Корги по имени Батон

«О, весна без конца и без краю — Без конца и без краю мечта! Узнаю тебя, жизнь! Принимаю! И приветствую звоном щита!   Арсений продолжал декламировать стихотворение, протирая пыль на подоконниках в гостиной, и Антон по-доброму усмехнулся, глядя на носящегося с тряпкой и лейкой для цветов парня, который решил рассказать, видимо, все стихи, которые знал, наизусть. Как оказалось, знал он немало, и Антон наслаждался любимым голосом, который жизнерадостным ручейком лился по всей квартире. Закончив в гостиной, Арсений ушел убираться в ванной, и его чуть приглушенный дверью, но все же еще разборчивый голос доносился и оттуда.   Шастун домывал полы в гостиной. Робот-пылесос — это, конечно, хорошо, но по углам пыль все-таки приходилось собирать самому. Антон размышлял, как Арсений из сидящего возле парадной с полными страха глазами постепенно перевоплотился в этого чудного парня, постоянно улыбающегося, разговаривающего с Батоном и Булочкой, читающего наизусть стихи и бесконечно ярко горящего своими мечтами.   Из зажатого и забитого Арсений наконец превратился в счастливого, смотрящего на Антона мягким взглядом, самого милого и замечательного, по мнению Шастуна, парня.    А как он был хорош на премьере! Антон, прикрывая глаза, вспомнил тот момент, когда его парень выступал на сцене, безумно волновался до начала спектакля, но отыграл просто блестяще. Как сам Арсений радовался, что у него получилось, а Антон так гордился своей Лапушкой, подарил ему букетик ландышей, а потом они оба, сбежав в служебный коридор, целовались так, что у Антона сносило крышу от эмоций.   Антон, как и обещал себе и Арсению, не торопил события, не пытался побыстрее перевести их отношения к сексу, но это не означало, что ему было абсолютно наплевать, и он не хотел Арсения. Каждый поцелуй поджигал внутри Шастуна эти яркие, похожие на фейерверки чувства. Но каждый раз, глядя в искренние голубые глаза, он видел — Арсений еще не был готов, еще опасался повторения неудачного опыта.   И Антону приходилось призывать на помощь всю свою выдержку, ведь было практически невыносимо находиться рядом с самым лучшим, самым красивым и замечательным парнем и не иметь возможности выразить в полной мере свою любовь. Шастуну приходилось закрываться в ванной, чтобы сбросить излишнее напряжение и не заставлять Арсения чувствовать себя неловко или, еще хуже — обязанным что-то делать.    Антон мог справиться с подступавшим в неподходящее время возбуждением, но вот потерять доверие трепетного и только-только научившегося вновь видеть хорошее в жизни Арсения он не мог.   С момента, как Арсений переехал жить к Антону, прошло уже много времени, и наступил апрель. И все это время понадобилось, чтобы Попов постепенно успокоился, перестал ждать чего-то плохого для себя, привык спокойно жить и спать без кошмаров.    В Питере удивительно рано в этом году сошел весь старый, выпавший за зиму снег, но погода пока не особо баловала — то снег с дождем, то ледяной ветер не прибавляли жителям Петербурга желания подолгу гулять на улице. Однако, собачники в любую погоду выходили на прогулку со своими питомцами, кутая и себя, и собак в плащи и комбинезоны.     Антон с Арсением тоже были в их числе, исходив пешком всю Петроградку вместе с Батоном на поводке. Антон знал, наверное, уже все дог-френдли заведения на острове, ведь в каждом из них побывал с Арсением.    Как они и обещали друг другу, когда только начали свои отношения, они старались больше разговаривать, делиться чем-то важным, смешным, тревожным, радостным или грустным. Антон рассказывал о своих детских и студенческих годах, говорил про своего отца, которого он навещал в Марселе каждое лето, про маму, оставшуюся жить в Воронеже, про свою любовь к животным и о том, как он мечтал о собаке. Арсений же в свою очередь рассказывал про свое прошлое все больше, и Антон, глядя на него, понимал, что хоть это были тяжелые и болезненные воспоминания, Попову нужно было наконец выговориться, и каждый раз после таких непростых разговоров ему становилось легче.    Антон вспомнил, как в одну из прогулок с Батоном они зашли в ту самую кофейню, где им обоим очень нравилось, и их разговор зашел о прошлых отношения Попова. Арсений уже более спокойно реагировал на такие разговоры, и, более того, у него самого появилась потребность делиться с Антоном своими проблемами, что Шастун считал несомненным продвижением. Поэтому улучив момент, Антон спросил:   — Арс, почему ты тогда не пошел в полицию и не заявил на него? — этот вопрос он хотел задать, как только узнал о всей истории, но, когда Арсений говорил об этом в первый раз, это было неуместно. Но сейчас же, когда Попов стал больше доверять и говорить о своем прошлом более отстраненно, он не мог не задать этого вопроса.   — Я не знаю, — Арсений опустил взгляд, перейдя практически на шепот. — Мне было страшно. Сначала, казалось, что в любую минуту он снова появится, и все вернется как было. Потом, когда я уже успокоился и немного привык к новой жизни, мне стало стыдно идти в полицию. Что бы я им сказал? — он поднял взгляд своих голубых глаз, в которых плескались все еще не до конца потускневшие воспоминания об отчаянии, в котором парень находился долгое время. — Что меня избивал и принуждал к сексу парень, с которым я был в отношениях? Что я не смог постоять за себя? Что я никчемный? А еще, учитывая, как в нашей стране относятся к геям, они бы просто высмеяли меня, и это в лучшем случае. Мне казалось, что меня там тоже изобьют, не знаю даже почему. Никто бы не воспринял меня всерьез, Антон, и заявление бы не принял, а мне, честно говоря, не хотелось вновь ворошить это прошлое, пытаясь доказать кому-то вину Славы.   — Я понимаю, толерантности у нас в стране ждать не приходится, — Антон кивнул, принимая позицию парня, и взял его ладонь в свои большие и чуть влажные, медленно поглаживая по костяшкам, касанием уверяя Арсения, что он рядом и поддерживал его. — И, наверное, в чем-то ты прав. Но, Арсений, ты не никчемный и уж тем более ты не виноват в том, что произошло, и не должен стыдиться этого. Здесь только один виновный — этот мудак, Слава. Но если ты не хочешь ворошить прошлое, я могу это понять. Только, пожалуйста, не нужно винить себя, — он мягко обнял Арсения за плечо и погладил спину, воспользовавшись отсутствием людей в закутке, где они сидели.   «В конце концов», — рассудил Антон, поглаживая Арсения по пушистой макушке, — «Если таково решение Арсения — продолжать жить, вопреки случившемуся прошлому, не пытаясь его исправить и наказать виновного — то так тому и быть».    Вспоминая сейчас тот вечер, Антон не мог отделаться от мысли, что точка в этой истории еще не поставлена, но он мог только быть рядом, чтобы поддерживать Арсения в его выборе. Шастун поднял швабру и ведро и направился в ванную, чтобы вылить воду и закончить наконец с уборкой.   Выйдя в гостиную с уже вымытыми руками, Антон не обнаружил ни там, ни на кухне Арсения, зато выглянувший из-за кухонного островка Батон радостно поспешил к своему человеку, виляя купированным хвостом.   — Пойдем, Батоша, найдем Арса и Булочку, — и пес, словно поняв его, уверенно поспешил вперед в спальню, толкая любопытным носом не до конца прикрытую дверь.   Арсений действительно обнаружился там. Он только что закончил заправлять свежее постельное белье, и теперь застилал кровать покрывалом, играя с Булочкой, которая под ним скакала, то прячась, то высовываясь из такого своеобразного домика.   — Ты тоже уже все? — спросил он, и Антон кивнул, на что Арсений потянул его за руку так, что оба плюхнулись в кровать. Булочка выскочила из-под краешка покрывала и, спрыгнув с кровати, устроилась рядом с Батоном, растянувшимся на полу на мягком коврике. — Я тоже, правда что-то устал уже, — Арсений, зевнув, перевернулся со спины на бок, укладывая голову Антону на плечо.   — Может тогда поваляемся и что-нибудь посмотрим? — предложил Шастун, приобнимая парня одной рукой. Все-таки для Антона он был таким трогательным и нежным, что его постоянно хотелось касаться осторожно, плавно, бережно, так, чтобы Арсений чувствовал, как он дорог.   — Угу, давай поваляемся. Включи, если что-то хочешь посмотреть, — немного сонно пробормотал Арсений, но тут же встрепенулся, поднимаясь с плеча Антона. — Блин, надо было еще курицу приготовить на ужин.    — Давай я приготовлю, или, если хочешь, что-нибудь закажем? — Арсений отрицательно помотал головой.    — Надо приготовить, а то продукты пропадут, да и наверное уже достаточно доставок — это не дешево так выходит, — он улегся обратно на плечо Антона и, сощурив хитрый взгляд из-под длинных пушистых ресниц, с ухмылкой добавил:  — Да и потом, хочу попробовать твою фирменную курицу, — он боднулся лбом в Антона, щекоча кончиками отросших волос ему шею.   — Ты ж моя Лапушка, — Антон растянул губы в умилительной улыбке, продолжая медленно поглаживать Арсения от головы вдоль всей спины. — Тогда ты пока отдохни, а я пойду готовить.   — Ну может не так сразу? — Арсений поднял взгляд своих голубых глаз с выражением просьбы, плескавшейся в них. — Полежи со мной.   — Хорошо, — Антон не выдержал и чмокнул эту умилительную моську в кнопочный нос.    Они немного повалялись, а затем Антон, оставив Арсения дремать на кровати, а животных на коврике, отправился на кухню, чтобы приступить к готовке.   За то время, что парни жили вместе, чаще всего готовил Арсений, но, когда у него была смена в магазине допоздна, Антон сам готовил ужин, чтобы порадовать своего уставшего парня. Обычно блюда Антона не отличались сложностью или замысловатостью, наверное, именно поэтому Арсений готовил чаще — ему нравилось заморачиваться с новыми рецептами и искать интересные сочетания продуктов. Но все же в арсенале Антона был беспроигрышный рецепт курочки, который никто не смог бы повторить, а Арсений даже и не пытался, уплетая каждый раз вкуснейшее блюдо и только успевая нахваливать кулинарные таланты Антона.   К вечеру на кухне уже во всю распространялись запахи свежей еды — Антон поставил курицу в духовку и уже доделывал салат, Батон с Булочкой крутились вокруг него, ожидая своего корма, когда Арсений сонный и растрепанный выполз из спальни.     — М-м-м, я все проспал, а уже так вкусно пахнет, — он расплылся в еще расслабленной после сна улыбке и уселся на кухонный диван.    — Ты проголодался? — Антон как раз поставил напротив него миску с салатом.    — Ага, тебе надо с чем-то помочь? — спросил Арсений, подавляя совершенно очаровательный, по мнению Антона, зевок.   — Нет, уже все почти — курица через десять минут будет готова, нужно только животинок наших покормить, — Антон достал пачки с кормом и насыпал его в чистые миски, обновив заодно и воду.   Таймер на духовке звякнул, отсчитав положенное время, и Антон достал глубокий противень с хрустящими кусочками курицы, раскладывая их по подготовленным тарелкам.   — Приятного! — Арсений, попробовав свою порцию, благодарно улыбнулся Антону. — Это просто очуметь как вкусно, — добавил он, пережевав первый кусочек. — Спасибо тебе за такую вкусноту, мой лучик, — добавил он чуть смутившись.   Антона в момент затопило теплое приятное чувство — вот сейчас все в их жизнях как надо, они рядом, радуются вместе вкусному ужину в их доме, под столом развалились кошка и собака, также довольные жизнью, и все у них хорошо.    И в этот момент Антону подумалось: «Вот бы таких счастливых моментов у нас было как можно больше».  

***

  Наступивший апрель означал для Арсения время подготовки к поступлению в театральный. Актерские курсы, на которых он хорошо показал себя и сумел раскрепоститься на сцене настолько, чтобы успешно сыграть в финальном выступлении, уже закончились, и Попов теперь в любое свободное время усиленно учил классические монологи, стихотворения и интересные ему роли наизусть, готовясь к прослушиваниям, которые должны были начаться в середине мая.   Когда Антон работал из дома, Арсений сидел на удобном широком подоконнике в гостиной, объединенной с кухней, или же расхаживал кругами, разучивая необходимые тексты, а Антон спокойно занимался своими рабочими делами в кабинете. Они договорились о таком разграничении территории, чтобы не мешать друг другу в делах, которыми каждому из них нравилось заниматься. Арсению было важно не только почувствовать, что у него есть свое собственное пространство, границы которого уважали, но и так же предоставить его Антону.    Как бы ни хотелось проводить все время вместе, не отлипая друг от друга, Арсений все же понимал, что это и невозможно, потому что они оба взрослые люди, у которых есть и работа, и обязательства, и это было бы неправильно, потому что у каждого человека есть потребность иногда побыть с собой наедине. Именно такого всегда и хотелось Арсению — быть независимым, но при этом осознанно выбирать того, с кем хочется проводить время, с кем хочется быть вместе по обоюдному согласию.   Антон же, когда Арсений путано и немного стесняясь объяснил свою точку зрения, с ним согласился. То, что они проводили часть времени порознь, даже когда оба находились в квартире, было нормально и разумно, и вовсе не означало, что они друг от друга отдалялись. В конце концов, как бы Антону не хотелось слушать, как Арсений учит монологи, Попова это пристальное внимание сбивало и немного сковывало, а сам Антон так или иначе должен был заниматься своей работой, для которой ему нужна была тишина и сосредоточенность.   Со дня рождения Арсения прошло больше двух недель, и каждый день с того момента Арсений ловил себя на привычном уже поглаживании красной нити, что украшала запястье. После выступления в финальном спектакле на актерских курсах дни тянулись размеренно, заполненные рабочей рутиной, бытовыми делами, совместным приятным времяпрепровождением с Антоном и подготовкой к прослушиванию.    И вот на горизонте уже замаячил день рождения Шастуна, которому в этом году должно было исполниться 25. Арсений ломал голову уже не первый день, пытаясь найти для него подходящий подарок, но каждый раз отбрасывал очередной вариант, потому что тот недостаточно хорошо подходил для Антона.    С того момента, как Арсений переехал к Антону, тот отказался брать с него деньги за аренду, поэтому Попов теперь изрядно экономил на жилье, хотя и настоял разделить с Антоном все платежки за квартиру пополам. Это означало, что он мог позволить себе чуть больше потратиться на подарок для своего парня, чем мог бы раньше, но тем не менее даже с увеличенным бюджетом, он ничего не мог найти. Это заставляло Попова нервничать еще сильнее, и он продолжал рыскать по маркетплейсам и интернет-магазинам в поисках идеального подарка. Но все-таки, уже почти отчаявшись, Арсений наткнулся на сайт магазина кастомных украшений и залип там надолго, рассматривая авторские браслеты, подвески и кольца.   «Антон, же любит такое, даже когда работает дома, надевает по несколько колец и браслетов», — подумал Арсений, кладя в корзину особо приглянувшиеся ему кольцо-печатку. — «Надеюсь, ему понравится», — он вбил адрес для доставки и оплатил покупку.   Потянувшись и размяв плечи, он отложил телефон и вернулся к распечатанным текстам с ролью, которую учил последние пару дней.    Булочка выглянула из-за кухонного островка и осторожно наблюдая приблизилась к парню, который сидел почти неподвижно, подтянув к подбородку колени и только водя глазами по строчкам текста. Подросшая кошечка запрыгнула на подоконник рядом и начала крутиться рядом с Арсением, пытаясь всем тельцем потереться о его бедро.   Арсений улыбнулся уголками губ и ласково погладил кошку, которая так верно заглядывала ему в глаза и подставлялась под его руку.    Кошачья преданность была удивительной. Она встречается намного реже, чем собачья, но у тех кошек, которых подбирают с улицы, она, как правило, проявляется лучше всего, а человек, который спас кошку, становится самым любимым. Кошка не отлипала от Арсения, всегда ходила вместе с ним в ванную, чтобы ее человек там не утонул, конечно же; приходила вместе спать и часто сидела рядом с парнем, когда он занимался своими делами дома, будь то зубрежка текстов, просмотр сериалов или готовка — Булочка была тут как тут.   Кошка, конечно, ладила и с Антоном, позволяла себя гладить и брать на руки, вот только с Батоном они периодически гонялись друг за другом по всей квартире, кусались и немного заигрывались, и тогда Батон начинал уже жалобно скулить от мстительных кусей Булочки.   Арсений вернулся из своих мыслей, куда ненадолго уплыл, и снова попытался вернуться к тексту, но, прочитав всего пару строчек, снова отвлекся, вновь вернувшись к теме, которая его занимала последнее время.    Всё дело было в том, что пожив с Антоном в отношениях, Арсений убедился, что слова парня никогда не расходились с делом: он заботился об Арсении, бережно обнимал во сне, целовал по утрам, его глаза наполнялись радостью, когда он встречал Арсения с работы вечером, им было вместе очень комфортно, но Арсению все-таки не хватало одной вещи.    Он прекрасно видел, что Антон порой возбуждался от особо долгих поцелуев, но никогда не переходил черту, не принуждал ни к чему и справлялся с периодически встающей проблемой самостоятельно. Арсений все это видел, и его огорчало, что его парень в такие моменты уходил от него, помня об их разговоре, Антон не проявлял инициативу и не переходил от невинных касаний к чему-то более серьезному.    Но если раньше Арсения, все еще хранящего в себе опасения после прошлых отношений, это устраивало, то со временем его взгляды немного изменились. Ему было недостаточно просто целомудренных поцелуев и объятий, он хотел большего, хотел ощутить, каким будет секс с Антоном. Теперь его не пугала такая перспектива, потому что это был Антон — совершенно особенный и нужный ему человек, бесконечно ласковый и внимательный — рядом с ним желание близости наконец возобладало над страхом. Арсений любил его, по-настоящему, искренне и открыто, и хотел проявлять свою любовь всеми возможными способами.   Но теперь очередь проявлять инициативу была за Арсением — именно он должен был сделать первый шаг и сказать, что он уже готов. Но как это всегда и бывает, прямо сказать о чем-то таком было невероятно трудно, и как бы Арсений ни был за проговаривание своих чувств словами, именно эти слова ему пока не давались. Поэтому он мысленно поставил перед собой задачу — перейти наконец эту черту, переступить через мучившую его стеснительность и стыд и сделать первый шаг.   Он частенько в последнее время размышлял о том, каково это будет с Антоном, фантазировал и от этих образов возбуждался. И, отбросив в сторону свои застарелые страхи, с каждым днем он думал о желанной близости с ним все больше и больше. А так удачно приближающийся день рождения Антона, казалось, должен был стать тем самым днем.  

***

  В этом году 19 апреля так удачно выпало на пятницу, и Антон, радуясь, что в последний рабочий день можно будет отпраздновать, заранее пригласил Диму с Катей и Сережу с Оксаной в неплохой бар на набережной реки Фонтанки, который они нашли вместе с Арсением.    То, что Попов был приглашен, было само собой разумеющимся, но Арсений, все-таки выпросил себе формальное приглашение и расплылся в милой улыбке, которая напрочь выбила из Антона все посторонние мысли.    — Если ты будешь так радоваться каждый раз, когда я тебя куда-то зову, у меня так мимиметр сломается, — Антон притянул в объятия Арсения, прильнув грудью к его груди и ощущая его сердцебиение, как свое собственное.   Попов в ответ обнял Антона и, положив подбородок ему на плечо, проговорил:   — А ты все равно зови, даже со сломанным. Я все починю и компенсирую тебе ущерб, — он поцеловал Антона под ухом, отчего тот ощутил стайку мурашек, пробежавшуюся по его затылку.    — И поставишь мне новый? — спросил он, слегка отстраняясь и целуя коротко в губы.   — И поставлю тебе новый, попрочнее, а то, как же жить, если мимиметр будет у тебя постоянно ломаться? — Арсений ответил на ласковое касание губ.    — Мне так нравится, что поддерживаешь любую чушь, какую я только выдумываю, — Антон посмотрел пристально в голубые глаза. — Я тебя так люблю.    — И я тебя люблю, — тихо ответил Арсений, тут же закрывая глаза и целуя Антона, у которого от этих простых слов даже дыхание перехватило.    — Ты сейчас сказал… Ты серьезно?... — оторопело спросил он, разрывая прикосновение губ.   — Да, конечно, серьезно. Я давно уже люблю тебя, мой лучик солнца, но вот только сейчас получилось сказать это так легко, — уши Арсения порозовели, и сам он чуть засмущался от своих же слов. — А сейчас поцелуй меня, пожалуйста, — от вида таких просящих голубых глаз Антон не мог устоять и затянул Арсения в глубокий, отдающийся где-то в глубине грудной клетки поцелуй.    Пушистые ресницы трепетали, касаясь щек, ладони Арсения прошлись от лопаток к пояснице, поглаживая ласково, а милый кнопочный нос зацепился за его собственный, словно идеальной деталькой пазла совпадая с носом Антона. Весь Арсений в его руках сейчас был воплощением нежности и любви, а его слова заставляли Антона прижимать парня к себе близко, но бережно, касаться языком нёба, кромки зубов и языка Арсения, лаская их медленными движениями.   — Ты такой… невероятный, мой любимый, — прошептал Антон ему в губы, наконец разорвав поцелуй.    — Мне так повезло встретить тебя. Я никогда еще в жизни не был так благодарен за то, что у меня прорвало кран, — Арсений прыснул от смеха, но в глазах его Антон увидел океан нежности, искрящейся, озаряющей своим внутренним светом все вокруг. — Люблю тебя, мой лучик, очень люблю, — он взял руку Антона в свою и притерся щекой к тыльной стороне ладони.    Этот жест почему-то показался Антону таким доверительным и трепетным, и он в ответ обхватил его руку и поцеловал костяшки, тонкое запястье с красной нитью на нем и выпирающую косточку.    — Знаешь, есть кое-то, о чем я хочу поговорить, — сказал Арсений, отстраняясь, — давай присядем на диван.    Антон почему-то почувствовал гулко отдающееся биение сердца где-то в горле, но послушно сел рядом с Арсением, подвернувшим под себя ногу.    — В общем это…, — он сделал паузу, собираясь с мыслями, и Антон нервно заерзал на ставшем вмиг неудобном и колючем диване. — Я думаю, что я готов, — прошептал Арсений, пока Антон продолжал смотреть на него непонимающим взглядом. — Мне кажется, мы можем попробовать… что-то. Если ты хочешь, конечно, — Попов опустил взгляд, тем не менее хватаясь на пальцы Антона, словно за соломинку в то время, как с плеч Шастуна, казалось, упал камень весом в тонну.    «Так вот почему ты так переживал», — и глубоко вздохнув от облегчения, Антон мягко поднял подбородок парня, встречаясь с ним глазами.    — Я очень хочу, правда, — проговорил он вкрадчиво, — и еще я хочу, чтобы тебе было хорошо и все понравилось. Спасибо, что нашел в себе мужество сказать это вслух. Это только кажется, что сказать очень просто, но порой на это нужно много сил, спасибо тебе, — он погладил руку Арсения так и оставшуюся в его руке. — Чего бы тебе хотелось, Лапушка? — спросил Антон ласково.   Арсений мило покраснел, но не отвел взгляда:   — Я хочу… Я хочу быть с тобой ближе, хочу, чтобы ты говорил со мной, обращался ласково, и хочу… хочу наконец узнать, как это, когда по любви.   Антон обнял его лицо своими ладонями и, заглянув в глаза, уточнил:   — А когда бы тебе хотелось, чтобы это произошло? — зрачки напротив были огромными, они наполовину закрыли красивую радужку голубого цвета, но Антону хотелось впитать в себя это выражение лица, эти глаза, полные самых разнообразных чувств. Но самое главное, что увидел в них Антон, было предвкушение — Арсений действительно был готов, он смог дойти до этого самостоятельно, и Шастун им неимоверно гордился.   — На твой день рождения, вечером, хорошо? — прошептал Арсений, гипнотизируя Антона своими глазами.    — Хорошо, Лапушка, я очень рад, что ты мне доверился, и очень ценю это, — губы соприкоснулись с губами, которые тут же открылись, позволяя проникнуть глубже, прикоснуться к трепетному языку, чтобы ласкать, поглаживать, посасывать его, наслаждаться отдачей немного стеснительного, но такого искреннего парня в его руках.   «Послезавтра. Это случится послезавтра».  

***

  В день рождения Антона погода выдалась по-весеннему дождливой и ветреной. На деревьях появились первые листочки, воздух наполнился запахами весны и дождя, которые в Питере каждый год были особенно ценны.    Антон и Арсений ехали на такси, рассматривая из окон суетящийся город, наполненный в центре огнями машин, стоящих в пробках, и людьми, спешащими по своим делам на тротуарах под зонтами. Доехав до места назначения, парни быстро, чтобы не промокнуть, добежали от такси до входа в бар, где их встретила хостес и провела к заказанному столику.   Пока остальные гости еще не пришли, Антон уселся рядом с Арсением, заглядывая в принесенное одно на двоих меню. Шастун решил в этом году не заморачиваться на свой день рождения с готовкой дома и позвать всех в бар, где каждый сможет выбрать то, что ему по душе из еды и напитков, и не нужно было бы дома потом тратить много времени на уборку, которая потребовалась после домашнего застолья. Впрочем, дня рождения Арсения им хватило для таких посиделок, и теперь хотелось какого-то разнообразия.   — Что ты хочешь заказать? — Арсений повернул голову, чтобы было удобнее заглянуть в лицо Антона.    — Думаю, надо взять несколько закусок на всех, а остальное каждый пусть закажет на свой вкус. Мне нравятся здесь коктейли, возьму что-нибудь из них, — Антон перелистнул на нужную страницу. — А ты что будешь пить?   — М-м, я, наверное, буду один бокальчик вина, не хотелось бы много пить сегодня.   — Как насчет кремана?   — Я его никогда не пробовал, это вкусно?   — Если ты любишь игристое вино, то да. Я, когда прилетал в Марсель к отцу и ездил летом по побережью, всегда его пил, было очень вкусно.   — Ты так здорово это рассказываешь, что мне теперь очень хочется попробовать, — Арсений прикоснулся кончиками пальцев под столом к руке Антона, переплетая их пальцы.    Несмотря на легкость тона, с которой Арсений ответил, Антону передалась чуть заметная дрожь его пальцев. Арсений, наверняка, очень переживал из-за сегодняшнего вечера, и в попытке успокоить и немного расслабить его, Антон погладил его руку и прошептал на ухо:   — Все хорошо, Лапушка. Не стоит беспокоиться, я рядом и помогу, если надо. Ты можешь сейчас просто расслабиться и выпить, все будет в порядке.   — Я бы не хотел на нервах перебрать с алкоголем, — прошептал он в ответ. — Но совсем трезвым мне будет еще тревожнее.    — Я понимаю, — Антон незаметно погладил его по спине, — если что, ты всегда можешь взять меня за руку, и я поддержу тебя, ты же знаешь. Ты не один в этих переживаниях. Мы постараемся здесь ненадолго задержаться, чтобы вернуться пораньше к нам домой. Но ведь и друзей тоже хочется увидеть, правда? — спросил он мягко.   — Да, конечно, прости, это же твой день, — тут же смутившись пробормотал Арсений. — А я перетягиваю внимание на себя.   — Не нужно извиняться. Это не только мой день, это наш день, твой и мой, а твои мысли и переживания важны для меня всегда. Поэтому спасибо, что ты делишься ими со мной, — он оставил крошку-поцелуй на щеке, а отстранившись увидел Диму с Катей уже стоящих возле стола.   — Вы такие милые, я прям не могу, — расплылась девушка в улыбке. — Привет, с Днем Рождения, Антош, — и она потянулась, чтобы обнять сначала Антона, а потом и Арсения.   Дима вслед за ней пожал руки каждому и уселся вместе с Катей на диванчик напротив.   Пока вновь прибывшие смотрели меню, к столику подошли Сережа с Оксаной, так же обнимая и пожимая руки всем присутствующим.    Когда подошел официант, ребята уже определились, и заказали всё необходимое.    Получив заказанные напитки, все наконец начали поздравлять, начав конечно с Арсения. Антон видел, как парень, немного смущаясь, вытащил из своего рюкзака небольшой подарочный пакет и, подняв бокал кремана, сказал:   — Антош, я тебя поздравляю с твоим днем рождения. Ты удивительный человек, очень добрый и преданный, искренний и любящий, и я счастлив, что познакомился с тобой, что у меня есть возможность, наблюдать как ты каждый день возишься с животными, даришь мне улыбки и свою заботу. Люблю тебя, и пусть у тебя все в жизни будет хорошо и даже лучше, — он поднял бокал выше, жестом предлагая остальным чокнуться. — За тебя, лучик, — добавил он негромко.   Бокалы стукнулись с характерным звоном и со всех сторон раздались поздравления. Антон, посмотрел прямо в широко открытые глаза Арсения, который стоял чуть смущенный с расширенными зрачками и часто вздымающейся грудью, а в глазах его читалась настоящая любовь.   После того, как все уселись обратно на свои места, Арсений протянул свой подарок Антону, и тот, заглянув пакетик, достал оттуда плоскую бархатную коробочку.  Шастун открыл ее и увидел перстень из серебра, выполненный в минималистичном стиле, плоский в центре, с россыпью мелких черных камней, которые отблескивали своими гранями на свету.   — Арс, мне очень нравится, спасибо, — Антон вынул перстень из коробочки и надел на безымянный палец правой руки. — Ты и с размером угадал, потрясающе, — он помотал для верности рукой перед собой, убеждаясь, что кольцо сидит как надо и не упадет с пальца в самый неожиданный момент, и набросился с объятиями на парня.   — Ага, я замерил твои кольца, — пробормотал смущенно Арсений, обнимая Антона в ответ и поглаживая по спине.    Впрочем, скоро им пришлось разорвать объятия и усесться обратно за стол.    Следом остальные ребята сказали свои тосты и подарили подарки — конверты с деньгами, потому что на такой юбилей друзья сошлись на мнении, что подарок должен быть солидным, и Антон сам решит, чего он хочет.    Затем ребята делились тем, что успело произойти в их жизни: Дима с Катей выбрали дату свадьбы, Сережа переехал жить к Оксане, и они теперь вместе по утрам выгуливали Эрни, совсем как Антон с Арсением Батона. Жизнь у каждого в этой небольшой компании менялась к лучшему, и такие встречи были прекрасным поводом, чтобы поделиться новостями.    Позже в баре заиграла музыка, и, наевшись, выпив по несколько стаканов с коктейлями и наобщавшись вдоволь, гости отправились танцевать. Арсений тем не менее не спешил присоединяться, хоть и очень любил танцы. Антон обернулся к нему и заметил поблескивающие от выпитого вина глаза, в них словно плавали звезды, нижняя губа была прикушена, грудь вздымалась от частых вдохов, а на лице застыло чуть встревоженное выражение.   — Арс, ты в порядке? Что такое, мой хороший? — Антон полностью повернулся к парню, пытаясь разглядеть на его лице причину волнения.    — Да, все хорошо, — немного не убедительно откликнулся Арсений. — Можешь посидеть со мной минутку? — он доверительно заглянул в глаза Антона.   — Конечно, Лапушка, — Шастун пододвинулся ближе, касаясь своим бедром бедра Арсения и переплетая с ним пальцы под столом. — Я рядом, все хорошо, милый, — Антон успокаивающе погладил большим пальцем выступающую костяшку. —  Хочешь, пойдем уже домой?    — Разве еще не рано уходить? — Арсений сосредоточенно смотрел на их переплетенные руки и старался медленно дышать.   — Ничего страшного, ты же хочешь? — задал он мягко вопрос и увидел слабые кивки Арсения в ответ. — Вот. А я хочу, чтобы тебе было комфортно и хорошо. Подожди минутку, я закрою счет, предупрежу остальных и сможем идти.    Антон еще раз почти невесомо погладил парня и, дождавшись его более уверенного кивка, подозвал официанта, показывая жестом посчитать их.    Они дождались счет, и Антон заплатил, затем нашел глазами танцующих Катю и Диму и подошел к ним.    — Диман, я все оплатил, мы пойдем с Арсом пораньше, ок? — Антон отозвал Позова в сторону и почти проорал ему в ухо, перекрывая громкость музыки. — Прости, что так выходит, но правда надо домой. Держи, можете ни в чем себе не отказывать, — Антон протянул свою кредитку другу.   — Не-е, Антох. Это точно лишнее, — Дима по-доброму усмехнулся и отказался от протянутой карты. — Удачи вам обоим, — Позов бросил на него многозначительный взгляд, поиграв бровями.   Антон похлопал в благодарность друга по плечу и махнув на прощание Кате, которая была поблизости, развернулся и направился к Арсению, ждущему его возле выхода.   Недолгая поездка на такси по центру Петербурга, немного сбавила градус волнения Арсения, но уже заходя в квартиру, Антон вновь поймал встревоженный взгляд голубых глаз.   — Все хорошо, Лапушка. Если ты не готов, или слишком взволнован, мы можем отложить это. Вовсе не обязательно делать это именно сегодня, — Антон взял в ладони лицо Арсения, облокотившегося на уже закрытую входную дверь.   — Нет, все в порядке, правда, — Арсений вопреки своим эмоциям посмотрел прямо и открыто на Антона. — Конечно, я волнуюсь, ведь это ты, это мы, но я очень хочу, чтобы это наконец случилось, и не могу больше ждать, — последние слова он уже договорил с придыханием в губы Антона, и сразу прикоснулся к ним в легком, но пьянящем голову Антона получше любого вина поцелуе.    Нежные легкие касания перерастали в более глубокие, наполненные чувствами, которые поднимались откуда-то из глубины, светились мягким светом в любимых глазах, таились в уголках губ, растягивающихся в теплой улыбке, бились тонким, но сильным пульсом под кожей. Этот поцелуй как последний рубеж прошлой жизни и как первый шаг в новой, позволил наконец перейти от гложущего Арсения страха и сомнений к доверию. Антон чувствовал это кончиками пальцев, касаясь задней стороны шеи, пересчитывая выступающие там позвонки, в теплом дыхании, постепенно успокаивающемся, во всем льнущем к нему Арсении, которому, любовь Антона сейчас была необходима как воздух. Словно он дышал через этот поцелуй.   Медленно, отрываясь друг от друга, только для того, чтобы в полутьме найти дорогу до спальни, они переместились на кровать. Антон бережно уложил Арсения на спину, нависая сверху.    — Какой же ты красивый, Арс. Всегда красивый, — Антон поцеловал сначала в лоб, а затем в смешной, как будто откушенный кончик носа. — Но сейчас особенно красивый, — он пропустил пальцы сквозь отросшие волнистые прядки. — Твои глаза, твои губы, твой взволновано-вздернутый носик, — он оставлял поцелуи на каждом названном месте, — твои ласковые руки, — Антон подтянул к себе их сложенные в замок пальцы и поцеловал в тыльную сторону ладони, — Твоя длинная нежная шея, — он опустился цепочкой поцелуев от подбородка и ниже к ключицам. — Но особенно красиво — твое доброе любящее сердце, — Антон зарылся носом в расстегнутый ворот рубашки Арсения, выцеловывая его грудь и постепенно расстегивая пуговицы, продвигаясь губами все ниже, обводя языком пупок и подбираясь к кромке брюк. — Красивый мой, любимый, самый лучший. Ты позволишь мне сделать тебе приятно? — Антон почти прикоснулся к пуговице на джинсах, но все же замер, ожидая ответа Арсения.    — Да.., — послышался сверху слабый, слегка охрипший голос, от которого Антона размазало еще больше чем от поцелуев.    Он расстегнул пуговицу и медленно спустил вниз бегунок на молнии, стягивая джинсы с ног Арсения, оставляя его только в боксерах и расстегнутой рубашке.    Антон бросил взгляд на член, пока еще скрытый тканью белья, но уже находившийся в полуподнятом состоянии. В его собственных штанах уже давило нещадно, но он не смел отвлекаться на себя, только расстегнул пуговицу и вжикнул молнией, ослабляя давление на напрягшийся орган.   Носом он вжался в член Арсения, вдыхая полной грудью его природный запах, смешанный со слабым запахом пота.    — Постой, подожди, — Арсений словно очнувшись сел на кровати, пытаясь подтянуть к себе ноги.    — Да, что такое? — Антон выпустил его из своей хватки, сразу же заглядывая в глаза, пытаясь найти в них источник беспокойства.    — Я готовился сегодня до бара, но сейчас, наверное, мне нужно еще раз сходить в душ, — чуть смущенно пробормотал Арсений.    — Хорошо, Лапушка, — Антон отсел чуть дальше, позволяя Арсению подняться на ноги и неловкой походкой отправиться в ванную. — А в остальном ты в порядке?   — Да, мой Лучик, дай мне пять минут, — дверь за ним закрылась,    Вынужденная пауза помогла сбить градус накаляющейся страсти, и Антон, чтобы потом не отвлекаться, отправился проверить животных. Корги обнаружился на своей лежанке под рабочим столом Антона в кабинете, а Булочка лежала на кухонном диване, затащив к себе мячик Батона. Пополнив воду в мисках, Антон вернулся в спальню. Он очень надеялся, что не испортил впечатление Арсению и не напугал его. Для Шастуна было важнее всего то, как себя сейчас чувствовал его парень, не было ли все произошедшее для него слишком быстрым и напористым, был ли он сейчас в порядке.    Долго мучиться в сомнениях Антону не пришлось, ведь как только Арсений вышел еще в капельках воды из душа, одетый только в полотенце на бедрах, красноречиво топорщащееся в причинном месте; как только увидел его лицо, доверчивое, ждущее продолжения, так сразу все встало на свои места, и Шастун пулей полетел в душ, чтобы тоже освежиться.   Зайдя в спальню тоже только в одном полотенце, он увидел Арсения, сидящего по середине кровати и подтянувшего коленки к подбородку.   — Мы же сделаем это? Ты не передумал? — неожиданно раздались вопросы со стороны Попова, и Антон поспешил в пару шагов пересечь расстояние между ними, чтобы сесть рядом на кровать, и пальцами осторожно поднять подбородок Арсения, заглядывая ему в глаза.   — Если ты хочешь, мой хороший. Я весь твой, — прошептал Антон и поймал подавшегося ему навстречу Арсения, затянувшего его в поцелуй. Ладонь легла на голую грудь, и Антон почувствовал, как сильно и сбивчиво стучит сердце Арсения.   — Все хорошо, Лапушка, — прошептал он в поцелуй соприкасаясь своим лбом с лбом Арсения. — Я не сделаю тебе больно, никогда.    — Я верю тебе, — прошептал Арсений в ответ. — Хочу, чтобы тебе понравилось со мной. Я не уверен, что хорош в этом.   — Лапушка, мне уже все нравится, просто потому что ты рядом со мной. Позволишь сделать тебе приятно? — Арсений мелко закивал, и Антон поймал несколько мелких поцелуев на своих губах. — Тогда говори, если тебе вдруг будет странно или некомфортно, хорошо?   — Да, хорошо, — Арсений прошептал, откидывая голову назад, давая лучший доступ для Антона, спустившегося поцелуями с подбородка по линии челюсти вниз.    Касания губ были очень мягкими, чувственными, не оставляющими за собой следов, ведь кожа Арсения была очень нежной, и было так легко оставить на ней случайный засос. Антон контролировал себя, хоть и чувствовал уже накатившее на него томной волной возбуждение, которое упругими струнами сворачивалось внизу живота.    Он уложил Арсения на спину и опустился губами на грудь, оставляя цепочку поцелуев вокруг нежно-розового напряженного соска. В следующее мгновение язык Антона накрыл невероятно привлекательную бусинку, лаская ее по кругу, чуть присасываясь и тут же отпуская. Арсений выгнулся навстречу этой ласке, а с его губ сорвался, приглушенный стон, сквозь сомкнутые губы.    — Тебе нравится так? — спросил Антон, дыша на влажный поблескивающий от его слюны сосочек, создавая контраст между жаром выдоха и температурой воздуха в комнате.   — Да-а-а, — раздался сверху ответ вместе с тоненьким стоном. — Очень нра-а-авится…   Шастун переключился поцелуями на другой сосок, продолжая пальцами оглаживать и слегка пощипывать первый. Реакция Арсения на эти нехитрые действия была просто поражающей воображение Антона, она отдавалась сладкой тяжестью налитого члена, будоражила мозг своей эстетичностью и сексуальностью. Член Арсения уже тоже полностью встал, и уже истекал прекамом на сбившееся с бедер полотенце.   — Арс, ты такой чувствительный, — пробормотал Антон, перемежая слова с поцелуями. — Такой отзывчивый, такой сексуальный. Мне кажется, ты можешь кончить только от стимуляции сосков, — он вновь втянул в рот напряженную бусинку, и быстро-быстро покрутил вокруг нее языком.   Ответом ему послужил новый, уже почти не сдерживаемый стон Арсения.    — Мы можем попробовать как-нибудь потом, но сегодня у нас другие планы, — Антон чмокнул напоследок сосок и стал спускаться поцелуями ниже.    Парень под ним был расслаблен, тело его поддавалась на ласки, поглаживания, поцелуи, реагировало ярко, изгибалось, в попытке получить больше касаний, льнуло к Антону ближе.    В голове Шастуна не укладывалось: как вообще этому чудесному парню можно было делать больно?    Арсений же такой чувствительный, такой нежный, такой отзывчивый на ласку. Его нужно только залюбливать, зацеловывать каждый сантиметр его тела, он должен испытывать только удовольствие, должен чувствовать себя нужным, желанным, самым лучшим. И именно это Антон и намеревался делать.   Арсений под ним тихонько заскулил, когда горячие губы коснулись бархатной тонкой кожицы ствола, легкими касаниями опустились ниже на уже оголившуюся головку, из щелочки которой собирались густые прозрачные капли прекама, медленно стекавшие на язык Антона.    Губы сомкнулись вокруг головки, и быстрый скользкий язык обвел ее пару раз по кругу, слегка толкаясь в уретру и вызывая очередной полустон-полувсхлип Арсения.    Антон положил ладонь под яички и нежно, чтобы не вызвать ни малейшего дискомфорта сжал их, перекатывая в пальцах, массируя и перебирая. Возбуждение в собственном паху уже было нестерпимым, и поправив свой член под полотенцем, отбросил ненужный кусок ткани подальше.    Постепенно он начал погружать член все глубже себе в рот, получая все больше отдачи от Арсения, который ахал, вздыхал и изгибался на каждое точное касание языка к чувствительной головке.   Через несколько минут поступательных движений головой, которые пролетели для Антона как несколько мгновений, ладонь Арсения уперлась ему в плечо, отстраняя, и до слуха Антона донесся слабый голос:   — Пажжи-пажжи… — с легким жужжанием запротестовал Арсений.    Шастун выпустил его член изо рта с характерным чмоком и, поднявшись на руках, спросил:   — Арс, что такое? Что-то не так?   — Нет, — голос был восхитительно охрипшим, невероятно сексуальным. — Совсем нет. Наоборот, еще немного и я так кончу.   — Так разве не для этого…   — Нет, — перебил очевидный вопрос Арсений. — Я хочу, чтобы ты, ну… — он засмущался перед следующим словом. — Хочу, чтобы ты трахнул меня, — смущение очаровательно заставило покраснеть парня до шеи, и Антон почувствовал, как на него накатила новая волна возбуждения, хотя до этого казалось, что быть более хорни уже некуда.    Антон поднялся к лицу и поцеловал Арсения в уголок губ:   — Лапушка моя, ты уверен? Ты действительно хочешь этого? Или считаешь, что что-то должен?   — Нет, я правда хочу. Хочу, чтобы секс с тобой перекрыл все мои старые воспоминания, чтобы больше не было поводов бояться чего-либо. И я тебе доверяю, ты не сделаешь мне больно, — прошептал Арсений, заглядывая в глаза и сам потянулся за коротким поцелуем.    — Спасибо тебе за доверие. Я постараюсь, чтобы тебе понравилось, чтобы ты почувствовал, как сильно я тебя люблю. Но для начала тебя нужно подготовить, — Антон потянулся и достал из тумбочки фольгированный квадратик презерватива и тюбик со смазкой. — Не переживай, Лапушка, и обязательно говори, если что-то не так, ладно?   Арсений закивал и перевернулся на живот, раздвинув пошире ноги, чтобы Антону было удобнее.   — Подожди, — Антон стащил подушку с изголовья кровати, — Подними немного попу вверх, — он подоткнул подушку под бедра Арсения. — Так будет удобнее.   Перед взглядом Антона возвышались две бледные ровные половинки, усыпанные несколькими родинками, а над ними почти на самом переходе на поясницу протянулись несколько тонких, бледных, перекрывающих друг друга полосок от шрамов. Тех самых, от которых Арсений когда-то потерял сознание, которые навсегда остались с ним напоминанием о той боли, которую могут причинить близкие.   Антон пересчитал пальцами почти гладкие, но все же заметные следы, а после наклонился и повторил этот путь губами. Ему бы хотелось своими поцелуями стереть их, не только с тела, но и из памяти Арсения, потому что он не заслуживал того, чтобы хоть кто-то поднимал на него руку, делал ему больно, пугал или унижал. Арсений вздрогнул от первого касания губ, словно совсем не ожидал его, но после расслабился.     — Ты красивый, моя Лапушка, — пробормотал Антон сквозь поцелуи. — Самый красивый и очень сильный. Я так счастлив, что ты рядом со мной, что позволяешь тебя целовать, заботиться и оберегать.    Арсений в ответ тоненько простонал в подушку, и этот звук, вызванный не болью, а удовольствием, прозвучал музыкой для ушей Шастуна.    Ладони Антона легли на нежную кожу ягодиц и провели с легким нажимом сначала вниз, потом вверх, оглаживая всю площадь, а затем плавно развели половинки в стороны, открывая вид на расселину с очаровательно розовым, нежным колечком мышц, инстинктивно сжавшимся.   Антон огладил края входа большим пальцем, ощущая бархатистые складочки, а затем оторвавшись от этой невероятно притягательной части Арсения, открыл крышку тюбика со смазкой и выдавил изрядное количество на свою ладонь. Раскатав на пальцах смазку, чтобы согреть ее, он прикоснулся подушечкой указательного пальца к поджавшемуся колечку.   — Все хорошо, — прошептал Антон, — Я буду очень осторожен, но, если будет неприятно, пожалуйста не молчи и скажи мне, ладно?   — Да.., — Арсений закивал в подушку.   Медленно, чтобы дать Арсению привыкнуть, Антон водил кончиком пальца вокруг, слегка нажимая, чтобы разомкнуть напряженные мышцы, но не проникая пока внутрь. Постепенно, Арсений расслабился, и Антон смог ввести палец на одну фалангу, не вызвав у парня снизу дискомфорта. Подушечка пальца оглаживала нежные стенки, которые уже не так сильно давили, и тут до Антона дошло, что Арсений действительно, как и говорил, готовился к сексу с проникновением — мышцы расслаблялись быстрее, чем если бы парень ничего не делал, и уже легко впускали в себя две фаланги.    Антон вытащил палец полностью и добавив еще смазки, приставил уже два, осторожно надавливая и следя за реакцией парня. Медленными движениями внутрь-наружу, ему удалось растянуть Арсения достаточно, чтобы развести пальцами на манер ножниц внутри и случайно задеть небольшой бугорок.    Арсений заметно дернулся, а затем подался ягодицами навстречу, прося повторения.   — Можешь сделать так еще раз? — раздалась приглушенная просьба, и Антон, улыбнувшись, поспешил повторить этот небольшой трюк.    Теперь пальцы раз за разом вбивались в заветную точку, заставляя Арсения гулко стонать в подушку. Но через какое-то время все пальцы покинули тело, заставив парня громко запротестовать, чтобы в следующий момент, еще недостаточно растянутом для члена отверстии появилось уже три пальца одновременно.   Антон подготавливал Арсения, не задумываясь о себе, а тем временем, у него стояло уже каменно, член истекал прекамом и возбуждение отдавалось уже практически болью внизу живота.    Наконец, удовлетворившись тем, что пальцы легко проскальзывают внутрь и можно даже немного развести их, Антон вынул их и, небрежно вытерев об одеяло, открыл квадратик презерватива.    Арсений, повернул голову недоумевая, куда подевались пальцы, и смог увидеть, как Антон, чертыхаясь пытался надеть скользкими руками резинку, что никак не поддавалась.   — Давай я помогу, — Арсений сел на кровати и протянул чуть дрожащие руки к Антону, забирая презерватив и надевая его на член Шастуна.    — Арсюш, как ты хочешь? В какой позе?   — Давай лицом к лицу, — Арсений отполз чуть назад, ложась на оставленную посреди кровати подушку поясницей. — Хочу видеть тебя.    Антон навис сверху и поцеловал Арсения, одновременно направляя рукой свой член в подготовленного парня.   Головка прислонилась к разработанному отверстию, слегка надавливая, но пока не проникая внутрь.   — Готов? — взволнованно прошептал Антон.   — Ты уже был у меня внутри, хоть и пальцами, — попытался улыбнуться Арсений. — Давай уже, хочу попробовать что-то побольше.   Антон снова приник губами в поцелуе, отвлекая от возможных неприятных ощущений и толкнулся вперед, погружаясь медленно на половину ствола.   — Не больно? — Антон замер, давая Арсению возможность привыкнуть к немалым габаритам его члена, и оставил еще пару крошек-поцелуев на носу и щеках Арсения.    — Нет, все хорошо, можешь двигаться.    Антон начал медленные, тягучие движения, не погружаясь на всю длину и заходя в Арсения пока только наполовину. Лицо парня было близко-близко, и Антон ловил каждое микродвижение его мимики, готовясь прекратить все немедленно, если увидит отражение боли или дискомфорта. Но их вовсе не было, вместо этого, Арсений закусил губу, стараясь скрыть глубокий грудной стон, но он все же прорвался, музыкой проносясь по нервам Антона.    Член Арсения, зажатый между телами, истекал прекамом, пачкая животы обоих, и Антон, ощутив, что подошел довольно близко к разрядке, протянул руку между ними, обхватывая кольцом пальцев напряженную липкую головку.    С каждым разом все больше Антон погружался в Арсения, и попав по заветной точке внутри, о чем резко простонал Арсений, зафиксировал угол и теперь все движения приходились именно по ней.  К внутренним фрикциям добавились движения рукой в такт, и Арсений весь взмокший, раскрасневшийся и невыразимо прекрасный перед глазами Антона, тихонечко проскулил, в несколько толчков кончая в руку Антона, пачкая их обоих в вязкой сперме.    Антону потребовалось всего лишь несколько движений внутри теплого, судорожно сокращающегося отверстия, чтобы тоже кончить в презерватив, глубоко в теле Арсения.   Он осторожно вынул член из размякшего под ним тела и улегся рядом, чтобы не придавливать своим весом Арсения, который по-прежнему глубоко дышал. Антон протянул руку, провел пальцами по взмокшим волнистым локонам, откидывая их с лица Арсения, и поцеловал раскрасневшиеся губы, обдавшие его жарким дыханием.    Поцелуй был нежным, успокаивающим, и оторвавшись от невыносимо красивого парня, он прошептал:   — Арс, мой любимый, моя Лапушка. Как ты?   Арсений отдышался немного и, повернувшись на бок, прильнул лбом к Антоновой шее, пробормотав невнятно:   — Мне… Очень понравилось. Мне никогда еще не было так хорошо, — он оторвался от Антона и заглянул ему в глаза. — И вот этого я боялся и сам себя лишал?    Антон тихо рассмеялся и снова поцеловал его, затем оторвавшись, обнял своего парня, прижимая его к груди, отчетливо ощущая, как бьется его сердце  и ответил:   — Моя любовь, это ожидание того стоило.