Прирученный волк

***

СОД —Waiting MusAmb

      Зал был наполнен теплом и светом. Огромные резные столбы с изображением сцен сражений и мифов удерживали высокий дубовый потолок. В конце зала горел камин: молодой огонь внутри кружился, танцевал, рвался наружу, но не смел сбежать.       Все вокруг напоминало тот самый день: день, который останется болезненным отпечатком в сердцах многих. Великий пир кончился кровавой войной с хтонью, а все, что после него осталось — смерть, боль, обида и грубые льняные скатерти на длинных столах, до каких никому и не было дела.       Свет от факелов освещал множество воинственных лиц вокруг: берсерки ели, пили, кто-то даже имел силы на улыбку и короткие шутки. Ну, знаете, как на сьюунде, когда настолько надоедает вечная печаль и грусть, что ты начинаешь улыбаться любой чуши, просто чтобы отдохнуть.       Серые глаза плавно оглядели всех своих товарищей, но ее так и не нашли. Цвия была особенно грустной после произошедшего, и тому виной был, вероятнее всего, я. Еще перед ужином она ушла на поиски Мане, но так и не вернулась. Брови насупили лоб, а новая ложка похлебки оказалась тяжелее огромного валуна. Вчерашняя обида неспешно превратилась в печаль, а затем — в самую настоящую вину.       Цвия совершила много ужасных, бесчестных поступков. Врала, воровала, клеветала, но, при всем своем желании, ненавидеть ее не получалось. Эта опрометчивая девушка полна хаоса и злости. Она посланница Локи, коварная и опасная, но сколько ни брань ее, худо все равно мне. Оттолкнул, нагрубил, а сердце просит извиниться. Из-за нее я был готов отречься от всего, что мне дорого. Я был готов…       Горло сдавили тиски потяжелее, и я намеренно оборвал эту скользкую мысль.       По правую руку от меня сидел Флок. Он, впрочем, как и многие остальные, молчал и без особого аппетита ел свой ужин. Либо же просто делал вид, что ест. Парень выглядел беспечным и умиротворенным. Но он пах смертью, а потому заговорить с ним я и не решался.

СОД —PreFight

      Громкий, слишком резкий скрип скамьи по старому паркету отшатнул меня от стола. Сын Рига ни с того ни с чего подскочил на ноги и уставился перед собой, распахнув зеленые глаза.       — Цвия, —пробормотали его обомлевшие губы.       Взгляд был пустым, но зрачки бегали из стороны в сторону. Я не успел и слова сказать, как воин тут же сорвался с места и выскочил прочь из зала. Внутри заклокотало странное чувство. Ничего хорошего поведение приятеля не сулило. Я бы никогда в жизни без нужны не помчался бы за Флоком, но не сейчас. Цвия. Он услышал ее крик? Она в опасности?       Ноги понесли меня следом. Я вырвался из объятий тепла, еще до конца не понимая, чего жду. Глаза быстро оглядели мирный двор и в последний момент сумели выцепить из безмятежного вида встревоженную фигуру соратника. Я побежал за сыном Рига. А в груди начинал зарождаться ком волнения. Вечер был лишен спокойствия.       Сбивая о замерзшие сугробы ноги, я мчался за товарищем так быстро, как только мог. На каждом повороте едва ли не терял его из виду, но продолжал бежать туда. Догадка, куда же так торопился Флок, появилась, как только я выбежал из обеденного зала. К утесу.       Я не чувствовал собственных ног, в ушах встала скрипучая одышка, а живописные виды вокруг мелькали перед лицом как неинтересные картинки. Бежать по лесу было тяжело, но как только деревья начали редеть, и я сумел выскочить на свободную местность, сердце обожгла злость. В тусклом сиянии бледной авроры я сумел-таки разглядеть товарища, но на утесе, кроме него, никого больше не было. Стоило мне только разомкнуть уста, чтобы окликнуть непутевого соратника, что явно не дружил с головой, как Флок ни с того ни с сего сорвался с края и бросился вниз.

СОД —Horror Soft

      Волосы на затылке встали дыбом, а глаза распахнулись еще шире. Немой удивленный вскрик так и остался в горле комом. Я лишь ускорился, глупо надеясь догнать товарища да замер у самого обрыва. Не доверяя крутому склону, осторожно прощупывая почву под ногами, наклонился к бушующей стихии да попытался разглядеть внизу хоть что-нибудь. Флока не было. Лишь опасные высокие волны темного моря, облизывающие острые скалы у подножья. Сжимая челюсть, я присмотрелся получше и заприметил менее короткую дорогу к берегу — протоптанный спуск чуть поодаль. Не раздумывая, вновь сорвался с места и побежал по намеченному пути. А в голове беспорядок и ни единой идеи, что стряслось с воином и при чем здесь она.       Сапоги скользили по рыхлой влажной земле, холод пробирался под кожу, а от бесконечных волн начинала кружиться голова.       — Флок! — в пустоту выкрикнул мой хриплый голос. А пустота лишь посмеялась завыванием ветра. — Сука.       Не снимая обувь, я покрепче сжал горячие кулаки и уверенным шагом двинулся к морю. В груди все дрожало от страха, уверенности в том, что я смогу вытащить умалишенного на берег не было. Я понимал, что скорее всего сейчас иду на собственную погибель. Но его глаза… Флок что-то почувствовал.       Ледяная вода просочилась в сапоги, затем охватила колени и совсем скоро, когда передвигаться на ногах стало практически невозможно, дошла до пояса. Короткий выдох, и как только я наклонился, чтобы оторваться от дна да нырнуть в стихию, прямо перед моим носом сын Рига вырвался из водяных оков, разбрызгивая сотни соленых капель по округе. Я попятился: насквозь мокрый воин вперил в меня свои обозленные хмурые глаза.       — А ты что здесь забыл?       Мне точно кулаком под дых дали. С уст сорвался возмущенный рык. Флок держал на руках бессознательное тело Цвии и еще вздумал задавать вопросы?       — Что ты, Хель его дери, с ней сделал?       Он не ответил. Выкашлял лишнюю воду из горла да замер. В глубине моря сверкнуло яркое голубое свечение. Опасное, незнакомое. Я смотрел на него как завороженный. Сын Рига пришел в себя первым.       — Забирай ее и бегом в деревню.       — Что происходит? — я ждал ответов.       — Ульвар, ты услышал меня?! — в грудь бухнулось ледяное тело Цвии, и я поспешил поймать ее своими все еще горячими руками. — Живо!       Лишь на миг я позволил себе отвлечься, да вновь взглянуть на стремительно приближающийся блик, а затем обернулся и поторопился на сушу, разрезая ногами темные колючие волны.       Испуганные глаза опустились на девушку. Цвия не дышала, а сердце ее больше не билось. Губы синие, на лице застыли страх и боль. Как только ноги вынесли нас на берег, по серому песку закапали багровые капли. Одежда на девичьем животе пропиталась кровью. Взглянуть на ее рану у меня не хватило ни сил, ни смелости.       В глазах замер ужас и первобытный страх. Руки отчаянно прижимали бедную к груди, надеясь, что то ей как-то поможет. Согреет, оживит. Насквозь мокрые ноги несли обоих прочь от утеса. Лесом, лесом — прямиком к деревне. А онемевшие губы испуганно запричитали молитву, взывая к предкам. «Помогите. И ей, и ему помогите, прошу», — сердце ныло, ведь внутри надежды не было. Вместе с ней умирал и я.

СОД — Tension

      Глухим резким ударом, я с коротким вскриком выбил дверь в большой зал, где еще полчаса назад уплетал скудный ужин на пару с загадочным воином.       — Освободите стол!       Удивленные вояки тут же прислушались к грубому, не претерпевшему возражений приказу. Ивар и Оддманд глубоко нахмурились, стоило им разглядеть в моих руках девушку.       Я двинулся самый центр зала и осторожно уложил Цвию на опустевший стол. Вокруг воцарилась полная тишина, какую через мгновение же прервал грубый голос форинга.       — Все на улицу, живо! Харальд, позови травниц и оставшихся лекарей! Вернер — приведи сюда Сигвальда! Выполнять!       Лавки шумно заскрипели, а по деревянному полу понеслись десятки тяжелых берсерков. Брови дрожали в волнении, а ноздри широко раздувались, сдерживая горькие чувства внутри.       — Что произошло? — проронил Ивар, как только в помещении остались трое, не считая девушки. Парень поспешно приник к столу и, сняв перчатки, принялся раздевать, а местами и разрывать девичью одежду. Внутри горело много чувств, и те смогли подавить противное детское чувство ревности. Страх потерять ее был сильнее.       — Я не знаю.       — Как это ты не знаешь?! — голос форинга надорвался зверской злобой. Такой, какой я от него еще не слышал. Но она не пугала.       — Флок побежал к утесу, с него спрыгнул в воду и потом вынес ее, — прекрасно осознавая, что наставники все равно ни капли из сказанного не поймут, протараторил я.       — Какой утес? Вы должны были быть в деревне. Что он там забыл?       — Мне по чем знать?!       Грудь больно вздымалась и с каждым выдохом ком в горле становился все плотнее. Не выдержав тяжелого взгляда наставника, на какого я до этого еще ни разу не поднимал голоса, я отвернулся первым, чтобы взглянуть на девичью рану на животе. Белая, точно первый снег, кожа была испачкана темными разводами крови.       — Ранение от клинка. Глубокое, — смело проведя по хрупкому телу ладонью, объяснил Ивар. — Соль остановила кровотечение, пульс есть. Она потеряла сознание. Ульвар, принеси шкуру и сухую одежду.       Теперь мой черед выполнять приказы. Я послушно кивнул и тут же вылетел на улицу. Оддманд приблизился к девушке, но касаться не смел.       — Жить будет?       — Если не сильно повредили внутренности, да, — собственная неуверенность сдавила горло Ивара. Воин понимал, что шанс был небольшой. Если бы ранили в плечо, еще ладно. А тут бок, органы поважнее, да и девчонка не с самыми крупными формами, куда ни ткни, попасть мимо органов было бы практически невозможно.       Форинг тяжело вздохнул. Завтра планировали ехать на остров, времени нет. А сейчас все катится Фенриру под хвост. Но винить непутевую не хотелось. Не сама же себя решила клинком поразвлечь.       — Флок… До чего же мутный тип, — враждебно вздохнул мужчина.       Когда Ивар принялся снимать мокрую одежду, прикрывавшую девичьи формы, Оддманд тактично отвернулся и приблизился к двери. И совсем скоро та распахнулась, вновь запуская внутрь меня. В руках было все, что только получилось унести из барака. Но, заметив практически голую девушку, я остановился, не решаясь подойти самому.       — Неси все сюда и помоги мне, — уверенно приказал наставник.       Внутри все заныло, но то не было похоже на обычное смущение или еще того хуже. Пусть Цвия сказала это и не сама, я почувствовал, что ее передо мной не прячут. Ее доверяют мне. Никому другому. Мне.       Брови коротко дрогнули, вновь поддавшись глупым эмоциям: — Ну и Ивару, конечно же.       Я сбросил охапку вещей на край стола и вытянул из них толстую теплую медвежью шкуру. Заметив это, Ивар приподнял прикрывавшую до этого девичьи грудь и бедра сырую ткань, на мгновение позволяя увидеть раненную полностью. Девичья фигура против воли отпечаталась в сознании, пусть я и накрыл холодное тело в тот же миг.       Пока мы вытирали влагу с женского тела и облачали Цвию в одежду, Оддманд придвинул широкую скамью к камину: шкура — это, безусловно, хорошо, но согревать ледяную кожу она будет веками. Когда все было готово, Ивар аккуратно поднял Цвию на руки и отнес ее на новое теплое место. Не успела девушка и пары мгновений провести у костра, дверь тревожно распахнулась, впуская внутрь толпу испуганных и сонных людей. Понимая, что теперь я бесполезен, мы с Иваром удалились, оставив в помещении лишь травниц, для помощи, и Оддманда с Сигвальдом, для обсуждения вопроса о драконьем острове.

СОД —Sad

      Ночь была беспокойной. Меня до самого утра мучили мысли о Цвие, о будущем, о драконах и о Флоке. Сын Рига так и не вернулся. Но что-то подсказывало, что переживать о нем не стоит.       Пару раз за ночь я возвращался к обеденному залу. Заглядывал в окна, в каких еще горел свет, да ничего рассмотреть не получалось: весь обзор заслоняли мельтешащие по кругу молодые травницы. Юные, неопытные — это злило. К таким доверия не было, но и иных вариантов не оставалось. Самые лучшие лекари остались в Каупанге: помогали, кому еще могли помочь. Приходилось поджимать губы да возвращаться в барак с надеждой, что в следующий раз я увижу ее живой и здоровой.       Уже было неважно: ни что было, ни что будет. Что бы девушка ни сотворила еще, я больше не посмею ее отталкивать. Уже научен и знаю, как это может быть страшно и больно. Особенно для нее.       В этот раз я открыл глаза, когда на небе появлялись первые светлые пятна. Как в бреду поднялся с постели и, не думая о том, как сильно болит тело, вышел на улицу и слепо побрел к ней. Когда, присмотревшись к окнам, от каких уже начинало тошнить, я не увидел света, по груди расплескалась радость. Но затем сердце сжали волчьи клыки: жива ли? Ждать и гадать было уже невозможно, а потому, вновь сбивая дыхание, я помчался к зданию, чтобы узнать все самым первым. Чтобы собственными глазами увидеть ее живой или…       Подбежав к темному окну, я приник к стеклу, создав ладонями подобие козырька, и внимательно вгляделся внутрь зала. В помещении было темно, а бегающих туда-сюда травниц больше не было. Ничего толком рассмотреть не получалось, потому я отлип от окна, чтобы обойти здание и попытаться войти через дверь. Но, не тяжело догадаться, она был заперта.       Плохой сон и волнение сделали меня ужасно нетерпеливым и раздражительным. Стиснув покрепче зубы, я сжал ладонь в кулак и смело забарабанил по хелевой двери. Бил по ней так долго и настойчиво, словно ждал, что сама Цвия мне ее отворит. Но открыла не она. Какая-то незнакомая женщина недовольно насупилась, но стоило мне достать из-за пояса холодный клинок, поспешно уступила дорогу, так и не дослушав, что я хотел предложить его взамен за вход.       Внутри пахло горькими травами, и я невольно вспомнил свой первый день в лагере. Брови сдвинулись к переносице, а серые глаза бегло оглядели помещение. На лавках у стен спали уставшие травницы, но они меня совсем не интересовали. Стоило мне остановиться взглядом на камине, как сердце упало в пятки.       — Спит. Живая, — прошептала за спиной женщина в возрасте.

СОД —NeutralPositive

      Я мимолетно обернулся на нее. Глупый порыв чуть было не сподвиг меня налететь на травницу да заобнимать ее до смерти. Расцеловать, заплатить сотню монет, но все, на что хватило духу, было лишь тихое:       — Спасибо.       В глаза что-то попало, и я поспешил отвернуться обратно к пострадавшей. Моя Цвия лежала у потухшего костра на широкой скамье, а грудь ее вздымалась медленно, размеренно. Она дышала. В груди что-то задрожало, а по лицу растянулась глупая улыбка. Я не выдержал и тихо-тихо поспешил к ней.       Вблизи она выглядела еще более уставшей. Под глазами пролегли темные круги, а губы, хоть и отдавали розовым, были сухими и искусанными. Я осторожно покосился на травницу: она наливала себе воды из ведра. Тогда, набравшись смелости, я присел на колени перед скамьей и вновь обернулся к девичьему лику.       Красивая: даже сейчас она выглядела лучше всех дев, что я видел в своей жизни. Пальцы дрогнули, а затем и ладонь. Смущенный я поднял руку и смахнул с бледного лица темную прядь. Та легко поддалась и невесомо упала за ухо. Однако, безмятежность на прекрасном лике вдруг пошатнулась. Тонкие брови дрогнули, а за ними и веки. Я тут же отпрянул от нее, как от огня.       — Ты что делаешь? Ну-ка не будить мне ее! Ей покой нужен, — зашипела за спиной травница, но было уже поздно.       Мне оставалось лишь испуганно наблюдать за тем, как Цвия хмурится да пытается разлепить глаза. Ресницы задрожали, а затем показали уставшие голубые льдинки. Хотелось кричать от радости. Было приятно застать момент ее пробуждения. Сдерживая напускное спокойствие, я приник к лавке, лучше всматриваясь в тусклый взгляд. Нетерпеливая длань вновь очертила овал горячего лица.       — У нее жар, — взволнованно передал женщине.       — Это нормально, — отозвалась она, подобравшись ближе.       Травница поднесла к девичьим устам чашку холодной воды.       — Мальчик, подсоби чуток, — нахмурилась та, и я тут же подорвался, помогая Цвие привстать.       Слабая воительница хищно вцепилась в край чаши и принялась неторопливо глотать воду. Наблюдая за тем, как ей становится легче, я вновь глупо заулыбался.       Как только девушка напилась, я осторожно уложил ее обратно, а травница пошла будить своих учениц да отпускать их отсыпаться к себе. Людей в зале становилось все меньше и меньше. Цвия молчала, смотрела на меня, медленно моргая, а я смотрел на нее, изредка отвлекаясь каждый раз, когда закрывалась входная дверь.       Когда внутри остались лишь мы и старшая травница, она как-то невзначай вздохнула и повела плечами.       — А я пока пойду форинга обрадую. Последишь за раненой, кавалер?       Щеки зарумянились, но я сразу же уверенно ей кивнул. Женщина как-то хитро улыбнулась, разглядывая меня, а затем быстро скрылась за дверью. Так мы и остались наедине друг с другом.       — Это не похоже на Хельхейм, — пробормотала девушка.       — Это не он, — спокойно ответил я. Однако беззаботная улыбка на лице бесследно испарилась, стоило лишь на мгновение задуматься, что было бы, если бы девушка действительно очнулась не здесь, а там, в другом мире. — Как ты себя чувствуешь?       — Как будто драугр мне голову раздавил.       — А живот болит?       Цвия прислушалась к ощущениям. Все было спокойно, и тогда она попыталась привстать. Девичий лик тут же исказила гримаса боли, и я поспешил уложить ее обратно.       — Да, болит.       — Лежи и не дергайся. Тебе поправляться надо, — строго одернул мой голос.       В ответ воительница лишь недовольно фыркнула. Обижается, по глазам видно. Стало как-то неловко, но я был так рад видеть ее здоровой, что вновь потянулся к милому личику.       — Прости меня, — пальцы аккуратно прошлись по горячему девичьему виску. Цвия на мгновение прикрыла глаза, кажется, моя прохладная, по сравнению с ней, кожа приносила облегчение. Улыбка на моем лице дрогнула, а в животе расцвели самые настоящие цветы. Борясь со стеснением, я опустил тыльную сторону ладони ей на лоб. — Я… ишак.       Цвия глухо усмехнулась. Густые ресницы вновь накрыли голубые льдинки. Глядя на такую умиротворенность, сердце безмерно искрило радостью. Если бы глупая брань самого себя веселила ее и дальше, я бы сквернословил до ночи. Но девушка тихо вздохнула:       — Нет.       — Да, — вновь воспротивился я.       Под покрывалом зашелестела ткань, а после недолгой возни вылезла горячая девичья ладонь. Цвия вновь приоткрыла глаза и обернулась ко мне. Потянулась к моему лицу чуть дрожащей ладонью, и я, точно прирученный волк, придвинулся мордой к ее тонким пальцам. Пухлые сухие губы вновь растянулись в улыбке пошире. Воительница невесомо огладила мою щеку, потом опустилась ниже и случайно задела губу. Случайно, я заметил, как Цвия тут же смутилась этого мимолетного касания. Мои брови дрогнули, и я не смог себя удержать. Мягко споймал хрупкое запястье и оставил легкий поцелуй на горячих пальцах.       — Нет.       Больше спорить я не стал.       — Что вчера произошло? — осторожно попытался я. Девичий взгляд коротко потускнел, и Цвия опустила глаза.       — Если честно, я и сама не знаю. Помню, пришла на утес, чтобы подумать, а затем… — девушка нахмурилась. — Помню, как неприятно двигалось лезвие ворочая внутренности. Потом был холод. Потом вода. А потом… Хель, ты, — Цвия вернула свой проникновенный взгляд на меня. — Что вчера произошло?       И я рассказал ей все, что знал. Девушка слушала внимательно, не перебивая, только глаза ее время от времени широко раскрывались. В конце рассказа я так проникся ее молчанием, что чуть было не подался вперед за поцелуем. Меня вовремя остановил поворот девичьей головы. Цвия задумчиво уставилась в потолок.       Я слабо поджал обезумевшие губы и тоже отвернулся, прислонившись спиной к скамье. Вернувшись в воспоминания вместе с ней, я в очередной раз задумался о том, как был близок к тому, чтобы навсегда ее потерять. Моя Цвия. Как будто я имею право ее так называть, после произошедшего.       Губы скривила горькая улыбка самобичевания.       — Я бы никогда себя не простил, если бы ты…       Не успел договорить, да и не хотел. Казалось, своими гнусными мыслями я лишь провоцирую асов. На мою макушку легла слабая ладонь. Цвия огладила мои волосы, а сердце сжалось так больно, что пришлось прикрыть глаза.       — Если бы не ты, меня бы здесь не было. Спасибо, Ульвар.       Хотелось остановить ее. Нельзя благодарить такого недалекого, как я.       — Я не заслуживаю этих слов.       — Прекрати ныть, — строже попросил мягкий голос. — Давай порадуемся тому, что все хорошо, — затем, чуть тише она добавила: — Главное, чтобы Флок еще живым вернулся.       Я слабо хмыкнул, ведь думал о том же самом. Но сейчас просто не мог оставить Цвию без надежды.       — Видела бы ты, как уверенно он за тобой сиганул, так бы не переживала. Живой. Куда ему деться?       Теперь пришла очередь улыбаться ей. Я вновь обернулся к ней лицом, и она вдруг слабо нахмурилась, погруженная в какие-то свои мысли.       — Ты правда больше не обижаешься на меня?       Внутренности стянула неприятная боль. В голове в сотый раз промелькнул последний наш разговор и в горле встали комом слезы. Цвия выглядела уставшей, сонной. Когда я увидел ее живой, если честно, и сам захотел спать, спокойствие накрыло мою голову сполна. Но сейчас уснуть я бы не смог. Не тогда, когда на меня смотрят ее грустные глаза так.       Как-то неловко, по-юношески неопытно я наклонился к ней ближе. Знал, что недостоин, но обещал себе стать лучше. Сдавленно выдохнул, забывая, как правильно дышать, а затем слабо коснулся своими губами уголка ее губ. Что у меня, что у нее — щеки припорошил детский румянец.       — Правда.       Я еще раз аккуратно пригладил девичью макушку, пытаясь наслать на нее сон, а затем слабо растянул горящие недавним поцелуем губы в улыбке.       — Засыпай. Тебе нужно набираться сил.       Цвия послушно прикрыла глаза и ответила на мою ухмылку своей.       — Хорошо.       Безмятежность обняла мое сердце, и я со спокойной душой вновь прислонился затылком к скамье. Хотелось остаться в этом славном моменте на подольше. По груди растекалось тепло и новое, до этого неизвестное мне чувство. Любовь?       Смущенный я размял плечи и тяжело выдохнул свои последние силы.       — Когда снова проснешься, зови меня, я воды подам, — слова, заменившие те, что все никак не могли сорваться с уст. «Ты мне нравишься, Цвия».       — Спасибо, Ульвар, — «Мой полюбившийся воин».       Я тихо усмехнулся, а щеки вновь обдало глупым жаром. Внутри все сжалось в маленький-маленький комок счастья. А девушка так и не поняла, что случайно пробормотала свои мысли вслух.       Сонная пелена окутала двух не самых стойких берсерков, заботливо оплетая их разумы общим нежным сном. А рассветное солнце так и продолжило греть их безмятежные лица.

***