American horny story

      Дазай может найти общий язык абсолютно с кем угодно. У него был врождённый талант понимать окружающих людей не то, что с полуслова, а с полувзгляда. И этим частенько пользовался Мори, заставляя развивать навык, чтобы вести переговоры с другими организациями, сопровождать сделки и проверять всех новых сотрудников на верность.  Дазай мог поладить с кем угодно.  Кроме Чуи, который стал единственным исключением из правил.        Рыжий не то, что был не особо понятным, он был очень странным. Это стало ясно при первой встрече, подтвердилось при всех последующих, и с прошлой их совместной посиделки за одной партой ничего не изменилось. Он всё такой же несуразный, на какой-то своей волне и совершенно не поддающийся логике окружающего мира. И Дазай жалеет, что решил к нему сесть.       В порыве эмоций это показалось хорошей идеей, чтобы лишний раз побесить низко упавшего в его глазах Фёдора, но за все решения нужно рано или поздно нести ответственность. К его великому сожалению, «ответственность» в лице Чуи была чуть выше его сил.        Рыжий болтает без остановки, игнорируя замечания учителя. И ему не важно, чтобы с ним поддерживали диалог, он будто просто видит какой-то смысл в самом процессе разговора. Сложно уловить, о чём именно говорит Чуя, потому что он перескакивает с темы на тему. Да и дышать рядом с ним невозможно — в этот раз он с ног до головы облился ванильным парфюмом, поэтому желудок предательски сжимается и урчит от голода в предвкушении тёплых булочек. Дазай не понимает, почему ему так нравится розовый, с какой целью он красит ногти, и есть ли у него хоть какие-то друзья, если он постоянно сидит один. И не хочет понимать. Он хочет сбежать как можно скорее обратно за свою первую парту с Фёдором рядом в гордое одиночество.  — …А потом я прочитал надпись на упаковке и понял, что это был крем для тела, а не гель для душа, — заканчивает Чуя очередную несвязную историю. — Думаю ещё: странно так, что пены совсем нет. Представляешь?  — У тебя есть крем для тела? — спрашивает Дазай, делая очередную попытку хоть что-то понять про сидящего рядом человека. Кроме того, что он, кажется, слишком помешан на внешности. И слишком мягкий для парня.  — Ну да. А у тебя нет? — спрашивает он. — Хочешь, я подарю?  — Нет, спасибо. Не могу представить ситуацию, в которой мне захочется себя чем-то намазать, — отвечает Дазай, правда пытаясь представить, но у него не получается. Ну то есть… Он просто сидит дома и в случайный момент встаёт, чтобы воспользоваться кремом? Позаботиться о своей коже? Чтобы что? Чтобы она сияла? Была нежной? Или жирной, пока он не впитается? А как дела делать, если руки грязные будут? Смыть его? Зачем тогда мазать?        У него где-то завалялся гель для укладки волос, которым он пользуется раз в несколько месяцев, если нужно сходить на какое-то мероприятие. А так шампунь и гель для душа — универсальная пара средств на все случаи жизни. — Тогда я подарю тебе антидепрессанты, — посмеивается Чуя.  — Разве их можно купить без рецепта? — спрашивает Дазай без какого-либо интереса. Видимо, рыжему он уже наскучил.  — Да? Не знаю, — отвечает он.  Сама наивность.        Как он умудрился дожить до своего возраста и выпускного класса, не имея понятия, что они проходят? У Чуи невероятно странные представления о мире, будто он живёт в каком-то вакууме и ничем не интересуется. Или рос всегда в тепличных условиях, где родители особо не нагнетают со стремлением к достижениям. Экзамены он с божьей помощью будет сдавать? Или планирует после окончания школы вступить в организацию по защите несуществующих зверей?  — Ого, Осаму, ты такой умный, — продолжает рыжий, не получив ответа на свой вопрос и заглядывая к нему в тетрадь. — Как ты так быстро всё решил?  — Не нужно было ничего решать, нас попросили кратко законспектировать параграф из учебника про писателя, — говорит он и видит в ответ слишком сильное удивление. — Что?  — Я был уверен, что сейчас математика… — улыбается рыжий, кивая на свой учебник. Дазай разглядывает обложку и тяжело вздыхает. Нет, серьёзно?  — Чуя, у нас нет математики. Есть алгебра и геометрия.  — Oh, shit. Откуда у меня тогда этот учебник?!  — Думаю, что ты взял не тот учебник в библиотеке. Похоже, что он для учеников младше на два или три года, — вздыхает Дазай. — И не называй меня по имени, пожалуйста.  — Но в Америке… — Дазай. Называй меня Дазай, мне так больше нравится. — Ладно, я постараюсь запомнить, — отвечает он, заметно расстроившись, будто это очень сложная задача для его неокрепшего мозга. — Ты считаешь меня совсем глупым, да? Больше не будешь со мной сидеть?  — Было бы лучше, если бы ты сидел молча и не мешал мне сосредоточиться на учёбе. Понимаешь, мой отец сильно расстроится, если у меня будут плохие оценки. Он ведь кучу денег заплатил, чтобы я здесь учился, — говорит Дазай, пытаясь максимально мягко намекнуть, что да, лучше бы они вместе не сидели.  — Понимаю, — разочарованно отвечает Чуя. — Прости.        Он не просто обижается, он встаёт вместе со своими учебниками и уходит за другую парту, отвлекая не только одноклассников, но и учителя от занятия.  «Что за..?» — думает Дазай, выпадая с такого поступка. Он бы досидел урок до конца, а потом бы пошёл на все четыре стороны, но рыжий слишком глубоко обижен, чтобы это сделать?        Ещё и этот короткий взгляд Фёдора, так и говорящий: «Ну и кто из нас двоих обречён на вечное одиночество без друзей?».  Просто идиотская ситуация.        Как только звенит звонок, он пытается поймать Чую среди выходящих из класса учеников, чтобы извиниться, но он быстро уходит, не оставляя на это никаких шансов. Поэтому Дазай остаётся стоять столбом в проходе, мешая всем, пока Ацуши не хватает его за локоть и не отводит в сторону в коридоре: — Идём, а то переодеться на физкультуру не успеем.  — Ага, — отвечает Дазай.        Единственный предмет, на котором всё легко и просто, поэтому он нравится. По сравнению с тренировками в организации, упражнения и нормативы от тренера — просто детский сад. Они идут до спортивного зала и заходят в раздевалку, где нет ни одного свободного места.   — А чего столько людей? — удивляется Дазай.  — У нас сдвоенный урок с параллельным классом, — отвечает Ацуши и проходит между шкафчиками чуть дальше, указывая на пустые места, пока он осматривается.  — В котором учатся… — тихо говорит Дазай, видя знакомые лица, уже мелькавшие в коридорах. Все друзья рыжего — вот, кто там учится.        И нет, вряд ли мафиози могут напугать какие-то школьники после всего, через что ему довелось пройти на работе, но когда он входит в зал в спортивной форме и сталкивается с несколькими презрительными взглядами, немного меняет своё мнение. Всё же репутация в школе имеет некоторый вес, а ввязываться в лишние конфликты не хочется. Кажется, что Чуя чувствует себя гораздо увереннее в кругу «своих» людей, поэтому выглядит заметно веселее, забираясь на трибуну и укладывая одну ногу под другую. У него пожизненное освобождение.        В сторону своего класса смотреть тоже не хочется, потому что там не только злобный Достоевский со своей свитой, но и другие ребята, заставшие сцену на прошлом уроке и поглядывающие на него с осуждением. Да неужели рыжего здесь настолько любят? И за что, спрашивается?!        Урок начался с переклички. Небольшая разминка. Пять кругов вокруг зала и… волейбольный матч. Фантазии у учителя физкультуры не было от слова «совсем», поэтому он решил посидеть на трибуне с освобождёнными, пока два класса дерут друг другу глотки.        Первый сет начался с оглушительного свиста свистка. Мяч взмыл в воздух, и команды бросились в бой. Сигма уверенно выбил мяч на сторону противника, заставив Гин молниеносно среагировать. Тачихара ловко подбросил мяч, и Юрий с лёгкостью отправил его в цель.        Дазай, стоя под сеткой, пытался следить за игрой, но каждый раз, когда мяч летел в его сторону, он либо пропускал его, либо получал удар прямо в голову. Сначала от своей команды, а потом и от вражеской. И он точно знает, что высокий рыжий напротив сделал это специально. Он буквально целился в его зону, чтобы резко пробить.  — Кто-то может со мной поменяться? — с надеждой спрашивает он, оглядываясь назад на своих одноклассников. — Вы же видите, что они специально сюда бьют, нет?        В воздухе висит коллективная мысль: «Они будут бить туда, где стоишь ты», и Дазай тихо вздыхает, принимая оборонительную стойку. Он умеет играть. Только идиот не сможет справиться с игрой, где нужно бить по мячу. Просто против них стоят какие-то звери, даже не пытающиеся рассчитать силу.        Фёдор на удивление хорошо подаёт, но его мяч пойман в воздухе и разыгран между самой активной троицей противников. Гоголь едва не сбивает Дазая с ног, чтобы отбить прямо над его головой, но это не спасает ситуацию, потому что Гин уже заблокировала удар, подпрыгнув над сеткой и впечатав мяч прямо в цель. Если бы целью был не вражеский пол, а тело Дазая.  — Ты же девушка! — раздражённо вопит он. — Разве твоя рука не должна быть легче?!  — Моя сестра уже много лет занимается спортом и принесла огромное количество кубков школе, — тихо говорит сзади Рюноске, прокашливаясь, пока остальные пребывают в недоумении от такого выпада.  — Проблемы какие-то? — посмеивается Тачихара, складывая руки на груди. — Если так обидно проигрывать девушке, то можешь присесть на скамейку и поплакать.  — Да я… — фыркает Дазай, пытаясь объяснить, что если бы силу применил, то всех бы здесь убил, но кто ему поверит? Будь у него в руках пистолет, всё решилось бы очень просто, но эти глупые школьники… — Мы не на соревнованиях, ясно? Это просто урок, играйте нормально.  — Это звучит жалко, — говорит Гоголь, выкидывая мяч с их поля. — Встань за мной и береги голову.  — Тц.        Свисток от тренера, и новая подача противников.        Из-за отставания в очках в крови у крыс разыгрался азарт, и они резко забыли обо всех своих склоках, начиная играть друг за друга. Они носятся по полю, разыгрывая комбинации, и по очереди пробивают мячи, пока не услышат счёт в ничью.  — Хах, ну раз мы не на соревнованиях, то давайте я подам следующим, — посмеивается Юрий с середины поля. — Гин, нам сейчас нужно забить.  — Ага, а то расслабились совсем, — улыбается она. — У них вон один и тот же подаёт всё время, не очень-то честно получается.  — Тогда я подам, если никто не против, — говорит Дазай, переводя взгляд на Фёдора и раскрывая руки для мяча.  — Ну окей, — отвечает он, выкидывая его.        Дазай, уверенно стоя на площадке, сосредоточенно прицелился к мячу. Он сделал шаг вбок и с силой выполнил боковую подачу. Мяч стремительно полетел к соперникам, но один из них, не ожидая такой скорости, промахнулся и пропустил мяч, который с глухим звуком ударился о пол под удивлённые возгласы его команды. Кажется, ему только что удалось реабилитироваться, воспользовавшись нулевыми ожиданиями со стороны соперников.        Мяч летит обратно к нему в руки, и он решает повторить свой трюк. Снова подготовился к удару, но на этот раз сделал обманный маневр: наклонившись, он изобразил намерение ударить мяч сбоку. Соперники, поддавшись его уловке, начали смещаться в одну сторону, но в последний момент Дазай резко сменил направление и ударил мяч снизу. Он взмыл вверх и пронзил защиту соперников, снова оставив всех в недоумении. — Вау, молодец! — радостно кричит Ацуши, когда тренер оглашает счёт. Теперь они лидируют на целых два очка, и на Дазая больше никто не смотрит, как на придурка.        Бог любит троицу, но японец в него не верит, поэтому в этот раз его трюк не проходит. Он аккуратно замахивается и отправляет мяч через сетку, но Тачихара будто знал, что сейчас будет ещё одна боковая подача, поэтому быстро среагировал и заблокировал мяч, отдавая пас Гин.  «Только не это» — думает про себя Дазай, видя этот блеск в серых глазах за долю секунды до того, как она ударит прямо в него.        Он делает два шага назад, выходя за пределы поля, чтобы принять его снизу руками, а потом понимает, что мяч летит точно в аут, и отходит.  — Ты издеваешься?! — вопит Николай, когда с глухим стуком мяч ударился о пол ровно в сантиметре от линии.  — Да быть не может! Он должен был вылететь! — отвечает Дазай.  — Кручёный мяч, — тихо говорит Фёдор. — Он был кручёный, поэтому и полетел по такой траектории.  — У нас есть ещё одно очко в запасе, — говорит он, выкидывая мяч.  — Оно вам не поможет, — отвечает Юрий с другого конца поля.  — Давай, baby! Покажи класс! — визжит Чуя с трибуны, отправляя воздушные поцелуйчики, и почему-то никто не удивляется, что болеет он не за свою команду. Предатель.        Юрий Плисецкий, мастер своего дела, подходит к моменту подачи с полной концентрацией. Он начинает разгоняться, его движения плавные и уверенные. На подходе к линии аута он делает мощный шаг, подкидывая мяч и поднимая ноги высоко. Его тело словно замедляется, подчеркивая грацию и силу. В прыжке он вытягивает руки, готовясь к сложнейшей силовой подаче. Его корпус наклоняется немного назад, создавая идеальный угол для удара. В этот момент команда Дазая понимает, что они не смогут принять такой удар.        Сильный взмах руки, мяч отскакивает от его ладони с оглушающим звуком. Плисецкий использует всю силу своего тела, чтобы направить мяч точно в центр поля, куда сбегаются одновременно несколько человек. Он улыбается одним взглядом, приземляясь и наблюдая за тем, как мяч стремительно летит через сетку и ударяется об пол.        Подача оказывается настолько мощной и точной, что даже Фёдор не успевает среагировать. Мяч пролетает мимо него, оставляя за собой лишь звук удара о пол — это идеальное завершение момента. — Ахуеть, — тихо говорит Николай на русском.  — Согласен. И мне это не нравится, — отвечает ему Фёдор и переходит на английский, громко раздавая приказы. — Меняем расстановку! Вы двое в центр! Коля, ты назад! Дазай, иди на левый фланг, Сигма, сзади его страхуй!  — А ты у нас капитан теперь? — фыркает Дазай.  — Можешь присесть на скамейку и не мешать.  — В России слишком серьезно относятся к играм, — отвечает он, поднимая мяч с пола и выкидывая его обратно противникам.  — Если бы ты хоть раз съездил в нашу страну, то понял бы, что иначе там не выжить, — говорит Юрий, получая пас от одноклассника в руки. Теперь все знают, что от него ожидать, остаётся лишь уловить направление мяча.        Ещё одна филигранная подача, и удар направлен точно в Дазая. Сигма не такой аккуратный, как его друзья, но ему чудом удаётся заблокировать удар, впечатавшись в него сзади. Подстраховал, как бог, сбил с ног и перепрыгнул, чтобы занять более удачную позицию.        Дазай злобно шипит, поднимаясь на ноги, и в этот момент мяч снова ударяется об их сторону поля, потому что противники разыграли комбинацию и отбили его обратно.  — Нет смысла в этой расстановке, когда у них есть отработанные схемы, — говорит он.  — Нет, они просто видят, где у нас слепые зоны, — отвечает Фёдор.  — Сам ты «слепая зона», — язвит Дазай.        К сожалению, он оказывается прав, потому что мячи начинают пропускать абсолютно все все игроки, и вскоре игра заканчивается победой параллельного класса. До конца урока остаётся ещё некоторое время, поэтому он поднимается на трибуну, чтобы попробовать поговорить с Чуей и объяснить, что не имел в виду ничего такого, но рыжий оказывается не только обидчивым, но и ужасно капризным: — Да понял я всё, — говорит он, даже не поднимая взгляда от телефончика в блестящем чехле. — Ты считаешь себя крутым, поэтому и не хочешь общаться со всякими отбросами. Это нормально, Осаму.  — Нет-нет, я так не считаю, — пытается объяснить Дазай. — Я не считаю тебя глупым или… — как же сложно подбирать нужные слова. — Ты просто немного отличаешься от тех людей, с которыми я привык общаться, понимаешь? Я приехал из другой страны, где многие вещи не приняты, и мне тяжеловато адаптироваться здесь.  — И что? — спрашивает Чуя, поднимая голубые глаза вверх. — Не думаешь, что наоборот нужно подружиться с кем-то местным, а не настраивать всех против себя?  — В общем, извини. Я не хотел сказать что-то, что могло тебя задеть.  — Так извиняешься, будто проблема во мне. — А она во мне?  — Не знаю. Ты сам ко мне подсел, тебя никто не заставлял, — пожимает плечами он. — Просто не приближайся ко мне больше, если тебе что-то не нравится, о-кей?  — А что тут происходит? — спрашивает Юрий, перелезая через сидения и оказываясь на соседнем кресле от Чуи. — Он тебе надоедает?  — Нет, — мотает головой рыжий. — Осаму просто спросил, почему я не поддерживал свой класс во время игры, и я объяснил, что болел конкретно за тебя, а не за всю команду.  «А?» — удивляется Дазай. То есть стыдно признаться в том, что кто-то с ним общаться не хочет? Тогда откуда эти странные взгляды, если Чуя никому не жаловался, что его обидели?  — Извини, если мы жёстко играли. У нас сегодня день сложный, одни проверочные друг за другом, — улыбается Юрий, глядя на него.  — Ага, — кивает он, не понимая ситуацию ещё больше. Так его специально никто не гнобил? Это была просто игра?  Нет, от Достоевского прилетело вполне искренне.        Внизу высокий рыжий улыбается также широко и подставляет ладонь, чтобы ему дали «пять», заставляя напрячься ещё больше. Оба класса стоят и обсуждают игру, обмениваясь впечатлениями, будто не пытались только что уничтожить друг друга. Особенно активно и шумно ведут себя крысы, снова лишившись своего предводителя, сбежавшего в раздевалку сразу после матча. И Дазай точно знает, что должен быть в том же месте, только выражение лица Фёдора не располагает к диалогу. — И что не так? — вздыхает Дазай, проходя между шкафчиков. — Мы проиграли из-за тебя, — отвечает он. — В следующий раз не переигрывай, когда решишь притвориться среднестатистическим школьником.  — Я не переигрывал, — шипит Дазай.  — В жизни не поверю, что у тебя такой слабый удар, — отвечает Фёдор.  — Это комплимент?  Это тишина в ответ. Достоевский уходит в душ, игнорируя глупый вопрос.  «Слишком уж ты в меня веришь для человека, который находится по другую сторону и пакостит» — думает про себя Дазай, разочаровываясь этими жалкими манипуляциями. И идиоту будет понятно, что Фёдор пытается выглядеть гораздо лучше, чем является на самом деле. Весь из себя такой добрый и правильный, подружиться хочет, чтобы новый удар нанести.        Тем временем в зале его друзья обмениваются любезностями и восхищениями к новому знакомому. Николай с Сигмой едва не набрасываются на Юрия, когда он спускается вниз вместе со своим парнем.  — Вау, ты так круто играешь! Откуда приехал? — спрашивает на русском Гоголь, искренне наслаждаясь, что в этом мире есть ещё кто-то, кто может понять этот язык.  — Питер. Молодёжная сборная по волейболу, — отвечает он. — А вы?  — Москва, — довольно отвечает Сигма. — Аналогично. Твоя силовая подача в прыжке — просто нечто!  — Ой, это очень классные ребята! — встревает Чуя, переключая разговор на английский. — Познакомьтесь? Мой парень, Юрочка. А это мои одноклассники — Коля и Сигма. Они недавно перевелись втроём с… — немного зависает он, закусывая губу. — Как же его имя…  — Фёдор, — говорит Николай и объясняет, о ком идёт речь, размахивая руками. — Высокий такой. С хвостиком.  — Понял, — отвечает Юрий. — Приятно познакомиться. С вами тремя было очень интересно. Он тоже круто играет.  — Я ему передам твои восхищения, он не особо общительный у нас, — посмеивается Николай.  — А не хотите вступить в спортивный клуб? — спрашивает он. — Участие в разных секциях даёт дополнительные баллы при поступлении, как и творческая активность, и общественная деятельность.  — А можно?  — Я могу узнать, — говорит Юрий. — Вау, круто! — радостно вопит Гоголь. — А ты давно уже тут учишься, да? Не тяжело было с языком?  — У меня был отличный учитель, — улыбается он, обнимая Чую за талию. — Приехал около года назад. — И сразу влюби-ился! — хихикает рыжий. — Идём обедать?  — Да, — отвечает Юрий, переводя взгляд на ребят. — Ещё увидимся?  — Мгм, пока, — говорит Сигма и утаскивает Николая переодеваться, пока не прозвенел звонок.  — Тянет же тебя на русских, — говорит Юрий, как только они отходят.  — Вообще-то Коля украинец, — бурчит себе под нос Чуя.  — Что?  — Забей, — смеётся он, слегка отпихивая парня в сторону раздевалки. — Давай быстро приводи себя в порядок! Я займу нам стол!  — Я всегда в порядке, — улыбается он, уходя. 

***

— Как думаешь, нам стоит попытаться поговорить с царевной-несмеяной? — спрашивает Николай, когда они с Сигмой выходят из спортивного зала уже переодетые в форму.  — Фёдор даже без нас в школу уехал, — фыркает он. — О чём с ним разговаривать?  — Но играли-то слаженно!  — Мы всегда так играем. Это не аргумент, — говорит Сигма.  — Да ладно тебе, знаешь же, что Федя никогда не будет извиняться первый. Но это не значит, что он не страдает и не чувствует себя одиноко без нас! — отвечает Николай, а его друг про себя представляет типичного Достоевского в естественной среде обитания. Совершенно лишённого эмоций и предпочитающего проводить свободное время в компании книг и компьютера, точно не находя эти занятия скучными.  Страдания? Они для простых смертных. Фёдор был гораздо выше этого. Плевать ему на всё живое.  — Ты выдаёшь желаемое за действительное, — говорит Сигма, присекая ещё один аргумент.  — Тогда давай устроим какую-нибудь подлянку Дазаю? Это ведь он во всём виноват, — предлагает Николай. — М?  — А вот это всегда можно, — улыбается он.        И всю перемену они тратят на то, чтобы незаметно украсть спортивную форму мафиози, чтобы развесить её в женском туалете. Узнает Дазай об этом примерно посередине урока, когда кто-то запостит фотографии в общую беседу в поиске владельца, а Ацуши заботливо перешлёт ему сообщения в личку.  «Да вы издеваетесь» — снова злится он про себя, отпрашиваясь выйти в туалет. Ещё и в женский, какой стыд.         Он никогда в жизни не сталкивался ни с чем подобным, и сейчас школа начинает напоминать дикие джунгли, где выживает сильнейший. И этим «сильнейшим» точно не будет рыжий, посмеявшийся, когда увидел фотографии.