу Не! От их крика, казалось, содрогнулась сама зала, приветственный клич много раз ударился о стены, плиты и потолок, нарастая с каждым таким разом. А-Сан, натурально вздрогнув, скрыл лицо за веером. А вот Гуанъяо… его улыбка вмиг из ласковой превратилась в натянутую, а тело словно одеревенело. Он сложил ладони на коленях и на краткий миг прикрыл глаза, поспешил снова спрятать от всего мира свою бурю чувств. Он осиротил нас, забрал у нас главу, отца и брата, но как он заберет у нас верность? Как он приберет к рукам целый, Великий клан, когда каждый камень, каждая травинка здесь, в Нечистой Юдоли и по всему Цинхэ Не, верна последней воле Не Мицнзюэ? Уходя в Башню, в свой последний поход, отец подготовился – сотни верных людей, распоряжения, где все учтено до мелочей, печать Яцзы везде, где того требовалось… Я готова была поспорить, что в этот момент он со своими шестнадцатью шпионами, рассредоточенными по всей Юдоли, почувствовали себя невероятно маленькими и жалкими, словно блохи, вскочившие на шелковое покрывало. Он уничтожил Чифэнь-цзюня, но был бессилен смести с лица земли его наследие. На его пути снова стояла я, но теперь не в одиночестве – вся сила и мощь Цинхэ Не была в моих руках. Он знал, что постепенно, по капле я буду черпать из этой поддержки силу для восстановления и жизни. В его голове ни на миг не мелькнуло мысли, что я могу быть лишь расписной ширмой, в лунную ночь скрывающей за собой неверную тень… Назначая меня старшей госпожой, госпожой клана, отец выразил то, что не смог сказать за все эти годы. Это была награда за всю верность и любовь что я дарила ему без остатка. Вверяя мне свое будущее, он не только одарил меня, как свое духовное дитя. Он почтил память Фэн, тех, кто всегда были на страже мудрости совершенствующихся. Мы с А-Саном позаботились, чтобы весть о назначении меня старшей в клане широко разнеслась по всему миру заклинателей. Я прикрыла глаза, представляя, как Гуанъяо подпрыгнул от злости в своем кабинете, когда верные служки донесли ему о последней воле его поверженного врага. Разлетевшаяся новость, конечно же, не могла не взбудоражить мир заклинателей, однако, вопреки чаяниям Гуанъяо, никто, кроме нескольких жен младших глав, не стремился пускать в ход ни камни, ни грязь. В моей верности не сомневались, а вот в факте гибели моего отца оставалось слишком много подозрительных белых пятен. Если мой гуфэн не вызывал вопросов – многие помнили мою духовную технику еще по временам Низвержения – то игра на цине Гуанъяо вызывала вопросы… Правда, пока они звучали с опаской, едва слышным шепотом, и еще не успели достигнуть слуха ликующего от своей победы Верховного Заклинателя. Едва узнав об этом, А-Сан послал верных людей, чтобы прекратить до поры все слухи и сомнения в нашем Верховном Заклинателе, увести их в другую сторону… а вот в какую… Уголок моих губ дрогнул от воспоминаний. *** – Локоть выше, – мягко, но требовательно приказала я, приподнимая руку ученика. – Привыкай к положению при стрельбе, сразу. Ноги шире, стой устойчивее. Если камешек тебе мешает, – шепнула я так, чтобы не услышали стоящие рядом с ним собратья, – пни его. Только осторожно, не в своих. – Да, старшая госпожа! – воскликнул юноша, подавив смешок. – Хорошо! – я хлопнула его по плечу руки, натянувшей тетиву, одобрительно качнула головой, когда заметила, что ученик не дрогнул, перешла к другому, потом к следующему. Проверив всех десятерых, я обратилась к мастеру по стрельбе, застывшему неподалеку от мишеней, одобрительно кивнула. Он почтительно поклонился мне в ответ. Я отошла назад, потом быстро перебежала влево, встала так, чтобы одновременно следить за учениками и за мишенями. Высокий и стройный мужчина, чьи волосы уже тронула седина, резко рубанул ладонью воздух, зычно крикнул : – Пли! Десять стрел разом сорвались с тетивы, устремились вперед. Тихое пение наконечников. Я прищурилась, повела пальцем перед собой, прикидывая меткость учеников. Мастер по стрельбе медленно прошелся перед мишенями, прикоснулся к оперению каждой из стрел. Я по широкой дуге обошла учеников, с радостью отметив, что пять из десяти попали в цель – неплохо для начала, но до совершенства… Я покачала головой, осмотрела пять довольных собой учеников, которые раскраснелись от гордости и, упредив все их возгласы, поспешила к пятерым, чьи выстрелы так и не достигли цели. Пять стрел вонзилось как попало, двое из учеников то ли по растерянности, то ли по забывчивости стрельнули вместе в одну мишень, да так, что стрела одного сбила стрелу другого, воткнула ее прямо под ноги мастеру по стрельбе. Теперь заклинатель держал ее в одной ладони, похлопывая наконечником по другой, и молча смотрел на зардевшегося ученика. Ожидалась выволочка, ведь мастер, известный своей строгостью, спустит теперь с провинившихся семь шкур и сольет с их тел семь потов. Оценив ситуацию, я решительным шагом поспешила к мишеням. Полы черно-серого ханьфу развивались при ходьбе, а рукава лучника подчеркивали изящность моих рук. Едва заслышав мои шаги, ученики прянули в разные стороны, не забывая низко поклониться. – Госпожа Не, – голос заклинателя звучал несколько раздраженно. Он снова метнул недовольный взгляд на незадачливых стрелков и негромко попытался оправдаться. – Они могут лучше, госпожа Не, Гун просто… Я подняла вверх ладонь, вежливо попросила не продолжать, требовательно сжала и разжала руку, попросила дать мне стрелу. Юноша, чья это была стрела, сначала покраснел, потом побледнел, заозирался. Он выступил вперед, выдавив из себя: “Старшая госпожа”, но стушевался под суровым взглядом наставника. На моих губах скользнула тень улыбки, я прошлась перед ними, поигрывая стрелой в руках, постукивая наконечником по раскрытой ладони. Ученики замерли и, казалось, не дышали, не смели поднять на меня взгляд, не смели даже повернуть голову вслед. Наконец, я тяжело вздохнула и шагнула прямо к тому, чью стрелу я держала в руках. – Старшая госпожа, – снова выдохнул он, сжимая в обеих руках лук. – Этот ученик, – начал было он, но я снова подняла ладонь вверх. Я понимала их смущение и растерянность – их никто не предупреждал, что в этот раз на занятии будет старшая госпожа. Так мы решили проверить их внутреннее умение подстраиваться под ситуацию, проверить навык концентрации, отметить тех, у кого есть природный навык, а в ком потребуется его взращивать. Умение быстро принимать решения, учитывать все изменения пространства было одним из основных, лежащих в основе духовной практики клана Не. Война не терпит нерешительных: слишком медлить – значит быть обреченным на поражение. Большая спешка также сулит неудачу. Для успешного действия нужен тот самый ускользающий миг между “поздно” и “рано”, и один из способов научиться его чувствовать был как раз скрыт в тренировке по стрельбе из лука. И ученик, стоящий передо мной, был из числа последних. Покрутив в пальцах стрелу, я оглядела всех десятерых: – Стрельба из лука входит в шесть великих искусств, дарованных нам Небом для самосовершенствования. В этом деле вы должны чувствовать лишь свое сердце. Слушать лишь рассеченный ветер. Ваши глаза должны видеть лишь мишень, – я обернулась назад, указав на стройный ряд за спиной. – Вы должны думать лишь о том, чтобы достичь ее. Вашей цели. Кто бы ни стоял рядом с вами: спустись с неба Император Запада, или явись из Преисподней сам Янь-ло-ван, вы должны быть непоколебимы в своем намерении. Думайте лишь о стреле, о тетиве и ни о чем больше. Оценка не должна стоять для вас выше намерения поразить цель. Я подошла к пустой мишени и вонзила стрелу в самый центр. – Конечно, – тут же решила пошутить я, – явление божеств вы должны учесть, но, – поднявшиеся смешки за моей спиной тут же смолкли, когда я резко развернулась и, чеканя шаг, снова направилась к ученикам. – Но не позволить обстоятельствам влиять на вашу меткость. Если только рядом не тот, кому надо бы выстрелом прошить шею, – наигранно-равнодушно закончила я, поправляя широкий рукав, сужающийся у запястья. Юноши прыснули, даже послышался смешок за мой спиной. – Старшая госпожа Не, – выступил вперед один из самых метких стрелков. Я тут же повернулась к нему, показав, что вся во внимании. – А что тогда делать, если мне надо сбить цель, но рядом оказался тот, кому бы не помешала стрела в шее? Глаза юноши горели от возбуждения, остальные ученики восторженно вздохнули и затихли, ожидая ответа на вопрос. – Ну, тогда тебе придется сложнее, – проговорила я, оглядывая их всех. – Тебе придется выбирать, какая из целей имеет первостепенную важность. Та, что перед тобой, или та что сбоку. Но помни, – я наставительно подняла палец вверх, – если ты выстрелишь, поменяв позу, то оставишь авангард открытым. В бою решает не только скорость, но и любая незначительная, казалось бы, в спокойное время мелочь. Оставив тылы открытыми врагу, ты так же рискуешь получить меч в спину, прежде чем твоя стрела сорвется с тетивы. Я переглянулась с мастером по стрельбе. Он важно кивнул моим словам, наставительно указав своим ученикам на меня. – Но… старшая госпожа, – продолжал успешный стрелок, – что же тогда делать? – Да, госпожа? – Что делать? Ученики, забывшие о своих неудачах и забывшие об удачных выстрелах, одновременно шагнули вперед, на их лицах застыло волнение. Они жадно вглядывались в меня и в своего наставника, готовы были впитывать в себя науку войны. – А для этого, – громко объявил заклинатель, – вы должны быть уверены в том, кто находится сбоку от вас, – он указал на учеников. – Знать, кто идет за вашей спиной и кто, – он махнул рукой на мишени, – стоит перед вами. – Уметь различать своих и чужих… – тихо пробормотал юноша, чью стрелу я собственноручно воткнула в мишень. – Быстро и не делая никаких скидок, – отчеканила я и, набрав воздуха в грудь, собиралась продолжить, как вдруг заметила за спинами учеников спешащего к нам со всех ног Ли Фу. Я нахмурилась и тут же обернулась к мастеру по стрельбе. – Продолжайте. Благодарю вас за доверие, мастер. – Госпожа Не, – поклонился он мне. – Благодарим старшую госпожу! – хором воскликнули десять учеников, разом выпрямившись и низко поклонившись. Приняв их почтение, я поспешила навстречу посланнику, не без улыбки вслушиваясь в звуки за спиной – кажется, моя короткая наука пошла на пользу ученикам. – Госпожа Не, глава вас искал, – запыхавшийся Ли Фу тут же низко поклонился, держа в ладони свою саблю. – Какие-то новости? – Нет, госпожа, – сокрушенно вздохнул он, понимая, каких вестей я жду, и тут же продолжил. – Просил вас в свой кабинет. – Хорошо, веди. ***       Едва я переступила порог кабинета, Ли Фу тут же закрыл за мной двустворчатые двери. Я быстро огляделась: окна нараспашку пускали в место радости ученого свежий ветер, наполненный звуками тренировок и обычных дел. Брат сидел за столиком у окна. Его длинные локоны ниспадали до самого пояса, темно-серое одеяние расшитое золотой нитью, подчеркивало его стать и спокойную уверенность, которую он являл лишь мне и среди самых близких и верных заклинателей. Один из них, Вэйчжоу, как раз замер у стены в ожидании распоряжений. Едва заметив меня, он тут же замер в низком поклоне.       Стол перед братом был завален свитками и донесениями. Они лежали на широкой столешнице неаккуратными стопками, свешивались на пол. Прямо перед ним располагалась вазочка с мороженым, щедро посыпанная цукатами. Брат в полном молчании с наслаждением поглощал лакомство, время от времени одобрительно стучал ложечкой по фарфору и качал головой. Вторая порция однозначно предназначалась для меня. Заметив это, я с улыбкой покачала головой.       Стоило мне переступить порог, он резко повернулся к двери и широко улыбнулся, его глаза вспыхнули радостью и восхищением, когда он заметил живость в моем облике, румянец на щеках. – Я была на стрельбище, проверяла учеников, – без долгих предисловий я прошла к столу и присела перед своей порцией. Бросила взгляд на один из свитков, полураскрытых на полу, выхватила конец предложения “тем самым ваше предположение подтвердилось, госпожа Ци…” Брат, заметив мое внимание к строчкам, тут же носком сапога подтянул к себе свиток, скрыл его подолом. Я закатила глаза, он развел руками. – Я рад, что любимое дело возвращает тебя к жизни. Ешь, – мотнул он головой на порцию мороженого и тут же покачал головой, заметив, как вспыхнули мои глаза при виде императорского лакомства. – Даже удивительно, – пробубнила я, запихивая в себя сразу две ложки подряд. – Шпиков не было поблизости ни на цунь! – Не говори с набитым ртом, – спокойно сказал А-Сан, подцепляя своей ложкой больше цукатов. Я сверкнула глазами в его сторону и тут же снова накинулась на сладость. Заметив мою реакцию, он довольно усмехнулся и качнул головой. – А что до языков и глаз, – медленно, почти лениво протянул он. – Я нашел им другое занятие, – брат потянулся к куче бумаги, выудил с самого низа короткое донесение, осторожно положил передо мной. Я, сощурив глаза, тут же пробежалась взглядом по иероглифам. – Приказал перенести половину урожая этого года в самые дальние амбары. Выдавать его под строгий учет. И часть глаз отправилась с проверкой, – он злобно хмыкнул, – и найдёт лишь пустые закрома. Как раз неподалеку небольшой городок, в котором один из пунктов для писем в Башню. Не придется трудиться, – небрежно сказал он. – Глава Не так заботится о своих врагах, – пробормотал Вэйчжоу – Верно, – равнодушно пожал плечами А-Сан. – Как явлю милосердие как глава Не, если не облегчу им путь? – он сверкнул глазами на своего приближенного. Тот вежливо поклонился. – Хочешь напустить туман упадка? – Он нам и так грозит, - спокойно парировал он, отправляя ложку с мороженым себе в рот. – Того гляди весь наш мир получит одно большое искажение Ци. – Мандат Неба – единственное оружие, что у нас осталось. – Для отвода глаз я скоро поеду к главе Лань просить помощи. Тебе нравится? – брат повернулся ко мне, его голос сразу же потеплел, взгляд стал мягче, когда он заметил, с каким удовольствием я поглощала мороженое. Я в ответ довольно кивнула и усерднее принялась работать ложкой. Улыбка не померкла на лице брата, когда он неспешно наполнял свою ложку: – По охотничьим и рыбным угодьям заклинатели выставили твои барьеры, – он облизал ложку и указал ею на меня. – Сделано просто превосходно. Я неопределенно развела руками: – Ты сам мне сказал – леса на границе с Цишань должны казаться в запустении! А реки постепенно мутнеть и загрязняться. И я дала им все инструкции, – я округлила глаза и скорчила рожицу, потом тут же указала на него чистой от разводов ложкой. – Ты сам не захотел, чтобы я отправлялась с ними! Поэтому и пришлось тратить время и бумагу! Вэйчжоу позволил себе легкую улыбку и покачал головой. – Госпожа клана сегодня не обладает состраданием к бедным заклинателям, которых обделило Небо, – прокомментировал брат. – А-Сан! Прекрати немедленно! А другие шпионы где? Брат повозил ложкой в подтаявшей жиже и отвел глаза, тихо напевая себе под нос. Он едва скрыл улыбку, когда поймал мой пристальный взгляд. Я действительно терялась в догадках, куда мой в высшей степени остроумный брат мог послать остальных шпионов. – Санса-а-ан, – осторожно и вкрадчиво начала я. – А? – он совершенно невинно посмотрел на меня, и ресницы его затрепетали. Мои брови поползли вверх, ложка замерла в вазочке. – Сан-са-а-а-ан… – снова протянула я и на всякий случай постучала ложечкой по боку вазочки. Мелодичный звон пронесся по кабинету. – Мы же договаривались, позже… – выдохнула я, предполагая самое страшное. А-Сан, скорчив рожицу, издал недовольный стон: – Да живы они, живы! Просто я использовал их по назначению. – Это как? – я покачала головой и зажмурилась. В моей голове разом метались десятки догадок, и я никак не могла подобрать нужную. Хуайсан недовольно оглядел меня с головы до ног и прищурился, прекрасно понимая, что я не отстану, и меня не остановит ни лакомство, ни все сотни его ужимок и усмешек. Он шумно выпустил воздух изо рта, переглянулся с Вэйчжоу, словно стремился найти в нем поддержку. Заклинатель, едва сдерживая смех, лишь беспомощно развел руками: знаете, мол, какая у нас старшая госпожа. Брат покивал головой, словно говорил, знаю, мол, и повернулся ко мне, выпалил на одном дыхании: – Отправил их трудиться неподалеку от выгребных ям. Раз им так нравится ковыряться в нашем с тобой исподнем, пусть непосредственно копошатся в содержимом, – и тут же сморщился, глядя на то, как я закрыла лицо ладонью и смотрела на него в щелочку между пальцев. – Я бы предпочел о таком за столом не говорить… Я со смехом покачала головой, представляя, какие донесения они понапишут в Башню Золотого Карпа, и уже совершенно не стесняясь, бросила ложку в вазочку и звонко рассмеялась. Мой смех подхватил Вэйчжоу, даже раскрасневшийся от удовольствия А-Сан коротко рассмеялся. – И сложно спорить, да. Спасибо, – я скорчила довольную рожицу, когда брат снова подложил мне цукатов. – Я тебя позвал сюда по поводу слухов. Решать надо быстро, сестра. А лакомство помогает в этом деле. Удовольствие подстегивает мысль. – Я тоже слышала этот шепоток. В моем гуфэн сомнений нет, – снова проговорила я с набитым ртом. – Но вот вопросы о мелодии циня начинают подниматься. – Верно-о-о, – протянул брат. – И мы должны пресечь их на корню, прежде чем этот людской ручеек превратится в полноводную реку. Не сейчас, не дадим отравить ему вино победителя. Я лишь кивнула в ответ и с наслаждением покачала головой. Приятная охлаждающая свежесть разливалась внутри меня, а цукаты лишь усиливали яркость вкуса. – Нужно заменить один шепот на другой, – я с наслаждением сцедила остатки и отставила от себя пустую вазочку. – Более выгодный нам сейчас. Что у нас тут еще есть… – я схватила сверху очередное донесение и пробежалась глазами. – Не думай долго, сестра, пойдем по короткой и кривой дорожке. Я кивнула, подняла на него взгляд, шумно выдохнула: – Пф-ф, я и не спорю, сейчас не до ровных путей, – и тут же сложила руки на донесениях. – Предлагаю подогреть слухи обо мне, добавить новых подробностей, что тут у нас сейчас говорят, – я снова потянулась к огромной кипе бумаг перед собой. Все произошло в один миг: А-Сан едва заметным даже моему глазу движением перехватил мое запястье и выпалил тихое, твердое, не терпящее никаких возражений: – Нет. Короткое слово повисло между нами в воздухе суровым приговором. Так мы и замерли: я с вытянутой рукой, он обхватив мое запястье. – А-Сан, послушай меня, – наставительно и серьезно начала я. – У нас общее дело… – Я. Сказал. Нет, – отчеканил он каждое слово, произнес по отдельности. В его глазах метался морской шторм, золотая поволока превратилась в молнии, разрывающие небеса. Черты лица исказились от выступившего гнева, губы дрогнули в странной усмешке. – Послушай… – Никакой грязи в твою сторону. – А-Сан, – я дернула руку, но его хватка не ослабевала ни на миг. Он покачнулся от моего движения, не сводя с меня пристального взгляда. Он крепко держал мою руку, не причиняя мне боли. Я резко вдохнула и выдохнула, на миг прикрыла глаза, поставила руку, согнутую в локте, унимая дрожь напряжения, осторожно покрутила запястье в его стальной хватке и утробно рыкунла. – Я сказал нет, – снова повторил он, уже тише. – А-Сан, – начала я, глядя ему прямо в глаза. – Берясь за кисть, не мудрено испачкать пальцы в туши, берясь за киноварь… Он взмахнул свободной ладонью, и я тут же задохнулась, и нахмурившись уставилась на него. – Мы делаем одно дело… – Вот именно, – с шипением начала я, подаваясь вперед. – А значит делим поровну.. – Я сказал нет. Поровну – еще значит, что вклад каждого в общее дело согласно его способностям. Поэтому никакой грязи в твою сторону. – Да поняла я! – раздраженно выпалила я, вырывая руку из его ослабевшей хватки. Он медленно кивнул и резким щелчком раскрыл веер. – А-Сан, но тогда у нас не так много вариантов, – обиженно прошипела я, делая вид, что потираю запястья. – Предоставь это мне. Чем плеваться в сторону старшей госпожи, пусть шипят на молодого главу. – Не Хуайсан! – Не Ксяокин? – он изогнул бровь и тут же улыбнулся. – Никаких возражений, чудно. Вэйчжоу, – он тут же повернулся к заклинателю, вытянувшемуся по струнке. – Возьми двоих готовых заклинателей из библиотеки, и поезжайте в Ланьлин. Пока едете, распространите шепотки, – брат стучал пальцами по столешнице. – Делайте упор на мою слезливость, нерешительность в принятии важных решений. Когда я узнал о пустующих амбарах, я упал в обморок. А когда управляющий пришел ко мне за советом, и вовсе убежал расписывать веера. – Понял, глава Не. Все сделаем в лучшем виде с учетом местности! – воскликнул Вэйчжоу и щелкнул каблуками. – Исполнять, – брат взмахом ладони отпустил его. – Об успехах доложишь лично. Почтовую сеть могут контролировать, так что воздержись от посланий и заклинаний в том числе. Отправляетесь без амулетов в этот раз. – Госпожа Не, – Вэйчжоу поклонился мне, я одарила его в ответ слабой улыбкой и кивком. – А-Кин, – обратился А-Сан ко мне, когда мы остались наедине. Его голос стал мягким, будто бы бархатистым, взгляд заискрился нежностью. – Я все вижу. Погоди, не прячь лицо, не прячь, – он сжал мои судорожно подрагивающие ладони, осторожно убрал пряди слева и справа. – Все хорошо. У меня для тебя есть еще одна хорошая новость: госпожа Мюй Роу с сопровождением уже везет сюда А-Иня и А-Шэня. Я поднялась и разом опала, жалобно всхлипнув, прижала ладони к лицу. Пальцы орошали потоки слез боли и благодарности, в груди теснились сотни несказанных слов. – Но… Но… А-Сан качнул головой из стороны в сторону: – Ни о чем не тревожься, я обо всем позаботился, -- он задумчиво покрутил в руках маленькую ложечку и снова улыбнулся. -- Не спрашивай, ни о чем. Просто знай, что не успеет ночь опустится на землю, как ты снова обнимешь своих сыновей. <i> ***       Мстительная улыбка расцвела на моих губах, а глаза полыхали адским огнем. Изящным и одновременно небрежным жестом я махнула рукой, дозволив заклинателям подняться. Не Хуайсан кивал головой и глупо улыбался, наблюдая за тем, как я занимаю место слева от его возвышения, как я расправляю складки ханьфу в идеальном беспорядке, как замираю, сложив руки на коленях и уставившись в стену. Словно неживая, вынужденная передвигаться, как ожившая марионетка или статуя. Мелькнувшая, казалось бы, искра в моем облике тут же погасла. Во мне еще оставалась стать, словно криво воткнутый боевой стяг среди сотни убитых бойцов. Ни тени улыбки на лице. В Зале Приветствия было душно, но духота эта не была связана с закрытыми дверями и окнами. В наступившей от моего появления тишине, в воздухе вокруг нас разливалось удушливое марево патоки и запаха пионов. Запах, казалось, пропитал всю Залу: все каменные матовые плиты пола и потолка, впитался в колонны, украшенные резьбой, в серые и черные драпировки. Медленно, ароматным туманом он подбирался к возвышению главы Не, стремился к огромной эмблеме за его спиной… Сидя напротив моего брата, Гуанъяо незримо пытался занять собой всю залу, вытолкнуть из пространства все чужеродные элементы, меня и остальных заклинателей. Я оглядела их лица – вернейшие из верных. Стремясь не затягивать молчание, Гуанъяо повернулся ко мне: – Госпожа Цзян, – власть и сила в его голосе. – Глава Цзинь, – обреченность и отчаяние в моем. – Рад видеть вас, надеюсь, в добром здравии, – он прижал ладонь к сердцу и одарил меня коротким поклоном. Заклинатели за его спиной, все трое, одновременно перебрали по рукояти сабель правой рукой. Те, кто стояли дальше, на полшага подались вперед, на вздох на их лицах мелькнула ярость и злость. Заклинатель, стоявший в центре залы, позволил себе скосить глаза в сторону Верховного Заклинателя и тут же перевести взгляд в стену напротив. Это было единственное, что могли себе позволить наши верные люди – они показывали свое истинное отношение к гостю, заверяли в своей готовности исполнить любой приказ. Незамедлительно. Я лишь тяжело вздохнула и спрятала повелительный жест, устало прикоснувшись ладонью ко лбу и скользнув пальцами к вискам. Потом я повернула голову к Гуанъяо и посмотрела ему прямо в глаза: – Благодарю вас. И тут же отвернулась, мне показалось, что я слышу скрипы шарниров в моем теле. А-Сан бросил на меня испуганный взгляд и тут же встревоженно наклонился через черный столик к Гуанъяо. – Я забочусь о сестре, глава Цзинь, но вы сами понимаете, это непросто, – быстро зашептал он, то и дело поглядывая на меня из-за расписного веера. Гуанъяо кивал его сбивчивому шепоту и не сводил с тараторящего А-Сана внимательного взгляда. А-Сан так сильно махал своим веером, что при очередном наклоне, совершенно случайно разумеется, ткнул в левый глаз нашего Верховного Заклинателя. Гуанъяо шикнул против воли, и заклинатели за нашими спинами позволили себе усмешку. Он качнулся назад, и на его лице за неожиданной болью выступила брезгливая жалость. Подняв ладонь, Гуанъяо прекратил потоки встревоженных воплей А-Сана: – Ничего страшного, второй брат, ты просто разволновался. Привставший А-Сан тяжело опал на подушки и растерянно покачал головой. Пока Гуанъяо доставал платок из широкого рукава, чтобы утереть выступившие слезы, заклинатели, стоявшие по бокам от главы Не, продолжали улыбаться. Я делала вид, что ничего не заметила, смотрела прямо перед собой, предоставляя ему самому решать, что я сейчас чувствую. Ладони на коленях. Взгляд выше его головы. Вдох-выдох. Когда нелепость была устранена, наш Верховный Заклинатель постарался вернуть себе утраченную за этой случайностью спесь. – Госпожа Цзян, я весьма обеспокоен вашим самочувствием, – мягко начал Гуанъяо. Краем глаза я заметила, как он повернулся ко мне всем телом. – Благодарю за труды, глава Цзинь, но это ни к чему. У вас теперь достаточно тревог, – я крепче сжала ладони на коленях. А-Сан горестно оглядел меня и тут же резко повернулся к Гуанъяо, веер в его руке, будто бы случайно принял горизонтальное положение и рассек воздух перед лицом господина Цзинь. Он едва успел качнуться назад. Теперь возмущение проступило уже на лице Гуанъяо, но А-Сан качнулся вперед, рука его чуть дрогнула, и веер, кружась, пролетел пару чжаней по нефритовому столику между ними и со звонким шлепком упал на пол, совсем рядом с ногами Гуанъяо. Один из клана сделал шаг вперед, но брат с почти что боевым кличем “Я сам!” вскочил за своей любимой игрушкой, решительно отстранив заклинателя, стоявшего поодаль. Заклинатели за их спинами едва успели спрятать смех. Гуанъяо дернулся, повернул голову, едва только заслышав, как дрогнул воздух перед ними, совершенно не обращая внимания на А-Сана, который неловко склонился у его подола, дрожащей, потной рукой пытался ухватить веер за расписную ткань. “Что ты творишь?” – мысленно рассмеялась я, глядя, как Гуанъяо пыжится, не зная, что сделать первым: отодвинуться или помочь поднять этот треклятый веер, который словно прилип к полу. А-Сан покачнулся и уперся ладонью в колено Гуанъяо. – Брат, осторожнее, – мягко проговорил он, помогая Не Хуайсану встать. По тому, как он сжал челюсти после этой фразы, я с удовольствием отметила точку кипения нашего Верховного Заклинателя. Явился сюда с властной спесью и тут же стал свидетелем такого балагана. Но вместе с этим его уверенность в том, что слухи – всего лишь пустые слова, все росла и крепла. И поднявшая было голову бдительность, снова медленно, по вздоху прикрывала глаза. – Сестрица очень тоскует, да… глава Цзинь, – наконец собрался с духом А-Сан, когда вернулся на свое место. Господин Цзинь кивнул его словам, поднялся и направился ко мне. Откуда-то из глубины своего широкого рукава он достал сверток. Я не шелохнулась, не повернулась, словно не видела и не слышала то, как он приближается ко мне, с каждым шагом стирая в своем облике следы досадного недоразумения. Власть была ему к лицу хотя бы тем, что преобразила угодливое выражение гордостью, наполнила осознанием своего положения. Свобода, которую он получил от многолетних оков, проявляла природу Цзинь. – Госпожа Цзян, я бы хотел позаботиться о вас. Всё же вы часть моей семьи... Я привез вам самые лучшие "Травы ветра и дрожи", они должны помочь вам выйти из беспамятства.       "Какая насмешка! В моем состоянии тонизировать тело грозит большой бедой. Но ты решил напомнить о том, как я лечила отца этими же травами, побольнее уколоть, напомнив, как разбил мой гуфэн. Решил сбить эту мою боль на подкорку, пользуясь тем, что я подавлена и оттого особенно уязвима..." Я скосила глаза на А-Сана. Тот лишь взволнованно обмахивался веером, переводил умоляющий взгляд с меня на Гуанъяо. – Мы с главой Не и так слишком много потеряли, как нам утратить еще и вас, – он протянул мне сверток золотого шелка, расшитого пионами. Я медленно протянула правую ладонь в ответ. – Сестричка, сестра... прослушай третьего брата. Так нужно, сестра. Пожалуйста! – А-Сан торопливо кивнул, спрятавшись за веером. Ликование Гуанъяо затопило залу, волны накатывали на меня, грозили потопить под собой. – Благодарю. Я найду им применение, – взгляд в стену. Равнодушие. – Должен сказать, госпожа Цзян, что вы выглядите прекрасно, несмотря на бури, что потрясли нас всех. Я кивнула. Довольная улыбка за расписным шелком. Мои дрогнувшие пальцы, сжимающие расшитый шелковый сверток, – наши единственные с главой Не условные знаки. – Госпожа Цзян... Глава Не сказал мне, что вы ознакомились с посланием. Наклон головы. На лице ни тени жизни. – Госпожа Цзян, необходимо соблюсти приличия. То, что случилось, горькое и досадное недоразумение. Глава Не, все начинается с нас, с Великих кланов, – его голос сладкой патокой лился в воздухе. – Д-да, да, глава Цзинь. – Я буду рад займи вы полагающееся вам место. Также я готов оказать вам любую помощь, какая только потребуется. Я кивнула. – Я распорядился о земельном неделе для вас, а также жаловании... Взгляд в стену. Его внимательный прищур. – Г-глава Цзинь, я считаю что сестре будет лучше... – С вашего позволения, глава Не, глава Цзинь, – я поклонилась обоим, и степенно прошла мимо. ***       Он нашел меня на крепостной стене, все там же, где я стояла утром и созерцала далекую горную гряду. Власть изменила его черты, но не шаги, они были все такими же: тихими и вкрадчивыми. Я мысленно пропела "Песнь Отражения": воздух передо мной соткался в огромное зеркало, видимое лишь мне. Брат замер на безопасном расстоянии, надежно скрытый от глаз. Я пошевелила пальцами: будет слышать каждое слово. Трое соглядатаев во дворе прятали наблюдение за обычными делами. Конюх, оружейник и его подмастерье. Зеркало отразило мне торжество на лице Гуанъяо, его по-женски мягкие черты были искажены злобным ликованием. Я тяжело вздохнула и выпрямилась, повела плечами. – Госпожа Цзян… – прозвучал его голос за моей спиной. – Мне печально видеть вас в таком виде, но вы должны понимать, что виноваты во всем сами. Мне было не по душе принимать такие жесткие меры, но вы никак не хотели прислушиваться к голосу разума. Гуанъяо чувствовал себя хозяином в Нечистой Юдоли: ведь он знал все, что мы ему позволяли знать, следовательно, мог говорить и делать здесь всё, что ему вздумается. Его ликование и самоуверенность в эти дни действительно не знали ни границ, ни пределов. В его голове не рождалось ни единой мысли о возможной ловушке. Он пировал, изучая меня так жадно и пристально, как не вглядываются друг в друга любовники после долгой разлуки. Он хотел запечатлеть в своей душе и сердце этот миг, миг вырванной у меня и судьбы победы. Гуанъяо стал палачом, принес суд мне и моему отцу, разом покарав нас обоих за неподчинение. Он прекрасно понимал мое положение, ведь одно неосторожное слово, что сорвется с моих губ, и он повернет мир заклинателей против меня. Теперь, будучи в зените власти, ему достанет сил на карательный поход против Цзян. Цзян, что держат у себя в подвале истинную мощь. Мощь, жалкими крохами которой он не собирался довольствоваться. Сюэ Ян доломает остатки моего сопротивления, и я, как послушная марионетка, открою ему все секреты Тьмы, моей матери, что нашептала мне в своих объятьях, в самых нижних уровнях ада, куда не заглядывает ни солнце, ни взгляд Янь-ло-вана, ни надежда. И Чэнцинь больше никогда не заиграет, не выведет меня из этих лабиринтов. А значит нужно лишь подтолкнуть меня, сломанную дочь и брошенную жену к этому роковому слову. И тогда разом он возьмет все, весь мир будет принадлежать ему… Я сложила руки за спиной, в один миг прочитав это все в его глазах, в его облике. Он улыбнулся и обошел меня, встал справа. – Я вас предупреждал, госпожа, что ждет любого, кто меня недооценит. Я предлагал вам сторону победителя. Прими вы мое предложение сразу, не было бы ничего из этой цепи событий. "Было бы ещё хуже. Ты бы пытался держать меня под контролем через Сюэ Яна, и лишь вопрос времени, когда бы он сломал меня своей практикой. И успела бы я дотянуться до ножа, чтобы прервать свою жизнь... Хотя о чем это я? Даже протяни ты мне нож из проверки, я бы не смогла… Представляю, как удивился бы А-Сянь встретив на одной из призрачных троп меня." – Вы решили, что я приму его сейчас? Гуанъяо снова улыбнулся и снова доверительно проговорил, словно выдавая самую сокровенную свою тайну: – Госпожа, вы воин, – я вздрогнула, едва услышав его голос. “Что это… уважение? Я не сплю?” – подумала я, но все же не спешила заглатывать его приманку, а лишь чуть повернула к нему свое лицо. Но Гуанъяо хватило и этого, чтобы торжественно продолжить. Слова его были мудры и снова разумны. Как и там, в камере, сколько лет назад… – Вы можете оценить грядущий ущерб, примись вы усердствовать дальше. Вы всё ещё умны. – Вы все эти годы видели во мне опасность… соперника, – устало выдохнула я, поворачиваясь к нему. <i>Непозволительно близко – для двух заклинателей. Для теперь женатого мужчины и давно замужней женщины. Для господина одного клана и госпожи другого клана. Непозволительно близко, но не для нас – для металла и огня, глубинной ненависти которых не писан ни закон Небес, ни правила Среднего Мира, ни устрои Преисподней. Нам не было дела для приличий, для всех этих масок и условностей, что мы берегли для остальных: заклинателей, семьи, глав кланов, роскошных залов и широких дворов. Перед друг другом, сейчас, здесь, на крепостной стене Нечистой Юдоли мы были в полной мере собой. Я – металл, вышедший из горнила Небесной Кузницы лишь для того, чтобы пройти еще одну закалку – жизнью в Серединном мире. Меня мяли, били, сминали и закаляли в огне несчетное количество раз. Нет счёта тому числу, сколько раз молот ударил по мне в кузнице, сколько раз меня раскаливали и опускали в ледяную воду, удаляя из моей стали все примеси. И в огнях этой ревущей печи всегда ярким мертвенным цветом выделялось его пламя. Зеленые и черные блики, как у мертвецких огней в месяц голодных призраков, что зажигаются на болотах, приманивают неосторожных путников в чащи, заброшенные дома и храмы. Его огонь был ядовит, опаляя меня раз за разом, он оставлял свой след на мне, и каждый такой ожог раскрывался чудовищным, не заживающим, гниющим шрамом. Язычки его пламени жадно лизали идеальную поверхность меча, то утихали, то поднимались вверх с новой силой, оставляя на клине разводы копоти, которую стереть с каждым разом было все труднее и труднее. Его ненависти, которую он так и не смог сдерживать в моем присутствии, хватало для нас двоих. Одно движение, и он схватил бы меня за горло, крепко сжал пальцы на моей коже, сдавливая мою гортань с одной целью, услышать одно слово. Слово, которое ему нужно услышать от меня, и только тогда его победа обернется совершенством. Его не волновала фальшь в признании всех остальных, ведь признание случилось, он заставил благородных заклинателей, даже самого праведного Цзэу-цзюня выдавить из себя это слово, этот титул. Оставалась лишь я – женщина, которая заставила с собой считаться весь наш мир. Женщина, которая была везде, куда бы он ни пошел, с кем бы он ни заговорил. Женщина, победить которую он захотел в ту ночь, когда до Башни Карпа долетела весть о моем помиловании. Когда он понял, что Фэн будет прилагать все силы, весь свой ум… Что Ветер будет преследовать его по пятам из-за его ошибки, крохотной ошибки, из-за его просчета, когда он произнес свои планы над, как ему казалось, уже мертвой женщиной в камере, в темнице своего отца. Ему нужно было это слово из уст привратницы и хранительницы, знающей сотни троп к золотому возвышению и тысячи лиц власти. Ему нужно было услышать искреннее, истинное признание. Ему нужно было мое, сказанное на одном выдохе слово. И это слово “Господин.” Но схватив меня за горло, увлеченный причинением мне боли, Гуанъяо не заметил бы, как моя безвольная рука потянулась к складкам одеяния, как нащупала бы рукоятку ножа, того самого ножа, что он милостиво мне преподнес, как избавление… Но вслух я лишь сказала, заглянув ему в глаза: – Меня не интересует власть, господин Цзинь. Лишь знание. А что насчет стороны... И кем бы я была, господин Цзинь? – мой хриплый голос звучал, как стая ворон. Блеск сломанного меча в глазах. – Вашей правой рукой? Он стойко выдержал мой прямой взгляд. Я не хотела позволить возникнуть двусмысленности, и Гуанъяо это оценил, приоткрылся. Теперь же время для иглы... – Я вам показал, что это достойно вашего таланта, а то и огранит ваш нефрит до положенного ему совершенства. – Не стоит связывать вашу личную жажду власти со мной, господин Цзинь. Не стоит перевешивать на меня свои одеяния и свои деяния вкладывать в мои ладони. “Поступаешь прямо как твой отец.” – Цвета Цинхэ Не вам к лицу, – он поднял руку, потер подушечки пальцев между собой. – В вас еще есть силы сражаться. Угли тлеют под пеплом и обязательно обернутся огнем. – Я дочь своего отца, господин Цзинь, – я перевела на него пылающий взгляд. – И ей я умру. Он улыбнулся и мягко, чарующе проговорил: – Довольно с нас смертей, госпожа Цзян. – Это решать лишь вам, Верховный Заклинатель, – я отвернулась, перебрала пальцами в воздухе. Ветер донес взмах веера. – Вы меня признали, – в радостное было удивление вмешалась нотка горечи. Я сказала титул, но все же не так. Без почтения, без искреннего признания. Он знал, что в глубине души я не признала его. Ярость полыхнула в его глазах, ненависть исказила его черты. Любое другое сердце дрогнуло бы под этими волнами, что затопили крепостную стену по периметру, собирались затопить, погрести всю Нечистую Юдоль под собой. – Вы не оставили мне выбора, – применила я “покоряться не покоряясь”, опустив глаза к земле. Накат волн стал тише, послушная ему стихия медленно возвращалась к своему хозяину. Зеркало передо мной отразило всю противоречивость его чувств. Неверие сменялось реальностью, торжество от победы усутпало место разочарованию, вычерчивало на его лице тенью сожаления, что ему была не по душе я сломленная. На миг Гуанъяо почувствовал себя неуютно, взрощенные в себе инстинкты давали о себе знать. Внутреннее чутье подсказывало: что-то не так, но как он ни вертел головой, как ни вглядывался, как ни прощупывал меня своими темными заклинаниями, ничего не мог найти. Доказательств не было – я качалась как тростник на ветру. Не больше. Тогда он бросил на доску между нами еще одну козырную фишку. Фишку, которую я заглотила тут же, без промедления. – Вы хотите увидеть своих детей, госпожа Цзян? Послушный Ветер донес до меня скрип веера в руках брата и его злобное, полное праведного гнева шипение. Сжатые в кулаки пальцы в рукавах царапнули ладони, впились в кожу. Я медленно, как марионетка, повернула к нему голову, сверкнула искрами во взгляде и тихо, угрожающе, как всякая мать, проговорила: – Вы трогаете то, что вам не положено, господин Цзинь. Довольный моей реакцией, он растянул губы в сострадательной улыбке и мягким участливым голосом проговорил: – Я все видел, госпожа Цзян. К вам было проявлено в высшей степени неуважение. Зная ваш гордый нрав, могу представить, какую горькую песнь поет ваше сердце матери. Я хочу вам помочь... Я способен на это, госпожа Цзян. Я недоуменно посмотрела на него: с чего бы ему сейчас так истово заверять меня в своей мощи и широте своих возможностей? Ох уж это мужское желание поднять побитый персик из канавы и вырастить в своем саду дерево! – Благодарю. Я в состоянии сама о себе позаботиться, вам должно быть это известно. – Госпожа Цзян, куда вы пойдете? Позволить вам стать странствующей заклинательницей никак нельзя… Вы… Я раздраженно мотнула головой: – У меня есть дом. У меня есть мой дорогой брат... Он мило улыбнулся, опустил голову, прошелся за моей спиной. Когда я не проводила его взглядом, раздосадованно выдохнул и тут же поспешил встать справа от меня. – Госпожа... Почему вы столько лет отрицаете нашу схожесть? – Схожесть? – я не сдержала смешка, оглядела его с головы до ног. Он обошел меня, встал за спиной. Зеркало отразило его лицо. Я едва не расхохоталась: ну змея в цветах, как она есть. – Мы оба с вами знаем, насколько несправедлив наш мир. Мы оба познали всю его грязь и ненависть, с юных наших лет. Мы оба знаем, что такое отвержение, ведь вы, женщина. Я кивнула. – Я так же, как и вы, хочу восстановить справедливость. Создать новый порядок, где прежние несовершенства сгорят в огне. Сжечь в священном пламени, что всегда является предвестником нового, обломки старого, ветхого. Разве не за этим вы пошли за почившим Старейшиной Илин? У вас не вышло, хоть вы и действовали со всей преданностью и страстью. Преступлением перед Небом будет говорить, что вы не пытались. – Схожесть не обещает слияние, господин Цзинь. Лёд сковывает реки лишь до поры, хотя и имеет с ними общую природу. – Госпожа Цзян, вы оказали мне хитроумное и отчаянное сопротивление. Вынудили меня отложить планы на долгие годы. А от некоторых путей я и вовсе отказался. И все благодаря вам. Ваш ум, ваша решимость, ваша жертва не может оставить равнодушным никого, как не оставила она и меня... Вы буквально заставили меня уважать себя. Ваша последняя вылазка в Башню... Последняя из Фэн прекрасно исполняла свой долг по защите Совершенных... Но почему вы не думаете, что ошиблись? Я повернулась к нему. – Ошиблась? Он шагнул ближе, нагнулся и тихо прошептал: – А что если Ветер Перемен – это я? Что если ваше безумное сопротивление мне – лишь нежелание признать очевидное? Я ухмыльнулась, покачала головой: – Глава Цзинь, сейчас вы судите о том, о чем не имеете ни малейшего представления. Перемены – это не вы, – я в упор посмотрела на него. – Вы мелкий камушек, попавший в устрицу с песком. – Вопрос в методах? Только-то? – его тихий смешок. – Ох, госпожа Цзян, столько лет вы отрицали наше отражение лишь из-за моей игры? Вам не по душе лишь это? Пойдемте со мной, госпожа. У вас будет возможность научить меня или проявить вашу природу. Я вам помогу... – Мне не по душе вы, господин Цзинь. – Госпожа Цзян... Они создали нас обоих. Меня и вас. Своим непримиримым ханжеством и ложью. Вы восстали первой, но уронили свой флаг, сдались, решили, что одиноки в своей борьбе. Уцепились за дело Фэн... Его подхватил я. Они заслуживают того раздора что пожинают теперь. – Вы ничего не знаете... Он покачал головой, рассудив так, как мне и было нужно: – Ваша честь не больше чем погремушка, госпожа Цзян. Куда она привела? Кто вы теперь? Вы рождены быть госпожой. Истинной. Власть вам и колыбель, и ханьфу. Думаете, ваш брат вас защитит? Он не способен завязать сам себе пояс... Куда уж ему защитить вас, захоти я вашей жизни. Или себя, захоти его. А-Сан поспешил к нам. Услышал он достаточно. Соглядатаи вглядывались в меня, позабыв о территории. "Плохо воспитал." – Да-а-гэ! – раздался его плач. А-Сан возник буквально из ниоткуда, повалился на Гуанъяо всем телом. Тот едва не упал, стараясь придержать дергающегося главу Не. Я спрятала улыбку, пошевелила пальцами, уничтожая зеркало. – Дагэ, все так плохо, так плохо... Сестра-а… – он уцепился за мой рукав, повиснув между нами. – Что такое, что? – Мне так... Так пло-хо... Пойдем, дагэ, пойдём… – горестно завывая, А-Сан тащил за рукав Гуанъяо прочь с крепостной стены. – Ты слышал все, отец, – тихо проговорила я, посмотрев в ту сторону хребта Сенлу, где испокон веку располагалась усыпальница клана Не.

***

– Понял? – Теперь да. Я знаю, как исключить тебя из этой строки эпитафии. Продолжай сбивать шаги. В личной беседе не соглашайся, но и не протестуй. На людях – покоряйся. Что тут? – брат заглянул мне за плечо, вгляделся в разложенные на золотом шелке травы. – Это "Травы сонной песни", да еще заряженные на Талисмане подчинения духа. При регулярном использовании, да еще с такой подпиткой введут в летаргию. А потом можно будет призывать мой дух, для расспроса, – я покачала головой. – Дух живого человека? – удивленно выдохнул он. Я кивнула: – Такое возможно, с их-то печатью. Такой способ призыва познали и мы, но… – Совсем ничего не стесняется, – ледяной смешок.       Я свернула шелк, подошла к очагу, подтащила его к балкону, перегнулась через перила: у соглядатаев смена караула. Я кивнула. Я разворошила угли, подождала, пока займётся пламя, швырнула сверток в занявшиеся язычки. Резкий порыв Ветра раздул огонь в один миг и развеял занявшееся облако дыма. Хмыкнув, я довольно отряхнула ладони. А-Сан погладил меня по плечу. – Я нашла настоящие травы, буду использовать их в свое время. – Не будет же он следить за тобой в купальне, – он источал очевидную злую иронию. Мы вместе смотрели на ночь. – Сестра, как он маскирует свои заклятья? Я тяжело вздохнула, обняла себя за плечи: – Мне горько это говорить, но скорее всего через гуцинь. Он извращает то, чему научился с помощью главы Лань. Но для этого нужен сборник... А-Сан внимательно слушал меня, кивал головой. – Для того, чтобы узнать точно, необходимо пробраться в его покои, – я шумно выпустила воздух, прикусила губу. "Иллюзию Илина" второй раз использовать не выйдет – я не восстановилась до конца, а заклинание такой силы в моем состоянии качнет меня в сторону искажения... – Что там может быть? – поинтересовался он. – Все что угодно: от алтаря человеческих жертвоприношений до сборника мелодий. Но разве бы клан Гусу Лань не заявил о пропаже? Ведь наверняка свои маскирующие заклятья они держт в хорошо охраняемом месте... Если только ещё не заметили, или… – Не в этот раз. Значит, покои... Что же будет, сестра. – Будь осторожен. Там… – я задумалась о том, что может там храниться. Всё самое ценное Гуанъяо наверняка держал при себе. Оставалось лишь гадать, какие страшные вещи мог найти там А-Сан. – Не бойся за меня. Я справлюсь. А-Сан кивнул, осыпая меня с ног до головы лепестками благодарности.