Попала

Встреча профессора МакГонагалл со мной была явно самым приятным с ней происшествием за вечер, учитывая то, что после она поругалась с Амбридж, и это чуть не вылилось в женскую потасовку. Я слышала много подробностей, от правдоподобных до тех, что переплюнули все статьи Скитер, и пришла к выводу, что Минерва — мой женский идеал. На следующий день мой идеал постоянно находился под надменным довольным взглядом нового генерального инспектора. Обретя власть, Амбридж повеселела и начала быстро брать все в свои руки. Ее и так старались обходить стороной, а сейчас даже не смотрели лишний раз. Еще чего доброго вдохновится твоим прекрасным лицом на новое правило. Впрочем, борьбой с неподобающим внешним видом и целующимися парочками Долорес не ограничилась, наведываясь с вопросами и к преподавателям. Одна из таких проверок на прочность перепала на наш урок. Честно говоря, наблюдая за Снейпом и Амбридж, я не могла понять, что чувствую: ненависть к новым правилам и придиркам или злорадство, что эти придирки направлены на «любимого» профессора зельеварения. «Скорее, все-таки второе, — отметила я, когда Снейп дал Рону затрещину, и подумала специально четко: — Насилие над…» Додумать я не успела, потому что вторая затрещина прилетела уже по моему затылку. — Не зарывайтесь, Поттер, — приподняв брови, тихо сказал Северус, — лучше скажите мне состав уменьшающего зелья. — Если не ошибаюсь… — Не нужно ошибаться, — желчно перебил профессор. — Пиявки, гусеницы… волосатые, цикута, эээ, селезенка крысы?.. Я пыталась вспомнить еще что-то, но рецепт зелья будто специально путался в голове. — Минус десять баллов Гриффиндору, — с наслаждением проговорил Северус и добавил: — Сочувствую тому, кто бы выпил это подобие зелья. Вижу, сдать СОВ вы не хотите. Меня подмывало сказать или подумать что-то в ответ, но это стало бы очевидным перебором, да и гениальных идей не было, запал прошел, поэтому я просто беспечно пожала плечами. Честно говоря, за это время отношение к Северусу сформировалось двоякое. Он был подобием типичной злой математички из русской школы. Я бы даже сказала, жалким подобием, потому что моя бывшая учительница в диалоге без всякого волшебства могла бы поставить магическую Британию на колени. Даже не зная английский язык. Северус был недолюбленным ребенком с кучей комплексов, вымещающим злость на других. Он не пытался объяснять так, чтобы мы что-то поняли и заинтересовались, он пытался заставить понять. Плюс ко всему, отношение к гриффиндорцам у него и правда было предвзятое. Самым печальным было то, что зло порождает зло. Когда к тебе относятся плохо, ты делаешь то же в ответ и в итоге тонешь в круговороте; больше не можешь сказать, кто прав, кто виноват, кто первым начал и для чего заканчивать. Вначале я невзлюбила Снейпа, но теперь не испытывала к нему ненависти. Засыпая, я думала, что попробую найти с ним общий язык, не хотела спорить и ругаться. Но, как помните, зло порождает зло, и жалость к тяжелому прошлому профессора забывалась с утра под его сарказмом. Кажется, если бы каждый просто промолчал один раз, на другой сказал что-то нейтральное, на третий побеседовал о погоде, на четвертый сделал комплимент, то все напряжение исчезло, но каждый раз, не отвечая на колкость, я играла в одни ворота, а это не нравится никому. Поэтому наши со Снейпом отношения были бесконечным колесом издевок (таким колесом, какое ставят в клетки хомячкам): либо вы бежите вместе, либо бежит один, а другой падает, катается, ударяется, и движение можно прекратить, только если застынут оба. Сделав такую глубокую ассоциацию, я подумала, что философско-психологический ТикТок Анны Наебищной, который я смотрела полгода, все-таки сработал. Вечером снова заныли виски, стреляя микромолниями куда-то в затылок. Пришлось закинуться зельем, купленным у старшекурсников, чтобы уснуть. И проснуться посреди ночи с еще большей головной болью. Планы про побег в Россию и шаурмичную уже не казались такими безумными. В конце концов, пока догадаются, что Володя ни при чем, а я даже не в Британии, найдут, пройдет полгода минимум, а это еще кусок жизни, который с зельем я если и протяну, то на полноценную жизнь даже замахиваться не стоит. Проблемой была магия, без которой переместиться и выжить юному существу, всю жизнь жившему под родительским крылом, не представлялось возможности. Да еще нужно было знать все тонкости, допустим, о патрулях границ между странами, отслеживании палочки, метлы, видах поиска, чтобы обойти все запреты. Даже то, что Поттер перед исчезновением снял полсостояния и перевел их в магловские деньги, вызовет много вопросов. А друзья и учителя будут искренне беспокоиться, тормошить Пожирателей, искать. Я села на кровати и тут же упала обратно, ощутив головокружение. Было дурно, жарко в животе и холодно в ногах, глаза сушило, горло тоже, дыхание сперло. В темной комнате вздохнул во сне Рон, и вдруг стало страшно: а что, если я умру в этой самой комнате, пока все спят, потому что побоюсь попросить о помощи? От тошноты, боли в голове и страха потекли слезы, хоть немного увлажняя глаза. Я тяжело повернулась на бок, опустила веки, стараясь дышать равномерно и прислушиваться к ощущениям… Солнце палило своими лучами, как палит ядовитыми снарядами ядерное оружие. Оно сминало жирное желтое лицо, ухмыляясь. Заплывшие свиные глазки щурились в две щелки, щеки сияли краснотой. Солнце будто оторвалось от неба, висело над тучами, лениво кривясь, напоминая огромного желтого поросенка. Оно вызывало смесь ужаса и отвращения. Мне казалось, что внутренности расплавятся, вдыхать получалось через раз. Я смотрела, не в силах оторвать взгляда, и солнце выжигало глаза, забиралось лучами в нос. Меня тошнило от его мерзости, казалось, вывернет наизнанку. Лучи шевелились уже у горла, из носа потекла желтая слизь, глаза почти не видели, их выпалила жара. — Гарри! Я открыла глаза и еле успела свесить голову с кровати, прощаясь с ужином, одновременно чувствуя сухость, кажется, во всем теле. Вдыхать носом было больно и тяжело, будто его набили опилками. Я положила голову на самый край кровати, пытаясь отдышаться. — Нужно позвать мадам Помфри! — Не… Воды… Рон наложил очищающее, помог мне сесть и подал стакан воды. Глядя, как мои руки трясутся, он воскликнул: — Да что происходит вообще! Я понимаю, усталость, но это не в какие ворота не лезет! Я зову Помфри! Я жадно выпила стакан и хрипло ответила: — Ничего страшного, просто отравился. У Рона не осталось слов, чтобы выразить свое недовольство, он просто открыл рот, подняв брови, и так и застыл, дыша настолько возмущенно, что мысли вылетели. — От отравления кровь из носа не идет, — подал голос Невилл, только что вставший с кровати и подошедший на крик. — Больше похоже на проклятье или яд. — Вот именно! Лучше вообще Дамблдора позову! У меня чуть волосы от ужаса не поднялись. Звать Альбуса было чревато вопросами, а кровь… и правда краснела пятном на подушке. — Зачем его беспокоить лишний раз? У него и так разборки с Амбридж… Ребята по комнате, окончательно проснувшиеся, начали шумно возмущаться. Даже Симус, который до этого почти не разговаривал со мной, считая, что Волдеморт все еще отдыхает в своей могиле, а после смерти мистера Уизли лишь жалостливо смотрел, извиняясь. Слушать жалкие протесты, конечно, никто не хотел, хотя оно и понятно. Но в итоге мне удалось отговорить однокурсников от идеи с Дамблдором и пообещать, что я сейчас же схожу с Роном к Помфри. Только помоюсь и попью воды. Вообще, то, что я могла ходить, разговаривать и голова ничуть не болела, было удивительно. Казалось, мир стал ярче и прекрасней, настроение подскочило, появились сила и энергия в теле. О произошедшем напоминали только корки крови в носу. Видимо, проснувшись посреди ночи, я от боли свернулась клубком и отключилась дальше, даже не почувствовав, как из носа шла кровь. Нужно уточнить, что было ее немного: маленькая темная лужица на подушке. Частое кровотечение по ночам встречалось у моих знакомых, проживающих недалеко от Чернобыля. Честно говоря, головная боль и тошнота пугали намного больше. А еще то, что состояние не улучшится и даже прекращение потребления зелья и лечение не сможет вернуть организм в норму. Об этом я старалась не думать, как и о настоящем внешнем виде, который, возможно, уже исказился. Умирать в мучениях не хотелось, но для прыжка с крыши я была слишком трусливым и, наверно, с недавних пор в некотором роде даже религиозным человеком, поэтому оставалось мучиться до конца. — Гарри, ты там живой?! — постучал в дверь Рон. — Да! — крикнула я и начала вытираться полотенцем. Миссис Помфри смотрела озадаченно. Перед ней предстал полный сил юноша, который полчаса назад выплюнул содержимое желудка на пол и залил кровью подушку. — Возможно, это отравление и перенапряжение, — предложила женщина, и я активно закивала. — Да он уже неделю выжат как лимон, — возмутился Рон. — А теперь это! Просыпаюсь, а у него подушка в крови, лежит белый, как труп. Я давай будить, так его вытошнило сразу. Это не переутомление! — Мистер Уизли! — повысила голос Помфри. — Вы недооцениваете значение этого слова. Лучше скажите мне, мистер Поттер, вам сразу полегчало? — Да. Ночью что-то плохо было, я перевернулся на бок и заснул, а утром вытошнило и сразу легче стало. — А вот это отравление. Вот, выпейте. Женщина протянула кружку с чем-то, горьким даже по запаху. Пришлось зажать нос и выпить все в два глотка, потому что на вкус было отвратительно. — Желудок должен пройти. Чтобы не было кровотечения, не перенапрягайтесь. Лучше отдохните, выспитесь. Но если будет плохо, сразу приходите, а пока не о чем волноваться, мистер Уизли. Когда мы вышли из больничного крыла, мне хотелось победоносно сказать: «Я же говорил». Но Рон просто волновался, боялся, что после потери отца что-то случится и со мной, поэтому промолчала. Мы шли к обеденному залу, лениво переговариваясь, и я вдруг спросила: — Как думаешь, что Амбридж затевает? — Понятно что: свергнуть нынешнюю власть, — хмыкнул Рон. — Это-то понятно, но вот интересно, какая ей выгода? Может, надеется на то, что ей позволят организовать пыточную и издеваться над детьми? Или должность хочет. Вот счастье: сидеть с бумажками день и ночь, бояться, что тебя оклевещут и скинут с пьедестала. Посадят, в конце концов. Хотя ей за решеткой самое место. Уверен, дементоры выплюнут то, что она считает счастьем. — Она и так помощник министра, — ответил Рон. — Сомневаюсь, что Фадж отдаст Амбридж свое место. Наверно, ей просто нравится мучать людей. — Наверно, — пожала плечами я. — Или она не оценила интерьер и хочет покрасить все стены в розовый. — Фууу, даже представлять не хочется. — Что ты имеешь против розового! — засмеялась я и толкнула друга в плечо. Рон прыснул и толкнул меня в ответ. — Вижу, ты и правда в порядке. Это я че-то переволновался, — признался он. — Да ничего, я и сам испугался. Я испугалась и переволновалась, но теперь можно было немного расслабиться, пока не придет следующая волна болезни. А желтолицое солнце наблюдало за двумя друзьями из-за угла.