Попала

Было приятно обсудить крестражи со сверстниками в спокойной обстановке за чашечкой горячего чая. В некотором роде я чувствовала, что у нас крепкие рабочие отношения. Общие секреты и цели не давали нам времени на глупые споры и лишнее недоверие, каждый стремился просто стать новым важным винтиком, и каждый понимал, что отдельные винтики ничего не значат и нужно работать единым механизмом, поэтому можно было свободно обсуждать темы, о которых обычно говорили шепотом, вещи, о которых никто больше не знал. Это было новое доверие, странное и не такое теплое, как раньше, но для меня более приятное и ценное, потому что километры лжи растаяли, и мы строили что-то новое и более настоящее. Нужно было налаживать отношения с Кричером, хотя никто понятия не имел, как подобраться к старому сварливому эльфу. Открыв утром глаза, я обнаружила на потолке солнце, жирное лицо которого неприятно сминалось и растягивалось, но после того, как я потерла глаза, оно исчезло, превратившись в маленькие точечки, заполнившие комнату. Было странно осознавать, что никто, кроме меня, не может это видеть, и что понимание, что это галлюцинации, не избавляет от искажения. По крайней мере, я хорошо спала и чувствовала себя настолько спокойно, насколько это возможно в нынешней ситуации. Температура не поднималась, из носа не шла кровь, самочувствие в целом было хорошим. Было странно осознавать, что нашла островок более-менее нормальной жизни и спокойствия прямо перед миссией по уничтожению Темного Лорда. Я встала, потягиваясь и понимая, что уже соскучилась по улице и физической активности, но не было никакого желания подвергать свою тушку опасности из-за жажды прогуляться по городу и сводить на нет действия зелий Снейпа, потому что хотелось размяться. Володя тихо сидел на паутине, занимаясь своими паучьими делами. Он, кажется, очень вырос за то небольшое время, что я провела в доме на Гриммо, и начинал немного напрягать. Я спустилась на кухню, где уже хлопотала миссис Уизли, только чтобы узнать, что Сириуса прорвало на украшение поместья. — Нашел какие-то елочные игрушки и гирлянды и теперь носится с ними, — без особого недовольства сказала женщина, взмахом палочки заставляя ложку саму перемешивать тесто. — А Фред и Джордж? — спросила я, глядя на тарелку с жареной картошкой, появившуюся непонятно когда. — Я столько не съем. — Съешь, — авторитетно заявила миссис Уизли. — Худющий какой. Кожа да кости! А Фред с Джорджем пытаются не взорвать Нору, придумывая хлопушки. Хорошо, что с ними Перси — он хоть немного приструнит этих сорванцов. — Джинни, наверное, одиноко в Хогвартсе, — вздохнула я, накалывая картошку на вилку. — Зато не будет втянута в войну, — ответила женщина. Я задумалась о том, как, наверное, Молли тяжело видеть, как дети становятся взрослыми, когда рядом нет мужа, с которым она хотела провести старость. — Гермиона в библиотеке, а Рональд еще спит, — продолжила она. — Я бы посоветовала тебе присмотреть за крестным, иначе он превратит этот дом в… — она запнулась и взмахнула ножом, — превратит в непонятно что. Я съела всю картошку под причитания миссис Уизли о том, что она не успела приготовить мясо, и прошлась по поместью, в котором вчера было шумно, а сегодня тихо, как в склепе. Дом с каждым днем давил все больше, а наши старания казались каплей в море, потому что работа над внутренним убранством казалась бесконечной. Сириус сидел на полу в гостиной, перебирая игрушки, которые выглядели дорогими даже на первый взгляд. Я в очередной раз задалась вопросом, почему маги отмечают Рождество и является ли этот праздник религиозным или просто вечеринкой. — Ты проснулся! — оживился мужчина, когда я вошла в комнату. В его глазах сияло что-то радостное и довольное, что резко контрастировало с обычным видом. В этом Сириусе было мало от того человека, которого я представляла. Не было безудержного веселья и озорства, они прорывались иногда, краткими периодами, скорее были вырваны насильно, чтобы остальные меньше переживали. Сириус был скоплением усталости, сожалений, комплексов, старых обид и тоски по свободе. Его отношение к Гарри отличалось от гиперопеки миссис Уизли только на первый взгляд. На второй становилось понятно, что он пересиливает себя, чтобы дать больше свободы и, в отличие от Молли, присматривает исподтишка. — Миссис Уизли сказала, ты украшаешь дом, я решил присоединиться, — улыбнулась я. — Не думаю, что этому дому поможет что-то, кроме сноса, но стоит хотя бы попытаться, — фыркнул мужчина, и я поняла, что его оживленность была такой же вымученной, как и большинство положительных эмоций. Его наверняка тошнило от одного вида всех игрушек, которые заставляли вспомнить семейные праздники. — Уверен, что у нас получится, — заверила я, опускаясь рядом и касаясь стеклянного шара с золотым узором. Сириус рассказывал о многих вещах в доме с улыбками, от которых у меня что-то внутри переворачивалось. Он смеялся над своей же семьей, которая отреклась от него, делая вид, что его это забавляет или даже веря в это. Ему бы не помешал хороший психотерапевт, как, кажется, всем в этом доме. По крайней мере, Сириуса действительно отвлекали мысли о том, куда повесить гирлянду и где взять елку, если ему строго-настрого наказали не покидать Гриммо. И злость от этого мне нравилась больше рассказов о прошлом. Ощущалось ли так же, когда я рассказывала Рону и Гермионе о своем прошлом? Так же тягостно и страшно? Стало легче, когда к нам ворвался Рон, занимая своей болтовней Сириуса и, как самый высокий из нас, дотягиваясь почти до любых мест без магии. — Гермиона зачахнет в библиотеке, — сказала я, когда взгляд упал на какую-то книгу, валяющуюся на столике. — Покроется пылью, как все фолианты, которые она читает. — Должен же быть в вашей троице хотя бы один мозг, — фыркнул Сириус и на мой толчок в плечо лишь рассмеялся. — Я знаю о ваших оценках за прошлый год, так что это даже не оскорбление. Но ничего, — подбадривающе пихнул он меня в ответ, — такие, как мы, созданы для быстрых действий, а не для тщательного анализа. Рон забурчал что-то о шахматах под нос, и атмосфера была почти радостной, если забыть о некоторых нюансах. — Я тщательно анализирую, почему ты настолько ужасно сочетаешь цвета, — хмыкнула я в ответ, замечая, насколько украшения, повешенные Сириусом, выбиваются из общей картины. — Не трожь, — предупредил он. — В этом есть особая… — он запнулся и резко топнул ногой, а потом еще и еще. — Мерзкие отродья! Заполонили буфет, а теперь расползлись по всему дому. — Кто? — спросил Рон, резко оборачиваясь. — Пауки, — скривился мужчина. — Ты бы видел их. Огромные — размером с блюдце — и мерзкие. Еще и вначале такие маленькие и незаметные, только растут не по дням, а по часам. Я отложила гирлянду и сглотнула ком в горле. — Черные такие, лапки коротенькие, тело большое? — спросила я, чувствуя, как начинает чесаться все тело. — Если где-то их видишь, сразу убивай, — предупредил Сириус. — Иначе вырастут и еще больше расплодятся. По моему перекошенному лицу только слепой бы не догадался, что я знакома с этими самыми «черными, с короткими лапками». — В моей комнате живет. Ни Сириус, ни Рон не останавливали, когда я бросилась из гостиной к лестнице и взбежала наверх, к комнате, чтобы схватить книгу по трансфигурации и несколько раз перемкнуть ей ничего не подозревающего Володю. Судя по жидкости, испачкавшей обложку, и прилипшим к ней лапкам, Володя отправился к своему паучьему Богу. Я нервно обшарила углы, чтобы проверить, нет ли рядом еще живности. Нет, паучки иногда даже милые, но проснуться от того, что тебе на лицо упало восьмилапое чудище размером с блюдце — нечто далекое от удовольствия. Я положила книгу на стол, вытащила палочку и наложила очищающее, которое за дни уборки довела до автоматизма. Ну, по крайней мере незваный гость не будет беспокоить мое слабое сердце. Я еще раз осмотрела комнату и пришла к выводу, что попахивает паранойей, поэтому решила отправиться обратно в гостиную, чтобы помочь с украшениями, но на лестнице послышались шаги, и я увидела, что сверху спускается Малфой. Его лицо выражало напряженность и недовольство, волосы были распущены, и общая фигура казалась немного устрашающей. — Здрастье, — кивнула я, думая о том, что, наверное, стоит побыстрее слиться, если Малфой так демонстративно не выходит из комнаты и всех избегает. Стоило сходить за Гермионой. Ей пора было отвлечься от книг и посвятить немного времени общению с людьми. — Здравствуй, Поттер, — ответил тот и ускорил шаг, явно намереваясь со мной о чем-то поговорить. — Чем занимаются остальные обитатели этого мрачного, унылого особняка? — Миссис Уизли печется о том, чтобы мы не умерли с голоду, Гермиона в библиотеке, как обычно. А Рон и Сириус украшают гостиную. По какой-то причине эти слова привели Малфоя в бешенство. Он сжал зубы, губы изогнулись. Я сделала шаг назад, не понимая, в чем, блин, провинилась. — Украшают гостиную? — прошипел он. — Украшают гостиную, когда послезавтра мы собираемся напасть на Темного Лорда?! Им нечем больше заняться?! Нам нужно обсуждать нюансы плана, а не готовиться к драному Рождеству! — выкрикнул он мне в лицо, будто я была главной виновницей. — Сейчас не время для веселья! — Малфой… — начала я, но он перебил: — Конечно! Кого волнует, если план пойдет не так и Малфои и Снейп не выживут! Хоть кто-то действительно верит, что мы сможем выбраться?! — продолжал он отчаянно. — Если бы это был их любимый Сириус или вшивый оборотень, то наверняка все было бы по-другому! Он подошел совсем близко, светло-серые глаза сверкали от злости и обиды, мне тоже было обидно от его характеристики Люпина, но все же пришлось сдержаться. Учитывая, какие фразы мужчина использовал, он был действительно в бешенстве. — Вот именно потому что мы все на взводе, нужно развеяться, — сказала я, и это породило новый взрыв: — Я умру, моя жена умрет! Какое «развеяться»?! — отчаянно выкрикнул он мне в лицо. Он снова казался старше, чем обычно, из-за эмоций, исказивших лицо. Мне было странно стоять и понимать, что на этот раз Гарри Поттер не будет на передовой, а еще что в кои-то веки эмоциональные всплески утихли, и я была такой спокойной рядом с Люциусом. — Пошли, Малфой, — сказала я, кладя на его плечо ладонь, которую он тут же откинул. — Куда? — спросил он, складывая руки на груди и не двигаясь с места. — В мою комнату, потому что я удивлен, что никто еще не прибежал на твои крики. Я просто направилась к знакомой двери, а мужчина, немного подождав, быстро пошел следом. — Что тебе надо? Опять будешь говорить, как неправильно я распоряжался своей жизнью? — выплевывал он в спину. — Читать нотации? Люциус громко хлопнул дверью, когда мы вошли в комнату, и остановился, весь пышущий эмоциями, а я приземлилась на кровать, посмотрела на его фигуру, которая должна была быть угрожающей, но на самом деле Малфой сгорбился и выглядел так, будто готов либо защищаться, либо плакать, поэтому я похлопала по месту рядом с собой: — Садись, — а потом повторила, когда мужчина бросил на меня уничтожающий, но и вполовину не такой уничтожающий, как у Снейпа, взгляд: — Садись. Он быстро пересек комнату и почти упал рядом, уставившись на меня, как на врага народа. — Что тебе нужно? — Поговорить, Малфой, потому что ты чахнешь в полном одиночестве в своей комнате, ничем не занимаешься, почти не общаешься с нами, сидишь и накручиваешь себя. — А что мне еще делать?! Можно подумать, мне здесь рады. — Ты «спас» Гарри Поттера, — напомнила я устало. — Так что все тебя давно простили и бесятся только потому, что ты ведешь себя как аристократичный засранец. — Да-да, я опять во всем виноват, — закатил глаза мужчина, и я застонала. Почему с ним было так сложно? Даже в домике, который находился хрен знает где, мы, минуту назад враги, не знающие, как выжить и что делать, ладили лучше, чем сейчас, находясь в относительной безопасности и имея какой-никакой план. — Я просто говорю, что многие в целом плохо переносят одиночество, а, когда наваливаются проблемы, без людей ты просто все больше думаешь о самом плохом и все больше переживаешь. Приходи ко мне на чашечку чая, если ни с кем больше говорить не хочешь. Гермиона упоминала, ты из библиотеки книги брал, мог бы с ней поговорить на высокоинтеллектуальные темы. — С грязнокровкой, — скривился мужчина. — Тебе грязнокровки что, под ворота поместья каждый день срут?! — спросила я раздраженно у Малфоя и, по всей видимости, настолько грубая речь вывела его из кокона негативных эмоций в пользу удивления. — На твои деньги они не покушаются, работать хотят — а это, на минуточку, «лишние» налоги, которые, по мнению любого политика, лишними не бывают. Ну так и отстань уже от этих бедных маглорожденных! Можно подумать, под чьим-то режущим заклинанием ваша кровь будет отличаться… Малфоя передернуло от последнего предложения. Он поджал губы и еще сильнее сжал руки на груди. — Смысл налаживать с ними связи, если я и правда через день окажусь под чьим-то режущим, — выдохнул он. Он просто слишком сильно боялся. Боялся Волдеморта настолько, что не мог справиться с эмоциями. Они отражались на лице слишком быстро, менялись мгновенно, как и его мысли. Мне это было знакомо, я сама жила, не зная, чего ожидать от будущего. От следующего дня. — Если бы вас просто посылали на убой, то не было бы толпы народа, которая будет дежурить у Малфой-мэнора, — сказала я. — И ты нужен минимум для того, чтобы дать интервью, хотя я не думаю, что кто-то в этом доме действительно хочет тебя убить. Я знала, что Малфой об этом знает. Он, возможно, и о маглорожденных думал не так, как говорил, но сейчас, когда смерть дышала в затылок, когда привычная жизнь пошла под откос и начала опускаться на круги ада, не мог связно мыслить, оставляя все эмоциям. Он выдохнул и еще больше сгорбился, длинные пряди волос спадали на лицо, совсем белые при тусклом освещении из маленького окна. Я похлопала его по спине, ощущая этот жест странным и инородным, и продолжила: — Я не хочу, чтоб ты, твоя жена или Снейп померли в этом поместье, если тебя это утешит. — Ты уже говорил, что спасал меня не для этого, — нервно усмехнулся Малфой, сидя напряженно и не расслабляясь от прикосновения. — Я хотел еще кое о чем поговорить, — призналась я. — Ты ведь уже знаешь, что я не Поттер. — Трудно не заметить, — съязвил он. — Хотя старые предположения о том, что Поттер отдыхает на море, явно оказались неверными. — Думаю, он намного дальше, чем на море, — потерла я лоб, ощущая под пальцами шрам. — Я в прошлый раз очень разозлился, когда ты сказал, что я не знаю, что значит потерять все, — призналась я, и Люциус сосредоточился, вслушиваясь. — Собственно, причина в том, что я знаю. В прямом смысле. — Ты занял место Гарри Поттера, — выдохнул Малфой утвердительно, прикрывая глаза. — Схватываешь на лету, — хмыкнула я, ковыряя ногти, чтобы не смотреть на чужое лицо. — Более того, я вообще девушка, бывший магл и уже полгода как умер. На удивление, Малфой молчал, только ощущалось, как пристально он смотрит на мой профиль. Я провела руками по волосам и начала кратко рассказывать историю, в двух словах пробежавшись по прошлой жизни и продолжив более подробно о том, как очнулась в теле Гарри, не сосредотачиваясь на том, что чувствую, просто сухо излагая факты: умерла, проснулась, Хогвартс, зелье, изучение магии. Уже жутко надоели повторяющиеся откровения, хотелось просто отправить знания другому человеку в голову, чтобы не говорить, ощущая, что рассказывал это несколько раз другими словами. На удивление, не было слез, не было эмоций, только тотальная усталость и мысль о том, что когда-нибудь это дерьмо должно закончиться. — Никогда не слышал о подобной магии, — первое, что сказал Малфой, когда я закончила на Хогвартсе. — О крестражах тоже не то чтобы из каждого угла трубят, — буркнула я. — Хрен знает, какая магия еще где-нибудь затерялась. — Решение пить это зелье было верхом глупости, — продолжил мужчина. — Кто бы говорил, — недовольно ответила я. «По крайней мере, я не втягивала свою семью в войну, а рисковала только своей жизнью». Люциус звучал… грубо. Не тон, а сама формулировка. Ожидать от него искреннего сочувствия не стоило, но все же хотелось услышать хотя бы какое-то подобие. Именно потому что я старалась как-то ему помочь, возможно, не очень удачно, но как могла, хотелось, поддержки в ответ. И понимать, что Малфой рядом с эмпатией даже не стоял, было обидно. Предсказуемо, но обидно. Он вздохнул и пододвинулся ближе, положив ладонь на мое плечо, буквально приобняв, и сказал мягче: — Прости, — и я вылупилась на него, как на восьмое чудо света, а он от такого пристального внимания перевел взгляд на шкаф. — Да, знаю, неожиданно, что я умею просить прощение, но, возможно, это было грубо. Тебе наверняка было нелегко. Не то чтобы звучало совсем искренне, скорее вынужденно, чтобы не выглядеть полной мразотой, но вряд ли Люциус вообще много кому сочувствовал за свою жизнь. — Я же говорил, что знаю, что значит терять все. Семью, знакомых, даже внешность, страну, язык. Почти все, что я учил, стало бесполезным, вещи, которые я знал, исчезли, точнее еще даже не появились. Представь, что я единственный человек в этом мире, в чьих воспоминаниях за первые семнадцать с половиной лет нет ни одного существующего здесь человека, — закончила я устало и повернула голову, чтобы увидеть, как Люциус прикусывает губу, а его лицо в целом отображает сложный мыслительный процесс, чтобы придумать, что ответить. — Да, теперь понятно, почему ты пытаешься мне помочь, — наконец выдавил он и добавил: — Хотя это абсолютно ненужно. — Отрицание — наше все, — пробормотала я, снова потирая шрам. — Извинения будут приняты, если ты, наконец, выползешь из комнаты и посидишь хотя бы рядом с другими людьми. Ишь какой нашелся. Не нужна ему помощь. Ага, пизди больше. Может, ему почти на всех плевать с высокой колокольни, но я-то ведь не черствая, как десятилетние пряники дальних родственников, которыми они любили угощать наше семейство. Малфой вздохнул и прикрыл глаза. Теперь он казался намного спокойнее, чем на лестнице. Мне было интересно, как он вел себя, когда жизни не угрожала опасность, а рядом не было бывших врагов. Нет, конечно, по встрече на перроне можно было понять, что он тот еще засранец, но наверняка он был более приятным при общении с Нарциссой или с Драко. Теперь его поведение было нестабильным, но причины буквально лежали на ладони. Если бы я была кем-то близким, смог бы он действительно проявить эмпатию? Об этом не стоило даже думать — Люциус был тем, кто берет, а не дает. — Твоя жена останется здесь? — спросила я. — Я бы хотел отправить ее подальше от опасности, думаю, она бы согласилась, но я не знаю, как переправить ее в другую страну, — ответил Люциус, убирая теплую ладонь с моего плеча. — Портключ? — С международным возникнут проблемы. — Магловский транспорт? — предложила я. — Не смотри так, это точно безопаснее полета на метле, когда за тобой гонится толпа Пожирателей. И ты тоже хочешь с ней? Драко? Он уйдет из Хогвартса? Мне было интересно, какой разлад произошел между отцом и сыном. Возможно, спрашивать было не очень корректно, но все же это в любом случае скоро раскроется, а сам Малфой тоже корректными вопросами не блистал. — Мне еще нужно дать интервью и разобраться с делами, — ответил Люциус. — Если, конечно, мы выживем. И я не думаю, что Нарцисса будет рада меня видеть, — с горечью признался он. Неудивительно. Если бы мой муженек просто один раз проиграл зарплату в казино, я бы гнала его из хаты ссаными тряпками, а тут был проеб большего масштаба. — Все наладится, — сказала я вслух. — Поговори с ней, извинись. Будто сама была мастером в отношениях. Непрошеные советы от нецелованных девственниц вошли в чат. — Не думаю, что это поможет, — криво усмехнулся Люциус. — Наши отношения заведомо были провальными. Я не думала, что это было настолько провально, если Люциус не просто спасал свою шкуру, но решила не переубеждать. Мало ли какие скелеты прятались в шкафах Малфой-мэнора. — А Драко? Вы же с ним поругались. — Не то чтобы это было удивительно, — ответил мужчина и сжал зубы. Он глубоко вздохнул и откинул пряди волос с лица, выпрямляясь и признаваясь: — В конце концов, отец из меня вышел никудышный. Ладно, отчасти это было правдой, учитывая воспитание Драко (от аристократа там осталось одно слово). Но, по всей видимости, Люциус трясся над единственным сыночком, как моя бабушка над своими огородами. И Драко никогда не жаловался на отца. Скорее всего, его пробомбило только после нашего побега от Волдеморта. — Предполагаю, что гордость за отца-Пожирателя сошла на нет, и Драко высказал тебе это в лицо. — Если кратко, — пожал плечами мужчина, сжимая ладони в кулаки. — Думаю, для тебя не секрет, что в последнее время мы держались Темного Лорда только из страха. Ситуация стала безвыходной, не было шанса улизнуть и остаться целыми. Драко упорно убеждал себя, что служить ему — великая честь, мы с Нарциссой потворствовали, но он сам не верил в это. Люциус согнулся и оперся лбом о скрещенные руки, вся его фигура буквально излучала печаль. — После побега он обвинил меня в том, что я сбежал, оставив Нарциссу одну, в том, что вступил в Пожиратели, что не смог придумать, как избавиться от влияния Волдеморта. И самое неприятное, что он совершенно прав. — Думаю, он растает, когда ты вытащишь Нарциссу из этого гадюшника, — как можно более поддерживающим тоном сказала я. И когда успела стать психотерапевтом? Особенно когда сама не то чтобы обладала здоровой психикой. — Если вытащу, — сделал мужчина упор на первое слово. Наверное, плюсом моей ситуации было то, что потерять семью я уже не могла. Они остались где-то в безопасном мире и, даже если им грозила опасность, я не была в этом виновата и не могла ничего сделать. Конечно, много кто из этого мира стал мне дорог, но все же они не были родственниками, с которыми я прожила почти всю жизнь. Малфой хотел что-то сказать, но послышался стук в дверь, и в комнату заглянул Рон, увидев мои круглые глаза и уже собранного Малфоя с идеально ровной спиной — и когда успел, паршивец. — О, Рон, а я нашел нам группу поддержки. Мы провели за украшением дома весь оставшийся день. Развесили все игрушки и даже что-то, что не было игрушками, но смотрелось красиво. Люциус все время сидел в гостиной с книгой, лишь иногда влезая в разговор, но по крайней мере, он не заперся в комнате, привыкал к обитателям дома, а они — к Малфою. Кричер шастал, кажется, везде. Он стоял где-нибудь в углу и бурчал, обсирая всех, а особенно хозяина, пока Сириус не начинал орать. Только тогда старый эльф уходил к портрету и о чем-то с ним шептался. В доме было тяжело. Радостное предвкушение сменялось напряжением, а потом обратно. Эти эмоциональные качели утомляли, но я радовалась. Радовалась тому, что не придется лезть в самое пекло. На следующее утро весь дом пах вкусностями. Мне, кстати, казалось, что отмечать будут в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое, но то ли у англичан были свои причуды, то ли у магов (в конце концов, уже стало понятно, что к религии этот праздник у них не имеет никакого отношения), и скромная вечеринка была организована днем. Только вчера вечером я с ужасом поняла, что не подготовила подарки, но у остальных были такие же проблемы. Только Молли связала свитера, конечно, миновав Малфоя, потому что он вряд ли бы оценил что-то настолько «плебейское», Фред с Джорджем нашли минутку заскочить, чтобы скинуть нам пару своих вредилок, а потом умчались доделывать хлопушки для операции «Ы», да Сириус подарил набор очень красивых хрустальных баночек. Они выглядели невероятно, но в применении я сомневалась, пока он довольно не пояснил, что некоторые брезговали хранить воспоминания в чем попало, поэтому использовали особые сосуды, зачарованные так, что их невозможно разбить, и открывающиеся только от магии владельца. Он, наверное, думал, что после «потери памяти» я дико боюсь забыть что-то еще, поэтому буду собирать прошлое в магических нитях. Это напомнило о том, сколько мы с Сириусом говорили в целом и сколько мы говорили на важные темы (примерно ноль минут, ноль секунд). Но я не могла вывезти еще больше постных лиц и просто надеялась, что проблему решит кто-то другой. Придет и вытащит Сириуса из депрессии. Стол, наполненный едой, гирлянды, елочные игрушки на стенах и сама елка, непонятно откуда принесенная Ремусом, напоминали мне о праздновании Нового года в кругу семьи. От этого становилось паршиво настолько, что начинало мутить, хотя я не переела и не пила алкоголь, которого, кстати, просто не было, потому что на следующий день должна была состояться важнейшая миссия. Малфой сидел полузеленый. Он молчал, и каждый раз, когда я на него смотрела, казалось, что он выглядит еще хуже, чем пять минут назад. Мы с Роном и Гермионой смогли отделиться от Ремуса, Сириуса и Молли. Я, кажется, физически не могла смотреть на стол, полный жирной еды, которую любила готовить мама, и могла заставить себя открыть рот настолько редко, что начал поглядывать Блэк. — Тебе плохо? — шепнула Гермиона. — Хочешь выйти? Я кивнула. Не то чтобы она сама казалась счастливой. Это было Рождество без Гарри. Не «без Гарри, потому что он остался в Хогвартсе», а «без Гарри, потому что мы не знаем, где он». Хотя Гермиона спросила о самочувствии меня, именно она заплакала, когда мы вышли на кухню. Она вытирала слезы рукавом свитера миссис Уизли и шипела, как кошка, когда я или Рон пытались открыть рот, чтобы ее утешить. — Все хорошо, — продолжала злиться она. — Я сейчас… Я просто уткнулась лицом в прохладную поверхность кухонного стола, ожидая, пока ее эмоции утихнут. Было интересно, насколько хуже мне было бы без зелья Снейпа, но проверять не хотелось, потому что оставаться хотя бы отчасти в здравом уме, а не мазать по ночам подушку соплями, было приятно. Рон сел между нами, положив обе руки нам на спины, и было слышно только его ровное дыхание. — Это просто нечестно, — всхлипнула Гермиона. — Почему этот… этот мерзкий ублюдок еще жив, а наш Гарри… — Тихо, — шепнул Уизли. — Кухня — это же проходной двор. Я вяло обернулась и поманила дверь рукой, чтобы она с тихим щелчком закрылась. Тренировки ушли на второй план, поэтому было все еще непривычно, что магия давалась намного легче, чем раньше. Стоило заняться обучением, чтобы выжить в следующем семестре. Гермиона тут же наложила заглушающие чары, а потом вытерла глаза и потянулась за запеченным яблоком (Молли наготовила столько, что часть даже не подавали в гостиной), чтобы отвлечься. — А ты что? — спросил Рон, обращаясь ко мне. — Переживаешь из-за завтрашнего? — Не совсем, — призналась я. — Просто этот стол, украшения, все напоминает то, как я отмечал Новый год с семьей. Я, кажется, уже смирился и почти не волнуюсь, но все равно тошнит от семейной болтовни, подарков. Это все не мое. Тут должен был быть Гарри, а я должен был сидеть со своими родителями, бабушками, дедушкой, смотреть телевизор, есть салаты и слушать, как бабушка по папиной линии рассказывает сплетни обо всех знаменитостях, а бабушка по маминой — обо всех соседях. Честно, все это жутко бесило, но теперь я понял, в чем был шарм. Я бы хотел хотя бы немного выкинуть это из головы. Я иногда начинаю думать о том, что мог просто переместиться во времени, мои родители живы, просто пока что подростки в другой стране, мне хочется их найти, но я понимаю, что сейчас не могу, и это просто убивает. — Сириус ведь подарил тебе флаконы, — заметил Рон. — Они ведь наоборот хранят воспоминания, чтобы не забыть. Для Омута Памяти, — безразлично ответила я и оторвала голову от стола, так как шея уже затекла. — Я читала, что после извлечения они становятся менее яркими. И некоторые окклюменты даже извлекали воспоминания, чтобы было сложнее их найти, так как они начинают вызывать меньше эмоций. Не знаю правда, насколько меньше. Возможно, не стоит перебарщивать и извлекать все, но маги столетиями используют Омут Памяти, и я не читала про связанные с этим проблемы. — Хорошо, думаю, можно попробовать, — ответила я, — если, конечно, вообще получится их извлечь. И если я научусь пользоваться этими флаконами. — Сириус же все описал, это достаточно легко, — начала новую лекцию Грейнджер, пока дверь не открылась. — Секретничаем? — с улыбкой ворвался на кухню Блэк. Мы натянуто улыбнулись и расслабились, когда за Сириусом зашел Люпин. Возможно, его присутствие убережет от неудобных вопросов. — Это о той любви, про которую ты говорил с Дамблдором? — приподнял брови Сириус. «Не уберегло», — подумала я, а вслух сказала: — Ты долго будешь напоминать об этом? — Пока ты не расскажешь, — ухмыльнулся Блэк. — Мы пришли только за картошкой, — вклинился Ремус, хватая тарелку одной рукой и Сириуса — другой. — Но я бы советовал вам присоединиться, иначе Молли и Малфой друг друга убьют — они заговорили о воспитании детей. — Мерлин! — вскочила я. — Я его придушу, — поднялся следом Рон. — Мистер Малфой — ценный актив, — бросилась за нами Гермиона. К счастью, ссора была преувеличена, скорее всего, намерено, чтобы мы разбавили тухлую атмосферу. Но наши лица не то чтобы способствовали улучшению настроения, и в целом в три часа дня уже началась уборка грязной посуды, а в четыре все были отправлены на дневной сон, чтобы отдохнуть перед завтрашним днем. Ко мне сон не шел. Я просто достала один из флаконов, по руководству Сириуса открыла его, коснулась палочкой и закрыла обратно. И потом пыталась снова отодрать крышку пальцами, швырнула в стену, даже пыталась разбить магией, но с флаконом не происходило ровно ничего, пока я снова не коснулась его палочкой — только тогда он легко открылся. Возможно, не самая надежна магия, но Сириус клялся, что в чужих руках даже моя палочка будет бесполезна. И почему Волдеморт не запихнул в подобный сосуд крестражи? Хотя, скорее всего, я была просто лохом, а маги посильнее знали тысячу и один способ обойти заклинания. Собственно, поэтому идея вложить внутрь что-то, касающееся другого мира, казалась не очень хорошей. Даже если это подарок от Сириуса. И вообще не факт, можно ли вытащить или просмотреть мои воспоминания из родного мира — это так и не было проверено. Я посмотрела на книги, которые стоило почитать, но напрягать мозг не хотелось, поэтому я решила, что стоит спуститься и поесть на кухне. По идее, там не должно никого было находиться. Но уже на подходе я услышала голоса: — Я сказал помыть все, а не одну тарелку! В ответ Кричер забурчал привычные оскорбления, но без обычного запала. — Этот Блэк совсем тебя распустил. Работать. Живо! Я заглянула на кухню и увидела чудное чудо — Кричер, шипя и показывая недовольство, мыл посуду. В основном он ходил по дому и бурчал что-то под нос, приказы Сириуса выполнял, но с такой показной неохотой, что его ни о чем, кроме как замолчать и проваливать, не просили. Конечно, был приказ слушаться остальных обитателей дома, но я не думала, что он вообще действовал, потому что услугами эльфа никто не пользовался — себе же дороже. Но, похоже, у Малфоя был талант заставлять других работать. Эдакий вдохновитель. «Вдохновитель» повернул голову и вздрогнул, когда понял, что больше не один на один с ворчливым эльфом. — Кажется, Молли ясно сказала, что детям пора ложиться спать, — сказал он, щуря глаза. Я не обратила на это особого внимания, глядя на большие уши эльфа, подрагивающие от негодования. — Вижу, ты сдружился с Кричером. — Это существо настолько никчемное, что не может выполнить простой приказ, — скривился Люциус. — Род Блэков настолько обмельчал, что мерзкий хозяин приказывает выполнять приказы чужака, — проскрипел тот. Я закрыла за собой дверь, чтобы никто не подслушал, и спросила, стараясь, чтобы голос звучал не слишком заинтересованно: — И какой же Блэк был последним достойным? Матушка Сириуса? — Негодный старший сын, — забубнил эльф. — Хозяйка правильно сделала, что выжгла его с семейного древа. Предатель. Разбил ее хрупкое сердце. «Если оно, конечно, было у Вальбурги», — подумала я, и Малфой, судя по насмешливому выражению лица, думал о том же. — Хозяин Регулус должен был стать наследником, — продолжал Кричер. — Он был гордостью семьи, знал, в чем величие чистой крови. — О, Регулус был настоящим слизеринцем, — сделал своеобразный комплимент Люциус. — Хозяин Регулус бы не привел бы род Блэков к упадку. Хозяин Регулус бы не допустил сюда грязнокровок и оборотней. — А что если, — медленно начала я, — эти «грязнокровки и оборотни» хотят продолжить дело твоего хозяина и могут уничтожить ту проклятую вещь, что хранится в этом доме. Кричер застыл со стаканом в руках, а потом поставил его возле мойки и ударился головой о стол. Потом еще раз и еще. Я просто наблюдала за сценой, не понимая первые секунды, что происходит, потому что воочию не видела, как эльфы себя наказывают, тем более не понимала, почему Кричер это делает, а потом отмерла и бросилась вперед, хватая его поперек груди, чтобы он не наделал еще больше шума. Но остановить существо от наказания было не так просто, оно продолжало дергаться и оказалось намного сильнее, чем можно было предположить. — Хватит, Кричер, — послышался ледяной голос, от которого даже у меня пробежались мурашки по спине. — О какой проклятой вещи идет речь? — Медальон, сэр, — ответил тот, перестав дергаться, но схватив себя за уши и сгорбившись. — Хозяин Регулус приказал Кричеру уничтожить медальон, но что ни делал Кричер, не смог даже царапины оставить. Он не смог сделать ничего с заклятиями, не мог даже рассказать хозяйке, сходящей с ума от горя, о том, что случилось, потому что хозяин Регулус приказал не говорить ей. Эльф затрясся, дергая себя за уши. Я не видела его лица, но наверняка существу было очень плохо. Это странно ощущалось, потому что до этого я особо не задумывалась о чувствах Кричера и вообще не особо обращала на него внимания, поглощенная другими проблемами. Но проблем было слишком много, они сыпались, словно из рога изобилия, поэтому не было ничего удивительного, что я пропустила одну. Или десять. — Спокойно, Кричер, не надо себе вредить, — успокаивающе начала я, никак не влияя на поведение эльфа. — Хватит трястись и скулить, — приказал Малфой, — займись полезным делом и расскажи, что за медальон и откуда он взялся у Регулуса. — Хозяин Регулус приказал молчать, — захныкал эльф, снова дергаясь в моих руках. — А Сириус приказал слушать всех обитателей дома, так что я твой новый хозяин и приказываю рассказать, — ледяным голосом прервал стенания Малфой. — Живо и без истерик. Отпусти его, — скомандовал Люциус уже мне, — нечего жалеть это существо. — Да как ты… — открыла я рот. — Такой бессердечный. — Я решаю твои проблемы, — вкрадчиво ответил Малфой. — Без меня ты бы возился, пока сюда не сбежался бы весь дом. Я выдохнула и отпустила Кричера, отходя на пару шагов ближе к Люциусу, чтобы смотреть эльфу в лицо. Тот заломал руки и начал рассказ. Периодически он прерывался на то, чтобы погоревать и поплакать, но в душе Люциуса было достаточно бесчувственности, чтобы просто приказать заткнуться. Стоило дать Малфою по башке, но в нынешней ситуации было действительно важно, чтобы Кричер ничего не натворил и рассказал нам все понятно, чему бы явно не способствовали лирические отступления о том, каким Регулус был хорошим, а Сириус — плохим. Не то чтобы я идеально поняла, что к чему, потому что о медальоне знала немного, а объяснения эльфа все же были не то чтобы очень понятными, но было ясно, что Регулус предал Волдеморта еще до моего рождения, украл крестраж из какой-то пещеры, заменил настоящий подделкой, а оригинал оставил в доме. — Кричер, — обратилась я к эльфу, когда он с горем пополам закончил, явно желая излить душу подольше, — этот темный артефакт нельзя уничтожить просто так, поэтому ты ни в чем не виноват. Но мы сейчас занимаемся тем, что ищем такие артефакты, чтобы закончить дело твоего хозяина… — Принеси артефакт и отдай его. Живо, — перебил Малфой, и Кричер исчез. — Вижу, ты почувствовал власть, — едко сказала я Люциусу, прежде чем эльф вернулся. — Я позабочусь о том, чтобы это попало в руки Дамблдора. Малфой скривился, обиженный недоверием, а я подошла к эльфу и взяла артефакт. Он был холодным, но это казалось не физическим ощущением, а каким-то более глубоким, неприятным, словно холод чувствовался под кожей и пробирался к сердцу, хотелось поскорее отдернуть руку и больше никогда не прикасаться. В ту же секунду я пожалела, что забрала его, а не позволила эльфу оставить у себя до прихода Дамблдора, но говорить при Малфое, что испугалась и хочу все переиграть, не хотелось, поэтому я спрятала медальон в карман, хотя он чувствовался даже там. Единственным желанием стало скорее добраться до комнаты и отложить эту гадость подальше. — Не бойся, Кричер, — сказала я, переборов отвращение к темной магии, находящейся так близко. — Мы его уничтожим, и ты сможешь освободиться от приказа хозяина. Эльф продолжал заламывать руки, его уши дернулись, а на глазах появились слезы. — Только не снова, — закатил глаза Люциус. — О, можно подумать, ты сам более стойкий, — сквозь зубы сказала я. — Можешь хотя бы на секунду представить, что у кого-то, помимо тебя, тоже есть проблемы. — Мне казалось, ты считал меня вполне способным на сочувствие, когда изливал душу, — прошипел Малфой. — Если бы это существо просто рассказало о крестраже раньше, все могло закончится много лет назад. — Они не могут ослушаться приказа, — разозленно ответила я. — Поэтому они меня так сильно раздражают, — скривился Малфой. — Правда? Напомнить, кто еще не мог ослушаться приказов своего хозяина, пока тот не бросил в него Аваду? Я пожалела о том, что открыла рот, даже не закончив, потому что Малфой сжал зубы и кулаки и, казалось, сейчас въедет мне в лицо. Я снова задавалась вопросом, почему в смертельной опасности мы вполне себе нашли общий язык, а теперь никак не могли нормально поговорить. — У него в заложниках была моя семья, — выплюнул Люциус и просто прошел к двери, толкнув меня плечом по дороге. — Вы правда уничтожите медальон? — спросил Кричер с надеждой. Я подумала о том, что стоило дать эльфу несколько рекомендаций, чтобы о крестраже, о котором я хрен знает как пронюхала, не узнал весь дом. Стоило подождать Дамблдора, который придумал бы какую-нибудь отмазку. И мне было жалко Кричера, потому что ему явно было очень нужно выговориться. Люциус обиделся. Я тоже, хотя он очень помог. Эльф сгорбился и царапал руки. — Пошли ко мне в комнату, расскажешь о своем хозяине.