Kitty Go!

Гон и сам не знает, чего именно ожидал от знакомства с другим гибридом. Наверное, мгновенного взаимопонимания, тепла, доверия друг к другу, как было у них с Хисокой. Но с Киллуа всё складывается иначе. В первую ночь Гону хочется просидеть с ним в обнимку целую вечность, чтобы успокоить, показать, что он рядом. Ему кажется, что Киллуа принимает его поддержку, только не знает, как на неё ответить. Шанс утешить его и позволить раскрыться в этот раз у них отбирают — в какой-то момент Хисока подходит к двери и говорит Гону оставить другого гибрида в покое. Это звучит не как просьба, скорее как приказ, и ему так хочется ослушаться. Доказать, что он не сделает хуже, пока просто сидит рядом. Но Киллуа не просит его остаться и не тянется к нему в ответ, а его взгляд совершенно пустой и безразличный. С горечью Гон думает, что Хисока, возможно, прав. Ему самому раньше хотелось забиться в угол подальше от малознакомых людей и хозяев, когда становилось слишком тяжело. Тогда у него ещё не было человека, чьи объятия успокаивают. Возможно, когда-то он сможет стать таким надежным “человеком” для Киллуа, но пока придётся держаться на расстоянии. Гон начинает с малого, регулярно приносит ему еду и оставляет за дверью кладовой, старается не надоедать и не навязываться, чтобы показать: на Киллуа никто не собирается давить, у него есть свобода, насколько это возможно, учитывая обстоятельства, есть выбор остаться в компании самого себя. Хисока раз за разом напоминает Гону, что не стоит караулить их неожиданного гостя под дверью кладовки и не донимать попытками поговорить, потому что у него большой стресс. Единственное, что ему удаётся — уговорить перенести посиделки с чтением книг в комнату, которая поближе к Киллуа. Наверняка ему грустно и скучно там совсем одному, а так у него хотя бы будет возможность послушать что-то интересное. Так проходят дни, Гон даже замечает, что стал больше стараться, читая вслух, в надежде, что Киллуа будет приятно слышать его голос. Прогулки в одиночестве попали под строжайший запрет — Хисока говорит, что выходить на улицу для него теперь слишком опасно, да и сам чаще всего работает из дома. А если приходится куда-то отлучиться, он закрывает дверь на все замки ключом. Такие ограничения до боли напоминают Гону его старую жизнь, когда ему не позволяли покидать дом хозяев, но сейчас он сам отчасти виноват в наложенном запрете. Он старается не расстраиваться, ведь в обмен он спас чью-то жизнь. К тому же, это наверняка не навсегда. Единственный раз, когда Гон вышел с Хисокой развеяться — короткий поход в магазин за надувным матрасом для Киллуа, — обернулся тихим ужасом. Стоило им только выйти с покупкой на улицу, как перед ними возникла группа мрачных людей с собаками. Не простыми — крепко сложенными, с черно-рыжеватым окрасом, настоящими ищейками, совсем как в подростковых детективах, которые ему разрешил посмотреть Хисока. От вида крупной своры у него встала дыбом шерсть, пересохло во рту. Таких больших и страшных собак мог отправить Иллуми, чтобы избавиться от Гона. Если его действительно захотят убить таким способом, люди могут в любой момент отпустить поводки, и его на месте разорвут на маленькие кусочки. К тому же от него может идти запах Киллуа, который утром впервые согласился передать грязную посуду из рук в руки. Конечно, гораздо ярче он пахнет собственным природным запахом, Хисокой и ягодным шампунем, но если есть хоть малейший шанс… Хисока помогает ему вырваться из ступора, делает шаг вперёд, одним движением руки отодвигает его за свою спину, закрывая собой. Как раз вовремя, ведь на них уже успели обратить внимание. Пока Гон шумно сглатывает, готовясь сорваться с места, Хисока заводит короткий разговор с людьми, что держат собак на поводке. — Снова ищете товар или вы по тому особому поручению? — спрашивает Хисока, и даже стоя за спиной и не видя его лица, Гону кажется, что он скалится. — Второе. Поиски ещё идут, — сухо отчитывается кто-то из группы. — Досадно, конечно, уже столько дней прошло, — в недовольном голосе сквозит хорошо прикрытая фальшь. — Придержите псов покрепче, чтобы они не напугали моего подопечного. — Вам просили передать, что место в поисковой группе всё ещё свободно, — раздаётся хрипловатый низкий голос. — Учту это, — сдержанно отвечает Хисока и тянет Гона за собой. Пусть они и стараются обойти неприветливую компанию стороной, собаки оживляются, поворачивают головы в его сторону, наблюдают за ним с приоткрытыми пастями. У Гона вновь всё холодеет внутри от мысли, в какую опасную ситуацию он себя загнал. По дороге домой Хисока так и не разжимает руку, держит его ладонь в своей, и это одновременно так приятно, демонстрирует его искреннее беспокойство — но и напоминает об одной из самых страшных ночей. Хисока его напугал, сильно, до дрожи, показал себя с новой мрачной и тревожной стороны, которую ещё никогда не открывал перед Гоном. В голове то и дело всплывает воспоминание, как Хисока на его глазах спрятал пистолет за поясом штанов; с каким взбешенным лицом он говорил жестокие вещи, нависая над ним. Это ведь всегда было на виду — коллекция огнестрельного оружия и различных лезвий в тайниках по всему дому, резкие перемены в лице во время некоторых звонков, приступы агрессии, запах крови на одежде, полученные ранения. Даже само их место встречи в последний день, когда Гон ещё кому-то принадлежал. Хисока действительно опаснее, чем кажется. Гон просто не хотел этого видеть, не мог осознать до конца, потому что его никогда это раньше не затрагивало напрямую. Но несмотря на всё, даже на пережитый страх, он не смеет долго держать обиду. И тем более не смеет думать о Хисоке плохо. Ведь тот всё ещё защищает его — защитил и Киллуа, — не ведет себя грубо и не применяет против него силу. А потому Гона не должно касаться то, чем занимается его любимый человек вне стен дома. Конечно, его немного задевает, что Хисока стал более отстраненным. Его напряжение отчетливо чувствуется в воздухе, им пропитался весь дом. От него исходит меньше ласки, он начал активно тренироваться в гостиной — поначалу Гону было приятно попыхтеть рядом с ним в попытке отжаться больше пятнадцати раз, пока он не почувствовал, что Хисока будто готовится к чему-то нехорошему. Он плохо спит, это слышно по его сердцебиению ночью, и даже отказывается от секса, когда Гон осторожно поглаживает его через ткань нижнего белья, прижавшись сбоку в постели. — Не сейчас, котёнок, — Хисока перехватывает его руку и кладёт её к себе на грудь. Это так странно, совсем несвойственно для него, ведь он всегда отвечал на прикосновения, соглашался, стоило только Гону что-то предложить. Кажется таким очевидным — сбросить хотя бы часть напряжения через ласку, помочь Хисоке немного отвлечься и расслабиться. Гон старается не расстраиваться из-за этого, но всё же на следующий день он уходит спать в гостиную, поближе к Киллуа. Всё равно Хисока обещает вернуться поздно. Гон стелет себе чистую простыню, кутается в легкое одеяло и плед, словно в кокон, и замирает. Полностью сконцентрировавшись, он слышит, как Киллуа шуршит чем-то за дверью кладовки. Наверное, тот никак не может привыкнуть к надувному матрасу, который смешно пружинит от каждого движения — Гон успел поваляться на нем и неуклюже соскользнуть на пол, как только Хисока выключил насос. Постепенно он погружается в дрёму, позволяет себе расслабиться, но не усыпить собственную бдительность. Заснуть полностью он не успевает, даже через полусон мгновенно реагирует на тихий звук открытия двери. Не входной, кладовки. Он вслушивается в почти невесомые шаги, Киллуа крадётся мимо него в ванную, затаив дыхание. Дверь бесшумно открывается, а затем слышится щелчок замка. Гон садится на диване, сонно трет глаза и выжидает, подтянув под себя ноги. Киллуа проводит в ванной немного времени, включает воду с самым слабым напором, словно боится, что его застанут за чем-то запретным. Когда он выходит и, прихрамывая, направляется обратно в кладовку, Гон тихо его окликает: — Киллуа? Тот замирает вполоборота к нему. — Ты из-за Хисоки почти не выходишь? — тихо спрашивает Гон, стараясь не спугнуть нового друга. Киллуа молчит, затем мотает головой. — Тебе не скучно там… одному? — Нормально, — коротко отвечает Киллуа, делает ещё один шаг к двери и вновь останавливается, поворачивая голову, когда Гон продолжает говорить. — Хочешь, я побуду рядом? Если тебе страшно в гостиной, я могу посидеть с тобой там, — он кивает в сторону кладовки. — Не стоит. Мгновенный отказ немного задевает, но Гон помнит, что Хисока просил его не навязываться. А потому он пытается зайти с другого конца. — Тебе точно не скучно? Я могу попросить Хисоку… он, наверное, даст ещё одну книгу. Или мы можем посмотреть фильм. Тихонько. Или… — Я не понимаю, почему ты это делаешь, — перебивает его Киллуа. В темноте гостиной Гон видит очертание его поджатых губ, напряженные плечи, немного заваливающийся набок силуэт — он старается не опираться на больную ногу. Недоумевая, Гон спрашивает: — Что делаю? — Всё это. Почему привел меня сюда, в его дом, почему всё время что-то предлагаешь? Зачем ты подвергаешь себя такой опасности, в чем твоя выгода? — начиная с полушепота, Киллуа постепенно повышает голос. — Ты не понимаешь, что вам с хозяином светит от Иллуми, если — когда он поймёт? Гон ошарашенно притихает, пытается продумать ответ, пусть какие-то слова и не совсем понятны. Киллуа смотрит ему прямо в глаза, но быстро отводит взгляд. — Я хотел — и хочу помочь, — Гон осторожно подбирает слова. — Потому что ты мой друг. И потому что тебе нужен был дом. Это опасно, я уже понял. Но… я верю, Хисока справится и поможет тебе. Всем нам. — Но Хисока уже много лет сотрудничает с Иллуми и делает грязную работу за него, рано или поздно он расскажет сам. Это опрометчиво, сейчас он просто подставляет себя под удар, — Киллуа говорит с едва читаемым в голосе надрывом, но Гон уже привык улавливать малейшие интонации в речи. — О! Ты знаешь такие умные слова, — искренне удивляется он и видит, как на лице Киллуа мелькает непонимание. — Хисока не расскажет. Он обещал помочь и — он хороший, правда. Он волнуется сейчас, поэтому он такой серьёзный. Но он… не сделает плохо, потому что ты мой друг, а я его друг, — Гон понимает, что вновь скатывается до самых примитивных предложений, но от волнения язык даётся сложнее. Кажется, его речь совершенно сбивает Киллуа с толку. Тот мнется на месте, впивается пальцами в край слишком большой для него футболки, подёргивая хвостом. — Ты считаешь меня своим другом? — наконец отвечает Киллуа, поднимая взгляд на его лицо. — Конечно! — Но ведь мы с тобой даже разговаривали всего пару раз. — Мы похожи, — прямо отвечает Гон. — Я хорошо тебя понимаю. Мне хочется помочь тебе. И хочется, чтобы тебе было хорошо. Поэтому ты мой друг, — он затихает, делает небольшую паузу и добавляет: — А ты хочешь быть моим другом? Вопрос застает Киллуа врасплох. Он открывает рот, тут же закрывает его, будто только и хотел глотнуть побольше воздуха. — Наверное, — наконец выдыхает он, и пусть даже его интонация так и норовит уйти в вопросительную, Гон широко улыбается ему, показывая клыки. — Хорошо! Значит мы уже друзья! — радостно заявляет он, возможно, слишком громко, потому что Киллуа немного вздрагивает. Гону хочется поговорить ещё о стольких вещах, всё же упросить его присесть рядом, погладить его между ушей, как Хисока частенько делает с ним. Но где-то вдали раздаётся шум двигателя, хлопает дверь машины, и, видя реакцию Гона, Киллуа мгновенно бросается к кладовке. Пока в замке поворачивается ключ, Гон тихо выдыхает. Пусть он и не успел продолжить разговор, но то, что Киллуа наконец поговорил с ним и даже согласился быть его другом — это уже большой — нет, даже огромный шаг.

***

Появление Киллуа в доме сильно изменило привычный ход вещей. Теперь вместо спокойного и крепкого сна Хисока вынужден ограничиваться дремотой, а ежедневная рутина начинается не со свежего завтрака, а с перевязки зашитой раны на бедре Киллуа. Обрабатывать её не так сложно, тем более, когда делаешь это регулярно, но это напоминает о ситуации, в которой они теперь находятся. Забирать что-либо у Иллуми — заведомо плохая идея. Случайно выкрасть у него гибрида — неслыханная наглость. И если в любой другой ситуации он бы с радостью разгадал эту сложную задачку с обозлённым Иллуми, то теперь у него есть Гон, которого он просто не может, не имеет права предавать. Вариантов сгладить ситуацию не так много. Первый и самый очевидный: воспользоваться собственной сетью связей, в обход сделок выставить Киллуа на продажу, отдать крупной криминальной шишке и вовремя сообщить о произошедшем Иллуми. Вернуть всё на свои места, просто и безболезненно. И разбить тем самым доверие Гона. Второй гораздо проще — прогуляться с ним в один конец в ближайший лесочек; но стоит ли говорить, что в таком случае Гон просто возненавидит его, справедливо опасаясь, что такая участь рано или поздно настигнет и его. Даже если Хисока расскажет в подробностях про некий несчастный случай или побег, Гон наверняка почувствует, что произошло на самом деле. И третий на грани невозможного. Попытаться скрыться с обоими гибридами и просто импровизировать. Вдали от глаз Иллуми это было бы в десятки раз проще. Гон, ограниченный теперь в свободе передвижений, всё сильнее начинает маяться, навязывать Киллуа свою компанию всё больше и больше, так и норовит снова остаться с ним на ночь. Но что самое страшное, и это видно по взгляду, он начинает задумываться. От него так и разит тревогой. Возможно, причина в том, как Хисока в порыве злости в первый день практически угрожал ему, вспылил и не утаил жестоких подробностей о методах Иллуми. Чтобы отвлечь Гона от постоянной тревоги и занять время, которое раньше он мог свободно тратить на прогулки, приходится просить Биски о дополнительных онлайн занятиях, загружать новыми заданиями. Лучше пусть его голова будет забита чем-то полезным, а разбираться с прочими проблемами — полностью задача Хисоки. Стресс и ощущение опасности обычно влияли на Хисоку очень хорошо, были настоящей таблеткой от скуки, но в нынешних обстоятельствах всё приняло совсем иной оборот. Поведение Киллуа настораживает. Его боязнь прикосновений, настоящая паника от любого упоминания Иллуми и абсолютное неумение принимать автономию собственного тела наводят на дурные мысли. Каждый раз когда он послушно садится на край ванны в ожидании перевязки, его всего сковывает, но он не смеет зажиматься, беспрекословно исполняет любую просьбу Хисоки. И такая покорность настораживает. Хисока почти уверен, почти наверняка знает, что такая реакция — последствие насилия. И, скорее всего, насилия именно сексуального плана. В голове легко всплывают сюжеты того, как Иллуми просто берёт то, что ему причитается, игнорирует беззвучные слёзы Киллуа и двигается в нём с особой жестокостью. Он так долго “дрессировал” Киллуа, что рано или поздно мог себе позволить нечто подобное, чтобы полностью присвоить себе другое существо. Эти мысли настолько не дают ему покоя, что он даже не может принять предложение Гона сделать ему приятно. Возможно, это лицемерно, с учетом того, что он сам сделал с Гоном, чему его научил. Но насилия он не применял — никогда, — не ломал совершенно уязвимого гибрида, и Гон сейчас ведёт себя нормально, не шугается людей, не боится прикосновений. Наоборот, он проделал такой огромный путь от забитого котёнка до веселого, открытого и общительного мальчика. Киллуа же совсем не такой. Он разбит, нелюдим, боится даже подобного себе гибрида, не поднимает лишний раз взгляд. И что было бы, окажись Гон на его месте?.. От одних образов становится не по себе. Хисоке не пришлось бы забивать себе этим голову, если бы он только оставил Гона в гостях на ещё пару недель. Но он даже не мог представить, чем обернётся привычное задание от Иллуми. В этот раз цель предельно ясна, у него есть инструкции и отработанные схемы. Если бы не ситуация с Киллуа, он бы даже мог повеселиться. Не каждый день ему предлагают подмять под империю Золдиков крупный наркотрафик и дают почти полную свободу действий. Целый штаб преданных людей, наконец-то координация кого-то нормально соображающего. И необходимость лично присутствовать на встречах с подчиненными дона, который совсем скоро потеряет внушительный кусок своего дохода, либо согласится на сотрудничество. Хисока делает всё возможное, чтобы поскорее разобраться с работой. И при этом как можно реже оставлять Гона одного. Он хороший и ответственный мальчик, легко сумеет разогреть еду или даже приготовить самостоятельно что-нибудь несложное, поможет Киллуа, при необходимости окажет первую медицинскую помощь, но если в отсутствие Хисоки кто-то объявится у порога... К сожалению, человеку Гон пока ничего не может противопоставить. Несмотря на все тренировки, ему не хватает ни эмоциональной, ни физической силы. Пусть он спортивнее многих сверстников, это не имеет значения, пока недоброжелатели Хисоки остаются взрослыми и опытными специалистами. Под стать самому Хисоке, конечно же. В суматохе дел больше всего хочется полюбоваться таким редким явлением, как Иллуми в бешенстве. Обычно спокойный, холодный и расчетливый, он теперь не находит себе места из-за пропажи Киллуа. По этой же причине он временно сваливает на Хисоку большой пласт дополнительной работы, которую раньше никому не доверял. Приходится передоговориться об оплате, но Иллуми даже не пытается торговаться, одобряет первое же предложение. Хисока мог бы так насладиться этим его состоянием, если бы не думал постоянно о том, чем ему это может грозить. Возбуждающий до дрожи вид вышедшего из себя Иллуми мгновенно перестает быть таким, когда мозг услужливо напоминает, кто послужил тому причиной. Иронично, что им обоим плохо спится из-за одного и того же гибрида. Когда подготовка и первые два — самые важные — этапа операции проходят успешно, Иллуми вызывает его в свой кабинет. Вид у него довольно непривычный: синяки под глазами, напряжённая челюсть, радужка совсем черная, словно вход в бездонный колодец. Он не просит его присесть и сам стоит, опершись ладонями о массивный дубовый стол. Хисока не может удержаться от маленькой дерзости: — Одолжить тебе консилер? — Я отстраняю тебя от этой работы, — ледяным тоном ошарашивает его Иллуми. Хисока мгновенно подбирается, в голове лихорадочно пролетает план действий. Выхватить кинжал из рукава, перерезать сухожилия предплечья, не дать дотянуться до ствола и навести шум. Через долю секунды он осознает: нет, Иллуми бы не стал церемониться, если бы у него была хоть одна весомая зацепка против него. Дело не в Киллуа. — Чем же я настолько провинился перед тобой? — спрашивает он, вскидывая брови. — Твоя выходка в Дориасе ставит под угрозу всю операцию. Местную главу южного синдиката разъярила перестрелка в казино, кража и смерти нескольких преданных ему людей. Сегодня мои информаторы передали, что на твой след уже вышли и, узнав о твоем участии в сделке с Ностраде, согласились оказать ему посильную помощь. Лишь бы добраться до тебя и помешать тебе завершить дело, — стараясь поначалу поддерживать привычную безэмоциональность, под конец Иллуми повышает голос. Несмотря на новости, Хисока немного расслабляется. Ничего нового, с чем бы он раньше не сталкивался. Пока против него не выступает сам Иллуми, он сможет выкрутиться без особых потерь. — Как занятно, столько внимания к моей скромной персоне, — Хисока расплывается в хищной полуулыбке. Движение чужой руки — стремительное, смертоносное, и мгновение задержки не позволяет ему достаточно быстро перехватить запястье. Иллуми успевает его задеть. Он не метит в горло или в глаза, не отвешивает пощечину. Бьет в челюсть, метко, сбоку, но далеко не в полную силу, иначе бы раздался до боли знакомый хруст. Они так и замирают на пару секунд — после Иллуми высвобождает руку из хватки и стискивает в кулаке воротник бирюзовой рубашки. На каблуках Хисока немного выше него, и Иллуми притягивает его к себе ближе, совершенно взбешенный. Ткань впивается в горло. — Мудак, — если бы он отпустил контроль ещё немного, то наверняка бы зашипел. — Из-за своей импульсивности ты подрываешь всё дело в такой серьёзный момент. В твоих же интересах будет сейчас же собраться, и уехать отсюда, и не подставлять ещё и резиденцию с рынком. Из лица сейчас так близко друг к другу, атмосфера накаляется так, словно Иллуми вот-вот потеряет контроль. Вопьется зубами в губы в пародии на поцелуй, порвет на нем рубашку, завалит и разложит его прямо на рабочем столе, сметая папки и документы на подпись. О, Хисока позволил бы ему это — если бы Иллуми был достаточно груб и властен, если бы разделил с ним этот мгновенный жестокий жар. — А иначе что? — Хисока почти шепчет, в голосе появляется бархатная хрипотца. — Придушишь меня? — А иначе ты будешь долго искать своего питомца в ближайшем лесу, — Иллуми разжимает кулак и отпускает его рубашку. Возбуждение спадает так же стремительно, как появилось от демонстрации силы. Затуманенный разум проясняется, его будто окатывает ледяной водой, Хисока выпрямляется, возвышаясь над ним, и меняет улыбку на угрожающий оскал. — Следи за языком. — Я даю тебе три часа. Надеюсь, в этот раз ты меня услышал, — Иллуми продолжает смотреть ему в лицо, не моргая, будто пытается загипнотизировать одним только взглядом.

***

До дома Хисока добирается, игнорируя все красные светофоры. Впервые чужие угрозы не будоражат, не заставляют предвкушать драку или разборки через хитроумные схемы. Иллуми наверняка ещё давно понял, что у него теперь есть удобный рычаг давления; возможно, понял это даже раньше него самого. От осознания внутренности просто выворачивает, обжигает от желания пролить чью-то кровь. Но сделать это сейчас — значит подписать приговор Гону, и он не смеет подвергать его ещё большей опасности. Возможно, он бы и рискнул потягаться со старшим сыном Золдиков, но не в такой серьёзный момент. Иллуми прекрасно угадал, что ставить на кон жизнь Гона он не готов. Впрочем, даже несмотря на подвешенное состояние, Хисока остаётся в плюсе. Ему не придется доводить дело до конца, задерживаясь тут ещё на неделю, а приказ Иллуми даже играет ему на руку. Теперь у него будет идеальный предлог, чтобы увезти Киллуа подальше и скрыться в безопасном месте, куда не дотянутся руки и уши Золдиков. В каком-то плане Иллуми помогает спрятать свое самое драгоценное сокровище. Его практически вип-статус в мафиозной семье помогает договориться, чтобы ему выдали служебную машину и запасные телефоны с шифровкой связи. Кажется, несмотря на все угрозы, Иллуми пока не готов терять такой ценный кадр в его лице. О стычке с большой шишкой синдиката Хисока почти не думает — у него есть несколько людей на примете, которые помогут уладить конфликт, но всё это будет позже, когда он разберется с основной проблемой. Гон с порога встречает его широкой улыбкой и радостным возгласом: — Представляешь, он наконец согласился… что-то посмотреть вместе! Ты же не будешь прот… — он осекается, улыбка быстро сползает с его лица. — Что-то случилось? — Нам нужно как можно скорее собраться, доставай свой рюкзак, — Хисока на ходу поглаживает его щеку и быстрым шагом подходит к окну гостиной, чтобы зашторить его. Когда он оборачивается, то видит на лице Гона целую палитру эмоций: страх, недоумение, тревога. Его так же легко прочесть, как страницу азбуки. Но и Гон тоже научился улавливать его настроение, как бы тщательно он не пытался что-то скрыть. — Тебя ударили? — встревоженно спрашивает он, прижимая уши к голове. Ну конечно, Гон не мог этого не заметить, и теперь даже болезненно ноющая челюсть дает о себе знать. — И рюкзак… Это очень серьёзно, да? — Не переживай, я со всем разберусь. — уклоняется Хисока от прямого ответа, попутно разминая затекшую от напряжения шею. — Главное сейчас побыстрее взять вещи, хорошо? — Он видит, что Гон хочет узнать больше, расспросить его подробнее, но вместо этого он лишь кивает в сторону кладовки. — Мы не оставим его? — Гон понижает голос, почти шепчет в отчаянии. — Он поедет с нами, — коротко отвечает Хисока, и Гон находит в себе силы снова улыбнуться, слабо, встревоженно. Первым делом Хисока собирает собственный чемодан, преимущественно удобную и практичную одежду. Забирает наличку, поддельный паспорт и оружие из тайников — перестраховаться будет не лишним. Когда он возвращается в коридор, то видит, как Гон разговаривает с Киллуа, заглянув в кладовку. Хисока подходит ближе и, нагнувшись, показывает клапан, через который Киллуа сможет спустить надувной матрас. Вид у гибрида полуобморочный, молочно-белая кожа выглядит сейчас мертвенно-сероватой. Он впадает в ступор, втягивая воздух через нос, мельком бросает встревоженный взгляд на лицо Хисоки — кажется, учуял что-то. Наконец, он рвано дергает головой, кивая, и приступает к делу. Стоило бы залить кладовку и ванну хлоркой, перекрывая запах гибрида, избавиться от пледов и матраса, на которых он лежал. Но это будет выглядеть слишком подозрительно, да и наверняка останется много упущенных пятен. Поэтому Хисока лишь надеется, что никто не вздумает проверять его личный дом с ищейками. Возможно, одного короткого нажатия перцового баллончика в кладовке хватит, чтобы отбить у них всё желание что-то вынюхивать. Когда основные сборы остаются позади, Хисока получает звонок — заказанная машина уже на парковке перед домом. Пока Гон суетится у выхода, проверяя собственный рюкзак, он успевает отнести чемоданы к автомобилю и присмотреться к багажнику. Там оказывается достаточно места для его планов. Наконец, он приступает к самой опасной части. Возвращается домой быстрым шагом, успокаивает Гона у порога, отправляет его в ванную перед дорогой и достает из-под кровати большую спортивную сумку. В кладовку Хисока заходит без стука или какого-либо предупреждения — сейчас ему совсем не до того, чтобы нянчиться с нервным гибридом. Киллуа сидит в углу на полу — матрас уже спущен и неровно сложен на полке в плотный пакет вместе с пледами, тарелки и графин с водой отнесены на кухню. Хисока роняет сумку на пол, присаживается рядом и расстегивает молнию. — Залезай, — ровным тоном приказывает он, поднимая взгляд на Киллуа. — Подожмешь ноги и уткнешься лицом в колени, места тебе должно хватить. Даже без ночного зрения гибридов в полутьме кладовки Хисока видит животный ужас в чужих глазах. Ну конечно, Киллуа не идиот, тем более после жизни с Иллуми он наверняка представляет лишь один исход такой "транспортировки". Наверное, он и не верит, что сможет вылезти из нее цельным куском и с бьющимся сердцем. — Я не... — сипло начинает Киллуа и тут же замолкает. Переводит загнанный взгляд с лица Хисоки на сумку, чья раскрытая молния напоминает в полумраке ненасытную пасть огромной твари, и обратно. — Это единственный вариант, чтобы добраться с тобой до машины. Люди Иллуми уже снаружи, ждут и наблюдают. У меня нет времени на это, — Хисока говорит всё тем же ровным тоном со стальным оттенком. Киллуа мешкает, шерсть на его хвосте и загривке встает дыбом. Кажется, ещё немного и он зашипит в последней попытке защититься, избежать этой участи. Хисока добавляет без тени улыбки на лице: — Ты хочешь, чтобы тебя нашли тут, когда будут проверять дом сразу после нашего ухода? Это жестоко, осознает он где-то на задворках разума, но он рискует слишком многим — рискует Гоном, — если как можно скорее не решит эту проблему. И его метод убеждения срабатывает. Киллуа опускает голову, на выдохе шепчет: — Нет. Гибрид не встаёт, чтобы подойти ближе — подползает на четвереньках, уже не поднимая глаз на Хисоку. Совершенно скованный, он кое-как залезает ногами в сумку, укладывается на бок с грацией окоченевшего трупа. Прежде чем он поджимает ноги и роняет голову на колени, Хисока замечает, что взгляд у него стал совсем пустой. Он прижимает уши к голове, жмурится и выглядит таким уязвимым, так напоминает Гона в их первую встречу, что Хисока решает придать голосу менее жесткий тон. — Когда появится возможность, пересядешь к Гону на заднее сиденье. Я не стану застегивать молнию до конца, воздух у тебя будет. Если сможешь, расстегнешь сумку изнутри, но только после моей команды, — тихо говорит он, пока поправляет хвост и белую копну волос, чтобы шерсть не застряла в звеньях застежки. От его прикосновений Киллуа съеживается ещё сильнее, но сейчас это даже играет на руку. Чем меньше он занимает пространства, тем лучше. Гон выходит из ванной в тот момент, когда Хисока тянет за собачку молнии, надежно укрывая Киллуа от чужих глаз. Он перекидывает широкий ремень через плечо, поднимает тяжелую ношу и покрепче прижимает к бедру, чтобы гибрида не замутило от тряски при ходьбе. — Где Киллуа? — раздаётся встревоженный голос. Хисока оборачивается, Гон бросает взгляд ему за спину, затем на сумку. Его глаза мгновенно округляются. — Он там? — Это ненадолго, — успокаивает его Хисока и пытается изобразить подобие улыбки. — Будем выходить, держись позади меня, хорошо? Гон слушается — хороший, умный мальчик, — семенит за ним следом с пухлым рюкзаком за спиной. Обычно он садится рядом с Хисокой на переднее сиденье, чтобы быть поближе к нему, любоваться дорогой. Но в этот раз ему приходится устроиться сзади. Аккуратно уложив сумку в багажник, Хисока подходит к Гону, чтобы помочь ему пристегнуться — от тревоги или же из-за непривычки в новом автомобиле он никак не может попасть в узкий замок для ремня. — Если я крикну или ты услышишь выстрелы, пригнешься и прикроешь голову руками, как я учил, — напоминает он Гону и крепко сжимает его пушистую ладонь. Его котенок напряжен, перепуган, и Хисока старается его обнадежить. — Не бойся, с тобой всё будет в порядке, я позабочусь об этом. — А с тобой? И с ним? — беспокойно спрашивает Гон, поджимая губы. Хисока кивает ему, мягко обхватывает его лицо обеими ладонями. Обещает настолько искренне, насколько только способен: — Обязательно, — и прижимается губами к теплому лбу. Короткий, чувственный поцелуй, безобидный для чужих глаз — сразу после выхода он заметил человека Иллуми вдалеке. Их уже поторапливают. Он закрывает заднюю дверь машины, садится на водительское сиденье и трогается с места, утопив ногой педаль газа.