Корги по имени Батон

Арсений проспал до вечера на диване в гостиной Антона. Шастун старался как можно тише передвигаться по квартире, чтобы не разбудить своего гостя. Не желая оставлять Арсения одного, он принес из комнаты, которая выполняла функцию его рабочего кабинета, книгу по дизайну и уселся рядом с Арсением в кресло читать при скудном свете торшера, стоявшего в другой стороне гостиной. Батон, выпущенный из ванной, походил туда-сюда по квартире, проверил спящего на диване Арсения и наконец улегся в ногах Антона, вытягиваясь вдоль его ступней.   Когда за окном стемнело настолько, что рассеянного света перестало хватать для чтения, Антон отложил книгу и перевел свой взгляд на парня.    Лицо спящего было немного освещено торшером, и Антон мог рассмотреть залегшую между бровей складку, придающую лицу Арсения тревогу и беспокойство.    Антон наклонился ближе к парню и совсем невесомо коснулся места между бровей, разглаживая морщинку. Лицо Арсения сразу же изменилось, но он не проснулся, только долго вздохнул и ухватился сквозь сон за ускользающую руку Антона, которую тот хотел незаметно убрать, чтобы не разбудить. Но теперь пойманный в плен чужих пальцев, которые держались за него, не мог пошевелиться, застыв и даже задержав дыхание.   Арсений причмокнул во сне как-то почти по-детски и, подложив руку Антона себе под щеку, продолжил дальше спать.   Губы Антона тронула легкая улыбка, и он свободной рукой погладил Арсения по голове, ощущая кончиками пальцев мягкость темных прядей.   Так он просидел достаточно долго, не решаясь двинуться с места, чтобы не разбудить своего гостя. Спустя какое-то время ресницы Арсения затрепетали. Он проснулся, и первое, что он увидел, был склонившийся рядом с ним Антон.   Голубые глаза в удивлении раскрылись, и он чуть отпрянул назад на подушке, осознав, что под его щекой лежит чужая ладонь, которую он продолжал удерживать.    — П-прости, — пальцы на запястье Антона разомкнулись, отпуская, и Шастун медленно вытянул затекшую руку. — Я… прости, я не должен был за тебя хвататься.   — Ничего страшного, Арс, — Антон улыбнулся ему. — Как себя чувствуешь? Все еще больно?   — Нет, уже почти не больно, — Арсений заворочался на диване и сел в одеяле, видимо, прислушиваясь к своим ощущениям. — Как раньше.   — А до сегодняшнего дня тоже болело, получается? — спросил Антон упавшим голосом.   И как только этот парень делал вид, что все в порядке, лишь один раз поморщившись, когда Антон подхватил его, предотвращая падение на скользком льду?   — Нет, — поспешил разуверить его Арсений. — Если не тыкать пальцем в синяки, то боль почти не чувствовалась.   — Арс, как же так случилось?.. — не успел Антон задать до конца вопрос, как Арсений яростно затряс головой, всем телом показывая, как сильно он не хочет об этом говорить.   — Нет, пожалуйста, не надо об этом, — он опустил голову и весь сжался, продолжая трястись уже как будто по привычке.   Антон, глядя на это, пересел к нему на диван и медленно обнял парня, притягивая его к себе и успокаивая широкими касаниями по всей спине. Батон, до этого лежавший на полу, запрыгнул на диван и улегся рядом с Арсением, положив умную мордочку ему на колени. Оба обитателя этой квартиры старались окружить распереживавшегося парня заботой и теплом, показать, что здесь он в безопасности.   — Хорошо, Арс. Прости, — пробормотал Антон Арсению на ухо. — Я обещал, что не буду спрашивать, и нарушил свое слово. Прости, — он размеренно покачивал Арсения из стороны в сторону, словно ребенка укачивая и успокаивая.    — Все хорошо, — Арсений шмыгнул носом и постарался незаметно  вытереть слезинки, выступившие в уголках глаз. — Просто я не могу об этом говорить, это… это слишком… больно и стыдно… — в его голосе чувствовалась такая горечь, что Антон словно ощутил на себе эту боль, разрывающую парня изнутри.    — Я понимаю, правда понимаю, прости, — Антон запустил ладонь в отросшие волосы Арсения и ласково погладил его по голове. — Больше тебе не будет больно,— Антон не заметно для самого себя поцеловал дрожащего в его руках парня в макушку, и только мгновение спустя понял, что он сделал.   Арсений затих в его объятиях, не шевелясь и наверняка заметив мимолетное касание губ к своей голове, и Антон почувствовал, как ощущение какой-то недосказанности повисло между ними.   Шастун в мыслях отругал себя за собственную несдержанность и, видя смятение парня, отстранился от него, давая ему больше личного пространства.    «Господи, какой я идиот!» — взвыл внутренний голос Антона, — «Дебил, просто кретин! Нашел момент проявлять свои чувства, когда он такой уязвимый и даже не может дать как следует отпор», — Антон встал с дивана и включил свет в гостиной, пытаясь хоть как-то отойти от неловкой ситуации.   Арсений, погруженный в свои мысли, укутался плотнее в одеяло и невольно нахмурился, когда яркий свет ударил по глазам, привыкшим к темноте, а затем произнес:   — Можно мне сегодня остаться у тебя? — этот вопрос выбил Антона из колеи, ведь вместо того, чтобы сказать ему что-то резкое и поставить на место, Арсений просил совсем об обратном. — Я не хочу сейчас оставаться один.   Антон вернулся к нему и присел на другой стороне дивана:   — Конечно, Арс, чувствуй себя как дома, — он облегченно выдохнул — его новый друг не стал заострять внимание на неуместном поведении Антона, а может он его даже не заметил. — Закажем что-нибудь вкусное и посмотрим телек?    Арсений кивнул, слабо улыбнувшись, и тут же предложил:   — Как насчет пиццы и «Друзей»?   — Хорошо, — он достал телефон, открыл приложение с доставкой и протянул его Арсению. — Выберешь на свой вкус?   Парень кивнул и начал увлеченно рассматривать меню, пока Антон нашел на стриминговых сервисах нужный сериал.   После того, как горячую и пахнущую на всю квартиру пиццу привезли, парни уселись рядом на диван, но на достаточном расстоянии, чтобы не вторгаться в чужое личное пространство, и принялись за еду и просмотр.    Антон привычно хохотал на знакомых шутках, краем глаза замечая, как Арсений тоже улыбался, сначала немного сдержанно, а затем все более открыто и искренне до морщинок-лучиков вокруг глаз, симпатичных ямочек на щеках и заливистого смеха.    Так они и провели этот вечер в уюте дома, под знакомые серии любимого сериала, с псом, выпрашивающим то у одного, то у другого маленький кусочек угощения, и друг с другом.   Позже Антон ненадолго сходил с Батоном на улицу — псу нужно было справить нужду, но в этот раз прогулка оказалась совсем короткой, ведь Арсений все еще себя плохо чувствовал и остался один в квартире Антона. Буквально через двадцать минут Антон уже вернулся обратно, привычно помыл Батону лапы и выпустил в коридор.    Он вернулся в гостиную и обнаружил, что его гость, свернувшись калачиком, задремал. Антон подложил ему под голову подушку и, накрыв одеялом, чтобы парень не замерз, тихо вышел и выключил свет. Антон вздохнул и направился в ванную, чтобы подготовиться ко сну.    Умываясь, он не мог выбросить из головы тот момент, когда увидел ужасные следы избиения на теле парня. Ему хотелось найти того, кто это сделал, и переломать все кости, за то, что сделали с Арсением. Но это было невозможно — Арсений молчал, и Антону пока нужно смириться с тем, что его сосед не хочет говорить об этом. Он мог только помогать ему мазать синяки и передвигаться по квартире.    

***

  Сходив с утра в воскресение на прогулку с Батоном, Антон спешил домой, в свою квартиру, в которой его ждал Арсений. Перед тем как вернуться, Шастун заглянул в пекарню неподалеку и захватил там несколько круассанов и кофе, и теперь в сумрачном свете собственной прихожей пытался одновременно не разлить напитки, удержать пса и снять с себя куртку. На звуки его возни из гостиной выполз Арсений еще сонный, с взъерошенными волосами, укутанный в одеяло.   «Совсем как воробушек», — пришло в голову Антону неожиданное сравнение, и он улыбнулся парню.    — Доброе утро, — проговорил Арсений, пытаясь подавить зевок. — Вы уже успели сходить погулять?   — Доброе, ага, — подтвердил Антон. — И даже успели заскочить за вкусненьким на завтрак, — Арсений забрал у него покупки и, заглянув в пакет, поставил их на столик в гостиной.   — Здорово, — он улыбнулся такой утренней совсем еще расслабленной и мягкой улыбкой, что Антон на мгновение замер, чуть не упустив поводок Батона, который рвался к Арсению, чтобы обнюхать его. — Давай помогу с Батоном, — предложил он и, не дожидаясь ответа Антона, забрал из его рук поводок и повел пса на обязательные водные процедуры.    Антон тем временем успел раздеться и разуться, сунуть ноги в домашние тапочки и пройти следом за Арсением в ванную, чтобы помыть руки.   — Пойдем завтракать? — Антон выключил воду и взглянул через зеркало на Арсения, который заканчивал вытирать Батону лапы. — И спасибо за помощь.   — Не за что, это меньшее, что я мог сделать, — Арсений улыбнулся и выпустил корги скакать по квартире. — Пойдем.   Они вернулись на кухню, разобрали стаканы с кофе, который еще не успел остыть, и круассаны и принялись за завтрак.    Корги хрустел кормом в своей миске, а после того, как наелся, пришел и уселся на диванчике рядом с Арсением, который рассеяно гладил пса по макушке.    — Арс, как себя чувствуешь? Может тебе что-то надо еще из лекарств?   — Нет, спасибо, мне уже лучше, думаю, что я сам уже смогу выходить на улицу. Правда, Серега мне написал, что он завтра меня заменит, поэтому на работе у меня будет выходной, — Арсений задумчиво отпил из своего стакана.   — Серега — это твой сменщик? Тот, что тоже ввязался в ту драку и потом помогал Оксане? — спросил Антон.   — Ага, он самый, — кивнул Арсений и погладил задремавшего Батона между ушей.    Антон улыбнулся и подумал про себя:   «Хорошо, что он вмешался, и что он взялся подменить Арсения на работе. Надо будет его при случае поблагодарить».   Телефон Антона пискнул сообщением — на экране появилось уведомление о новом сообщении от Димки, и Антон снял блокировку, чтобы прочитать.   Димка Позов:   Привет, какие планы на сегодня? Хочешь затусить у меня под пивко и футбольчик? Катька уезжает к родителям, а я остаюсь один.   Димка Позов:   Или у тебя уже есть планы с твоим соседом-красавчиком?   Антон улыбнулся краешком губ на последнем сообщении и напечатал в ответ:   Вы:   Здорово, Димка! Не, сегодня футбольчик с пивом без меня(    Вы:   у меня не то, чтобы планы, но я пока не могу Арсения оставить одного   Вы:   Это долгая история, давай созвонимся завтра и я тебе расскажу   Димка Позов:   Лады   Димка Позов:   Ну вы там это, предохраняйтесь хоть :)   Антон прыснул от смеха и закатил глаза на последнее сообщение:   Вы:   иди в жопу)   Димка Позов:   Не, Тох, эта твоя прерогатива   Антон хмыкнул — Дима всегда использовал непонятные заумные слова, только для того, чтобы очень по-дружески сказать Антону, что он лох. Шастуну даже иногда казалось, что его друг пошел получать медицинское образование только для того, чтобы потом еще все шесть лет учебы называть Антона странными латинскими словами. Чего стоило только димино словечко PENICULUS, которое обозначало «швабру» на латыни. Но Антон никогда не обижался на друга, только угорал с очередных филологических приколов, которые придумывал его друг.   Отложив телефон в сторону, Антон бросил взгляд на Арсения, который как-то грустно смотрел перед собой в уже опустевшую тарелку, и, желая развеселить парня, предложил ему вместе продолжить смотреть «Друзей» дальше.    После отдыха Арсению стало лучше, и уже вечером в воскресенье парни выбрались вместе на улицу выгулять Батона и пройтись. На улице было скользко, ведь выпавший снег никто не чистил вовремя, и он превращался в ледовую корку, покрывающую асфальт. Жители Петербурга каждый год винили во всем погоду и коммунальщиков, осторожно передвигаясь по скользким тротуарам, а то и вовсе по дорогам вместе с машинами, потому что по пешеходным дорожкам пройти было невозможно.   Арсений и так передвигался медленно, и чтобы он не упал, Антон предложил ему взять его под руку, чтобы было устойчивее идти. Батон семенил впереди на поводке, а два парня шли следом за ним под ручку, и вся эта картина напомнила Антону пожилые семейные пары на отдыхе, которые он часто встречал, когда ездил к отцу летом во Францию.   Рука Арсения лежала на сгибе локтя Антона, и Шастун, периодически придерживая его на особо скользких участках, клал вторую руку поверх ладони Арсения, затянутой в теплую перчатку. Один только этот жест заставлял сердце Антона радостно ускоряться, отбивая четкий ритм. Пока он не переходил черту, убеждая себя, что действует так только для того, чтобы Арсений ни в коем случае не упал и не навредил себе еще больше.   Они шли по Большому проспекту Петроградской стороны, рассматривая яркие светящиеся витрины магазинов, уютные кафешки, роскошные рестораны и бесконечный поток светящихся фар проносящихся мимо машин.    Остановившись на перекрестке перед пешеходным переходом, Антон спросил:   — Арс, не хочешь погреться? Тут рядом есть хороший ресторанчик, там вкусно и пускают с животными, — он все еще беспокоился, что Арсений мог устать долго идти или замерзнуть, а еще проголодаться, ведь после утреннего кофе они еще не обедали.    Антон уже сам ловил себя на мысли, что его поведение больше смахивало на откровенные ухаживания, но опасаясь, что Арсений может воспринять это не совсем дружелюбно, или, еще хуже, не сможет отказаться от ненужных и навязчивых знаков внимания со стороны Антона, Шастун старался действовать осторожно, не сильно отходя от рамок дружбы — ведь в любом раскладе ему хотелось, чтобы этот парень остался в его жизни, хотя бы в качестве друга.    Наверное, самым правильным решением было бы осторожно узнать у Арсения о его предпочтениях и личной жизни, но как только они в разговоре приближались к этой теме, парень начинал переживать, мелко трястись и паниковать. Антон сделал вывод, что было в его жизни что-то такое, что травмировало его, оставило ощутимый след, и Арсений пока был не готов делиться этой информацией с ним.    Антон понимал все это головой, но ведь свои чувства он не мог контролировать, и они медленно, но верно, как подснежники после зимы, поднимались и распускались в его душе дивными цветами. Он ощущал эту влюбленность всем телом и не мог сдержать своих порывов заботиться и оберегать Арсения; он дорожил его присутствием в своей жизни, при этом не удерживая и не привязывая его к себе.    Антон никогда не понимал, как люди могли строить отношения только исходя из сексуальных желаний. Для него это было странно и непонятно, ведь ему хотелось не просто сбросить свое напряжение и получить физиологическую разрядку, ему хотелось узнавать интересного ему человека, разглядывать разные его грани, восхищаться интересами, характером, личностью. Ему хотелось любить и получать любовь в ответ, а секс в этом уравнении был лишь одной переменной, безусловно важной, но не самой главной. Он был для Антона лишь физическим способом выражения любви, а уж секс без чувств Шастун понять не мог, как ни пытался.    В своей жизни Антон сталкивался с влюбленностью без взаимности и в подростковом возрасте переживал это достаточно болезненно, но сейчас ему словно открылось новое понимание: он делал свой выбор, и точно так же его делал другой человек. И если его не выбирали в ответ, это не потому, что он плохой или какой-то не такой, не потому, что не дотягивал до каких-то мифических идеалов, а просто потому, что такое бывает, что люди не подходят друг другу, и в этом никто не виноват. Для Антона было гораздо важнее выбирать осознанные отношения, когда оба человека свободно и уверенно выбирали, уважали и ценили друг друга. Он все про свои чувства знал и принимал их, даже если бы они не нашли отклика у объекта его влюбленности. А вот выбрать Антона, принять его чувства или нет было только решением этого удивительно синеглазого парня, который шел рядом с ним, осторожно ступая по льду, и покивал на предложение зайти погреться.    

***

  Парни зашли в помещение небольшого ресторанчика на перекрестке Большого проспекта П.С. и Пионерской улицы и, очутившись в уютном тепле, прошли вслед за хостес к небольшому столику у окна. Интерьер ресторана был выполнен в минимализме в темных оттенках с добавлением большого количества натурального дерева и зелени. Пока Арсений снял с себя куртку и оглядывал помещение, Антон попросил принести воды для Батона и удобно устроил пса под их столиком.   Арсений с удивлением отметил для себя, что каждое блюдо здесь было авторским, с необычным сочетанием ингредиентов и стоило не мало, но Антон настойчиво хотел привести его именно сюда, поэтому Арсений не стал сопротивляться. Но все же с его бюджетом не мог позволить себе подобные места, и пока он задумчиво смотрел в меню, не зная, что ему выбрать, Антон слегка коснулся его ладони, лежащей на столе.   — Арс, я угощаю, ни в чем себе не отказывай, хорошо? — прямой взгляд зеленых глаз смотрел словно в душу Арсения, прочитав его мысли и сомнения. — В конце концов, мы с тобой собирались погулять по городу с Батоном, пусть это будет первый пункт в нашей прогулке и за него плачу я, — продолжил он настойчиво.   Арсений кивнул сначала неуверенно, ведь чувствовал себя немного смущенно от такого проявления внимания к себе, но поймав заразительную улыбку Антона, не мог не улыбнуться в ответ.    — Хорошо, тогда следующим пунктом нашей прогулки будет моя локация, да? — спросил он с надеждой в голосе.   — Конечно, но только знаешь, мы могли бы разделить эту прогулку на несколько раз, ведь сегодня не самая лучшая погода, чтобы долго гулять, да и тебе пока, наверное, сложно далеко идти.    — Спасибо, что заботишься обо мне, — такое легкое, но очень личное признание сорвалось с губ Арсения, заставив кончики его ушей покраснеть, и он тут же перевел тему. — Что посоветуешь взять?   Антон кивнул на его благодарность и поддержал новую тему, рассказывая, что в меню есть интересного и вкусного, попутно спрашивая Арсения о его предпочтениях.   — Я все ем, только рыба мне не нравится.   Антон показал ему в меню интересные варианты, и они оба выбрали по салату и пасте.   Официант принес все блюда практически сразу, выставив на небольшом столике тарелки с ароматной и красиво оформленной едой. Арсений попробовал салат, который оказался очень необычным и вкусным, и почувствовал, что вместе с уютом небольшого заведения, создавалось полное впечатление, будто они с Антоном переместились в какой-то параллельный мир, где все было наполнено яркими вкусами, эмоциями от присутствия именно этого человека напротив и такой приятной и уже давно забытой радостью.    — Мне здесь очень нравится, — сказал Арсений, отставляя от себя пустую тарелку из-под салата. — И кафешка, и еда, и Петроградка. Тут чувствуется истинный дух Питера таким, каким я его представлял, до того, как переехал сюда.    — Откуда ты приехал? — задал вопрос Антон, и с одного лишь взгляда на него Арсений понял, что он действительно искренне интересуется, а не спрашивает только из вежливости.   — Из Омска. Я родился и вырос там, а потом приехал сюда, чтобы… — Арсений замялся, не решаясь продолжить. — Только не смейся, ладно?   — Конечно, Арс, — Антон серьезно посмотрел ему в глаза. — Я тебя слушаю.   — Я приехал сюда, чтобы поступить в театральный и стать актером, — Арсений невольно зажмурился, ожидая реакции парня, и открыл глаза только, когда почувствовал прикосновение к своей руке.    — Это прекрасная мечта, Арс. Почему я должен над ней смеяться? — Антон медленно поглаживал по руке Арсения, и ему стало от этого маленького жеста поддержки так хорошо, словно огромный камень упал с его души — Антон над ним не смеялся.    — Потому что, все кому я говорил об этом, смеялись, не верили в это, думали, что это такая шутка, — Арсений передернул плечами. — Моя семья не только не верила в меня, но и всячески противостояла этой идее.    Антон не отнимал свою руку, продолжая поглаживать, словно безмолвно уговаривая Арсения довериться ему, и он решился и начал рассказывать.    

***

  Жизнь Арсения Попова была не самой простой. Его семья, состоявшая из мамы, папы и самого Арсения, подчинялась отцу, который держал сына в ежовых рукавицах.    Ему нельзя было ходить гулять с друзьями, ведь это время нужно было потратить на учебу, на полезные факультативы, на изучение языков. Так Арсений с младших классов учил не только английский, но и французский, а отец сам проверял его и при неудовлетворительном ответе наказывал маленького Арсюшу.    Пока он учился в школе, от него требовали идеальной успеваемости; за любые провинности, будь то плохое поведение или недостаточно высокие оценки его наказывали.   Наказания стали первой по-настоящему болезненной темой в его жизни, ведь помимо того, что его в наказание заставляли делать тяжелую для ребенка работу по дому или стоять в углу, отец собственноручно бил его ремнем или чем-либо другим, что под руку попадалось. Так, один раз отец поймал его в 14 лет за курением и избил до кровавых полос на пояснице и ягодицах, заставив подростка скулить от боли и просить остановиться, но отец остановился только тогда, когда Арсений потерял сознание от болевого шока и валялся на полу еле дыша и истекая кровью. С того самого раза на его теле остались шрамы от таких варварских методов воспитания.    В моменты когда отец избивал сына, его мать никогда не защищала его, не пыталась образумить мужа. Со временем Арсений понял, что она это делала не потому, что она была к нему равнодушна, вовсе нет — она лечила его после, ухаживала, но она сама боялась своего мужа. Она не могла с ним развестись из страха перед ним и со временем просто привыкла так жить — закрывать глаза на то, что сына наказывают, смирилась со своей несчастливой семейной жизнью, в которой не было ни тепла, ни счастья, ни радости и не могла дать этого своему сыну в полной мере.    Из всей его семьи к Арсению тепло и радушно относилась только бабушка, которая всегда была рада видеть внука, обнимала его, баловала вкусностями, позволяла смотреть телевизор до ночи, научила играть его в карты и жульничать, а еще вместе с ней Арсений научился готовить, обсуждая любимые бабушкины книги и сериалы. Когда ее не стало, Арсений был полностью разбит — больше у него не было поддержки.   Бабушка привила ему вкус к искусству. Арсению всегда нравились разные направления, и ему хотелось пробовать себя в них, но после того, как он еще в школе попал в постановку школьной пьесы к какому-то празднику, он заболел любовью к театру.    Он умолял родителей отдать его в театральный кружок, но все его просьбы остались без ответа.    «Ты должен хорошо учиться, а это кривляние только отнимает у тебя время», — говорил ему отец, не желающий принимать интересы своего сына.    После того, как он с отличием окончил школу, Арсений поступил в Омске на экономический, как того и хотел отец.    Его родители воспитывали его в строгости, все его творческие порывы на корню зарубались одним лишь насмешливым:    «Этим ты не заработаешь! Хочешь всю жизнь кривляться на сцене, получая гроши? Я не позволю тебе испортить свою же жизнь!»   Мама Арсения относилась к нему с большей теплотой чем отец, но даже она разделяла эту точку зрения, не понимая, как ее сын мог связать свою жизнь со сценой, навсегда обрекая себя на полунищее существование. О том, что он мог бы преуспеть на этой стезе, стать известным, получить роли в театре и кино, никто даже не думал. И это оказалось для Арсения самым болезненным откровением, болезненнее даже чем вечные побои от строгого отца — его родители не верили в него, не понимали его интересов, пытаясь только перекроить непутевого сына по тому лекалу, которое сами находили правильным.    Даже когда он, уже первокурсник, устроился работать в местный зоомагазин неподалеку от универа, отец был недоволен.    «Это недостойная работа! Ты что, годен только на то, чтобы стоять на кассе и менять описанные пеленки?» — но Арсений уперся и ни в какую не желал отказываться от этой работы.    Если ему было недоступно делать что-то для себя, то он был обязан делать хоть что-то для других, кому меньше повезло в жизни. Магазин помогал приютам, пристраивал молодых и содержал пожилых животных, у которых не было хозяев. И Арсений со своей участливостью и состраданием к бедным кошкам и собакам не мог пройти мимо и впервые так долго и упорно противостоял отцу.   Он снова попытался пойти хотя бы на театральные курсы, совмещая их с основной учебой, но только оказался снова избит. Хоть Арсений уже и стал совершеннолетним, но он от природы был миролюбивым, не умел драться и не мог как следует защитить себя. После этого случая он чуть было не оказался в больнице, но отец не позволил маме Арсения даже вызвать скорую, и бедному парню пришлось восстанавливаться самому.    Отец Арсения расписал чуть ли не всю его жизнь до старости, где он должен был закончить экономический, получить хорошую стабильную работу, жениться, родить ему внуков, а не прыгать по сцене в облегающих трико.   «Ты понимаешь, что это ненормально?!» — кричал на него отец, — «Сегодня ты выйдешь на сцену накрашенным и полуголым, а завтра окажется, что ты голубой!»    Да, именно таким видел его отец, ставив между театром и ориентацией знак равно.    Арсения хватило на год такой жизни. После окончания первого курса он в тайне от родителей забрал документы из экономического, чтобы поступить в театральный. Дома его ожидал скандал, и он, сильно поссорившись с отцом, собрал свои немногочисленные вещи и на деньги, которые успел накопить, подрабатывая в зоомагазине, ушел из дома и уехал в Питер.  

***

  Антон поражено дослушал парня до конца. Как много ему пришлось пережить! В его груди зародилось такое сочувствие к этому сидящему рядом парню, что хотелось его только обнять и укутать в одеяло и не позволить никому больше ему навредить. Этому милому, трогательному, красивому цветку. Хрупкому, но такому сильному.    — Арс, я.. у меня просто нет слов, — начал неловко Антон. Они все еще были в общественном месте, и обнять его пока было невозможно, поэтому Шастун собрался с мыслями, чтобы выразить все словами. — У меня сейчас столько к тебе поддержки и сочувствия, — он погладил Арсения по теплой руке. — Ужасно, что тебе пришлось такое пережить, что тебе пришлось каждый день сталкиваться с непониманием, с грубостью, с побоями, — он перехватил взгляд Арсения — в его глазах блестела влага. — Как вообще можно так жестоко относиться к своему ребенку? Как можно было так относиться к тебе? Ты ведь замечательный, умный, смешной, забавный, даже не сомневайся в этом! У тебя получится все, что ты хочешь. Ты достоин абсолютно всего в этой жизни!   Арсений благодарно улыбнулся, но, склонив голову, тихо проговорил:   — Но в театральный я все же не поступил. У меня не получилось, и в тот момент, когда я об этом узнал, все слова отца снова всплыли в моей памяти. Он был прав, — второй рукой Арсений накрыл руку Антона, словно пытаясь удержаться за него.   — Нет, Арс. Забудь, что он тебе говорил. Ты можешь все, — не согласился Антон. — Допустим, ты не поступил в том году, но ты можешь попробовать в этом, можешь лучше подготовиться, можешь походить на курсы сейчас, вспомнить навык, отточить свои умения, научиться чему-то новому и попробовать снова. Не сдавайся, Арсений. Это же твоя мечта, — закончил Антон мягко. Он не хотел бы давить на него, только поддержать, дать ему ту опору, которую он сейчас неосознанно искал, цепляясь за пальцы Антона. — Тогда ты был не в лучшем психологическом состоянии, ты был вымотан, расстроен ссорой, наверняка, у тебя были и страхи и неуверенность перед будущим. Но сейчас, Арс, ты можешь положиться на мою поддержку, ты можешь попробовать снова.   Арсений глубоко вздохнул и закивал.    — Спасибо за то, что выслушал и за твою поддержку, спасибо, за то, что был рядом. Я никому еще не рассказывал про это все так подробно. И я рад, что это был ты, — Арсений улыбнулся, но слезы все же сбегали с его покрасневших глаз. — Прости.   — Тебе не за что извиняться, — Антон осторожно смахнул слезинки с щек, продолжая любоваться таким открытым и искренним сейчас перед ним парнем. — Спасибо тебе, что доверился.   Они уже давно сидели за пустым столом и теперь, когда Арсений немного пришел в себя после рассказа и успокоился, Антон предложил уйти. Попов кивнул, и Шастун, подозвав официанта, оплатил счет. Вместе они вышли с Батоном на улицу и направились в сторону своего дома.     Пес трусил впереди них, обнюхивая все углы, а парни шли следом все так же держа друг друга под руку.   Антон размышлял об услышанном и какое-то смутное осознание не давало ему покоя, но вдруг его из мыслей вырвал Арсений, буквально рванувший в сторону какого-то темного переулка.   — Слышишь? — спросил он шепотом, указывая рукой на темный питерский двор-колодец.   Антон прислушался, но за шумом машин, проезжающих мимо, ничего не расслышал. Арсений продолжал настойчиво тянуть его в подворотню, и Антон просто пошел следом. Через несколько шагов и Батон напрягся, вытянувшись по струнке и навострив уши. Теперь Антону показалось, что он слышит слабый почти не различимый писк, который доносился откуда-то из темного двора.   Арсений зажег фонарик на телефоне и начал тщательно обследовать темные углы, пытаясь найти источник писка.    Наконец в дальнем углу за какими-то наполовину размокшими коробками, стоящими поверх вязанки арматуры, Арсений обнаружил маленький непонятного цвета комочек, который весь дрожал и отчаянно тоненько мяукал.   — Это котенок, — его лицо озарила улыбка. — Антон, смотри какой кроха!    Антон помог Арсению вылезти из груды мусора, куда он залез, вызволяя маленького пушистика.    На его ладони лежал котенок, который громко пищал и искал хоть какой-нибудь источник тепла.    — Надо его согреть, он, наверное, ужасно замерз, — Антон, так же как и Арсений, не мог остаться равнодушным при виде маленького беззащитного ребенка, которого кто-то просто выбросил на мороз.    — Привет, малыш, — ворковал над котенком Арсений. — Иди сюда, — он снял с шеи шарф, укутал в него кроху и, расстегнув куртку, положил его за пазуху.    — Я знаю недалеко от дома ветеринарку, Батона туда вожу постоянно. Давай зайдем туда, покажем его, может нужно сразу какие-то лекарства купить, — озабоченно проговорил Антон.   —Ага, пойдем.    Они попали на прием к ветеринару достаточно быстро, и тот, осмотрев малыша, назначил необходимые профилактические лекарства — со здоровьем котенка все было в порядке, но он долго пробыл на холоде и мог простудиться, поэтому ветеринар назначил общеукрепляющее лекарство, а так же стандартную терапию от паразитов.   После того, как там же в ветеринарной аптеке они купили все, что назначил врач, а также немного корма для котят, Антон с Батоном на поводке и Арсений с котенком за пазухой наконец дошли домой. Они поднялись на этаж Антона, оставили Батона в ванной и пошли наверх в квартиру Арсения.    Попов сразу же начал носиться, пытаясь соорудить котенку удобное место для сна, найти подходящую тару, чтобы временно могла побыть миской. Антон держал котенка в шарфе Арсения и рассматривал маленький кусочек пушистого счастья.    Он и сам очень любил животных и теперь, достаточно зная Арсения, наблюдая за тем, как он, забив на собственное состояние, сначала полез вызволять котенка, а теперь обустраивал для него дом, понимал, что Арсений очень хотел оставить найденыша себе. Поэтому Шастун задал ему вопрос напрямую:   — Арс, что ты хочешь с ним делать? Оставишь в своем магазине на пристрой или хочешь себе забрать?   Арсений посмотрел на него долгим взглядом и тихо ответил:   — Хочу себе, но у меня съемная квартира и мне нельзя держать здесь животных. Придется отдать его в чужие руки, — Арсений поник и уселся рядом с Антоном, рассматривая малыша, спящего в его руках.    — Слушай, а может, когда хозяйка квартиры будет приходить, ты просто будешь оставлять его у меня? Она не узнает, а ты сможешь оставить у себя котенка, — предложил Антон.    В глазах Арсения зажегся огонек надежды:   — Правда? Ты не будешь против?   — Конечно нет, я же сам тебе предлагаю. Надеюсь только, что Батон с ним подружится.    Лицо Арсения просияло улыбкой, и он сам обнял Антона, руки которого по-прежнему были заняты спящим котенком.    — Спасибо тебе большое, — прошептал Арсений практически на ухо, и Антон ощутил, как стадо мурашек пробежало от макушки до пят.   Они искупали малыша, высушили его, и, пока Антон удерживал его в полотенце, Арсений достал лекарства из ветеринарной аптеки.    — Перекларамеридон, — прочитал он на упаковке с каплями. — Вот это название.    Капли нужно было закапать малышу в рот, но он никак не давался, и тогда Арсений не нашел ничего лучше чем исполнить танец маленьких утят напевая:   — Пере-клара-мери-дон, Пере-клара-мери-дон, Пере-клара-мери-дон-дон-дон-дон-дон! — и пока котенок в непонимании смотрел, как человек перед ним пританцовывал под странную песенку, Антон, еле сдерживая смех все же смог закапать несчастные капли малышу в рот.    — Арс, ты лучший котячий аниматор! — сказал Антон, от души отсмеявшись. — Надо же было такое придумать! Мне теперь эта песенка на весь день заест.    Арсений тоже посмеиваясь, перенял котенка из рук Антона в свои и уложил на импровизированную лежанку, которую собрал из подручных средств.    Когда Антон собрался уходить, ведь у него в квартире в ванной все еще сидел Батон, да и уже было достаточно поздно, он поднялся с места и пошел в коридор в сопровождении Арсения.    — Спасибо, — его голубые глаза мягко сияли искренней благодарностью. — За весь этот день спасибо.   — Пожалуйста, — ответил Антон и обнял на прощание Арсения.    Он продержал его в объятиях всего несколько секунд, которые были допустимы для дружеских объятий, но даже от этого недолгого прикосновения его сердце убыстрило свой ритм.   — Спокойной ночи, — прошептал Антон и разорвал этот волшебный момент объятий, сразу же предусмотрительно отходя на шаг назад.   — Спокойной, — Арсений улыбнулся ему умиротворенной, теплой и немного уставшей улыбкой.     Антон вышел, быстро спустился вниз и зашел к себе, все еще храня тепло объятий.   Уже помыв Батону лапы и приготовившись спать, Антон наконец понял, что ему не давало покоя в истории, рассказанной сегодня Арсением:    «Он ушел из дома, где его бил отец, еще полгода назад, так откуда на его теле взялись такие ужасные побои?»