Благодарность

Мама в детстве всегда твердила, что глаза — это зеркало души. Тогда почему сейчас, когда взгляд был устремлен в собственное отражение, он не видел себя? Смотрел, но не видел. Вроде бы тот же, что и раньше, но внутренние ощущения били тревогу. Что-то в нём было не то. Взгляд пал на острый чуть вздёрнутый нос, тонкие бесцветные губы, резко очертания впалых щёк, бледных скул. Хмурил аккуратные брови, глядя на когда-то привлекательного мужчину. Единственное, что осталось от прошлого Изуны — выразительные почти кошачьи глаза с едва заметным блеском безумия. Учиха цыкнул. Хотелось схватить этого полуживого парня за грудки, встряхнуть, помочь выбраться из этого болота отчаяния и вины. Хотелось разбить чёртово стекло, что смотрит таким затравленным взглядом и шевелит губами, спрашивает: — Когда моя голова перестанет разрываться от их голосов? Как они посмели? Почему умерли они, а виноват я?! Отвечай же! — звон зеркала и осколки, разлетевшиеся по ванной, привели в чувство. Дрожащей рукой Изуна накрыл один глаз, провёл по лицу, вцепился в собственную майку в области груди. Стекло разбил не он. Другой, тот, что в отражении, скалился и наслаждался страданиями оригинала. Мазал собственную кровь с рук по лицу, волосам, и смеялся, выпучив глаза. Брюнет ощутил на своих плечах и горле чужие цепкие пальцы, пытался оторвать их от себя и испуганно смотрел на свихнувшееся существо. Позади Учихи никого не было, лишь тьма и вырывающиеся из неё руки, что тянули за собой. — Раз ты их так жалеешь, то и отправляйся вслед! — копия начала меняться: волосы становились седыми, почти белыми, отрастая в пол; глаза лишались своей радужки, стягиваясь в одну черную точку, белок светился болезненным жёлтым цветом; и без того бледная кожа посерела, приобрела множество морщин и ужасную сухость. Костлявые дряблые пальцы тянулись к нему, задевая торчащие острые обломки. — Смотри, смотри на меня! Вот настоящий ты! Этим утром он проснулся не как обычно: потеряв себя среди кошмара и осознав, что нормальная жизнь окончательно растаяла. Ему и раньше снились пугающие сны, но то были просто фрагменты из собственных воспоминаний, где умирали близкие и не очень люди, их кровь окропляла землю вокруг, а шепот прямо под ухом тараторил, что на их месте должен быть он. С этим суждение он был согласен. Изуна сел на постели, обхватывая руками голову и закрывая глаза. Он хотел сбросить с себя ужас от этого сновидения, что осел на его плечах, но как назло в голове на повторе возникало охваченное сумасшествием собственное лицо и душащие его руки. Не задумываясь, брюнет поднимается с нагретых простыней и идёт в ванную. Зеркало целое, отражение внезапно не оживает, лицо такое же осунувшееся, как и вчера. — Это просто сон, очередной кошмар, — кивнул сам себе, хлопая по лицу ледяными мокрыми ладонями. Старательно протер глаза, умыл лицо. Должно привести в чувство. Сегодня предстоит сложный день, потому нужна ясная голова. * * * Голова грозилась треснуть пополам, и Сакура не понимала в чем причина: в том, что её хорошенько приложили, из-за чего она и отключилась посреди леса, или в том, что рядом беспрерывно шёл спор группы людей. Голоса зудели под кожей, проникали в каждую клеточку тела и не позволяли пролежать вот так хотя бы лишние пять минут. Она даже почесалась, проверила, вдруг поможет. Помогло. Голоса сразу стихли. Но не из-за расчесывания рук, просто опытные ниндзя отреагировали на телодвижение поблизости. — Вставай, — голос как сталь, разрежет и не застопорится. Сакура долго не думала, послушно открыла глаза и села. Место импровизированного отдыха не оценила: лежала на полу, как собака какая-то, вдобавок теперь ныла спина. — Имя? Только сейчас девушка поняла чей голос слышит и резко подняла свои изумрудные глаза на старшего Учиху. Отвечать она не собиралась. Если верить рассказам отца, во времена, когда строилась родная Коноха, её предки странствовали по миру и нигде надолго не задерживались. Потому Харуно решила, что проблем не оберёшься с этими Учиховскими вопросами и решила до последнего делать вид, что немая. И, быть честной, ей хотелось сохранить хотя бы имя — что-то из её мира, дома, принадлежащее только ей. — Мадара, будь помягче. Не думаю, что эта девушка заслуживает твой гнев, она же... — Помолчи, Хаширама, — раздражение обладателя шарингана она понимала: неизвестно с каких небес свалившаяся девка рядом с истекающим кровью младшим братом. Картина маслом. Эту битву брюнет пропустил, о чем сильно сожалел последние три дня. Изуна в себя так и не приходил, хоть медики и повторяют ему по несколько раз на дню, что его состояние стабильно, парню просто нужен отдых. И эта девица тоже хороша: лежала и скулила в отключке всё это время, зато сейчас так бойко подскочила и не стесняется в наглую смотреть, оценивать. Он не удивлён, что, так скажем, «знаменит» среди бойцов, а девка с тошнотно-розовымм волосами относится именно к ним, даже не сомневался. Стесанные кулаки, отличная физическая форма, парочка припрятанных кунаев. — Я сюда пришёл не в гляделки играть. Можешь не говорить, сам достану всё, что мне нужно, — в темноте блеснуло алым. Сакура зажмурилась. Безоговорочное преимущественно — шаринган. Нужно срочно что-то придумать, иначе плакало её серое вещество. Она уверена, что мужчина не стал бы нежничать с чужой головой: его иллюзии определённо свели бы её с ума, или же он воздействием вытащил из неё всё, что ему нужно, или же... Нужно что-то делать, как-то выкручиваться и убираться подальше из этого времени. — Я не помню, — усилием выдавила из себя ложь. Решила, что прикинуться дурой вариант отличный. В конце концов, её так или иначе заставят говорить. Лучше так, чем смерть. — Не помню как попала сюда, кто я. Помню лишь, как пришла в себя посреди леса от жуткой боли в висках, услышала шум и пошла на него. Там тот парень лежал, истекал кровью, ну а дальше сами знаете... — Ками, могла бы и лучше что-то придумать. Мадара смерил девушку взглядом. Рядом задумчиво стоял его близкий друг. Черт, и сколько она пробыла без сознания, раз эти двое спокойно стоят рядом и не восклицают имена друг друга?! — Сколько... Сколько я тут уже? — Три дня. — Три дня?! Нет, Сакура конечно чувствовала усталость тогда, она была истощена физически и морально, но так долго она ещё не «спала». И как за 3 дня они умудрились прийти к миру? Спрашивать она, конечно же, не будет. Нечего свой нос пихать куда не просят, да и странным это наверняка покажется. В лицах стоящих над ней мужчин и так сквозило недоверие, не хватало ещё задать пару лишних вопросов. Вдруг в это время здесь был свой здешний Орочимару, которой ее сдадут на опыты или чего похуже. — Не верю ни единому слову, - констатация, не иначе. Сенджу, помедлив, кивнул на слова друга. Шатен тоже чувствовал как в воздухе витала фальш этой девушки, но какой-то опасности — нет. В конце концов, он самолично имел честь лицезреть, как это хрупкое создание рвануло к раненому Учихе, падая на землю и залечивая его раны. Смертельные раны. Хаширама никогда прежде не видел таких техник. Самые уважаемые лекари их времени всё ещё лечили своих пациентов травами, иногда проводили операции. Некоторые читали молитвы, окуривая жертв подобного врачевания. Статистика смертности у таких целителей была спрятана под семью замками. И всё-таки, с такими способностями с небес не падают, точно выходец из какого-нибудь сильного клана. Но он не слышал о ниндзя, способных возвращать с того света. Да, буквально за шкирку вытаскивать из холодных лап смерти, ведь он лично проверил несколько раз — у Учихи пробита грудь, а остался лишь сквозной шрам под ребром и на спине Его бы никакая молитва не вытащила, даже если бы за него молился весь мир. Такой экземпляр нельзя упускать. — Ты лекарь, верно? Нам бы очень пригодилась твоя техника. — Видимо, была им. Скажите, тот парень, он...? — Жив. В себя ещё не приходил. — Позвольте мне его осмотреть. — Нет, — в диалог вмешался Мадара. Да, наконец они пришли к перемирию, наперекор своим отцам, но эта наивность и видение везде только хорошее в Сенджу раздражало. Кем бы она не была — к брату не подойдёт. Хоть сама Богиня, плевать! Он ей не доверял и этого вполне достаточно. На кой черт этот остолоп притащил её сюда вообще? Спасибо, что хоть Изуну не забыл, герой мать его. Хаширама вздохнул. День обещает быть длинным. * * * Сакура вдруг вспомнила потрясший ее много лет назад монолог Ибики Морино. Мужчина с улыбкой рассказывал об ужасах, что творят в подразделении пыток и допроса Конохи. Самое простое, что могло там быть - бессоница. Подозреваемому не давали спать по десять-пятнадцать дней. В таком состоянии хочешь или нет, но сознаешься даже в том, что Мадара Учиха — это ты. Чаще всего наносили физические травмы. Избивать могли долго, сутками напролёт, следователи меняли друг друга. Людям загоняли под ногти булавки, связывали руки с ногами за спиной, как ласточку, практиковали пытки с разной температурой воды и ещё много чего. Но сейчас ей казалось, что в допросной находится она сама. И истязание ей выбрали самое мучительное — одиночество. Первую неделю она держалась бодро. Утром биологические часы поднимали её, она по привычке делала упражнения, потом приносили еду: горстка безвкусного риса и стакан воды. Оставшееся время она размышляла, занималась медитацией, предавалась воспоминаниям. Пожалуй, это было самое любимое. Лежала на сыром полу с закрытыми глазами, представляла родные лица и руки, что крепко обнимали, поддерживали её, если она падала и так тепло улыбались. Глаза после этих воспоминаний всегда намокали. Ещё через неделю тишина в тёмном помещении начала угнетать. Сакура не видела, но отчётливо слышала как капает вода. Даже выучила интервал падения капель. Пыталась представить, что это какая-то незнакомая ей музыка. Потом она начала слышать как по венам бежит собственная кровь. Тогда она твёрдо решила разбавлять пространство историями из детства. В пустоту она рассказывала, как, будучи ещё генинами, они с командой №7 пытались увидеть Какаши-сенсея без маски. И как за ними как-то увязался странный фотограф по имени Сукеа. Через месяц ей не хотелось ничего. Она просто лежала на грязном полу, поджав ноги к груди и смотрела в одну точку. Дни тянулись медленно, биологические часы давно сбились, а отсутствие каких-то временных признаков извне, она потеряла ощущение реальности. Казалось, что прошло несколько лет такого замирания Харуно, а не почти что два месяца. По истечению двух месяцев дверь в помещение открылась. Внутрь проскользнул первый носитель Хокаге, но она даже не взглянула на него. Решила, что служанка принесла ей еду, и Сакура молча махнула в сторону, где стояло ещё несколько полных мисок. Как давно она не ела? Не помнит. — Здравствуй, — ответом ему был ленивый взгляд. У Сакуры совсем нет сил на разговоры. Даже если очень хочется. Единственным собеседником в этом проклятом месте была тень в углу. Это существо она не видела очень давно. Пару лет назад, если быть точнее, когда ей начали казаться прожигающие спину взгляды и щупальца, тянущие волосы на девичьем затылке. Со временем оно ушло, наконец давая выдохнуть. Но последние недели, девушка видела эту преобразившуюся тварь отчётливо. Темное склизкое нечто отрастила себе розовые локоны и девичью гримасу вместо лица. Тогда стало по настоящему страшно. Эта чертовщина приобрела ее собственные черты, хоть и отдалённо. Вторая Сакура тянула к ней свои скользкие отростки и молило выпустить её. Она отвлеклась и совсем не заметила, что мужчина, севший перед ней на корточки, что-то спросил. — Простите, вы что-то сказали? — веки нещадно царапало изнутри. Наверно, пыль попала. — Послушайте, — уже с серьёзным лицом начал мужчина. — Наши старейшины были очень удивлены, узнав, что в селение есть человек, обладающий целительными техниками и способный спасать людей даже в самых тяжёлых случаях, ведь здешняя медицина... Кхм... Не на высоком уровне. Я хочу предложить вам свободу в обмен на знания. Обучите наших ниндзя, помогите нам. Вы и так незаслуженно долго пробыли здесь, всё слишком затянулось, — он склонил голову, чувствуя вину перед Харуно. Та всё молчала. Молчала долго, мучительно. Ему даже показалось, что она уснула, но вот девушка прокашлялась и прошептала: — Помогите мне встать. И разблокируйте мои каналы чакры, всё тело зудит.