рождественская песнь странника

К этому времени над Ли Юэ уже ярко светило солнце. В город стали прибывать люди, улицы заполнились торговцами, то тут, то там вспыхивали фонарики. Торговые лавки стали украшены так нарядно и пышно, что превратились в нечто диковинное, сказочное, и невозможно было поверить, будто они имели какое-то касательство к таким обыденным вещам, как купля-продажа. Даже бумажные змеи сделались теперь сложными, витиеватыми — некоторые из них походили на драконов, другие представляли из себя журавлей с расправленными крыльями, а третьи плавали меж облаков прямо как самые настоящие водные лилии. Ли Юэ преображался на глазах. Он сделался таким же, каким Скарамучча его и видел недавно. Будучи теперь готовым ко всему, Скарамучча ожидал, что появится нечто новое, но ничего не происходило. Мимо проходили люди, проезжали торговые повозки и пробегали дети. Постояв немного, Скарамучча двинулся дальше по улице. Никто, казалось, не замечал его. Все люди, которых Скарамучча встречал на пути, были не больше, чем видением. Может быть даже воспоминанием того, что он сам видел несколько дней назад. Он не вглядывался тогда, поэтому теперь мимо проходили люди, у которых даже не было лиц. А у других был только рот, из которого назойливым шумом доносились всякие праздные и неинтересные разговоры. Скарамучча уже успел подумать, что, раз теперь он в настоящем, то может выбраться из города и пойти обратно в Ваньшу. Но только эта мысль посетила голову, как он, не заметив перед собой фигуру, впечатался в какого-то словно из-под земли возникшего человека. — О, прошу прощения. — вздохнул тот; голос у него был спокойный, чуть хрипловатый, как у отставного военачальника. — Так много суеты вокруг, что не удивительно в этой суматохе на кого-нибудь натолкнуться. Скарамучча отступил немного назад и даже чуть приподнял вверх голову, чтобы разглядеть человека перед собой — то был высокий мужчина с забранными в хвост темными длинными волосами и в одежде действительно напоминавшей старую военную форму. Его Скарамучча узнал сразу. Пусть тот и прикидывался мёртвым, но и так было понятно, что прямо перед носом стоял гео архонт Моракс. — Так вот, что имела в виду та девица, когда говорила, что следующий встречный всё знает. — пробурчал Скарамучча вслух. Моракс в ответ только улыбнулся. В том облике, что он был теперь, он выглядел как мужчина средних лет, немного моложавый, но с ужасно усталым взглядом, поблескивающем на солнце как желтоватая руда. — Госпожа Ху склонна немного преувеличивать, когда говорит обо мне. — произнес он неспешно и, махнув рукой, повел Скарамуччу за собой вверх по улице и подальше от гавани. — Я не могу знать всё, но, может быть, в силу жизненного опыта, я знаю чуть больше. Если получится, постараюсь ответить на пару вопросов. — Нет у меня вопросов, я просто хочу уйти отсюда. — Раз так… — Моракс шел, держа руки за спиной. — …я постараюсь не отнимать много времени. Они шли молча, протискиваясь между зевак и вплотную расставленных торговых палаток с кор ляписом, хлопушками, и воздушными змеями. Небо было хмурое, и улицы тонули в пепельно-грязной мгле, похожей не то на изморозь, не то на пар. Погода как будто совсем не располагала к празднику, тем не менее на улицах было весело, — так весело, как не бывает, пожалуй, даже в самый погожий летний день, когда солнце светит ярко, и воздух свеж и чист. Люди задорно перекликались друг с другом, дети запускали в воздух разноцветные хлопушки и весело хохотали, когда после хлопка их засыпало разлетающейся разноцветной бумагой. Даже торговцы, в обычный день устраивающие между собой баталии, казались теперь дружными и сговорчивыми. Фруктовые лавки переливались всеми цветами радуги — здесь стояли огромные круглые корзины с яблоками и дынями, тут были и коробки с закатниками, и целые прилавки, усеянные чашечками лотосов. Здесь были гроздья винограда, развешенные на самых видных местах, дабы прохожие могли, любуясь ими, совершенно бесплатно глотать слюнки. В других лавках напоказ выставляли мясо и рыбу, в третьих — свежие кочаны капусты и пузатые луковицы с поблёскивающими на свету клубнями картофеля. Даже Скарамучча, в обычные дни равнодушный к еде, не мог не задерживать взгляда. Он уже придумывал, что можно приготовить из всех этих продуктов, чтобы Казуха не крутил носом как привередливый ребёнок. Моракс вёл Скарамуччу все дальше и дальше, пока вновь не зазвонил где-то вдалеке колокол. И тогда люди, с корзинами полными еды, как один, устремились куда-то далеко, к противоположному концу города. Вид местных, пирующих и довольных, должно быть очень заинтересовал Моракса, потому что он остановился вдруг недалеко от дверей местного ресторана и стал с довольством наблюдать за людьми. Скарамучча сначала тоже посмотрел на толпу, но, не увидев в ней ничего удовлетворительного, повернул голову и вопросительно взглянул на Моракса. — Мне порой очень отрадно наблюдать за тем, во что превратился город за все эти долгие годы. — пояснил он. — Конечно. — хмыкнул Скарамучча. — Это ведь ваш город. — Отнюдь. Когда-то я помогал основывать его, это верно. Как мог, я защищал людей, живущих здесь. Но не я тот, кто привел их в итоге сюда. В конце концов, они и вовсе считают меня почившим последние несколько лет И тем не менее, Ли Юэ только расцветает, разве нет? Люди умеют обходить своими силами, им не нужна рука, которая будет вести их, как заблудших слепых овец в темноте. — До этого мне рассказывали о необходимости прошлого. — насупился Скарамучча и вновь скрестил на груди руки. — А теперь как будто это и не важно. Моракс ответил не сразу. Какое-то время он ещё стоял молча, сложив руки за спиной и устремив взгляд далеко вперёд. Пожалуй, со стороны его фигура и впрямь могла походить на камень, как об этом рассказывали местные легенды. Но все же Моракс был существом из плоти, пусть и более живучим, чем многие. — Прошлое безусловно важно. — кивнул он наконец. — Но если бы люди жили одним лишь прошлым, они бы с места не сдвинулись. И не было бы сейчас ни этого города, ни такого яркого праздника Морских Фонарей. Я был тем, кто подсказал им, как зажигать фонари, но они сами придумали писать на фонарях желания. Так что я не могу сказать, когда именно это произошло. Думаю лишь, что это хорошая идея. — Вам, как никому должно быть известно, что людские желания не всегда сбываются. — Зависит от самих людей, я полагаю. Не могу говорить наверняка, но, думаю, большинство понимает, что мёртвые, для кого фонари служат проводником, не исполнят желаний. Не исполнят их и те, кто может услышать человеческие мольбы. Но это все равно неплохой способ начать новый цикл. Кто-то говорит: «Непременно присоединюсь к миллелитам в этом году!» Неужели надеется, что в дверь постучит кто-нибудь из цисин и пригласит на службу? Нет, конечно. Но человек, идя к своей мечте, будет вспоминать фонарь, который запустил в небо в эту ночь. А ещё не забудет и человека, которому он предназначался. Люди идут вперёд, а воспоминания придают им сил. Цель этого праздника в том, чтобы увериться, что воспоминания эти не скорбные. Поэтому обычно никто не грустит. Моракс все говорил и говорил, и в какой-то момент Скарамучче даже стало казаться, что слова эти вовсе не для него, а для любых свободных ушей, которые станут слушать. Пусть гео архонт и выглядел моложаво, по сути он все равно оставался болтающим и немного занудным дедом. Скарамучча не сильно вслушивался. Он смотрел по сторонам: теперь, когда время тянулось к вечеру, люди нестройным потоками спускались к гавани, а улицы меж тем редели и становились тише. Одна за другой закрывались лавки с мясом и фруктами, разбредались во все стороны торговцы. Но оставалась одна маленькая лавчонка, где пожилая бабушка продавала фонари. Рядом с этой лавкой Скарамучча сначала различил неясное светлое пятно, а потом, приглядевшись, понял, что это были светлые волосы Казухи, сверкнувшие в свете уличного фонаря. Казуха стоял у лавки и неспешно, дрожащей рукой выводил пожелание на фонаре. Нелепость! Скарамучча не помнил такого. Он вдруг захотел подойти, но ноги не сдвинулись места. А Моракс, увидав, что что-то иное привлекло внимание Скарамуччи, произнёс: — Знакомый молодой юноша, да? Интересно, какое у него желание. Скарамучча чуть было не ответил: «Да это легко!». Но вовремя прикусил язык. Не обязательно Мораксу было знать. Все дело в том, что у Казухи была одна странная детская привычка — во время письма он повторял губами все, что оставлял на бумаге, как будто сам себе диктовал. Скарамучча присмотрелся, и ему вдруг показалось, что Казуха беззвучно произносит: «Ещё один год путешествий в хорошей компании». Но какая же это была бы глупость! Скарамучча и так никуда не денется, не нужно тратить на него целое желание. Он хмыкнул громко и снова посмотрел туда, где стоял Моракс, но его уже не было. А вдалеке, на пристани, один за одним взмывали вверх фонари. Скарамучча бросил на них короткий взгляд, а потом развернулся и побрёл в противоположную сторону, стараясь наконец выйти из города.