Очередной попаданец в Undertale

      Очередной тест у Альфис, в очередной раз пытаемся понять кто я и откуда такой красивый вылез. Призвать мою душу не удалось, при вступлении в бой она не появляется, а механически вытаскивать её в моём состоянии может быть опасно. — Да какая разница? Просто вытащите и всё, что такого? — Если т-ты ещё не понял — она посмотрела на меня с невероятной угрозой, как для такого создания — Р-речь идёт о твоём здоровье и жизни. Бывали случаи, к-когда попытки м-механически и-и-извлечь душу мон-монстра-скелета приводили к инвалидности и смерти. Это не игрушки.       Не игрушки, хах? Как странно, всегда это понимал, а сейчас… А это ведь я проснулся на снегу тогда в теле скелета с неясным прошлым, я прожил последние полгода своей прошлой жизни лёжа в больнице, едва зрячий, врезающийся во всё подряд и это у меня возникли подобные же проблемы в новом теле, это всё я, я, я, это всё у меня…       Я- Я плачу? Почему я плачу? Как- Как больно, почему мне так больно? Мой глаз-! Альфис? Она выглядит напуганной. Я отпускаю взгляд на пол. На нём блестят слёзы, а справа видно несколько крупных то ли капель, то ли сгустков чёрной жидкости. — Простите, я уберу. — боль в правом глазу медленно ослабевает и я убираю от него руку, покрытую всё той же чёрной вязкой жижей. Надеюсь, мне не попало на одежду, я не знаю, как хорошо эта дрянь отстирывается — Доктор? Думаю, стоит взять немного на анализ. — она покивала, вся дрожа. Это напомнило ей амальгаметов? Я не могу её утешить, но я очень хочу её поддеть. Напугать. Я знаю, что она уже наказала себя сама, но то, что она сделала… Такое не искупается. Потому, чувствуя какое-то мрачное удовлетворение, я вновь начинаю говорить — Не волнуйтесь, доктор, моё тело прекрасно справляется с Решимостью внутри него. — Она брала у меня тест на Решимость. Не знай я, что это такое — не понял бы, а так… Её количество серьезно превышает норму для монстра (если верить подписи рядом с её процентным соотношением с Решимостью в человеческой Душе Решимости), но прошлый владелец должен был быть ещё более решительным ублюдком, раз смог не рассыпаться до того, как меня пропихнули в него. Доктор Альфис почти подпрыгивает, а я строю своё обычное равнодушно-неловкое лицо (не видел его в зеркале, но помню ощущения от него, и просто повторяю их), вдобавок тревожно заламывая брови и говорю — Вы в порядке, доктор Альфис? — я чувствую, как черная масса начинает течь обильнее, а боль вновь усиливается. Д-р Альфис торопливо семенит ко мне с батареей колбочек в лапках. Как мило. — Д-да, сейчас, потерпи немного. — заполнив всё колбы, она деловито спрашивает, пытаясь отвлечься — Болит? — Да. Сперва было больно вообще до слёз — плакал я, конечно, не из-за этого, но больно было действительно до слёз. Хотя, может и из-за этого. Моё тело любит принимать решения за меня. Ладно. Нужно отправиться домой, закончить с теми штанами, они последние, и лечь поспать. Отнесу я все заказы после.

***

      Я просыпаюсь, стоя по середину груди в прохладной воде. Которая, учитывая уровень чувствительности к внешней температуре скелетами, для человека должна быть ледяной. Воздух, тем не менее, чуть тёплый, что означает, что температура должна превышать тридцать градусов по Цельсию. Тем не менее, никакого тумана из-за разницы температур над водой нет. Я бы задумался, что происходит, но мне не хотелось. В этом затопленном подобии лабиринта у меня была четкая цель, к которой я шёл. Меня тянуло, неразборчивый шёпот становился всё громче, чем ближе к своей цели я был и когда я наконец достигла её… Всё прекратилось.       Уровень воды здесь был ниже — где-то мне по пояс, а проход дальше был обвален. В этот раз меня вела не мистическая сила, а моё собственное любопытство. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, конечно, но носа-то у меня уже нет. Я стала убирать камни под потолком, взобравшись вверх по завалу. Полностью я его ни в жизнь не разгребу, а вот только верх, чтоб ужиком выползти — запросто. И вот я на поверхности.       Надо мной — звёздное небо, а в спину дует ветер. Я слышу шелест листьев и вижу жёлтый свет окон домов вдалеке и казалось бы — вот я дома, под открытым небом и на траве, впервые за полгода, но… Мне неуютно. Я хочу обратно, в уютный полумрак затопленного лабиринта, в воду и к жидкому перезвону знакомого-незнакомого шепчущего голоса, но он, всё тот же голос, снова зовёт меня дальше… И я иду следом.       Я прихожу к дереву, на котором растут крупные, тяжёлые яблоки, некоторые из них осыпались на землю. Из-за расстояния, своего плохого зрения и темноты, я не могу разглядеть их цвет. Я подхожу к нему ближе и вижу, что вокруг его ствола что-то обвязано. Меня пронзает тревога смутной догадки и я уже бегом продолжаю свой путь к дереву. Половина листьев на дереве опала, ровно, как по линеечке, пара тёмных грязно-зелёных плодов ещё держится на ветках, а на правой половине дерева яблоки имеют ярко выраженный, насыщенный фиолетовый цвет. Вокруг дерева обвязано жёлтое полотно с изображением Солнца. Моя босая нога на что-то натыкается. Твёрдое и тонкое, больно. Наступить на это было больнее, чем на лего. Я поднимаю предмет к глазам. Это диадема, с изображением лежачего месяца.       Полный абзац.