或許全部 - ВОЗМОЖНО ВСЕ

      Приграничье стало похожим на цепь, ощетинившуюся выкованными на звеньях шипами. И только в одном месте зиял разрыв. Хуайсан, рассматривая карту, гневно шипел и плевался ядом, а Минцзюэ не мог понять, что случилось с его давним другом, с молодым главой Лань. Ведь на том совете в Пристани Лотоса Лань Сичэнь так уверенно говорил о необходимости дать отпор вэньской агрессии, так твердо заявлял, что как только Облачные Глубины оправятся от потерь, то немедленно вступят в борьбу. А на деле — только один-единственный заклинатель из клана, и тот, судя по письмам юного главы Цзян, от клана едва не отрекся! Что ж там творилось, в тех гуевых Глубинах?       — Дагэ! Дагэ!       В кабинет маленьким, но разрушительным вихрем ворвался Хуайсан, вызвав сквозняк, который смахнул со стола целую стопку уже готовых и подписанных приказов.       — Что стряслось, А-Сан? — Минцзюэ посмотрел на разлетевшиеся листы и на сияющего, словно весеннее солнце, брата и не нашел силы ругать его.       — Командир! Он вернулся!       Минцзюэ приподнял бровь, хлопнул по подушке, без слов призывая брата сесть, успокоиться и пояснить. Тот, казалось, был готов взорваться от переполняющих его эмоций, но все же нашел силы сесть и даже расправил подол чаошена, изящно разложив «хвост феникса». И тут же испортил все впечатление, схватившись за веер, отбросив его и потянувшись к брату.       — Ты не понимаешь! Командир — это тот самый Ди-цзуньши! Чэн-сюн писал нам о нем!       — Демон? — теперь уже обе брови Минцзюэ взлетели под самую кромку волос.       — Теперь он темный заклинатель. Я говорил — Вэнь Чжулю уничтожил его золотое ядро. Но он нашел способ подчинить и использовать иньскую ци. Так что тот, кто закрывал брешь в наших рядах своими мертвецами — это Вэй Усянь. Чэн-сюн пишет, он был ранен в последней битве при Линьяне, но уже здоров. Еще — Вэнь Чжулю и Вэнь Чао были убиты. Теперь мы можем начать наступление. Ты готов созвать совет?       — Был готов, — Минцзюэ выразительно обвел взглядом пол, который устилали бумаги.       — Ой, я все соберу!       Минцзюэ не выдержал, схватил его в охапку, перетаскивая к себе поближе, разворошил и без того немного пострадавшую прическу и расхохотался. Его диди снова выглядел... радостным. Да, именно так. Именно радости в нем в последнее время так не хватало — вот этой, искрящейся, как первый снег под солнцем. Было, скорее, мрачное удовлетворение, когда все шло согласно его планам, было столь же мрачное удовольствие, когда видел результат этих планов. Но как же Минцзюэ, оказывается, соскучился по его чистой юношеской улыбке! А ведь диди всего шестнадцать... И праздник дня своего рождения он встретил в грязной палатке в приграничном лагере. И...       — А ведь я совсем забыл.       Минцзюэ стремительно поднялся, пересек кабинет, стараясь не наступить на бумаги, дотянулся до самой высокой полки в комнате, нащупывая кончиками пальцев продолговатую шкатулку-коробочку. За то время, что она пролежала там, поверхность успела покрыться пылью и потерять всякий вид, и Минцзюэ стало стыдно. Он быстро обмахнул шкатулку рукавом, понимая, что резные узоры на костяной крышке все равно серы от забившейся пыли, и дальше падать уже некуда, вернулся и протянул шкатулку брату:       — Я забыл. Прости, диди, и с днем рожденья тебя.       Хуайсан принял подарок дрогнувшими руками, сдвинул крышку и тихо ахнул.       — Это...       — Его зовут Фэнъи. Не сабля и не меч, конечно, но я хотел, чтобы у тебя было духовное оружие. Да, платки на нем можно менять по вкусу.       Брат вынул из футляра кинжал с удивительным волнистым лезвием и длинным лоскутом шелка, обернутым вокруг рукояти. Такие клинки были редкостью, их привозили из-за пределов Поднебесной, и ему пришлось очень сильно постараться, чтобы заполучить один такой в это смутное время. И очень сильно потратиться: кинжал менее одного чи длиной стоил, как две сабли! Но... он действительно стоил каждого ляна серебра, которых Минцзюэ пришлось отдать. В волнистом лезвии сплетались в диковинном узоре светлые и темные полосы, а удар таким клинком наносил страшные, долго незаживающие раны. Фэнъи как нельзя лучше подходил для его ядовитой жабки.       — Дагэ...       Ну вот и что такое? Что за слезы? Все ханьфу на плече промочил!       — Дагэ, ты самый лучший брат в мире!       Минцзюэ довольно усмехнулся, пряча эту усмешку в растрепавшиеся волосы Хуайсана. Приятно. Так тепло, что в груди аж щемит — и это у него-то!       — Я рад, что смог тебя порадовать. Но довольно, диди. За дело!       Смотреть, как мгновенно преображается и становится серьезным его маленький братец, тоже хорошо. Было бы, не знай он, что за этой серьезностью стоит тяжкий, кропотливый труд А-Сана над собой. Однако было необходимо отбросить лишние мысли и начать работать. Совет сам себя не соберет и не проведет.       

***

      Времени на то, чтобы провести совет Меча, было мало: все прекрасно понимали, что Вэнь Жохань, получив вместо отчета о победах голову последнего сына в коробке, взбесится, и в наступление пойдет вся оставшаяся у него армия. Это не так уж и быстро, но через неделю Приграничье вскипит кровавым котлом, и тогда уже некогда будет думать. В Нечистую Юдоль приглашали всех глав кланов, уже изъявивших желание выступить против тирании Вэнь, и тех, кто еще колебался. Затянуться он был не должен, но все равно, разместить такую прорву людей, чтобы дать каждому возможность привести себя в порядок после полета на мече, могла бы не каждая резиденция. К счастью, Буцзинши могла.       На лестнице, ведущей с главного двора в сам замок, стояли молодые адепты, готовые подхватить гостя и провести его в предназначенные покои, а затем сопроводить в Зал Зверя. Так же гостей встречал пока еще единственный Наследник главы — Не Хуайсан. И в том юноше, которого видели гости, было очень мало от привычного жеманного и изнеженного ребенка, которым он представал ранее. Да, ему было не сравниться со старшим братом ни в росте, ни в стати, слишком многое он взял от своей матери. Но у юного Не был гордый разворот плеч, подчеркнутый не привычным шелковым нарядом, а тяжелым дасюшеном войскового образца и в мрачных клановых цветах с темным золотом. И на его поясе вместо изысканного веера висели ножны с недлинным, но все же клинком. Хотя и веер там был, удивлял своей потрепанностью и безыскусностью. Вэй Ин, идущий следом за двумя своими соратниками, узнал этот веер и улыбнулся.       На нынешнем совете он, по долгим размышлениям и спорам, решил предстать не под своим именем и исключительно в облике Ди-цзуньши. Поддерживать его было несложно, главное, чтоб глаза горели алым, и вместо кланового ханьфу он снова вырядился в свои «мертвецкие» одежки, благо, их привели в порядок, правильно заштопали и подшили все обтрепавшееся. Ну а привычный уже плащ он бы не снял — под ним было пусть и обманчиво, но теплее.       Он дошагал до начала лестницы, молча и коротко поклонился, глядя на Хуайсана и отмечая изменения, видимые в большем приближении. Круги под глазами от недосыпа, не прикрытые косметикой, тонкую морщинку между бровей, уже не разглаживающуюся даже если они не сдвинуты, едва заметный росчерк шрамика на щеке — Не Минцзюэ должно быть казнит себя за то, что не уберег диди, и война все же оставила этот след.       — Добро пожаловать в Нечистую Юдоль, господин Ди-цзуньши, — поклон Хуайсана был куда ниже, но Вэй Ин прервал его, подставив руки под сомкнутые в почтительном жесте ладони, заставляя распрямиться. Сжал на пару мяо запястье, туго охваченное боевым наручем, позволяя увидеть свою улыбку и погасив алые огни в глазах.       Этого хватило, чтобы у Не-сюна дрогнули губы, но он удержался, сглотнул и ответно сжал его запястье.       — Прошу, пройдите, Не Лян проводит вас и приготовит горячий чай.       Вэй Ин кивнул и последовал за выделенным для него проводником, любопытно осматривая древнюю могучую крепость. Вне парадных залов она именно крепостью и была: на каменных стенах, кроме факелов в тяжеловесных держателях, не было украшений, а изредка встречавшиеся барельефы с головой Таотэ таковыми назвать не поворачивался язык: скорее это были знаки в устрашение незваным гостям. Приготовленная для него комната оказалась в том крыле, где располагались покои хозяев, как и комнаты для еще нескольких особенно дорогих гостей. Он услышал голоса Ванцзи и Ваньиня, после — голос Цзинь Цзысюаня. Оставалось гадать, здесь ли будет и комната Лань Сичэня, но пока этот вопрос его не волновал. На совете они в любом случае встретятся. Главное, чтобы эту встречу пережили все присутствующие. Глава Лань Вэй Ину не нравился. Тянуло от него чем-то, что было похуже подтухшего на жаре трупа. Вроде с виду все чинно-благопристойно, белилами замазано, а внутри...       «Как же хорошо, А-Чжань, что ты нашел силы вырваться из этой ямы. Я постараюсь оберегать и тебя, раз уж нас свели боги».       Внутри всколыхнулось воспоминание о мягких, со вкусом травяной горечи и крови, губах, о глухом шепоте в ответ на предупреждение: «Уже поздно бежать». О том, как хотелось растерзать серое ханьфу, уронить в разворошенную постель, взять все, что с такой готовностью даровалось. Он позволил себе только измучить поцелуями эти губы, пометить глубокими укусами крепкую шею, так, чтоб эти метки даже тело заклинателя не могло исцелить еще долго — вплетая в них крохотные капли тьмы в защите. Он бы вывел на груди Лань Чжаня знаки принадлежности и защиты иглами и тушью, закрепляя их своей силой, но все же не осмелился предложить такое. Может быть, позже. Он как никто другой знал, что такое принадлежать кому-то. Это должно быть сделано не в порыве, не из страха или благодарности.       Заставив себя отрешиться от воспоминаний, Вэй Ин скинул плащ — сразу стало холоднее, — и направился к столику, где слуги уже приготовили воду для умывания, полотно, даже несколько сосудов с маслами и мазями, чтобы смягчить высохшую от ветра кожу. Он улыбнулся: наверняка это позаботился Сан-эр, глава Не вряд ли бы о таком задумался. В любом случае, пригодится — губы почти постоянно трескались и кровоточили. Откуда такая напасть, он и сам понять не мог. Умылся, расчесал волосы. Позвать бы диди, чтоб помог, но нет нужды, Ди-цзуньши не связывает волос, он демон, ему не полагается.       В дверь постучали, ломающийся басок его сопровождающего пригласил выйти: пора было идти в Зал Зверя. Совет Меча начинался.       «Надеюсь, там хоть покормят? Любопытно, чем питаются в этих суровых землях?»       Вэй Ин взял в руки Хэйюэ, поправил Чэньцин за поясом, воззвал к тьме, заставляя глаза гореть алым пламенем. Накинул плащ и вышел.       

***

      Хуайсан пристально наблюдал за рассадкой гостей, стоя за спиной брата. Его обязанностью на этом Совете было проследить, чтобы каждому из ста заклинателей было оказано должное уважение. Ну и слушать, очень внимательно слушать, о чем шепчутся, бурчат себе под нос. В рукаве лежал талисман Тени, и как же он был благодарен командиру за этот вариант — усовершенствованный, позволяющий скользить меж рядами столиков и подушек, оставаясь незаметным, но при этом не невидимкой. Вроде, вот он, есть, но вроде как пустое место, не стоящее внимания.       — Кто это там, рядом с главой Цзян?       — Какой невежа — не снять плащ, и капюшон тоже!       — О чем они все думают? Это невозможно — противостоять Цишань Вэнь!       — Лето на дворе, какая война? Они хотят людей, но все в полях!       — Говорят, это демон из самого Диюя...       — Он поднимает мертвых.       — Он питается душами...       — Война уже идет, о каком начале вы говорите, глава Син?       — Мятежников растерзают, и земли наших кланов выжгут до камня и посыплют солью!       — И все же вы явились, уж не затем ли, чтоб было что докладывать Вэнь Жоханю, глава Яо?       — Да как ты смеешь, щенок!       — Уважаемые главы, я могу вам помочь? Что-то случилось?       Удар большого бронзового гонга прервал все разговоры и шепотки, и Хуайсан поспешно вернулся на свое место. Все было примерно так, как он и предполагал. Брат начал совет, если этот балаган можно было так назвать. Первым он позволил высказаться главе Цзян, и это многим не понравилось, мол, что может знать молокосос о войне. Но за своего главу один за другим поднимались главы вассальных Цзянам кланов, поднялась и старшая госпожа Юй, и никто не посмел пойти против нее: Мэйшань Юй славились своей злопамятностью. От имени Ланьлин Цзинь говорил Наследник, сам глава Цзинь сказался больным и на Совет не явился. Сюань-сюн перед этим прислал письмо, полное злой радости: отец отдал ему право решать, наконец, все вопросы с военными делами, правда, пригрозил, что в случае неудачи отречется от никчемного сына. Хуайсану было искренне жаль Наследника Цзинь. Такой отец, что лучше бы никакого вовсе.       За Наследником Цзинь поднимались главы вассальных кланов, и Хуайсан, влив в свой талисман немного ци, устроился за столом, на котором вместо пиал и блюдец с закусками расположились четыре сокровища кабинета, принялся записывать. Не все, только впечатления и сравнения: он ведь слушал, что все эти люди говорили до начала совета. Отличить искреннюю поддержку от вынужденной покорности было просто далеко не всегда. В Ланьлин Цзинь и под его рукой быстро учились притворству.       Теперь должен был говорить глава Гусу Лань, и Хуайсан весь обратился в слух и зрение. Распознать лжеца из Ланьлина куда проще, чем распознать лжеца из Гусу, который не лжет. Конечно же нет! Они никогда не лгут — только меняют акценты, недоговаривают, молчат, используют истину, как последнюю проститутку в борделе, гоняя ее по кругу, пока не останутся лишь кровавые клочья. Смотреть в такие праведные, такие искренние глаза, на чистую, немного неловкую улыбку было противнее, чем смотреть на труп, в котором копошатся черви. Вся фигура заклинателя просто дышала искренностью, Хуайсан мимолетно позавидовал: как бы он ни старался, достичь такого уровня мастерства в лицемерии он просто не сможет — его же порвет на кусочки. Ах, Гусу Лань так долго и кропотливо собирал войска. Ах, орден все еще не оправился от потерь. Лжец, лжец! Немудрено, что сидящего позади главы Цзян Ванцзи перекашивает в едва заметной, но все же явственной гримасе. Хорошо, что он сидит позади. Что ж, позиция Гусу Лань стала яснее: они вступят в борьбу, отряды готовы выступить на позиции.       — Что скажет Ди-цзуньши? — спросил дагэ, дождавшись завершения речи Лань Сичэня. — Это направление прикрывал до сих пор именно он, и прикрывал несколько специфически. Не возникнет ли у праведных заклинателей проблем с таким союзником? Помощь господина Ди-цзуньши неоценима, без нее отряды главы Цзян и наследника Цзинь понесли бы невосполнимые потери.       Демон, так и не откинувший глубокий капюшон, поднялся, слегка поклонился и указал на своего соседа, главу Цзян. Тот так же встал, кашлянул и заговорил:       — Уважаемые главы, Ди-цзуньши не может говорить. Но я могу озвучивать то, что он пишет, так как не всем может быть видно.       По залу прокатился шепоток, на разные лады озвучивая один и тот же вопрос: «Не может говорить?»       Хуайсан и сам был готов его повторить. О таком ему друзья не писали. Предатели! А сам он молчаливость Вэй Ина списал на то, что во время приветствия гостей Совета особо некогда было разговаривать. Что же... Что с ним сделали проклятые псы Вэнь?!       Тем временем брат дал позволение, и Ди-цзуньши слегка выставил вперед левую руку, над которой тотчас развернулось полотнище тьмы, словно непроглядно-черный свиток, а на нем начали появляться огненные письмена.       «Этот приветствует главу Не, глав кланов. Было неожиданностью получить приглашение. Этот благодарен за теплый прием. Теперь к делу, простите мне нежелание рассыпаться в витийствованиях этикета. Да, я защищал приграничье так, как мог. Мой удел — мертвецы, они не ощущают боли и страха, их не жаль пустить на острие атаки. Мне плевать на то, как отнесутся к моим методам праведные заклинатели, лишь бы не уменьшали и без того не самое большое войско и не лезли в мои дела. Я готов прийти на помощь любому из тех, кто выступит против Цишань Вэнь. Мне ничего не нужно взамен. Ни с кого из вас я не потребую платы. Я все сказал.»       Когда затихло эхо голоса Цзян Ваньиня, зал взорвался шумом вопросов. Брату пришлось рявкнуть во весь голос, чтобы прекратить этот базар.       — Как я понял, праведным заклинателям требуется клятва от Ди-цзуньши? Но с какой бы стати? Разве он и без клятвы не помогал нам?       — Позвольте мне, глава Не? — снова поднялся Лань Сичэнь, и голос его звучал так сладко, что напоминал локву, сваренную в меду. Какая пакость, бр-р-р!       — Прошу, глава Лань.       — Разве неразумным является требование некоторых гарантий безопасности от демона? — выделил последнее слово Лань Сичэнь. Хуайсана пробрало дрожью: эта змея в сиропе знала, кто такой Ди-цзуньши!       «А разве обратное не будет столь же разумным?» — вспыхнувшие на черном свитке слова просто источали насмешку. — «Вас здесь больше сотни, и каждый силен и закален борьбой с подобными мне тварями, я же один и в самом сердце цитадели светлого ордена, где вся моя власть над мертвецами ничего не стоит. Я пришел сюда по доброй воле и заручившись словом главы Не о гарантии моей неприкосновенности. Я явился на вашу, человеческую войну, ведомый лишь своей доброй волей и желанием помочь тем, кто воззвал о справедливом отмщении. В любой момент я могу уйти, оставив это на вас».       Ваньинь дочитал написанное и продолжил:       — И тогда потери живых будут неизмеримо больше. Ди-цзуньши пришел нам на помощь тогда, когда живые отказались, мотивируя отказ слабостью. Когда отряды численностью в три тысячи заклинателей и более чем в четыре тысячи ополченцев просто стояли на границах, не двигаясь с места. Скажите, глава Лань, что мешало вам исполнить договоренность прошлогоднего совета в Пристани Лотоса и выдвинуться в Приграничье?       — Откуда такая информация? Уж не от демона ли?       — Нет, — из-за спины главы Цзян поднялся Ванцзи. — Эту информацию принесли наши разведчики. Этот может подтвердить, если уважаемому Совету будет достаточно слова Лань Ванцзи.       По залу снова пронесся шквал выкриков и восклицаний. Все-таки Второй Нефрит клана Лань был прекрасно известен своей честностью, и даже без клановых одеяний и лобной ленты его узнали.       Лань Сичэню пришлось отступить. Скандал в клане Лань был не в его интересах, как и вынесение грязного белья на обозрение более чем ста глав кланов.       Ди-цзуньши снова повелительно взмахнул рукой, привлекая к себе внимание.       «Если войска ордена Гусу Лань и его вассалов займут направления, которые ранее прикрывали мои отряды, я смогу, наконец, получить свободу передвижения и появляться там, где это будет необходимо в критических ситуациях. Есть ли у уважаемых глав возражения?»       Судя по одобрительному гудению, в большей части, возражений не было.       — Итак, подведем итоги, — дождавшись, пока все сядут и успокоятся, поднялся Минцзюэ. — С завтрашнего дня кампания, которую я предлагаю назвать «Низвержением солнца», начнется и будет продолжаться, пока не падет Безночный Город! Да будет так!       — И так и будет! — в едином порыве отозвался весь зал сотней голосов.