Живи для меня, Уоккер

      На завтра была назначена встреча Разведкорпуса в столице с главнокомандующим, а также всей верхушкой, включая Военную Полицию. В этот вечер многим было по-настоящему страшно. Все переживали не только за Эрена, но и за вероятность, что Разведкорпус распустят. После того вечера, когда Эрвин простился с Арией, он практически перестал выходить из кабинета. Ари видела его однажды, на собрании. Он скучал по ней, а она злилась. Злилась за то, что он смог так просто опустить руки без борьбы.       На самом деле он никогда не боролся за свое счастье. Ему уже приходилось пару раз отпускать любовь. И каждый раз он убеждал себя, что это ради человечества. Он не хотел, чтобы кто-то смог встать между ним и его мечтой. Он грезил лишь им, этим чертовым подвалом. Эрвин был готов однажды отдать свою жизнь за правду, но как скоро… он понятия не имел. Командующий знал, что рано или поздно Ари придется смириться с его гибелью, ведь в критический момент он отбросит всё, даже желание жить. Он не хотел, чтобы она прожила свою жизнь в слезах о нём.       В тот вечер Леви сразу зашел к командующему в кабинет, посмотреть в глаза тому, кто смог поступить подобным образом. Эрвин не смог взглянуть на него. Он чувствовал себя мальчишкой, которого пришла отчитывать мама за плохие оценки. Конечно, он сожалел о своём выборе и корил себя за эту глупость. Но был уверен в том, что Ария проживет долгую и счастливую жизнь, хоть и не рядом с ним.       Леви ждал. Он, не отрываясь, смотрел на Эрвина и ждал. Это был не просто мужчина, обидевший его сокровище, это был его друг. Леви прекрасно понимал, как ему было нелегко. Вместо ругани и презрения с его стороны, он смог лишь выдавить:       — Спасибо, Эрвин, — коротко поблагодарил его Леви.       С этими словами капитан вышел и направился к себе. И вот, спустя сутки, он сидит в своём кабинете, глядя на стопы бумаг и жалеет, что толком не смог поддержать друга в такой ситуации, да и Уоккер сейчас, как никто другой, нуждалась в поддержке, а он просто заперся в кабинете и переживал свои эмоции в одиночестве, зализывая раны. Синяки под глазами стали ярче, ведь он не спал уже около двух дней. Стук в дверь смог вывести его из пучины ненавистных ему мыслей.       — Кто? — с горечью в голосе спросил он, глядя на дверь. Время близилось к отбою, и обычно в такое время капитан не ждал «гостей».       — Леви, это я, Ханджи, — она упорно продолжала стоять у двери, ожидая разрешения войти в кабинет. Желание побыть с другом и поддержать его заставило её упрямо стоять на своём.       — Я занят. Уходи, — голос прозвучал довольно громко, чтобы она отступила, но нет.       — Ты меня ни с кем не перепутал?       — Тц… перепутаешь её, — тихо съязвил Леви, сцепив пальцы в замок.       Из замочной скважины с внутренней стороны выпал ключ. Леви в недоумении поднял глаза. Затем пара щелчков, и дверь открылась. На пороге стояла Зоэ.       — Какого хрена ты творишь, очкастая? — возмутился капитан, оглядывая её с головы до ног.       — Я же спросила: «Ты меня ни с кем не перепутал?» — улыбнулась майор. — Я лучше всех взламываю замки, ты же знаешь.       — Чего тебе здесь нужно? — Леви откинулся на спинку стула. Отвратительные образы, что он видел предыдущей ночью, давили на него, оседая на плечах неподъёмным грузом.       — Пришла поддержать друга. Судя по лицу Моррисон, у вас тоже ночка выдалась печальная, я права?       — Причем тут она? — он кинул на неё свой холодный, тяжелый взгляд.       — А, так значит это всё из-за Уоккер? Ты по ней страдаешь? — она еле сдержала смешок, дабы не задеть им чувства капитана.       — Ты бы придержала коней, я и страдание — несовместимые вещи. А теперь можешь валить отсюда.       — Леви… — Ханджи взяла стул и поставила его рядом с ним. Тот же, от удивления и наглости Зоэ, выгнул бровь. — Хоть ты и пытаешься создать образ хмурого, строгого капитана, я тебя знаю. На самом деле…       — Откуда тебе знать меня «на самом деле»? — перебил он. — Корчишь из себя благородную? Хочешь вывести меня на несвойственные мне эмоции? Дело дрянь, ведь я абсолютно бесчувственный говнюк, которым меня считают.       — Это ты-то? — засмеялась Ханджи. — Я тебя умоляю. Пусть ты и не покажешь никогда на людях свои чувства, ты не каменный человек.       — А ты не мозгоправ, — вновь огрызнулся он.       — Я ученый! — сложила руки на груди девушка. — И отличный наблюдатель. И вижу, что ты противишься самому себе.       — Я не просил тебя читать мне лекции. Не в этот раз, — перебил Леви, повернув голову в сторону окна. Он пытался разглядеть хоть что-то в этом мраке, но только его собственное отражение, в прекрасном освещении лампы, виднелось на прозрачном стекле, где он подметил свои синяки под глазами и ужасно уставший вид в целом. — Я взрослый мальчик, разберусь, «мамочка».       — А она — нет, — чуть громче и строже выпалила майор. Леви удивленно посмотрел на Ханджи.       Так она пришла вовсе не из-за него?       — Ты нужен ей, здесь и сейчас, — продолжила она свою лекцию. — Если сам не можешь разобраться в себе, помоги хотя бы это сделать Ари. Ты — самый близкий её человек. Так побудь с ней рядом.       — Такое чувство, что ты выполняешь чей-то приказ, — последние слова он особенно подчеркнул.       — Не будем сейчас об этом, — девушка встала, оттаскивая стул на место. Подойдя к двери, она добавила с улыбкой на губах: — В общем, ты знаешь, что делать. Она в столовой, если тебе интересно. Через пятнадцать минут отбой. Успеваешь.       Ханджи вышла из кабинета, оставив Леви пережевывать полученную информацию. Тяжело вздохнув, он поднялся со своего места, направившись к выходу. Подняв ключ, который Ханджи так и не вернула на место, вышел из кабинета, закрыв его. Проходя мимо разведчиков, капитан замечал грустные лица. Не мудрено, он потерял весь свой отряд, он потерял не просто солдат, но и целую семью.       — Капитан, — послышался голос из-за спины, и Леви повернулся в сторону его источника. — Как вы? — спросил Джастин в попытке поддержать его.       — Нормально. Через пять минут отбой, быстро по комнатам! — оглянувшись по сторонам, ответил он слегка равнодушно.       — Да, капитан! — Джастин хотел было удалиться, но звук тихого голоса капитана заставил его задержаться.       — Леви, — произнес он ему в спину. — Просто Леви…       Мужчина продолжил свой путь, оставляя Джастина в легком шоке. Неужели он дожил до того момента, когда сможет звать его по имени. Он понимал, что они с Уоккер — всё, что осталось у капитана. Может, поэтому капитан смягчился к тому, кого никогда не признавал, скажем, как друга.       Леви спустился в столовую. Зайдя, он увидел одиноко сидящую Ари в тусклом свете свечи. Она даже не заметила, что вошедший был не кто иной, как её «друг».       — Ты как? — спросил он. Ари лишь подняла свой взгляд на него, а затем молча опустила голову, так и не ответив на вопрос. — Дерьмово, как я понимаю.       Ария молчала. Леви медленно прошел на кухню, выискивая фарфоровый заварник и сервиз для чая. Потрогав чайник, он отдернул руку.       — Зараза, — прошипел капитан.       Леви достал две чашки и маленький чайник для заварки. Заварив свой черный чай с чабрецом и лавандой, он накинул сверху полотенце, чтобы чай заварился быстрее, не выпуская тепло.       — Так и будешь нюни распускать? — спросил он строго, глядя на её спину издалека. Ему было не просто больно видеть её такой, он был в замешательстве от того, что совершенно не имел представления, как может помочь в такой дерьмовой ситуации.       — О чем ты, Леви? — да, судя по её голосу, дела обстояли куда хуже, чем он мог предположить. Сухой, хриплый голос, словно и не её вовсе, прожигал дыру в его груди. Такой он её точно никогда не видел.       — Кажется… — тяжело вздохнув, хотел он было начать.       — Да, — перебила его она. — Ты уже говорил о том, что предупреждал о последствиях отношений с Эрвином. И что с того?       —… Кажется, чай заварился, — продолжил Леви, отводя взгляд от Уоккер и делая вид, что не собирался читать нотации. Капитан налил чай в обе чашки и поставил их на стол: одну Ари, вторую себе. Мельком глянув на её лицо, он сел напротив. Огромные синяки под глазами и усталый взгляд выдавали его с потрохами.       — Глядя на тебя можно предположить, что тебе сейчас не лучше, — тихо ответила Ари, повернув ручку чашки к себе.       — Да, паршиво, — Леви взял чашку характерным ему образом и сделал глоток. — Не хочешь поделиться?       — Чем? — вопросительно взглянув на него, поинтересовалась Уоккер.       — Столько накопилось: смерть ребят, расставание в Эрвином… вероятно, тебе сейчас нужен хороший слушатель, — он мельком бросил на неё свой взгляд, а после тяжело вздохнул, гадая, правильный ли он выбрал путь для продолжения беседы.       — Слушатель? — усмехнулась Ари. — Так ты себя видишь? Нет, слушатель мне не нужен, прости, всё что нужно, ты уже и так знаешь. Если ты здесь только для этого, то зря пришел, прости.       Леви устало посмотрел на неё. Вероятно, он выбрал не тот вариант. Но опускать руки не стал.       — Я не просто твой слушатель, Уоккер, я твоя семья. Так ведь ты считаешь? — с уверенностью в своих словах выпалил он.       — Да, — едва слышно ответила Ария.       — Помнишь, когда Кенни ушел…       Ари подняла на него непонимающий взгляд. Она прекрасно помнила тот день. День, когда она потеряла не просто дядю, спасшего её от гибели… она потеряла семью.       — Я тогда врал тебе, обманывал, говорил, что он скоро вернётся, хотя знал, что он ушел из города. Знал это наверняка, ведь он часто говорил мне об этом. Я тоже хотел уйти.       — Что? — лицо Ари скорчилось от недоумения.       — Я не смог тебя оставить одну. В тот день я понял, как дороги мы были тебе. Я пообещал, что чтобы не случилось, я всегда буду рядом.       — Неожиданное откровение от того, кто бросил меня в приюте, как только поднялись наверх.       — Это другое… так к чему это всё я, — серьёзно взглянув на Арию, продолжил он. — Если нужно, я выслушаю тебя, но даже так, я понимаю, тебе легче не станет. Я здесь не для того, чтобы выслушивать. Я здесь для того, чтобы тебе не было одиноко. Я пообещал никогда больше тебя не обманывать. Так что, если нужно, ты можешь со мной поделиться своими бреднями, я их выслушаю, но не факт, что не стану критиковать. Ты меня знаешь.       Леви встал из-за стола, оставляя чашку. Ари встрепенулась, словно ожила от его слов.       — Стой, Леви! — торопливо произнесла она.       — Что ещё? — остановившись на полпути, он повернул голову в её сторону, ожидая очередного глупого вопроса.       — Ответишь мне на вопрос? Ты ведь не станешь врать? Ведь так?       — Говори уже…       — Я для тебя тоже часть семьи? — она уставилась на него своими стеклянными глазами, ожидая самый худший ответ.       — Немного больше…       С этими словами он вышел из столовой. Ари же не понимала, что значит «немного больше». На удивление, им обоим стало легче. В эту ночь капитан впервые, спустя несколько дней, уснул, и не просто за столом, а в своей кровати. Он думал о том, что выпалил Уоккер то, о чем старался не говорить. Но ведь она же просила честности…