Цена счастья

      Как только за спиной Коузи захлопнулась чердачная дверь, ее лицо изменилось с гримасы гнева на легкую улыбку. Для большей правдоподобности она потратила немного времени на уговоры и попытки выбить дверь, но она прекрасно осознавала, что ей надо торопиться. Поэтому, сделав вид, что у нее сдали нервы, она с трудом опрокинула старый шкаф на дверь, заблокировав ее. Убедившись в том, что никто не сможет подсмотреть за ней, она вытряхнула из своего пышного пучка два ключа, свой небольшой артефакт и коробок спичек.       Еще раз убедившись в том, что ключ спокойно открывал чердачную решетку, она начала угрожать Тандеру, что подожжет чердак для того, чтобы тот ее выпустил. Не вняв ее угрозам, он лишь усмехнулся над тем, что у нее совсем кончились варианты для побега. Услышав ожидаемый ответ, она чиркнула связкой спичек о коробок, после чего выбросила их в стопку картонных коробок со старыми вещами. Наблюдая, как пламя начало разгораться, она прильнула к полу, чтобы не надышаться дымом.       С каждым проделанным действием ей требовалось ускоряться, приют был стар, и сухая древесина притягивала к себе пламя, как магнит. Придвинув артефакт, она с небольшим сожалением от того, что его придется потратить таким неэффективным способом, переключила импровизированный выключатель таким образом, чтобы он включил его, вставив медный контур в нужный паз. Поняв, что запись началась, она использовала все свое актерское мастерство, чтобы изобразить ужас неминуемой смерти от сжигания заживо.       — Помогите! Кто нибудь, на помощь! — выкрикивая эти слова, она услышала небольшую суету за заваленной дверью, которая также могла быть вызвана дымом, который начал медленно просачиваться через дверь.       Закончив выкрикивать мольбы о помощи, она таким же простым движением переключила выключатель в обратную сторону. Проделывая этот путь, кусок гвоздя, закрепленный с внутренней стороны выключателя, нацарапал изнутри идеальный полукруг, меняя смысл руны с «записи» на «воспроизведение», после чего из артефакта начал раздаваться голос Коузи.       Аккуратно выглянув в окно, она убедилась, что сироты заметили дым от пожара и постепенно эвакуировались с заднего двора. Это было очень своевременно, так как ей уже становилось очень жарко и трудно дышать, дым резал глаза и легкие. Когда она увидела, что последний жеребенок покинул задний двор, то сразу же выбралась через окно на крышу, не в силах выносить жар наступающего пламени.       Выбравшись на крышу, она чуть не свалилась с нее из-за того, что пламя вспыхнуло с новой силой, получив приток кислорода. Удержавшись на крыше, она аккуратно скатилась по черепице к краю и нацелилась на черемуху, стоявшую во дворе приюта. Прыгнув с кошачьей грацией, она уцепилась зубами за маленькую ветку, но та, не выдержав небольшого веса Коузи, сначала прогнулась, а затем треснула, придавая ее телу крутящий момент. Глухо упав спиной на небольшую насыпь песка, которая служила импровизированной песочницей, она почувствовала, как диафрагма выталкивает воздух из легких, а крылья и спина начинают болеть.       Заставив свое тело сделать вдох, она быстро поднялась на копыта, мысленно жалуясь на то, что ничего не может пройти абсолютно гладко. Начав бежать в сторону реки, она прижимала крылья к спине, а перья друг к другу, чтобы ни один предательски выпавший клочок пуха не выдал ее маршрута. Зарево пожара позади нее было таким ярким, что Коузи невольно вспомнила поговорку «Ничто не освещает дорогу вперед так, как хорошо сожженные мосты сзади...» Пройдя через лес, она дошла до места, где обычно обновляла маскировку. Она продолжила идти чуть дальше по течению реки, до тех пор, пока не дошла до знакомого дерева.       Начав разгребать пласты мха, листья и старую кору, она раскопала привязанную к дереву веревку, продолжение которой было закопано на небольшой глубине в песок и дерн и тянулось под гладью реки на противоположный берег. Отвязав ее от дерева и перевязав вокруг своей талии, она вошла в воду. Река была неглубокая, и течение в ней было несильным, но она была не лучшим пловцом, чтобы бороться с ним. Зайдя в освежающую воду, она отдалась потоку, который понес ее, смывая с тела старую краску и возвращая ей цвет. Течение, натянув веревку, другой конец которой был также привязан к дереву, но на противоположном берегу, вынесло ее на противоположный берег реки всего за пару минут.       Добравшись до другого конца веревки, она отвязала ее от себя и от дерева и скрутила ее до компактных размеров. Вслед за этим, она принялась раскапывать свой тайник под деревом.       На небольшой глубине были закопаны заранее подготовленные седельные сумки со всем необходимым. Коузи была так рада, что успела накопить достаточно битсов для покупки всего нужного, что не смогла сдержать маниакальной улыбки.       По итогу, сумки содержали в себе 30 битсов, небольшую карту, вырванную из учебника по географии, спички, полотенце, флягу с питьевой водой, железную кружку, плащ с капюшоном и чехлы для крыльев, сшитые ею на уроках рукоделия, небольшой набор из заранее подготовленных красок для маскировки с закрепителем и кисточками и запас галет на пару дней. Обтеревшись полотенцем и облачившись в накидку, она завязала на крыльях чехлы, которые были похожи на затягивающиеся мешки, чтобы линяющие крылья не оставляли за собой следы из пуха и перьев.       Закончив приготовления, она сложила использованные вещи обратно в сумки, добавляя к ним веревку, и помчалась в сторону железной дороги, с которой она однажды сошла при побеге из Кантерлота. Ее ноги несли ее вперед с невероятной скоростью, несмотря на немалый груз у нее на спине. Легкие набирали в себя воздух до тех пор, пока не заполняли каждый сантилитр своего объема, кровь пульсировала в висках, глаза были широко открыты, и чем меньше света оставалось от закатного солнца, тем комфортнее они себя чувствовали, на лице сияла улыбка одержимой.       Она вновь чувствовала себя живой, как в тот момент, когда она только освободилась из статуи. На душе было чувство облегчения, как будто с нее наконец-то сняли незатянутую петлю, которую она носила на шее с тех пор, как сбежала из столицы. Противный смрад, напоминавший ей о смерти, который она чувствовала в воздухе все время после побега, исчез, оставляя лишь запах природы. Наконец-то она чувствовала себя по-настоящему свободной, безнаказанной, всесильной, готовой на то, чтобы начать осуществлять все свои планы.       Выбегая из леса на открытое пространство, окружавшее рельсы, она взглянула на ночное небо, на нем только начали появляться звезды. Она вновь поклялась сама себе, что станет «хищником», который, ослепив божеств, проберется в небесные чертоги этого мира. Разграбит и завоюет себе все их блага, распространяя скверну своего безумия, получая силы от самой сути зла. Она создаст идеальный мир для двоих, где они смогут найти свое счастье, ради себя и матери. Жажда действия опьяняла ее, она вновь почувствовала, каково быть Коузи Глоу.       Перебежав через рельсы к опушке леса на противоположной стороне, она сбавила темп до простого шага. Ей не хотелось выматывать свой организм, и из-за лесных крон, закрывавших часть света, ориентироваться в лесу было сложнее. Ей не хотелось врезаться в колючий кустарник или наступить на змею в полном мраке, поэтому она, навострив зрение и слух, вошла в лес, ориентируясь лишь по внутреннему компасу, к сожалению, обычный ей раздобыть не удалось.       Продвижение шло медленно по многим причинам. Местность была местами труднопроходимой, ноги были короткими и быстро уставали от дополнительного веса сумок и неприспособленности к таким путешествиям. Ей приходилось проводить много ночного времени, находясь на привалах, где, если ей повезет, она находила немного хвороста для костра, перед которым она могла поесть и восстановить силы. Мерзнуть ей не приходилось, ночи стали намного теплее, а в лес не проникало много ветра, но в случае чего она могла воспользоваться полотенцем в качестве пледа.       Первый дневной сон был запланирован на рассвете. Забираясь на деревья под самые кроны, Коузи сильно заботилась о том, чтобы нормально высыпаться днем. Стараясь уменьшить шансы на падение во сне при помощи ограждения из натянутой веревки, она спала на жестких ветках, уменьшала дискомфорт постельным из махрового полотенца. Закономерно, после нескольких таких снов ее чувствительная спина не была этому благодарна, чем только сильнее замедляло ее передвижение.       Путешествуя в дневное время, она чувствовала себя куда увереннее в лесу, она всегда могла скорректировать маршрут по ориентирам, просто забравшись на крону дерева. Но из-за последствий неудобного сна, а также долгой подготовки к нему маршрут, пройденный за день, был примерно таким же, как и за ночь. Вдобавок ко всему прочему, она пыталась разнообразить свой рацион местными травами. Однако на второй день пути такие гастрономические изыски, как суп из крапивы из-за негигиенических условий приготовления, наградили ее несварением и мучительными спазмами желудка.       К концу второго дня пути ей удалось выйти из леса вблизи Филидельфии, город, как она и думала, оказался совсем рядом. Вновь перейдя на противоположную сторону леса, разделенного железнодорожными путями, она устроила привал, чтобы свериться с картой.       До ее главной цели, Мэйнхэттена, оставалась еще половина пути, а ее припасы уже кончились. Было принято решение попытаться купить воды и еды завтра утром в городе и продолжить маршрут.       Вибрации от проходящего мимо поезда заставили ее желудок неприятно скрутиться внутри и заурчать. Коузи с радостью бы поехала на поезде, но без возможности летать шансы на то, что она заберется на него, были равны нулю, и стража наверняка проверяет все вагоны на каждой остановке. Так что комфортное прибытие за один день в Мейнхэттен было не более чем несбыточной мечтой.       Почуяв запах костра, она сначала подумала, что ее разум играет с ней из-за голода, но, пройдя дальше в лес, она поняла, что где-то рядом кто-то разбил лагерь. Любопытство взяло верх, и Коузи решила проверить место, откуда доносился запах. Приближаясь к своей цели, она начала слышать приглушенные голоса и звуки гитары.       Притаившись за кустами, она принялась разглядывать разбитый лагерь. Около большого костра сидели два жеребца, один из которых настраивал гитару, и кобыла. Рядом колола дрова еще одна кобыла, такая большая и хорошо сложенная, что Коузи чуть не приняла ее за жеребца. Почти сразу же подошел еще один жеребец, открыв котелок, он выпустил клубы белого пара, которые разнесли приятные ароматы по округе. Коузи сглотнула выделившуюся слюну.       Вид у этих пони был далеко не туристический, поношенная одежка, покрытая пылью дорог, походные плащи, шрамы и ножи в ножнах, без сомнения, эти грозно выглядящие пони были бандитами. Приняв самое верное решение — тихо скрыться, она попятилась назад, но не успела она сделать и двух шагов, как за спиной у нее прозвучал низкий голос, заставив ее взвизгнуть от страха.       — Заблудилась мелкая? — от его вопроса маленькая кобылка хотела рвануть наутек, но он успел поймать ее тело телекинезом и поднять в воздух.       Коузи пыталась сопротивляться магии, болтая ногами изо всех сил, но та крепко держала ее в воздухе. На шум сбежались другие разбойники, удивившись видом происходящего.       — Carajo! Брасс, ты же вроде отлить отошел, откуда ты умудрился жеребенка достать?       — Терлась у кустов, когда вернулся, за вами следила. — Поднимая ее в воздух, он всмотрелся в ее лицо.       — Отпустите, пожалуйста, я никому не скажу, обещаю! Я просто сирота, у меня нет денег. — Коузи уже готовилась пустить слезу, но почувствовала, как в ее сумке на спине рылась одна из кобылок.       — Врунишка! — игриво произнесла кобылка, доставая кошелек с монетами.       — Верни! — с лица Коузи слетела хрупкая маска печали, сменившись гневом.       — Ух, какая бойкая и двуличная, напоминает меня в детстве. — все, кроме Коузи, оценили это сравнение и усмехнулись.       — Слушайте, а кого-то она мне напоминает. — сказал единорог, схвативший ее, продолжая всматриваться. — Ну точно! — Коузи побледнела. — Покрасить, под блондинку, и вылитая Монро в детстве. — поняв, что ее не узнали, у нее отлегло от сердца.       — Cazo, вы что тут устроили?! — послышался громкий и хриплый голос откуда-то из-за спин пленителей.       Показался единорог средних лет, с шерстью цвета жженой охры и темно-багровой гривой, на которой начинала проступать редкая седина. Увидев Коузи, он удивился, но почти сразу, почесав свою небольшую бороду с усами, злобно глянул на остальных.       — Опустите ее на землю, ничего о манерах не слышали? — после его приказа ее аккуратно опустили на землю, а кошелек легким броском забросили обратно в карман сумки. — Простите моих грубых коллег, юная мисс, увы, мы с ними еще работаем над достойными приветствиями.       — Просто припугнули ее, мы же не монстры, над маленькой кобылкой изгаляться. — оправдался бандит.       — Однако, что юная мисс забыла в этой глуши? Может, вы потерялись, и вас нужно отвести в город, к полиции?       — Нет! Я... — Коузи пыталась быстро перебрать в голове все варианты, но не придумала ничего лучше, чем просто сознаться. — Я беглая преступница, мне нельзя к полиции.       После недолгой паузы все бандиты рассмеялись. — Ну и что же такого натворила маленькая бандитка, украла персик из продуктовой лавки?       — Сожгла здание. — хладнокровно заявила она, заставив смех стихнуть.       — Что ж, раз мы товарищи по несчастью, то, может, вы изволите присоединиться к скромному застолью банды Mascalzoni? — спросил единорог, подобрев взглядом, его банда направила на него вопросительные взоры.       — Нет.       — Уверены? Уверяю вас, что эти оборванцы уважают кредо разбойников.       — Кредо разбойников? — неуверенно переспросила Коузи.       — Неписаный свод правил приличия, который обязан соблюдать каждый уважающий себя и других разбойник. Одним из этих правил предписывается быть гостеприимным к другим, таким же, товарищам по несчастью. Другое правило гласит, что обидеть своего гостя означает повлечь великий позор на свою голову. И еще одно говорит, что настоящий разбойник никогда не посмеет навредить жеребенку. — она хотела обвинить их в том, что они нарушили правило, но осознала, что ничего такого не произошло. — Я переубедил вас?       Она хотела вновь ответить «нет», он урчание в животе опередило ее. Звук урчания, раздавшийся в тишине, заставил всех улыбнуться, пока Коузи заливалась краской. — Хорошо. — утвердительно и раздраженно сказала она. От ее слов на его лице улыбка стала больше.       — Я Голден Ривер, атаман этих негодяев.       — Сильвер Мист.       — Нет, юная леди, разбойник никогда не должен врать о своем имени. — его слова шокировали Коузи тем, что он так просто раскусил ее ложь. — Либо честно его скажите, либо обойдитесь прозвищем, но никогда не врите о нем.       — "Императрица" — оглашенное прозвище вызвало волну приглушенных смешков у всех, кроме Голден Ривера.       — Хорошо, Императрица, тогда прошу вас к столу.       Рассевшись у костра, один из бандитов принялся накладывать похлебку из котелка по тарелкам, тот, кого она видела с гитарой, решил закончить ее наладку, остальные просто покорно ждали своих тарелок. Когда до Коузи дошла ее порция ароматной картофельной похлебки с чечевицей, она не стала бездумно набрасываться на нее, а аккуратно попробовала часть языком, после чего наблюдала за остальными в течение около 15 минут. Заметив, как многие из пони закончили со своей порцией, она, так и не почувствовав в блюде горечи или онемения на языке, тоже решила нормально поесть. Похлебка показалась ей очень вкусной, особенно после последних двух дней.       Пока она ела, разбойники у костра спорили по поводу музыкального сопровождения. Пони с гитарой давно успел настроить ее и поесть, а при выборе песни столкнулся с противоречиями своих товарищей.

— Mare bella donna, E un bel canzone, Sai che ti amo, sempre amo Donna bell'amare. Credere, cantare, Dammi il momento Che mi piace piu'.. uuu!

      — Только не начинай, вчера ее слушали. Может, «Лесника» исполнишь?       — Ты со своим «Лесником» у меня уже в печенках сидишь. Песня короткая, дослушаешь и можешь что хочешь заказывать.       Пока продолжался этот бессмысленный спор, атаман предложил ей выпить чаю. Коузи согласилась при условии, что чай нальют в ее кружку. Все параноидальные замашки и страх быть отравленной больше смешили атамана, чем оскорбляли его.       — Разрешит ли юная мисс поинтересоваться ее дальнейшим маршрутом передвижения? — расспрашивал ее атаман, наливая чай в кружку.       — Куда поведет ветер, туда и пойду.       — Похоже, нынче ветра дуют в Мэйнхэттен, не так ли? — ожидаемой реакции он не дождался.       — Не слишком ли много внимания к моей персоне?       — Не сочтите меня назойливой мухой, Императрица, просто волнуюсь о том, как такая маленькая кобылка будет жить в таком большом и опасном городе.       — Найду способ, если потребуется, выживала в условиях похуже уличных. Сейчас меня больше интересует запах чая, чем от него так несет?       — Простите, забыл предупредить, что вся вода у нас с ромом, чтобы хранилась дольше. Думаю, такое мизерное количество алкоголя не смутит вас, а даже наоборот, позволит наконец-то расслабиться.       Ничего не ответив на объяснения, она сделала глоток согревающего чая, почти не почувствовав разницы с обычным. Через примерно час все наконец смолкли, уснув крепким сном в спальных мешках, не спали лишь Коузи и жеребец, отправившийся караулить местность. Смотря на догорающий костер, она обдумывала поведение атамана и его слова. Может, Мэйнхэттен и впрямь был не самым подходящим местом для нее, особенно после его подозрительных реплик в ее сторону. Ей казалось, что он пытался заманить ее в западню, но не до конца понимала, каким образом, реверсивной психологией или переубеждением.       Она сделала для себя вывод, что Голден Ривер наверняка что-то задумал, пытается сбить ее с поставленной цели и ждет, пока она потеряет бдительность, возможно, он даже работает на Твайлайт. Поэтому, аккуратно собрав свои вещи, она решила уходить. Перед уходом она отошла от лагеря на пару десятков метров и, взобравшись на дерево, прикинула примерный маршрут, ориентируясь на ночные огни Мэйнхэттена.       Спустившись с дерева, она заметила Голден Ривера, сидевшего рядом с ее сумками. Рядом он левитировал бочонок и две кружки с дымящимся напитком.       — Уже уходите? А я хотел предложить вам пополнить запасы воды и выпить чаю на дорожку. — проговорил он спокойно, с какой-то ноткой меланхоличности в голосе.       — Вынуждена вам отказать. — огрызнулась она, спускаясь с дерева. В ответ к ней прилетел сверток бумаги, развернув который, она увидела свое лицо на плакате розыска, награда за ее обнаружение заставила ее глаза округлиться.       Поначалу, хотев сбежать, она оставила эту возможность, так и не заметив от него никакой агрессии или попыток ее остановить. Он просто развернулся и, отойдя от нее на пару метров, сел на небольшой полянке, приглашая ее присоединиться. Несмотря на то что она не сбежала, она также не собиралась просто плясать под его дудку, поэтому осталась стоять на месте.       — Значит, ты все это время знал, кто я? И что теперь, схватишь меня и разбогатеешь?       Почувствовав на себе его строгий взгляд она заметно напряглась. — Я, кажется, уже говорил вам, что у разбойников есть кредо, вы умная кобылка, могли бы и догадаться, что только крысы сдают своих чужим. Если бы я хотел вас схватить, то давно бы сделал это, поэтому не советую считать меня крысой, мисс! — после этих слов он успокоился. — Конечно, я знал, кто вы, с самого начала, другие не видели листовок, поэтому не узнали вас. Хотя вчерашнее заявление от принцессы о вашем побеге разлетелось по всей Эквестрии за считанные часы, поэтому теперь повсюду знают, что вы на свободе.       — Ну и что теперь, зачем ты всё это рассказываешь, если не собираешься сдавать меня Твайлайт? Хочешь чего-то лично от меня, выскажешь личную неприязнь в лицо или предложишь объединиться? Скажу заранее, что на второстепенных ролях я не работаю, а критики в свой адрес уже наслушалась, ничем не удивишь.       — Нет, свержение принцессы меня не интересует, а осуждать кого-то - какое я имею право, я ведь сам разбойник. Просто хотел поговорить по душам, показалось, что вам сейчас это очень нужно.       Коузи совершенно ничего не понимала, предполагая, что, возможно, он был слегка чокнутым. Хотя частично он был прав, она действительно давно ни с кем не говорила на равных из тех, кто знал о ее истинной натуре. Обычно такие разговоры заканчивались либо взаимными оскорблениями, либо осуждением ее поступков. Она продолжала молча стоять и смотреть на него.       — Знаете, когда-то я жил в Мэйнхэттене, это поистине город грешников. В нем зарождаются и гибнут сотни капиталов, судеб и репутаций ежедневно. Вот и меня однажды жизнь там пережевала и выплюнула. Получил «нож в спину» от собственного друга и лишился всего, началось с работы, а следом семья и дом. — он уловил краем глаза ее вопросительный взгляд. — А этот «друг», после того как отнял наш общий бизнес, прогорел и закончил в петле. — он грустно рассмеялся.       — Ну и зачем ты мне всё это рассказываешь?       — Подумал, что вам будет проще начать разговор, если я тоже откроюсь вам. Знаете, все эти негодяи, если услышат, что я здесь поддался меланхолии, вмиг поймут, что я раскис, и сместят меня, а с вами хотя бы выговориться можно.       — Боже, с этого всё и начинается, сначала говорят, что просто хотят поговорить, а потом пытаются давить на жалость, убеждают встать на «праведный путь» и исправиться, забыть о мести и злобе.       — И вновь вы не правы, мисс, мне нет никакого дела до ваших планов. Месть - это дело чести, в него не вмешиваются, чтобы остановить. Если не хотите говорить, я не буду заставлять вас.       — Говорить о чем? Все уже и так прекрасно знают, кто я такая и что я делала. Эта сказочка известна каждому взрослому и жеребенку. Сказка о кобылке, которая пала под весом своих амбиций, лишившись покоя под теплым солнцем и снисходительной луной, сделав весь мир своим врагом. Сказка о Коузи Глоу, ужаснейшей преступнице, изобличенной в гнусных злодеяниях против Эквестрии, трона и народа, что признана виновной и осуждена на заточение, пожизненное, в холодном камне. Но знаешь что? Теперь все узнают продолжение, о том, как она сбежала и отомстила всем! — она демонстративно подошла, забрала у него одну из кружек с чаем и осушила стакан с горячим напитком залпом.       — Воистину, насилие порождает только большее насилие. — он налил воды в пустую чашку Коузи. — Однако, на то это и сказки, потому что в них лишь доля правды. Наверное, в ваш рассказ о себе мог быть намного красочнее и интересней, но, увы, узнать я этого никогда не смогу.       — Ты ни о чем не пожалеешь, пропустив мой рассказ. — Коузи все же села рядом с ним. — Никому нет дела до уродливой судьбы этого демоненка. — она указала копытом на себя.       — Не называйте себя так, кобылке с таким милым личиком это не подходит.       — Не я дала себе такое прозвище, не я сделала из себя изгоя. Все говорят, я демон - так и есть, они не могут со мною совладать, поэтому боятся. Ведь суть таких, как я, лишь зло и месть, для демона не может быть иначе. Я прекрасно осознала эту мысль, когда перестала быть мученицей и получила свой дар.       — Неужели зло и месть - это всё, к чему вы стремитесь?       — То, к чему я стремлюсь, тебя не касается, зло - моя натура, месть - моя воля. — Коузи пыталась остановить себя от чрезмерного трепа. Но похоже, что линька, усталость и небольшое количество рома способны даже такую волевую пони, как она, заставить потерять контроль над собой. — Когда я родилась, мне сказали, что я пришла в этот мрачный мир как яркий лучик света. Но вот вернулась я из каменного плена как злобный трибунал, чтобы написать позор на рожах всех своих врагов. Сполна воздам я тем, кто с этим мне поможет; стократ получат те, кто пойдет против меня. Ибо это моя главная роль - быть для них высшей карой и позором! — она не успевала дышать, поток мыслей лился из нее, попутно натягивая злую улыбку на лицо. — Каждый день я благодарна судьбе за этот шанс. Я хищник среди жертв, я демон наяву, орудие греха, апостол лжи и лести! Не смогу палачи позвать защитников на помощь. Не купят у меня они для себя милость. Я не простой судья, а высшая справедливость! Назначу приговор им, как смерть неотвратимый! — ее лицо побагровело, а на лбу выступила вена.       — Очень эффектная речь, мисс, но прошу вас быть потише, а то разбудите остальных. — Коузи одернулась, поняв, какую ошибку совершила. — Грустно это все, слышать такое от маленькой кобылки.       — Мне не нужна твоя жалость!       — Не могу представить, что бы моя дочь также быстро повзрослела и начала такое говорить. Наверное, поэтому я хочу вас предостеречь и помочь, вы напоминаете мне о ней своим возрастом и телосложением, всегда хотел, чтобы она оставалась моей маленькой дочуркой. Вряд ли я смогу ее еще увидеть, ее мать не разрешает нам встречаться после того, как забрала ее при разводе. Поэтому я и стал разбойником, а не бродягой, граблю незадачливых путников, отсылая большую часть своей доли ей, чтобы она ни в чем не нуждалась. — он вновь грустно вздохнул. — Вашего отца не печалит, что вы так рано повзрослели?       — Мой отец даже не знает, как я выгляжу.       — Он погиб?       — Надеюсь, что да. Он бросил маму, как только до него дошли слухи о беременности, больше она его не видела.       — Cabron! Жалкий трус и мерзавец! — лицо Голд Ривера выражало неподдельную ненависть.       — Всегда считала, что так он лишь сделал жизнь мамы лучше, перестав ее портить своим присутствием.       — Вы сильно дорожите своей мамой, мисс Коузи? Хотя нет, можете не отвечать, по глазам вижу, что она для вас самое святое, и лучше не поднимать эту тему. — гневный взгляд Коузи вдруг внезапно стал мягче. Просидев какое-то время в полной тишине, он вновь продолжил. — И все же я не советую вам так рано начинать участвовать в большой игре Мэйнхэттена, я не сомневаюсь, что вы обыграете там всех, но какую цену вы за это отдадите...       — И что ты предлагаешь мне делать?       — Для начала перестаньте торопиться, встаньте увереннее на все четыре ноги. Всего в одном дне пути есть город вблизи берегов сверкающего моря. Спокойное место, захолустьем не назовешь, скорее, как солидный загородный район Мэйнхэттена. Начните притворять свои планы в жизнь оттуда, а потом, если вам будет угодно, можете перебраться в Мэйнхэттен или Филидельфию. — он достал и закурил старую трубку.       — Почему ты пытаешься мне помочь? — Коузи все еще не могла поверить в бескорыстные намерения Голден Ривера.       — Я же говорил вам, что не хочу видеть, как этот город портит маленькую кобылку, даже если все уже считают ее безвозвратно испорченной. Я могу лишь дать вам совет, а дальше вы сами вольны выбирать свою судьбу.       — Я подумаю над твоим советом. — с неохотой ответила она.       — Почту за честь. Но мне почему-то казалось, что интриганы, как вы, обычно строят долгосрочные планы. Наверное, я читаю слишком много романов.       — Спрашиваешь, откуда такая спешка? Запах смерти витает в воздухе с тех пор, как сбежала, только его и чувствую, лишь в последнее время перестала, и я не хочу к нему возвращаться. — от ее слов у них обоих пробежали мурашки по спине.       — Прекрасно понимаю, у меня было также.       — Ты поэтому и покинул Мэйнхэттен?       — Да, вонь гроба не покидала меня, пока не ушел из этих каменных джунглей. Из-за запаха и из-за того, что пони в Мэйнхэттене не такие, как за его пределами. — его взгляд и интонация вновь наполнились гневом. — Друзей на золото меняют, и семью, и душу! После этого я узнал, что быть простым дураком приятно, но так и не смог остаться им навсегда.       — Что?       — Не знаете этой загадки? — Коузи покачала головой, а Голден Ривер улыбнулся. — Скажите, мисс Глоу, кто больше знает: дурак или мудрец?       — Что за глупость, конечно же, мудрец.       — Мудрецы всегда сомневаются в своих решениях, а дураки всегда знают, что они правы. — он глухо расхохотался.       — Бред, хочешь сказать, что дураком быть приятнее? — Коузи насупилась.       — Много мудрости - много печали. — его слова заставили ее задуматься.       — Возможно, но только мудрец может грамотно построить свое будущее.       После ее слов через кроны деревьев начал пробиваться рассвет, они проговорили всю ночь. По итогу ночного разговора Коузи позволила Голден Риверу наполнить ее флягу водой, и она собралась уходить. Перед уходом он попросил у нее карту, где кусочком угля обвел то место, о котором говорил.       — Если вы будете проездом в Эппллузе, то можете разыскать нашу банду там, естественно, если переезд будет тихим и спокойным. Всегда будем рады принять вас у себя. — говорил он вслед уходящей Коузи.       Что-то заставило ее остановиться на месте, очередная слабость, которую ей предстояло искоренить в себе. За эту ночь она умудрилась привязаться к этому безумцу, что решил спокойно побеседовать с одним из величайших злодеев Эквестрии. Она хотела просто уйти, но не могла, ей хотелось развернуться и задать последний глупый вопрос.       — К черту это все! — выкрикнула она себе под ноги и развернулась. — Ривер, не дашь мне... — она запнулась и покраснела. — Наставление, раз мы, скорее всего, никогда больше не встретимся? — он хотел что-то начать говорить, но она его перебила. — Не дружеское наставление, а... отцовское.       Коузи чувствовала, что сгорает от стыда, но ей очень хотелось понять, каково это — получить наставление от кого-то, кто годился ей в отцы и при этом является родителем для такой же маленькой кобылки, как она. Тирек не подходил на эту роль, он был для нее скорее сварливым дедом или дядей, которых у нее тоже никогда не было, а других подходящих жеребцов она просто не знала.       Добрая и гордая, поистине отцовская улыбка вновь засверкала на лице Голден Ривера. — Не молитесь деньгам - обманут. Не предавайте настоящих друзей - обманите сами себя. Из всех чувств лишь чувство свободы не обманет вас никогда. Начинайте жить с рассветом, и запомните, что наш закат приходит к нам, когда мы ждем его меньше всего. Живите долго, мисс Коузи... — он сделал неуверенную паузу. Последняя фраза из его наставления была взята из кредо разбойника, и он поначалу не хотел ее заканчивать из-за того, что его собеседником была маленькая кобылка. Но, вспомнив, с кем он говорит, убедился в том, что она поймет его правильно. — И да придет ваша смерть вовремя.       От его слов на ее лице появилась легкая улыбка, она помахала ему копытом в ответ и, развернувшись, начала удаляться от него со словами. — Будьте осторожны вблизи Балтимора, поговаривают, что сейчас там много стражи из-за побега какой-то опасной преступницы!