Последний хозяин рек

      Взгляд привлекало все, не уставая сравнивать. Копаясь в закромах воспоминаний, Азула беспокойно присела на мягкие подушки, что цветастой грудой были свалены в углу напротив низенького чайного столика. Сдирая опостылые бесцветные капли со своего лица, принцесса, дрожащей от холода рукой, уверенно наливает приятно-пахнущий крепкий чай, уже на расстоянии определяя степень его терпкости. Прикасаясь к вымокшим тяжелым волосам, концентрируясь на внутренней силе, берущей начало в огне, она иссушает и испаряет надоедливую, липкую и неприятную воду, окунаясь в тепло собственного пламени. Это было невероятно комфортное и долгожданное ощущение. Ощущение завсегдатай славы и силы, — она настолько умело обращалась с собственной магией, каждый раз, бессовестно — не забывая себя похвалить. Ее брат был человеком быстрых молниеносных решений, неуправляемой магии и просто безудержного огня. Это пламя испепеляло его, точило, как самое раскаленное острие. При воспоминаниях о Зуко, Азулу бросало в жгучую ярость, ведь перед глазами представали его жалкие ничтожные письма. Мэй держалась несгибаемо и крепко, она, удрученная и мокрая от проливного агрессивного ливня, в проигрыше, нарочито приземлилась рядом, изысканно и очень деликатно, отгибая край своего длинного пологого рукава, эротично оголяя бледное замерзшее запястье, — словно сама Урса на званном вечере. Все ее движения наполнены истинным аристократизмом и величием, — заносчивые родители значительное количество времени потратили на оттачивание обольстительных тонких импульсов своей дочери. Мэй затягивала своей обворожительной грацией, держась, как истинная королева, вот только без достойного короля. Нет, конечно, нет — они с Зуко совершенно не подходили друг другу. Между ними была незримая, но очень ощутимая пропасть — пропасть двух несовместимых конфликтующих в драке темпераментов. Она была нищей на эмоции, замороженной, будто ледышка — непризнанная принцесса Северного Племени Воды. От одного краткого взгляда на нее — веяло обворожительным обезоруживающим холодом, да таким, что скромно сидя рядом — она обжигала, как самые заснеженные глыбы. Окунув руки — можно было остаться без пальцев. Но в Мэй имелось что-то незримое, но отчего не менее явное, что, без сомнения, затягивало, как пугающие глубины одинокого полуразрушенного колодца, со жгучей мерзлой водой. Она мастерски и очень живописно наливала всего лишь чай, в всего лишь кружку, делая из этого претенциозное представление собственного венценосного совершенства. Долгие годы жестокого обращения вырастили из нее прекрасного наемного и очень опасного своей хладностью — убийцу. По ее лицу нельзя понять абсолютно ничего — каменная стылая стена, за которую не пробраться, от того, что она смертельно скользкая, один неверный шаг — свернута шея. Она бы безжалостно и не задумываясь расправилась с любым — не церемонясь, цинично и очень расчетливо подбирая лезвие. Азула ни сколько не боялась Мэй, в ее присутствии принцесса все равно, как бы не старалась — ощущала свои изъяны. Изъяны во всем: в поведении, в выдержке, в проявлении чувств. Мэй была прочнее стали и острее любой горной вершины. Она не проронила ни слова с ухода Тай Ли, над ними томным тяжким грузом повисла давящая тишина, разбавляемая потрескивающим пламенем. Мэй сидела совершенно вымокшая, одежда складчатым мешком облепила тело, шурша при каждом движении, но по ее лицу нельзя было сказать, что она страдала. Она, словно не ощущала температуры, она, даже, как будто, — не дышала, все делая предельно точно и пугающе тихо, с абсолютной уверенностью. Но Мэй, в месте с тем, совершенно не отличалась манёвренностью, будучи ригидной, черствой и неподвижной — ее сила в стойкости, ее сила проявлялась в жестоком спокойствии не только эмоций, но и взглядов, мыслей, идей. Она будто бы не загоралась ни от чего в этой бренной, наскучившей ей, жизни. Что Зуко в ней нашел? Азула обиженно и очень демонстративно вперила в нее предосудительный взгляд, всячески вызывая — исподтишка нарываясь на словесную дуэль. А Мэй смиренно и отрешенно, поглядывая в чай, делала неспеша глоток за глотком, сырость стекала по ней крупными каплями, черные волосы налипли и расплылись по лицу, некрасиво приставая к шее и щекам, а одежда вульгарно выпятила все достоинства ее тощего тела. Она была выше их всех, но на этом Мэй не остановится, ее будущее — нескладные два метра сухостоя, она совершенно неинтересно худа, практически истощена — за что взгляд и желал уцепиться, стоило ей хоть немного оголиться. Несуразная, со странной отрешенной походкой, хоть и не сутулая, но это — ее будущее. От природы в ней не было ничего изящного и привлекательного, но ее выносливость к жестким правилам и садистичному этикету со стороны родителей — дали свои переспелые плоды. Она вроде бы и была хороша, но в очень многих вещах — беспардонно плоха. Ее лицо казалось бесцветным — уныло серым, отсутствие любых чувственных проявлений сделало его еще более гладким и упрямым. Нельзя не уточнить, что у нее нескромный размер ноги, большие ладони с ветвистыми пальцами и вечно усталые спящие глаза. Она блестящий победоносный воин, дворцовой страже есть чему поучиться у Мэй, — хитро улыбнулась Азула, все еще таращась.       — Ты следующая? — перевела на нее совершенно потухшие глаза.       — А давай, — Азула желает сделать ей неприятно, но Мэй недосягаема до простых человеческих интриг.       — Хорошо, я, как раз, хотела быть последней, — скомкано улыбается, вызывая у принцессы ожидаемый приступ злости.       — Тай Ли так вырвалась вперед… — призадумалась Азула, переживая, что же наговорит той гадалка. А если та все же выскажет опасения насчет вранья принцессы? Нагадает, что никакого нападения Синей Маски не было? Азула трепетно побаивалась, что и это гадание может разрушить ее жизнь, прямо, как тогда — в глубоком детстве.       — Видимо, ей больше всех надо, — вяло пролепетала Мэй, делая глоток.       — А что идешь узнать ты? — смело и бесцеремонно поинтересовалась принцесса.       — Ничего. Я не питаю иллюзий насчет свой жалкой жизни. Хозяином Огня мне не стать.       — А что, хотелось бы?       — Нет. Это же очень скучно, неинтересно. Вечные совещания, распри и политика, политика, политика. Мне проще вести обыденную, для многих, ничем непримечательную жизнь.       — Семья? Дети? Любящий муж? — Азула ехидно потешалась над ее узким и абсолютно кастрированным восприятием.       — Да. А почему нет?       — Действительно, а почему нет? — устало выдохнула Азула, откидываясь на мягкие подушки всем телом, забывая про чай.       — Азула, — Мэй вдруг стала менее серьезной чем раньше, брови ее взметнулись в удивлении, глаза округлились, как у вопрошающего ребенка. — А ты, когда-нибудь, была влюблена?       Да, именно этого вопроса и следовало ожидать, да и Мэй — не единственная, за всю жизнь, кто поднимет столь вольную и возмутительную тему. Любить. Ну и глупость. Зачем, и как это делать? Для чего? Принцесса искренне потешалась над столь романтичными, захламляющими разум, пубертатными бреднями. А это все от того, что Мэй, на самом деле, сдерживала чувства лишь внутри, лишь напускно, в действительности, бурля и кипя от известных, одной только ей, переживаний.       — Нет. Никогда, — задумалась принцесса, сцепляя пальцы обеих рук, отрешенно уставившись в сторону.       — Здорово, когда муки сердца не томят тебя. Ты сильная. Эмоции очень поглощают, хоть родители и запрещали мне их всячески проявлять, но они никуда не делись. Сидели во мне как демоны, вырываясь в самые неподходящие моменты.       — Да, очень жаль. Твои родители, бесспорно — придурки. Но не кажется ли тебе, что они хотят, как лучше?       — Лучше для кого? Только для себя если. Я уже давно поняла, что в их семье я как декоративный элемент, не более.       — Замуж хочешь? — очень бесцеремонно с ее стороны. Мэй покраснела, отворачиваясь. — За брата моего, хочешь? — прикипает к ее разгоряченному лицу взглядом, безотрывно сверля. — Я, вообще-то, могу тебе помочь… — как бы невзначай бросает.       — Правда? — внутри она была наивной маленькой девочкой.       — А твои родители одобрят твой выбор? Зуко, все же, позорно изгнанный, его хает вся страна, — говорит это без тени сожаления, испытывая деспотичное бурное наслаждение.       — Я думала об этом. Но это лучше, чем всю жизнь прожить в качестве декора. Я хочу уйти от них. Сбежать. Знаешь, не считай меня слабохарактерной или глупой…       — Нет-нет, ты что. Все в порядке, — обезоружено поднимает ладони.       — Я знаю, что Тай Ли тебе все рассказала. Ты ведь не против?       — Нисколько, — отмахивается, дружелюбно похлопав ее по руке, ужасаясь тому, какая она ледяная.       — Я знала, что она расскажет. Я не против, просто, сама бы, вряд ли решилась пойти на такую аудиенцию, а так, Тай Ли сделала все за меня. Может, ты знаешь, где сейчас принц Зуко? — жалобно, и очень осторожно приподнимает на нее потеплевший взгляд, Мэй.       — Без понятия, — беззастенчиво улыбнулась, на самом деле, не собираясь помогать Мэй сбежать даже в том случае, если бы и была уведомлена о местонахождении Зуко. «Мерзавка!», — Азула преисполнилась в гневе, удивляясь столь необдуманной, беспечной смелости.       — Девочки! — выбежала Тай Ли, фальшиво растягивая губы в улыбке, припав рядом.       — Мэй, отпускаю, — кивнула Азула в сторону гадалки. — Тебе нужнее, — наполнила свою речь вычурным благородством. — Нельзя терять ни минуты. Возможно, прямо сейчас, ты найдешь ответ на волнующий тебя вопрос, — собственнически сжимая пальцы Тай Ли, безотрывно и привлекательно уставилась Мэй в глаза, желая насильно переубедить.       — Ты права, — нервно подскочила Мэй, испытывая неопределенность, не смея трактовать посыл принцессы как-то иначе, чем ей того хотелось. — Спасибо тебе, — выдавила растерянную улыбку. Азула с плотоядным прищуром прожигала ей спину, наблюдая за тем, как босые мокрые ноги, дрожащие от холода, удаляются в другую комнату. Она выжидательно прислушивалась, надеясь, уловить шелест закрывающейся двери.       — Ну как? — обеспокоенно сложила губки Азула, вспоминая то, как это выглядело на маме.       — Ну-у… — Тай Ли замешкалась, опустила глаза в пол.       — Ты, наверное, вся замерзла, — окружает ее заботой, притрагиваясь к мокрым одеждам, моментально иссушая. — Я налью тебе чаю, — хитро щурится, пытаясь не засмеяться, когда Тай Ли не может увидеть ее истинного лица.       — Когда мне становится грустно, — с ласкою смотрит она, влюбленно размыкая уста, смущенно улыбаясь, перенимая горячую чашку чая прямо из рук своей принцессы. — Когда мне становится грустно, то я вспоминаю о тебе и все печали и невзгоды кажутся такой ерундой, — говорит это, а ее щеки розовеют, делает глоток, наслаждаясь тем, какая же Азула красивая, и красота ее была в ее несгибаемости, напористости, от нее веяло — сдувало, мощной грандиозной силой, такой не обладал даже свирепый Озай. Принц Зуко в глазах Тай Ли был очень красив, особенно, до того, как получил шрам, он напоминал наружностью саму принцессу, тогда как внутренне он казался слабее. Смотря на подругу, Тай Ли без стеснения любуется и наслаждается тем, как Азула вопросительно и с усмешкой наклонила голову, возмутительно закатив глаза. Ее длинные шелковистые волосы идеально обрамляли нежное светлое лицо, сокровищем во всем ее образе, помимо аккуратных притягательных губ и будоражащих золотистых глаз, с волчьим соблазнительным прищуром, как будто Азула всегда не доверяет вам — уже заранее, на ее лице истинной достопримечательностью играли и чувственно переливались, изогнутые, изломанные, идеально сужающиеся к концу брови. Взгляд был неотразим, хоть веки ее игриво и полуприкрыты, заволоченные пеленой коварства и лжи. Она казалась Тай Ли самой красивой девочкой во всем мире. Бесстыдно красивой, по-мужски сильной, не по годам умной, она смешала в себе самые разные лучшие качества от ее многовековой царской династии. Находиться рядом с таким немыслимым человеком, обладающим, на расстоянии обдающим, — опьяняющей властью, вместе с тем демонстрирующим просто колоссальную свободу мыслей и действий — все равно, что прикасаться к божеству. Без особых раздумий, если бы ей предложили выбирать между Зуко и Азулой в споре: «кто лучше?», — Тай Ли безукоризненно выбрала бы Азулу. У Азулы по лицу читались сильные пережитки прошло и грядущее экстравагантное будущее. Она будет ни на что не похожей, ее жизнь — как падающая звезда, после смерти, которая, возродится вновь, ведь разговор о жизни — тот же разговор о смерти, только наоборот. Можно быть живым, но при этом быть мертвым внутри, а можно умереть, но жить в памяти людей — Азула была из последней категории, несмотря на то, что она и была немного груба или заносчива.       — Если ты мне не доверяешь… — только не это, больше всего на свете, Тай Ли не желала обижать и лгать своей принцессе.       — Нет, Азула. Нет, — вцепилась в кружку, делая глоток для смелости. — Мне нагадали, что кто-то идет за мной, что этот кто-то — моя тень. Ночной паразит. Оно будет жить другой жизнью за мой счет… — Тай Ли ужасно напугана, глаза ее блестели от слез, тогда как Азула облегченно незаметно выдохнула, ободряюще поглаживая, по все еще влажным, распущенным волосам.       — Я с тобой. Я всегда буду рядом с тобой, — обнимает ее, кратко, для виду, целуя в лоб, давая Тай Ли расслабиться и забыться в своем обществе. — А ты быстро! — возмутилась Азула, переводя фокус своего внимания на недовольную Мэй.       — Твой черед, — неуважительно тычет большим пальцем назад.       — Что-то не так? — подбежала обеспокоенная Тай Ли, усаживая Мэй на место. — Да ты вся дрожишь, вот, пей скорее, — прижалась к ней, начиная заботливо обтирать. Азула видела, как Тай Ли также верно, молниеносно и с любовью — беззастенчиво переметнулась к Мэй, это заставило ее ревностно возмутиться. Кто такая Мэй? Разве она принцесса, чтобы так волочиться за ней по пятам и беречь здоровье?       — Удачи, Азула, — улыбнулась ей Тай Ли, тогда как Мэй гордо спрятала неприсутствующий взор на чем-то материальном, не имеющим для нее ни единого значения.

      — Какой вопрос вас интересует? — гадалка, в розовом ляпистом костюме вывалила перед Азулой мешок денег.       — Никакой, — буркнула, отвернувшись, не веря, что снова оказалась в подобной ситуации.       — Тогда посмотрим на то, что хочет сказать вам судьба… — окутывала она взглядом принцессу с напускным таинством, плавно, едва касаясь монет, лавировала над ними ладонями. — Вас интересует вопрос: почему я выбрала деньги, для гадания? — улыбнулась, не находя в Азуле приятного собеседника. — Деньги сами выбрали вас, захотели поведать вам то, что знают.       — Как интересно, — устало и очень демонстративно зевнула.       — Возьмите горсть монет, и бросьте рядом, — Азула схватила как можно больше и безразлично кинула, не находя в получившейся куче ничего примечательного. — Некоторые люди, даже духи, и кто-то особенный, ждут твоего внимания.       — Кто-то особенный? — переспросила.       — Да. Он и не дух и не человек. Он и не жив и не мертв. Говорят мне монеты, что ваша судьба — найти и забрать его, подарив жизнь. Найдешь, отыщешь — будет твоим вечным слугой.       — Почему я? — недоверчиво выпятила губы, скрещивая руки на груди.       — Можешь спасти потому что, вытащить из забвения. В определенное время и в определенном месте твоей судьбы — есть некоторые яркие пересечения, что даже в мире духов знают о том, что должно когда-то с тобой произойти, при этом, не ведая подробностей…       — Это все чертовски интересно, но ни черта непонятно.       — Вот тебе свеча, зажги ее, смогу сказать больше, — протянула ей большую и толстую, цвета нефрита, свечу. Азула немедля ее зажгла, всего лишь щелкнув пальцами. — Хорошо, возьми и капай воск на разбросанные тобою монеты, — опьяненная и заинтригованная, она повиновалась каждому глупому настоянию. — Кто-то чужой, не от мира сего, видит твою яркую вспышку в судьбе, ища с тобой встречи.       — Кто?       — Это не относится к тому, кто не жив и не мертв, застряв посреди миров. Они все видят тебя, потому что жизнь твоя — как комета Созина — все знают, что раз в декаду пролетает она над миром, также и они знают, что тебе предрешено быть в каких-то событиях.       — Кто? Кто меня ищет? Кому я нужна?       — Много кому. Так много, так много кому. Так многих ты сводишь с ума… Будь осторожна, иначе, они разорвут тебя на куски, ведь каждому ты необходима по-своему. Но это все впереди, ближе всего вижу того, кто хочет твоего холодного огня. Он хочет родиться на этот свет, после чего отплатит своей незабвенной преданностью, даже после смерти он не расстанется с тобою.       — Ну! Говори, кто это? Где мне его найти?       — Найдешь ты его в бесплодных песках Ши Вонг.       — Как?       — Ты не ошибешься. Он последний в своем роде на этой бренной земле.       — Что еще видишь? — не терпелось побольше расхитить будущее. — Кто человек в Синей Маске?       — Вижу подсказку: Я могу следовать за тобой тысячи вёрст и не потеряться. Я не боюсь мороза и огня, не ем, не пью, но я исчезаю, когда солнце садится на западе. Кто я?       — Моя тень, — детская страшилка дяди Айро, которой, он неугомонно пугал Азулу.       — Да, это так. Все верно. Судьба уготовила тебе с этим человеком не одну встречу. Ты все поймешь и узнаешь, только не береди судьбу, иначе, собьешься с пути, не достигнешь высот — сгоришь и рассыплешься в уголь, сойдешь с ума, растасканная по кускам. Иди линейно и твердо, отключи горячие чувства, и судьба приведет тебя к ответу быстрее и с меньшими потерями!       — Пустыня Ши Вонг? Что там?       — Там бескрайние и безжизненные поля испепеляющего песка.       — Очень занимательно.       — Судьба откроет тебе подробности, просто жди. Последний в своем роде. Мумия бездонных пустынь.       Взбудораженная, и охваченная истинным ужасом, Азула даже выронила свечу, с грохотом разбрасывая монеты, не зная, как ей поступить. На одной чаше весов размеренная жизнь, обретение вечного союзника, с другой же — месть обидчику и злостному насильнику. Она опустила глаза, все же веря, что произошедшее изрядно подкосило не только ее уверенность, но и всячески запутывало, отдаляя от истинных проблем. Этот кто-то захотел лишить ее величия.       — Есть еще кое-что, — убедительно смотрит в глаза, мягко беря за руку ту, что направила на истинный путь, озаряя светом непроглядную душевную тьму. — Скажите мне, что вы увидели в судьбе черноволосой угрюмой девушки, что была передо мной? — провидица смутилась, испугалась такого пристального деспотичного взора, переставая сгребать монеты.       — Нельзя, это не ваша судьба.       — Нет. Моя, — Азула уже была готова прожечь ей рукав.       — Я не делюсь чужими судьбами с другими.       — Я тебе вдвое заплачу, — кидает перед ней наполненный золотом мешок. — Столько же получишь, если прояснишь мне кое-что, — гадалка напряженно протерла лоб носовым платком, нервно вздыхая.       — Эта девушка приходила с вопросом о своем предмете воздыхания. Она искала ответ на вопрос: будут ли их судьбы переплетены, сможет ли он спасти ее из заточения? Я же, заглянув в ее судьбу, сразу увидела, что за напускной холодностью, девушка очень чувствительна и ранима, а тот, кого она выбрала — неоднозначный и неопределенный тип. Двуличный и опасный. Ему куда важнее собственный комфорт, деньги, власть и лицо, ежели чувства. Я не могу ничего сказать о нем, но совершенно точно знаю, что эта девушка в ближайшее время никуда не уедет и не сбежит, что очень ее расстроило — участь пленницы для нее страшное клеймо.       — Ну и глупости. Желает возложить решение собственных проблем на чужие плечи. Как это по-женски, — злорадно скалится, вызывая ужас и отвращение.       — Наверное, ты из-за избранника ее интересуешься… — с прищуром приулыбнулась. — Давай, погадаю тебе, дай руку, я загляну в твою линию любви.       — Еще чего! — оттолкнула, небрежно бросая перед носом еще один, обещанный мешок монет. — Любовь меня не интересует.

*      *      *

      «Достопочтенная принцесса Азула, знаете ли вы, что ваш братец и я встретились на обоюдном Агни Кай. Мне не составило труда размазать его уверенность, отобрав победу, оставляя на его лице шрам в виде позорного поражения! Но так как я вспомнил о вас, то во мне сразу же проснулось уважение к вашей семье и удручающая жалость к принцу Зуко, что в одиночестве, бороздит океан. Я решил сохранить ему жизнь, не беря на душу грех пролития королевской крови, признаюсь — я суеверен, потому и опасаюсь гнева духов! Аватар вернулся, и спешу доложить вам, что он будет пойман тотчас же, убит или доставлен в руки вашему великому отцу. По совершенно точной информации я разузнал, что аватар не обладает магиями всех стихий, в совершенстве обладая лишь ведущей — воздухом. Ваш брат назойливо и судорожно пытается поймать аватара, надеясь, что Хозяин Огня примет его с почестями обратно, стоит ему только выполнить невозможное! Но мы с вами оба знаем, что принц слишком жалок для побед и завоеваний, иначе, он не был бы безвозвратно изгнан, словно ненужный мусор. Ваш достопочтенный дядя — генерал Дракон, совсем потерял былое человеческое лицо, походя уже больше на престарелого побирушника и помоишника. Такие отбросы недостойны входить в королевскую династию, не смею вас ни к чему принуждать, но я бы тотчас же без сожаления поймал и убил их, не позволяя порочить гордое имя королевской династии и нашего Хозяина Огня. Зуко беспринципно и наивно будет громко кричать и заявлять о себе, ваш брат походил на сумасшедшего дикого саблезубого лосельва, стоило мне приятно и незамысловато заговорить. Он несет опасность не только для своей чести, но и чести всей страны. Что-то я отвлекся…       Аватар держит путь в Северное Племя Воды, судорожно спеша овладеть магией воды… Принцесса, у меня появился шанс сделать для Народа Огня невероятный подвиг — стереть с лица земли магию воды, я давно вынашивал этот план, и как только выпала возможность — я не упущу. Знаете ли вы, что можно убить Луну, и тогда, магия воды умрет навсегда? Знаете ли вы, что духи Луны и Океана отдали бессмертие, чтобы стать частью нашего мира… романтично и глупо, не находите? Уверен, что, прочтя это, вы сочтете меня сумасшедшим, а если Хозяин Огня узнает, то и подавно… Но я не сумасброд! Я знаю, что видел много лет назад, еще будучи лейтенантом в Царстве Земли. Вы с отцом можете сами убедиться в правдивости моих слов, стоит только незамедлительно отправиться в безлюдные кровожадные пустыни Ши Вонг, распахнув потайную библиотеку, что почти полностью ушла в пески, еще чуть-чуть — и мир людей совсем потеряет связь с духами! Так давайте же покажем им, на что мы — маги, способны, докажем, что страх нам неведом — не дадим аватару овладеть магией воды, обезоружив все Северное Племя. Когда я просматривал бесценные свитки, аналога которым больше нигде не существует, то я узнал, что духа Луны и Океана можно просто убить.       В завершении, я хочу порадовать вас и незамедлительно выслужиться, сказав, что получил ваш, поистине шедевральный, рисунок преступника в синей маске, признаюсь, это крайне необычно. Я уже разослал о нем информацию в редакции, отдавая приказ развесить на каждом столбе эту физиономию. Считанные дни — и он уже в тюрьме, отбывающий наказание. Мне удалось выяснить немногое — он, скорее всего, актер или же безумный фанат театральных постановок, никогда бы не подумал, что люди искусства столь бездумны и алчны… Я вернусь с победой, принцесса, я буду прославлять вашего отца и вас. Страна Огня будет править миром!»

      Многие ночи спустя, как и минувшую, принцесса не могла уснуть, перекатываясь с одного бока на другой, чувствуя себя задыхающейся без воды рыбой. Ее всю окутало тоской и бурным, мешающим мысли в кашу страхом, неуверенностью, ведь вопросов становилось все больше и больше, тогда как ответов с каждым днем меньше. Если Азуле и удавалось приблизиться к разгадке, то, прикасаясь к истине, та отворяла ей дверь в новые неизведанные бескрайние берега, где запертых на вопрос дверей становилось все больше. Сколько дверей ей придется распахнуть, дабы понять, где и как ступать по столь бренной земле, чтобы выйти из проигрышного положения в выигрышное? Безликий человек в Синей Маске являлся ей во снах, портя красоту, смывая неприкосновенность, владея ею как вещью, без зазрения совести демонстрируя. Почему с ней так поступили? За что? Как посмел? Какие могут быть мотивы? Азула исходила от неизвестности на пыточную лихорадку, роняя крупные слезы, побаиваясь темных углов собственной спальни даже в дали от столицы. Она уже не там, она уже не с ним… а что, если кто-то из стражи — это и есть ее тень? Кто ходит за ней попятам, и ходит ли? Правильно ли она восприняла сказанное провидицей или все не так тривиально, как хочет показаться? Через приоткрытое окно ворвался сильный порывистый ветер, заставляя рамы трещать, а занавески вскружиться в безудержном страстном танце. Азула боязно оглядела темноту, ища того, кто затаился в ней. В ее тени. Взглянув в мрачную одинокую правду комнаты, она поймала себя на мысли, что так больше продолжаться не может — паранойя губит, цепями приковывая, заставляя топтать сердце на одном месте, закрывая путь к собственному прогрессу. Если прямо сейчас она не начнет двигаться, перешагивая через случившееся… как громко кричали ее мысли в тот день… то власть исчезнет также безвозвратно и неожиданно, как ее блестящая, с любовью выкованная корона наследной принцессы. Зуко нет. Зуко больше нет. У нее на пути никого. И именно в эту минуту, в этот фрагмент собственного существования она оказалась так глубоко ранена, смертельно подорвана, мучимая вернувшимися, как когда-то давно, — бессонницами. Азула боялась повторить ту ночь во дворце, когда расслабляющий отвар опьянил и обезоружил ее чутье и разум, дозволяя ночному насильнику одержать верх, словно, этот кто-то был в курсе, когда стоит напасть. Почему все так? Она ведь уже почти забралась на самую верхушку тронного айсберга, как ее взбеленившаяся тень неожиданно и предательски сталкивает в самое леденящее и жалкое дно. Дно болота.       Ступая по рыхлому влажному песку, она забвенно в забытье идет на зов океана, минуя все предрассудки, не слушая монотонный голос собственных инстинктов. То, что с ней произошло лишь бестактно показало, насколько она слаба и беззащитна. Ног коснулся приливный колючий ветер, а затем объял теплый медовый океан. Когда-то им с братом очень нравилось проводить вечера перед сном в тайне от родительских глаз, на этом уединенном пляже: разговаривать, драться и ссориться. Сейчас, как никогда, Азула чувствовала свое беззащитное одиночество, когда рядом с тобой нет даже самых родных. Почему-то так исторически сложилось, что в их семье люди не задерживались, откалывались и убывали подобно луне с каждым днем — по кускам, пока полностью не исчезнут.       — Одиночество уродует даже самые красивые лица… — она поморщилась, когда вновь услышала этот голос, который, словно из ниоткуда пробирался, с каких-то холодных влажных недр. Она не понимала где и как оно ее находит. — Хочешь, я помогу тебе? — этот голос зазывной и певучий, но тем не менее будоражащий и пугающий даже самое отважное воображение. Она молчала, не веря, что голос, который исходит откуда-то из вне, может быть в ее голове. Она сделала пару неспешных шагов назад, выходя из бушующего солоноватого океана, оказываясь на рассыпчатом берегу, продолжая смотреть на ночные масляные переливы на глади воды, больше не слыша чужого зазывного голоса.

      — Ло! Ли! — врывается к ним в комнату посреди ночи, зажигая все потухшие свечи, сдирая с них одеяло. Старухи опасливо переполошились, тут же вскакивая и принимая боевые стойки, сонная и заторможенная Ло, испугавшись, что на них совершено нападение, бросилась скручивать сестре руки, принимая ее за ночного вторженца.       — Ай! Отпусти, сумасбродка! — пнула прямо пяткой в хлипкий голень Ли. Ло яростно вскрикнула, хватаясь в ноющую ногу, прыгая на другой. Ли обиженно толкнула Ло, та не удержалась и рухнула на постель, наводя много шуму, кряхтя и изнывая от возмущения и боли.       — Вы просто невыносимы! — вспылила Азула, метая искры в них.       — Принцесса! — синхронно обернулись на нее, полностью просыпаясь. — Ваша техника холодного огня просто восхитительна, бросьте, перестаньте изнурять себя тренировками. Вам это ни к чему, вы же не ваш слабохарактерный брат. Ложитесь спокойно спать, не стоит так фанатично отдавать себя боевым искусствам! — очень заботливо окутывает Азулу Ли, по-отечески поглаживая ее предплечья.       — Вы совсем ненормальные?! — отбрасывает наспех скользкие липкие прикосновения. — Я не за этим пришла.       — Мы думали, что вам вновь потребовалась силовая или магическая тренировка… — задумчиво и немного опечаленно усмирила свой любовный порыв Ли, присаживаясь рядом с Ло.       — Колитесь, старые интриганки, — хлопнула она по столу, выбивая столб огня прямо перед их лицами. — Кто такой: Он и не дух и не человек, — с придыханием и ноткой таинственности начала Азула. — Он и не жив и не мертв. Последний в своем роде, мумия бездонных пустынь.       Старухи обескураженно и очень обеспокоенно переглянулись, словно ведя скрытый диалог в собственных мыслях, при этом, не рождая ни одного слова.       — Мы не знаем, — помотала головой Ло.       — Правда… — опустила вниз глаза Ли, — Бездонные пустыни наталкивают только на одну мысль — всеми известная пустыня Ши Вонг в центре юго-восточного Царства Земли. Существует легенда, связанная с этим местом, — взяла она четки с крупными бусинами расцветки народа огня, безмятежно перебирая шарик за шариком, кажется, напрягаясь, чтобы вспомнить что-то конкретное. — Ни для кого не секрет, что духи существуют, некоторые заперты в чертогах мира Духов — параллельная реальность нашего, потайное расслоение мира, где духи вершат свои законы и правила, будучи сильнее нас — людей, многократно, но, загнанные собственными руками или же судьбой. Но, некоторые духи существуют и в нашем мире, пробираясь через разломы и трещины в реальности.       — Твой дядя побывал в мире духов, — перебила Ло, вызывая у Азулы отвращение при одном звуке его имени. Но, признаться, она была удивлена, ведь никогда о подобном не слышала.       — Откуда вы, старые ведьмы, можете об этом что-то знать? — плещет ядом, испытывая истинное наслаждение, когда оскорбляла или унижала слабых и немощных.       — Он не раз играл с нами в пай-шо, угощая женьшеневым чаем, — не обращая внимания на выпады Азулы, совершенно незлобно и даже подозрительно любезно ответила Ло, мягко улыбаясь.       — Так, это все неважно, что там про пустыни?       — Так вот, — недовольно взглянула Ли на Ло, все еще обижаясь за ее бестактное перебивание на самом интересном. — Существует поверье, легенда, якобы дух знаний Ван Ши Тонг обосновал в пустыне собственную библиотеку, вытаскивая в свет из мира духов, жадно пополняя накопленные знания, отбирая многие труды людей.       — И?       — Это все, чем примечательна пустыня Ши Вонг.       — Старухи, остаетесь за главного! — деспотично и очень дерзко бросила эту новость им в лицо, а сама отвернулась к зеркалу, любуясь своим отражением. — Ваша принцесса пойдет наводить порядки в библиотеке Ван Ши Тонга.       — Но это же всего лишь легенда, там очень опасно. Опрометчиво, вам вот так бросаться из огня в полымя.       — Я вашего мнения не спрашивала, — бесстрастно поправила свои волосы, понимая, что ночь будет длинной. — Вот когда спрошу — тогда выскажетесь, — резко обернулась к ним, вся исходя на гадости. — Скажите мне, бабки, кто такой Кох похититель лиц? И почему я слышу его голос?       — Голоса даже в нашем мире, наполненном духами — дурной знак, — сказали они хором, практически пропевая.       — Мы ничего не знаем про Коха, кроме того, что страшнее убийцы нет, ведь он отбирает самое важное у человека — его лицо, а вместе с тем и душу, оставляя безликую оболочку, — продолжила Ло.       — Мы видели это всего лишь один раз в своей жизни, — подтвердила Ли. — Девушка из Северного племени воды с необычайным рвением пыталась спасти собственного брата, которого этот дух лишил лица.       — Если ты видишь и слышишь этого духа — это еще более дурной знак. Он хочет похитить твое лицо, — нагнетает и без того Ло. — Присвоить его себе.       — Зачем он это делает?       — Мы не знаем… — устало переглянулись сестры. — Возможно, знания, что хранятся в библиотеке Ван Ши Тонга, если она существует — помогут вам защититься от этого настырного и очень опасного духа.

      «Перестань испытывать мое терпение, если ты надеешься на слова раскаяния — ты этого не получишь, это не в моем характере», — Азула эротично закинула ногу на ногу, бесстрастно вчитываясь в письмо, а улыбка расплывалась сама по себе — он все же не забыл о ней. Он ни на день не забывал, но папа сам виноват в том, что заставил свою дочь усомниться в собственной нужности. Он считает их с Зуко забавными игрушками, и, если Зуко на такое согласен — согласен на любые унижения, только чтобы вновь получить от отца одобрение с почестями, то Азула же была уверенная, что ей отцова доброжелательная улыбка ни к чему, дабы самостоятельно набивать себе цену. Уж тем более, когда в ней — в принцессе — столько человек нуждается. Все держалось на ней, поэтому, ломать только устаканившийся размеренный мир, с интересными грядущими приключениями — очень недальновидно и опрометчиво. В стиле Зуко. Но не Азулы. Наверное, если бы что-то подобное Озай писал ему, то братец, тут же, бросил бы все дела, лишь бы оказаться у отцовских царских ног. Жалкая пародия на Озая, этот Зуко. «Немедленно возвращайся в столицу, аватар вернулся! Твой брат во всю его разыскивает. Противный мерзкий Джао решил выслужиться и поймать аватара первым. Я хочу, чтобы это дело проконтролировала ты», — отодвигает письмо, вперив взгляд в размашистую бархатную картину крадущегося тигра над своей кроватью.       — Ага. Сейчас. Разбежалась. Уже бегу и падаю. Что еще сделать? — саркастично и безжалостно рассмеялась Азула, представляя лицо собственного отца, и то, как в неистовстве он берет что-то тяжеленькое и тотчас же швыряет в стену, хватает вещи со стола, расшвыривая по разные стоны, избивая столешницу кулаками, поджигая все вокруг. — Ты хочешь, папа, чтобы я и какие-то никчемные мужичонки работали в одной команде? Пф-ф, этому не бывать! — злится, сжимая кулаки, считая каждого мужчину потенциальным насильником. Если Азула собралась становиться Хозяином Огня, то ее воля должна быть несгибаемой, ни о кого независящей, и уж тем более от страха перед собственными родителями, братьями или дядьями.       «Письмо могут перехватить, прочитать, поэтому, не жди от меня слов любви, но знай, что я погорячился и я очень сожалею о твоем отбытии. Жалею о своем столь импульсивном порыве. Ты же должна знать меня лучше всех — я не могу это контролировать…».       — Вздор! Еще как можешь! — расхохоталась с новой силой. — Просто не хочешь!       «Ты мне нужна в столице». Азула отбросила письмо небрежно и очень обиженно — мир вокруг сгустился, события пытаются помешать судьбе вершиться, все что происходит — словно мельтешащий шум, отгораживающий от истинной цели. Признаться честно, у Азулы затряслись поджилки, стоило ей увидеть печать отца на письме, она боялась его открывать несколько дней, находя оправдания, откладывая в долгий ящик, решаясь только сейчас, когда приходилось прощаться с Угольным островом. Отец вселял в Азулу разного рода чувства, от неразделенной любви, до бушующей ненависти, но страх перед его всемогуществом был сильнее всего, она уважала его, обожая нерушимую стать, и когда ей становилось слишком невыносимо — она вспоминала папу в самые сокровенные моменты, которых не видел бы никто. Она вспоминала, как он играл с ней в куклы, как брал маленькую на руки, как обучал ее мастерству огня, говоря, что то пламя, что горит в ее глазах — истинный талант, которым обделен ее ничтожный брат. Азула знала Озая с многих сторон, и отцом он был замечательным — чутким, заботливым, в меру строгим — но не с Зуко. Его особенностью в воспитании, если он вас очень любил, — было беспечным и легкомысленным потаканиям всем материальным желаниям. Он готов был купить ей все на этом свете, что, собственно, и делал, пока Азуле это изрядно не поднадоело. «Что ты хочешь? Ну что? Скажи мне, и я все сделаю», — брал ее за руки, когда она, недовольная очередной стычкой с Зуко, плакала, он дожидался того момента, когда слезы прекратят, а на лице засияет смущение или довольная улыбка. И тогда, у Азулы стали появляться самые различные платья, короны, игрушки, кортики и позолоченные сабли, которыми она злорадно хвасталась перед старшим братом, которому ничего этого не доставалось, поначалу — потому что он будущий мужчина и должен стать сильным через лишения, а затем — просто потому что отец что-то не поделил с Зуко. И как, должно быть, обидно было ее брату, когда, про все эти подаренные с легкой руки отца сокровища — забывали, бросали и никогда не вспоминали, после чего, многое принцесса растеряла, раздарила или использовала как шантаж. И ей искренне было не жалко, только такой засранец как Зуко мог придавать большое значение бездушным холодным вещам, вселяя в каждую особый смысл. Кортик, что подарил ему дядя Айро из стен Ба Синг Се, Зуко хранит, наверное, и по сей день. Азула тогда была вне себя от полученной куклы, как можно ей — лучшей ученице боевой академии дарить куклу, тогда как брату нож? Неужели он не видел, что это неравноценно, с учетом, что Зуко очень посредственно дрался и отбивался от атак, дарить ему такое оружие — все равно что приговаривать к смерти, да этот нож Азула могла с легкостью выхватить у брата, ударяя прямо в сердце. Они даже разыгрывали с этим подарком маленькую драку, в которой, Зуко ведь ничего не успел понять, распахивая в недоумении глаза, будучи безжалостно побежденным. Азула так громко кричала и истерила с того, что Зуко посмели подарить оружие, а ей — игрушку, оскорбляя и плюя в саму душу, как вокруг собралось множество служанок, даже мама прибежала, а Зуко хвастался у них за спинами, посмеиваясь над сестрой. Вспоминая сейчас, Азулу бросало в ехидство, она устало прикрывает глаза, гортанно и низко посмеиваясь с того, какие же дети порой злобные и глупые. Зуко с дядей Айро в придачу выпросили у нее в тот день колоссальное количество слез, она в ярости кричала, разорвала шторы, поджигая, пытаясь бежать за братом и поджечь его волосы, отобрать ножик и сбросить с балкона, чтобы тот не достался никому. Мать была как обычно строга к эмоциональности, просто-напросто не понимая из-за чего можно устроить такой погром. Бедные служанки — они весь день приводили гостиную в порядок. А потом пришел отец, возмущенный громкими криками, он сурово и раздраженно спросил: «Что вы так орете? Вы не даете мне работать!». «Папа!», — заверещала тогда Азула, придерживаемая Урсой за плечо. «Папа, это все она», — бессовестно ябедничает тут же подбежавший Зуко, показывая пальцем: «Дядя подарил мне кортик, а она взбеленилась как свинобраз!», — смотрит на него снизу вверх. О, и тогда лицо Озая поменялось, приобретая сострадальческие отцовские нотки, он присел, развел руки в стороны, подзывая свою дочь. Она вырвалась, хоть Урса уже и не держала ее, недовольно покачивая головой. Азула достигла отца очень быстро, и когда он объял ее своими большими сильными руками, поднимая над землей, над всеми ними — она как-то быстро успокоилась, потирая глаза, нервно пыхтя. Мать и брат тогда смотрели на нее одинаково неодобрительно. «Пойдешь мне помогать?» — улыбнулся ей Озай, на что она без раздумий кивнула. «Какая ерунда этот кортик, — развернулся и стал удаляться, приговаривая: «Я тебе иайто (прим. Иайто — японский тренировочный меч для иайдо — искусство внезапной атаки или контратаки с использованием японского меча) подарю». «Какого цвета?», — изрядно выбившись из сил, повисла на нем Азула, смотря из-за отцовской спины на ошарашенного и уничтоженного Зуко, которого сразу же подбежала обнимать мама, ласково и нежно поглаживая по голове, кажется, теперь заплакал уже Зузу. «Какого хочешь!», — ярко, громко и очень обнадеживающе бросил Озай.

      — Значит так, девочки-белочки, — грозно из-под ресниц посматривает на них, словно они: обвиняемый и пострадавший, а она их неприступный судья. — Нам с вами потребуется пересечь Царство Земли, — не успела Азула договорить, как Мэй недовольно и очень демонстративно вздохнула, вызывая к себе только злобный взгляд, а Тай Ли радостно хлопнула в ладоши, несдержанно восклицая:       — Ура! Приключения!       — Куда лучше и не скажешь, — продолжила, насупившаяся Мэй. — Родители если узнают — убьют.       — Вообще-то, мы здесь для того, чтобы поддержать Тай Ли! — Азула очень собственнически притянула ее к себе.       — Поддержать? — подперла подбородок Мэй. — Хороша поддержка, мы бы прекрасно валялись на пляже, облизываемые теплыми волнами — нет, нас такое не устраивает…       — Это, прошу заметить, всегда не устраивало тебя! — ткнула в нее пальцем Азула.       — А я не против, говорят, в Царстве Земли очень красивая модная одежда и самые вкусные сладости, — заулыбалась Тай Ли, спиной отклоняясь назад, достигая руками пола, она отрывает ноги, переворачиваясь и снова вставая на носки. Этот элемент вышел у нее великолепно, на что Азула и Мэй скептически переглянулись, давая Тай Ли понять, что это вышло крайне неуместно и ужасно.       — Вообще-то, нас ждет бескрайняя пустыня Ши Вонг! — поправила ее Азула.       — Э-э… — замычала Мэй, явно желающая взять верх над ситуацией. — Зачем?       — Идем разгадать загадку. Отец только что прислал письмо, — обворожительно потрясла она его печатью на листке пергамента перед подружками. — В нем он просит посетить тайную библиотеку духа знаний…       — А, то есть столько телодвижений ради того, чтобы книжки почитать? — демонстративно зевнула Мэй.       — А мне нравится! — сделала кувырок Тай Ли, широко улыбаясь. — Я читала, что сок кактуса положительно влияет на кожу и придает глазам особый блеск!       — А я читала, что там орудуют мошенники и воры — маги песка. Не боишься, остаться без головы? — Мэй уставилась на принцессу. — Я поддержу любое твое решение, ты же знаешь…       И тут своей необъяснимой противоречивостью Мэй напомнила Азуле именно Зуко, который сначала говорит одно, да еще и с грозным видом, следом, мягко дополняя совершенно другое. И тут Азула всегда на перепутье, не в силах разобрать истинные мотивы таких людей, а, в прочем, ей повезло больше остальных — ей нет смысла как-то копаться и разгадывать их тайны, она всегда сделает по-своему, перешагивая через любые преграды.       Больше всего, Азула переживала из-за отца, который мог бы нагрянуть лично, если вдруг что не по его, как это было с Зуко — он сам лично сжег его физиономию, да еще так быстро — никто ничего и понять не успел. Азула помнила, как брат свалился на колени, в ужасе исступленно осознавая, кто перед ним, слабохарактерно, прямо, как лживая Урса, вымаливая у разъяренного отца прощение. Да, перед тем как сгинуть, Азула внимала маминым слезам из-за двери ее покоев, она так горько и долго рыдала, папа все время орал и кричал на нее. Жалкое зрелище. Интересно, что такого она должна была совершить, чтобы настолько быстро и безоговорочно настроить против себя отца? Сделать это порой очень легко, а порой — невозможно. Азула судорожно собирала свои вещи, взваливая на Тай Ли, которая была и рада. Азула все раскидала, заглядывая под кровать, надеясь, что ее корона наследной принцессы, ну хоть какая-нибудь, завалялась здесь. «Да брось, наоборот сними, — поддержала ее Тай Ли, — Ты и без нее прекрасна. Не подставляйся лишний раз, Мэй в чем-то права». Ни в чем она не права! Никчемные глупые девчонки, не понимающие, что царственный кортеж и позолоченное пламя в волосах — это истинный признак бога, коим Азула себя периодически и считала. А еще ей было нескромно жаль, аж даже до гулких слез, что Синяя Маска украл ее любимую и единственную в своем роде корону. Она была с гравировкой: «Собственность королевской семьи». Отец ругал — так, больше делая вид, ища повод придраться, Синяя Маска как ни кстати подбросил дровишек в его огонь. Если бы Азула расплакалась и томно посмотрела на Озая — он без раздумий простил бы ей небрежную неосторожность, но Азула была предельно зла даже на отца, считая, что, то надругательство — коллективная халатность всего дворца! Она старалась отгонять от себя те стойкие мысли о неукротимом человеке в маске, которого она и боялась и ненавидела. На самом деле, раскрывать письмо Озая было невыносимо и по этой причине — вдруг он опишет в нем то, как о ней ходят грязные и вульгарные сплетни, приправленные острым враньем. Но ничего этого не случилось, хотя за столь продолжительный период после происшествия — хоть что-нибудь, но вылезло бы… Кому понадобилось с ней так громко в тайне поступить? Тот, кто на это пошел — явный безумец и сумасшедший, а она все еще помнила, какого это — чувствовать в себе его раздутый угол агонии и тщеславия… его член, вроде бы, уже давно из нее вышел, а она не могла в это поверить, считая, что Синяя Маска в ней что-то оставил…       По картам, пустыня Ши Вонг находилась относительно недалеко, бросая взгляд с карты на океан, касаясь перил кармы корабля, принцесса наблюдала за отдаляющимся Угольным островом, где Ло и Ли на удачу рассыпали по берегу деньги, которые, жадно глотали океанические воды, а еще, они нарисовали Азуле число восемь на мизинце, уверяя, что оно дарует успех. Нет, конечно же она во все эти бредни не верила, но старухи так настаивали, что уже просто задерживали всю экспедицию.