Последний хозяин рек

      Ветвистые длинные пальцы с особым трепетом и заботой ловко нанизывали шарик за шариком. Кажется, в этот момент Мэй было невдомек, что вообще происходит, ее голова наконец пуста и спокойна, ведь столько дней подряд она судорожно хотела сделать только это. Азула поморщилась, кривя губы, возвышенно и терпимо вскинув недовольный взгляд в сторону. Но, с другой стороны — Мэй хороша: «Остаешься на работе!», — воодушевленно и снисходительно закрывает глаза на все огрехи этой несгибаемой девчонки.       — На, держи, это должно быть прочнее того кошмара, на который ты прямо сейчас смеешь понадеяться, — скалится принцесса, протягивая Мэй тоненькую нитьевую золотую цепь.       — Это всяко лучше, чем простая нить, — набивает себе цену Мэй, но, все же, благодарно кивает Азуле, с улыбкой принимая дар.       Она это заслужила, — благосклонно считает Азула, подходя ближе к собственному трофею, обвязанному крупными толстыми веревками. Она так боялась, если флот потерпит крушение — последний хозяин рек пойдет на дно, потому и приказала привязать яйцо к небольшой плотине. Так она точно ничего и никого не потеряет. Она примостилась около драконьего яйца, не доверяя никому, даже собственной страже. Эти астолопы готовы допустить ночное изнасилование королевской особы, разве можно, после этого доверить им что-то поистине исключительное и ценное? Однозначно — нет. Никогда. Так, ходовые фигуры на подобие шахматных пешек. Кто-то же должен выполнять грязную и скучную бытовую работу. От грузных дум Азулу отвлек радостный возглас Тай Ли. Эта девочка совершенно не вела себя так, словно это она недавно практически до смерти избила несчастного парнишку, что наивно собрался подзаработать. Никто не смеет зарабатывать на Азуле. На принцессе Страны Огня! Неслыханная дерзость! Она амбициозно обыграла Ван Ши Тонга, бессовестно провела отца и косвенно безжалостно избавилась от Зуко, прогрызая место на трон, чтобы что? Чтобы какой-то жалкий бродяга и бандит смел ставить ей условия? Он, наверняка, позарился на последнего хозяина рек, но Азула раскусила его гнусный и очевидный план по захвату денег и драгоценного яйца. Ну, она ему не безмозглый Зуко, с которым в порядке вещей так поступать.       — Вау, Мэй! У тебя так здорово выходит! — захлопала Тай Ли в ладоши, присаживаясь рядом. — Я помогу, давай сюда, — оттягивает она нить, придерживая то, что уже каталось по борту судна.       — Конечно не то, что было ранее, но тоже не плохо, — буркнула, на самом деле уже с облегчением, Мэй.       — И, вроде, такое же длинное… — начала считать бусины Тай Ли.       — Нет, многих не хватает, — с горечью вспоминает, насаживая жемчуг на длинную золотую струну. Азула тотчас же ехидно ухмыльнулась, доставая из кармана утерянные бусины, что специально припрятала на особый случай, кажется — это тот самый случай. Красивый молочный цвет, отливающий глянцевым перламутром. У Зуко однозначно есть вкус, ему не составило труда угодить изнеженной, но такой недолюбленной Мэй. Это именно то, что и требовалось для закрепления ее за собой. Но он нагло и бессовестно копает под принцессу! Жалкий никчемный ублюдок! Ничего без других не может. Интересно, а Мэй что-то ему ответила? Азула встает со своего места, медленно приближаясь к девочкам, покачивая и в ладони перемешивая оставшиеся бусины.       — Держи, — без зазрения протягивает, словно подаяние, отворачиваясь, не желая наблюдать глупую радость, счастье и благодарность, ведь это так низко, так тривиально, даже стыдно с какой-то стороны.       — Но… откуда? — обомлела Тай Ли.       — Хотела сделать сюрприз, — прищурилась Азула, резко и неожиданно снова оборачиваясь, находя Мэй то ли в замешательстве, то ли в неверии. — Вы, видимо, посчитали меня совсем монстром, разве я могла пройти мимо такой катастрофы тогда? — надула обиженно губки, внутри вся изъежившись от собственного величия. Как легко, оказывается, дурить людей. Как приятно и интересно над ними издеваться, а потом выходить героем из их слезной беды. — Просто решила, что подам оставшееся после посещения пустыни Ши Вонг, как маленькую благодарность, — говорила это все невзначай, стараясь не обращать внимания на радость и облегчение Мэй.       — Спасибо, Азула, — что это было? Азула содрогнулась, неужели глаза Мэй на мокром месте? Она хотела заплакать, но сдерживалась.       — Почему ты плачешь? — испугалась, что сделала что-то не так.       — Просто… — вытирает рукавом лицо. — Просто разнервничалась, дорога оказалась долгой и ухабистой. Не обращай внимания. Спасибо тебе, Азула, — резко и неожиданно обнимает принцессу, словно захватывая и обездвиживая — как врага, Азула испытала возгорающееся напряжение, будто бы потерпела очередное нападение. Нужно немедленно защищаться!       — Это так мило, девочки! — подскочила Тай Ли, присоединяясь к объятиям.       — Ну все-все, хватит! — злится принцесса, уже жалея о своем добром жесте. — Хорошего понемножку! — отстраняется от них, почти что щерится, продолжая отступать.       — Азула, а что ты будешь делать с этим яйцом? — уселась поудобнее довольная Тай Ли, продолжая помогать Мэй воскрешать разорванное на части украшение.       — Реанимировать, — снова усела возле последнего хозяина рек.       — И как же ты это сделаешь? — покосилась на нее Мэй.       — Я найду способ. У меня есть одна невероятная идея, — касается шершавой скорлупы, властно проводя по всей длине, взывая к помощи и самого хозяина рек.       — Уверена, у тебя все получится! — сладко подбодрила ее Тай Ли.

      — Принцесса, вам письмо от Лорда Огня! Пришло около пяти дней назад, — кричали ей с приближающегося берега.       — Ну что ж, здравствуйте, недолговязые кретинки! — завидела Азула махающих старух, ненавидя пристальное внимание слишком глупых, слишком старых и слишком маленьких. — Эй, вы, — обратилась она к стражникам, что схватили яйцо последнего хозяина рек. — Хоть одна маленькая трещинка, и увольнением вы не отделаетесь, я проделаю в ваших ребрах точно такие же! — тычет в них кулаком, на самом деле приходя в бурное веселье, ведь она дома. Ведь уже совсем скоро ей удастся разгадать тайну неизвестного дракона. У нее обязательно получится. Другого исхода принцесса даже не рассматривала. Не получится могло бы только у Зуко, ведь он несмышленый и туповатый, даже несмотря на то, что он старший, а ведь это все из-за того, что он мужчина. Чем старше она становилась, тем отчетливее видела в представителях их пола какую-то особую, причем у всех такую отъявленную неоспоримую черту: твердолобость, тупость и любовь к хвастовству. Нет. Всё. Хватит с этой страны хозяев огня. Пришло время для ее высочества принцессы Азулы — встать у руля огромной термоядерной державы, чтобы спалить каждый уголок этого мира. О да. Как же много будет огня. Огонь везде, на всех, под всеми, и даже под землей… Насколько же красив огонь, он так возбуждающе горит и стрекочет, испепеляюще жжет и обдает очень узнаваемым ароматом дыма. А когда горят волосы, то эта паль еще долго не может выветриться. Отец много раз наистрожайше наставлял, что маму поджигать нельзя, но как же нельзя, когда она так страстно и восхитительно горит? Азула просто сидела, тихо-смирно рисуя, тогда как мама, не обращая на нее внимания, похаживала из стороны в сторону, стараясь не уронить тяжелую книжку с собственной головы. «Азула, теперь твоя очередь!», — в приказном тоне послышался ее голос. Азула смолчала, возвращая маме ее коронное. Она не удостоила ее даже и кратеньким взглядом, продолжая уперто и яростно рисовать, рисовать много, безумное множество пожаров, фейерверков и огней. Огонь был повсюду. Люди настолько измельчали, что им, порой, требуется обугливающая чистка. Она устроит им чистилище, но только после того, как станет самой неповторимой, самой узнаваемой и самой красивой девочкой во всех странах этого жалкого гнусного мира! Кто такой Зуко? Да о нем и не вспомнит никто, так, лишь изредка указывая на родство с принцессой. Но, если ее жалкий кряхтящий братец приползет к ней на коленях, станет выпрашивать вернуть ему честь, то тогда она громко рассмеется ему в это обуглившееся безобразное лицо, уверяя, что его изуродованная рожа позорит семью… ну конечно же, если Зузу продолжит ее умолять, то она, может быть, вспомнит все прекрасные страстные моменты их увлекательного прошло, так уж и быть, давая ему роль своего верного слуги. А он, она уверена — настолько будет жаждать власти, что просто не сможет удержаться от того, чтобы не стать правой рукой ее величества. Серый кардинал ее величества Хозяина Огня Азулы! Ее руки облепили волны раскачивающегося безмятежного пламени, и чем больше она превозносилась на крыльях собственного тщеславия — тем сильнее ее огонь горел, темнея и темнея, становясь из оранжевого красно-малиновым, затем бурым, сникая в лазурно-голубой. О да, братец, ты будешь моим главным советником! Моей старой доброй игрушкой, которая, если будет неугодна — я тотчас же подожгу. Вызову тебя на очередной жаркий унизительный Агни Кай, в котором ты бесправно падешь на колени снова, прямо как в тот день перед Озаем… И тогда, я припомню тебе все те слова, которые ты так легкомысленно и опасно-бездумно произносил, смотря в мои преисполненные болью разочарования глаза! Разве можно было так поступить с ней? Разве можно было такое сказать АЗУЛЕ? И это после всего, что она с ним делала? И после этого, таким невозмутимым красивым жестом дарить ее ничем не примечательной подружке дорогущее украшение, достойное королевы, что Мэй так бесстрастно теребила, досаждая? Он доставал ее самые укромные уголки души, играя, прямо как на роге Цунги, и как Азула на собственной флейте. И вот, когда мама подхватывает равнодушную и игнорирующую ее Азулу, с недовольством претерпевая хоть чей-то грубый и наглый бойкот. Мама была вне себя, но ничего не делала более. «Отпусти. Мою. Руку!», — первые два слова были сказаны принцессой очень сдержанно, а последнее — с обидой выкрикнуто, ведь Азуле так хотелось рисовать и не растрачивать внимание на мать также, как она их с Зуко всегда учила своим примером. Но маме это не нравилось, кажется, сильнее, чем отцовские мимолетные ядерные припадки. Одна мелькнувшая, практически незримая искра, претенциозная молчаливая стычка взглядом, и рукав Урсы в то же мгновение воспламенился. Мама выпустила ее запястье из собственной хватки, начиная истошно и громко кричать. Громко-громко, ее истерический окрик боли и ужаса был слышен, наверное, даже из стен дворца. Но потом пришел отец, и пламя затухло. Пламя умерло. Но больше, Азулу мать старалась не трогать, игнорируя даже сильнее чем обычно. И это забылось. Но все во дворце кротко и молчаливо догадывались, откуда берутся внезапные огненные вспышки, разгорающиеся с неестественной быстротой. Дядя Айро всегда смотрел на нее с нескрываемым осуждением, только дед Азулон был этим доволен, говоря что-то про незыблемое великое потомство…       — Азула, — воскликнула Тай Ли, заставляя принцессу очнуться. — Ты вся горишь!       — Только не смей ничего делать! — снисходительно останавливает ее взмахом руки. Азула чувствовала то тепло, что как жерло раскаленного вулкана, играло с ее кожей. Ее всегда заносило в такие моменты — в моменты о прошлом, потому и нельзя в него так глубоко погружаться — это могло стать причиной внезапного возгорания. А потушить становилось намного труднее, чем неосторожно зажечь. Пламя обуяло ее всю, она приподнимает свои пылающие ладони, ощущая лишь сильное буйственно-растущее тепло и бешено стучащее сердце. Вдох-выдох, вдох-выдох. Дядя Айро тогда был единственным человеком, кто брал ее опоённую огнем руку, поглощая тот несметный несдержанный огонь, выпуская через рот. Но еще никогда более он не был такого цвета… такого синего, словно бескрайний бездонный океан… она оглянулась назад, приходя во всеохватывающий ужас, ведь она осталась единственной на горящем и разваливающемся судне, воспламеняясь еще сильнее. Она не может это контролировать, когда это все заходит слишком далеко. Где же ты, когда так нужен, бестолковый дядя Айро?       — Азула! — кричат взволнованные Ло и Ли, размахивающие руками на причале. Тай Ли и Мэй с ужасом всматривались на пламенеющее судно, во главе которого была лишь забывшаяся Азула. — Азула! Ты должна угомонить свои мысли! Тебе нужно не забывать о дыхании!       — Ну да, старые динозаврихи, что бы я делала без ваших поучительных бесполезных советов? — закрывает глаза, противясь тому, насколько сильно ей хотелось извергать собственный величавый гнев, подрывая вокруг себя абсолютно все. Оно было подобно тикающей бомбе. Остановись. Остановись. Остановись! У нее же всё всегда получалось с первого раза. Зажечь — без проблем, но не держать в узде. Судно начало с треском разваливаться, со всплеском падая в соленые воды, но вместо того, чтобы затухнуть, дерево продолжало алеть и гореть, вскипая уже воду. Это становилось предельно опасно. Хватит! Хватит. Хватит! Это того не стоит. Они все не стоят этих эмоций. Никто не стоит этого огня. Она ощутила, как жар, побежденный, сниспадал подобно волнам, опускаясь все ниже и ниже, пока полностью не исчез. Азула разбежалась и, вкладывая в свой прыжок всю ловкость и силу, в последний момент приземляется на причал, который поспешно был залит водой. Огонь остался наедине со стихией воды, начиная глохнуть, тонуть и с шипением гаснуть. Скрежет раздолбанных деревяшек дает понять, что вся верхняя часть корабля была потоплена. Вот незадача…       — Что это было? — осторожно, из-за спины спросила Тай Ли.       — Это то, чем тебя не удосужились наградить родители! — разозлилась Азула, выхватывая у стражников яйцо последнего хозяина рек, понимая, что ее силы должно хватить на что-то великое. Тратить ее попросту будет очень неумно, что там говорила гадалка? «…вижу того, кто хочет твоего холодного огня. Он хочет родиться на этот свет, после чего отплатит своей незабвенной преданностью, даже после смерти он не расстанется с тобою…». Холодного огня. Азула вдруг резко остановилась, не веря в то, что услышала из недр собственной памяти. Что значит холодный огонь? Почему холодный? Тот самый, которым невозможно управлять, а только направить?.. Эта задача была посложнее, но не была невыполнимой.       — Азула, ты куда? — слышит она доносящийся откуда-то сзади, крик Тай Ли. Не сейчас Тай Ли. Не сейчас.

      У нее была возможность опробовать огонь и поджечь яйцо, но тогда, скорее всего, оно просто сгорит, не оставив после себя даже песчинки, и тогда Ван Ши Тонг окажется прав, а сражаться с этим напыщенным пингвином — не то, чего хотелось принцессе. Конечно же, она незыблемо уверена, что сможет погубить его звездную болезнь, стоит только подорвать драгоценную библиотеку — не дай духи, чтобы он явился с претензиями. Азула чувствовала на себе тяжкий груз практически невыносимой ответственности, ее, наверное, в данную минуту мог бы понять только аватар. Тут требовалось от Азулы всё: смекалка, выдержка, отсутствие эмоциональных преступлений, стратегия и магия огня. Заходя в самую чащу леса, останавливаясь у маленького истока реки, Азула кладет яйцо на большой плоский обветшалый, поросший мхом камень, нервно обхаживая, как хищник добычу. У нее всего одна попытка. И это молния. Если она ошибется — то, что еще теплится внутри — безвозвратно погибнет, и тогда, Азула не сможет себе простить такого преступления, ведь часть ее пути к величию заключалась именно в этой выдающейся находке. Ни Мэй, ни Тай Ли, ни Зуко, ни аватар и никто либо еще не смогли бы достать и даже догадаться о таком исключительном сокровище. Правда… зачем он ей, этот последний хозяин рек? Хотя, это совершенно не важно, главное — результат, о том, что будем делать дальше — длинный тернистый путь, на который, принцесса еще не вступила. Если он последний хозяин рек, значит, он живет в пресных водах… может, стоит не просто вонзить в него молнию, а окунуть непосредственно в воду? Родится на свет… человеческие гадёныши рождаются на свет именно через воду. Вода течет по венам всех живых существ… Она долго не могла понять, как ей поступить. Ведь, вроде бы, драконы существа сухопутные и летающие, вроде бы свое потомство откладывают в горах и песках, при этом тщательно охраняя. Азула напряглась, вспоминая уроки природоведения. Хоть драконы и были уже давно вымершим видом, но прямо сейчас, от ее решений будет зависеть всё. Но будучи в сухом климате и под теплом, под водой — раз Ван Ши Тонг упомянул свою магию воды, — ему не помогло. Значит, остается молния. Азула делает несколько шагов назад, прицеливаясь, отдаваясь в безмятежие и отчужденность, пытаясь взглянуть на себя со стороны третьего лица. Где в ней добро и где зло… Она ощутила, как кровь разогналась, как по ее ци забегала энергия. Последний. Хозяин. Рек. Хочет. Холодного. Огня. Родиться на свет. Задумчиво останавливается, все же боясь не справиться. Лучше, все же, тебе будет в родной стихии, — берет она яйцо, крепко зажимая ладонями, окуная наполовину в реку, наблюдая, как оно немного накренилось от небольшого течения. Электричество лучше проходит через воду и металл. Но так как истинная среда обитания этого дракона — реки, следовательно, стоит вернуть его домой. Азула нервно ходила из стороны в сторону, испепеляемая неусидчивым интересом и неуправляемым страхом, от той самой неуверенности в своем решении, ведь другой попытки не будет.       — Действуй! — слышит шипящий, преследующий ее голос. — Дай этому существу показать свое лицо…       Этот голос сводил ее с ума, он появлялся всегда так внезапно. Сначала во сне, потом среди дождя, на берегу моря, а теперь, он говорил с ней через воды рек. Он явно любил быть у воды. Кох похититель лиц. Она выдохнула накопленное напряжение, отпуская видимый пар потухшего внутреннего пламени. Все. Это начало. И это конец. Она мечтала об этом моменте с того самого дня, как только пересекла борт своего недавно сгоревшего судна. Ну и не жалко, папочка как раз что-то написал, видимо, желает предоставить своей дочери новое судно. Она жадно скалится, представляя его лицо в тот момент, когда пытается совершить исторический поступок — вернуть к жизни давно вымершее. Отец бы не удивился, но он бы одобрительно кивнул, явно довольный, и это отдается в душе принцессы трепетом и теплом. Кажется, она соскучилась по столице… или ей так просто кажется? Она смахивает любые мысли и чувства, подгоняемая к мнимой пропасти в своей душе, сбрасывая обуревающие ею яростные чувства, мешающие сосредоточиться уму и, питающим смертоносный буйный огонь. Ну все, Зуко, теперь ты точно пожалеешь. Ухмыляется она, выводя плавные мягкие кругообразные движения руками, представляя, что кончики ее пальцев — это самая прочная наточенная сталь, ее руки остры как ножи, четки и бескомпромиссны. Ее предрешающий удар отражает в себе всю мощь их великой династии огня, которую одним своим уродливым лицом, порочит Зуко. Последний рывок, пальцы устремляются сначала ввысь, а затем неминуемо вниз, непосредственно находя цель в шершавой голубоватой скорлупе последнего хозяина рек. Вода заискрилась, забурлила, ломанные электрические ветви бросились во всё, что было рядом, попадая и огибая яйцо, нагревая и вскипая воду. Молния, не прекращаясь, билась о все подряд, колышась на поверхности, ослепляя краткими вспышками. Азула измотанно выдыхает, обессиленно падая на колени, подавляя тремор всего тела, она была напряжена каждой клеточкой, ощущая себя прямо как на важном совещании, экзамене или на выступлении перед гадким Азулоном. Этот старый кошмарный дед, от которого дурно попахивало, всегда вселял в Азулу презрение и страх. Его не боялся отец, Озай стерег его, прямо, как Азула последнего хозяина рек, дабы довести дело до логического завершения, после которого он будет непобедим и величественен — Озай яростно и безнравственно поджег труп собственного отца. Она сгребает руками крупный песок вперемешку с землей, остужая разгоряченные руки, от которых исходил улетучивающийся пар. Она тотчас же поглядывает на оставшееся без внимания яйцо. Вода вокруг медленно и затухающе побулькивала, от самого яйца исходи клубы дыма и пара, в воздухе стоял ощутимый запах гари. На скорлупе остался звездообразный рваный след молнии, оно покрылось трещинами, стремительно раскалываясь по всему периметру. Азула даже не смогла все рассмотреть, настолько это было неожиданно и стремительно. Послышался глухой трескучий хруст, голубоватая скорлупа приобретала более желтоватый оттенок, отколупываясь по маленьким кусочкам, пока что-то изнутри не вытолкнуло большую часть скорлупы, которая, тут же налипла на краях полуразрушенного яйца. Из глубокой зияющей дыры полилась зеленая тягучая склизь, выплёскивающаяся будто вода из переполненной чаши. Внутри что-то отъявленно и с желанием жить зашевелилось, задергалось, шурша и попискивая. Оно выбилось с огромным рвением и силой, показывая на свет свою небольшую, покрытую белоснежной чешуей голову, которую перепачкала темно-зеленая жижа. У него били слипшиеся маленькие глазки, стоило ему их распахнуть, как Азула обомлела от того, насколько они горели изумрудами. Несуразное маленькое существо, очень сильно напоминающее дракона, продолжало отчаянно выбираться, кромсая свою вековую тюрьму, разрубая остатки скорлупы полностью, падая в реку, тут же скрываясь в речных водах. Азула подползла ближе, ее глаза бегали по разгоряченному речному течению, выискивая сквозь прозрачную толщу худое бледное тельце. Он напоминал большую и толстую змею, имея при этом изящную вытянутую морду и острые уши. Оно высунуло голову, развевая по ветру два длинных уса, его высокую шею и макушку покрывали мягкие бирюзовые волосы, узкой струей длящиеся до самого хвоста, на котором виднелась яркая пышная кисточка. Еще никогда она не видела нечто подобное. У него совершенно отсутствовали крылья, лапы его были намного короче лап огнедышащих собратьев, хотя он весь выглядел намного краше и изящнее. Азула окунает в ледяную воду руки, подцепляя последнего хозяина рек, с трепетом смотря в его светлые, травянистые и чистые глаза. Поднимает над землей, ощущая его практически невесомость, два белоснежным уса продолжали волшебно плыть по ветру словно по воде, он уставился на нее серьезным живым взглядом, подтверждая собственным дыханием свою необъяснимую жизнь. Он был истинным доказательством ее величия. Ее небывалой смекалки и непобедимой силы.       — Ты мой… — с облегчением произносит она, находя в его взгляде человеческое понимание, словно он был тем, кто знал все, что она чувствовала и говорила, обращаясь к нему. Она не знала, что с ним делать далее, ведь ее работа на Угольном острове подошла к концу, она смиренно и с тяжелым сердцем отпускает его, опуская обратно в реку, наблюдая за тем, как он нырнул под воду, плывя бесшумно и очень незаметно. Он задержал дыхание очень надолго, пока не показался на противоположном берегу, примостившись на освещенном солнцем камне, окунает взор в неизменно текучие холодные воды, моментально что-то завидев — сразу же со всплеском врываясь, выуживая оттуда блестящую крупную рыбу, заглатывая одним рывком прямо налету.       — Невероятно… — ее всю пробрал необъяснимый тремор перенапряжения и гордости за собственные исключительные способности. — Эй, Кох! — крикнула она на весь лес, опуская глаза к реке, ища там хоть что-то похожее на его жеманное устрашающее лицо, которое приходило к ней в кошмарах. — Передай своей недалекой сове, что я выполнила наш уговор! — кичится собственной мощью, зачерпывая в ладони прохладной воды, омывая встревоженное лицо. — Теперь последний хозяин рек мой! Он будет принадлежать только тому, кто вдохнет в него жизнь. Ох, уж этот тщеславный заносчивый филин, я знаю, какую цель он преследовал, — злобно расхохоталась. — Он хотел погубить это прекраснейшее существо, дабы сотворить из его костей и чешуи страшное подобие, коими наполнены его залы! Но нет, он просчитался! Мой дебютный гамбит — это только самое начало для всех вас — безмозглых макак, — продолжала купать свои пальцы с длиннющими ногтями в воде, остужая тот жар, что выливался через край. — Кох, у тебя были родители? Знаешь, я считаю, что все проблемы от бесчувственных самовлюбленных мамаш. У тебя есть мать? — она прислушивалась к тишине леса, слыша пение птиц, журчание ручья и шелест листьев. — Да брось, я знаю, что ты преследуешь меня. Так вот, я поведаю тебе одну забавную историю. В семье я вторая, у меня еще есть один бесполезный и напыщенный братец. Но, как только появилась я, мама заговорила, будто я гений увольнения нянь и виртуоз в уничтожении самооценки других людей. Жаль только, за это оценки не ставили! Я бы сдала этот экзамен на отлично, как, в принципе, и все остальные… — встает она с колен, находя все произошедшее удручающим и эмоционально невыносимым.

      Возвращалась назад она уже окольными путями, придерживая яркое живое пламя на самых кончиках собственных пальцев, притвояясь в глубине души самым опасным притаившимся зверем, реагирующим на любые шорохи и звуки. Нигихаями. Азула дала ему имя Нигихаями, прежде, чем он скрылся из виду, уплывая в ледяные глубины реки. Нет, она его не потеряла. Он вернется за ней. Теперь она его единственная близкая душа в этом одиноком для него мире. Лес расступался перед принцессой подобно страже во дворцах. Она еще издали заметила горящий огонь на самом пляже, у которого весело проводили время девочки и обеспокоенные стражники. Всё. Лодки или какого-либо другого судна не оставалось, интересно, что должно произойти, чтобы вынудить Озая отправить за своей непутевой и строптивой дочерью очередную повозку? Наверное, отец думал, что она очень сильно зла на него, подпитывающая свой огонь ненавистью, но дураком будет тот, кто поистине посмеет так считать. Нет огня ярче чем тот, что горит на собственной гордыне, величии, тщеславии и самолюбовании! У нее самый лучший и красивый огонь, особенно тот, что внезапно заполыхал на ней прямо в тот час, когда она подожгла судно — лазурно-голубой, такой, которого не имелось ни у кого. Да, бабки-близнецы оказались как обычно правы, они зрели в корень еще до самого происшествия, связывая ее силы с текучестью воды. Но, наверное, они были правы лишь отчасти, ведь голубой — это ее любимый цвет. Это было один раз, больше Азула никогда ранее не вырождала из себя синее пламя, даже сейчас, пробираясь сквозь непроходимую толщу леса, уже плавно спускаясь по покатым извилистым и каменистым дорогам, она сжимала в своей руке обыкновенный красный огонь. То что было тогда — загадка, которую, принцесса непременно разгадает.       — Азула! — выбежала к ней изведенная Тай Ли, озадаченно хватая за руку, вешаясь на шею, и Азула ощутила то, насколько холодной была та. — Мы обыскивали все вокруг, но так и не нашли тебя. Ло и Ли отправили твоему отцу письмо…       — Что?! — вызверела она, а ее пламя возгорелось сильнее, пугая Тай Ли. — Вы, что?! Тупоголовые кретинки, вы совсем не понимаете, что наделали? — она подошла ближе, завлекая все взгляды к себе. — Значит так, внимание всем бесполезным шкурам, — посмотрела она сначала на Мэй, а уже затем только на Ло, Ли и Тай Ли со стражниками. — Если вы слышите это, значит, вы преодолели ограничения своего куриного мозга. Наверное, вы не понимаете, и задаетесь вопросами: «Это она ко мне обращается?». Если вас зовут Ло, Ли, Тай Ли и Мэй, то это послание для вас. Знаете, хотя я облегчила вам задачу, создав такой легкий план, что его поняла бы даже макака или цирковая обезьяна, — с отвращением выплюнула эту фразу, оборачиваясь к Тай Ли, что уже изо всех сил сдерживала слезы. — Я была уверена, что вашего мозга хватит, чтобы осознать хоть что-то из моих инструкций, понятных даже орангутангу. Вы — четыре мрази — позор для человечества, и я, советую вам ходить и оглядываться, потому что если Озай не лишит вас головы, то это сделаю я! — на этих словах она осмотрела каждого, замечая, что они аж языки проглотили, Тай Ли судорожно плакала, прикрывая лицо, хныча себе в колени. — Вы хоть понимаете, что вы наделали? — ее саму сковал обуревающий воспламеняющий страх. Если отец узнает… если он узнает… Да ему не нужно столько знать, он же точно больше ни за что никуда не отправит Азулу в гордом одиночестве! Что и как она объяснит отцу про последнего хозяина рек, которого, могут отследить и убить из-за таких тупорылых куриц как эти… Азула сама рухнула на песок, понимая, что уже мало что можно сделать, даже смерть этих бесполезных амеб никак не скрасит ее вечер, ведь все самое интересное только начинается. Хозяин рек, Ван Ши Тонг, пески, Кох похититель лиц, Року… отец точно будет в ярости, он посчитает Азулу сумасшедшей, а потом ему будет совершенно не сложно докопаться до той правды, что ей пока удавалось скрыть — Синюю Маску.       — Что вы написали? — наконец разрушила тишину, принимая мужественное решение убирать проблемы по мере их поступления. Сначала надо знать каков урон стоит ожидать, а только потом строить оборонительную тактику. О, отец ну просто безумно будет вне себя от своеволия Азулы, с учетом, что его первой претензией станет: «Ты моя единственная наследница, как ты смеешь подвергать себя такому риску?». Да, да, он будет прав, сказав это, Азула еле смогла удрать от того безумного и странненького Ван Ши Тонга. Она ведь могла не вернуться. Отец, вроде бы, немного суеверен, мир духов его пугает. Это все происки Зуко! Это он ломает и портит ей все планы! Смешивает и тасует карты! Поганый, поганый братец, даже будучи за тысячи миль — тебе удается прислать пламенный привет.       — Да всего лишь, что у нас корабль сгорел… — сконфуженно поникла Ло.       — Это ведь не все! — берет горсть песка, воспламеняя, не замечая, как ее огонь пронизывает голубая сверхжаркая рябь, с ее рук посыпались переплавленные куски прозрачных кристаллов.       — И то… что вы пропали в лесу… — прикрыла губы Ли. Азула сдержанно, но очень надрывно прикрывает глаза, осознавая, что ее выдержки приходит конец.       — Не смей обвинять нас! — вплеснула руками Мэй, обиженно смотря на Азулу. — Ты, ничегошеньки не сказала — сорвалась с места и убежала, а до этого спалила целый корабль! Мы застряли здесь по твоей вине, а ты, ничего не объяснила! Я без понятия, о каком плане и инструкциях шла речь в твоей хамской браваде! Ибо ты не соизволила и взглядом нас наградить, не говоря уже о своих мыслях, идеях и поступках! Азула, ты дочь Лорда Огня! Азула, мы не имеем возможности уплыть назад в столицу! Азула, мы потеряли тебя! И мы пытались спасти тебя и спастись самим! Открой наконец глаза! — Мэй выглядела такой убедительной, когда она с такой яростью и таким рвением отчитывала Азулу, у той было ощущение, словно это мама осуждающе бросает в нее укоры, словно это Урса вновь при всех, а в особенности при дяде и брате — показывает где она оступилась, и где ее место.       — Я не права, — закрывает под ее давлением глаза, испытывая странное чувство, будто этот разговор действительно завела мама. А ведь Мэй права — она дочь Лорда Огня, а ведь Мэй права — она им ничего не сказала. Она права — они сделали все правильно, по-человечески. И ее вина тут только в том, что она не проконтролировала и не поставила их в известность, от чего пошла бурная самодеятельность, от которой уже сейчас веет флотом отца. Он не заставит себя долго ждать. — Простите меня, — мама бы не прекратила злостно на нее смотреть, не дождавшись этих слов. Она выдыхает, разминая оплавившийся песок, выбрасывая эти кристаллические ошметки прямо в океан.

      «Азула, сейчас же возвращайся в столицу! Азула, на каком основании ты смеешь столь дерзко оставлять меня без ответа вот уже столько недель? Ты добиваешься от меня каких-то слов? Так ты их не получишь, ты получишь лишь мою искреннюю злость и разочарованность тобою. Маленькая бессердечная грубиянка, при всем моем неуважении к твоему брату, но он больше человек, чем ты. Ты никого ни во что не ставишь. Ты просто неуправляемая дикарка. Подумай о своем поведении, наверное, тебе стоит поумерить пыл, ведь та тактика, что ты выбираешь — это руководство из злостных чувств, а этот путь всегда проигрышный.       Я был неправ. Возвращайся», — читая его наполненное волнообразными неопределенными эмоциями разной масти письмо, принцесса призадумалась, ведь она так и не поняла, какие чувства у него доминируют: отчаяние или злость? А зачем ты отсылал свою дочь, а потом так беспечно и очень легкомысленно кричал ей о том, чтобы она немедленно бросала все свои дела? Ну да, ты ведь даже не догадывался, что у нее могут быть свои интересы. Да какие у нее могут быть дела? Азула со страхом и ненавистью от негодования, смяла его жалкое пылкое признание, моментально поджигая, смиренно и с наслаждением наблюдая, как оно горит. Гори, Озай. Гори. Гори синем пламенем. Ты и вся твоя губительная любовь. Любовь для идиотов. Любовь для слабаков. Привязанность для недоумков, особенно таких, как — Зуко, ведь мамочка была для него всем, точно крепостью для короля. Ну вот, и кто он и что он без нее — пустышка, никчемный изгой со шрамом на всю рожу. Жалкое позорное зрелище. Она бы никогда не пустила брата на трон, ведь его уродство опозорит семью!       Ночка была тяжкой, ветер как назло задувал, распахивая окна и двери, пока Азула, напыщенная и мрачная, перебирала все вещи в своей комнате, проковыривая в мятой наволочке дырку, которую с силой мучила и третировала, так и не решаясь разорвать напрочь. Они всё решили за нее! Так было всегда! Даже мать все решала за нее! Она просто решила уйти, чтобы в одночасье сгинуть! Кто мог бы в своем уме додуматься до такого поступка? А отец? Он ведь всегда решал сначала за мать, затем за брата, а теперь и за нее, и чем страстнее было желание отца вернуть Азулу в столицу, тем очевиднее было ее сопротивление. Мы все откалываемся по одному, словно осколки треснувшей вазы, не зря отец всегда бил посуду. Это он. Это он виноват в том, что у них все ломается и обрушивается, подобно горному камнепаду в массивных хребтах и высотах, он — та самая вулканическая гора, которая, то и дело выплескивает свою злость и горечь, заставляя осыпаться и плавиться рядом стоящие деревья, камни и выступы. Я не хочу! — ничего не хочу из того, что он прикажет мне делать. Бегать, гоняться, ловить. Опять доказывать свою исключительность. А для чего? С какой стати? Пусть Зуко выполняет все его прихоти, она — ни за что! Яркое луностояние приковывало ее уставший и измученный взор. Опять работать, опять выполнять его самодурные прихоти. Она. Она должна быть Хозяином Огня, чтобы наконец победить в этой войне. Отец слишком импульсивен, настойчив, негибок, и что самое смешное — он никогда не умел общаться с людьми. Ему просто-напросто не понятно: обманывают его или нет, желают ли зла, или нет. Озай заведомо воспринимает всех как врагов, заведомо готов напасть, если ты не докажешь ему свою пользу. И почему же никто этого не видит? Как хорошо, что кузен Лу Тен сгинул в могиле, ибо еще одного недоумка на престоле Азула бы не вытерпела. Как было умно́ со стороны отца сдвинуть Айро в самый переломный момент его опостылой жизни, а такой как Айро никогда не обладал должным уровнем огненных амбиций, распыляя себя на глупый чай и игры. Вся его жизнь — одна большая игра, и вот даже сейчас ничего ведь не изменилось, он забрал Зуко, играя с ним в отца и сына, а глупый брат даже не понимает своей обожжённой башкой, что его исключительность лишь в том, что он мальчик, и что он слишком сильно напоминает дяде о его утрате, которую, он тут же смеет восполнять, при этом раскалывая королевскую семью еще глубже. Если это игра, то стоит помнить, что в ней можно проиграть. Она выдохнула, слыша скрип половиц, храп стражи и кряхтение старух. Пришло время навестить Тай Ли.       — Расскажи мне, что ты чувствуешь? — шепчет ей на ухо, поглаживая по руке, касаясь губами. — Что ты чувствуешь, когда Синяя Маска нападает на тебя?       — Я… я… — заворочалась Тай Ли желая отвернуться от навязчивого и постоянного голоса, что преследовал ее почти каждую ночь.       — Скажи это! — вцепляется в ее одеяло.       — Ужас, — выдыхает, а с ее зажмуренных глаз поползли слезинки. — Мне так страшно, Азула… так страшно, когда он хватает и трогает меня. Мне так невыносимо, когда он трогает меня… — когда Азула все это слушала, то ее охватывало непреодолимое вязкое чувство сострадания и удовлетворения одновременно. Азула прикасается к ее волосам, заговорщически и очень осторожно поглаживая, внимая страдающим всхлипам Тай Ли. О, как же невероятно приятно слышать, как она задыхается от утраты сил и горьких, жестоко навязанных ей воспоминаний. — Я чувствую себя грязно, но даже не это самое ужасное… — с придыханием заканчивает Тай Ли.       — А что же? — сквозь ночь можно было уловить в ее голосе самую настоящую садистичную насмешку.       — Самое паршивое, что он хотел добраться до вас, моя принцесса, — на этих ее словах, рука Азулы дрогнула, она отпрянула от Тай Ли, ужалясь об эти слова как о лаву, отстраняясь, и с тревогой отползая в другую часть комнаты, находя спиной холодный пустой угол. Тай Ли так невыносимо права… — Ему нужна ведь даже не я… — ее голос был слабым от слез, надорванным, оттого и очень добрым, искренним, почти что смиренным. — Он пришел за вами, — от этих ее слов Азулу сковал животный непреодолимый страх, который она не могла контролировать, чувствуя, как ледяные мурашки дыбят волосы на затылке. Самым ужасным во всей этой истории оказалось то, что она так и не могла предположить кто это был. Адмирал Джао давно ничего не давал о себе знать, заставляя принцессу сильнее заволноваться, а теперь еще и отец со своими нравоучениями.       Азула провела всю ночь на торце собственного поместья, вглядываясь в ночной спокойный океан, от которого еще веяло опасным весенним холодком, она устало опала прямо на крыльце, продолжая всматриваться в то, как плещутся неявные слабые волны прямо о берег, небольшой причал заливало соленой щипучей водой. Азула мнимо и всего на секунду прикрыла глаза, лишь единожды отпуская свои мысли.       — Азула! — поглаживали ее руки. — Азула…       — Ваше высочество, — послышался рядом голос двух старух. — Вот, выпейте чаю, ночью было прохладно, почему вы…       — Не задавайте мне никаких вопросов, — разбито разлепила она глаза, ощущая, как единственно верно выспалась, что, казалось, удивительным для ее положения.       — Стоило побывать в Пустыне Ши Вонг, — начала Мэй, присаживаясь рядом, опуская ноги на ступени, прижимаясь к Азуле плечом. — Как ты вдруг вся извелась. Я бы хотела сказать, что не узнаю тебя, и все такое, но, на самом деле, я нисколечко не удивлена, в принципе, как и все мы, — делает она глоток горячего чаю, рассматривая океанические размеренные волны, что к зениту наберут свою силу. — Я знаю, о чем ты переживаешь.       — Да? — уставилась на нее Азула, без прикрас видя, как Мэй блефует и подлизывается. — Неужели?       — Конечно, — выдохнула она, смотря на Азулу в ответ, улыбаясь. — Слишком строгие родители. Тебе, как и мне — хотелось почувствовать немного свободы, скрыть что-то от их всевидящих глаз, хоть на секунду перестать быть контролируемой… — она с таким воодушевлением все это произносила, искренне и по-дружески поддерживая принцессу, приветливо кивая рядом опускающейся Тай Ли. — Хочется иметь право на свои секреты. На свою какую-то неприкосновенную жизнь.       — Вот поэтому я и ушла в цирк… — с надеждой и грустью протянула Тай Ли, переманивая все взгляды к себе.       — Брось, ты ушла в цирк, чтобы на тебя хоть кто-то обратил исключительное и ни на что не похожее внимание, — сжала принцесса губы, отрицательно качая головой.       — Вот именно, — возмутилась Мэй, отмахиваясь.       — Наверное. Но вы правы лишь частично, — продолжила Тай Ли, будучи немного грустной, какой-то израненной и с опухшими глазами. — Хотя, — улыбнулась она широко и очень лучезарно, — я бы не хотела иметь такой необъятной популярности, как у тебя, Азула, — ткнула в нее своими словами как ножом. — Ты всегда и у всех на виду. Твоя жизнь — это достояние общественности, наверное, под таким пристальным контролем мало что можно скрыть… — она опустила глаза в свой чай, пока Азула продолжала испепелять ее надменным и жестоким взглядом.       — Да, ты права. Но, можно переложить на кого-нибудь бо́льшую часть своих проблем, — усмехнулась, ни разу не падая духом, делая еще один согревающий глоток.       — Цветы могут зацвести снова, — отрывает их от мнимого, но очень интересного разговора Ло, присаживаясь за их спинами, подстилая подушку сестре, — но у человека никогда не будет возможности снова стать молодым, — Ло и Ли с тоской и трепетом посмотрели друг на друга, берясь за руки. — Не тратьте время попусту.       — И еще, — заговорила Ли, — поражение — мать успеха. Не испортив дела, мастером не станешь.       — Ваш отец прибыл, — закончила любые мысли Ло, заставляя Азулу подскочить на месте. Огромное военное судно приближалось к их небольшому причалу. Вовсю пестрил знак страны огня — возвышающееся пламя. Вдруг поднялся сильный ветер, Азула сгребла свои непослушные и разлетевшиеся по разные стороны волосы, гадая, прибыл ли сам Озай, или же у него и так слишком много дел?       — Ло, Ли, — обернулась к ним принцесса. — Собирайте все вещи. Мы возвращаемся в столицу, — посмотрела она на пришвартовывающееся судно, замечая, что там было много стражи, слуг, и еще великое множество ненужных и неинтересных людей. Одного не было. Он не стал себя утруждать такими длительными и бесполезными плаваниями. Как всегда. Глупо и наивно было даже предположить, что он отложит свои очень важные дела.

*      *      *

      Они окружили ее своей душной надоедливой заботой, порхая словно бабочки над цветком, она даже не успевала ничего им сказать, скованная по рукам и ногам чужими вопросами, вопросами и вопросами: «Принцесса, какой завтрак вы желаете?», «Ее высочество желает принять ванну с лепестками роз или с морской солью?», «Ее высочество желает расспустить волосы или собрать?». Весь этот гигантский корабль выглядел вычурно и очень красноречиво. Она непоколебимо и с нескрываемой спесью отдалась им в руки — в руки творцов и холопов, позволяя трогать себя и прикасаться к самым важным и любимым частям ее тела. Теплая нежная вода слегка покачивалась от корабельной качки.       — Как здорово быть принцессой… — разнежилась Тай Ли, упираясь спиной поглубже в ванную, наслаждаясь огуречными дольками на своих веках. Да, это именно то, что ей требовалось здесь и сейчас, а то видок ее оставляет желать лучшего — жалкий, обрюзгший и очень уставший. Азула взглянула на молоденькую девушку, что стояла позади и расчесывала ее глянцевые мокрые волосы.       — Просто блаженство, — подает голос Мэй, приходя в ласковый нежный трепет, как только массажист стал наминать ее мокрую и уставшую голову.       — Сегодня какой-то праздник… — прищурилась принцесса, блаженно вытягивая руки и ноги, доставая из-под глубокой толщи воды.       — Ваше величество, сегодня праздник государственной важности, — отозвалась та, что вычесывала густые отполированные волосы принцессы, нанося на них концентрированные пахучие маски.       — Да? — вскинула она бровью, беспардонно ухмыляясь. — И какой же? — гаденький смешок. — Празднуем изгнание моего брата? — покосилась она на Мэй, которая резко, но очень кратко ощерилась, бросая в Азулу смертоносный испепеляющий, наполненный ненавистью взгляд. Всего секунда, и Мэй тут же скрывает то, что так явно и беспристрастно рвалось из нее наружу, мастерски маскируя и легко меняя одну маску на другую. Так что же ты из себя представляешь, Мэй? Ты моя подруга? Или же злостная противница?       — Девочки, не ссорьтесь, — улыбнулась Тай Ли, с наслаждением выдыхая, убирая со своих изнуренных век огуречные дольки.       — Да, он того не стоит, — согнула Азула ноги в коленях, огибая их руками, с надменной ухмылкой прожигая немую, но очень обозленную подругу. Пока она здесь. Пока она пользуется всеми благами ее величия — Мэй никогда и слова поперек не вставит, — Азула была в этом абсолютно и безоговорочно уверена. Нет. Никогда. Никогда она не посмеет выбрать Зуко вместо нее. Люди так жалки. Люди так падки на внимание, так страстно жажду к себе интереса и подарков, что…       — Госпожа, сегодня день рождение вашего батюшки, нашего Лорда Огня… — отозвалась служанка, а от сказанного принцессу аж током прошибло, она с остервенением взглянула на нее, искренне приходя в ужас, силясь с теми мыслями, что бурлили в ее голове. У отца день рождение… В этот день однозначно следует чего-то ожидать, отец, скорее всего, не мог просто по-человечески попросить свою дочь поприсутствовать на празднестве — дабы поддержать, потому записывал ее гневными и угрожающими письмами… Азула напряглась, конвульсивно и очень резко сжалась, а затем беспамятно расслабилась, прикрывая глаза, позволяя служанкам трогать и полировать собственное тело. Да, это их работа. Она старалась абстрагироваться от мыслей о Синей Маске, той злосчастной ночи и своего провального финала. Из этой ситуации было только два легких выхода, и нет — это не громкое разоблачение с показательным убийством, а — перенос вопиющей трагедии на Тай Ли, или же принятие того факта, что это был всего лишь какой-то секс. Всего лишь. Какой-то. Секс. Если бы все было так просто, — она переводит взгляд на Тай Ли, нежно и лучезарно улыбаясь ей, не замечая, как ее добродушная и наивная улыбка перерастает в жестокую и надменную, от которой кровь стынет в жилах.       — Накрасьте мне ногти, — обращается она к облепившим ее служанка. — Длину оставьте, острые и неровные концы спилите. Хочу, чтобы все выглядело превосходно, — с искренним и горделивым наслаждением наблюдает, как по обе ее руки уселись две молоденькие простолюдинки, у которых совершенно не существует другой жизни, кроме как — подчинение и обожание королевских господ. Мэй не принцесса, Мэй слабачка, а настоящая принцесса и дочь Хозяина Огня только непревзойденная и роскошная Азула.       — Как прекрасно, — вздыхает Мэй, протягивая руки, привлекая внимание и к своим ногтям. Вокруг нее тотчас же сбежались девушки. Она повторяла за Азулой или пыталась сделать лучше? Ну конечно же Мэй хотела и была уверенна, что уделает истинную принцессу, одним своим грациозным выпадом рук. Гигантская, тощая, с огромным размером ноги, но при этом утонченная и изящная во всем, отточенная и заточенная как острие.       — Должно быть, мы причалим прямиком во дворец отца, должно быть, он устроит демонстрационную пирушку, — Азула отталкивает всех служанок, судорожно, тотчас же ежась от мимолетного холода, выбираясь из ванной. По ней струями полилась вода, неприятно утяжеляя и облепляя. Девушки сразу же накинули на нее легкий длинный халат.       — Ну хоть что-то поистине интересное, — расслабленно подала голос Мэй, повторяя за принцессой, принимая вертикальное положение, высвобождаясь из пут всеобъемлющей воды. Азула скользила беззастенчивым взглядом по ее обнаженному телу, находя в непристойных местах волосатым. Мэй совсем не следила за собой должным образом, словно она не женщина, а медведица. Она даже вылезала как-то несуразно, ей помогали две служанки. Пока они судорожно обтирали Мэй, Азула внимала ее слегка сутулым плечам, серой коже, немного кривоватым ногам. У нее имелась очень небольшая треугольной формы грудь, словно только что начала проклевываться, под самыми ребрами виднелся сильный провал, будто бы Мэй слишком мало ела, или не ела должным образом, хотя, может быть, дело вовсе не в этом, а в том, что она такая вся несуразная и кривая? Гордо подняв подбородок, Азула развернулась, распахивая гигантские двери, приглашая в роскошную огромную комнату, где им предстояло привести себя в самый наилучший вид. Шкафы, шкафы, шкафы, их было великое множество, они начинались от самого пола и доходили до самого потолка, Азула вбежала и стала распахивать их один за одним. Превосходные невиданные ранее наряды гордо взирали своей грандиозностью, и ведь принцесса даже не помнила: это все новые костюмы и платья или из старых коллекций? У нее было настолько много этих вещей — ну просто несоизмеримое множество. На любой случай, на любой день, на любое настроение. Она могла менять наряды по три раза в день, и ни разу не повторяться.       — Невероятно… — ахнула Тай Ли. — Это же настолько шикарно, насколько и дорого, — подбежала полуголая, падая в первый попавшийся шкаф, вынимая оттуда пару нарядов, с восторгом и изумлением рассматривая. — Какая ткань… — глаза ее засветились, щеки порозовели, а Азула с облегчением улыбнулась, понимая, что она вновь смогла их приковать и удивить.       — Созина на тебя нет, Азула, какая роскошь! — ахнула Мэй, разглядывая дивные инкрустированные настоящими бриллиантами украшения. — Необычайно красивые вещи.       Да, не все, сколько бы денег у них не было, могли позволить себе всё, некоторое было недоступно обычным дворянам. Азула смиренно покачала головой, присаживаясь на стул, с удовольствием отдаваясь любви и заботе со стороны своих слуг. Они запорхали над ней, бережно вытирая и промакивая полотенцем сырые волосы, попутно с этим, не оставляя напряжение в мышцах — она чувствовала странную непривычную боль, стоило их рукам начать разминать окаменевшие мышцы.       — Сколько же лет твоему папе, Азула? — сгребая разноперое шмотье, выбежала Тай Ли, практически неудерживая все это в своих тоненьких маленьких ручка.       — Сорок четыре, кажется, — уставилась в потолок.       — А дяде? — даже и не пыталась угомониться.       — В этом году должно стукнуть шестьдесят три, — бесстрастно процедила.       — Как думаешь, какое мне подойдет? — прикидывала на себя то одно платье, то другое. — Мне все жутко нравятся. Они еще и так сверкают, в них бы выступать на сцене.       — Нравится? — даже не глядя спросила, наслаждаясь собственным величием, представляя, что она и есть Озай. — Забирай. Бери, что захочешь, — ухмыляется, совершенно не жалея вещи и не испытывая к ним привязанности.       — П-правда? — закряхтела Тай Ли, очарованная, падая у ее ног.       — Правда. Берите все, что хоть мало-мальски привлекает ваше внимание, — Азула взглянула на Мэй, которая скромно, но очень одеревенело протягивала руки к ее вещам, стесняясь и просто не позволяя себе восхититься, оттого и насладиться услышанным. — Мне это все ненужно.       — Но как же?..       — Если не вы, то я просто вышвырну эти тряпки, а порой могу и сжечь…       — Сжечь? — ужаснулась Тай Ли, отрицательно мотая головой, с нежностью и очень бережно прижимала к груди все то, что ей оказалось по нраву.       — Тебе что-то приглянулось, Мэй? — обернулась к ней Азула.       — Есть кое-что… — начала было она.       — О нет, синее не трогай, — она старалась сама, как можно более бесстрастно это говорить, а ведь влюбилась в эту вещь с первого взгляда. Удивительной красоты, синее, цвета ультрамарин с перламутровым лазурным переливом, подобно мерцающему гладкому жемчугу или пыльце на крыльях бабочки, платье. — Оно мое, — невозмутимо отвернулась, отдаваясь прихотям собственных мыслей, рассматривая, как трясущиеся руки выводят на ее ногтях четкий незабываемо-яркий оттенок.       Азула была немного не в себе, ожидая от встречи с отцом как чего-то одновременно ужасного и незабываемо прекрасного, она совершенно не понимала, чего от него можно ожидать. Ее ни разу нигде не гложило чувство вины, ни из-за сгоревшего корабля, ни из-за тех парней в пустыне, ни из-за тех никчемных необразованных стариков. Вот если только Тай Ли… но она ничего, она молодец — справится, — Азула хмыкнула, чувствуя, как по ее губам ползет заполненная краской кисточка. Холодная жирная помада. Интересно, что же приготовит сегодня столица Страны Огня, наверное, стоит ожидать салюта, бесплатных угощений для простолюдинов, ну и на десерт — осыпание кричащей толпы золотом? Они будут там внизу так мерзко роиться, прямо как опарыши в мертвой плоти, стараясь пожрать не друг друга, а как можно больше. Азула посмотрела на то, как старательно и очень нежно Тай Ли наносили макияж, выравнивая ее немного побледневшее и осунувшееся лицо, ее волосы были густы и шелковисты, цвета молочного шоколада, длинной почти до самых бедер, стоило их только распустить. Мэй осталось непроницаемо холодна, отстранена, но при этом абсолютно и совершенно повержена, не в силах понять, довольна она или обижена — слишком неоднозначно, слишком неясны собственные чувства к сестре принца Зуко.

      — Держитесь очень уверенно, — бросила принцесса беглый взгляд на подруг, а следом на Ло и Ли. — Ни слова лишнего о нашем с вами приключении, поняли? — она была раздражена, разочарована, но вместе с тем Азула очень боялась, зная, что весь ее мир висит на тоненькой ниточке лжи. Они дружно и хором кивнули. Она оглядела их с ног до головы, подходя к Мэй, поправляя ее волосы, считая, что те лежат не столь идеально, как того хотелось бы.       — Я догадывалась о твоей лжи, — удерживая возмущение, смотря прямо в глаза, выдает ей Мэй. — Ведь это не твой отец послал тебя в пустыни, — Азула оставила без внимания эту вольность, не желая разбираться с этим сейчас. Следом, она подходит к Тай Ли, чувственно и с наслаждением проводя пальцами по ее рукавам, не веря, что такими красивыми могут быть ее давние и не очень умные подружки. Она должна показать отцу, что будучи в таком не долгосрочном изгнании, она не лишилась чувства прекрасного, что она также бесподобна и прекрасна как и ранее, а несдержанность чувств — лишь маленькая оплошность и формальность, на которую не стоит обращать внимания. Солнце было уже высоко, столица встречала принцессу очень гордо и помпезно, везде висели флаги страны, вместе с тем сверкая гобеленами с королевской семьей, от которой осталось уже двое — они с отцом. На воде покачивались цветы с подожжёнными фитилями, разодетые нарядно люди тушевались вокруг самых главных мест столицы, а особенно — заполоняя двор царского дворца, как бы стража не пыталась отгонять непрошенных гостей, они все равно толпились и толпились, выкрикивая лозунги государственной важности и просто признания в любви. Интересно, что мешало отцу жениться вновь? — рассматривала Азула возмутительно привлекательных женщин, что пришли сопровождать своих мужей.       — Ваше высочество, — расступался перед ней каждый, склоняя голову, отчего она благородно, но очень горделиво стремилась взглядом куда-то ввысь, совершенно никого не замечая. — Дочь Хозяина Огня… — шептались они, пораженные ее стоичным ослепительным баснословным величием, с которым могло бы сравниться только лишь солнце в зените. — Неслыханной красоты… великолепная… — слышала она себе в спину, приподнимая вальяжно руку, отдавая краткий и немой приказ расступиться. — Его королевское Величество… — люд загудел еще громче, стоило Озаю ступить Азуле навстречу, их отделяли какие-то жалкие метры, но с каждым шагом они стремительно приближались, неотрывно и очень отстраненно окидывая друг друга взглядом, не давая понять никому, что на самом деле мог каждый из них испытывать. И чем ближе принцесса становилась к нему, тем сложнее было делать последующий шаг навстречу, и тогда она непобедимо и властно остановилась, вызывая у Озая мимолетный вопрос, и даже возмущение, но она тотчас же берет себя в руки, жеманно кланяясь в приветствии, хищно бросая в него самый насмешливый и самый непокорный, даже возмутительный взгляд, продолжая испытывать его терпение, натягивая как тетиву — до самых мелких вибраций, чтобы без промаха выстрелить точно в цель. Он не остановился ни на шаг, показывая всем своим видом полную отрешенность и томную непробиваемость, это даже завораживало, словно он дикий и очень опасный зверь. Шаг. Один. Еще. Его стража поравнялась с ее, она опустила с напускным смущением глаза, с хитрой ухмылкой оголяя себя его взору, вызывая в нем ответную и одобрительную — лишь слегка уголки его губ взметнулись вверх, оставаясь для большинства неподвижными, — слишком неощутимый кивок согласия, который уловить могла только она. А также то, насколько отцу претило все это, насколько он ненавидел людей и ненавидел любое общество, ненавидел бывать среди всего этого опостылого ему сброда.       — Отец, сегодня великий праздник, — касается она его предплечья, бесцеремонно обхватывая. — Спешу принести вам свои самые искренние поздравления, — смотрит на него снизу-вверх, а он не издает ни звука, хотя по всем безошибочным признакам она определяла его напряжение и самое настоящее нарастающее негодование. Они шли во дворец, украшенный цветами и флагами, очень уверенно, недолго, оглушающе молча, Озай не позволял себе такой дерзости, как разговоры при простолюдинах — это недостойное правителя действие. Во дворце их встречала вся знать и все важные люди. Огромный украшенный зал, много снующей прислуги и полное обилие напитков и яств. Он подозрительно посмотрел на Азулу, призывая пойти с ним, она, с каким-то несвойственным ей ранее волнением, бросила взгляд напоследок в подруг, мимолетно исчезая за глухими высоченными дверьми, оставляя всех, а особенно торжество — позади. Они шли долго, невыносимо молчаливо и в то самое место, где он привык безжалостно командовать — горящий как в пекле, как в сердце самого разъяренного вулкана — тронный зал Хозяина Огня. Повсюду возгорал душный неуправляемый стенообразный огонь, прожигая и испепеляя весь воздух, оставляя Азулу наедине с дикой необузданной стихией и собственным отцом. Он стоял к ней спиной, оставляя чуть позади, она в испуге аж опустила глаза, не зная, стоит ли с чего-то начинать разговор. Время шло, казалось, минуты тянулись в часы, казалось, что они стоят так бесконечно и неловко долго. Своим молчанием он добивал ее больнее слов. Он шевельнулся, неспешно оборачиваясь к ней, его лицо было недовольным, напыщенным и излишне заносчивым, но, кажется, будто бы где-то в глубине души он успокоил то свое необъятное смертоносное всеуничтожающее пламя.       — У меня для тебя подарок, — произнес наконец он, а Азулу аж всю сжало, она испугалась его как человека в Синей Маске, как Коха похитителя лиц. — Даже несмотря на твою возмутительную неблагодарность, на твою неукротимую строптивость, все же я милосерден, — размыкает он руки, вытаскивая припрятанный в мантии небольшой бархатный футляр. Азула ощутила себя странно, словно она подглядывала за отцом и матерью, но только сейчас это было совсем иначе — она и есть их с Зуко мать. Интересно, мама тоже чувствовала себя так необъяснимо? Эту обуревающую лавину противоречивых сверхсильных чувств и эмоций, которые она не посмела бы выразить, несмотря на то, что ей требовалось бы защищать собственную жизнь?       — Вы очень щедры, отец, — пала она перед ним на колени, почтительно склонив голову, начиная в страхе жмуриться, сдерживая трусливые слезы. Щелчок. Он отворил закрытую коробочку, мимолетный яркий блик упал на пол, и Азула увидела в этом злое предзнаменование — ритуальный нож. Прямо сейчас он вонзит ей его в сердце, а затем сожжет тело в королевском огне, не зря же он привел ее в это душное, опасное, но такое величественное место…       — Ты была так расстроена, — делает шаг, один, второй, оказываясь у нее уже за спиной. А она внимала каждому его слову, испытывая животный парализующий ужас, пробираемый до костей. — Я могу быть необъяснимо строг, но это все издержки, это не имеет никакого отношения к тебе, Азула, — подошел к ней вплотную. — Я дарю тебе утерянную корону, по которой ты так напрасно убивалась. Я знаю, почему ты пролила столько слез, ведь она была с тобой с самого рождения, — опустил он руки, закрепляя золотое бликующее металлическое пламя у нее в волосах. — Она намного лучше и больше прежней, я переплавил ее из своей, — на этих словах она вскочила на ноги, забывая про любой этикет, впиваясь в него душными терпкими объятиями, не сразу приходя в себя от услышанного. Ей стало так невероятно приятно, тепло и спокойно.       — А как же твоя, папа? — отстранилась она, заглядывая ему в глаза.       — Я забрал памятную корону Азулона, — он сказал это с усмешкой, на самом деле втаптывая такой интонацией в грязь собственного отца.       — Но… — хотела она оправдаться за свои ранние поступки и хамство.       — Пойдем, — махнул он не глядя, разворачиваясь. — Нам нужно уважить гостей. Потанцуешь со мной, — он бросил это очень сухо и повелительно, практически бесчувственно, минуя длинный уединенный коридор, попадая в ярко-освещенный зал, приветственно окидывая всех взглядом.       — Да, отец, — покорно и рефлекторно склонилась, безоговорочно принимая приказ, не понимая, почему она не в силах его ослушаться. Ну вот, она оказалась такая же продажная и жалкая как Мэй с Тай Ли, ее оказалось так же легко и просто подкупить. Нет! Отец не такой, отец великий, добропорядочный и с обостренным чувством справедливости, просто весь остальной мир отказывается это понимать! Заиграла приятная слуху таинственная музыка, живой оркестр натужно старался, пока Озай благочестиво протянул своей дочери руку, приглашая в центр зала, своим примером призывая гостей присоединиться. Азула с высока осмотрела всех присутствующих и с лучезарной улыбкой схватилась в отцовскую руку, позволяя ему вести.       — Тебе очень идет синий, — сказал это как бы невзначай, заставляя принцессу нахмуриться, делая оборот вокруг себя, вновь возвращаясь к отцу. — Прекрасно выглядишь, — закончил свой скупой комплимент.       — Тебе ведь что-то нужно, — это был не вопрос, она хитро прищуривается, отскакивая в сторону, наблюдая за тем, как вереница мужчин чеканит краткий танец ногами. — Не держи меня за идиотку, отец, — соединяясь в танце, впилась в него глазами, не отрываясь, ища доказательства своих слов.       — А ведь от тебя никогда ничего не удавалось утаить… — поощрительно улыбнулся, уже даже не скрывая этого.       — А хотелось? — с недоверием, вырывается из его объятий, делая несколько кратких оборотов, цепляясь за его пальцы, вытягивая руку.       — Иногда это просто необходимость, не обессудь.       — Говори сейчас же, зачем ты вызволил меня из такого чудесного отпуска? — все еще злится на него.       — Мне отправить тебя вслед за Зуко? — усмехнулся, рассматривая ее лицо.       — Только посмей, — уже почти выругалась, вовремя беря себя в руки.       — Кстати о Зуко… — гордо берет паузу, отстраняясь, делая пару пеших кругов с соседним генералом, следом возвращаясь к Азуле.       — Что-то не так с моим братом? — пытливо выискивает хоть крупицу истинных чувств.       — Всё не так, — бросил он раздраженно. — Я не могу никому доверять, только тебе, — сильней сжимает ее пальцы, а она специально отдавливает ему ноги. — Джао исчез, — с облегчением и злостью добавил.       — Как это?! — практически выкрикнула, привлекая к себе всеобщее внимание.       — Только не говори, что ты была влюблена в него… — закатил в разочаровании глаза.       — Вздор! Ты же знаешь, что — нет! — хочет сумасбродно оттолкнуть, но он ее крепко держит.       — Мы с моими советниками считаем, что Джао убили. Но и ладно, это не самое страшное. Не велика потеря. Кажется мне, что связано это с твоим убогим братцем… — положил руку ей под лопатки, с силой прижимая, заставляя быть покорнее и сговорчивее, чувствуя, что она сейчас вспылит. — Что-то случилось на Северном полюсе. Уже мой братец как-то с этим связан. Поймать аватара не удалось, хотя, я и не сомневался, но вот Зуко… — ему было тяжело и противно от одного его имени.       — Мне убить его? — довольно скалится, ища в толпе Мэй.       — Было бы неплохо. Твой брат и мой — позорят наше имя, позорят нашу династию. Убей его, Азула, и тогда никакой Зуко никогда не встанет у тебя на пути на престол.       — Ставишь мне условия? — гневается, метая искры, забываясь, где и при каком условии она находится.       — Я хочу тебя предостеречь, дочка, — прижимается к ее виску щекой. — Зуко беспринципный и очень жадный человек. Он ищет аватара, дабы восстановиться на престоле. Я уверен, что никакого аватара ему не поймать, да и преследует он — трон. Я не стану убивать его сам — мне совершенно не до этого, а вот ты… — отстранился, всматриваясь в ее глаза. — Это тебе по силам, — музыка плавно закончилась, и Озай абсолютно хладно отстраняется, почти отталкивая, оставляя Азулу наедине со своими мыслями.       Джао погиб? Зуко и дядя Айро с этим как-то связаны? Ну вот, как не вовремя Джао погиб, он, должно быть, умер с очень важной тайной: кто же скрывается под Синей Маской. А что, если Синяя Маска и убил Джао? Азула выхватывает у проходящего официанта бокал с белым вином, делая вид, что любит этот напиток, ища глазами своего невозмутимого и непробиваемого отца. Девушка-официантка задергалась, затряслась, пытаясь удержать равновесие, пританцовывая в паре с подносом нелепый танец прямо перед глазами встревоженной принцессы. Нетронутый бокал задрожал, закачался, не удерживаясь — повалился на каменный пол, с треском разбиваясь. Азула продолжала не отпускать отца взглядом. Убить Зуко. Он хочет, чтобы она избавила весь мир от ее неслыханно-тупоголового братца, ну что ж, как пожелаете, ваше величество, — ловит она на себе его одобрительный взор и такой публичный кивок благосклонности.       — Ты уволена! — прошипела она на растерявшуюся официантку, что стала собирать осколки. Азула даже не стала выслушивать ее оправданий, важно перешагнув через стекла, направляясь вглубь праздника, очень вежливо и тактично представляясь тем, с кем увлеченно общался Озай.       — Превосходно выглядите, — получает она абсолютно очевидный и совсем не удивительный комплимент.       — Спасибо, — душно и обходительно улыбается.