Надлом и Надежда

magni sunt, humanes tamen

—

🎶

      Самым сложным для Лизаветы становится преодоление окаменения всего тела от страха, чистого ужаса при виде того, как безвольным грузом падает на пол рука Николая, лежащего без сознания на её коленях. Она зажмуривается, стараясь восстановить дыхание и начиная размышлять, что следует предпринять дальше. Набравшись решительности, девушка снимает с себя кафтан, складывает его втрое и подкладывает под голову парня.       Как только Лиза встаёт на ноги, перед глазами всё вновь начинает крутиться, как в разогнавшейся карусели. Стараясь максимально игнорировать недомогание, она убеждается в том, что Ланцов всё ещё дышит и выбегает в коридор, надеясь как можно быстрее найти кого угодно для помощи. Благодаря всех Святых, Лизавета с ускорением приближается к возникшей за поворотом служанке, которая тут же испуганно замирает при виде неё.       — Идём за мной, вопросы не задавай, — злобным шёпотом говорит фабрикаторша, подталкивая девушку вперёд, а как только они останавливаются у двери в королевские покои, угрожающе вдавливает её в стену.       — А теперь слушай внимательно, — начинает Лиза, сама с себя немного пугаясь и решая зайти немного с другой стороны. — Ты ведь знаешь кто я, так ведь? Как тебя зовут?       — М-Марфа, — служанка испуганно кивает, немного расслабляясь.       — Хорошо, Марфа, а теперь поклянись, что никому не расскажешь о том, что я тебе сейчас скажу, — пристально смотря в глаза девушки говорит Лизавета, а после, дождавшись сдавленного согласия, проталкивает её внутрь покоев.       Картина тут же открывается прискорбная: лежащий на полу без сознания в скрюченной позе Николай Ланцов с подложенным под голову фиолетовым кафтаном. Она, конечно, не подумала о том, как подозрительно это может выглядеть со стороны. Но тут же понимает: нет времени думать. Чем дольше она стоит на одном месте и размышляет о возможных последствиях, тем большему риску подвергается здоровье короля.       — Я понимаю, как это может выглядеть, но сейчас ты должна просто выслушать меня, — после этих встревоженных слов Марфа становится гораздо менее напуганной, что удивляет и настораживает Лизу, но она продолжает: — Его Величество упал в обморок пару минут назад по неизвестным мне причинам, но поднимать шум я не хочу, потому что слух о плохом состоянии равкианского монарха может усилить панику в стране и поднять боевой дух Фьерды перед возможной битвой, рисковать нельзя. Лизавета упирается внимательным взглядом в лицо служанки, которая, судя по всему, готовится ударить её по голове при первом же удобном случае. Но, впрочем, это даже хорошо.       — Поэтому, — фабрикаторша приближается к Марфе так, чтобы она всецело смогла почувствовать её безоговорочное и яростное желание защитить Николая, — сейчас я отправлюсь в лазарет и позову кого-нибудь на помощь. А ты в свою очередь будешь сидеть здесь и сторожить Его Величество, следя за тем, чтобы он продолжал дышать, и чтобы никто, даже твои подружки, не зашли внутрь.       Не заметив практически никакой реакции служанки, Лизавета начинает звереть ни на шутку, уже не совсем контролируя то, что говорит.       — Скажи, что поняла, — яростно шипит она, наконец замечая дёрнувшиеся в напряжении желваки визави. Марфа кивает, потупляя взгляд, но Лизу не удовлетворяет такая реакция.       — А если проболтаешься об этом хоть одной живой душе, — Лизавета резким движением вжимает служанку в стену предплечьем и говорит дальше с выплёскивающейся через край злостью, — я отрежу тебе язык и скормлю собакам, ты поняла? Отвечай!       И вот теперь, кажется, девушка наконец верит в её угрозы, возможно, вспоминая то, какие слухи ходят о фабрикаторше, вернувшейся чуть ли не из мёртвых. Служанка кивает, мямлит согласие, восстанавливает дыхание и неожиданно говорит:       — Анастасия может помочь.       Лиза благодарно кивает, плотно закрывает дверь и ускоряет шаг настолько, чтобы никто из проходящих мимо не счёл это подозрительным.       Путь до лазаретов проходит как в тумане, Лизавета чувствует внутри себя какой-то барьер, сдерживающий страх и злость. Панику и тревожность. Голос не дрожит, когда она просит найти сударыню Яковлеву, а затем объясняет всё девушке в коридоре, чтобы их слышало как можно меньше ушей. Расчётливость и спокойствие заполняют разум, позволяя делать всё чётче и резче, без промедлений. Анастасия внимательно наблюдает за мимикой визави, но не задаёт никаких сторонних вопросов, зовёт двух крепких сердцебитов и быстрым шагом отправляется за Лизой по тем коридорам, что скрыты от глаз посторонних. Фабрикаторша вспоминает, что уже знает, куда нужно поворачивать, но как только в голове возникает картинка чужого златовласого затылка, воспоминание расплывается.       Когда высокая дубовая дверь королевских покоев распахивается, Лизавета застывает, захваченная тревожным гулом в голове, говорящим о том, что отсюда нужно бежать и срочно. Но любые попытки сдвинуться с места заканчиваются лишь испуганно бегающим из стороны в сторону взглядом.       — Можете ли вы повторить то, что рассказали мне ранее? — вежливо спрашивает смутно знакомый голос издалека.       Как только Лизавета переводит взгляд в сторону вопрошающего, она замечает несколько туманных силуэтов, стоящих у широкого дивана и активно что-то обсуждающих. Но взгляд цепляется и наконец фокусируется на ком-то, лежащем на мягких обивках перед ними. Краем сознания она узнаёт в мужчине Николая Ланцова, короля, коллегу и близкого друга. Но разум отказывается воспринимать действительность, и отчего-то у девушки в разы сильнее начинает кружиться голова, когда кто-то повторяет заданный вопрос и приближается ближе.       — Дыши, — требует кто-то совсем рядом. И только после этого Лиза понимает, что неосознанно задерживает дыхание, а при попытке расслабиться из неё выходят лишь рваные вздохи, ещё сильнее провоцирующие недомогание.       А после того, как девушка вновь обращает свой взор на лежащего неподалёку Николая, разум простреливает череда воспоминаний и следующего за ними воспалённого чувства вины.       Ты убила короля.       Неумолимый шёпот внутреннего голоса идёт вразрез со здравым смыслом и отчётливым свидетельствованием того, что грудь парня двигается вверх вниз, а целители вокруг не были бы так спокойны, если бы Николай…       Ты причинила ему боль.       С этим уже сложно спорить. И хотя причину произошедшего мозг не может отыскать, паника полностью обволакивает разум, после чего Лизавета поспешно начинает тараторить смутные объяснения и оправдания, которые становятся полностью неразличимы из-за рваного дыхания и вырывающегося наружу плача. Несколько голосов пытаются успокоить её, но справиться с подгибающимися коленями и стремительно кончающимся воздухом в лёгких больше не представляется возможным. И прежде чем сознание ускользает от неё, в голове проносится мысль о том, что её существование приносит окружающим только страдания. Но теперь, когда она смогла вовремя привести целителей, Николай будет в безопасности.

***

      Краем сознания различая чей-то напряжённый разговор рядом, Лизавета испуганно подскакивает на своём месте, дезориентировано разглядывая окружение. От таких резких движений картинка ненадолго мутнеет перед глазами, но девушка успевает вспомнить последние события, перед которыми она отключилась, и тут же пугается только сильнее, что, очевидно, не ускользает от целителей рядом.       — Спокойно, судары…       — Где Николай? — резко перебивает обратившегося к ней сердцебита Лиза.       — Он в своих покоях, — оповещает парень. — Нам удалось привести его в чувства и переместить в постель.       — Он в сознании? — вновь вопрошает Лизавета, опуская ноги с дивана и осматривая кабинет, будто ожидая, что Ланцов притаился где-то в углу.       — Да, но сейчас его лучше не беспокоить, — отвечает Анастасия, выходящая из дверей, ведущих к покоям. Лиза подскакивает на ноги и широкими шагами приближается к целительнице, в мгновение ощущая вновь простреливающую головную боль. — А ты лучше сядь обратно и ответь на несколько моих вопросов.       Любопытство опережает начинающую разрастаться злость, поэтому Лизавета послушно возвращается на прежнее место и внимательно наблюдает за тем, как целительница садится рядом и собирается с мыслями.       — Ты говорила, что Его Величество упал в обморок чуть ли не на ровном месте, но мы… — Анастасия бросает взгляд в сторону недалеко стоящего сердцебита, — …сомневаемся, в том, что это могло произойти произвольно… Не расскажешь подробности?       — Ну… я зашла к нему, потому что… — она останавливается на мгновение, подбирая слова и осматривая комнату, полную посторонних людей, которые могут разнести слухи по всему дворцу, но решает, что здоровье короля важнее, чем её репутация. — Я заметила ранее, что ему нездоровилось, и решила… проверить его состояние.       Анастасия кивает с самым серьёзным и внимательным выражением, с которым Лизавета когда-либо видела человека. Девушка немного ёжится от взгляда визави, подёргивает плечами и обхватывает себя одной рукой из-за беспокоящего сознание ощущения незащищённости, истоки которого остаются для неё неизвестными.       — Он уже немного э-э… покачивался, когда я пришла, — поясняет Лиза. — А затем я положила руку ему на плечо, потому что мне захотелось… ну… как-то его утешить, думаю?       — И сразу после этого он упал в обморок? — недоверчиво спрашивает целительница со сведёнными к переносице бровями.       — Н-не совсем, — Лизавета вздыхает, стараясь подобрать слова так, чтобы её действия не восприняли никаким нелестным образом. — Сначала я-я переместила руку на его затылок… и затем… меня будто прострелило током через всё тело…       — Затылок, говоришь? — уточняет Анастасия, что фабрикаторша находит несколько неутешительным, ведь девушка обращает внимание именно на ту часть рассказа, которую хотелось бы оставить… личной. — Расскажи подробнее.       — Ну… я сделала как-то так, — неуверенно поясняет она, поднимая кисть к собственному затылку, — а потом, я полагаю, нас обоих ударило током… не знаю, как по-другому это описать…       — Так, — задумчиво говорит Анастасия, выравниваясь на своём месте и что-то анализируя, — может, ты почувствовала что-то ещё? Или это был просто разряд? После этого вопроса Лизавета глубоко задумывается, усиленно вспоминая совсем недавно произошедшие события. Чёткая картинка ускользает из-за нахлынувших за короткое время эмоций, но она старается вновь воспроизвести ощущения, разбирая случившееся на составляющие.       — Кажется… — она зажмуривается, улавливая какое-то смутное чувство за хвост, — …это было что-то тёмное…       — Что ты имеешь ввиду?       — Когда я прикоснулась к нему, — объясняет Лиза, уже не смущаясь формулировок, — я почувствовала что-то тёмное и… кажется… острое.       Непонимание, смешанное с испугом, всплывает на лице Анастасии, но скрывается за маской серьёзной и уверенной в себе целительницы. Отчего-то её поза и выражение вызывают у Лизаветы некую настороженность, которая точно не становится беспричинной.       — Я думаю, тебе стоит идти, — с напускной вежливостью в голосе говорит Анастасия, но Лиза различает в её интонации сталь, тут же вспоминая, что визави на порядок её старше.       — Я-я могу зайти позже? — неуверенно спрашивает Лизавета, пройдя уже половину пути до двери и получая в ответ только неоднозначное мычание. Она замечает свой фиолетовый кафтан, неаккуратно висящий на спинке стула, и бросается к нему резче, чем ей бы хотелось.       — Ты правильно сделала, что постаралась скрыть произошедшее, — произносит целительница таким голосом, будто хвалит маленькую девочку. — Ступай.       После нескольких мгновений изучения Яковлевой и взвешивания всех «за» и «против» Лизе ничего не остаётся, кроме как полу-утвердительно хмыкнуть и удалиться, теряясь в догадках о том, какие у всего этого будут последствия.       Медленно начиная свой путь к лабораториям в Малом дворце, Лизавета натягивает на себя кафтан, пропахший каким-то едким запахом медикаментов, но всё ещё дарящий окутывающее чувство безопасности, когда она запахивает его, поднимает воротник и скрещивает руки, пряча ладони в сгибах локтей. Глубоко вздохнув, фабрикаторша ускоряет шаг и усилием воли переключает мысли, понемногу успокаиваясь.

***

🎶

      Медленно погружаясь в рабочий процесс, Лизавета ощущает, что тревожность усиливается с каждой минутой, отделяя обычные будничные задачи туманной дымкой от размышлений о том, что может случится с Николаем. Справедливые замечания по поводу того, что рядом с высококлассными целителями король наверняка будет в порядке, не помогают существенному избавлению от тараканов. Остаётся только по самую макушку загрузить себя разрабатыванием и конструированием военных орудий, чтобы паника не завладела её сознанием снова.       — Эти чертежи уже утвердили? — спрашивает она у Алексея, держа перед ним оформленные по всем правилам, но не подписанные заготовки.       — Да, заверенные копии отвезли в Золотое Болото пару дней назад.       — Значит, несколько готовых орудий наверняка уже сконструировали, так ведь? — получив внимательный короткий кивок, Лиза продолжает. — Здесь есть некоторые неточности, я считаю, что лучше разместить это крепление немного выше и использовать больше свинца в нижней части, как думаешь? Можно проверить эффективность на практике.       — А сколько у нас цинка? По последним данным его может не хватить на эти запчасти, лучше применить его в тех конструкциях, что больше подвержены коррозии, вы же знаете это не хуже меня, — дискуссирует Лизавета с другими прочниками несколькими часами спустя.       — В-вы не пойдёте обедать? — спрашивает один из самых младших фабрикаторов в их команде, наблюдая за тем, как Лиза что-то перечерчивает в опустевших лабораториях.       — Не-а, схожу позже, — отвечает она, не поднимая головы. — Надо доделать это, пока в голове всё свежо.       — Мы можем использовать это соединение, как катализатор, это поможет лучше контролировать взрыв и, к тому же, это дешевле, — обсуждения разгораются вновь, когда сытые прочники возвращаются к работе.       — Да нет же! Она ведь развалится, после первого же выстрела! Соотношение масс категорически неверное, ты таким образом нас самих угробишь, а не фьерданцев.       — Ты останешься на ночь? — спрашивает Алексей на выходе из лабораторий в девятом часу вечера, когда последние минут девяносто они работали в лабораториях только вдвоём, исправляя помимо прочего всякие мелочи и заполняя отчётность.       — Не знаю, но до полуночи точно просижу, — уверенно говорит Лизавета, расплетая волосы и туже стягивая их на затылке.       — У тебя всё в порядке? — неожиданно спрашивает парень. Она поднимает на него удивлённый взгляд, ведь друзьями они никогда не были, и для неё остаётся загадкой, для чего ему необходимо интересоваться её состоянием.       — В полном, — недоумённо хмыкает Лиза, наблюдая за тем, как Алексей хочет было сказать что-то ещё, но в итоге прощается и закрывает за собой дверь, оставляя её в тишине опустевшей лаборатории.       Глубокий вздох разносится по помещению, перед тем как девушка приступает к организованной сортировке задач, постепенному их выполнению и некоторым экспериментам, которые было бы довольно рискованно использовать в присутствии большого количества людей. Она внезапно задумывается, не занять ли ей лаборатории алкемов, ведь они расположены в западной стороне и максимально отдалены от жилых помещений, что может существенно снизить риск того, что она посреди ночи разбудит половину дворца. И решает, что это отличная идея, которой она воспользуется после завершения борьбы с бюрократией.       Тишина окружения, несмотря на высокую загруженность, позволяет тревожным мыслям вновь прокрасться в её разум. Но, справедливо рассуждая, Лизавете удаётся вновь сконцентрироваться на том, что перед её носом, ведь, отвлёкшись один раз, она может либо испортить отчётность, тратя своё время на её восстановление, либо подорвать половину Малого дворца.       К слову о взрывах, у неё в голове уже довольно длительное время варится мысль о том, что самым эффективным решением борьбы с фьерданскими танками могут быть старые добрые мины, которым, в свою очередь, стоит быть гораздо мобильнее и незаметнее того, что они используют сейчас. К её удивлению, Дикобразы удостаиваются гораздо больших похвал, чем следовало бы ожидать, исходя из того, насколько эта идея спонтанная и недоработанная. Тем не менее, кажется, они могут быть на самом деле эффективными, что вдохновляет Лизавету на разработку ещё нескольких конструкций.       И вот, когда рядом нет никого, кто мог бы остановить её, предостерегая о том, что используемые вещества не сертифицированы и слишком опасны, девушка приступает к эксперименту.       Собрав данные обо всех ракетных и артиллерийских устройствах, актуальных, снятых с производства и только-только разрабатываемых, Лиза составляет таблицу самых взрывоопасных веществ, которые они могут использовать. Порох девушка сразу отбрасывает, несмотря на то что этот классический вариант продолжают использовать ввиду его доступности. Слишком просто. Слишком грязно. Но таким образом сокращаются почти все устройства, которые они используют, что оставляет лишь скудный перечень химических катализаторов разных агрегатных состояний.       Несмотря на то, что порох на самом деле является одним из самых универсальных взрывчатых смесей, его повсеместность порядком устаревает, учитывая то, насколько более точными могут быть снаряды нарезной артиллерии, не говоря о том, какой разрушительной силой обладают танки северной противницы. Они только-только начали использовать химические реакции в ракетных двигателях, но все получаемые смеси либо не особенно вдохновляют своими взрывными способностями, либо слишком сложны в производстве.       И вот теперь Лизавета в одиночестве ковыряется в лабораториях алкемов, где в совокупности не появлялась добрых месяца четыре, и с трудом воспроизводит в голове воспоминания о своём обучении распознавания и использования различных смесей.       — Не хватает нам здесь, конечно, какого-нибудь профессионального подрывника, — вздыхает она с кипящими от количества информации мозгами, вспоминая, почему всё-таки так нелестно отзывалась о химии в школе.       А когда даже на практике при смешивании дюжины разных сочетаний веществ Лиза получает лишь сводящее с ума зловоние, а тревожные мысли только чаще одолевают сознание, злость вырывается неожиданным потоком. К счастью или сожалению, рядом не оказывается никого, кто мог бы её остановить и успокоить, поэтому несколько склянок с водой летят на пол от резкого движения рукой, а ещё несколько врезаются в стены и трескаются на расстоянии, вероятно, от концентрации напряжения вокруг неё.       Наблюдая за трещиной, ползущей по стеклу рядом стоящей ёмкости, Лизавета чуточку успокаивается от пугающей мысли, что стихийность её силы и эмоций в таком состоянии может на самом деле подорвать всё помещение.       А затем она сначала видит, а потом уже слышит шипение необычного белого огня, исходящего от одной из разбитых вдребезги склянок с таким же белым порошком. А затем небольшое количество вещества неожиданно взрывается. На секунду зависнув от шока, девушка тут же принимается записывать происходящее, мельком упоминая, что «резким физическим импульсом», по случайному стечению обстоятельств, является её сила.       Приблизившись к полке, на которой располагается всполыхнувшая смесь вперемешку с разбитым стеклом, Лизавета различает белую бумажку, до этого прикреплённую к середине склянки, но теперь валяющуюся несколько в стороне.       — Гек-со-ген, — она аккуратно берёт в руки потрёпанную этикетку и читает название, пытаясь вспомнить хоть какую-то информацию об этом веществе. И понимает, что буквально слышит о нём впервые.       Попутно аккуратно собирая всё ещё горящий белый порошок в новую склянку, Лиза размышляет о том, чем вообще это может являться и почему его ни разу не использовали в разработке оружия. Детонатор? Взрывчатка?       — Яд? — недоумённо вопрошает в пустоту она, когда находит исследования по указанному веществу в одном из основных учётных журналов алкемов.       А спустя час или больше Лизавета выясняет, что изначально этим веществом заинтересовались целители, потому что его состав схож с одним из фармацевтических веществ, который часто стали использовать в качестве антисептика лишь совсем недавно. А гексоген, по предположениям многих, мог бы стать чем-то ещё более эффективным, но в итоге оказался сильным ядом. Довольно любопытно, что настолько схожие по первым признакам могут оказаться критически разными по применению.       «Антисептик и яд, не говоря уже и о воспламеняющих свойствах последнего, — хмыкает про себя Лиза. — Прямо как алмаз и графит.»       Разумеется, вещество, которое охарактеризовали как сильный яд, вряд ли стали бы бросать в стены или поджигать, но Лизавета понимает, что за эту ночь вряд ли успеет сделать с этим интригующим белым порошком что-либо из того, что ей бы хотелось, потому что чувствует, как веки стремительно тяжелеют. А взглянув мельком на часы у дальней стены, она точно не ожидает увидеть, что они показывают уже четвёртый час ночи.       Ещё раз убедившись в том, что описание произошедшего удовлетворяет её достаточным количеством подробностей, девушка отправляется в свои покои со скачущими с темы на тему возбуждёнными мыслями. И, честно говоря, она не помнит, когда в последний раз была так воодушевлена своей работой.

***

      Наблюдая за тем, как разномастная группа фабрикаторов сначала напряжённо слушает её объяснения, а затем очень скептично переглядывается, пока Давид внимательно вчитывается в её отчёт, написанный впопыхах среди ночи, Лизавета понемногу вскипает. Но, с другой стороны, она бы тоже не поверила сразу, если бы ей ранним утром случайной среды сказали: «вот этот белый порошок взрывается, если его ударить посильнее». Так что девушка выдыхает, собираясь с духом, чтобы развеять подозрения о собственном безумии.       — Ладно, давайте я…       — Тихо, — резко перебивает её Давид, не отрываясь от текста её отчёта и каких-то ещё заметок.       Лиза замирает, несколько шокировано наблюдая за действиями друга. Но когда понимает, что тот не собирается объяснять то, что так невежливо заткнул её, как несмышлёную первоклашку, поднимает подбородок немного выше, цепким взором осматривая комнату в поисках чего-то тяжелого. Найдя взглядом чугунный утюг и тратя секунду, чтобы попытаться понять, что этот предмет делает в лабораториях прочников, девушка уверенным шагом двигается к нему. Некоторые присутствующие наблюдают за её действиями и недоумённо замирают на своих местах, пытаясь слиться с окружением, когда Лизавета берёт утюг в руку и возвращается к столу в центре помещения.       — Теперь я могу сказать? — на пробу спрашивает Лиза, пристально наблюдая за ничего не замечающем вокруг Давидом.       — Погоди-ка… — отвечает парень, не отрываясь от бумаг с вытянутым вверх указательным пальцем. Лизавета кивает в его сторону, убеждаясь в правильности своих предположений, и шагает вплотную к столу, на котором располагается обсуждаемое ими вещество.       — Отойдите на пару шагов назад, — командует она, и, к её удивлению, большая часть фабрикаторов слушается практически сразу без пререканий, но всё-таки решает продолжить для убеждения в твёрдости своих намерений. — Это касается всех без исключения.       — Что..? Что ты собираешься…? — недоумевает Давид, поднявший наконец голову, но девушка его уже не слушает.       Лизавета перехватывает поудобнее утюг, который кажется значительно легче, чем должен быть, отсыпает небольшое количества гексогена на отдельное металлическое блюдце, поднимает над ним утюг на такую высоту, на которую хватает руки, и отпускает, сразу отходя немного назад.       Реакция следует незамедлительно – от силы удара сначала доносится звон столкновения металла о металл, а затем и взрыв, пускающий трещину по столу и сминающий чугун на подошве утюга. Лиза вновь подходит ближе, боковым зрением наблюдая за чрезмерно повысившимся любопытством затихнувшей толпы, и аккуратно поднимает испорченный утюг, показывая всем, как под ним догорают остатки вспыхнувшего белым пламенем порошка.       Так же резко, как в комнате возникла тишина, её нарушает взбудораженный гомон фабрикаторов, обсуждающих увиденное. Краем уха Лиза слышит, что некоторые из них пытаются задавать ей какие-то вопросы, но девушка игнорирует их, сверля взглядом немного ошарашенного Давида, а его ответный взгляд выражает недоумение и даже раздражение.       — Представление окончено, все на выход, — строго командует парень, и толпа тут же удаляется без лишних восклицаний, понимая, что, скорее всего, новости о принятом решении разойдутся по дворцу быстрее, чем наступит ужин.       Когда они наконец остаются одни, Лизавета с крайним довольством наблюдает за мечущимся по помещению Давидом и в итоге решает заговорить первой.       — Ну что, это было достаточно убедительно, чтобы позволить мне работать над этим веществом? — спрашивает она, так или иначе чувствуя себя победительницей.       — …Возможно, — с тяжёлым вздохом отвечает Давид.       — Слушай, — гораздо более доброжелательным тоном начинает Лиза, подходя к парню ближе, — я понимаю, что ты пытаешься быть осторожным, что невероятно важно, учитывая, насколько мы все взбудоражены из-за происходящего за последнее время. Лизавета кладёт руку на плечо Давида, заставляя его обернуться и посмотреть ей в глаза, а затем продолжает несколько помрачневшим голосом:       — Но мы на войне, — в ответ на её слова оливковые глаза парня поблёскивают подобно изумрудам, а его подбородок поднимается немного выше. — И мне даже предположить страшно, что могли придумать фьерданцы за эти несколько лет тишины. Но на самом деле им достаточно ничего не придумывать, а просто потратить все ресурсы на армию танков, которые раздавят нас, как муравьёв. Ты же сам прекрасно понимаешь, что никакие изящные изобретения не помогут нам победить, а запасов на изготовление такого количества пушек у нас точно не хватит.       Несколько секунд после сказанного они проводят в поединке взглядов, вкладывая в эти недолгие мгновения тишины слишком многое. А когда Давид отводит взгляд первым, тяжело вздыхает и прикладывает руку ко лбу, Лизавета убирает свою руку с его плеча и невольно расплывается в слабой улыбке, уже зная, что последует дальше.       — Ладно, хорошо, — говорит Давид, а после того, как замечает уж слишком довольное выражение лица подруги, продолжает уже строже. — Работать будешь в Золотом Болоте, здесь такие эксперименты ни в коем случае не позволено проводить.       — Это не только эксперименты, к слову, — дополняет Лиза, — у меня уже есть наброски.       — То есть ты изначально собиралась взять всю разработку себе, но зачем-то устроила показное выступление, — уже ничему не удивляясь, комментирует прочник, — интересный подход.       — Это чтобы ты от меня не отвертелся, — поясняет Лиза. — Не разрешил бы работать мне, так пришлось бы разбираться ещё с дюжиной любопытных фабрикаторов, часть которых могла бы устроить подпольные эксперименты над этим любопытным веществом.       — Но ты, разумеется, не стала бы заниматься подобным.       — Разумеется, — хитро ухмыляется Лизавета. — В конце концов, лучше доверить это дело мне, твоей дорогой подруге, чем какому-то зелёному экспериментатору, который ещё пороха не нюхал.       Давид одаривает её красноречивым взглядом, а затем вновь натягивает маску руководителя, перекладывает какие-то бумажки с места на место и указывает на неё пальцем со словами:       — Будешь докладывать мне о своей работе каждый день. Я не шучу. Каждый! Завтра уже можешь начать, на месте найдём тебе помощников, поверь мне, так будет значительно проще тебе самой.       «А ещё так проще меня контролировать», — хмыкает про себя Лизавета, но вслух ничего не произносит, чтобы Давид не решил ограничить её ещё в чём-нибудь. Тем не менее, она понимает, что работа со взрывчаткой — это совсем не то же самое, что конструирование артиллерии или тех же Дикобразов, поэтому и не спорит.       — С твоими новыми способностями и повышенной чувствительности к металлам, я не думаю, что процесс займёт много времени.       — О..о-откуда ты..? — удивляется Лизавета.       — Ну, ты же знаешь, здесь у всего есть уши, — отвечает Давид, пожимая плечами.       Девушка кивает в ответ на его слова, утыкаясь взглядом в никуда и невольно погружаясь в мечущиеся размышления, что остаётся без внимания совсем недолго.       — Всё нормально? — спрашивает Давид и кладёт руку ей на плечо в поддерживающем жесте, после чего тут же отскакивает и слегка потрясывает рукой. — Ого, ты током бьёшься.       Лиза дёргается от этих слов, несколько секунд пристально изучает лицо визави, а затем качает головой, извиняется и, будто в трансе, разворачивается и ускоряет шаг, как только достигает выхода из лабораторий. Её не волнует недоумение Давида, с которым она его оставила, проще объясниться позже. Или вовсе притвориться, что ничего странного не произошло. Вряд ли он станет болтать о том, что она не совсем в своём уме.

🎶

      Дорога до лазаретов теряется в дымке, все коридоры и лестницы смешиваются в единое бледное полотно, а люди, проходящие мимо, становятся не более чем сторонним шумом и редкими цветными пятнами.       — Где Анастасия? — нетерпеливо и настойчиво спрашивает Лизавета, на что получает недоумённый взгляд какой-то целительницы-отказницы и короткий кивок вправо.       Лиза мгновенно движется в указанную сторону и без проблем находит искомую девушку, которая при виде того, как она стремительно приближается к ней, прощается с кем-то, откладывает какие-то бумаги в сторону, берёт её за локоть и ведёт в соседнее менее людное помещение.       — Я знаю зачем ты пришла, но, признаться, удивлена, что только сейчас, — говорит целительница и складывает руки на груди.       — Смогла на несколько дней загрузить себя работой, — коротко поясняет Лиза.       — С ним всё в порядке, — оповещает Анастасия, но тут же продолжает, — насколько это возможно сейчас.       — Что ты хочешь этим сказать? — от напряжения Лизавета даже задерживает дыхание.       — Он в сознании и способен передвигаться, но это не значит, что ему можно это делать, — слова корпориалки приводят её только в большее недоумение, которое та старается нивелировать. — Помнишь, когда ты рассказала мне, что почувствовала что-то острое и тёмное при соприкосновении с затылком Его Величества?       — Ну... да, — отвечает Лиза, стараясь скрыть немного ущипнувшее её смущение.       — А до этого, когда ты оправлялась от последствий пребывания у шуханцев, ты говорила, что постоянно чувствуешь что-то инородное в своём теле помимо импланта, — продолжает Анастасия, после чего брови Лизаветы ещё сильнее сводятся к носу, потому что об этом периоде практически ничего не помнит, кроме вспышек ужасающе ярких кошмаров. — Кроме того, я говорила с сударыней Назяленской после госпитализации короля, и она рассказала мне о собственном предположении касательно твоих способностей.       От этих слов напряжение внутри неё только возрастает, потому что она не собиралась сейчас заниматься самокопанием, а лишь узнать о состоянии Николая. И теперь, учитывая, насколько издалека целительница начала свой рассказ, она чувствует, что дела могут обстоять гораздо хуже, чем она могла бы представить.       — Речь о большом количестве юрды-парема, которой тебя накачивали и от присутствия которой в твоём организме не удалось избавиться окончательно. Но именно в крови её не осталось, как бы, возможно, абсурдно это ни звучало. И благодаря тем словам, которыми ты поделилась с генералессой, я смею предполагать, что её остатки впитались в этот металлический стержень, заменяющий тебе часть левой большеберцовой кости. И в итоге мы получаем своеобразный усилитель, который по силе, наверное, можно сравнивать с костями самых редких созданий. Но, к сожалению, ещё он может пагубно влиять на твоё сознание.       Лизавета не находит слов, которыми бы смогла выразить то, какие эмоции нахлынули на её после такого большого количества новой информации о себе. Ну, фактами это назвать сложно, но девушка чувствует, что выдвинутые предположения на самом деле не так уж далеки от истины.       — Суть ведь в том, что ты не только прочница, но и довольно успешный алкем, насколько я знаю, — продолжает Анастасия. — И это приводит нас к тому, что у тебя повысилась чувствительность не только к металлам, но и к ядам, и в целом к различным веществам. Так или иначе эта мысль заставила меня тщательнее проверить именно затылочную часть головы Его Величества.       — Лучше говори сразу, иначе я сейчас взорвусь, — немного прикрыв глаза говорит Лиза после того, как визави резко замолкает, с напряжением что-то обдумывая.       — Хорошо-хорошо, — девушка выдыхает, а после резко смотрит ей прямо в глаза и выдаёт на одном дыхании: — Мы нашли у него опухоль.       Внезапно мир начинает крениться, а звон в ушах заглушает все остальные звуки вокруг, но к собственному удивлению Лизаветы, она не теряет равновесие и со стороны, скорее всего, просто замирает с немигающим взглядом.       — Ч-что? — выдавливает Лиза, получая в ответ совсем немного сочувствующий взгляд целительницы.       — Это новообразование размером как крупная виноградина или маленькая слива, что может сначала показаться безобидным, но расположение довольно опасное. Тем более, что ранее в медицинской практике не было замечено подобное, а опираться лишь на опыт удаления опухолей молочной железы слишком опрометчиво.       Лёгкая усмешка Анастасии вызывает возрастающее недоумение Лизаветы, после чего она откашливается и продолжает, чему фабрикаторша вроде бы и рада, потому что у самой совершенно не найдётся слов в данный момент, но больше её одолевает испуг перед тем, что она ещё может сообщить.       — Так или иначе, я практически уверена в положительном исходе операции, ведь…       — Операции?       — Ну конечно, другие способы слишком непредсказуемые, а если мы будем видеть то, с чем работаем, всё может выйти гораздо лучше, — поясняет Анастасия, а затем продолжает с возросшим энтузиазмом. — Но ты вообще можешь поверить в то, что смогла обнаружить новообразование в головном мозге, в то время как ни один целитель ранее не работал с подобными. Однако тут, к сожалению, сказалось так же то, что Его Величество пренебрегал осмотрами, и лично я была уверена в том, что в его недомоганиях всему виной либо повышенный уровень стресса, либо… ну… психологические заболевания.       Целительница отводит взгляд на секунду, резко вспомнив то, о чём хотела сказать изначально, указывает на неё ладонью и оглядывает с ног до головы.       — И вот ты, казалось бы, рядовая фабрикаторша, но прошедшая через определённые болезненные преобразования стала, как я это себе представляю, способна к тому, чтобы чувствовать болезненные ощущения в теле человека, находить этот сигнал в виде какого-то биохимического процесса… Просто поразительно!       Наблюдая за тем, как визави на одном дыхании выдаёт тираду о том, как невероятны её новые способности, Лизавета незаметно для себя самой холодеет, опускает подбородок вниз, бегая взглядом по выражению лица целительницы и воодушевлённым жестам.       — Удачный эксперимент, получается?       Сталь в её голосе и смысл слов заставляет Анастасию растерять все краски и в мгновение ока приобрести виноватое выражение. Девушка тихо произносит извинения и прячет руки за спину, утыкаясь взглядом в сторону, вероятнее всего, ругая себя за несдержанность и необдуманные слова. Лизавета некоторое время наблюдает за ней, а затем с напускным равнодушием спрашивает:       — Я могу его увидеть?       — К сожалению, нет, — неожиданно искренне произносит целительница. — За последние дни Его Величество много спит из-за лекарств, притупляющих боль. Тем более, что сегодня мы планируем начать оперировать, и ему придётся бодрствовать во время её проведения, чтобы мы могли убедиться в том, что всё проходит удачно.       — Я сказала, что хочу увидеть его, а не поговорить, — поясняет Лиза. — Позволите?       Раздумывая несколько секунд, Анастасия кивает, жестом показывает следовать за ней и быстрым шагом идёт к выходу из лазарета. Удивление задерживается на лице Лизаветы недолго, потому что всё-таки Николай не простой пациент, и для обеспечения его безопасности и высочайшего комфорта в период болезни гораздо логичнее перевести часть медицинского оборудования в королевские покои, а не выделять отдельное помещение в лазаретах для монарха и нервировать всех пациентов стражей. К тому же тогда слух о болезни короля уже разошёлся бы по половине Равки, если бы не был подхвачен иностранными шпионами. Такое им сейчас ни к чему.       За этими размышлениями девушка не замечает, как они достигают второго этажа Большого Дворца и приближаются к знакомой массивной двери. Дышать становится капельку тяжелее, но Лизавета старается не подавать вида и успокоиться как можно быстрее, чтобы снова не упасть в обморок в покоях короля.       — Сударыни, — приветствует их в реверансе уже знакомая Лизе служанка – Марфа. Девушка тут же удаляется, как только не встречает препятствий к этому со стороны целительницы в виде новых поручений.       — Хочу предупредить, что несмотря на лекарства, сон Его Величества остаётся чутким, поэтому прошу не пытаться с ним поговорить, прикосновения тоже нежелательны. В комнате никого не будет, но дверь мы оставим открытой, я думаю, что в объяснениях нет нужды.       Лизавета лишь кивает как болванчик несколько раз и неуверенно мнётся на месте, когда Анастасия отходит в сторону для разговора с другим целителем, и отмирает только когда девушка подзывает её и указывает в сторону распахнутой двери.       При входе в королевские покои, погружённые в лёгкий полумрак, Лиза невольно сжимает и разжимает кулаки несколько раз от нервов. А почувствовав, что ладони немного вспотели, вытирает их о подол кафтана и медленно двигается глубже в комнату.       Впервые оказавшись здесь, она не может удержаться от хотя бы мимолётного разглядывания наполненности комнаты. Несмотря на некоторую помпезность, присущую внушительной части помещений в Большом Дворце, покои выглядят неожиданно… уютно. Что-то в расположении стопок бумаг на столе, кривовато стоящем кресле у окна и спокойных тонах постельного белья и балдахина не заставляют усомниться в том, что хозяин комнаты вполне уверен в себе и не чувствует необходимости что-то кому-то доказывать пышным убранством своей комнаты. В отличии от его предков, разумеется.       Лизавета хмыкает, вспоминая коридор с напыщенными портретами Ланцовых, а затем замечает кое-что ещё на широком столе недалеко от входа.       «Острые клювы реки Друмбельд», — девушка мысленно перечитывает название книги несколько раз, не имея возможности стереть улыбку с лица. Она проводит пальцами по искусно выполненной обложке и невольно представляет, как могла бы сейчас схватить книгу, сесть рядом с Николаем и прочитать вслух особенно понравившиеся моменты из первых глав. Но в конце концов она откладывает эти мечтания в дальний угол и двигается к постели немного увереннее.       Вид расслабленного Николая, спящего без единой напряжённой морщинки на лбу, заставляет Лизавету замереть в созерцании. Она разглядывает его умиротворённое выражение лица, золотистые локоны, зачёсанные назад и раскиданные по белоснежной подушке, и спокойно поднимающуюся и опускающуюся грудную клетку при дыхании. Она бы наблюдала за ним, как за искусно выполненной картиной или скульптурой целыми днями, но внезапно понимает, что лучше бы денно и нощно слушала его истории и смех. А мысль о том, что больше не увидит этих горящих медовых глаз и не услышит очередной авантюрный план заставляет её собственные глаза наполняться слезами.       Смысла в этих пугающих предположениях практически нет, потому что Анастасия казалась уверенной в своих словах, когда говорила о вероятном успехе операции, но страх в голове Лизы оказывается сильнее логики в этот момент. Она закрывает рот рукой, а затем и глаза, чтобы хоть немного успокоиться и не разреветься у постели короля, будто уже стоит на похоронах. Приведя мысли в относительный порядок, Лизавета обнимает себя руками, вновь разглядывая всё такого же умиротворённого Николая, и делает пару шагов к кровати.       Не особо думая о том, что делает она самыми кончиками пальцев касается золотистой и чересчур мягкой чёлки Ланцова и невольно произносит еле слышным шёпотом:       — Как же я по тебе скучаю…       А когда понимает, что произнесла эту фразу вслух – резко отходит на полшага назад и оглядывается на открытую дверь, чтобы убедиться, что никто специально за ней не наблюдает в данный момент и немного успокоить подскочившее сердце.       «Не приведи Святые это кто-то услышал, — думает Лизавета, а затем одёргивает себя. — Не об этом их стоит просить, дурёха.»       В последний раз задерживая взгляд на монархе, девушка вспоминает имена всех Святых, которых только знает, чтобы искренне и несколько отчаянно попросить их о скорейшем выздоровлении Ланцова, ссылаясь на то, что его доброе здравие нужно не только ей, но и всей стране в этот трудный период.       Когда она наконец выходит из покоев, в голове внезапно возникает довольно очевидный вопрос, который по какой-то причине всплывает только сейчас. Девушка списывает некоторую неосторожность на то, что была слишком взвинчена, когда отправлялась сюда.       — Почему ты позволила мне прийти к нему? — мысли о том, что за это потребуется какая-то встречная и не особо удобная услуга въедаются в сознание.       — Он часто про тебя спрашивает, — отвечает Анастасия, произнеся это как самую простую истину в мире с лёгкой улыбкой.       Удивление и смущение одновременно прыгают ей на лицо, заставляя резко отвести взгляд, кивнуть в благодарности и удалиться гораздо быстрее, чем она изначально планировала.       «Прошу, Санкта-Анастасия, — с ноткой безнадёжности молит Лизавета, — помоги Николаю излечиться от нагрянувшего недуга. Покажи ему во снах свет надежды, ради которой стоит бороться за жизнь, Санкта-Алина, и согрей его, уберегая от ночных кошмаров», — молитвы льются из неё потоком, будто из прорвавшей плотины, хотя девушка никогда не отличалась духовностью, но тот факт, что одну из известнейших Святых она знала лично, позволяет раскрепоститься и искренне поверить в то, что её услышат.       С этими мыслями Лизавета проводит остаток дня, независимо от того, насколько сильно она пытается загрузить себя работой.

***

🎶

      — Итак, все в сборе? — спрашивает статный мужчина в форме Первой армии. Он не выглядит военным, но, очевидно, в нынешнем положении вещей было бы странно носить гражданское, когда в любой момент может понадобиться схватиться за оружие. Немного сощуривая глаза, Лизавета разглядывает гравировку на ручке мужчины, лежащей перед ним на столе: С. Д. Грачёв. Кажется, когда-то она слышала эту фамилию, но всё равно сомневается, что окончательно запомнит её теперь, даже несмотря на то что мужчина напротив очевидно является довольно высокопоставленной фигурой в правительстве.       — Я полагаю да, министр, давайте начнём, — отвечает Зоя, садясь на своё место одновременно с упомянутым ранее мужчиной, а вслед за ними тоже самое делают и остальные.       За круглым столом было довольно много народу, гораздо больше, чем Лизавета привыкла видеть на тех заседаниях Триумвиата, на которых ей удалось побывать. Теперь они располагаются в самом большом зале дворца, собирая как министров и священников, так и несколько представителей от каждого из орденов гришей. Девушка не до конца уверена в необходимости сбора такого большого количества людей в одном месте на несколько часов, ведь это наверняка может закончится хаосом, но предполагает, что для половины присутствующих всё может закончится значительно быстрее, чтобы основные представители власти продолжили уже более закрытое заседание после.       — Для начала прошу представителей Триумвиата доложить о новостях, — говорит генералесса и кивает в сторону Инги и Давида, зачитывающих основные силы Второй армии и количество завершённых и ещё разрабатываемых орудий. Часто в своих рассказах они ссылались на коллег, также сидящих за столом рядом, что вело к дополнительным вопросам от министров.       — Так значит, именно вы разработали эти новые бомбы? — обращается к ней немного позже военный министр с поплывшим довольным выражением лица, пожелтевшими усами и переливающейся серебром бородой. В ответ Лизавета успевает лишь кивнуть и открыть рот, чтобы хоть что-то ответить, прежде чем мужчина продолжает: — Превосходно! Признаться, оторваться не мог от этих прекрасных чисел статистики мощности взрывов…       — Василий Владимирович, нечего шептаться в перерыве о делах государственной важности, — строго оповещает тот самый Грачёв с именной ручкой.       — Сергей Дмитриевич, — саркастично выделяет обращение военный министр, — мы же не бумаги здесь подписываем в тайне от всех, чего вы раскудахтались. Всего лишь хвалю юное дарование.       — Тем самым выражая свою позицию на счёт этого крайне рискованного изобретения, которое мы ни в коем случае не станем пускать в массовое производство.       — А вы, как я вижу, снова решаете за всех, хотя прав у вас на это ровно столько же, сколько у разливающей вам воду служанки.       — Так, прекратите, — строго отрезает Назяленская только вошедшая в помещение после небольшого перерыва. — Вопрос с новой взрывчаткой может оказаться одновременно и проще, и сложнее в зависимости от того, что мы, собственно, собирались обсудить сегодня. Ведь так, господин Свиридов?       Министр, обратившийся ранее к ней, кивает несколько раз, весь собирается, раскладывает какие-то бумаги перед собой и прочищает горло в ожидании того, как все снова займут свои места.       — Вчера армия Фьерды захватила Уленск и ещё несколько более мелких городов на границе, — голос мужчины становится жёстче, когда он сообщает это, выжидая пару секунд, когда за столом проносится шокированный шёпот. — Ближайшие к этим городам войска, скорее всего, в данный момент отвоёвывают их. Если ранее кто-то сомневался в том, что мы на войне, – теперь всё донельзя официально.       Очевидно, последнюю фразу мужчина адресовывает кому-то конкретному и, возможно, даже сверлит взглядом того самого скептика, но Лизавета не считает нужным следить за этим, когда она сама погружается глубоко в размышления о грядущих переменах во всех сферах страны в связи с активным наступлением Фьерды. Немного отвлёкшись, девушка пропускает часть отчёта военного министра и включается уже когда мужчина высказывает собранию свои предположения.       — …слишком просто. Кто-то, очевидно, им помогал, и я смею предполагать, что те редкие и не особо удачные прорывы нашей обороны в начале июня были в первую очередь совершены ради того, чтобы помочь проникнуть внутрь шпионам. Отвлечь наше внимание битвой и удачным оттеснением фьерданских войск, усмирить нашу бдительность, чтобы впустить крыс под нос. С вашего позволения, генералесса, я настроен проверить всех солдат, вступивших в наши ряды с конца мая и позже. Это касается как рядовых, так и офицерских чинов.       В ответ на эти слова Зоя довольно кивает, уточняет некоторые детали и подписывает несколько бумаг, прежде чем они приступают к дальнейшим обсуждениям.       — …и поэтому я считаю наличие этих бомб в нашем вооружении крайне важным для победы, — настойчиво говорит Свиридов после получасового обсуждения стратегии обороны и нападения.       — Скажите, Василий, а вы присутствовали на демонстрации этих, как вы говорите, крайне эффективных бомб? — Назяленская задаёт этот вопрос, рассматривая что-то в своих бумагах, очевидно, заранее зная ответ, поэтому не дожидается слов министра и продолжает: — Не кажется ли вам крайне любопытным, что те присутствующие, что выступают за активное внедрение этих орудий – это те люди, которые не видели воочию, как они работают?       Вопрос повисает в воздухе тяжёлым грузом, взвалившимся преимущественно на плечи Лизаветы, которая практически самостоятельно разработала эти бомбы, даже не удостоенные особого названия, потому что девушка чувствует, что ассоциировать какое-то живое существо с взрывчаткой было бы слишком жестоко. Металлический снаряд цилиндрической формы получился маленьким орудием, будто заряженным самой смертью. А при недавнем тестировании взрыв от него разнёс не только тренировочный макет, но и зацепил некоторые ближайшие орудия и даже здание. Подобная мощь пугала, ведь если они продолжат разработки в этом направлении, то вскоре любая война с обоих сторон будет сопровождаться бесконечными взрывами, пока все города не превратятся в пепелище.       — Если не мы начнём это использовать, то наши враги успеют придумать что-то изощрённее, — гнёт своё военный министр. — Тем более нам необязательно использовать их повсеместно, но так или иначе надо быть готовыми к тому, что силы фьерданцев могут быть несоизмеримы с нашими. А учитывая, что Шухан отказался открыто нам помогать, можно рассчитывать на одну из самых кровопролитных битв на нашем веку.       — И всё же, эти орудия могут сработать против нас, — голос Зои становится ещё твёрже. — Лишь одно неосторожное движение сравняет с землёй не только фьерданскую армию, но и заставит нас понести огромные потери.       — Но всё-таки, я считаю, что… — сама того от себя не ожидая, подскакивает со своего места Лизавета, желая быть услышанной.       — Уймись, Громова, — произносит генералесса с пугающей сталью в голосе, — и сядь. Тебе никто не позволял говорить.       Все присутствующие замирают в ожидании следующего слова Назяленской. Лиза опускается на своё место, и у неё начинает что-то неприятно скручиваться в животе от стыда и разочарования.       Большая часть собрания, на которой ей было позволено присутствовать, проносится несколько мимо неё. Девушка различает, как Зоя умело парирует любые скептичные и эмоциональные выбросы от министров, а гриши за столом даже не пытаются её переспорить, поэтому они довольно быстро утверждают дальнейшие планы. В самое ближайшее время было приказано собрать самых способных солдат Второй армии для активного наступления. Разумеется, со стороны фабрикаторов требовалось гораздо меньшее количество, ведь большая часть должна продолжать разработки орудий и своевременное пополнение запасов для войск на передовой.       Но детальный разбор плана остаётся вне компетенции половины присутствующих, после чего собрание резко теряет краски в прямом и переносном смысле, ведь большая часть цветных кафтанов удаляется и плывёт по коридорам Большого Дворца обратно на свои рабочие места, подобно разноцветной реке.

***

      А следующий день, когда суматоха во дворцах вызывает зудящее дежавю, Лизавета проводит в постоянных размышлениях о том, что может изменить предстоящая битва в жизни всех равкианцев. Смогут ли они победить второй раз за несколько месяцев, когда враги каждый раз будто готовы утащить их вместе с собой в могилу? Способна ли она сама быть полезной на поле боя или натворит дел, как в прошлый раз? Выживет ли она снова?       Вслед за тем, как нарастает внутреннее напряжение из-за слишком сложных и тяжёлых вопросов, девушка вспоминает, что с последнего раза, когда она видела Николая, прошло уже больше недели, но никакие новости до неё никак не доходили, ведь большую часть этого времени она трудилась в Золотом Болоте над разрабатыванием взрывчатки, которая в итоге становится самым спорным оружием в их арсенале.       Немного подумав об этом, Лиза находит достаточно странным, что Ланцов не устраивает хотя бы одного скандала, связанного с тем, что его запирают в четырёх стенах. За исключением того, что он вообще может ещё не прийти в себя после операции, оказавшейся, к примеру, слишком сложной для нынешнего уровня медицины. Или общее состояние короля остаётся слишком ослабленным, чтобы иметь силы проснуться.       И пока тревожные мысли не захватили её сознание окончательно, Лизавета уверенным шагом направляется к заветной дубовой двери на втором этаже Большого Дворца, мысленно отчитывая часы, которые у неё остались до отбытия из столицы. Вот только последнее, что она ожидает увидеть – это паникующую служанку с квадратными глазами, открывшую ей дверь.       — С-сударыня, вам пока нельзя сюда, — неуверенно говорит девушка. Недолго изучив её лицо и подозрительную тишину за её спиной, Лизавета задаёт очевидное:       — Что с Его Величеством? — строгость в голосе позволяет девушке напротив говорить немного чётче.       — В-всё в порядке, его отправили на небольшую прогулку, — служанка натянуто улыбается.       И хотя сказанное ею снимает камень с души в виде мыслей о том, что Николай так и не проснулся, но напряжение в плечах визави всё ещё вызывает подозрения. Поэтому Лизавета прибегает к самой простой и эффективной технике разбалтывания собеседника – давление тишиной, которую большая часть людей, особенно нервничающих, будет стараться заполнить.       — Ох, д-дело в том, что Его Величества нет уже больше часа, — начинает шептать служанка. — Разумеется, он ушёл с сопровождением, но сударыня Яковлева позволила только небольшие прогулки. А служанкам было велено оставаться в покоях хотя бы по одиночке. Я-я ведь даже стражников н-не м-могу попросить п-приглядеть за комнатой, в-ведь их…       — Так, спокойно, дыши, — мягким голосом говорит Лизавета, уже примерно представляя, что мог учудить Ланцов в первый же момент, когда его выпустили из "клетки". — Оставайся здесь, я во всём разберусь, хорошо? Если что, обязательно найду того, кто может помочь мне в поисках.       Служанка несколько раз кивает, значительно успокаиваясь, и уходит вглубь комнаты, чтобы сесть на диван и перевести дыхание, в то время как Лиза уже преодолевает лестницу на пути к выходу из дворца. Есть только несколько мест, куда ослабленный Николай мог отправиться, чтобы избежать лишнего внимания наседающих служанок. Обойдя самые примечательные территорий дворцов, она понимает, что ко всему прочему это место должно быть ещё и немноголюдным, чтобы не поднять шум своим появлением. Пройдя тренировочные полигоны, самые далёкие уголки дворцовых садов и коридоров, девушка устаёт и понемногу начинает серьёзно переживать, а не вздумал ли Николай сбежать с территории? Но лишние домыслы довольно быстро удаётся отмести на время и продолжить поиски.       Взглянув на часы, Лизавета внезапно понимает, что провела уже довольно большое количество времени в самостоятельных поисках, и если всё затянется, то она может не успеть к общему отбытию, что означает, что ей придётся либо пренебречь встречей с Николаем, либо отправиться лишь завтра ранним утром. Недолго думая, Лиза начинает размышлять о возможном местоположении генералессы, чтобы предупредить её, во-первых, о возможной пропаже короля, а во-вторых, о том, что отбудет на фронт несколько позже, чем планировалось.       Зная, что на тренировочных полигонах девушки видно не было, а также учитывая скорое отправление на фронт, Лизавета приходит к выводу, что Зоя, скорее всего, отчитывает неумелых солдат и решает попытать удачу в конюшнях. На первый взгляд помещения оказываются непривычно пусты, за исключением дюжины лошадей и пары солдат о чём-то тихо беседующих. Девушка хочет было тут же удалиться, но различает слишком знакомый голос и следующий за ним смех.       — В этом всё и дело, конечно! — восклицает стоящий к ней спиной солдат в форме Первой армии, привлёкший её внимание.       Несколько секунд Лиза изучает широкие плечи, ровную спину и прикидывает издалека их возможную разницу в росте, а затем различает выглядывающие из-под фуражки золотистые волосы и не сдерживает хмыканье. На этот звук парень оборачивается, тут же узнаёт её и ухмыляется. Лизавета шагает ближе, полностью игнорируя ещё одного солдата рядом с ними, ни на секунду не сводя взгляда с полюбившихся черт лица.

🎶

      — Какой же ты… — выдаёт девушка, на что получает ещё более широкую улыбку на лице визави, а затем берёт его за локоть и тащит за собой без объяснений. Впрочем, похоже, Николаю они нисколько не нужны, раз он не произносит ни звука протеста и даже не задерживается для объяснений с собеседником.       Они идут недолго, до ближайшего открытого безлюдного помещения, чтобы не было нужны понижать голос до шёпота или постоянно оборачиваться в страхе, что их подслушают. Случайной комнатой оказывается небольшой уютный читальный зал по размерам близкий к её собственной спальне.       Лизавета скрещивает руки на груди, вставая у ближайшей полки с книгами и наблюдая за всё ещё ухмыляющимся Николаем, который проходит половину комнаты слишком размеренным шагом и садится на стол напротив неё, повторяя её позу.       — Ты в курсе, что спасла мне жизнь? — неожиданно разбивает тишину Ланцов.       — Как и ты, — отвечает Лиза, приподняв подбородок и шагнув немного ближе к визави, — значит, мы квиты.       Николай спокойно кивает в ответ на эти слова, пристально изучая девушку, её взволнованное и напряжённое выражение лица и то, как она тоже не отводит от него взгляд, бегая им с золотистых локонов, больше не укрытых головным убором, до лёгкой щетины на щеках.       — На войну собрался? — она планировала сказать это колко, но получается почти плаксиво.       — А ты?       — Я солдат, а ты король, — парирует Лизавета. — Рядовая фабрикаторша и безбашенный монарх, только-только переживший операцию, которую раньше никто в мире не проводил. Не улавливаешь разницу?       — Вряд ли рядовой фабрикаторше было бы позволено находиться на собраниях совета министров и Триумвиата, — хмыкает парень, на что Лиза сужает глаза.       — Откуда ты…?       — Спрашивал о тебе. Постоянно, — выпаливает Николай, не сводя с неё глаз. Лизавета сначала замирает, а потом отводит взгляд на мгновение, немного собирается и продолжает.       — Это не меняет того, что тебе позволено гулять лишь полчаса в день, что никак не вяжется с твоим порывом уехать в эпицентр боевых действий.       — Ну, моё состояние значительно лучше, чем предполагает Настя, — говорит он, а потом вздыхает, а Лиза лишь сдерживается от закатывания глаз. — За исключением немного ухудшившегося зрения, но это пройдёт через какое-то время, не мои слова.       — Я не стала бы доверять суждению сорвиголовы о своём здоровье, — девушка глубоко вздыхает. — Объясни мне, зачем нужно строить из себя героя каждый раз?       — Потому что я и есть герой, — Николай произносит это с ослепительной улыбкой во все зубы, а Лизавета в это время закрывает глаза, искренне стараясь не начинать скандал.       — Коля… клянусь, когда-нибудь ты договоришься, и я стукну тебя чем-то тяжёлым.       — Ох, никакого милосердия, — он притворно вздыхает и ухмыляется, наблюдая за девушкой, что сверлит его взглядом. — Народ Равки нуждается во мне.       — Я нуждаюсь в тебе.       «Что я только что сказала?»       Лиза замирает на пару мгновений, а вместе с ней и визави. Боясь слов, что продолжают литься из неё, девушка делает шаг назад и на несколько секунд отводит взгляд.       — А твоя надломленная страна нуждается в здоровом короле, который даёт им надежду на светлое будущее, а не новые распри из-за смерти последнего и самого безрассудного Ланцова, — она произносит это на одном дыхании, упираясь глазами в окно за спиной Николая. А тот не произносит ни слова во время её тирады, продолжая пристально изучать девушку перед собой.       — Ты закончила? — даже после этой фразы парень продолжает стоять неподвижно. Беспокойство выдаёт только периодически сжимающаяся правая рука.       — Раз уж ты спрашиваешь, могу сказать, что-       Николай приближается слишком стремительно, чтобы испугаться, но Лизавета не успевает сделать и вдоха. А потом… способность мыслить теряется с соприкосновением губ.       «Что сейчас происходит?» — проносится в головах у обоих, когда после первых соприкосновений ртами, они тянутся друг другу всем естеством. Правая рука визави ложится ей на шею, а её собственная движется будто сама по себе, притягивая парня ближе за бицепс. Медленное изучение друг друга получается мягким, напористым и неоспоримо приятным, настолько, что Громова теряется. Она буквально задыхается от чувств и отстраняется первой, не понимая, кто она и где находится.       — Ч-что..? — дыхание всё не может выровняться. Пытаясь обработать информацию, девушка поднимает взгляд на парня напротив. Это правда Николай: знакомый блеск в волосах, подстриженных немного короче, почти незаметные шрамы на щеке и шее и непонимающие движения бровями. А ещё лёгкий румянец и потемневшие глаза.       — Если это какая-то…       — Нет, даже не смей думать, что я шучу, — опережает и предопределяет её слова Ланцов, беря её лицо в свои ладони. — Святые, ты знала, что твои глаза цвета моря?       — П-полагаю…— она издаёт лёгкий смешок, но от немного изменившегося характера взгляда визави, лёгкие сжимаются в горле.       — Безумно красиво, — выдыхает Николай.       И отчего-то именно эта фраза заставляет Лизу окончательно потерять контроль над своими эмоциями и прослезиться. Разумеется, парень тут же это замечает и начинает аккуратными и нежными движениями вытирать подступающие слёзы. Девушка хочет что-то сказать, но раз за разом её попытки прерывают спазмы в горле от солёных ручьёв. Тогда Николай начинает зацеловывать её лицо, желая утешить, но вызывая у Лизаветы только более бесконтрольную истерику.       — К-как я т-теперь… по-твоему должна уехать? — сквозь всхлипы спрашивает она.       — А ты не уезжай, — бархатным и печальным голосом отвечает Николай, после чего Лиза отодвигается настолько, чтобы разглядеть его переполненное эмоциями лицо и так же быстро придвинуться ближе.       Второй поцелуй получается более отчаянным, с привкусом соли. От неуверенности не остаётся и следа, когда их языки сплетаются в возрастающем ритме. Будто они уже давно знают, как правильно прижиматься друг к другу, не думая о том, что то или иное движение будет неуместным. Прикосновения, толчки, нежность и настойчивость, безудержная печаль, безумная радость и желание сжать посильнее, укусить за губу, притянуть ближе и не разрывать объятий. Впервые за долгое время два надломленных, но полных надежды человека отпускают страх за будущее, расчёты. И наконец погружаются друг в друга.       Это не могло длиться долго, несмотря на их желания, но как минимум им надо выиграть войну, прежде чем планировать следующую встречу.       Они медленно разрывают поцелуй, соприкасаясь лбами и не открывая глаз, желая остаться в этом мгновении подольше. Подумав последние пару секунд, насладившись притягательным запахом Николая, Лизавета увеличивает расстояние между ними и произносит то, что вырывается из неё чуть ли не с кровью сожаления.       — Обещаю, что не попаду на передовую, — горечь в её голосе не остаётся незамеченной, но Ланцов ничего не говорит на это, выражая всё негодование и беспокойство в одном взгляде. Он притягивает её ближе для последнего короткого поцелуя и позволяет сделать несколько шагов назад.       Лизавета идёт к двери вперёд спиной, чтобы образ Николая отпечатался у неё на подкорке как можно сильнее. А затем выходит, поправляет выбившиеся из низкого пучка пряди и хватает первую попавшуюся служанку, давая инструкцию проводить короля до его покоев так, чтобы он не подумал куда-нибудь слинять. Хотя, учитывая настроение, с которым она его оставляет, вряд ли он будет сопротивляться.       Быстрым шагом дойдя до своей комнаты, девушка удостоверяется в том, что все предметы первой необходимости она собрала тогда, когда была в более здравом уме, и вновь отправляется на улицу, мгновенно встречая десятки знакомых встревоженных лиц. Но несмотря на всеобщее напряжение, у большей части солдат на лицах сияют улыбки, чтобы задать общее боевое настроение.       И в конце концов Лизавета берёт с них пример, проглатывает все сожаления и движется на встречу судьбе.