Лето в пионерском галстуке 2.0

      Володя обернулся и нахмурился: – Конев? Что тебе нужно? Я сейчас занят, – Давыдов повернулся обратно и сделал вид, что продолжает складывать полотенце.      Юркин взгляд опустился на Володину левую руку: она и правда была перевязана в районе кисти и ладони.      Значит, Аня не соврала... Страшно.      Юрка вздохнул и взволнованным голосом выпалил: – Володь, что у тебя с рукой? Ты снова, да? Из-за меня?      Володя заметно напрягся, но быстро взял себя в руки и, имитировав хладнокровный тон, сказал: – Нет, просто порезался. И если это всё – уходи, мне не до тебя.      Юрка оскорбился: Давыдов опять держит его за дурака? – Володя, да хватит, давай поговорим! – Конев сделал несколько уверенных шагов в сторону вожатого и остановился в полуметре от него. – О чём мне с тобой говорить, Юра? Ты уже всё сказал, а мне добавить нечего, – Володя повернул голову в сторону Юрки, бросил на него равнодушный взгляд и отвернулся. – Я был не прав тогда, Володя, выслушай меня сейчас! Пожалуйста! – Юрка умоляюще посмотрел на него.      Давыдов резко развернулся и сделал решительный шаг навстречу.      Расстояние между ними стало ничтожно мало: каждый из них чувствовал чужое дыхание на своём лице.      Юрка и Володя стояли друг напротив друга и решительно смотрели друг другу в глаза.      Юрку мучали вопросы: что сейчас чувствовал Володя? О чём он думал? Почему, когда сердце вожатого разрывалось на части, он заставлял себя показывать то, что ему всё равно? А Юрка знал – Володе не всё равно. И он оказался прав...      Давыдов испытывал похожую гамму эмоций: внутри него разразилась жестокая схватка: желания против гордости... Его внутренний голос всё шептал: «Володь, разве ты можешь оттолкнуть его, когда Юра сам пришёл к тебе?»      Больно.       Кажется, желания побеждают...       Тяга к объятиям, разговору по душам и примирению затмила гордость и отбила стремление выполнить обещание, данное самому себе.       Больше не хотелось быть гордым перед ним – перед его Юрочкой.      Но Володя подавил эти мысли: он "никогда" не нарушает своих обещаний, тем более данных самому себе.      Чего бы сейчас ему не хотелось, как бы ему не было больно, Давыдов должен заставить Юрку уйти, должен показать Коневу, что он тоже с характером, что ему тоже неприятно... – Юра, уйди, – строгим, чуть подрагивающим голосом потребовал Володя.      Он попытался сделать серьёзное лицо, но дрожащие губы выдали его волнение. – Нет, Володя, я не уйду! Ты не хочешь, чтобы я уходил, я же знаю! – Конев, я сказал, уходи! – выкрикнул вожатый, и Юрке показалось, что Давыдова начало уже изрядно потряхивать.      Юрка нахмурился, но отвечать не спешил: вместо ответа Конев резко сократил расстояние между ними и впился в Володины губы грубым поцелуем.      Юрка положил руки на плечи друга и крепко вцепился в кожу через тонкую ткань Володиной футболки, от чего вожатый болезненно промычал в поцелуй.      Володя хотел было его оттолкнуть, но через несколько секунд поддался соблазну и стал грубо отвечать.      Одной рукой он зарылся в Юркины волосы и потянул их назад, заставляя Конева приоткрыть рот.      Поцелуй стал более мокрым и настойчивым...      Оба через него хотели передать друг другу свои боль и гнев, грусть и отчаяние, привязанность и желание... – После отбоя сходим к иве, встретимся в десять около лодочной станции. А сейчас уходи: мне нужно собираться на речку с отрядом, – серьёзным, но быстрым голосом заключил Володя и отвернулся.      Юрка улыбнулся и облегчённо вздохнул: теперь главное – это дождаться ночи.      Но как он это сделает, если ему нечем заняться? Играть весь вечер на пианино? Заманчиво, но нет...      Юрка вышел – его сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.      Радость так и распирала изнутри!      Больше не страшно...      Юрка задавал себе множество вопросов: почему ему так хотелось прыгать от счастья, если он с Володей так и не помирился? Почему улыбка не хочет сползать с лица? Почему мысли бьются туда-сюда..?      Конев силой железной воли заставил себя успокоиться и наконец отойти от двери вожатской.     «Миха и Ванька, наверное, потеряли уже меня...» – думал Юрка, пока шёл по коридору к выходу.      Из закрытых дверей так же доносились крики малышни, гам, стук и прочие громкие звуки.      Из окон теплыми волнами бил свет, видимо, даже солнышко вышло, чтобы порадоваться вместе с Юркой.      Юрка вышел на улицу и оглянулся. Казалось, вокруг всё преобразилось – стало таким красивым...      И широко улыбающийся Конев понёсся к площади, подумав, что Ванька с Михой уже должны были набрать воды.      Так и было. Юрка увидел их, идущих к воротам лагеря и не так далеко отошедших от детских корпусов. Конев крикнул и замахал рукой: – Хей, Миха, Ванька! Стойте!      Пионеры остановились, обернулись и недовольно посмотрели на Юрку. Когда он подошёл, они начали возмущаться: – Юра, тебя где носило? Мы думали, ты на минуты три максимум отошёл, а ты... – начал было Миха, как Ванька его перебил: – Да-да, – фыркнул он, – и держи вот, неси свою лейку, – юноша протянул большую красную посудину Юрке и отвернулся. – Ну Ванька, Миха! Вы чего, обиделись что ли? – протянул Юрка, принимая из Ванькиных рук лейку.      Когда она опустилась в Юркины, хоть и довольно крепкие, руки, он понял, что лейка и правда довольно тяжёлая, и что Ваньке было сложно-то нести свою, так он нёс ещё и Юркину. – Да ладно вам, – отмахнулся Конев, – чего вы так сразу, я же пришёл теперь! Или вы обижайтесь? – Нет-нет, не обижаемся... – недовольным, но всё же более смягчённым голосом протянул Ванька. – Мы не будем обижаться, если ты нам сейчас расскажешь, куда и зачем ты ходил и почему так светишься от счастья, – ухмыльнулся Миха. – Я? Я... Ну... – замялся Юрка. – Я был в детских корпусах: до Володи бегал. – До Володи... м, предсказуемо. А чего радуешься-то так?      Юрка смутился, но поспешил ответить: – Да вспомнил там... своё. Вот и радуюсь.      Конев пытался оправдаться, в душе молясь, чтобы эти двое не спросили, что там такое он вспомнил. – Ясно всё с вами, Юрий, – серьёзным голосом констатировал Ванька и через секунду издал смешок. – Сударь, для вас я не просто Юрий, для вас я – Юрий Ильич, – пафосным голосом произнёс Юрка.      Все трое засмеялись в голос.      Вот и приближалась площадь. Юрка с товарищами несли тяжёлые лейки и ведра, переговариваясь о чём-то незначительном.      Когда они проходили по площади – заметили, что на ней собрался ещё один отряд – пятый. Видимо, тоже собираются на общественные работы...      Катя Солнышкова и Паша Крюков стояли около монумента Марата Казея, окруженные маленькими сорванцами – октябрятами, многие из которых приехали в «Ласточку» в первый раз.      Слышался звонкий голос Кати: – Как завещал наш великий вождь Владимир Ильич, детей нужно приучать к труду с малых лет! Поэтому, дорогие октябрята, сейчас мы с вами потрудимся на благо общества.       Вожатые по очереди стали объяснять кто будет что делать, и где это будет проходить.      Дети прилежно слушали и охотно кивали. Всех их, видимо, вдохновила Катина речь.      Всех, кроме одного...      Один растрепанный мальчуган стоял в сторонке и, кажется, даже не слушал.     «Давно же я тебя не видел, Пчёлкин. А ты и не изменился почти, таким же оболдуем и остался...» – подумал Юрка, глядя на мальчика.       Неожиданно Миха приостановился и спросил: – Вань, Юр, а это случайно не Пчёлкин там?      Он указал на малыша, стоящего у дерева. – И точно, Пчёлкин же, смотри, Юрка! – озвучил Ванька. – Да, вижу. Пчёлкин собственной персоной, – Юрка прищурился и протянул: – Я помню, как он в прошлом году пакостил: что ни день, то новая диверсия! Мы с Володей так сильно от него натерпелись... – Конев выдохнул: – Как же я рад, что он остался в пятом отряде! – Да, это точно, Юрка. Ты прав... – подтвердил Миха.      Ванька же возмутился: – И ведь посмотрите, не слушает совсем Катю с Пашей! Видно, что в сторону смотрит да что-то задумывает. Такие люди – позор великой партии.      Юрка хмыкнул: – Что это ты начал о коммунистических идеалах говорить? Хочешь стать "образцовым" комсомольцем?      Ванька замялся: – Я? Ну... думаю ещё. Отец стал часто твердить о партии и её идеалах. Вот я и вспомнил... – Знаете, в СССР не все так гладко, правильно и безлико... Ведь есть переживания и чувства, которые не вписываются в рамки морали на пути "к светлому будущему". А кто знает, окажется ли это будущие таким уж и светлым..? – начал рассуждать Юрка. – Ты чего это, Юр. Ты о чём? Какие ещё антиморальные чувства? – озадаченным голосом протянул Миха.      Когда до Юрки дошло, что он только что сказал, то сразу поспешил ответить и отвести правду: – Так мой отец говорит, прибавляя к этому всему приставку «к сожалению». – А, понятно... Мы-то уж думаем, чего это ты...      За разговорами о партии, коммунистах, их идеалах и морали, пионеры и Юрка не заметили, что уже подходили к воротам лагеря.      У грядок вовсю кипела работа: почти вся земля была вскопана, некоторые девочки уже начали рассаживать в них цветы.      По всей округе ими так приятно пахло...      Ирина старательно помогала как девочкам, так и мальчикам. Особенно она порадовалась за то, что Юрка, Ванька и Миха наконец пришли. – Так, вот давайте полейте вон те хризантемы, потом эти фиалки, затем те астры, – отдала наставления Ирина.      Юрка взял лейку и отправился в конец дальней грядки, чтобы полить фиалки. Подходя ближе, он увидел, что над цветком склонилась девушка...      Анюта... – Аня! Привет... – Юрка подошёл к гряде и присел на корточки рядом с девушкой. – Виделись же недавно, Юр! Привет, – Аня улыбнулась. – И чего это ты такой весёлый? Помирился с Володей? Да-а? – Ещё нет... Но он обещал поговорить вечером! – Юрка улыбнулся. – Ух, Ань, я так рад! – Я тоже очень рада, Юра! Надеюсь, вы наконец помиритесь и больше не поссоритесь! Держим кулачки! – Анюта сжала их и потрясла ими в воздухе. – Я тоже на это надеюсь... – Юрка посмотрел на Аню: она искренне улыбалась.      Вмиг на Юркиной душе стало так тепло... Анюта и правда за него радовалась! Искренне радовалась...       Конев подумал, что всё же очень доволен тем, что у него есть такая подруга! Анюта... Очень добрая, всегда готовая помочь...      Если бы не любовь к Володе, быть может у них с Аней что-то бы и вышло?      Аня, казалось, возможно даже проявляла к нему симпатию? Или Юрке так только казалось: скорее, она относилась так ко всем.      Юрка встал, взял лейку и полил уже посаженные Аней фиалки.      Холодная вода коснулась нежных лепестков цветка и стекла по листьям на землю. От сырой почвы исходил приятный запах, будто только что прошёл дождь...      Работа с посадкой цветов была успешно завершена!      Спустя какой-то час-полтора голые грядки преобразились: теперь на них красовались различные растения и вьюны: фиалки, астры, декоративные колокольчики, хризантемы...      Ирина даже две белые розочки где-то достала, которые бережно посадила сама. – Пионеры! И Юра, – добавила вожатая, – вы все хорошо поработали! Молодцы! Только посмотрите, какая тут теперь красота, загляденье просто! – Ирина осмотрела цветник и улыбнулась. – А теперь выполним ещё пару тройку мелких заданий, и пойдёте по своим делам до ужина, – Ирина заметила, как многие поникли. - Ну чего вы, после ужина же на речку идём, как я и обещала!       Ребята вроде немного приободрились... – Так, раздаю поручения! – продолжила Ирина. – Ульяна, Ксюша, Полина, идёте выметать площадь, Миша, Ваня и Николай, идете чистить памятники пловцов около бассейна, Митя, идёшь к завхозу, помогаешь ему перетащить стройматериалы в недострой... – вожатая отдавала команды, пионеры же неохотно кивали. – Вопросов нет? Всё понятно? – Да, Ира Петровна! – хором послышалось со всех сторон.      Когда пионеры стали расходиться, Ирина обратилась к Юрке: – Юра, а ты бы шёл в театр, прибрался бы в подсобке и за кулисами... Там пыли-и-и, и грязи-и-и... – протянула она. – А чтобы в зале нормально прибрать: вымыть полы, обивку у кресел от пыли избавить, мы специально день отведем и всем отрядом сходим. Ты, как заведующий, главное – это сделай. – Ирина добавила: – Можешь взять себе помощника из оставшихся ребят. – Хорошо, Ира Петровна, – Юрка огляделся по сторонам: недалеко стояли пара девочек и мальчик.– Вот, Аню возьму. – Аню? Хорошо, – Ирина вздохнула. – Ладно, Юр, я пойду. Мне ещё к Маше надо зайти, посмотреть, как там у неё дела с отрядными номерами и стенгазетой, – вожатая собиралась было уйти, как Юрка вдруг задумчиво протянул: – Она занята отрядными делами? Вот почему я её, после того, как ушел за водой, не видел. Ушла значит... – Конев хмыкнул: – Да и вообще, как-то не видно её нигде. И это к лучшему...– последнюю фразу Юрка пробубнил себе под нос. – Да, ты же помнишь, что в первые дни командиру отряда сложно приходится, почти один все готовит... Но ты, Юрка, не волнуйся, скоро она закончит и снова вернётся в размеренную лагерную жизнь! – Этого только я и боюсь... – еле слышно прошептал Юрка. – Что? – Нет-нет, ничего, идите Ира Петровна, идите. Вас там Маша ждёт не дождётся. А я с Аней, как и договорились, пойду в театр.      Ирина кивнула и, крикнув Ане, чтобы подошла к Юрке, удалилась в сторону кружков. – Зачем Ирина звала? Так ещё и ушла? – поинтересовалась подошедшая Анюта. – Она попросила меня прибрать в театре и сказала, что я могу взять тебя в помощь.      Девушка заметно оживилась: – Да? Здорово! Пойдём, конечно. Я с радостью помогу!      Аня улыбалась... От её улыбки и у Юрки непроизвольно поднялись уголки губ.      Конев ступил на порог здания, и настроение его сразу упало... Обстановка зала напомнила ему о сегодняшней ссоре с Володей, о его пораненной руке и о своей же истерике...      Выражение Юркиного лица стало более хмурым. Аня, видимо, это заметила и спросила: – Юр, ты чего так напрягся? Про Володю вспомнил что ли?      Юрка усмехнулся: – И ничего-то от тебя не утаишь, Аня...      Конев с Анютой шли по направлению к сцене, а после прошли за кулисы.      Там и правда царил беспорядок: некоторые вещи и декорации были разбросаны, лежала всякая одежда, везде пыль...       Ужас, и как это он с вожатыми до театра не добрался, когда они перед приездом пионеров почти весь лагерь вымыли? Вот только те памятники и не почистили, что у бассейна, да вот ещё и кинозал...      Юрка огляделся. На него вдруг нахлынули старые воспоминания: про то, как в прошлом году тут проходил спектакль, как сам Юрка был его руководителем, скакал тут, за кулисами, всем помогал...       А потом... потом играл «Колыбельную» для Володи.       Только для него...      Из этих приятных раздумий его вытянула Аня: она громко чихнула. Видимо, вдохнула много пыли. – Будь здорова! – не задумываясь, пожелал Юрка.      Анюта как всегда улыбнулась и искренне поблагодарила.      Конев осмотрелся и вынес вердикт: – Так, нужно отодвинуть эти старые шторы: и света больше попадать будет, и пыли меньше станет... – Юрка задумался: – А ещё лучше было бы выбить их где-то...      Аня согласно закивала: – Да-да, хорошо, Юр! Давай я тебе помогу! – Нет, лучше отойди на сцену, я сам справлюсь... Тут за канат только потянуть... – отмахнулся Юрка.      Аня вышла из-за кулис, а Конев подошёл к канату и потянул за него. Занавес открылся... В Юркины глаза брызнул яркий солнечный свет, исходящий из больших окон.      Анюта подошла обратно, встала рядом с Юркой и воодушевленным голосом спросила: – Так, что у нас по плану? Убрать все эти костюмы?      Юрка начал рассуждать: – В идеале: убрать костюмы и декорации на свои места, подмести пол, протереть пыль, ещё было бы неплохо, наверное, полы помыть... Но это как успеем, нам ещё в подсобку надо. – Почему мы не начали с неё? – Тут работы меньше, а там больше хлама и пыли. Здесь быстренько управимся и пойдём, – Юрка посмотрел на свои часы. – До ужина ещё полтора часа, в принципе, должны успеть всё. – Так давайте приступим, маэстро, – усмехнулась Аня.      Первым делом Юрка с Анютой начали убирать костюмы и декорации на свои места: что в шкафы, что по углам, что отлаживали на потом, чтобы занести в подсобку.      Старый театральный инвентарь навевал тоску и воспоминания на Юрку. Он молчал, углубившись в мысли.      Аня же это прекрасно видела и даже, возможно, понимала причину Юркиной грусти. – Юр, так и не можешь перестать думать про Володю, да? – Я? Нет, что ты! Так, просто задумался, о своём... – отмахнулся Юрка. – И в этих твоих "своих" мыслях не проскальзывает вожатый четвёртого отряда? Мне так почему-то не верится в это... – с хитрым тоном применила Аня.      Юрка промолчал... – Юр, если тебя это тревожит, то мы можем снова поговорить, не нужно молчать. Пожалуйста... Скажи мне, дело в Володе, да?      Конев слегка помялся и неохотно ответил: – Да, если честно... Но я правда не хочу об этом говорить... Давай не будем о плохом.      Анюта на секунду призадумалась и предложила: – Хорошо, если твои мысли забиты Володей, но ты не хочешь думать о плохом, то давай подумаем что-то хорошее про него!      Юрке показалось, что он, наверное, ослышался, поэтому Конев пристально посмотрел на Аню: – она, видимо, не шутила...      Юрка вмиг залился лёгким румянцем и отвернул голову... – Та-ак, расскажи как вы вообще познакомились и как подружились? – Аня удивилась: – Вот смотрю на вас: вы такие разные, прямо как небо и земля! Ты – весёлый и эмоциональный, а он – более спокойный и, кажется, иногда слишком сильно волнуется... – Анюта подмигнула: – Хотя знаешь, говорят, что противоположности притягиваются... Возможно поэтому вы такие близкие друзья?      Юрка заметно удивился: он явно не ожидал услышать настолько близкие к реальности суждения. – И как ты успела по нему это понять? За эти полтора дня..? Ты хорошо разбираешься в людях, Аня! – похвалил подругу Конев. – Да, очень хорошо. Иначе, бы я не дружила с тобой... – Анюта немного покраснела и поспешила отвести тему: – Ну так ты расскажешь?      Аня выжидающе смотрела: по её внимательному взгляду было видно, что ей и правда интересно...      Юрка вздохнул и начал свой рассказ: – Мы с Володей познакомились здесь, в «Ласточке». В прошлом году... – Конев усмехнулся: – Знаешь, когда мы в первый раз друг друга увидели, у нас появилось ошибочное мнение друг о друге... Мы оба вели себя как-то не так: были какими-то ненастоящими. Точнее, мы только хотели такими казаться. Но нас обоих изменила та смена...      Юрка выдохнул и продолжил: – В первый раз я его увидел на торжественной линейке. И знаешь, мне он показался таким ненастоящим... Сама посуди: как вообще можно быть таким идеальным и правильным? Таким образцовым... Прилежно выглаженная рубашка, аккуратно завязанный галстук, опрятно уложенные волосы... Такие, что ни один волосок не торчит! – Юрка ухмыльнулся: – Тогда я думал, разве так можно? Разве в реальности существуют такие люди?      Аня слушала, не перебивая, и между тем разбирала костюмы, приводила их в порядок.      Юрка же рассказывал дальше: – А потом... Вечером, перед дискотекой, Ира Петровна дала мне задание – повесить гирлянды на яблоню. Ту самую, что растёт у эстрады... И знаешь, я с этим не справился: сорвался с дерева, упал да ещё и гирлянды разбил...      Конев нахмурился, вспомнив неприятные воспоминания, и продолжил: – Собиралось много народу, пришла даже Леонидовна... Она-то меня и отчитала! Ругалась сильно... Правда, Ирина за меня заступилась и попросила дать ещё один шанс... Тогда Ольга Леонидовна согласилась, но при одном условии: я должен был помогать Володе в театре, – Юрка улыбнулся. – Тогда мне эта идея очень не понравилась... Как, в принципе, и Володе. Он в ту минуту как раз проходил рядом, вытаскивал аппаратуру для дискотеки из кинозала. Когда он узнал, подумал, наверное: «Вот же дурачок, разбил гирлянды, сломать мог ногу...»      Аня хохотнула и, поставив декоративный огонь в угол, сказала: – Ничего себе, так вот как вы познакомились! А что дальше было? Ты помогал?      Юрка усмехнулся: – Дальше – интереснее. Когда я после полдника пришёл в театр, Володя сидел там один и ел грушу. Тогда я его и спросил, откуда же он её взял. Володя и ответил, у Маши мол...      Юрка на секунду нахмурился, вспомнив про Сидорову, но быстро отогнал эти мысли и продолжил: – Потом мы стали разговаривать про спектакль. И я – замялся Конев, – повел себя неподобающе пионеру... Я пытался доказать, что я не хулиган, но получилось наоборот... Я тогда нагрубил Володе, сказал, что спектакль ему испорчу... Сейчас мне так за это стыдно...      Юрка замолчал на несколько секунд, и Аня поспешила вставить реплику: – Ну ничего, Юр! Главное – что ты признал свои ошибки!      Конев улыбнулся: – Да, ты права, я думаю...      Аня же не унималась: – И что было дальше? Как в итоге вы подружились? – Это происходило довольно постепенно, но началось всё с того же дня в принципе... – Юрка пожал плечами. – Помнишь Сашу из четвёртого отряда? Пухлый такой. – Гм, что-то вроде припоминаю... Ещё с булками часто ходит? – Да-да, это он! Так вот, в тот день вечером, на репетиции, он упал со сцены и подвернул себе ногу, – Юрка остановился: – Но обо всем по порядку! Тогда у нас была первая репетиция, в театре стоял шум и гам: всем было что-то надо от Володи, все кричали: «Володя то, Володя сё!», а он, конечно, разорваться не мог... Понимаешь, он видел, что Саня залез на сцену, что крутился у края... И кричал ему, чтобы он слез!      Юрка возмутился, Аня же улыбнулась. – Но Саня же не слушает никого! Володя на секунду отвернулся на девочек, и тут послышался громкий стук и визг – Саша упал на пол, прямо на ногу, и свернул её... О, он кричал как резаный... Я посмотрел на Володю – он сильно побледнел: очень испугался... Конечно, если что-то серьёзное, то Володе и выговор, и, возможно, с лагеря могут выгнать, а это – испорченная репутация!      Юрка и сам не заметил, как увлёкся рассказом и стал активно жестикулировать: – Мы с ним быстро подбежали к Саньке, взяли его под руки и попытались поднять. О, какой он был тяжёлый... У меня руки на следующий день болели! Мы еле его подняли, он извивался и орал... Ужас! Мы понесли его в медпункт. Очень долго ждали, что же скажет Лариса Сергеевна.      Конев выдохнул: – Потом вроде более-менее все стало хорошо... Мы ушли: было уже темновато, и, как-то не сговариваясь, сели вместе на лавочку, около кустов шиповника. Так и разговорились. Вот тогда мы и открыли в друг друге некоторые новые вещи, чуть-чуть ближе познакомились...      Юрка, протиравший пыль в шкафу для инвентаря, посмотрел на Аню. Она стояла, замерев на месте, и внимательно слушала. Но когда Конев замолчал, Анюта дрогнула, помотала головой и сказала: – Как интересно... А ведь получается, что вас свёл Саша!      Юрка усмехнулся: – Да, получается так... – А что было дальше? Вы продолжили общаться? Вместе спектакль ставили? – Ну, если в общих чертах, то да. Вместе составляли сценарий, переписывали слова для Олежки: он ведь картавит, но очень хочет играть на сцене. Вот мы ему и помогли... Так всё больше и больше стали общаться, пока не сдружились, – Юрка слабо улыбнулся. – Я многое узнал о нём, о его целях и мечтах, о его прошлом... Володя тоже узнал многое обо мне.      Юрка выдохнул, собираясь с мыслями. – Он был первым, кому я открылся в плане музыки... И знаешь, он помог мне снова начать играть! Именно благодаря ему я снова сижу за пианино! За это я ему очень благодарен...       Юрка улыбнулся, и Аня подхватила его улыбку. – А дальше мы ставили спектакль: Володя сидел в зале, а я был за кулисами. И... Я играл! Играл на пианино! – Конев вздохнул: – А потом... Потом прощальная ночь, прощальный костёр, лёгкий взмах рукой и отраженные красные флаги в окне автобуса. – Мы потеряли друг друга, а он чуть не потерял себя...      Аня поспешила обнадежить Юрку: – Но ведь сейчас вы снова здесь! Вместе!      Юрка согласился: – Да, я очень рад, что Володя приехал... – и после вздоха продолжил: – Надеюсь, мы помиримся... – Обязательно! Так и будет! Не смей сомневаться!      Юрка осмотрелся по сторонам – место за сценой преобразилось: теперь вещи стояли по местам, а пыль была убрана сухой тряпкой. – Так, Ань, здесь, в принципе, мы закончили. Теперь, думаю, сходим в подсобку, уберёмся там. А потом, если время останется, пойдём за водой и всё уже нормально вымоем.      Анюта кивнула: – Ага, согласна.      Юрка с Аней прошли по сцене, и Конев, конечно, на пару секунд задержал свой взгляд на пианино, после чего спустился вниз по ступеням вслед за Анютой.      Они пошли в подсобку, которая служила и гардеробом, и гримеркой, и складом, и... местом, где Юрка с Володей обнимались в прошлом году, после того, как первый исполнил «Колыбельную».      В небольшом помещении было совсем темно... Пришлось включить свет, дабы стало хоть чуть-чуть лучше видно. Лампочка своим тусклым свечением немного осветила подсобку.      Аня и Юрка зашли внутрь. Пыли там было ещё больше чем за кулисами...      Ребята принялись за дело: стали раскладывать вещи, протирать полки, развешивать костюмы... Между тем стояла какая-то давящая тишина...      Чтобы её хоть чем-то заполнить, Юрка повернулся к Ане и спросил: – Ань, а расскажи хоть что-то о себе. А то все обо мне да обо мне...      Аня смущённо улыбнулась: – Ну... а что обо мне рассказывать? Как ты знаешь, я из Одессы. Мне скоро 16, и я немного увлекаюсь рисованием, – Анюта пожала плечами. – Больше и сказать нечего...      Юрка, выслушав это, заинтересованно спросил: – Ты увлеклась рисованием? В прошлый раз, вроде, ты не делала ничего подобного... – А... ну, я всегда рисовала... Просто это было "скрытое увлечение", я старалась никому про него не рассказывать, – Анюта поникла: – Юр, мне правда очень нравится рисовать, но получается совсем уж плохо... – Не думаю, что всё так страшно. Покажешь потом мне свои работы? Я оценю: уверен, что они очень-очень красивые! – Хорошо, обязательно... – Аня опустила взгляд и, смутившись, отвернулась. – А что насчёт твоих родителей? Твой отец поправил дела с партией?      Аня застыла на месте, держа в руках фарфоровую вазу...      Послышался резкий звон – ваза выпала из её рук и разлетелась осколками по деревянному полу.      Юрка обернулся, смотря то на Анюту, то на разбитый фарфор. – Ань, ты не поранилась? – Конев подошёл ближе и встал напротив девушки, посмотрел в голубые глаза: что-то явно было не так... – Отец... Папы больше нет с нами, – тихим голосом пробубнила Анюта.      Юрка замер на полуслове: – Что? Как нет? Он...?      Аня грустно усмехнулась: – Да, он умер... Месяца четыре назад. Туберкулёз. Врачи не смогли помочь ему... – Анин голос дрогнул, кажется, она еле сдерживала слёзы.      Юрке стало не по себе... На душу будто упал камень.      Он впервые видел Анюту такой... Всегда такая весёлая и жизнерадостная, очень добрая и позитивная, она превратилась в единый безэмоциональный комок.      Она всегда всем помогала, но сейчас ей самой нужна была помощь.      Юркина помощь.      Конев аккуратно переступил через осколки, подошёл к Ане и без лишних слов прижал её к себе.      Крепко-крепко...      Юрка погладил её по предплечью, и Аня прижалась к нему в ответ.        Через некоторое время он почувствовал, что его рубашка начала намокать, а Анино тело стало подрагивать.      Она плакала...      От этих неприятных ощущений и тянущей боли у самого Юрки застрял ком в горле.      Почему эта прекрасная девушка сейчас стоит и плачет, если она должна улыбаться и радоваться?       Она не должна испытывать подобной боли.      Между тем Анюта сквозь слёзы начала свой небольшой рассказ: – Еще полгода назад всё было хорошо... Признаки болезни обнаружили слишком поздно! Долгое время она протекала бессимптомно, и отец ни на что не жаловался...      Аня, всхлипнув, продолжила: – Но потом... потом он начал кашлять. С каждым днём все больше и больше! Иногда даже с кровью... Мама очень за него боялась и говорила, что нужно обратиться в больницу. Но папа её не слушал! Позже у него началась слабость, и несколько раз была лихорадка.      Анюта сжала Юрку ещё сильнее: – Тогда-то мама и вынудила его пойти к врачу. Опасения матери подтвердились – туберкулёз, перетекающий в последнюю стадию. Уже много тканей лёгких было поражено... Врачи не давали больших надежд, но мама верила! И я верила... Я думала, он не оставит меня. Никогда не покинет нас...      Аня перешла на активный плач, больше не сдерживаясь.      Больно...      Юркино сердце сжалось до того, что, кажется, скоро разлетится на кусочки...      Бедная, бедная Анечка! Сколько же ей пришлось страдать!      Юрке правда было очень её жаль, но чем он мог ей помочь?       Ничем... Только быть рядом и поддерживать. – Я вижу, как тяжело маме, но она делает вид, что всё хорошо, чтобы я сильно не волновалась... Но она очень-очень переживает и горюет, при том, что старается держаться ради меня... И в «Ласточку» она меня отправила, чтобы мне полегче стало. Видела, как я мучаюсь и скучаю по отцу...       Юрка вздохнул и решил, что нужно хоть что-то сказать: – Ань, я рядом, ладно? Не сдерживайся, поплачь еще, тебе станет легче...      Анюта и так не сдерживалась, а плакала навзрыд.       Они с Юркой так и стояли в подсобке при тусклом свете лампы, пытаясь разделить свою боль на двоих...