Множество шагов

Антон был какой-то перманентно понурый, с кислой миной и потухшим взглядом, и это Рому нервировало. Он будто ощущал темные щупальца энергии, исходящие от соседа на уроках. И пускай Петров все еще пререкался и давил лыбу, пленка легкой подавленности все равно хорошо читалась на его бледном лице. Рома скучал, на особенно нудных уроках пытался подбить Антона на игру в крестики-нолики или еще что-нибудь, но тот шел на контакт очень неохотно, на переменах снова где-то пропадал — наверное, у Оли — и слегка отдалился и от компашки с Полиной, и совместных переговоров. Пятифана это не то чтобы волновало, но когда по пути в столовку Рома заметил в толпе два белых хвостика, то автоматически за ними последовал. — Угадай, кто? — весело протянул Пятифан, со спины накрыв Олины глаза ладонями. Она схватилась руками за чужие запястья, захохотала и резко развернулась, без стыда бросившись в объятия и повиснув, как сумка на поясе. — Рома! — Он самый. — Я так соскучилась. Почему ты к нам больше не ходишь? — протянула Оля, выпятив вперед нижнюю губу. Пятифан придержал девчушку за спину и отвел чуть в сторону. — Так нельзя же. Братец твой наказан. — Точно… А ты не знаешь, почему? А то мне ни родители, ни сам Тоша не говорят. Рома хмыкнул. Похоже, мелкая даже вполовину не в курсе, что происходит дома между ее братом и родителями. Может, это и к лучшему. В целом, Пятифан и предполагал, что Олю ссоры и ругань не особо задевают. Любимый ребенок, все-таки. — Хуйня. Пообижаются и забудут. Да? Оля ненадолго задумалась и несмело кивнула, но в ее глазах все еще читалось легкое беспокойство. Рома присел на корточки, поравнявшись лицом с Олиным, и спросил: — У вас дома все хорошо? Антон какой-то… — Я не знаю… — пробубнила малышка, свесив голову к груди. Она нервозно потеребила подол юбки и глянула исподлобья, — Я иногда слышу, как мама на Тошу ругается, но он говорит, что все хорошо. Особенно на этой неделе. Только я не верю. — Ясно. Ну, ты не переживай, он мальчик взрослый, ага? Со всем справится, — ответил Ромка, утвердив свои ранние предположения. Совесть чуть-чуть подгрызала изнутри, ведь, по сути, из-за Пятифана все это и усугубилось. Мысленно он говорил сам себе, что это не его дело и должно быть наплевать, а душа все равно ныла от вида темноватых кругов под Антоновыми глазами. Рома нахмурился, отгоняя от себя лишнюю сентиментальность, но сразу расслабил брови, взглянув на Олю утешающе. Мелкая в любом случае тут никаким боком, и к ней Пятифан не имел никаких предрассудков, — Если нужна будет помощь, то говори. — Хорошо, — бодро ответила Оля, кивнула головой и направилась в столовую, напоследок крикнув: — Как можно будет — приходи в гости. Пятифан проводил ее глазами, сохраняя на лице легкую улыбку, а затем через силу сглотнул. Слюна прошла через горло с колючей болью, после чего навалился короткий приступ кашля. Ромка скривился и сплюнул сгусток мокроты куда-то к стене, после чего поплелся обратно в класс.

* * *

Пятница началась для Ромы просто отвратительно. Только он поднял голову с подушки, как в висках запульсировало болью, прокатывающейся по затылку и лбу. Башку будто обвили железным кольцом, затянув потуже. — Шею защемило, что ли, — недовольно пробубнил Пятифан, потирая ладонью шейные и трапециевидные мышцы. Он кое-как отыскал какие-то старые, возможно, просроченные таблетки в ванной и закинулся сразу двумя, не запивая водой, после чего поплелся в школу по темным улицам поселка. Светало уже гораздо позже, так что Рома брел, волоча ногами, под тусклым светом фонарей. Сегодня было еще холоднее, отчего Пятифан даже решил застегнуть куртку, только вот это не помогло — дрожь пробегала по телу с определенной периодичностью, а действие таблеток все не наступало, так что в глазах плыло от боли под костью черепа. Рома страдальчески вздохнул, когда вошел в школу, и даже не вспомнил про назначенный утром перекур у висельника. Хотелось поскорее сесть за парту, а желательно лечь куда-нибудь. Распластаться меж рядов столов и стульев и поспать еще немного. Пятифан медленно моргнул, когда в уши врезался шум звонка, и помассировал виски. Это ненадолго помогло, но боль вернулась, принеся с собой еще и приступ легкой тошноты. — Ты че такой неживой? Заболел? — спросил Антон к середине урока, когда хриплые вздохи и недовольный бубнеж со стороны Ромы участились. — Нет. Просто голова болит, в рот ее дери. — Интересная картинка рисуется, — усмехнулся Петров, чем вызывал и у Пятифана легкий смешок, сразу перетекший в каркающий кашель, — Точно заболел. — Да нормально все… — протянул Рома, стекая лицом на парту. Он и сам чувствовал, что головная боль какая-то странная, вызывающая спазмы в мышцах и жар в груди, но упорно игнорировал. Пятифан простужался всегда очень редко, болел «на ногах», вот и сейчас надеялся, что за пару уроков все пройдет. К тому же сегодня снова была физра, а пропускать ее очень не хотелось. После третьего урока Рома уплыл в столовую вместе с членами своей банды. — Что-то ты, брат, не очень выглядишь, на, — сказал Бяша, когда Пятифан стоял в очереди в буфет и придерживался за стену. — Ну, спасибо, друг, — ответил Рома, натужно улыбнулся и шмыгнул носом уже в сотый раз за день. Дышать становилось все сложнее. Сзади он услышал уже знакомые голоса и, когда обернулся, увидел Катю и Полину в очереди, активно что-то обсуждающих. Суть разговора ускользала от Пятифана, так как голова толком и не варила, но показалось, будто решаются все те же организационные вопросы класса. — Ой, Рома, и ты тут, — удивилась Полина, когда заметила в очереди друга. Девушки подошли к Пятифану, Будаеву и Бабурину, «вежливо» проигнорировав тех, кто стоит за ними, и пристроились рядом. Вообще, это была нормальная практика, особенно у старших классов — вот так влезать без очереди, если кто-то из одноклассников уже стоит в ожидании покупки булки или сосиски в тесте, — Что-то ты бледный какой. Заболел? Рома закатил глаза и помотал головой, а потом почувствовал на лбу касания теплой Полининой ладони. — Температура, кажется, — сказала она, зачесывая волосы челки назад и снова припадая рукой к коже. Пятифан машинально отстранился, так как лицо и так горело огнем, отчего телесный контакт показался слегка противным. Рома бы удивился тому, что этот жест со стороны подруги не вызвал у него трепета, если бы мог нормально думать. — Щас чаю напьюсь, нормально все будет, — ответил глухо Пятифан, снова закашлявшись. За десять минут он выпил пять горячих стаканов в надежде, что болезнь просто вымоет из головы. То ли помогло, то ли Рома убедил себя в этом, но в класс он вернулся немного более живым, хотя кожа все равно пылала пожаром. Он уселся за парту с шумным вздохом, снова лег, уткнувшись подбородком в руки, и прикрыл глаза. — Тебе, может, домой? — послышалось со стороны Антона после первых пяти минут урока. — Да что же вы все со мной… как с ребенком… — протянул страдальчески Пятифан, почти проскулил, — Не переломлюсь. О-о-о… Восторженный тихий вздох сорвался с приоткрытых Ромкиных губ, когда он почувствовал лбом холодные Антоновы пальцы. — Температура где-то тридцать девять, — констатировал Петров спустя пару секунд молчания. — Ты че, градусник? — Типа того. Оля раньше болела часто, научился распознавать. Антон уже начал убирать руку, но Рома рефлекторно перехватил за запястье и приложил обратно. Пальцы у Петрова были не теплые, как у Полины, а ледяные, как раз то, что нужно кипящей от болезни голове. Пятифан закрыл глаза совсем и блаженно выдохнул носом. Его собственная рука в бессилии скользнула с запястья на парту, но Антон ладонь не убрал, продолжив молча остужать лоб соседа. Роме стало гораздо легче, прохлада будто просачивалась тонкими струйками, стекала по щекам и шее, отчего и боль вместе с жаром стали отступать. На секунду Пятифану даже показалось, что так он сможет уснуть, но Антон отнял руку ото лба. Рома хотел было разочарованно промычать, но кожу обдало новой волной холода. Петров лишь повернул руку и припал обратно к лицу, но тыльной стороной, еще не согретой чужим жаром. Пятифан устроился поудобнее и постарался не закашляться снова, чтобы не спугнуть этот момент такого блаженного холода. — Есть какие-нибудь таблетки? — шепотом спросил Антон, на что получил слабое покачивание головой, — У меня, кажется, что-то было… — Не надо. Просто сиди. — Какой же ты упрямый. — Какой есть.

* * *

— Может не надо, на? — обеспокоенно спросил Бяша, пока Рома покрепче затягивал шнурки на лыжных ботинках. — Все заебись, мне уже лучше, — ответил Пятифан, поднимаясь с корточек, и, как на зло, в противовес словам его шатнуло в сторону. На самом деле Рома, конечно, лукавил. Пусть головная боль почти прошла, в груди все еще копошился кашель, в горло подступали редкие приступы тошноты, а перед глазами плыло. Пятифан шмыгнул носом особенно сильно и взялся за палки, после чего аккуратно стартанул, быстро разгоняясь. План был таков — пропотеть, как следует, и выгнать болезнь из организма. Несмотря на вредную привычку в виде курения, здоровье у Ромки было бычьим, так что он не исключал возможного успеха своеобразного плана. Пятифан проехал три круга из заданных десяти, не останавливаясь. Самочувствие было стабильным, Рома концентрировался на напряжении мышц и дыхании, так что неплохо отвлекался. На четвертом кругу он решил слегка сбавить темп, что и сделал, заехав за футбольную коробку на заднем дворе, мимо которой уже были проезжены неглубокие лыжные траншеи. Стоило Пятифану замедлиться и расслабить мыщцы ног, как по телу прошлась неприятная колючая волна дрожи. В глазах еще сильнее помутнело, а кровь отлила от рук, заставив их затрястись. Рома зажмурился и снова открыл глаза, но это никак не помогло. Вокруг не было никого, хотя Пятифану было бы плевать, он сошел бы с дистанции и при одноклассниках — ему стало как-то совсем уж плохо. Он выбрался из лыж, сломав на правой крепление, и на ватных ногах приковылял к коробке, о стенку которой облокотился поясницей. А потом начал медленно сползать вниз, в итоге оказавшись на корточках. «Щас посижу немного, и пройдет», — подумал Рома, накрыв глаза обледенелыми ладонями и слегка надавив. Он тяжело дышал ртом, чувствовал, как по вискам сбегают капли пота, а все тело ломит. Кажется, его план провалился. — Рома, — послышалось со стороны дорожки для лыж. Пятифан лениво отнял руки от лица и свесил их меж ног, упершись локтями в колени. Он поднял размытый взгляд и увидел Антона, что, нахмурившись, смотрел на почти упавшего задницей на снег одноклассника. — Че? — почти беззвучно отозвался Ромка. — Ты живой? — Поживее тебя буду, — огрызнулся Пятифан, собрал последние силы в кулак и начал вставать. Чуть не завалился носом вперед, но выпрямился и зашагал обратно к оставленным на дороге лыжам. — Что-то сомневаюсь, — нервно усмехнулся Антон, наблюдая, как Рома приближается со скоростью улитки. Тот же, в свою очередь, напрягал каждую мышцу тела, чтобы идти. Казалось, будто он находится в воде — настолько тяжело было переставлять ноги. — Петров, — начал Пятифан, удивившись тому, как отдаленно звучит его собственный голос. В ушах слегка зазвенело, — засунь свои сомнения в… То, как Рома договорил, он сам не услышал. Если вообще договорил, потому что в мгновение перед глазами заплясали черные пятна, быстро застилающие взор, а все тело будто отключилось. Какое-то время Пятифан пребывал в беспамятстве, пока жар и боль в голове не вернулись с двойной силой и не заставили разлепить веки. Рома замычал, увидев особенно яркий свет, а потом зрение прорезалось и позволило разглядеть над собой нависшую и обеспокоенную Полину. — Ну вот зачем было? С температурой! — слышал Пятифан недовольные фразы девушки. Ее голос звучал так, будто она говорила в металлическое ведро — отзывался эхом и дребезжал. В стороне Ромка увидел и Антона, что стоял, скрестив руки и поджав губы, и со снисходительностью во взгляде смотрел на происходящее. Позади Пятифан слышал еще какие-то голоса, видимо, других успевших собраться одноклассников, но не стал изворачивать шею, чтобы в этом убедиться. Он машинально провел ослабшей рукой по взмокшим щекам и лбу и попытался сесть, однако сразу отмел эту идею. Лежать на снегу «звездочкой» было куда удобней, особенно с конечностями, от которых кровь отлила, казалось, полностью. — Рома! Ты как? — Я заебись, — хрипло произнес Пятифан и все-таки сел, придерживаемый Полиной за локоть. Он оглянулся, увидел пару одноклассников в стороне, что перешептывались, в попытке понять, что стряслось, и вздохнул. Интересно, сколько он был в отключке? — Ты сейчас пойдешь домой, понял? — Нет. Все прошло уже, — выпалил Ромка, раздражаясь. Его всегда бесило, когда кто-либо пытался обращаться с ним, как с человеком, не способным о себе позаботиться. Хотя Пятифан и правда был крайне самостоятельным, упрямство могло свести его в могилу. — Так, что тут происходит? Чего встали? — послышалось со стороны. Из-за угла футбольной коробки вырулил физрук, тут же ставя руки в боки, и окинул взглядом всех присутствующих. — Владимир Львович, отправьте Пятифанова домой, он тут в обмороки падает! — вскрикнула Полина, рывком поднимаясь на ноги, — Он с температурой на лыжах ездит! — Правда, что ли? — удивился мужчина, после чего подошел к сидящему на земле Ромке, наклонился, упершись ладонями в колени, и повертел голову парня за подбородок. После отключки Пятифаново бледное лицо с ярко-выраженными кругами под глазами говорило само за себя, — М-да… Иди-ка ты, правда, Пятифанов, домой. — Вот пристали… — пробубнил Рома, — Сплавить меня хотите? Рома кинул осудительный взгляд на Морозову, а потом в сторону Петрова, который медленно моргнул и показательно закатил глаза. — Глупости не говори. Переживаем за тебя, — обиженно ответила Полина, нахмурившись. Пятифан хотел было ответить «Не нужны мне ваши переживания», но прикусил язык. Он прислушался к своим внутренним ощущениям — тело все еще плавило, как и голову, хотя кровь, вроде бы, стала циркулировать в нормальном режиме. Рома аккуратно встал и отряхнулся от снега, зыркнув в сторону зевак грозным взглядом. Те сразу разбежались, освободив траншеи для лыж, по которым как раз подъехал Бяша. — Будаев! Проводи дружка до дома, — сказал физрук, одним взглядом пресекая следующие попытки Пятифана на спор. — А че случилось, на? — спросил Бяша сквозь сбитое дыхание, но все пропустили этот вопрос мимо ушей. — И сам бы дошел, — все-таки буркнул Рома, не в силах обуздать свою язвительность в надежде, что его не услышат. Надежды не были оправданы. — А если ты по пути снова грохнешься и замерзнешь где-нибудь в канаве? Или виском об камень? Ты еще двадцать минут под моей ответственностью, Пятифанов, так что не бузи, вещи в охапку и домой! — прикрикнул физрук, не стараясь подбирать свой лексикон, как не старался всегда, когда злился. Вот тут Рома решил не лезть и просто насупился, склонив голову, — Морозова и, как там тебя… Петров. Езжайте дальше, скоро в хоккей будем играть. Рома едва не взревел от упоминания хоккея, так горячо им любимого, так что нахмурился еще больше, недовольный своим положением. Болеть он просто ненавидел. Хуже, чем лежать в постели против своей воли, для него просто не было, но сейчас его прижали к стенке. Полина, отъезжая, кинула на Пятифана строгий взгляд, а Петров лишь вздохнул. — Че случилось-то, на? — спросил Бяша, слегка взбешенный тем, что ничего не понимает. — Ниче. Пошли, блять, — ответил Рома, пнув снег и тут же получив от организма легкий спазм мышц в ответ на такой жест.

* * *

Когда Пятифан заползал в свою комнату, то был готов откинуть любую мнимую гордость и отказаться от мыслей «мужик должен терпеть», ибо организм буквально выворачивало изнутри. Хотелось поскорее впечататься головой в подушку и отключиться на неопределенное количество часов. По пути до дома Рома еще пару раз чуть не упал, благо Бяша крепко держал под локоть и вел ослепшего от головокружения друга прямо по маршруту. Дома никого не было, так что удалось избежать вопросов, почему Пятифан не в школе. Ромка побрел к своей кровати, дрожащими руками снимая олимпийку на ходу. Он совсем забыл, что на плече все еще висит рюкзак, так что тот плюхнулся на пол, вывалив из себя все содержимое. Пятифан незаинтересованно посмотрел на разбросанные канцелярские принадлежности, рваные тетрадки и прочий мусор и заметил среди хлама что-то блестящее. Сфокусировавшись, Рома понял, что это блистер с таблетками. — Блять, Петров… — прошептал Пятифан, присаживаясь на корточки и выуживая лекарства из-под учебника. Блистер почти полностью пустовал, лишь в углу была одна таблетка жаропонижающего. Рома сразу понял, что это точно не затерявшиеся когда-то препараты, ибо его портфель сродни не видывал в себе лекарств. Вероятно, Антон всунул таблетки, пока Пятифан не видел. Сил возмущаться не было даже мысленно, Рома был готов запихнуть в себя что угодно и от кого угодно, лишь бы стало легче, так что он надавил на блистер и закинул таблетку в рот, не запивая. После Пятифан пополз к кровати и взобрался на нее, как удав, тут же сворачиваясь калачиком. Все тело неприятно потряхивало, было и холодно, и жарко, зубы стучали друг о друга из-за озноба, а в голове собралась целая каша из мыслей и образов. Рома не понял, спит он или нет, ибо перед глазами то и дело мелькали какие-то галлюцинации, не связанные между собой. В какой-то момент ему показалось, что он снова ощущает холодные касания Антоновых рук, и в этом ощущении хотелось раствориться. Припасть лицом к ледяной коже и отогнать неприятное самочувствие сполна. Рома и правда увидел в мешанине образов длинные бледные пальцы и потянулся к ним, прижался щекой и потерся, как кот, будто так и надо, а после провалился в глубокий сон, в течение которого организм боролся с вирусом. На самом деле Рома просто перекатился на другой бок и уткнулся щекой в холодную поверхность стены.