Ленка

      Миша наступил на корочку льда на луже, и та с треском раскололась. Замшевый ботинок пропитался грязной водой, но мальчик ломал лёд уже второй ногой, не обращая внимания на стремительно намокающие ноги – придёт домой и незаметно поставит обувь на батарею, чтобы мамка не успела прознать о шалостях. Плотный саван укрывал дорогу, кусты, деревья, дома и тропинки, которые ещё вчера грязными оттенками разбавляли однообразный пейзаж посёлка. Всего за ночь наступающая зима забрала и это, и теперь вид из окна комнаты Миши был серым и белым, как картинка в телевизоре. Это немного удручало.              - Слышь, смотри-ка, кто идёт!              Миша повернул голову сначала к Никите, а потом перевёл взгляд на двери школы. Из здания – куртка нараспашку, шапка держалась на честном слове на макушке – выходил Васька Иванов. Мартынов при виде одноклассника весь засветился, и уже потрескавшийся лёд на лужах стал неинтересен. Мальчишка ещё не успел заметить двух приятелей, завсегдаев передних парт в качестве наказания, и мирно спускался с крылец школы, спрятав ладони в карманы тоненькой курточки.              Мишка не успел открыть рот, как товарищ, оставив красный дипломат на скамейке, уже направлялся в сторону неудачливого Васи. Тузову же оставлять лужи и корочку льда не хотелось – настроение было не тем, чтобы приставать к кому-либо. Впрочем, стоило Мишке скользнуть взглядом по школьному двору, и он понял, почему же Никита так быстро оставил его позади – на дорожке прыгали в резиночку девчонки из параллели.              «Опять выпендриваться пошёл, - обиделся на друга Миша, отворачиваясь обратно. – Сдался он этим воображалам! Либо учителям побегут стучать, либо на смех поднимут!».              И, главное, друга было не остановить, не заставить остаться рядом и найти новое занятие. «Так иди домой, если не нравится!» - скажет Никита и будет таков.              А домой-то было неохота идти.              Мартынов, уже перекинувшись парой неласковых с Васей, вдруг занёс руку вверх и наотмашь ударил мальчишку по голове, из-за чего тот пошатнулся, а шапка с головы слетела на землю. Никита был крупнее худощавого Иванова и в ширь, и в длину, и беззастенчиво пользовался этим преимуществом. Вторым бы преимуществом – количеством - не получилось бы воспользоваться.              - Эй, Кот, - голос Никиты сочился желчью, - опять пойдёшь над животными издеваться?              Васька хотел было кинуться на одноклассника, но после его слов, лицо Иванова начало пятнами заливаться краской.              Свежи были воспоминания о том, как Тузов, схватив мальчишку за шиворот, окунул его лицом в лужу, прямо на глазах единственной подруги – Алсаевой.              - Кот, скажи, тебе отчим с работы кошаков таскает играть? – не унимался Никита и, когда Иванов нагнулся за шапкой, отвесил ощутимый пинок. – Чего молчишь, придурошный? Алсаевой нет, так ты язык в жопу засунул?              - Мой папа хотя бы мамку с дитём одну не оставил! – едко выплюнул Васька. Сразу видно – не его слова, а взрослых, шепчущихся за спинами членов семьи Мартыновых.              Миша отвёл взгляд от начинающей потасовки и вернулся к приятному треску под ногами. Несмотря на то, что Тузов зиму не сильно жаловал, приятное ощущение приближающихся новогодних праздников тенью преследовало Мишу с самого утра, как только он увидел прилипшие на стекло хлопья снега. Мать за завтраком сказала, что к обеду снова должно потеплеть, но после уроков небо только больше затянулось, а хлопья продолжали лениво опускаться на землю. Во время уроков мальчик, вместо того чтобы слушать объяснения учителя, представлял, какой подарок будет ждать его в валенках первого января.              Никита своего добился, и девчонки плотным кольцом обступили двух первоклассников. Положение, по правде, было ненадёжным, ведь учителя могли в любой момент выйти из школы или выглянуть в окно. Разборки, по негласному правилу, проходили обычно за зданием, либо за гаражами, откуда детвору разгоняли местные жители. Ещё и любили причитать, мол «в пионеры не возьмут!» или «из движения попрут!». Мишка, из уважения к этому самому движению, если дрался, то убирал значок октябрёнка в дипломат.              - Ай, опять малые дерутся! – раздался с крылечек звонкий девчачий голосок, и Тузов резко обернулся. Пусть и не было желания устраивать публичное унижение одноклассника, но Миша считал, что Вася это заслужил.              По ступенькам спускалась девочка. Из-под красивой шубки выглядывал красный галстук, а русые волосы болтались за спиной двумя толстыми косами. Пионерка поправляла очки, рассматривая столпотворение прямо посередине школьного двора.              «Взрослая какая» - подумал Миша, разглядывая девочку.              И знал, кто она такая. Ксива. Так её прозвали старшеклассники, в компании которых девчонка постоянно гуляла. Потому что папаша её – Поляк, подполковник милиции. Спустя года Мишка, вспоминая эту курносую шестиклассницу с толстыми линзами, даже не удивлялся, что она так спокойно завоевала уважение местных шалопаев и хулиганов – хитрая, как лисица, лицом вышла и вовремя дурочкой умела прикидываться. Спустя года Мишка видел все эти черты в Настёне Поляковой, младшей сестре этой пионерки.              Девочка спустилась и замерла перед толпой. Если выйдут учителя, то подумают, что она пыталась разогнать и успокоить младших товарищей, а на деле же, она пыталась разглядеть, кто же сцепился на этот раз. Мишка, стараясь оставаться незамеченным, начал медленно подступать к столпотворению.              - Чего другу не помогаешь? – спросила девочка, стоило мальчишке остановиться в нескольких шагах от неё.              Мишка тут же залился краской. Взрослая девочка и обратила на него внимание! Никита обзавидуется!              - Двое на одного – нечестно, - приосанился Тузов, выдав самую настоящую ложь – сегодня утром это правило не мешало ему на пару с Мартыновым заломать одноклассника и сунуть его голову под кран в туалете.              - Мне-то не заливай! – усмехнулась девочка, и Мишке показалось, что её карие глаза блеснули золотом. – Испугался, наверное! Боишься по шее получить?              - И ничего я не боюсь! – возразил мальчишка. – Я таких, как этот придурошный, одной рукой завалить могу!              - А чего же тогда ты рядом со мной мнёшься, а не там «заваливаешь»? – засмеялась Ксива, прикрывая рот ладошкой. Звонко так, будто колокольчики на ветру.              Тузов почувствовал, что покраснел ещё больше. Девчонка потешалась над ним, смеялась, а он оправдывался перед ней как дурак!              В середине круга дело уже дошло до толканий – обычно последнего этапа перед тем, как один из дерущихся уйдёт домой, под глумливые крики толпы. Никита, распалённый одобрением и похвалой окружающих, пытался вывести Васю ещё больше. Всё чаще выкрикивал неприятные вещи про маму Иванова («За бутылку тебя продаст!»). «Никиту задели слова придурошного про тётю Валю» - подумал Мишка, продолжая стоять рядом с пионеркой и всё поглядывать в её сторону. Щёки Ксивы тоже покраснели – от холодного колючего ветра, - но в остальном она оставалась спокойной бледной статуей, лишь в глазах плескался огонёк интереса. Может, даже слишком бледной.              Васька занёс кулак, но Никита толкнул того в грудь, и первоклашка выпал из круга под возбуждённый ропот толпы. Иванов больно ударился поясницей об землю, содралась кожа на ладони. Лицо мальчика перекосилось от обиды и боли.              - Отвали от меня! – рявкнул Вася, поднимаясь на ноги.              Ксива снова хихикнула.              - Заткнуться бы ему… - лениво и даже как-то мечтательно протянула девочка, подтягивая рюкзак. Тут она обернулась к Мише и улыбнулась.              И эти смех и улыбка ему кое-что напомнили.              Миша укрылся с головой одеялом, оставив маленькую щёлочку. Сквозь неё было видно только кусочек тёмной комнаты и окно. За стеклом же была непроглядная темнота.              Не спалось.              Отец начал делать ремонт в пустой комнате на втором этаже. Снимать старые обои на выходных приходили даже Коля с Женей – брат Алексея и его жена. С ними пришла и Лена, и она опять расплакалась, когда Миша не захотел брать её с собой гулять. Мальчика это злило – да кто вообще захочет возиться с этой плаксой? Своих друзей не было, вот она и прицепилась к брату, как пиявка.              «Скоро ещё один прилипала будет» - мрачно подумал Мишка, натягивая одеяло чуть-чуть выше.              Родители пока не сказали об этом Мише напрямую, но первоклассник слышал, как они трепались об этом с родственниками и радостные принимали поздравления. Татьяна сказала, что, наверное, родится опять мальчик, а вот Алексей украдкой признался брату, что хотел бы девочку. А потом вся семья принялась за ремонт этой дурацкой комнаты.              «Опять»? - воспоминания о подслушанном разговоре этой ночью были особенно яркими и отчего-то мрачными, - будто меня одного мало».              «Понимаешь, Коль, хочу, чтобы девчонка родилась, - раздались слова Алексея, да так явно, словно он с Мишкой в одной комнате стоял, - бабы они жешь всегда к отцам тянутся. Вон, как Ленка – всегда рядом с тобой».              Внутри Мишки появилась злость. Не хватало ему ещё и девчонки в семье! Ладно бы ещё пацан! Что же Мишка будет с ней делать? Сопли ходить подтирать или в куклы играть? Будет вторая Ленка – глупая трусишка, похожая на головастика.              «Не дай бог девчонка родится! – в сердцах подумал Тузов, и уголки глаз намокли. – Из дома уйду!»              Мальчик сразу утёр влагу кусочком одеяла и перевернулся на спину, выбираясь из своеобразного укрытия. Он уже не маленький, чтобы бояться темноты или плакать из-за какой-то неродившейся сестрёнки! Со злости Миша сжал пододеяльник и подтянул его к подбородку.              Дом жил своей жизнью – скрипели половицы и доски, на чердаке курлыкал голубь, который поселился там пару дней назад, а мальчик так и не решился сказать про него отцу, а окно периодически трещало от напора ветра. Ещё в углу жил паук, которому Мишка дал кличку «Рокки» - мальчик хотел завести кота, но отец запретил приносить кого-либо в дом. Наверное, из-за малявки переживает!..              И ночь за окном была непроглядной. Хоть бы одна звёздочка мерцала на небе, хоть бы кусочек луны выглядывал из-за облаков! Ничего. Будто кто-то натянул на небосклон чёрный мешок, укрывая посёлок от чужих глаз. Будто кто-то мог храниться в этой темноте…              Мише почудился скрип калитки во дворе, и он рывком скинул одеяло. То, тихонько шурша, сползло на пол, и мальчик, перешагнув через него, за пару шагов добрался до окна.              «Темно, как в жопе!» - подумал Тузов и нахмурился, прикладывая ладони к стеклу.              Действительно ли это была калитка? Мог ли это быть Гром, который решил высунуть свой любопытный нос из будки? Или отец, которого резко вызвали на работу? Может быть опять кто-то решил пожечь костры? Миша прищурился, подставил ладони на манер бинокля и стал ждать, когда зрение привыкнет к темноте – обычно это занимало у него около минуты. Иногда по ночам он, не включая свет, выбирался из своей комнаты и спускался на первый этаж. А потом тихонько открывал входную дверь и выходил на крыльцо, чтобы потискать Грома. Отчего-то мальчику казалось, что ему одному в будке холодно и одиноко, а родители запрещали заводить пса домой. И обычно Мишка не боялся ночи, не боялся чудовищ из сказок бабушки. Он вообще мало чего боялся. Но отчего-то этой ночью выходить на улицу не хотелось. Что-то казалось не так в этой темноте…              «Когда кажется – креститься надо!» - вспомнил слова бабушки Миша и тут же убрал одну руку с окна, чтобы перекреститься. Для надёжности потом сжал в ладошке крестик, что висел под майкой.              Родители ещё не успели заклеить рамы от морозов, и мальчик, приложив совсем немного усилий, смог открыть окно. Новое стекло – старое Мишка вместе с Никитой выбил мячом не так давно – задребезжало так громко, что Тузов испугался, как бы не проснулись родители. По ногам потянуло холодом – чувствовалась приближающаяся зима. Мальчик приподнялся на носочки и высунулся на улицу. Изо рта вырвалось облачко пара, а кудряшки смешно подпрыгнули.              Облака медленно тянулись по небу, на несколько минут обогнув луну. Свет лизнул крышу сарая, неровные доски забора и поляну перед домом. У Миши спёрло дыхание, и на секунду он поверил, что оказался в самой настоящей сказке: сейчас фигура, что величественно стояла в центре круга из света – да такого яркого, будто кто-то подсветил фонарём! – протянет ему руку и уведёт куда-нибудь далеко-далеко, где нет разговоров о братике или сестричке и дурацкого ремонта!              Миша всё ещё был в том самом возрасте, когда тайком веришь в Деда Мороза, Зубную Фею, Чёрный гараж и Человека-невидимку.              Фигура шевельнулась. Порыв ветра ударил в лицо мальчика затхлым запахом немытых тел, сырости и плесени. Но не успел Миша скривиться, как он сменился на аромат свежей сладкой выпечки. Комната вмиг будто бы наполнилась румяными сахарными косичками, пирожками со всеми возможными повидлами, булочками с корицей и маком. Наполнился и рот слюной.              Фигура немного опустила вниз голову, и вдруг воздух завибрировал. Полилась музыка – звонкая, словно колокольчики на ветру. И облака тянулись всё дальше, и поляна покрылась чернотой так же быстро, как и залилась светом.              А Миша, очарованный силуэтами высокой фигуры в темноте, волшебной дудочкой в её руках и запахами любимых сладостей, всё смотрел и смотрел, совсем не заметив, когда пошёл первый в этом году снег.              Улыбка у Ксивы была красивая. С ямочками и аккуратным ровным рядком белых зубов. Отвернулась девочка быстро, не заметив, как щёки Мишки обдало румянцем. А может не заметила из-за россыпи веснушек на юношеском лице, в котором угадывался будущий красивый парень. Но это будет потом, лет через десять, а сейчас и здесь – он простой первоклассник, млеющий и робеющий перед красивой шестиклассницей. В таком возрасте любовь приходит горячими волнами, потеющими от волнения ладонями и таким искренним и чистым восхищением, что сердце замирает лишь от мимолётного взгляда из-под опущенных длинных ресниц. Миша ещё не знал – скорее, Никита ещё не успел ему об этом рассказать, - что понравившуюся девочку необходимо дёргать за косички, дразнить за очки и в обязательном порядке толкать в коридоре. Поэтому, сжав кулак в кармане куртки, решил действовать так, как учил его дядя Коля – старший брат Алексея Тузова и отец Ленки.              - А ты сейчас домой пойдёшь? – набрав побольше воздуха, быстро выпалил Миша, когда Ксива собиралась отвернуться обратно. Мартынов, заручившись поддержкой девочек с параллели, уже гнал Иванова к школьным воротам.              - А есть идеи получше? – усмехнулась пионерка, приосанившись.              - А я… - голос у Мишки дрогнул в неуверенности. Тон, что иногда он слышал у ребят постарше во время совместных игр на поле, ему не понравился. – Я…              - Не слышу, что ты там мямлишь, - девочка шагнула к Тузову, чуть нагнувшись вперёд. Капюшон на её шубке качнулся, и одна из косичек скользнула по плечу. – Язык проглотил?              Тут Миша разозлился – не может спокойно выслушать, так ещё и смеётся!              - И ничего я не проглотил! – мальчик, кажется, покраснел до корней волос.              «Давай, мужичок, не робей!» - раздались в голове слова дяди Коли.              - Я хотел тебя до дома проводить, - уже тише сказал Тузов. Даже, скорее, буркнул себе под нос. И добавил, как бы делая свои слова весомее. – Вот.              Девочка склонила голову, как если бы перед ней стоял не покрасневший первоклассник, а смешной щенок, гоняющийся за своим хвостом. А Миша смотрел на неё такими же большими и честными глазами, какие и бывают у щенков.              И тут она рассмеялась. Звонко. Громко. Как колокольчики на ветру.              - Как, говоришь, тебя зовут? – театрально смахнув невидимую слезу, спросила девочка. Мише стало обидно – несколько раз он с Ксивой играл на поле и купался на речке, но она, похоже, так и не смогла его запомнить.              - Миша. Миша Тузов.              - И в каком ты классе, Миша Тузов?              Голос Никиты раздавался уже за территорией школы. Он подгонял Васю в сторону домов, насмехался над ним и подначивал других скандировать ругательство, которое не так давно Миша и Никита написали на дверце гаража противного старикашки.              - В первом.              - Ну что ж, - со смешком выпрямилась девочка и пошла вперёд, не оглядываясь, - пошли, проведёшь меня, первоклассник Миша.              Никита, как товарищ не особо надёжный, уже успел ускакать довольно далеко, когда Миша с Ксивой вышли со школьной территории. Девочка вышагивала немного впереди, сунув руки в карманы шубки. На развилке она попрощалась с одноклассницами взмахом руки и своей красивой улыбкой. Шестиклассницы захихикали, увидев «провожатого» подруги, и мальчишке ничего не оставалось, кроме как показать противным девчонкам язык и ускорить шаг. Ксива же на смех за спиной не обратила внимания. Миша быстро поравнялся с ней и украдкой взглянул на Ксиву. «Она куда лучше, чем эти дуры» - подумал мальчик, когда до его ушей донеслись очередные смешки. Конечно же, Миша бы не смог сказать шестикласснице об этом. Так же, как не смог бы рассказать Никите, что иногда специально тащит его погонять мяч на поле, где обычно кучкуются старшеклассники. Чтобы украдкой посмотреть на Ксиву сбоку, чувствуя в душе непонятную волну жара и незнакомых покалываний, когда пионерка забалтывалась с каким-нибудь мальчишкой. И ещё он не расскажет даже дяде Коле, что, когда дедушка слушает свои старые пластинки с романсами, он думает о Поляковой.              Да, это было глупо, сентиментально, совсем не подходило хулигану вроде Миши Тузова. В конце концов, это было по-детски.              Но ведь Миша и был ребёнком.              Он шёл рядом с ней и думал о том, что если бы девочка умела читать чужие мысли, то наверняка бы подняла его на смех. Кто угодно бы засмеял его – это и было главной причиной, почему Миша не хотел делиться таким секретом со своим лучшим другом. По какой-то причине во всех фильмах и книгах девушка обязательно должна быть младше парня на несколько лет. Вот главный ключ к взаимности! Ни в одном, даже самом плохом романчике, Мишка не видел парочки, где шестикласснице мог бы понравиться первоклассник! А если такого нет на экране чёрно-белого телевизора в гостиной Тузовых или на страницах одной из сотен книг в библиотеке, то это не может существовать и вовсе.              Поляковы жили в посёлке, не так далеко от речки и окраины леса. От них было и рукой подать до гаражного кооператива, куда мальчишки вроде Миши часто любили заходить – попрыгать по крышам, настроить шалашей, посмотреть на карты или ручки с голыми девицами, поплеваться и побегать от злых мужиков, прожигающих время в компании бутылки и соседей. Можно сказать, что Ксиве с Мишей было почти по пути. По крайней мере до самого моста девочка шла уверенно и бодро, никуда не сворачивая.              Речка, не замерзающая даже зимой, сонно тащила опавшую листву подальше от посёлка, вглубь леса. На мосточке никого не было – часто после уроков здесь можно было встретить несколько школьников, которые курили или сжимали в руках темные бутылки пива, купленные в единственном на весь посёлок ларьке. Даже на лесополосе за мостом не было ни гудящей машины, ни шумно работающего трактора, ни даже бродячих собак, рыскающих в поисках души. Снег падал в зловещей лесной тишине, и казалось, что Ксива с Мишкой были нежданными гостями в этот день. По крайней мере девочка уж точно смотрелась совсем неправильно, будто кто-то вырезал её из детского фильма про пионеров. Или даже со страницы какой-нибудь сказки.              - Ты же за лесополосой живёшь? – девочка остановилась у самого края моста и наконец-то посмотрела на Мишу. – Возле леса?              - Ага, - резво кивнул мальчик.              - Один дойдёшь же? – тут Ксива нахмурилась. – С кем ты обычно домой ходишь?              - Один. Тут идти-то всего-ничего!              Девочка повернула голову к лесу и задумчиво скользнула взглядом по стволам и кустам. Миша не мог счесть с её лица эмоций. Почему её брови так странно надломились, пока она разглядывала припорошённую снегом дорожку? И почему так недоверчиво посмотрела на Мишу?              - Ну да, всего-ничего… - тихо пробормотала Ксива и поправила очки.              Под её ногой скрипнула доска мосточка. Мальчик обернулся на домики в посёлке, оставшиеся позади. Разве Поляковы не живут в другой стороне?..              - А ты куда? – спросил Миша, нагоняя девочку уже на середине речки.              Ксива резко остановилась и вздрогнула, как большое насекомое, почувствовавшее опасность. Где-то на одной из веток громко каркнула ворона, а после бешено захлопала крыльями, будто кто-то выстрелил в неё из рогатки. Холодный ветер ударил в лицо, и перед тем, как Миша прикрыл глаза, он увидел, как взметнулись полы шубки Ксивы. Пионерка отмерла и быстро накинула на голову капюшон, и мех по краям скрыл её лицо от Мишки.              Мальчику стало не по себе. Он не видел лица девочки, не слышал её обычно язвительного тона и не видел её красивой улыбки. Сейчас перед ним была лишь тоненькая фигурка, а под капюшоном мог скрываться кто угодно… Вообще кто угодно.              Но тут девочка повернулась и окуляры под мехом сверкнули.              - Да так… - голос снова стал звонким, как серебряные колокольчики. – Секрет, обещаешь никому не рассказывать?              Миша тут же закивал, прогоняя непонятное зудящее чувство в затылке, и поспешил за Поляковой вниз по мостику.              - Тогда пошли во-о-он туда, - Ксива махнула рукой в сторону покрытых снегом кустов, и, не дожидаясь ответа, резво зашагала к ним.              Миша за ней не пошёл. Замер, хмурясь от непонятного чувства, что расползалось по спине, как кучка мелких букашек. И что она забыла в этих грязных канавах на краю лесополосы? Не боится испачкать свою рыжую шубку?              Где-то на подкорке сознания мелодия ночной флейты лениво тянула ноты. Настолько лениво, что казалось, будто начинается не волшебная сказка, а одна из тех жутких страшилок Мартынова.              - Зачем? – спросил Миша, и девочка несколько раз непонимающе моргнула.              - Как это «зачем»? – искренне удивилась пионерка. – За секретом.              - А ты всегда секреты в лесу хранишь?              - А где ещё их можно так надёжно спрятать?              Миша всё ещё стоял на тропинке, не решаясь сделать и шага. Любопытство внутри раздирало на куски, сладко нашёптывало, что, между прочим, он этот лес, как свои пять пальцев знает, и что там ничего страшного нет.              - Что у тебя там? – спросил мальчик.              Полякова вдруг нахмурилась и сложила руки на груди.              - Так ты идёшь или нет? – раздражение явно скользило в голосе, и это напомнило Мише тон матери, когда он начинал перегибать со своими активными играми в доме. – Мне что, до вечера тебя тут ждать?              - Скажи, что ты там прячешь! – упрямо продолжал мальчик. Теперь зудеть начало и в лопатках. – Больно мне надо по кустам с тобой лазить! Мамка узнает – за уши так оттягает!..              - А что, наш первоклассник Миша испугался свою мамочку? – рассмеялась девочка.              Миша продолжал молча стоять на тропинке, и Ксива выдохнула. Покачала головой, как раздосадованная поведением хулигана учительница.              - Тайник у меня там, - снова махнула рукой в сторону кустов и деревьев. – В дупле. Там на дерево ползти надо, но внутри сигареты. От отца прячу.              У Мишки зачесалась шея.              - Пойду я, - выплюнул мальчик. – Не нужны мне твои сигареты.              И, чтобы не передумать, сорвался с места так быстро, будто Ксива могла схватить его за шкирку и силой потащить в лес.              - У меня там целая пачка «Стюардесы»! И ещё нож десантников! Мне его дядька отдал!              - И что?! У меня дядька вообще в Афгане был, понятно?!              - Ну и иди! Трус!              Затрещали ветви, снег хлопьями посыпался с кустов. Полякова скрылась за стволами деревьев, так и не вернувшись на тропинку к посёлку.              А флейта всё продолжала зловеще петь над лесополосой.              Утром следующего дня, как только Миша переступил порог класса, Никита потащил его к расписанию старшеклассников на первом этаже. Под стеклом висела фотография Ксивы: девочка стояла возле ёлки в платье. Надпись рядом с фотографией гласила: «ПРОПАЛА ДЕВОЧКА».              Полякову нашли через три дня.              Хоронили девочку в закрытом гробу.