Благодарность

Изуна беспокойно метался по постели. Очередной кошмар изматывал его сознание. С тихим стоном открыл глаза и взглядом зацепил женский силуэт, сидящий на коленях перед его футоном. Такой манящий и хрупкий, очерченный лунным светом, что проникал из открытых на веранде сёдзи. Девушка аккуратными движениями пальцев перебирала его волосы и дарила ему нежную улыбку. Хотелось узнать почему она находится здесь и смотрит таким знакомым взглядом. Почему смеет трогать его? Почему он позволяет? — Слишком много «почему», Изуна-сан, — голос розововолосой куноичи мгновенно принёс успокоение. Остатки кошмара она снимала своими тонкими изящными ладонями, которыми невесомо подтянула его к себе, укладывая на колени. — Как давно это происходит с тобой? Он молчал. Молчал, потому что и сам не помнил сколько это длилось. С первой увиденной смерти? Или с первой ноющей раны? Плевать, это было уже привычно. Пальцы коснулись его лица, вытирая слёзы. Когда он успел заплакать? И почему? — Никто не хочет замечать, что происходит в твоей душе. Даже родной брат считает, что ты сам в силах побороть это. Но я вижу, как тебе больно. — Заткнись! — мужчина резким движением отбил её руки и растёр мокрое лицо. Но сердце все равно учащённо стучало, не давая выровнять дыхание. — Как смеешь лезть в мою душу? Прочь отсюда! — В ответ на этот порыв, медик продолжала улыбаться и снова гладила его лицо в понимающем жесте. — Позволь мне разделить твои страдания. — Учиха обомлел, молча уставившись на девушку, что подняла его и прижимала к своему плечу. Он сидел так долго, едва дыша и смотря в одну точку. Боялся, что сама Вселенная сейчас нарушит этот момент умиротворения между ними. — Спишь? — внезапно дрогнувшими руками коснулся её руки на своём плече и сжал. Изуна и сам боялся уснуть, хотелось просидеть так до самого утра. — Разреши мне быть ближе, разреши мне дотронуться до лепестка вишни, что упал в твои волосы, — тихо подала голос куноичи, убирая волосы с его лица. Мужчина вздрогнул, вспоминая эту наполненную любовью песню, что напевала ему мама в особо беспокойные ночи. Тогда глава клана со своими войсками покидали дом и маленький мальчик плакал по ночам, боясь, что папа больше не вернётся. Ведь война любит забирать всё, что ему дорого. — Прекрати, — брюнет закрыл глаза, не в силах смотреть на девичье лицо полное каких-то непонятных ему тёплых чувств. — До каждой царапины, каждой ноющей раны, до того, что внутри болит. — Хватит! — дёрнулся в попытке отстраниться. Но делал это так слабо и неохотно. — Я закрываю глаза, чтоб просто дотронуться вишни, просто коснуться тебя, — теперь уже по её лицу текли слезы, дрожащий голос продолжал едва ли не шёпотом напевать мелодию: — Хочется быть к тебе ближе, и лепестком белым вишни затеряться в кармане рубашки. И не найтись никогда. Молодой Учиха откровенно плакал, сжимая в руках женское тело. Плакал от воспоминаний о давно погибшей в клановых войнах маме. Плакал от осознания, что кто-то принимают его боль и не игнорирует. — Простите. Простите! — сиплый голос словно не принадлежал ему. Он рыдал на костлявом плече ирьёнина, наконец не стесняясь своих эмоций. Та лишь продолжала напевать и гладить дрожащую спину. Порой его накрывала такая печаль, что рвала его душу в клочья. Он готов был выть под Луной, вцепившись в одежды на груди, в попытках вырвать из неё эти воспоминания. Верил, что они хранятся именно в сердце. А на следующий день он уже фальшиво улыбался всем, стараясь не думать об облике крохотной, в сравнении с ним, женщины. — Всё хорошо. Ты должен понимать, что этот мир ещё много раз разобьёт твоё сердце. Но это не повод покидать его, когда есть люди, готовые быть рядом. — девичьи пальцы сжали ткань его майки. — Со своим братом ты связан кровью. — Этого недостаточно, чтобы он видел мою душу. Он как умалишенный идёт только вперёд, не оглядывается и не замечает, что давно оставил меня позади. — Ты и со мной связан, но иначе. Мы связаны ранами. Поэтому прошу, отпусти эти мысли и живи. Ведь в этом и есть смысл. Просто живи, сохраняй покой. Придёт весна, и цветы распустятся сами. * * * Он резко сел на футоне, стараясь прогнать остатки сна и отдышаться. На щеках всё ещё ощущал мокрые следы. Значит, это все ему привиделось, и никакая куноичи не была здесь? Чушь какая-то, зачем его болезненное сознание вообще создало такое сновидение, ещё и с этой девушкой. — Чёрт, да кто она вообще такая? — вопрос в пустоту тёмного пространства. Луна всё также бросала свой свет в комнату с открытыми сёдзи, а прохладный осенний ветер трепал волосы мужчины. С момента первого спарринга их взаимоотношения изменились. Они иногда тренировались вместе. Конечно, Мадара не одобрял его занятия с ней, мол чему ты там научишься? Это же просто девица, каких в деревне полно. Но вряд ли брат знал какого это, когда совсем юная куноичи побеждала тебя в тайдзюцу, удерживая тебя, мужчину с огромным боевым опытом, своим невесомым тельцем и держала кунай на шее. И как же блестели в восторге её глаза, когда она укладывала Изуну на лопатки. Мадара определённо не понимал, какое вкусное бенто она готовит для него и разделяет с ним обед после тренировки. И ему точно не нужно было знать, как горит его кожа, когда розововолосая макушка опускается на его плечо, засыпая. Иногда он приходил к Сенджу, приносил какие-то бумаги старшего Учихи, а после следовал в вечерний сад, где чаще всего можно было найти под деревом гостью этого дома. Молча присаживался рядом и также задумчиво, как и она, смотрел в небо, где начинали появляться звезды. Когда тишина начинала давить, он рассказывал что-то о своей жизни. Девушка же похвастаться интересными историями не могла, но всегда внимательно слушала, улыбалась и задавала уточняющие вопросы. Дружбой он это не считал. Но что они в чем-то похожи понимал, хоть пока не понял в чём именно. В один из таких тёплых вечером она решила заговорить с ним первая: — Сегодня ты молчаливее обычного, — Сакура подтянула ноги к груди и обеспокоенно взглянула на него. — Что-то терзает тебя, я же вижу. — Ты права, — усмехнулся и прикрыл глаза, облокачиваясь на дерево. Он считал её проницательной. И даже слишком. — Расскажешь? Или опять скажешь, что рано? — Ох, ты как никто другой понимаешь меня, — в шутливом жесте ткнул ее в бок, а после увернулся от ответного подзатыльника. Он и вправду был последние дни сам не свой. Тревожные мысли снова вернулись нарушать его покой, но, к удивлению Учихи, проведённое время с этим розовым демоном дарило ему спокойствие. Словно она лечила не только физические раны, но и облегчала его психологические увечья. — Изуна-сан, ты иногда ведёшь себя хуже маленького ребенка, — вновь замахнулась для лёгкого тычка в плечо, но брюнет перехватил её руки и внимательно посмотрел в глаза. Подобный жест смутил и остался на лице румянцем. — Ч-что? — Хочешь, я придумаю тебе имя? — вся лёгкая атмосфера мгновенно растворилась, взгляд его был серьёзным. Ответом ему был кивок, после непродолжительного молчания. Глаза бегали по мужскому лицу, отметая наконец все мысли об их схожести с Саске-куном. Он был всего лишь мальчиком с симпатичным личиком и напоминал ей космос. Такой же холодный. Нельзя просто так взять и захотеть полететь на одну из его планет, ожидая, что там её ждут с распростертыми объятиями. Есть в этом даже что-то устрашающее, словно страх перед морем, высотой или грозой. Эта мысль помогала ей держаться на плаву с трезвым умом, а не продолжать романтизировать его, не замечая всю его недоступность. Конечно, можно всегда вернуться к мыслям о том, что «космос» прекрасен: звёзды и планеты и вправду очень красивые. Но трудно забыть о том, что изнутри они горят адским пламенем. Но сейчас перед ней сидел красивый мужчина с глубоким взором, в котором она видела всё то, что он скрывал. Всё это спокойствие снаружи — напускное, внутри тёмных глаз отчаяние — настоящее. Его она бы сравнила с Луной, что не светит, а лишь отражает солнечный свет. — Ты мне напоминаешь одного человека из моего прошлого. Он всегда улыбался, несмотря на все препятствия на своём пути, но у него были такие же одинокие глаза. Вокруг него было много людей, хороших и не очень, но душа у него всегда была наизнанку. Только никто не замечал этого. — Имя Мегуми, как тебе? — Изуна опустил взор на их всё ещё сцепленные руки. Женские нежные чуть сжимали его мужские грубые. Она понимала его невысказанную просьбу и больше не возвращалась к этому разговору. — Это же означает «благословенная»? Как-то вычурно для меня, — девушка неловко хихикнула. — Тогда Хитоми. Тебе очень подходит, — аккуратно отпустил ее ладони и поднял взгляд. Реакция девушки не заставила себя ждать: теперь она в смущении смотрела куда угодно, но только не на него, а пальцы расправляли на одежде невидимые складки. — Это имя дают только тем, у кого поистине красивые глаза. — И что тогда не так? — Изуна поднялся на ноги, старательно не замечая как вспыхнуло лицо девушки. — Мне пора. Доброй ночи... Хитоми. Ушёл с улыбкой, чувствуя прожигающий внимательный взгляд на спине. * * * Каждую день Сакура проклинала свою жизнь. Прошло долгих мучительных полгода с момента, как она попала сюда. Эта последняя летняя ночь не стала исключением, потому как футон скрипел под сокрушительными ударами и слезами Харуно. Совсем скоро наступит осень. В её времени было то же время года, когда она исчезла в попытке спасти дорогого сердцу Учиху. — Мама... Мама, пожалуйста, забери меня! — девушка кричала в матрас, чувствуя как разрывается от рыданий грудная клетка. Внутри она ощущала невероятное давление. Сердце дрожало и обливалось кровью, пока куноичи продолжала давиться всхлипами и кусать губы в попытке успокоиться. Тоска и одиночество настолько сильно держали душу в своих тисках, что хотелось биться и кричать до изнеможения. Но та была уверена, что на её вопли прибежит Хаширама с лекарями, свяжут её и закинут в подвал. Как некстати вспомнился один любитель посмотреть на небо. Во времена Академии она считала это занятие очередным проявлением лени, хотя, может, так и есть. Но со временем, когда между ними зародилась дружба, Шикамару начал делиться с ней своими увлечениями. Так Сакура узнала, что Нара хорошо разбирается в астрономии. Часто сравнивал их общих знакомых с небесными объектами. — А с какой звездой ты сравнил бы меня? — мягко улыбаясь, спросила Сакура. — С Венерой, — юноша лениво разлепил глаза, поднимая взгляд на сидевшую рядом на траве куноичи. — Но это планета, — недовольно буркнула и притянула колени к груди. Она не понимала, что может быть особенного и романтичного в них, когда есть звезды, что так красиво светят и также прекрасно умирают. — Венера — планета любви, которую уничтожили. Девушка вцеплялась и оттягивала собственными волосы, уже не рыдая. Она просто сипела от боли и невозможности вздохнуть. «Я не могу дышать, я не могу!» Тревожные мысли усугубляли панику, выпуская остатки драгоценного кислорода из лёгких. Истерика сидела на затворках сознания и готовилась ко второму раунду. Внезапно её кожи кто-то коснулся и аккуратно убрал руки одной своей, а второй стараясь не причинить боли, распутывал локоны. — Тише, иди сюда, — Сакура чувствует, как её поднимают и невесомо гладят плечи и лицо. Ирьёнин всё ещё не решается открыть глаза, хоть голос она и узнала. Почему-то голоса представителей этого клана она запоминает лучше всего. — Успокойся и дыши. Как по щелчку пальцев, та судорожно и глубоко вздыхает. — Умница, — мужчина улыбается, она чувствует как из-за этого меняется интонация его хриплого голоса. Раскрыв веки, она впитывала кожей этот момент исходящей от него ауры покоя. Изуна лишь продолжал улыбаться и тихонько покачивался с ней в своих объятиях. — Какой странный сон... — девушка всхлипнула. Осознание утопичности момента окатило её ледяной водой. К сожалению или к счастью, такое положение дел казалось слишком фантастичным. — Главное, что тебе стало лучше, Сакура. Прекрати терзать себя. — Да, думаю ты прав... — услышанное собственное имя окончательно отрезвило. Как бы там ни было, но стало действительно легче на душе. Поэтому она продолжала сидеть у образа Учихи на коленях, пока тот молча перебирал пальцами розовые пряди. Когда силуэт начал растворяться, а тьма исчезала под воздействием света, она поняла, что просыпается. * * * В светлом кабинете было душно, хоть окна и были на распашку. Осенние дни были на удивление жаркими, дожди всё ещё не начались. Она буквально упала за рабочий стол. Как только закончилось строительство госпиталя, Сакура забыла и о рутине, и о покое. Постройка этого здания было общей их идеей с Хаширамой Сенджу. Здесь она и обучала непутевых лекарей, и лечила гражданских и ниндзя. Времени на встречи и тренировки с Изуной не было совсем, по чему очень скучала. Последнее время его будто подменили: брюнет стал более открытым по отношению к ней, чаще расспрашивал о её самочувствии и как ей живётся у Первого Хокаге. Хотелось рассмотреть эти изменения поближе, но работа затянула медика с головой, не давая и шанса передохнуть. Единственное, что она успевала — вернуться домой и упасть на не такой уж и плохой футон. Раньше ей совсем не нравилось спать на матрасе, кровать из отчего дома не заменит уж точно. Но сейчас, когда усталость давила на плечи, а ноги подкашивались от бесконечной беготни по коридорам, она могла бы отдохнуть и за столом. И под ним. Да хоть на нём, лишь бы закрыть глаза хоть на минуту. Внезапный порыв охлаждающего ветер заставил обратить своё внимание на окно. На подоконнике аккуратно упакованный лежал бенто, а под узелком поместился одиночный стебель с плоскими листьями и с фиолетовыми лепестками, желтеющими к основанию. За окном никого не наблюдалось. Удивление сменилось мягкой улыбкой. Долго думать, от кого мог исходить такой жест заботы не пришлось. И кто вложил душистый ирис тоже. — Я тоже ценю нашу зародившуюся дружбу. Спасибо, Изуна-сан.