Закон падисары

      Дверь в кабинете аль-Хайтама была красивой. Выкрашенный ясень с крупной резной арабеской, с начищенной ровненькой табличкой чуть выше уровня глаз. Простая и аккуратная.       Каллисто пялилась на нее уже несколько минут, как вкопанная остановившись за метр от порога, не в силах ни зайти внутрь комнаты, ни развернуться и удалиться восвояси. Как будто забыла как ходить. Что совершенно нелогично — паника должна была начаться еще при входе в Академию, когда на привычном месте не оказалось ни Ситт, ни двух стражей, покинувших гиблое место.       Аль-Хайтам стоял рядом. То и дело оглядывался, само собой, но почему-то не торопил, одним лишь взглядом прося поскорее решиться — словно давал напарнице последний выбор — уйти или остаться. Хотя в этом же самом взгляде читалось еще кое-что. Обещание, что если архитектор так и не определится, то он лично за шкирку затащит ее внутрь.       И все же, оцепенение спало быстрее, чем угроза исполнилась. Удивившись собственному поступку, девушка тут же юркнула в кабинет, молча радуясь, что аль-Хайтам додумался сохранить ключи у себя.       Кабинет выглядел странно. На первый взгляд, казалось, ничего необычного: парочка полусдохших саженцев кармафалы в горшках, несколько огромных шкафов, куча архивных ящиков и бесчисленное количество документов на всех свободных поверхностях. Именно так Каллисто себе и представляла место, где работают бюрократы, ах, то есть секретари. Вернее, так бы выглядел кабинет любого формалиста, кроме аль-Хайтама. Его бардак особенный — упорядоченный. — Я правильно понимаю, что кто-то тут похозяйничал в твое отсутствие? Заперев за собой для верности дверь, мужчина кивнул: — Хадир говорил, что на мое место поставили какого-то человека. Может быть, это его рук дело. Я не знаю, сколько у нас времени, но стоит поторопиться. — оглядевшись, аль-Хайтам подошел к одному из чудом уцелевших ящиков и уверенным движением открыл нижний отсек. — Вот, среди этих папок ищем имена, совпадающие со списком.       С тяжелым вздохом поправив на носу очки, девушка склонилась над горой бумаг. Перебирая отвергнутые проекты, Каллисто то и дело натыкалась на совсем уж странные, а порой и смешные. Но чаще всего — пугающие. Приятно знать, что Академия не совсем погрязла в собственном тщеславии, чтобы принимать подобные зверства. Хотя, немного иронично, если вспомнить недавний переворот. — Еще один. Мауд. — пробормотала скорее для себя архитектор. — Предложил приращивать человеку конечности монстров ради эволюции. Вычеркнут из списка ученых после того, как вшил в собаку органы плесенника… Ну и псих.       В знак согласия Аль-Хайтам лишь кратко кивнул, скосив взгляд на папку в руках напарницы. Сам он уже некоторое время вчитывался в текст своего дела, и девушке даже не нужно было спрашивать, что его так напрягло. Знакомое рыжебородое лицо неприятно улыбалось с фотографии на раскрытой странице, раздражая одним своим видом. Вот, значит, как обстоят дела.       Для аль-Хайтама этого оказалось достаточно. Все люди, найденные им из списка, так или иначе оказались связанными с неэтичными экспериментами над живыми существами, а некоторые — напрямую с кровью. Самым удачливым, например, тому рыжему, удалось замять свой проступок и остаться в рядах ученых, но большинство оказались изгнанными из Академии. Вероятно, они сбились в группу ради… Создания богини? Из фонтейнца? Все еще звучит как что-то нереальное. Так или иначе, некоторые имена обнаружить не удалось. Но аль-Хайтам определенно их где-то видел.       Мужчина украдкой взглянул на Каллисто. Сосредоточенная на документах, девушка не обращала внимания ни на что, и лишь дрожащие руки выдавали ее отвращение и страх перед этими людьми. Она видела, на что они способны. И она знала, что пока в Сумеру не вернется махаматра, шанс на их поимку равен почти нулю. — Хватит. — даже не потрудившись вернуть папку на место, аль-Хайтам захлопнул отсек ящика. — Наши догадки подтвердились. Теперь нужно дождаться Сайно, чтобы выловить всю компанию разом. Больше мы ничего не можем сделать.       Напарница промолчала. На ее лице отразилось смутное сомнение, которое аль-Хайтаму совершенно не понравилось. Напрягшись, он прервал свою речь и набрал в легкие больше воздуха, чтобы со всей строгостью привести девушку в чувства. Но не успел — странный звук из глубин коридора донесся слишком громко и четко, чтобы просто закрыть на него глаза.       Секретарь не думал, когда грубо схватил напарницу за руку. Совершенно не думал, когда по привычной схеме затащил ее в темный угол за самый большой, по-дурацки расположенный шкаф. Абсолютно не думал, когда ради экономии пространства одним резким движением заставил ее сесть на старый комод, которому место на свалке, а не в самом темном углу за самым большим шкафом в кабинете. Не думал. Лишь одна незначительная мысль успела пронестись в голове — «Кажется, что-то такое уже было».       Каллисто даже не сопротивлялась — возможно, она тоже слышала громкое шарканье и всхлип за дверью, а может, просто успела привыкнуть к подобным выходкам. В конце концов, аль-Хайтам им жизнь спасает. Хотя было бы, несомненно, куда лучше, не держи он ее так крепко за ноги…       После недолгой заминки с отпиранием замка, дверь с грохотом распахнулась. Человек, со стоном упавший в гору стопок бумаг, влетел в кабинет настолько быстро, что аль-Хайтаму показалось, что его просто зашвырнули внутрь одним сильным движением. Впрочем, возможно, так оно и было. Вслед за упавшим, на пороге появилась ещё одна фигура. Будто нарочно медленно, она прошествовала до середины кабинета, позволив рассмотреть себя во всей красе.       Взрослая женщина, вероятно, за сорок. Знакомая рыжая грива волос и высокомерный взгляд — сначала аль-Хайтам даже подумал, что это их сошедший с фотографии бородатый знакомый каким-то образом сменил пол. Но тут же отбросил столь глупые мысли. Неправдоподобно. В отличие от мушкетона в ее руке.       Гора бумаг зашевелилась, и вскоре оттуда вынырнула чья-то русая макушка, вероятно, девичья. Упавшая выставила перед собой правую руку, будто в попытке защититься от женщины с ружьем, и тогда аль-Хайтам смог разглядеть узор на рукаве формы Академии. Значит, студентка. Очень напуганная и…? — Давай. Ищи. — женщина наставила оружие на, по-видимому, пленницу. Голос у нее был хоть и холодным, но достаточно приятным, что слегка сбивало с толку. — И на этот раз без глупостей, если не хочешь лишиться еще пары пальцев.       Секретарь напрягся. Стараясь быть как можно более незаметным, он подкрался к самому краю шкафа, оставшись в считанных сантиметрах от границы тени и света. Руки с колен Каллисто ему пришлось убрать, но вместо этого пришло новое ощущение — ее теплая ладонь схватилась за его собственную, настойчиво связав их переплетёнными пальцами — как навязчивое предупреждение и горькая мольба не заходить дальше. Аль-Хайтам и не собирался.       Из центра кабинета вновь раздался шум. Студентка всхлипнула, шарахнувшись от мушкетона в сторону стеллажей с коробками. Выуживая их по одному, девушка принялась лихорадочно потрошить их, разом отбросив все вопросы о причине появления ужасающего беспорядка в кабинете. Рваными движениями она хватала папки, проверяла в них что-то, а затем отшвыривала в сторону. На краткое мгновение из-под взлохмаченных волос показалось ее заплаканное лицо, и в ту же секунду аль-Хайтам понял, что знает ее.       Ру. Низкая девчонка с четвёртого курса Кшахревара, тем летом подрабатывавшая в архиве под его началом. Аль-Хайтам запомнил ее, неуверенную, вечно недовольную и с хроническим недосыпом. Что такого могло бы понадобиться от простой девицы, что даже оружием пришлось угрожать?       В кабинете ядом разлилась зловещая тишина, разбавляемая лишь шелестом документов, тихими рыданиями девушки и бешеным стуком сердец аль-Хайтама и Каллисто. Ру выуживала бумаги медленно и неумело, будто что-то ей мешало, то и дело роняя их обратно в коробки. Аль-Хайтаму это казалось странным. Ситуация в целом казалась странной, и даже жуткой. И дело, наверное, даже не в фонтейнском ружье, направленном в затылок пленнице. «Почему ты не закричишь? — отстраненно подумал секретарь. — Неужели в Академии совсем не осталось людей, кому можно довериться? Почему не пытаешься улизнуть? Ты хорошо это умеешь, я точно помню»       Ответ пришел сам собой. Приглядевшись, мужчина ощутил, как в горле появился ком. На левой руке Ру, на месте безымянного пальца и мизинца, зияла пустота. Неправильная пустота. Жестокая. Оставшийся обрубок, наспех завернутый во что-то напоминающее окровавленную тряпку, был едва виден из-за длинного рукава формы, но даже нескольких секунд хватило, чтобы в сердце что-то ёкнуло. Видимо, то были последствия «того раза», упомянутого рыжей незнакомкой. Неудивительно, что она уже не пытается сбежать. Наказание за непокорность.       Саспенс в кабинете нарастал. Женщина позади Ру недобро сощурилась, но ничего не сказала, только поджала губы. По ней нельзя было сказать, нервничает она или нет, но очевидно, что терпение у нее понемногу заканчивалось. Ру определенно стоило бы поторопиться с поисками ради собственного блага.       Мужчина почувствовал, как по его лбу скатилась капля пота. Стоять в не самой удобной позе было мучительно даже для такого как он, и в какой-то момент аль-Хайтам даже начал мысленно подгонять свою бывшую протеже. Наверное, зря.       То ли дело было в чересчур громком вдохе, то ли… Нет, в умение читать чужие мысли секретарь не верил. Но все же слегка растерялся, когда студентка, не отрываясь от своего занятия, вдруг перевела затравленный взгляд с бумаг прямо на него. Большие серые глаза вспыхнули, округлились почти бездумно — в их глубине читался не сам страх, но одно из явных его ответвлений: что-то очень потерянное, маленькое и одинокое. Что-то живое.       Ру не вскрикнула — только содрогнулась, скорее, нервно. Этот невербальный жест должен был стать маленьким секретом, только между ней и аль-Хайтамом: знаком поддержки для первой и подтверждением опасений для последнего. Но, кажется, от судьбы-злодейки не убежишь. От нее не укрылась даже та доля мгновения, потребовавшаяся на смену настроения Ру. Женщине не нужно было видеть ее лицо, чтобы уловить изменения. Мужчина почувствовал, как та обвела подозрительным взглядом весь кабинет, но — хвала архонтам — так и не смогла понять, что же не так. Полумрак в этот раз действительно сыграл напарникам на руку.       Наконец, нить напряжения лопнула. Со сдавленным всхлипом Ру выудила на свет какую-то папку неизвестного содержания, покрутила ее в руках, и не без опаски передала ее рыжей женщине. Окинув ленивым взглядом документы, она вдруг почти нежно улыбнулась, прежде чем грубо и резко схватить Ру за руку и стремительно утащить прочь из кабинета. Студентка не противилась, изломанной куклой волочась за ней следом. Видимо, такой способ передвижения был уже привычен и гарантировал относительную безопасность, а мушкетон в руке женщины служил лишь на манер предупреждения. Жуткого и безысходного.       Их шаги давно уже стихли, однако аль-Хайтам не спешил выходить из укрытия. Наконец, он шумно вдохнул воздух и пошевелил плечами, отметив про себя, что все мышцы успели затечь за несколько минут неподвижности. — Я думала, они никогда не уйдут. — прошептала Каллисто. Аль-Хайтам крупно вздрогнул. Его напарница сидела так тихо, что он почти забыл про нее. — Кто это был? Что они искали? — Женщина с пленницей. Студенткой. — мужчина решил объяснить все как можно более кратко, а также опустить тот факт, что девицу знает лично. — Она заставила ее искать какие-то документы под угрозой мушкетона. — Мушкетон? Вот как? — на лице девушки отразилась растерянность. — Думаешь, они связаны с этой шайкой? — Вполне вероятно. Слишком много фонтейнского фигурирует в этом деле. Жаль только, что вряд ли мы поймем, что они унесли — все бумаги теперь намешаны в кучу, с таким бардаком мы не справимся.       Каллисто задумчиво кивнула. Видимо, ей не хотелось думать об этом слишком долго. Ее голова слегка склонилась на бок, а синие глаза опустились на собственные колени. И только тогда мужчина понял, что неосознанно вновь положил ладони на женские ноги.       Аль-Хайтам должен был смутиться. Но этого не произошло. Стоя здесь, в этом темном углу за шкафом в своем кабинете, он ощущал себя абсолютно уверенно, будто такая ситуация для них — норма. Не извращенные прятки от преступников, а нечто большее, куда более интересное и будоражещее и без того переполненную адреналином кровь.       Осознав это, аль-Хайтам решил сосредоточиться на своих ощущениях. Сейчас, наверное, Каллисто вывернется, сползет со старого комода и направится к выходу, унеся с собой весь азарт и волнение. Заберет у него все глупые размышления о том, насколько холодными у нее бывают руки и насколько гневливыми глаза, в которых, казалось, может уместиться весь мир и чуточку больше. Всё это нервировало, и в то же время от этого не хотелось отказываться, хотелось принять и распробовать. Аль-Хайтам ошибался — ни один любовный роман не может передать и толики всех чувств, которых он уже не боялся так сильно. Так можно ли насладиться ему ещё пару мгновений?       На лице девушки выступил румянец. Она, в отличие от него, смущением переполнилась через край. Но почему-то и не думала сбегать, обезопасить себя от всего непонятного. Поерзав на месте, кроме скрипа комода девушка ощутила лишь рельеф чужих пальцев, осторожно, но крепко расположенных на ее ногах. Тонкая ткань платья не могла изолировать их тепло, и эта убийственная смесь добавляла лишь больше хаоса в непростую ситуацию.       Подняв взгляд обратно на аль-Хайтама, девушка моментально забыла обо всем другом: о расследовании, о своем желании сбежать во всех его вариациях, о лучшем друге, о тётке с ружьем, расхаживающей где-то поблизости. Взгляд напарника… Сбивал с толку. Казалось, он размышляет над какой-то невероятно сложной задачей, для решения которой требуются горы формул, графиков и законов. Но почему тогда Каллисто смогла уловить в нем интерес? Быть может, она просто надумывает и стоит перевести все в шутку? — Осторожнее, господин секретарь Академии. Если продолжишь держать меня так, то я могу и решить, что нравлюсь тебе. — девушка беззлобно ухмыльнулась, довольная тем, как смогла сымитировать веселье.       Но к ее удивлению, мужчина не стушевался. Не съязвил, не улыбнулся, оценив шутку, даже не изменился в лице. Кивнув словно самому себе, он повел плечами и с таким привычным раздражающе-умным выражением принялся тягуче объяснять: — Вообще, с научной точки зрения симпатия — это чувство устойчивой эмоциональной предрасположенности к кому-либо или чему-либо. Как правило, она возникает на основе общих взглядов, интересов и ценностей, а также вследствие избирательной положительной реакции на внешность, поведение и черты характера другого человека. — сделав короткую паузу, он монотонно продолжил: — В мозге, под воздействием химических веществ, в частности, нейромедиатора дофамина, начинается формирование собственного отношения к объекту симпатии. Этот процесс нередко подразумевает высокую степень гипертрофирования. Так что я думаю, что…       Каллисто захотелось его ударить. Да, конечно, она не ожидала, что все будет так просто, но не думала, что настолько. Вероятно, за последнее время аль-Хайтам слишком баловал напарницу своей нормальностью, и ее бдительность совсем ослабла. Она попросту забыла, какой зануда на самом деле аль-Хайтам. Конечно, выдать лекцию в ответ на подкол — что еще можно было от него ожидать? Он определенно издевался над ней. И это бесило больше, чем сам поток непонятных терминов из его уст.       Видимо, лицо девушки отразило куда больше, чем она чувствовала на сознательном уровне. Мужчина неловко запнулся и умолк, потеряв свою мысль. Кажется, он осознал свою ошибку, и теперь искал новый способ донести желаемое более понятным языком.       Ужасающая мысль пронзила голову Калли. Но что-то подсказывало, что это безумие единственно верное, и спустя до тошноты долгое мгновение было принято решение поддаться интуиции на свой страх и риск. Разум очистился, выбросил все, что могло бы заставить ее колебаться. Схватив напарника за плечи, архитектор притянула его ниже, до своего уровня. Их губы столкнулись грубо, на грани с болью. Каллисто целовала едва ли не остервенело, с вызовом, всеми силами стараясь прикрыть свое смятение и неуверенность. Прочь сомнения, прочь стыд и приличия. Остались только чувства. Остался только поцелуй.       Аль-Хайтаму показалось, что он во сне. События развивались слишком быстро, он не успевал перестраиваться. Но неизменным был только восторг, фейерверком взорвавшимся в душе. Пиро слаймы со своей перегрузкой и рядом не стоят с этим потрясающим ощущением. Эйфория, настоящее блаженство. Теплые губы Каллисто, нежность ее кожи — голова кружилась, но аль-Хайтаму было мало. Чертовски мало.       Поняв, что девушка вот-вот отстранится, он будто очнулся. Обхватив архитектора за предплечья, он вновь притянул ее к себе. Темп сменился, стал ровнее и спокойнее — почти благоговейным. Без лишней пошлости, их поцелуй напоминал скорее обмен энергией, эксперимент, если угодно. Самые чистые мраморные атланты покраснели бы с невинного стыда, найдись им место в ту минуту среди уютного запылённого кабинетика. Может, и к лучшему.       Казалось, прошла вечность, прежде чем они отстранились друг от друга. Каллисто тут же опустила взгляд, старательно делая вид, что ее невероятно сильно заинтересовала плитка на полу. Атмосфера стала прохладнее. Адреналин, подскочивший до небес, постепенно испарялся, оставляя после себя лишь субтильный флёр. — Извини. — девушка заговорила первой. — Не знаю, что на меня нашло. Наверное, просто хотела, чтобы ты прекратил нести чушь.       Мужчина усмехнулся. Какой бы грубой ни была правда, он был рад, что ему не стали лгать. Своеобразный акт уважения. На всякий случай, он сделал шаг назад. Получив больше пространства, каждый из них немного расслабился, как душевно, так и физически. Каллисто сползла с комода. Морщась с непривычки, она слегка потянулась, разминая руки и ноги. Аль-Хайтам наблюдал за ней с удовольствием. Кажется, он начал понемногу понимать скульпторов и танцоров, изучающих каждое движение человеческого тела. Разве не в этом очарование — в маленьких несовершенствах? Повторить их в точности — настоящее искусство. — Ха, только не говори, что я украла твой первый поцелуй. — Каллисто все еще отчаянно пыталась сбавить градус, несмотря на собственный дискомфорт и нервную улыбку. — А то буду чувствовать себя развратницей.       Аль-Хайтам склонил голову и будто задумался. Между ними сейчас было что-то около двух метров, но по ощущениям — все десять. Он так и остался стоять в тени шкафа, Каллисто же предпочла быть ближе к лампе. Полярно разные во всем, и даже в чувствах. — Украла. — решившись, спокойно признал секретарь. — Но не первый и не сегодня. Ты ведь не помнишь тот вечер в таверне?       Каллисто отвела взгляд, внешне лишь шумно вздохнув. Она так и знала. На всем свете не хватало ругательств, которыми она хотела покрыть себя и чертов алкоголь. И немного аль-Хайтама.       Не то чтобы она была особо удивлена. То ли не осталось на это сил, то ли просто здоровое осознание случившегося подарило спокойную реакцию на новость. Да и в целом, подобное было ожидаемо от количества выпитого. Наверняка какой-нибудь глупый спор с Кавехом или случайным знакомым, а может, просто желание позлить занудного напарника, решившего, видимо, пойти по указанию записки. Ну не мог вечер выходного дня пройти нормально, только не в этой жизни. Только не у Каллисто. — Почему сразу не сказал? — подделать даже простое недовольство так и не получилось. — Ты ведь понял, что я ничего не помню. Я не злюсь, аль-Хайтам, просто не понимаю. Почему? — Решил, что в тот момент это не настолько важно. Поцелуй ведь был спьяну. И у тебя голова была совсем другим занята, когда мы встретились. Считай, что просто не хотел смущать и расстраивать. — секретарь сделал паузу, прежде чем добавить куда мягче: — И… чтобы ты знала — мне понравилось. И тогда, и сейчас. И ты.       Каллисто отвернулась, не в силах больше контролировать выражение своего лица и тело. Спиной она чувствовала взгляд аль-Хайтама — внимательный, едва ощутимый, как легкое прикосновение. Больше он ничего не говорил, но это было и не нужно. Все стало… Слишком запутанным, серым, густым и дисгармоничным. Как старая краска, как плохая эмульсия.       Проблема была в том, что ей тоже понравилось. Сильнее, чем она ожидала. Сильнее, чем следовало бы. Привыкшая к вражде, архитектор была в растерянности от такой быстрой перестройки интонаций. Как будто все клавиши рояля перепутались, и привычная «Павана» Габриэля Форе резко зазвучала иначе. Зазвучала неправильно, не попадая ни в одну ноту, но при этом выстроив собственный неповторимый ритм. Мир стремится к хаосу, и путаница человеческих отношений — всего лишь одна из вытекающих. Здесь нечего бояться. Все всегда можно уладить, свести к нулю, обсудить и забыть. Или взрастить, посмотреть, что получится. В конце концов, даже плохой опыт имеет свою ценность, правда?       Вынырнув из размышлений, Каллисто робко оглянулась. В ее синих глазах то затухала, то загоралась противоречивая смесь испуга и надежды, но раз за разом их сметала волна сомнений. Аль-Хайтам был уверен, что до недавнего времени что-то похожее таилось и в его глазах. — Мне… мне нужно подумать. Мы обсудим все это позже, ладно? В более спокойной обстановке. — Договорились. — аль-Хайтам тут же словно переключился в «рабочий режим». Вся искренность исчезла из его голоса, растворилась, как сахар в кипятке. — А сейчас предлагаю убираться отсюда, и побыстрее.       Каллисто не стала спорить. Задерживаться дольше не имело смысла, и единственное, что мешало в тот же момент выскочить в коридор — это разболтавшийся ремешок на сандалии. Присев, девушка попыталась поправить несчастную обувь, и дела у нее шли медленно, но вполне неплохо, до тех пор, пока где-то впереди, рядом с аль-Хайтамом, не послышался свист рассечённого клинком воздуха.       Мужчина рефлекторно отскочил. Справедливости ради, не звук послужил ему предупреждением — вонь палёной ткани кричала лучше звона клинков. Пространство вокруг зарябило, показывая видимый облик. Перед ним стоял агент Фатуи, расслабленный и явно уверенный в своих действиях. Секретарь, судя по всему, интересовал его мало, и одарив противника лишь наглой усмешкой, он тут же направился к замершей от шока Каллисто. В попытке остановить его, Аль-Хайтам сразу призвал свой клинок и приготовился использовать заряженную атаку, но в тот же момент ощутил удар позади, пришедшийся аккурат по затылку.       Второй член Фатуи показался за спиной секретаря, уже успевшего обмякнуть и с грохотом рухнуть на пол. Оба агента посмотрели на единственную оставшуюся в сознании девушку, направляясь в её сторону и пресекая пути отступления. Стало очевидно, что дела плохи. Так ли уж сложно обезвредить безоружного человека тем, кто прокрался в помещение несмотря на закрытую дверь?       Неловко вскочив на ноги, Каллисто попятилась назад, одновременно с этим пытаясь уцепиться взглядом хоть за что-то пригодное для самозащиты. Все происходило слишком неожиданно, но девушка не собиралась больше прятаться. Когда-то это должно было случиться, и плевать на то, что шансы неравны. На глаза попался одинокий торшер — достаточно тяжелый для удара, хоть и несколько громоздкий. Бросившись к нему, архитектор упустила агентов из поля зрения, за что тут же поплатилась. Фатуи преградил путь молниеносно и, воспользовавшись заминкой, грубо схватил ее за челюсть. Жесткие пальцы надавили до боли, но Каллисто не успела ни разозлиться, ни испугаться — укол в шею был нанесен слишком стремительно. «Ну что ж, вполне себе благородно. — с горечью подумала девушка. — А могли бы приложить головой, да посильнее». Тело обмякло. Агент подхватил его и что-то рявкнул своему напарнику — девушка уже не слышала, что именно. Секундная боль — и мир начал меркнуть.