Восковая куколка

      Вольф Шнайдер, куратор изолятора для агрессивных и опасных пациентов, выглядел довольно грозным: квадратная челюсть, глубоко посаженные голубые глаза, густые брови и тонкие губы. Справа над верхней губой располагалась трогательная родинка, нисколько не умаляющая брутальности. Высок, плечист, светлокож — именно таким Гарри и представлял себе немца.       — Добро пожаловать, Гарри, — звучный бас завершил образ. — Отделение наше маленькое, но достаточно сложное.       Гарри заинтересованно рассматривал мрачные стены старого корпуса. Атмосфера здесь значительно отличалась от основного отделения, пусть там и царила напряжённая атмосфера ментальных болезней, но было светло и опрятно. Изолятор же больше напоминал тюрьму, впрочем, он ею и являлся по сути.       Узкие коридоры, одиночные палаты с дверью, в которой вырезано зарешеченное отверстие для подачи еды и минимального общения; высокие потолки и мраморные стены, залатанные магией, чтобы не отваливались куски на пол.       Увидев изумлённый взгляд, Шнайдер усмехнулся:       — Нас мало финансируют, Гарри. Ни одному Министру Магии не было интересно заниматься тем, что бесперспективно. Ни Фадж, ни Скримджер, ни тем более Пий Толстоватый не стремились выделять деньги из бюджета на сумасшедших преступников. Если в главном корпусе ещё проводится ремонт и закупаются оборудование, новейшие эффективные зелья, то здесь финансирование по остаточному принципу. Никому не нужны «дураки», — это цитата Фаджа.       — Но здесь же невозможно работать, — возмутился Гарри.       — Согласен. Не каждый целитель сможет работать в изоляторе. Нужны стальные нервы, а то, бывает дежуришь, и тут — бряк! — звук странный. И гадаешь — больной у тебя вырвался или штукатурка упала? — Шнайдер звучно рассмеялся. — Будем надеяться, что новый Министр обратит внимание на нас.       — Это ужасно.       — Согласен. Вот посмотри, Гарри. Может, поспособствуешь улучшению условий, когда своими глазами взглянешь. Чары здесь быстро впитываются стенами, потому что ментальные болезни, как дементоры, сосут и жизненные силы, и магию. А болезнью здесь даже воздух пахнет.       Гарри чуял лишь запах сырости и плесени, что тоже было малоприятно.       — Расскажу немного о правилах, — продолжил Шнайдер. — В изоляторе строгий распорядок дня и дисциплина. Обход в десять утра, не опаздывай. В отделение не разрешено проносить перья, пергаменты, маггловские принадлежности для письма, любые острые предметы и еду. На целителе не должно быть никаких украшений, — он взглянул на Гарри. — Очки тоже нежелательны.       — Я воспользуюсь чарами или линзами, — спокойно ответил Гарри.       — Хорошо, — кивнул Шнайдер. — И запомни, никогда не поворачивайся спиной к больному, если тот в зоне видимости. Не смотри пристально и долго в глаза или на любую часть тела, но и старайся, чтобы твой взгляд не бегал. Пациентов с паранойей это будоражит. Они начинают беспокоиться, а такое нам ни к чему. Не нужно потакать их бредовым идеям, не разводи длинные беседы, иначе рискуешь застрять на весь день с ними. Они могут привязаться и выстроить свой бред вокруг тебя.       Гарри внимательно слушал, стараясь ничего не упустить.       — Палочку держи близко при себе, но старайся так, чтобы пациенты не видели её. Никаких телесных контактов. Часто ментальные больные любят обниматься, ластиться, но не стоит им потворствовать. Самое важное, Гарри, — нужно уяснить, что ты здесь главный. И дать понять это пациентам. Здесь царит строгая иерархия, как у животных. Поэтому многие и ведут себя соответственно. Ты — вожак. Ты — альфа. Они должны тебя уважать и даже немного бояться. Это преступники, Гарри. Им полагается чувствовать, что здесь у них нет личного пространства, что ничего не имеют собственного — всё казенное. Их жизнь полностью контролируется неумолимой системой, в которой целители — машины, роботы. Без чувств и сожаления.       — Но это как-то негуманно, — возразил Гарри.       — Не может быть и речи о гуманности в том плане, как это подразумеваешь ты. Помни, здесь не просто больные. Они могли убивать, красть, расчленять, пытать, насиловать и так далее. Дашь слабину — они раскусят тебя и сломают. Ты с ними не справишься, — убедительно говорил Шнайдер. — Они отбывают наказание здесь вместо тюрьмы. И это гуманно. Всё лучше, чем Азкабан, согласись?       — В принципе, да, — кивнул Гарри.       — Пойдём, покажу некоторых.       Шнайдер зашагал по коридору, Гарри еле поспевал за ним.       — Вот Алекс, — он провёл палочкой над стеной палаты, и та стала прозрачной. — Он нас не видит, — уточнил он.       За прозрачным барьером оказалась узкая тёмная палата с одним окном, закрытым решёткой. На жёсткой кровати лежал худой мужчина, его руки и ноги фиксировались к кровати магическими наручниками.       — Фаза обострения дихотомии, — пояснил Шнайдер. — Болезнь у него махро-о-овая. Буянил вчера. Отгрыз зубами себе пальцы, в срочном порядке отращивали, пока ткани не омертвели. Пришлось Антипсихотикум кинуть.       — Мне кажется, в современных протоколах запрещена фиксация пациентов, — нахмурился Гарри.       — Разрешена лёгкая фиксация, — елейно протянул Шнайдер. — Буду откровенен. Эти рекомендации писали те, кто ни дня в своей жизни не работал с душевнобольными преступниками. Безопасность целителя и других пациентов — превыше всего. Гарри, помешанные волшебники чрезвычайно опасны. Их магическая сила, как у детей. Неконтролируема и зависит от эмоций. Конечно, мы их фиксируем. Я могу оставить тебя с ним, вот и посмотрим к концу дня, кто из вас останется жив.       Гарри понравилась честность Шнайдера, признаться, он чувствовал к нему большее расположение, чем к насквозь фальшивому Картеру. Осуждать действия целителей он не имел права. Сколько раз Гарри сам нарушал правила? Да не счесть. Потому что это необходимо было для дела и однозначно стоило того.       — Понимаю, — согласился он, чем вызвал одобрение Шнайдера. Тот похлопал его по плечу.       — Молодец, парень. Итак, Алекс. Этот волшебник извёл всех своих соседей, запустив в дома полчища крыс. Так приказал ему внутренний голос. Он наслаждался мучениями невинных людей, пока его не забрали авроры. Оказалось, что это не первое убийство. Он раньше жил в нескольких районах Шотландии и там тоже переубивал докучливых, по его мнению, соседей. Затем перебрался в Англию. Теперь вот у нас оказался. Что мы только не перепробовали, — Шнайдер махнул рукой. — Электросудорожная не помогла.       — Я хотел спросить, а вы применяете её как у магглов или?..       — Конечно, нет, — ответил тот. — Суть та же — путём подачи разряда тока через голову мы вызываем ряд судорожных припадков. Мозг «перезагружается», обновляется, меняются биохимические процессы, что способствует улучшению состояния. Вместо электродов мы используем волшебные палочки, так гораздо удобнее.       — Это больно?       — Предварительно пациент погружается в глубокий сон и не чувствует боли, — успокоил Шнайдер. — Так-то ЭСТ не показана при дихотомии, но мы пробуем, когда ничего больше не помогает.       — Возможно будет увидеть своими глазами процедуру? — поинтересовался Гарри.       Шнайдер на секунду замялся.       — Думаю, позже. Да, позже.       — И что теперь с ним? — указал Гарри на Алекса, глядящего в потолок.       — Попробуем что-нибудь ещё.       Шнайдер взмахнул палочкой, и стена утратила прозрачность.       — Я знаю, Гарри, зачем ты здесь. Агрессивные пациенты не входят в программу обучения тех целителей, что не выбрали специализацию ментальных болезней. Ты здесь ради одного пациента.       — Да.       — Понимаю твоё стремление.       — Я хотел бы увидеть его своими глазами, — сказал Гарри уверенно. — Он что, правда болен?       — Конечно, болен, — уверил Шнайдер. — Разве здоровый человек, находящийся в трезвом уме, сотворит такое с собой? Мистер Реддл имеет давнюю историю бредового расстройства. Идеи-фикс в молодости превратились к зрелому возрасту в конечную форму заболевания в виде стойкого бреда. Плюс всё это сопровождается беспричинной жестокостью и жаждой убийств. Гарри, — доверительно понизил голос куратор. — Он говорит о себе в третьем лице. Называет себя вычурным именем.       — Но почему раньше-то этого не выявили?!       Шнайдер развёл руками.       — Массовая истерия. Меня не было на тот момент в Британии, я не могу так объяснить. Мистер Тики был уже стар, чтобы заподозрить что-то и сообщить Альбусу Дамблдору. Но не беспокойся, теперь в отделении ментальных болезней новые порядки.       — Когда я могу увидеть его?       — Пойдём.

***

      Шнайдер вёл его запутанным коридором, петляющим то вправо, то влево, наподобие лестниц в Хогвартсе. Словно коридор был самостоятельной живой единицей.       — Меры предосторожности на случай побега больных, — пояснил Шнайдер.       — Я в курсе того, что Волдеморту провели лоботомию, — неожиданно сказал Гарри, и Шнайдер замедлил шаг. — Она же запрещена. Я читал статьи о вреде и негуманности данной операции. Как вы это объясните?       Шнайдер остановился возле какой-то палаты.       — Мистеру Реддлу действительно была проведена психохирургическая операция, но поверь, Гарри, она отличается от маггловской. Смотри, суть операции в том, чтобы подавить процессы патологического возбуждения в мозге и остановить болезнь. Магглы делали лоботомию практически вслепую, втыкая в глазницу ножичек для колки льда. Варвары, — фыркнул Шнайдер. — Поэтому волокна лобовых долей мозга иссекались неизбирательно, что приводило, увы, не только к положительному результату, но тяжелым побочным эффектам. А мы используем магическую визуализацию и палочки вместо ножа, таким образом, точно зная, что именно перерезаем. В отношении Тома Реддла есть постановление суда о правомерности любых действий целителей. Всё законно.       — Хм… — задумался Гарри.       — Знаешь, я буду честен, — сообщил Шнайдер. — Мы хотим отработать в совершенстве данную методику. Помнишь, мисс Тэтчер в отделении Картера?       Да, Гарри прекрасно помнил молодую девушку, которая галлюцинировала прямо на обходе.       — Экспериментируя на преступниках, мы добиваемся сразу двух целей: лечим асоциальные элементы общества и пытаемся помочь несчастным заболевшим, таким как мисс Тэтчер. У неё есть родители, ждущие дома, и они будут рады любому шансу. Кроме того, если девушка выздоровеет, то сможет вести нормальную жизнь — выйти замуж, родить ребёнка, найти работу и хобби. Ты хотел бы помочь мисс Тэтчер, Гарри?       — Конечно!       — Значит, мы обязаны попробовать ради таких несчастных. И если для этого требуется рискнуть убийцей, то мы сделаем это, — твёрдо сказал Шнайдер. — Мистер Реддл в кои-то веки поможет людям.       — Могу я сейчас увидеть его? — Гарри заметно волновался.       — Да, конечно.       Шнайдер взмахнул палочкой, вновь делая стену палаты невидимой.       На этот раз за прозрачным барьером был не Алекс.       Волдеморт, накрытый тонкой простыней, лежал на узкой кровати и тоже смотрел в потолок. Это был первый раз после войны, когда Гарри увидел его.       Прежде худощавое тело теперь стало откровенно тощим, руки-прутья покоились вдоль туловища, а когти на пальцах сострижены. За те несколько минут, что Гарри пялился, он даже не шелохнулся.       — Почему он так лежит?       — Синдром «восковой куклы», — ответил Шнайдер. — В первые дни после операции больные часто лежат без мыслей, движений и реакций.       — Но я читал осмотр после операции, там было указано, что он стал дружелюбен с персоналом, — уточнил Гарри.       — Мы немного активируем его магией, но важно не переборщить.       — И он всегда будет таким?       — Нет, после того, как оклемается, мы ждём ремиссии заболевания.       Гарри снова взглянул через стену — Волдеморт не изменил позы.       — А мне можно войти, или это спровоцирует что-нибудь?       Шнайдер прищурился, будто что-то прикидывая в голове.       — А вы знаете, Гарри, давайте попробуем. Очень интересно будет посмотреть, как отреагирует он на вас. Мы-то ему не особо знакомые люди. А вот с вами будет… интересно.       Гарри хмыкнул и подошёл к двери. Та скрипнула, когда Шнайдер отпёр замок и впустил внутрь.       Внутри палата казалась ещё меньше. Через чары магии на стенах просвечивали трещины, единственное оконное стекло было расколото, но воздушная подушка защищала от ветра.       Возле кровати стояли простые деревянные стол и табуретка. Каменные полы отдавали холодом, ощущающимся даже через подошву кроссовок. Гарри поёжился. Несмотря на джемпер и мантию сверху было зябко. Волдеморт же вовсе находился обнажённым под простыней, но никоим образом не выказывал дискомфорта.       Гарри подошёл ближе. Руки немного вспотели, а сердце учащенно билось в груди. Состояние было близко к тому, чтобы обратиться в паническую атаку.       Он медленно вдохнул через нос и так же медленно выдохнул ртом.       Волдеморт продолжал смотреть в потолок. Красные глаза с вертикальным зрачком больше не горели огнём ненависти и ярости, какими их запомнил Гарри. Да и выражение лица носило иной оттенок, более благодушный, что ли.       — Мистер Реддл, добрый день, — подал голос Шнайдер. — Как себя чувствуете?       Волдеморт не шевельнулся.       — Голова не болит, не кружится?       Снова ноль реакции.       — Вы сегодня не завтракали. Нет аппетита?       Волдеморт не отвечал, оставаясь неподвижным.       — К вам посетитель, мистер Реддл.       Тот моргнул, но больше не подал знаков, что слышит. Возможно, совпадение.       — Мистер Реддл, к вам пришёл Гарри Поттер.       Гарри вздрогнул, когда Волдеморт неожиданно повернул голову, вперившись змеиными глазами в его лицо.       — О, замечательно, — восхитился Шнайдер. — Без дополнительной стимуляции отреагировал, — зашептал он на ухо Гарри.       Но тот почти не слышал его, не сводя глаз со своего врага. Волдеморт молчал, тоже продолжая смотреть на Гарри.       — Скажите ему что-нибудь, — шепнул Шнайдер.       — Узнал меня? Вижу, что узнал. Получше здесь условия, чем в Азкабане, да? — не удержался Гарри, ощущая, как злость захлёстывает его. — Жаль, что ты не сдох, — выплюнул он, но тут же спохватился. — Ой, извините, мистер Шнайдер, наверное, нельзя это произносить, но я спокойно видеть его не могу.       — Ничего-ничего, — на удивление радостно сказал Шнайдер. — Продолжайте. Вдруг с вашей помощью он выйдет из оцепенения и апатии. Не волнуйтесь, на его ногах надеты блокаторы магии, мистер Реддл не сможет причинить вреда, если вдруг захочет.       Гарри покосился на него.       — А вы не оставите нас? Я хотел бы поговорить наедине.       — Хорошо, — подумав, согласился Шнайдер. — Но я буду наблюдать снаружи.       — Ну что, тварь, это какой-то очередной твой план, как выйти на свободу? — прошипел на парселтанге Гарри, когда они остались одни. — Ты меня не проведёшь; если понадобится, я поселюсь в этой больнице, чтобы глаз с тебя не спускать. Я один знаю, на что ты способен. Ты раскромсал свою душу, и даже если мозги все выскребут, ты всё равно будешь ползать и гадить, мразь, — распалялся он.       Ответа не последовало. Волдеморт отвернулся и снова возвратился взглядом к потолку. Гарри задрал голову в поисках интересного, но там была лишь облезлая побелка.       — Я выведу тебя на чистую воду. Не верю, что какая-то операция могла изменить тебя до неузнаваемости.       Он говорил в пустоту, за всё это время Волдеморт не издал ни звука.       Дверь заскрипела, Гарри, повернувшись, увидел уже знакомого Альберта с тележкой, где стоял поднос с железными тарелками.       — О, Гарри Поттер! Вновь мы с вами встретились, — восторженно воскликнул он. — Да я везунчик, что уже второй раз вижу вас в госпитале.       — Привет, — натянуто улыбнулся Гарри. — Ты работаешь в изоляторе?       — О, да. Именно здесь я и работаю, — глаза сáнитаса лихорадочно блестели. — Извините, я поставлю еду.       Он подкатил тележку к столу и расставил посуду. В тарелках обнаружились жидкая белёсая вода с крупинками риса и тушёная капуста, в бокале — что-то напоминающее компот.       — Обед, мистер Реддл, — голос из радостного превратился в металлический. — Ваш целитель сказал, что обязательно следует поесть.       Альберт подошёл к кровати и грубо приподнял туловище своего подопечного. Простынь соскользнула к поясу, обнажив тощее бледно-синее тело.       Гарри впервые видел столь уязвимого Тёмного Лорда, даже существо под скамейкой вокзала Кингс-Кросс не казалось настолько жалким.       В этом было что-то неправильное.       Альберт тем временем спустил голые ступни Волдеморта на пол, простынь закрывала лишь пояс и бёдра, и Гарри не мог не удивиться, что тот не чувствует холода.       — Извините, мистер Поттер, немного магии поможет ему взять ложку.       Из палочки Альберта заискрило, и тело Волдеморта содрогнулось.       — Ваш обед, — скривился санитас.       Волдеморт открыл рот и произнёс:       — Спасибо.       Гарри поражённо уставился на него. Тот, не обращая внимания, медленно, дрожащими тонкими пальцами взял ложку и зачерпнул немного рисовой баланды.       — Последите за ним? — спросил Альберт. — Мне надо разнести еду другим больным.       Гарри кивнул.       Тележка, громыхая, уехала из палаты следом за Альбертом.       Волдеморт поднёс ложку ко рту, но никак не мог попасть ею внутрь. Рисовый суп выплеснулся на подбородок. Несколько капель упали на грудь.       Он, как ни в чем не бывало, зачерпнул новую порцию и продолжил попытки проглотить еду. Что-то попадало в рот, но, по большей части, выливалось, заляпывая тело и простынь.       Гарри сидел неподвижно, широко раскрыв глаза.       Тушёная капуста давалась ещё тяжелее. Волдеморт закашлялся при прожёвывании особенно крупных брусочков, напоминая ребёнка, который только-только учится есть прикорм.       Гарри не успел ничего сделать, как того вырвало прямо в тарелку.       — О, Мордред, — наморщился он. — Сейчас я позову кого-нибудь убрать.       Гарри открыл дверь, но в коридоре никого не оказалось. Даже Шнайдер почему-то оставил своё наблюдение.       — Ой, блин, — буркнул он. — Только я могу так попасть. Ладно, — сказал уже Гарри громко. — Ты остался без еды, уж извини, я не знал, что ты не можешь есть.       Он повернулся и застыл. Слова оборвались в глотке.       Волдеморт продолжал есть из той же тарелки.       Гарри опомнился и, подбежав, выхватил её. Ложка звякнула об пол, выпав из рук Волдеморта.       — Ты чего, блядь?!       Он, разинув рот, смотрел на абсолютно апатичное и безэмоциональное лицо Волдеморта.       — Ты чего?! — ошарашенно повторил Гарри. — Не притворяешься, что ли?       Волдеморт определенно не притворялся. Гарри был уверен на двести процентов — будь тот в трезвом уме, никогда не стал бы есть это.       Но что же случилось с великим тёмным волшебником, который столько лет держал в страхе Британию, что он даже не может себя обслуживать?       Гарри был в растерянности. Как бы ни ненавидел Волдеморта, так быть не должно.       Не должно.       Это неправильно.       Не-пра-виль-но.       И он должен разобраться.