Фруктовая корзинка

Как обычно, Паначай получил анализы Ская на электронную почту. Внимательно сравнил с предыдущими и начал заносить в таблицу. Это было одно из самых интересных его исследований, и он возлагал на него большие надежды. Отслеживать динамику биохимии истинных было очень интересно. Ранее пострадавший омега давал потрясающие результаты по восстановлению, полностью оправдывая недостоверные данные о регенерациях. До начала терапии с доктором Йимом у Паначая появлялись негуманные идеи проверить на омеге некоторые пределы ресурсов восстановления, но чуть позже, тщательно изучив полное МРТ и прочие обследования, сопоставив их с данными из судебной медицины и поразившись живучести изучаемого, он решил, что и этого будет вполне достаточно для подтверждения его теорий. Работая с Прапаем лично, он также наблюдал крайне поразившие его факты. Некоторые из них даже не находили подтверждений в древних трактатах и светской литературе. Из агрессивного самца, типичного и сексуализированного альфы Прапай постепенно преобразовывался в человека с иным складом характера. На первое место выходили забота, обеспечение безопасности и комфорта. И это касалось не только истинного. Удивительно, но Прапай обращал внимание на всех, находящихся рядом с ним. И даже его довольно резкий и активный феромон стал менять свой состав, воздействуя чаще, как гаситель конфликтов, нежели ароматический флирт. К великому сожалению Паначая, эта пара была единственной доступной для исследования, потому он мог лишь записывать свои догадки и строить гипотезы. Одной из них было то, что альфий феромон в истинной паре играет роль балансира, обеспечивая омеге возможность безопасного размножения и выращивания потомства. В то же время феромон омеги позволяет альфе иметь максимальное удовлетворение своих эмоциональных потребностей. Иначе говоря, альфа упорядочивал внешнее пространство, а омега — внутреннее, тем самым обеспечивая безопасность самим себе и потомству. Увы, поговорить со Скаем Чай всё ещё возможности не имел. Несмотря на то, что его сеансы с доктором Йимом были весьма успешными, он по-прежнему не был допущен к беседе с омегой даже в присутствии доктора. Эти сеансы… Первые заставили его вновь пережить то, что он едва преодолел в юности. Доктор Йим взял его за руку и провёл по всем моментам боли, по всем лезвиям памяти. И за прошедшие годы они ничуть не затупились. Было крайне больно осознавать, что он, считавший себя всё это время сильным и селфмейд, оказался на самом деле слабаком, сбежавшим от реальности в науку, мстительно калечившим тех, кто искренне желали и мог ему помочь. Ладно, не помочь, но хотя бы поддержать. Искалеченный, истекающий болью, одинокий, как зло он отталкивал добрых, как мстил за невозможность свою стать счастливым. Доктор Йим был профессионалом — это Чай признал уже на третьем сеансе. Не осуждал, не оценивал. Не подбирал слова и не делал пауз, наполненных фальшивым вниманием. По окончании сеанса вежливо прощался и назначал время следующего, не давая повода задержаться. Доктор Кханасава был внимателен к пациенту. Йим же его недолюбливал, как казалось Паначаю. Но! Всё ещё не осуждал. В какой именно момент он начал стремиться получить одобрение доктора Йима? Когда его интерес к сеансам вырос и стал состоять не только из работы над собой? Чай старался не думать об этом. Они оба были профессионалами, поэтому, верил Чай, сбиться с дороги им не удастся. Но… Приходилось признать, что омега Йим вызывал определённый интерес у альфы Чая. В первую очередь профессиональный. И, пока ещё совсем немного, сердечный. Как ни старался, но Чай не мог рассмотреть кольца на изящных пальцах и тешил себя едва ощутимой надеждой. По мере заполнения таблицы, графы окрашивались светло-зелёным, показывая положительную динамику оздоровления организма оме… Ская. Теперь называть противоположный пол именами было гораздо проще, он наконец признал их реальность и право на существование. Это больше не причиняло боли. И за это он был благодарен доктору… Йиму. Внезапно одна из строк поменяла цвет с привычно-салатового на тревожно-розовый. Паначай потряс головой и развернул всю строку данных, чтобы понять, в чём дело. И лицо его одновременно осветила радость и некая хищная жадность исследователя. С этим нельзя было медлить, необходимо уточнить всё как следует. И… Неужели ему настолько повезло?! Он торопливо занёс оставшиеся данные и набрал номер доктора Конгсакула, который, передавая ему отчёты обследований Ская, всегда просил держать обратную связь и сообщать любую мелочь. *** Едва взошло солнце, омеги вернулись в номер и, пока Скай принимал душ, голодный Рейн собрал себе немудрёный перекус и обнаружил в номере электрочайник и кофе в дрипах. Разобравшись со смешными бумажными заварочниками, он сделал кофе себе и другу, и, спешно жуя засунутый в рот целиком сэндвич, тоже поспешил в душ. Скаю есть совсем не хотелось, хотя он понимал, что голоден. Вместо того, чтобы по примеру Рейна что-то перехватить, он составил все блюда на столик и вывез его из номера, удовлетворившись одним кофе. — Пойдём к морю, пока никого нет? — предложил он Рейну, и тот с готовностью покивал. Одно дело — смотреть с балкона, и совсем другое — потрогать волну ногами.Оделись они, не сговариваясь и похоже, так, что когда вышли из спален — рассмеялись. Короткие шорты до середины бедра, длинные полупрозрачные туники до колен, большие широкополые шляпы и пляжные сумки. В сумке Ская лежали карандаши и скетчбук, а у Рейна — полотенце, санскрин и пара бутылочек с водой и соком из мини-бара. В остальном — почти близнецы. Сонный администратор проводил их недоумённым взглядом, мало кто на его памяти, шёл на пляж в седьмом часу утра. А они вышли к песчаному пляжу, по которому несколько работников сновали, убирая мусор, оставленный постояльцами вчера. Стараясь не привлекать к себе внимания, Скай и Рейн прошлись чуть дальше, где уборка была уже закончена, сами притащили из стопки шезлонг поближе к воде, Рейн оставил сумку и шляпу, и сбросив шлёпанцы, рванул знакомиться с морем. Скай же сел и достал скетчбук, но рисовать не стал. На него нахлынули воспоминания о поездке с Прапаем. Он был безумно рад, что его друг, который теперь так часто плакал по ночам, сейчас смеялся, стараясь не дать волне лизнуть узкие ступни, утопающие в вязком песке. Но так же ему не хватало рядом альфы, который бы и теперь заботился о нём. «Привет, вы встретили рассвет?» — вспомнишь солнце, вот и лучик… «Да, Пи». «Что делаете?» «Мы ушли к морю. Я планирую порисовать, а Рейн, кажется, пытается поймать море». — по душе прокатилась волна облегчения, как только одна галочка рядом с сообщением сменилась на две. И Скай догадался, что это не его эмоции. И улыбнулся. «Вы поели?» «Ещё очень рано, Пи, думаю, здесь всё закрыто пока». — Скай не собирался никому говорить, что снова потерял аппетит. «Непременно поешьте!» — казалось, Прапай грозит ему пальцем и хмурит брови. «А то что?» — кажется, это был флирт… Скай перечитал то, что отправил. Ну да. Он флиртует с альфой. Внутри шелохнулась тревога. «А то мне придётся приехать и сделать это самому». Скай послал испуганный стикер, а потом досадливо наморщил нос — и это тоже был флирт. — Скай! Иди сюда! Посмотри! Я крабика нашёл! — Рейн сидел на корточках и что-то рассматривал на песке. И Скай отложил телефон. Крабик сейчас был куда важнее. Тем более, он уже успел цапнуть младшего за палец, о чём тот оповестил, кажется, весь пустой пляж и пару близлежащих отелей. Завтракали они в небольшом кафе, адрес которого им сбросил Прапай, пока Скай воевал с крабиком. Тот, несмотря на размер, оказался весьма боевым и посему был отпущен. Скай вяло ковырялся в пышном омлете, ожидая свой зеленый чай с жемчужинами, а Рейн аппетитно метал в рот содержимое как минимум пяти разных мисочек. Хозяин кафе, пожилой омега, нарадоваться не мог и торопливо жарил панкейки для ранних гостей. Отложив ложку, Скай достал скетчбук и принялся рисовать убранство кафе, закончив, сфотографировал и отослал Прапаю с благодарностью. Рейн, наконец, отодвинул блюдце, в котором ему приносили панкейки, и сыто вздохнул, но взглянул на сторону стола, где сидел Скай, и нахмурился: — Скай, ты опять ничего не ешь! Ты заболел? — Нет. Со мной всё в порядке, просто не хочется. Я выпил чай, видишь? — он потряс пустым стаканом. — Смотри мне! За обедом съешь всё, иначе я пожалуюсь на тебя Пи Прапаю. — Хорошо-хорошо. Пойдём пройдёмся? А потом, когда станет жарко — вернёмся в номер. — Отлично. Дядюшка, посчитайте нас пожалуйста! Когда они ушли из кафе и пошли шататься без цели мимо шикарных отелей и торговых улочек, которые только начинали просыпаться, Скай то и дело останавливался и делал снимки. То необычно открывающийся вид на море в красивой арке, то нарядно украшенный магазин пляжных принадлежностей, то забавная вывеска над спящим пока кафе. Им обоим всё это было в новинку.Постепенно людей на улицах становилось больше, они стали привлекать к себе внимание и потому поспешили вернуться в отель. Приняв душ, разошлись по комнатам, решив поспать до обеда. Рейн выглядел откровенно сонным, да и сам Скай чувствовал усталость, которую связывал с тем, что так толком не поел и не выспался. Как ни старался он, но избежать этого ощущения не мог — будь здесь и сейчас Прапай, ему было бы гораздо лучше. И даже, может, появился бы потерянный аппетит. Впрочем, Скай рассчитывал обрести его к обеду, думая, что во всём виноват недосып. Где-то однажды он вычитал, что перед самым днём рождения человеку становится хуже, потому что рождение — это всегда стресс. А его день рождения ведь уже завтра. Освежённый душем, он лежал в постели и отчего-то совсем не хотел спать. Взял телефон и принялся листать фото. Как это всё было красиво, Одну фотографию он послал Прапаю, подписав «И снова спасибо за море». «Пожалуйста». — тут же откликнулся чат, заставив Ская улыбнуться. «Мы решили немного поспать, но от меня сон убежал». «Безобразие, я бы не дал ему сбежать!» «Ты бы поймал его?» «Я бы поймал тебя. И укачал». — Скай с лёгкостью представил себя в крепких руках и ощутил разочарование. Он же сам попросил побыть вдвоём с другом. «Спасибо, Пи. Но сейчас я хочу, чтобы Рейн перестал плакать». «Бедный малыш. Он ведь не захочет бросить моего друга насовсем?» «Ему бы следовало, Пи. Но он слишком влюблён. Твой друг жесток». «Обещаю, я его перевоспитаю». Скай счастливо улыбнулся — от этих слов буквально веяло уверенностью. А ему ничего так в жизни не хотелось, как именно её. Быть уверенным в завтрашнем дне, в том, кто стоит рядом и обнимает крепко, в том, что зло уже не сможет до тебя дотянуться. Живя в страхе долгие годы, он очень устал, и теперь впитывал жизнь словно растение — солнечные лучи, набираясь сил и стремясь вверх. «Я наверное посплю, Пи. Хорошо?» «Представь, что я совсем рядом, мой маленький. Спи, любовь моя. Спи, моё небо». — глаза Ская сомкнулись прежде, чем он дочитал последнее сообщение. Разбудил его Рейн, когда официант уже сервировал для них стол обеденными блюдами. Аппетита, увы, так и не было, но опасаясь, что Рейн сдержит своё обещание, Скай поел через силу, выбрав то, что хотя бы не вызывало у него явного отвращения. Хотелось пить, и в минибаре кстати обнаружились бутылочки сока. Персиковый и яблочный он тут же выпил. Пока Рейн переписывался с вишенками, Скай сделал пару набросков утренних видов. А потом довольно грубо нарисовал эскиз — необъятное море, сливающееся с небом, и крохотная фигурка в широкополой шляпе, рассматривающая что-то на песке у ног. — Это я? — из-за спины щёлкнула камера, и снимок полетел в чат к вишенкам. — Это ты. — Скай улыбнулся, и Рейн залип, склонив набок голову. — Что-то не так? Я испачкался? — Ты светишься. — Не понял… — Ты светишься. И улыбаешься постоянно. Я раньше не видел, чтобы ты так много улыбался. — Рейн обошёл его вокруг и накинулся с объятиями. Он не плакал, но странно вздрагивал, пока Скай гладил его по худенькой спине. — Это ведь хорошо? — Это очень хорошо! — Рейн бурчал в плечо, но Скай его слышал. — Ты счастлив? — Думаю, да. Насколько могу. Насколько умею. — А ещё тебе страшно. — Откуда ты знаешь? — Скай отстранился, пытаясь заглянуть другу в лицо. — Ой, а давай будем ходить сегодня без одежды! — внезапно перевёл тему Рейн и отпустил, наконец, Ская. Он первым стащил с себя футболку и шорты, оставшись в трусах. — Голыми что ли? — Скай опешил. — Ну да. Здесь никого кроме нас нет, двери мы запрём, кремом от солнца намажемся и будем валяться у бассейна. Поплюхаемся там. Ну давааай! Я читал, что это помогает принять своё тело и стать счастливее. — М? — Скай не слишком доверял источникам Рейна, но идея уже не казалась слишком странной. Он снял рубашку и ощутил лучи солнца на коже. Рейн уже избавился от трусов и сверкал на террасе белой задницей, подтаскивая к бассейну пару кресел и столик. Полотенца он принёс из ванной и бесцеремонно сдёрнул со стоящего у бассейна Ская шорты вместе с трусами. — Ну вот, теперь сольёмся с природой! — Сперва намажемся кремом. — поправил его Скай, и друг метнулся за ним к себе в спальню, а Скай подошёл к перилам, осторожно выглянув вниз, а потом посмотрев вверх. Вниз уходили этажи балконов, рассмотреть с них эту террасу было невозможно. А сверху нависала густая зелень и полосатая маркиза. Похоже, их действительно здесь никто не увидит. Скай потянулся, вытягиваясь в струнку, и внезапно покрылся мурашками, будто кто-то опалил его взглядом, но тут на террасу вернулся Рейн с кремом и протянул тюбик другу: — Намажь, пожалуйста!