Kitty Go!

Это затянулось. Полтора месяца — приличный срок, особенно для того, кто не привык так долго делить с кем-то пространство. С гибридом весьма забавно возиться, а его успехи, к удивлению Хисоки, приносят огромное удовольствие. Отдача в виде более свободного общения и понимающих искорок в глазах видна почти сразу. Гон правда очень смышленый, любопытный и такой жадный до ласки и всего нового, что на лице сама собой расплывается улыбка. Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Гон сильно привык к нему, ещё немного — и ему будет слишком тяжело расставаться с Хисокой. Хотя даже сейчас будет сложно подвести его к переезду… И всё же это решение логичное, взвешенное и пойдёт на пользу Гону. Рядом с ним сложно держать себя в руках, пусть даже последняя возня в постели ненадолго приглушила ноющее, отчаянное желание. Оно не пропало бесследно и рано или поздно вернётся, в самый неожиданный момент, и тогда сдержаться будет в разы сложнее. К тому же, помимо самого Хисоки есть и другая угроза. Чем дольше Гон находится рядом с ним, тем выше вероятность, что он пострадает из-за специфики его работы. Хисока прекрасно может постоять за себя, но брать ответственность за чужую жизнь и здоровье на неопределённый срок точно не входило в его планы. С нормальными людьми гибриду будет легче и явно спокойнее, и однажды он точно поймёт и примет его решение. В новой семье Гон не будет обузой. Пусть ему и требуется много внимания и особый подход, теперь он вполне способен помогать по дому, умеет обращаться за помощью и чуть более социализирован, чем в их первую встречу. Хисока тихо хмыкает, думая, что это, кажется, называется передержкой. Пожить некоторое время с котёнком, помочь ему с самыми базовыми вещами, приучить к компании человека… Для полного набора для переезда Гону не хватает лишь документов для перемещения по континенту (пусть и с обязательным сопровождением). Именно с этим вопросом Хисока обращается к Иллуми, когда приходит в поместье Золдиков с последним отчётом о проделанной работе. Сегодня Иллуми соблаговолил пригласить его в собственный кабинет на втором этаже, а не в общий семейный, подальше от жилых комнат. Всё здесь расставлено и упорядочено таким образом, словно хозяин кабинета или, скорее, дворецкие одержимо убираются каждые полчаса и не допускают ни малейшего отклонения от изначального расположения вещей. Закончив доклад, Хисока лениво скользит взглядом по ровному ряду книг и покачивает ботильоном на каблуке, закинув ногу на ногу. Как он и предчувствовал, за прошедшие месяцы работа на Иллуми скатилась в рутину, однообразные встречи с одними и теми же людьми. Даже шантаж крупного криминального элемента не позабавил его так сильно, как мог бы. Но Иллуми очень хороший друг — пусть и морщится от этого слова — и платит весьма и весьма прилично. А ещё предлагает прекрасный бонус в виде доступа к связям Золдиков и даже небольшую протекцию в серьёзных случаях. По лицу Иллуми видно, как он подробно фиксирует информацию в голове, прежде чем молча кивнуть. Исход событий его явно устраивает. Очередная мозолящая глаза мафиозная группировка лишилась своего основного дохода и влияния и больше не посмеет ни перехватывать заказы своими наемниками, ни мешать расширению подконтрольных территорий Золдиков. Хисока наконец может расслабиться. — Знаешь, здесь так уютно, — тянет он, склонив голову набок. — Я бы с удовольствием остался с тобой на ночь. — Если бы общий кабинет не был занят отцом, тебя бы сюда не пустили, не забывайся. Иллуми отодвигает записную книжку подальше от себя и одаривает Хисоку холодным взглядом. Ох, ну конечно, какие эмоции… Хоть немного более выразительным его лицо может стать только когда речь заходит о Киллуа. Очаровательный гибрид с белоснежной шерсткой, к которому запрещено даже приближаться. Иллуми однажды чуть не перерезал ему глотку за невинную просьбу погладить котёнка. Нужно признать, что едва ли кто-то кроме него удостаивался чести хотя бы увидеть Киллуа, так что стоит быть благодарным даже за такой уровень доверия. — Ах, как негостеприимно, — нарочито громко вздыхает Хисока. — Впрочем, я бы всё равно не принял твое приглашение. Гон будет волноваться, если я пропаду без предупреждения. От упоминания гибрида веки Иллуми едва заметно подрагивают, будто он хочет закатить глаза, но отказывает Хисоке в таком удовольствии. Приходится спрятать смешок за кистью, прежде чем он продолжает: — Знаешь, я пытался связаться с его бывшим хозяином. Такой необычный человек, член Ассоциации, было бы интересно снова пообщаться с ним. Правда, сейчас он окопался в полной глуши где-то в тропиках. Там даже не слышали о телефонной сети или интернете, представляешь? — Ближе к делу, — сухо прерывает его Иллуми. Хисока подцепляет тяжелую металлическую ручку со стола и откидывается на спинку кресла. — Он не передал мне ни единого документа на Гона. На руках у меня только свежая медицинская карта из ветклиники, — он вертит ручку, играючи пропуская ее между пальцами одной руки. — Для спокойного передвижения по континенту этого мало. Да и к тому же Гону не помешает чуть больше… юридической свободы. — Это животное, — качает головой Иллуми, — ни о какой свободе тут и речи не может идти. — Но я даже не могу забронировать ему место в самолёте рядом с собой. На лбу Иллуми образовывается едва заметная морщинка. Для него это звучит как полный бред, и такое отношение к порядку вещей Хисоку могло бы безумно развеселить, если бы это не звучало так жестоко. Даже для него это чересчур. С первых встреч было ясно, что Гон и, соответственно — все гибриды, больше похожи на людей с забавными мутациями, чем на зверей. А альтернатива в виде места в багажном отделении даже звучит глупо. Почему-то Хисоке это видится ещё более жестоким, чем весь его опыт в криминальном бизнесе. — Я привык к большинству твоих… сдвигов, но это уже слишком. — Да брось, нам улетать через пару дней, я хочу, чтобы он урчал мне на ушко и радостно уплетал обед, — Хисока становится серьёзным и склоняется над столом. — У тебя что, совсем сердца нет? — Только потому, что ты был полезен мне, — раздражённо выдыхает Иллуми и делает какие-то записи. Кажется, что он скорее порвет ручкой бумагу, чем оставит на ней разборчивые пометки. — Я могу помочь с этим и организовать необходимые бумажки. Ветпаспорта должно хватить. — Ты просто чудо, Иллуми, — искренне благодарит Хисока. Конечно, этого недостаточно, но требовать чего-то большего нет никакого смысла, для Иллуми это всё ещё “просто животное”. Однако один нюанс Хисока не может не уточнить: — А не подскажешь напоследок, сколько лет твоему котику? Он чувствует, как Иллуми ощутимо напрягается, по коже пробегает щекотное ощущение. Такая забавная реакция у него на любые упоминания гибридов и особенно своего Киллуа, будто один невинный вопрос — уже покушение на его собственность. И всё же Хисока старается придать своему голосу как можно больше нейтральности, и это срабатывает. — ...надцать, — коротко отвечает Иллуми. — Прекрасно. Попросишь своих людей, чтобы в паспорте Гона стоял тот же возраст? Когда Хисока наконец выходит из поместья, он останавливается ненадолго, чтобы набрать ещё одному человеку. Другой знакомый эксперт по гибридам — Леорио — оказывается гораздо сговорчивее и рассказывает про своего хорошего приятеля и лазейку в законе. Придётся подождать пару дней, но зато Гону смогут подготовить сертификат о рождении, как у обычного человека. Теперь не придётся беспокоиться, что Гона не пустят в бизнес-класс самолета, а впоследствии, возможно, Винг сможет отправить его учиться при помощи этой бумажки. Но пока заглядывать так далеко не стоит. Хисока благодарит за оказанную помощь, уточняет номер счёта, на который стоит отправить небольшую денежную благодарность — а затем замечает белое пятнышко самым краем глаза. Повернув голову, он встречается взглядом с белоснежным котёнком за окном второго этажа поместья. Издалека его действительно можно принять за ровесника Гона. В том, как и в каком возрасте выглядят гибриды, Хисока не слишком разбирается, и реальность навсегда останется для него загадкой — впрочем, ошибиться на годик-другой не так страшно. Не сразу Хисока понимает, что засмотрелся на ясные голубые глаза. Такой красивый яркий цвет, так и хочется вновь рассмотреть поближе. После короткой игры в гляделки он дружелюбно машет Киллуа, желая посмотреть на его реакцию, но тот быстро скрывается из виду, а следом видно только как он пушистыми лапками пытается задвинуть тяжелые шторы. Те нехотя поддаются, и совсем скоро между ними остается лишь маленький зазор. Киллуа выглядывает так, чтобы его не было заметно, и следит за Хисокой. Поэтому остается лишь подыграть ему и уйти. Было бы славно, если бы у Гона была возможность поладить с кем-то похожим на него, но Иллуми скорее всадит ему пулю в лоб, чем подпустит близко к Киллуа.

***

Виновата ли в этом недавняя встреча с Иллуми или другая неведомая сила — неясно, но на следующий день Хисоке снится яркий и красочный сон. В нем рекой льётся человеческая кровь и разбиваются на мелкие осколки чужие жизни. Лейтмотивом становится его собственный смех: раскатистый и безудержный. Вслед за буйством эмоций приходит возбуждение, азарт. То состояние, в котором он не замечал ран, не мог остановиться, но на сей раз фантомная боль от ножа в брюхе вспыхивает, словно весь сон был реальностью. Хисока резко садится на кровати в холодном поту и едва не задевает Гона локтем. Тёмные времена теперь не больше, чем одна из страниц его прошлого, он стал работать куда элегантней и решает проблемы в основном интеллектом и влиянием, выстраивает схемы и планы, но не берётся за грязную работу самостоятельно. Что если однажды он… сорвётся? Если его захлестнут прежние чувства, и он впутается во что-то далеко за рамками закона и здравого смысла? Что подумает Гон, если в один день учует с порога кровь и уже потом увидит её на нём? Он не самая хорошая компания для юного гибрида. Отодвинувшись подальше от Гона, он глубоко дышит, как рекомендовали ему когда-то мудрые знакомые. Делает парочку дыхательных упражнений, чтобы скорее успокоиться и снова заснуть, если говорить проще. Только поздним утром Хисока обнаруживает, что Гон переполз на его край кровати и вновь прилип к нему, сопя куда-то в ребра. Странно осознавать, насколько с его появлением изменился дом и всё то, к чему Хисока так привык за свою жизнь. В его кровати редко кто мог остаться на ночь, да и те немногие довольствовались гордым одиночеством, когда сам он уходил в зал куда подальше или вовсе коротал бессонные ночи на кухне. Но Гон гордо занимает это место, и Хисока даже не чувствует себя стеснённым, не просыпается, когда тот ворочается во сне. Сильные изменения касаются не только спальни: на каждом шагу валяется какая-нибудь мелочь, которая так и кричит о том, что у него дома есть маленький необычный сосед. На полках в ванной стоит несколько видов шампуня для капризной жёсткой шёрстки, на дне самой ванны покоится резиновый коврик, чтобы Гон больше не подкладывал полотенце под скользящие лапки. В холодильнике целая полка выделена под безопасные для его котёнка продукты, а в гостиной и спальне в самых неожиданных местах лежат кривые забавные рисунки. С учётом всего этого, покупка несложной настольной игры была лишь делом времени. Отвлекшись от выбора будущей интересной подработки, Хисока сидит на ковре гостиной рядом с Гоном и терпеливо объясняет ему правила. Эта игра — обычная "ходилка" с большой яркой картой, фишкой и кубиками. Правда, вместо предложенных в наборе кубиков Гон попросил достать из тумбочки коллекцию разноцветных игральных костей, которыми он уже долго любовался. Подобная игра — прекрасная тренировка для счёта, который, к сожалению, даётся Гону с трудом, в отличие от языка. Бросить кубики, сложить простые выпавшие числа (не без помощи шпаргалки), посмотреть на цвет ячейки — нет ли на ней условия шагнуть назад или пропустить ход. Элементарная вещь, но… что-то Гону совсем не везет. Хисока иногда напоминает ему, какая цифра соответствует тому или иному количеству точек на грани кости и как их складывать, но по большей части отвлекается на телефон. В заметках у него набросок сообщения для Винга, краткий список имеющихся у Гона вещей и подробный рацион питания из брошюры о гибридах. После первого проигрыша Гон не расстраивается, пусть Хисока и обогнал его на полкарты. Они начинают заново, но ситуация повторяется, снова и снова, и просьбы Гона попробовать ещё раз звучат уже скорее напряженно. Если бы Хисока мог, он бы поддался, но игра слишком простая для мухлежа, его игральные кости как назло выпадают на больших числах, а Гон теперь следит за его действиями и долго смотрит на количество точек. — Гон, давай попробуем в другой раз, — мягко предлагает Хисока, когда замечает, как Гон хмурит брови и подёргивает хвостом. Кажется, игра на чистую удачу была не лучшим выбором… — Нет, я хочу сейчас, ещё раз, — напряженно отвечает Гон и, не дожидаясь согласия, передвигает фишки на старт. Проходит ещё десять минут. Хисока не без удовольствия подмечает про себя, как быстро теперь Гон называет все числа и переставляет фишки. На карте вновь та же картина — Гон безнадёжно отстал. Какое-то время он молчит, не отрывая взгляда от игры, а затем делает что-то совсем на него не похожее. Хлопает руками по полу и вскидывает голову. — Это нечестно! Почему ты… столько раз?! Ну нет! От удивления брови Хисоки ползут вверх, глаза распахиваются. Таким упёртым Гона он ещё не видел. Обычно он покладистый и послушный, не возражает и не требует ничего. Совершенно неконфликтный котёнок — настолько неконфликтный, что ощущение некоторой власти над ним уже совсем не развлекает Хисоку. А здесь такое неприкрытое возмущение и горящие обидой глаза. Гон смешно вздёргивает нос, бормочет: "Пойду погулять" и поднимается с пола прежде, чем Хисока успевает возразить. Входная дверь закрывается, и Хисока остаётся один. Этот эпизод крохотный, практически теряется на фоне других их игр и занятий, но показывает Гона с новой стороны — напористой и даже слегка агрессивной. Интересно, значит ли это, что он близок к первому половому циклу… или что его настоящий характер, который подавлялся годами в неволе, теперь получил возможность проявиться? Хисока подтягивает босые ноги поближе к себе и мысленно откладывает сообщение Вингу на потом. Передать своего котёнка он всегда успеет, а вот так близко понаблюдать за его быстрым развитием — и, возможно, первым гоном — можно только сейчас. Он уже принял решение и был в шаге от его исполнения, но теперь вновь колеблется. Задумавшись, Хисока поднимает с пола игральные кости и перебирает их в руке. Опаловые переливающиеся на свету кубики Гона и его, янтарные с выведенными серебром точками, тихо постукивают друг о друга. Только когда Хисока относит их обратно в бархатный мешочек в тумбочке, его осеняет. Он шумно выдыхает, внимательно оглаживая то, что ему выдал Гон, и испытывает огромное желание прикрыть лицо рукой. Одна из игральных костей — шулерская, с незаметно скошенными краями и особым центром тяжести. Ему так давно не выпадало возможности ими поиграть, что он даже не заметил подвоха, а теперь его пробивает на смех от нелепости ситуации. Можно, конечно, списать всё на то, что он слишком отвлёкся на сообщение для Винга, да и кости выбирал сам Гон, но реальности это не изменит — Хисока смухлевал против котёнка, даже не осознавая этого. Это же даже звучит невозможно глупо! Хисока хлопает себя по лбу, веселье постепенно сходит на нет. Насколько бы забавной не была для него эта ситуация, мысли возвращаются к ушедшему теперь Гону. Некрасиво получилось… Остаётся надеяться, что он вскоре успокоится, вернётся и не станет злиться на него за такую оплошность.

***

Когда Гон закрывает за собой дверь, ему до странного сильно хочется топнуть ногой. Это всё нечестно! Как будто Хисока знает какую-то тайну или по-особому складывает выпавшие числа, чтобы сделать больше ходов, поэтому и победил его столько раз. Но Гон проверял его — правда-правда, каждую цифру усердно пересчитывал! — и передвигал фишки тоже сам. Выходит, что всё было честно… Но это всё равно нечестно. Размышления приводят Гона к совсем незнакомому месту, наполненному смехом и радостным визгом. К своему шалашику он больше не ходит, даже если очень хочется — там он оставил мысли о побеге и прошлое, в котором дома у него не было, и возвращаться к этому Гон не станет. Хоть там и было всегда спокойно и тихо, и никто не мог его там потревожить, сейчас это не имеет смысла. Для отдыха у него теперь есть дом и Хисока. Шумные дети бегают по яркой площадке, пока Гон стоит чуть поодаль. Это выглядит весело — скакать по деревянным пенькам и гоняться друг за дружкой. Иногда Гону хочется присоединиться к ним и так же играть на равных. Чтобы не имело никакого значения, кто есть кто — вот они, все рядом и все подчиняются одним правилам, все играют и всем весело. И ведь как раз сегодня ему выпал такой шанс с Хисокой, а Гон так вспылил и убежал. Наверное, он поступил нехорошо. Когда Гон прислушивается к разговорам, он слышит, как мелкая девочка дуется: "Это нечестно! Ты подглядывал, считай заново!" Становится ясно, что мальчик рядом нарушил правила их странной игры, только никто из-за этого не убегает. Они ругаются совсем недолго и с прежним озорством продолжают играть. Они не тратят время на бессмысленные ссоры, и почему-то от этого становится только тоскливее. Что если Хисока больше не захочет ни во что играть после его ухода? Обида не отпускает его до конца, но понемногу стихает, оставляя после себя сомнения. Если бы он выиграл хотя бы разок, наверное, он бы не был так раздражен. Но с Хисокой так хочется быть на равных, и поэтому даже постоянные проигрыши в "ходилке" задевают, царапают за что-то живое и ноющее в груди. Гон не пытается присоединиться к играющим детям — слишком хорошо ему запомнилось, как однажды его прогнали всполошенные родители, когда он только подошёл поближе. Возвращаться домой так скоро тоже не хочется, поэтому он гуляет ещё некоторое время, пиная камушки по дороге, пока на улице не становится слишком прохладно. На пороге дома Гон переминается с ноги на ногу, пока не решается наконец вставить ключ в скважину — и почти тут же он сталкивается с Хисокой. И как только они встречается взглядами, внутри снова вспыхивает обида. Уже не такая обжигающая, как днем, но все слова за ней теряются. Ещё и эта ехидная улыбка на чужом лице! Хисока не отходит с порога и словно хочет что-то сказать, но долго не решается. Гон надувается, складывает руки на груди и, огибая того, проходит в гостиную. К его досаде, игра всё ещё лежит на ковре, дразнит расставленными на старте фишками и блестящими кубиками. Вот только уйти от напоминания о дурацких проигрышах ему не дают. Хисока ловит его в объятия и опускается с ним на пол, прижимаясь грудью к его спине. — Ну же, не дуйся, — тянет он, устраивая голову у него на макушке. В руку впихивают пару янтарных кубиков, и Гон хмурится, но, впрочем, пока не вырывается из мягкой хватки. Знает, что его в любом случае отпустят, если он попросит. — Давай попробуем в последний раз? Я тебе кое-что покажу, обещаю, сейчас получится по-другому. Верить его словам насчёт этой игры не хочется, и Гон недовольно бурчит, но все его возмущения быстро гасят обещаниями выполнить любое желание, если он даст последний шанс. Теперь ему приходится играть кубиками Хисоки, и к своему удивлению Гон быстро опережает его на несколько ходов. Ситуация повторяется, но теперь оборачивается в его пользу, и он скоро побеждает. — Ух ты! Получилось! — Гон вскакивает со своего места, как только его фишка пересекает финишную черту. Хвост взбудоражено извивается за спиной, и он внимательно разглядывает карту с яркими нарисованными животными. Хисока остался далеко позади, почти без шанса на победу, и эта картина не может не радовать. Но всё же здесь что-то не так, пусть и не ясно, что именно. — Хисока… а откуда ты знал, что сейчас получится? Вместо ответа Хисока похлопывает рядом с собой, приглашая присесть обратно, и подбирает с карты один из янтарных кубиков. Он просит Гона запоминать числа и бросает кость несколько раз, а затем повторяет то же самое с другими кубиками. Вереница чисел упрямо выскальзывает из памяти, но тем не менее Гон наконец понимает причину: — А! Всегда большие числа! — он сводит брови и поднимает голову, чтобы посмотреть Хисоке в глаза. — Почему ты не сказал?! И зачем… так делать? — Я совсем забыл про этот кубик, — пожимает плечами Хисока и улыбается, когда Гон возмущенно выдыхает через нос. — Он нужен при игре на деньги, чаще всего большие, когда нельзя надеяться только на удачу. Гон не совсем понимает, при чем тут чья-то дача, но сейчас его больше волнует другое. — А по правилам так можно? — Нельзя, — коротко отвечает Хисока, а сам внимательно смотрит на него, будто чего-то выжидает. — Тогда игра неинтересная. Нечестная. — Конечно нечестная. Поэтому мы с тобой будем брать другие кубики в следующий раз, — он поднимает руку и чешет Гона за ухом, совершенно отвлекая его от разговора. — С тобой, Гон, я жульничать совсем не хочу. Простишь меня за этот вечер? Конечно, у Гона остаётся ещё много вопросов и ему очень интересно, играл ли Хисока этим кубиком с кем-то ещё и если да, то почему выбрал нечестную игру. Но всё же это волнует его не так сильно как то, что с ним Хисока больше не будет такого повторять — а значит и расстраиваться из-за постоянных поражений не придётся. В качестве обещанного желания Гон просит самостоятельно выбрать книгу для чтения на ночь. На полках комнаты Хисоки целое собрание с яркими притягивающими взгляд корешками. Пусть внутри почти нигде нет картинок, ему невероятно любопытно, о чем могут быть рассказы внутри. Наверняка даже если они окажутся сложными, Хисока объяснит ему незнакомые слова, да и к тому же его голос приятно слушать независимо от содержания текста. Хисока страдальчески сводит брови, когда Гон притаскивает книгу на диван, но свое слово держит и… начинает зачитывать что-то совсем невразумительное. После второй страницы бесконечных “статей” Гон сдаётся с просьбами объяснить непонятные слова, а после пятой голова идёт кругом от громоздких чисел и чьих-то лиц, которых постоянно кто-то наказывает. Когда Гон с жалобным лицом закрывает книгу перед лицом Хисоки, тот даже не спорит — только прикрывает лицо рукой и смеётся над чем-то, пока Гон впихивает ему в свободную ладонь книжку попроще и с картинками.

***

Гон частенько просыпается рано — иногда даже раньше Хисоки, — и в такие моменты он может разглядывать плохо различимые узоры на стенах или смотреть на первые солнечные лучи, пробивающиеся через приоткрытые шторы. Утром они совсем неяркие, не режут глаза, а небо приобретает приятный бордовый цвет, что видно даже сквозь ту небольшую щелочку между занавесками. Поэтому его, мягко говоря, удивляет, когда он просыпается на большой мягкой кровати один. Странно, что подъём Хисоки его не разбудил. Гон совсем не помнит, чтобы тот ворочался. Может, просто уже много времени? Но нет, почти сразу понимает он, за окном только начинает светать. Он проверяет рукой — чужая половина кровати уже остыла, а значит Хисока ушёл давно. Наверное, что-то срочное по работе, думает Гон, но затем его взгляд натыкается на открытый чемодан в центре комнаты и распахнутую дверцу шкафа. По спине мгновенно пробегает неприятный холодок. Он садится, подтягивая под себя ноги, и плотно закутывается в одеяло. Он совершенно, совершенно не хочет думать, что это может означать, но опыт подсказывает: ничего хорошего от этой картины ждать не стоит. Хисока возвращается нескоро. Только когда Гон весь изводится, во входной двери поворачивается ключ, и он подрывается с места. Хисока улыбается, у него не уложены волосы и ни намека на макияж — к выходу он, кажется, не был готов. В руках у него папка и яркий зелёный рюкзак, который Гон в ступоре разглядывает, не удосужившись даже пожелать доброго утра своему другу. — Ах, ты уже проснулся, — произносит Хисока, закрывая за собой дверь. Пока он разувается и оставляет ботинки на пороге, Гон даже не находит в себе сил ответить, лишь заторможено кивает. Это выглядит неправильно — то, как Хисока, радостно мурлыкая какую-то мелодию, проходит мимо него на кухню. Как ни в чём ни бывало он включает свет, ставит чайник и спрашивает, что Гон хочет на завтрак, но ни слова не говорит о том, зачем ему понадобился чемодан. Честно говоря, Гону не хочется подтверждать свои догадки, и чем дольше молчит Хисока, тем больше крепчают сомнения. За столом Хисока сообщает ему новость — его действительно ждёт другой дом, поэтому Гону следует сразу после еды собрать все свои вещи в тот рюкзак, который он сегодня ему принёс. Переезд, так это называет Хисока. Гону кажется, что это больше похоже на предательство. Похожая сцена разворачивается перед ним не впервые, разве что собраться самостоятельно ему ещё ни разу не предлагали. За сборами обязательно следует что-то новое. В лучшем случае его приведут в другой дом к незнакомым людям и оставят там, в худшем — на чёрный рынок. Он вновь сделал что-то не так? Возможно, Хисока всё же разозлился на него за поведение или непонятливость, или он ему надоел? Ещё пару секунд Гон смотрит неверящим взглядом на Хисоку. Неужели он и правда мог так поступить?.. На глаза моментально наворачиваются слёзы, Гон даже не пытается их сдержать. Знает, что не получится. — Т-ты… Ты обещал! — наконец вскрикивает Гон и слышит, как сильно дрожит его голос. Резкие перемены в настроении заставляют Хисоку всерьёз удивиться, это видно даже через пелену слёз. Тот кажется напуганным, но по-настоящему страшно здесь только Гону, это ему предстоит снова забыть о старом доме. — Что не так, Гон? Мы просто поедем в город покрупнее, тебе там понравится, не волнуйся. — Но ты… ты же говорил, — выдавливает Гон. Хисока подходит, садится на корточки перед ним и смахивает слёзы с щёк большими пальцами. От этих прикосновений Гон неосознанно дёргается и сквозь сжатые зубы заканчивает: — Говорил, что не продашь. В доказательство своих слов Гон показывает ему руку с вытянутым мизинчиком, будто на нём записан их уговор. Неужели Хисока совсем этого не помнит? Во рту по-настоящему горчит от обиды. — Конечно, милый, я никому тебя не отдавал, ты чего? Ну же, не надо плакать. Мы с тобой вместе поедем в другой дом. Я закончил с работой здесь, теперь нужно в другое место, понимаешь? — Ты меня н-не бросишь? — Гон всхлипывает, поджимая губы, на что Хисока лишь вертит головой и гладит его по ушам. — Ни за что, даже не думай об этом, — заверяет его Хисока, и Гон чувствует облегчение пополам со жгучим стыдом оттого, что совершенно неправильно всё понял и теперь наверняка выглядит глупо, будто он совсем не доверяет Хисоке. Гон утыкается лицом в его плечо и тихо шмыгает, когда Хисока кладет руку ему на спину. — Надо было раньше тебя предупредить, — Хисока поглаживает его, пересчитывая пальцами позвонки, а затем отстраняет от себя, чтобы посмотреть в лицо. — В том доме очень просторно, а в новом городе много интересных мест, которые я хочу тебе показать, — он мягко щёлкает Гона по носу, и тот охает от неожиданности. — И если мы соберёмся сейчас, то успеем на дневной рейс, а я поскорее разберусь со своими делами, хорошо? Гон молча кивает и пытается улыбнуться, но после приступа паники улыбка получается немного кривой. В руки ему вручают рюкзак, и внимание наконец переключается на новую вещицу. Рюкзачок яркий, из плотной хлопковой ткани и с забавным пушистым брелоком на язычке молнии. Гон долго щупает непонятную круглую зверюшку, прежде чем собирается с силами и бежит укладывать вещи. Сборы для него оказываются трудным, но очень интересным занятием. Ему дали такое ответственное задание, и теперь Гон изо всех сил старается как можно аккуратнее сложить свою одежду, пусть та и беспощадно мнётся в руках, сбиваясь в комки. Но на это он обращает внимание в последнюю очередь, сейчас гораздо важнее ничего не забыть. Все книжки и игры с трудом влезают в его рюкзак, а приятно пахнущие баночки из ванной Хисока обещает сложить в свой чемодан. Гон бегает по дому, выискивая везде свои вещи, даже засовывает нос в кладовку — пусть никто из них туда не заходит и штуки там самые скучные и непонятные. Вдруг там окажется что-то важное! Его волнения Хисока совершенно не разделяет и, кажется, вообще не спешит собирать другие вещи, кроме одежды из шкафа и нескольких мелких вещей из комодов. Гону приходится проявить чуть больше ответственности, он встаёт перед спокойно отдыхающим на диване Хисокой и спрашивает: неужели он хочет оставить остальное? — Именно, — беззаботно отвечает тот и потягивается, облокачиваясь на спинку дивана. — А тарелки? Они тоже нужны… чтобы есть. Рюкзак слишком маленький для них, их должен взять ты. А ещё подушки! И… и лампа на столе. Мы не можем уехать без них! — Ох, Гон, — Хисока прикрывает рот ладонью и тихо посмеивается, — в том доме всё это есть. Ну, разве что лампа другая, но это не так страшно. — Точно?.. А если нет, как мы будем… — задумчиво тянет Гон, пока Хисока медленно подаётся вперёд, ближе к нему. — Точно. Я ведь сам всё там обустраивал и жил. Или я забыл упомянуть, что это не просто новый дом, это второй мой дом? Когда Гон удивлённо распахивает рот, Хисока резко целует его в нос и щурит глаза в удовольствии. Он снова застал его врасплох! Ну ничего, решает Гон, однажды и он сможет его так подловить. Хисока откидывается на спинку дивана, наблюдая ещё некоторое время за тем, как взбудоражено он уточняет про второй настоящий дом, а затем утыкается в телефон. Взобравшись рядом, Гон крепко прижимает к себе рюкзак со всеми своими вещами и с любопытством подсматривает через чужое плечо в экран. Там не оказывается ничего интересного, что может быть важнее такого скорого волнительного переезда — только сообщения, прочитать которые Гон ещё не в силах. Чужое полное спокойствие оказывается заразительным, и очень скоро он сползает ниже, чтобы устроить голову на коленях Хисоки. Пожалуй, раздумывает Гон, он готов привыкнуть к новому месту, если они поедут туда вместе… Чем больше он думает об этом, тем страннее себя чувствует. Это похоже одновременно на волнение и радость, ожидание чего-то совсем непонятного, но такого интересного. Он невольно улыбается, впервые ощущая что-то помимо страха при мысли о переезде. Кажется, ему правда не терпится исследовать новый город.