Гвоздика в твоих волосах

      Амисия, Лукас, Хьюго и Беатрис спасались из Прованса на лодке.       Их путь сложно было назвать простым: совсем скоро на них снова напали, погиб владелец лодки. Очередные потрясения преследовали их.       Главное, что даже оказавшись непойманными, они не могли справиться с разладом между собой.       Напряжение между Беатрис и Амисией росло, а Хьюго тянуло на тот остров, что он видел в своём сне. В итоге Амисия и Хьюго сбежали вместе, чтобы его найти.       Что движило ими? Скорее всего, надежда на чудо, на то, что есть иной выход из ситуации и на то, что Макула подсказала бы им ответ. Вроде бы всё хорошо шло, и они спаслись от преследований и познакомились с Арно, а также Софией. Они были близки к своей цели.       Но увы. Прибыв в Ла Куну, они снова оказались встречены жестокой реальностью. Макула хотела лишь поглотить Хьюго и добиться того, чтобы на свободу вырвалась новая волна Чумы. Они познакомились с тяжёлой правдой и погрязли в осознании того, что натворил Орден, якобы призванный принести благо Носителю.       Они сумели сбежать. Вернувшись по приглашению в замок графа Виктора и графини Эмили, что оказались так добры к ним и приютили прежде, где их ждали гости, к которым вела дорога через виды отчаяния покусанных жертв...       — Мамочка! — воскликнул Хьюго, увидев Беатрис, и бросился в её объятия.       — Мой малыш... — мать крепко обняла его, не веря, что снова увидела сына.       — Вы здесь... — произнёс Лукас, подбежав к Амисии с восторженными глазами.       Амисия по-дружески взяла его за плечо и они обменялись тёплыми взглядами. Амисия, стремившаяся убежать от своей семьи как можно дальше, теперь очень явственно почувствовала, как хорошо быть среди своих.       Она вздохнула с облегчением. Нехотя, она боязливо посмотрела в сторону матери, к которой до сих пор не чувствовала ничего кроме отчуждения.       — Мой Бог, вы живы... — заговорила Беатрис, растрогавшись и переведя взгляд с сына на дочь, державшуюся от неё в стороне.       — Матушка... — робко произнесла Амисия, всем телом сжавшись в ожидании брани и проклятий.       — Иди сюда, — с улыбкой отозвалась Беатрис, обнимая Хьюго одной рукой, а вторую протягивая к Амисии, с любовью. — Пожалуйста, иди сюда...       Амисия давно не ощущала такой теплоты от матери и, не смея сопротивляться, приблизилась к ней, соприкасаясь ладонями.       — Матушка, — повторила она, уже с увлажнёнными глазами — но так и не заплакавшими — и голосом, присущим скорее маленькой беззащитной девочке, а не кровожадной воительнице.       — Как ты? — спросила Беатрис мягко. — Твой лоб, — она заметила рану и тон её сменился на обеспокоенный, пальцы коснулись шрама.       Амисия давно забыла об этом увечии, перенеся более страшные переживания за время их разлуки. И всё же под нежным прикосновением матери, она не могла перестать улыбаться.       — Это пустяк, не беспокойтесь... — отозвалась она. — Как вы нашли нас?       — Вы оставили позади себя явный след, — сказала Беатрис, припоминая весь переполох и новости о преследовании мальчика с сестрой и после — крысиные наводнения в Ла Куне. — Но, скажи мне, то ли это место? Остров?       — Из твоего сна? — спросил Лукас.       Амисия вздохнула, вновь возвращаясь к реальности из этой счастливой минуты. Они переглянулись с Хьюго и заговорили.       Они поделились с мамой и Лукасом своими открытиями. И все пришли к единому мнению, что чтобы спасти и Хьюго, и человечество, им следовало поселиться в одиночестве, вдали ото всех и заботиться о том, чтобы ничто не навредило Хьюго. Для этого самым подходящим местом стал бы семейный домик в лесных горах, о котором вспомнила Беатрис. Так они и порешили.       Их прервал стражник, сообщивший, что граф хотел бы увидеться с Амисией. Амисии это показалось странным, она напомнила, что они собирались уходить, но стражник настоял на важности встречи с Прованским графом и мать одобрила идею. Амисия согласилась, решив, что им до счастья осталось слишком мало, чтобы что-то вновь случилось. Она последовала за стражником, оставив Беатрис, Хьюго и Лукаса в гостевой комнате имения графа и графини. Выходя, она оглянулась на них.       Она наблюдала за улыбками Беатрис и Хьюго, за тем, как мать нежно гладила брата по волосам, а Лукас держал руку на плече мальчишки. От них веяло идиллией. «Мы заживём все вместе... В мире, среди тихих деревьев. Без... опасностей и людей», — она готова была разрыдаться от счастья, но ей уже давно сложно давались какие-либо эмоции кроме гнева. Ей так хотелось оказаться в том домике в горах как можно скорее.       И дверь закрылась.       Амисия ощущала какую-то скрытую тревогу, но старалась о ней забыть. Впервые к ней возвратилась надежда на то, что всё могло стать лучше и что Хьюго будет исцелён.       Только на подкорке сознания она задалась вопросом по поводу того, как странна была внезапность сего приглашения. Она старалась отбросить все сомнения и просто шла за стражником.       Прибыв на место, она встретилась с графом, с которым они пошли на прогулку и у них завязалась беседа на тему шрамов и Чада углей. К сожалению, конец у беседы оказался не слишком приятным: стоило им остаться одним, в одной из комнат замка, и граф замахнулся на Амисию мечом.       Она увернулась. Пинок ногой в грудь, и Амисия покатилась по лестнице вниз, повредив плечо.       Граф спускался к ней, чтобы убить. Амисия могла только отползать, судорожно пытаясь осознать происходящее, и придерживаясь за плечо.       Надежды, вера в светлое будущее, появившийся шанс для Хьюго... всё это ускользало от неё. «Нет!» — впадала в отчаяние она в своих мыслях. Но понимала, что сдаваться — не её путь. Уловив момент и оглушив графа, Амисия бросилась прочь, стараясь избавиться от преследователя. Она убегала, уклонялась от его атак и пряталась, выслушивая безумные речи.       В её голове трепыхалась лишь одна мысль, заставлявшая её двигаться дальше...       Ей надо было спасти Хьюго, маму и Лукаса и не дать истории Базилиуса повториться.

***

      Амисия спаслась, еле добравшись до каменной площади во дворе замка. Это место очень подошло бы для показа спектаклей: она была округлой, с каменными лестницами, ведущими с возвышения вниз, в «котловину», в конце которой, у стены, был алтарь, напоминавший сцену, — вот только вместо пьесы здесь показывалось безумие. Амисия заметила под алтарём несколько стражей, один из которых удерживал Лукаса, а на самой сцене, привязанную к жертвенному столбу, мать. Графиня, находившаяся подле неё, несла полную чушь. Насколько Амисия поняла, это вновь было связано с одержимостью графини Хьюго: она говорила о том, как завидовала Беатрис и тому, какие у неё замечательные отношения с детьми, одному из которых предстояло теперь стать её сыном.       Амисия увидела, что самого Хьюго нигде не было видно. Она была одновременно рада этому, надеясь уберечь его от происходящего зрелища, и напугана: кто знал, что они успели с ним сделать и где теперь его искать. Разозлённая, Амисия прервала речь графини, сказав, что та не имеет никакого отношения к их семье и спросила, где Хьюго. Лукас только успел сказать, что он где-то внутри замка, прежде чем получил удар, а граф, нагнавший Амисию, сбил её с ног ударом в голову. Графиня зашипела в негодовании при виде девчонки, которой уже давно следовало быть мёртвой, граф пообещал скорую расправу над ней.       Амисия ногой выбила меч из его рук и, поднявшись, взяла оружие.       И он, мужчина средних лет, одетый в доспехи, с ухмылкой принял этот вызов и спокойно вёл за собой следовавшую за ним прихрамывающую и тащившую по земле тяжёлый меч Амисию, пытавшуюся нанести ему удар. Ему ничего не стоило уклониться от него и ударить её в ответ, вновь заставив её упасть. Граф взял у стражей меч.       Даже лишённая какого-либо шанса на победу, она всё равно поднялась, снова беря меч в единственную здоровую руку, скаля зубы до конца. Она не знала ничего, кроме одной истины: бороться, сделать всё, что может, чтобы спасти свою семью. Или то, что от неё осталось. «До ада и обратно... верно, Родрик?» — старалась утешить и воодушевить себя Амисия, еле держась на ногах, и снова, и снова с рёвом делая выпад. Нехотя сознавая, что это могло стать её последним боем, Амисия хотела держать в уме образ того, кто до сих пор сподвигал её продолжать несмотря ни на что. И она надеялась, что это дало бы ей сил справиться.       Но сколько бы Амисия ни сопротивлялась, сколько бы Беатрис ни вскрикивала, наблюдая за этой жестокой бойней, сколько бы ни рвался на помощь удерживаемый солдатом Лукас, граф знал, что был сильнее раненой девочки. Не сумев сломить дух Амисии, он выбил меч из её рук и несколькими взмахами изрезал тело лезвием, заставив упасть на колени перед собой. Он приподнял её за волосы и отрезал косу, показательно забрав её достоинство.       Амисия свалилась на бок, сжимаясь в комок от испытываемой боли и не имея никаких сил на то, чтобы вновь подняться. Она еле-еле оставалась в сознании, тяжело дыша и чувствуя, как тело холодело от потери крови. Она смотрела на сцену, перед ней, с которой на неё смотрела встревоженная мать. Графиня завела новую безумную тираду о становлении новой матерью Хьюго и поднесла кинжал к горлу Беатрис.       — Нет! — закричала истошно Амисия, всем телом ощущая, что сердце её не выдержит этого потрясения.       Вот-вот должно было случиться начало конца.       Всё было прервано, когда раздался стук копыт и на площадь через пустующую стену из лесу въехал всадник. Конь поднялся на дыбы, издав громкое ржание.       Амисия, щурясь, пыталась разглядеть, кто же это был, но не могла: всадник был в плаще и слишком далеко, а у неё и так в глазах двоилось. Неуверенная, хороший это был знак или нет, она не знала, что думать. «Может быть, Арно? Или, может, подмога графа?» — спрашивала она себя. Но что странно, сама не понимая отчего, она ощутила прилив какой-то дрожи и внезапной радости. Совершенно необъяснимой радости. Она подумала, что эти странности были признаками того, что дух её оставлял тело.       Амисия бросила беглый взгляд на графа и графиню и увидела, что и их лица отражали не меньшую растерянность — они не были к этому готовы. Теперь у неё появилась надежда на спасение.       В следующее мгновение большой чёрный конь нёс всадника в центр событий.       Граф окрикнул дрожавшую и снова затараторившую что-то графиню, приказав ей бежать прочь и спасаться. Она пришла в себя, вздрогнула, выронила клинок, от которого на горле Беатрис остался лишь маленький надрез, и пустилась в бегство. Граф, забыв об Амисии, побежал с криком на встречу мчавшемуся на коне всаднику.       Амисия, придерживая вывихнутое плечо, пыталась опомниться, когда с графа взгляд её переместился на убегавшую в сторону дверей замка графиню.       — Ну уж нет, — процедила сквозь зубы Амисия.       Опьянённая гневом, она забыла обо всём прочем и, издав утробное рычание, вскочила на ноги с новыми силами и бросилась следом. Графиня была для неё женщиной, готовившейся убить Беатрис и уничтожить надежды Хьюго, а значит заслуживающей смерти.       На том месте, где ранее появились Амисия и граф, сейчас стоял растеряно наблюдавший за происходящим Хьюго. Когда маму и Лукаса схватили, его ударом лишили сознания. Он недавно очнулся в покоях графа и дошёл сюда, пытаясь осознать, почему беды не оставляли их. Но он увидел, что пока все были отвлечены и мама осталась одна, у него появился шанс её спасти и бросился к ней, пробегая мимо спохватившихся рыцарей и двух культистов, выхвативших ножи, которые появление мальчика даже не заметили, уделив всё своё внимание вторженцу.       Граф врезался в грудь лошади плечом, думая, что тем мог скинуть всадника, но в своём безумии он так и не понял, что животное было его намного больше. Конь остановился, дёрнувшись, и снова поднялся на дыбы, но всадник удержался, а граф отлетел в сторону и упал на камни. Он застонал.       Прежде чем ему смогли бы помочь рыцари и культисты, на сцене появился второй всадник, кто оказался им более знакомым и внушил ужас: Арно, закричав, пустил коня вниз, врываясь в битву и снося конём одного из рыцарей, а второго вынося ударом меча. Дальше он занялся культистами.       Графиня, подхватив платье, спотыкаясь, бежала вверх по ступенькам, когда Амисия настигла её и, крича, запрыгнула на неё сзади, обняв руками за плечи и ногами — за торс и рывком опрокидывая её назад. Графиня беспомощно вскрикнула, но вырваться не смогла, и вдвоём они покатились по ступеням вниз.       В то же время, граф, приподнявшись, услышал крик своей возлюбленной и, полностью растерявшись и обезумев, хотел было броситься к ней, но всадник грузно спрыгнул с коня и уже оказался подле него, схватив за плечи и бросив графа спиной обратно на камни. Граф вскрикнул, чертыхаясь. Его лицо исказилось болью, а после — ненавистью; взбешонный, он открыл глаза и посмотрел на нападавшего. У него больше не было сил, чтобы попытаться встать, всё тело саднило. А молодой всадник, возвышался над ним, смиряя его пронзительным взглядом.       — Кто ты, малец? Что ты тут забыл? Я не знаю тебя.       — Я не помню, чтобы просил тебя задавать вопросы, — холодно отозвался парень, чуть ли ни выплёвывая каждое слово, и занёс руку для следующего удара.       Граф стиснул зубы и, пользуясь последним остатком сил, откатился в сторону, когда тяжёлый кулак ударил по опустевшим камням. Всадник только смачно выругался и выпрямился сразу, оставшись непоколебимым в своих намерениях. Граф, пользуясь моментом, встал, глазами ища свой меч.       — Это не твоя битва, малец, не вмешивайся, — быстро заговорил граф, постоянно поглядывая на валявшихся в сцепке и борящихся девчонку с графиней. Каждая частичка его тела сейчас хотела броситься туда, спасти любимую. Он порывался и не мог сдвинуться с места, ведь всадник преграждал ему путь. Он заметил, что на сцене также появился Арно, что заставило его полагать, что всадник был наёмником. Граф почувствовал возможность вновь одержать верх и стал быстро говорить, пытаясь сохранить остатки напускной снисходительности, будто делал парню одолжение: — Позволь мне спасти возлюбленную. И я одарю тебя всем, что попросишь: землёй, деньгами, титулами. Всем! Тебе не нужен этот бой.       Всадник сощурил глаза и усмехнулся.       — Ты, гнида, можешь и не надеяться, что уйдёшь отсюда живым, — холодно подытожил тот. И затем прошептал: — Я здесь ради своей возлюбленной.       Граф не успел осмыслить его слова, когда всадник, с рёвом, побежал на него и врезался в доспехи головой, стиснув торс графа в жёстких объятиях.       Обессиленный граф почувствовал, как смялись доспехи и ему спёрло дыхание. Он ужаснулся силе противника, одновременно остатком разума истошно желая спасти графиню.       Силы покидали его. Они вдвоём упали на землю. Всадник не дал ему произнести следующей мольбы, которая наверняка была бы уже более жалкой и лишённой всякого достоинства, и просто стал наносить ему удар за ударом. Граф ничего не мог поделать. Удары разбивали ему лицо, он чувствовал привкус крови на губах, а затем он услышал хруст своей же челюсти.       В глазах стало мутнеть, он плохо различал образ своего убийцы, который, возможно, был посланником Небес. На последнем издыхании он смог только чуть-чуть наклонить голову в сторону, когда всадник замахивался, и посмотреть в сторону Амисии и графини. В тот момент Амисия, пошатываясь, пыталась встать, у неё это вышло не сразу и она припала на одно колено, тяжело дыша, вся взъерошенная. Прямо перед ней же, на камнях, в луже крови лежала неподвижная светловолосая графиня. Сердце графа сжалось, он, хрипя, попытался что-то выдавить из себя, но только издал сдавленный всхлип, когда всадник, сцепив две ладони вместе в один кулак, нанёс ему последний удар, разбивая голову. Граф, подёргиваясь, умолк.       Всадник постарался отдышаться. Он сидел верхом на графе, спиной к Амисии, занятым верёвками Лукасу и Хьюго и привязанной к столбу Беатрис.       Амисия, наконец преодолев свою усталость и боль, отняла руку от больного плеча и, морщась, оттолкнулась от земли и поднялась на ноги.       Она обернулась, с облегчением увидев, что Хьюго и Лукас почти что справились с верёвками, и что мать была жива, а затем посмотрела в сторону их спасителя. «Что?.. — подумала она, не веря своим глазам. Силуэт спасителя был ей до боли знакомым, но такого просто не могло быть: — Эти широкие, твёрдые плечи, его потёртые простые одежды и волосы... каштановые волосы...» У неё подкосились ноги. Она слишком часто видела его образ в своих снах: кошмарах и более приятных. Она думала, что скорее всего от стресса потеряла свои последние остатки разума, но даже в таком случае она была рада. Она была готова свихнуться, если это означало, что хотя бы ещё один раз она могла увидеть его.       — Р... ро... — выдыхая, только и смогла выдавить из себя она и, не помня себя от счастья, бросилась к спасителю. — Родрик! Родрик! — кричала она, срываясь на плач, который так давно сдерживался ею.       Его вздымавшиеся тяжело плечи успокоились и он обернулся. Она, подбегая, увидела его лицо. ЕГО лицо! Она замерла перед ним, еле стоя на дрожавших ногах, но сама этого вовсе не замечая и упиваясь знакомыми чертами. Ей было сложно поверить в то, что это не был сон.       — Амисия, — прошептал он, смотря на неё через навалившуюся усталость; он сам не мог поверить, что видит её вживую, после стольких месяцев разлуки и неизвестности.       — Это ты! — поняв, что это не сон, радостно воскликнула она и, упав на колени, обняла его крепко-крепко, прижимаясь к его спине. Он улыбнулся, пользуя остаток сил. — Мы... мы видели тогда... что ты... ты...       Она не могла заставить себя произнести то, о чём подумала, и была в абсолютном замешательстве, не поднимая глаз и только сильнее вжимаясь в него и чувствуя соприкосновение с его кожей. Она чувствовала, что у него так и колотилось сердце от волнения, скорее всего, вызванного боем. «К чёрту то, как он вернулся ко мне... то бишь, к нам, главное... что он здесь», — думала она, впервые благодаря каждую свою молитву у алтарей в церквях и видя ответ Господа на её недавную мольбу.       Они сидели так пару минут, когда послышался со стороны голос:       — Родрик! Родрик жив! — Амисия видела как радостный Хьюго уже бежал к ним, то и дело оглядываясь на маму и взмахами руки приглашая последовать за ним.       — Амисия... — заговорил Родрик, негромко. — Я расскажу всем подробности, но позже, сейчас я чертовски устал, а нам надо ещё выбраться отсюда. София нас ждёт.       — Ты знаешь Софию? — спросила Амисия.       — Да, Амисия, — он усмехнулся. — Благодаря ей я смог освободить Арно и так... оказался здесь.       И прежде чем остальные успели подойти, он высвободился из объятий Амисии, обернулся на неё и прошептал, заглядывая в её глаза:       — Я же говорил... До ада и обратно, Амисия. Я снова здесь, я вернулся к тебе. И впредь не покину.       Амисию пробрало сладкой дрожью, она не могла прервать их беседу взглядов. Ей так хотелось поскорее обнять его и возможно... возможно, даже поцеловать. «Впредь не покину» звучало слишком хорошо, чтобы быть похожим на правду, она боялась, что в любое мгновение Родрик исчезнет и окажется всего лишь наваждением, вызванным её ухудшившейся травмой.       Хьюго ворвался в их пространство и прыгнул на Родрика, с щенячьим восторгом обнимая его и вскрикивая:       — Родрик, Родрик, ты жив! Мама, посмотри, это наш друг, сын кузнеца! Он защищал меня и Амисию, пока ты была в плену у Инквизитора! — он восторженно рассказывал маме, которогая подходила к ним, ведомая под руку Лукасом и настороженно разглядывая незнакомца. Слова сына вызвали в ней доверие и уважение, сменяя отторжение. Затем Хьюго снова обернулся и заговорил с Родриком: — Амисия тогда сказала, что тебя больше нет, но я верил, верил! Я знал, что ты слишком непобедим, чтобы тебя победили!       Раздался им обоим знакомый низкий и добродушный смех Родрика.       — О, парень, ну конечно, ты был прав. Просто тем чёртовым лучникам надо было в жизни хоть на секунду поверить, что они могут меня одолеть. Я же просто подыграл им, на время, — с ухмылкой проговорил Родрик, подмигнув, и Хьюго заливисто засмеялся.       Амисия, всё ещё обескураженная тем, что они все избежали смерти и тем, что внезапно всё повернулось в лучшую сторону, могла только и делать что сидеть на земле и отстранённо наблюдать за ними. «Будто это всё сон... Несбывшийся сон...» — думала она.       Она почувствовала на плече руку и это вырвало её из транса. Она подняла глаза, увидев улыбающуюся мать. К счастью, рана была совсем смешной и лишь немного кровоточила. Беатрис улыбнулась.       — Мама, — произнесла Амисия, и они крепко обнялись.       Их идиллия была кратковременной, но столь нужной, чтобы прийти в себя хоть на секунду после случившегося.       Лукас, оглядываясь по сторонам, сказал:       — Ребята, я думаю, нам следовало бы прибавить спешки и оставить разговоры на потом, мы навели достаточно шума, чтобы привлечь появление стражи.       — Да, наш Магистр прав, — отозвался Родрик, вырываясь из омута нахлынувших на него эмоций, и, хлопнув себя по коленям, поднялся, оборачиваясь на остальных. — Скорее, я посажу вас всех на Бастиона.       — А кто это? — спросил Хьюго и, нахмурившись, вдруг просиял. — Так зовут твоего чёрного коня, да?       Родрик засмеялся, кивая.       — Да уж, Хьюго, меня не было всего пару месяцев, а ты уже стал почти таким же умным как наш Магистр... Похоже, мне суждено всё же остаться лишь силой у нас, а не головой, даже ты меня переплюнул. Да, парнишка, Бастион — мой конь. И в нём достаточно сил, чтобы увезти десяток таких, как ты.       Хьюго улыбнулся.       Родрик подозвал Бастиона и посадил на него Хьюго. Он обнял Бастиона за шею.       — Не бойся, лошадка, я тебе не сделаю больно, — нашептал ей на ухо Хьюго, — я очень добрый мальчик.       Позади него, несмотря на отговорки, Родрик посадил Амисию, которая так ослабела после схлынувшего возбуждения от боя, что так и сидела на камнях. Она уязвлённо посмотрела на него, схватив его за руку.       — Я не хочу снова тебя потерять, — прошептала она с болью в глазах, боясь повторить прежнюю ошибку. — Я не позволю тебе снова остаться одному, позади.       — Тебе не придётся, — сказал твёрдо Родрик, похлопав её по руке. — Я больше вас не оставлю, я иду следом, рядом, не позади. Со мной будет Арно и Магистр. — Он перевёл взгляд на смотревшую на него Беатрис, чей взгляд теперь, после их кратких переговорок с Амисией, стал более строгим и, откашлявшись, сдержанно кивнул и громко произнёс: — Госпожа де Рун.       Он подал ей руку, помогая забраться в седло так, что она прижимала телом Хьюго и Амисию к коню. Она взяла поводья в руки.       Родрик хлопнул Бастиона по крупу и Беатрис погнала его вперёд. Сам Родрик взялся за поданную ему Арно руку и поднялся на его коня.       — Идём, Магистр, — он наклонился вбок и потрепал Лукаса по волосам. Магистр, толком не отреагировал и вовсе выглядел особенно отстранённым и ушедшим в себя. — Всё ещё под впечатлениями? Мы ещё не выбрались отсюда.       — Нет-нет, всё хорошо, — вяло отозвался Лукас, не встречаясь с Родриком взглядом и слабо улыбнувшись. — Рад... что ты вернулся.       Родрик улыбнулся ему в ответ, квинул, и крепкой хваткой затащил его на коня. Арно хлеснул поводья, и они помчались следом за тройкой на Бастионе.       Все они направлялись к пристани, к кораблю Софии.