Kitty Go!

Джин никогда не запрещал Гону выходить из дома и гулять, где ему вздумается, поэтому на следующий день запертая на дополнительный замок дверь не на шутку его напугала. Его наверняка ждёт Хисока, и Гону следует извиниться перед ним за то, что так убежал и, судя по протяжному громкому звуку, который его разбудил, случайно сделал своему другу больно во сне. Сегодня Гону как никогда нужно добраться до их места и всё объяснить, но даже когда он неловко спрашивает у Джина, можно ли ему погулять, в ответ он слышит лишь категоричный отказ. С самого утра тот обсуждает что-то важное по телефону, кому-то пишет и ворчит под нос, а позже, заметив волнение Гона, наконец устало поясняет: — Пока нельзя выходить, я подыскиваю тебе хозяина получше. Поэтому прекрати скулить и посиди у себя. Ох… Гон прекрасно знает, о чём идёт речь, даже если не может разобрать часть слов. Ничем хорошим это обычно не заканчивается. Одно он знает: скорее всего, придётся вернуться в то место, которое называют чёрным рынком. Туда, где нет таких хороших и добрых людей как Джин и… И Хисока. Его замечательный лучший друг, который даже не узнает об этом. Гону не нравится плакать. Ощущение скатывающихся по щекам слёз неприятное, и после него всё лицо становится сухим и будто скукоживается. Но когда он понимает, что не сможет предупредить Хисоку, рассказать ему об этом, в груди нестерпимо больно щемит, а глаза начинает щипать. За окном как назло чудесная погода, которая так и зовёт нарушить запрет Джина и потихоньку выбраться через окошко в дальней комнате. Но Гон прекрасно понимает, что так делать нельзя. Он должен быть послушным, ведь расстраивать хозяина это очень плохо. После того, что вчера произошло, Гон, честно признаться, до сих пор чувствует себя немного… странно. Когда он вернулся домой, его с головой накрыла настоящая паника, потому что с его телом было сильно что-то не так. Он даже не смог сходить в туалет из-за этих изменений. То самое там внизу совсем не получалось держать в руках и направлять в правильное место. Наверное, не стоило в страхе убегать от Хисоки, он наверняка объяснил бы, что происходит, потому что он очень умный. А теперь он вообще подумает, что Гон больше не хочет с ним общаться. Но это не так! Просто ему не повезло оказаться дома взаперти именно в этот момент. День проходит уныло, Гону хочется на улицу, хочется узнать что-то новое и побегать. Но Джин продолжает решать важные вопросы по телефону и лишь изредка прерывается на просмотр скучных телепередач. А Гон всё рвётся, мечется и не может найти себе место. Если бы только был способ как-то сообщить Хисоке о том, что случилось, но в голове идей по этому поводу не возникает. Следующее утро начинается с того, что Гон снова следит за часами — надеется, что Джин передумал от него избавляться и теперь обязательно выпустит. Но попытку открыть дверь обрывает крик. — Гон! Хватит там шастать! — Джин появляется на пороге с очень сердитым лицом. Кажется, он впервые так зол на него. — Сказано же тебе, сядь и сиди! Вот найдётся покупатель, мне тебя где искать?! На глаза тут же наворачиваются слёзы. Джин частенько ворчал на него, но голоса никогда прежде настолько не повышал. И, признаться, Гон успел за полгода забыть это чувство страха, почти ужаса. Беспомощность и желание, чтобы эти громкие пугающие слова прекратились как можно скорее. Поэтому он жмётся к двери спиной, оседает немного и закрывает лапами лицо, пытаясь спрятаться. Прижимает уши к голове и кивает быстро-быстро. Так, чтобы Джин понял — Гон больше не будет баловаться, будет слушаться его и сидеть тихо. До начала нового дня он лежит на своём привычном месте — в куче мягких одеял в углу гостиной. Старается зарыться в них, как в объятия, и почесывает себе за ушком.

***

Наверняка за то время, что успело пройти, Хисока совсем про него забыл. Прошёл день, потом ещё день и ещё один, после которого двери дома открылись. В общем, считать Гон не умел, поэтому не знал, сколько именно времени прошло. — Пошли, — бубнит Джин и несильно тянет его за запястье. Гон неохотно поднимается с одеял. Внутри вспыхивает надежда, что Джин передумал и всё же оставит его у себя. От волнения он проглатывает половину слов. — ...погулять сейчас? Пожалуйста… надо увидеться! Мне… — Нет, — не терпящим возражения голосом перебивает его Джин. — Я уже договорился и назначил встречу на сегодня. И мы едем сейчас, — последнее слово он проговаривает по слогам, негромко, но весьма отчетливо. Сердце проваливается куда-то глубоко вниз, и Гон едва сдерживается, чтобы не расплакаться и не разозлить хозяина еще сильнее. Пока они выходят из дома и идут к проезжей части, Гон в неожиданном порыве пытается взять Джина за руку. Когда он делал это с Хисокой, внутри становилось тепло и уютно от мягкой хватки чужой ладони. Но Джин, видимо, воспринимает этот жест иначе. — Ну хватит выкручиваться! — прикрикивает он и сильнее сжимает его запястье. Это все еще не больно, но почему-то плакать от этого хочется как от самого настоящего удара. Их подбирает жёлтая яркая машина, и Джин затаскивает его внутрь. Обычно Гону нравятся поездки. Это целое событие, когда можно с восторгом рассмотреть весь город, пока тот проносится мимо, а в машине играют новые мелодии. Но сейчас пролетающие мимо здания и знакомые места вызывают лишь тоску и ужас. Он сделал что-то не так? Он вел себя послушно, не портил ничего в доме, не шумел и почти не мешал. Значит, просто надоел?.. За стеклом мелькают уже незнакомые серые блоки недостроенных домов, редкие большие коттеджи, на улицах становится все меньше людей. Картинка перед глазами мутнеет, и Гон вытирает ладонями слезы, от которых неприятно слипаются ресницы. Водитель с любопытством посматривает на него через верхнее зеркало, но Гон даже не обращает на него внимания. Они прибывают на место. Машина тормозит, а Джин, передав водителю спереди мятые купюры, выходит с ним наружу и тянет к какому-то зданию. От него веет опасностью и чем-то тёмным, но выбора у Гона нет, поэтому он послушно плетётся за Джином. Когда-то давно он уже бывал в этом месте или, по крайней мере, в очень-очень похожем. Ему хочется надеяться, что здесь всё будет так, как он запомнил: достаточно чисто и с отдельной комнаткой для отдыха без цепей на стенах. За вполне обычной дверью оказывается еще одна, железная и плотная, и у Джина что-то выпытывающе спрашивает высокий хмурый мужчина, прежде чем пустить их внутрь. Здесь оказывается гораздо больше людей, чем можно было подумать, смотря на здание снаружи. Грубый смех, пощелкивания, химические запахи, прилавки с чем-то непонятным — всё это сливается в полную какофонию и одну смазанную картину. Они спускаются куда-то по лестничным пролетам, идут вперёд, несколько раз сворачивая мимо суровых амбалов, а затем заходят в свободный закуток. Джин усаживает его на жёсткое кресло и устраивается рядом. — Ну вот и всё, — с явным облегчением выдыхает он. — Немного подождём, и тебя заберут. — Почему? — после небольшой паузы спрашивает Гон. Голос предательски дрожит и рискует сорваться на родную речь. Джин бросает на него непонимающий взгляд и вновь отводит глаза. Гон уточняет: — Почему продаёшь? В ответ лишь громкий вздох. Гон повторяет свой вопрос, с тревогой наблюдая за чужим лицом. — Ты ведь мой лучший хозяин. Самый лучший! И добрый, почти не кричал на меня, а я слушался тебя. — Да потому что не нужна мне такая обуза. Через пару дней я улетаю, меня ждут несколько месяцев исследований. И тебя я с собой не потащу, — в этот раз в его голосе почти нет раздражения, он говорит тихо и поджимает губы. — Так что теперь ты поедешь к новому хозяину, и забота о тебе станет его ответственностью, а не моей. — Он бросает на него быстрый взгляд, и Гон отчаянно пытается разобрать его слова. Общая суть ясна, но он всё ещё не хочет верить. Джин потирает глаза и переносицу двумя пальцами, будто хочет спать, и добавляет: — Это не я тебя завёл, это мне тебя подкинули, даже не удосужившись спросить, нужен ли мне такой "подарок". Понимаешь? Я на это не подписывался. Чёрт, да куда мне такой питомец, ты же почти как ребёнок, только не понимаешь ничего и ведёшь себя странно. Как мне прикажешь с тобой возиться? Ха, а ведь Морау предлагал мне воспитывать тебя как сына… Вот же идиотизм. Джин откидывается на спинку кресла и бросает взгляд на свои часы с небольшой трещиной на стекле. Гон в ступоре наблюдает за уже бывшим хозяином. Значит, все дело в том, что он изначально и не был нужен? Видимо, только мешался под ногами, а Джин терпел его из последних сил. Даже для этого хорошего человека он был совсем лишним. На этот раз он не пытается сдержать слезы, они скатываются крупными каплями по щекам и падают на шорты, тут же впитываясь в плотную ткань. Гон тихо всхлипывает, поджимает ноги и обхватывает коленки, чтобы уткнуться в них лицом. — Эй, вот только не надо сопли тут размазывать, — доносится сбоку. После короткой паузы раздаётся тихий шорох, а затем в лапку навязчиво пытаются всунуть что-то тонкое и шуршащее. — Держи, приведи себя в порядок. Гон немного выглядывает и за мутной пеленой слёз видит, что Джин всучил ему небольшой кусочек какой-то тряпочки, немного жёсткой, но всё равно приятной на ощупь, с простеньким узором из перекрещивающихся синих полосок. Джин пытается ему улыбнуться, едва приподнимая уголки губ — немного криво, но видно, что хочет хоть немного утешить. Наверное. Это почти работает, и Гон вытирает заплаканное лицо. Оставшееся время он только иногда всхлипывает и бесцельно смотрит в одну точку. Пора привыкнуть к тому, что у него никогда не будет дома, а хозяева так и продолжат меняться один за другим, перебрасывая его, как мячик на детской площадке. Людей становится всё больше, они мелькают перед глазами, что-то ищут и громко разговаривают. За время, проведённое у Джина, Гон и забыл, каково находиться в такой шумной обстановке. А ведь это место и ему подобные даже проще называть домом, если в них он из раза в раз возвращается. Эта круговерть постоянно суетящихся покупателей и продавцов, среди которых очень много плохих людей. Грубых и жадных, настоящих злодеев, считающих, что им позволено всё что угодно. Чуть поодаль что-то разбивается, а совсем рядом трое человек в костюмах ведут очень заумную беседу. Гон изредка промакивает выступающие на глазах слёзы и поглядывает на Джина, что нервно дёргает ногой рядом с ним и постоянно проверяет время на часах с потёртым ремешком. Наверняка вот-вот должен прийти тот, кто его заберёт. Снова какой-нибудь злой человек, который сначала будет наигранно сюсюкаться, а затем кричать и замахиваться на него. А потом продаст. Очередной всхлип застревает в горле. Думать об этом не хочется совсем-совсем, и Гон пытается отмахнуться от навязчивых мыслей и отвлечься разглядыванием очередного прилавка неподалеку. На нём стоят разные склянки и бутылочки с мутной жидкостью. А в некоторых даже умещаются настоящие змеи и ящерицы. Они не шевелятся и выглядят плохо, совсем скукоженные. “Потому что им там нечем дышать”, — думает Гон и грустно понимает, что никак не может им помочь. К тому прилавку подходит очередная фигура в строгом костюме. Гон поначалу не придаёт этому никакого значения — тут достаточно много людей, — пока не замечает одну деталь. С достаточно близкого расстояния он видит, как рука с длинными ногтями постукивает по стеклу, и тут же поднимает взгляд выше. Это Хисока! Его яркие волосы Гон ни за что ни с чем не спутает. А ещё он улыбается, когда вертит в руках пузатую бутылку с вытянутым горлышком, ту самую, в которую замуровали змею. Но что Хисока делает здесь? Он же… хороший. Он не может ходить в таком месте и уж тем более с улыбкой смотреть на запертых в склянках существ. Тем не менее Хисока с любопытством рассматривает ещё несколько бутылочек, после чего протягивает человеку за прилавком немного купюр. Оглядывается по сторонам, пока его приобретение укладывают в коробку и бумажный пакет, и встречается взглядом с Гоном. По спине пробегает холодок, как только Хисока забирает свою покупку и направляется в его сторону. Сразу хочется спрятаться — на его лице нет привычной улыбки, лишь недоумение. Когда Хисока подходит достаточно близко, он становится совсем мрачным и серьёзным. Вот чёрт! Наверное, он злится за тот раз! Гон понимает, что должен что-нибудь сказать, но не может издать ни звука. — Ну наконец-то, — вскакивает Джин и лишь когда задирает повыше голову и видит незнакомое лицо, раздражённо садится обратно. — А, нет… обознался. — Встреча не задалась? — Хисока оценивает Джина пристальным взглядом и натягивает на лицо улыбку. Во время прогулок Гону она нравилась больше, а сейчас только пугает. Есть в ней что-то неуловимо хищное и тревожное. — Что-то вроде того. Уже минут как пятнадцать покупатель подойти должен был, — отмахивается Джин. — А почему продаёте? Шалит, наверное? Хисока смеётся, прикрыв рот рукой, и кивает в сторону Гона. От этого хочется спрятаться, убежать, поджав хвост. Гон вертит головой так быстро, как только может, и жмётся к Джину. Почему Хисока думает, что он непослушный? Он же всегда был таким ласковым и добрым, а теперь совсем в него не верит. Или действительно забыл его за все эти дни?.. Сердце страшно колотится, готовое выпрыгнуть из груди, а Джин только отодвигает его от себя и продолжает разговор как ни в чём не бывало. — Да нет, очень послушный, просто не моё это немного. За ним же следить надо, а у меня работа… Эх, вот и пытаюсь куда-нибудь пристроить. — Давайте я его заберу, — вдруг предлагает Хисока, и у Гона внутри как будто что-то ломается. — Неизвестно сколько вы своего покупателя ждать будете. Я готов заплатить двойную цену. Тем более если вы говорите, что он послушный. Хисока не может вот так взять и сделать что-то подобное. Нет-нет-нет. Он его друг, он не может быть хозяином, как они тогда будут дружить? Не верится, что Хисока может оказаться одним из тех ужасных надзирателей, но он с таким суровым и расчётливым лицом смотрел на Джина, что Гону очень даже хорошо представляются весьма мрачные моменты. Терять своего первого и единственного друга совсем не хочется. Хисока казался таким сильным, таким надёжным, всегда заступался за него, пока они гуляли. Если это всё пропадёт… Гону негде будет искать защиты. Совсем негде. Хисока тоже рано или поздно приведёт его сюда, предаст, как и все до него. Бóльшую часть дальнейшего разговора Гон пропускает из-за звона в ушах. Он снова плачет, чем наверняка привлекает лишнее внимание и злит всех вокруг. Но что он может поделать? Он не хочет, чтобы Хисока — его добрый, невероятный друг Хисока — начал на него кричать и командовать. — Прости! Что убежал… я… — Гон собирается с силами и наконец выпаливает между всхлипами нужные слова. Вдруг если Хисока перестанет злиться, то передумает его покупать. — Прости, там, гм, я думал, я не хотел! А потом сюда… — Чего это он? — взаправду удивляется Хисока, будто не понимает, о чем Гон пытается ему сказать. — Это? А-а-а, такое бывает. Он лишь несколько слов знает, вот и повторяет их как заезженную пластинку. Гулять он очень любит, просится постоянно, как сейчас. Но всегда обратно приходит, вы не волнуйтесь. Гон не помнит, когда ему последний раз было так больно внутри. Он громко шмыгает, впивается когтями в платочек, который ему отдал Джин, и от волнения переходит на родную речь. Больше его выкрики никак не комментируют. Сделка, видимо, проходит успешно — его бывший друг протягивает его бывшему хозяину стопку дженни, чем заявляет права на его жизнь и свободу. Это значит, что он окончательно переходит в новые руки, которые совсем скоро перестанут нежно почесывать за ушком и давать лакомства. Хисока зовёт его за собой ласково, всё так же вежливо прощается с Джином. Но Гон не хочет идти за ним. Ему страшно оставлять Джина, страшно думать о том, что его ждёт. Неизвестность всегда пугала до чёртиков. А сейчас он даже представить не может, насколько хуже станет его жизнь после предательства единственного друга. — Ну же, котёнок, пойдём, — воркует Хисока, протянув ему руку. Он смотрит выжидающе, не хватает его и не повышает голос, но Гону кажется, что в его глазах нездоровый агрессивный блеск. Он поворачивается к Джину с последней надеждой, что всё обойдётся; в панике пытается подобрать слова. И они комом оседают в горле. Джин встаёт и уходит. Он даже не оборачивается, чтобы попрощаться — лишь быстрой поступью скрывается за поворотом, бросая его. Хисока мягко держит его за руку, обхватив его ладонь своей. Гон понимает это спустя несколько бесконечных секунд, он даже не заметил, когда это произошло. Хисока присаживается на корточки перед креслом, впервые оказываясь ниже Гона. — Гон, всё в порядке? Ты из-за Джина так расстроился? Теперь я о тебе позабочусь, не плачь, милый, — выражение его лица немного смягчается, улыбка меньше напоминает оскал. Грудь всё ещё сковывает болью предательства, щеки немного щиплет от мокрых солёных дорожек, но у Гона уже нет сил сопротивляться и что-то доказывать. Он отрешённо кивает и позволяет утянуть себя в запутанные коридоры здания. Джин не обернулся, Джин не попрощался, Джин наверняка его ненавидит и ненавидел всё это время — крутится у него в мыслях, пока они поднимаются по лестнице. Голова словно в тумане, сил после тихой истерики совсем не осталось, будто вместе со слезами вышло всё, что удерживало его на ногах. Он запинается, чуть не вписывается лицом в бетонную ступеньку, но вовремя балансирует с помощью хвоста и чужой крепкой руки. Гон продолжает комкать в свободной ладони платок Джина и едва не разрывает этот клочок ткани когтями, когда его неожиданно подхватывают на руки. — Так быстрее будет, — заверяют его сверху. Хисока теплый и очень сильный, судя по спокойному лицу даже не напрягается, пока несёт его по лестнице. Он выходит с ним на нужный этаж, лавируя в набежавшей толпе. Хвост задевает тяжёлый пакет, болтающийся на чужом запястье, и Гон поджимает его, положив на живот. Глаза слипаются, пусть дикая тревога внутри и не утихает. Каждое моргание превращает мир вокруг в вереницу отдельных картинок. Вот они под пасмурным небом, вот — мимо пролетает несколько машин, вот — перед глазами воротник Хисоки с тонкой цепочкой и блестящими украшениями по краям. А затем он оказывается в мягком салоне автомобиля, вновь на заднем сиденье. В этот раз хозяин садится спереди, положив на соседнее кресло вторую покупку, и заводит машину. Та с едва слышимым звуком трогается с места. Хисока тихо напевает что-то под нос, протягивает руку и щелкает кнопками рядом с небольшим темным экраном. Включается ненавязчивая приятная мелодия, которой вторит мягкий женский вокал. Все кажется каким-то… нереальным. Будто он застрял во сне за секунду до пробуждения и теперь не может вырваться. — Куда мы..? — осипшим голосом наконец выдавливает Гон. — Домой, Гон.