Сладкая месть.

      Вкушая свежего воздуха в свою грудь, Арсений приподнял подбородок к небу, вбирая в себя больше жизни. На пандусе больницы он стоял впервые на своих двоих, чувствуя силу и только слабые сжимающие боли в сердце.       — Давай помогу.       Из-за спины послышались шаркающие шаги, после чего из руки Попова выхватили спортивную сумку с вещами. Мужчина вздрогнул, отвлекаясь от мечтаний долгожданной свободы.       — Моя машина на дальней парковке, пройти придёться, — Дима указал пальцем куда-то вдаль.       Преодолев большую больничную парковку, в машину брюнет сел с некими кряхтениями и кривлением губ.       Его настиг страх, который усилился после госпитализации в больницу. Его беспомощность выросла в сотни раз, и теперь же сама госпожа смерть обнимала его за плечи, выжидая момента своего долгожданного выхода на подиум.       — Ты опять стал молчаливым, — посмотрел Позов на друга через зеркало заднего вида, выруливая за территорию больницы.       — Да, — кивнул мужчина, облокачиваясь лбом о стекло, наблюдая за дорогой.       И вправду, по прошествии такого долгого времени, будучи униженым слабостью своего организма и растерзанного сердца, Попов погрузился в свою голову вновь, не имея желания раскрываться, тем более общаться.

***

      Домой Арсению помог зайти друг. Теперь они себя так называют — «Друзья». Для убийцы это было выше всех похвал, наконец сблизиться с тем, с кем разорвалась связь после смерти супруги. Осталось дело за малым — показать, что Попов на самом деле изменился после инфаркта. На какой-то момент он даже принял решения распрощаться с работой киллера навсегда, чтоб не свести себя и близких в могилу. Да, у Арсения правда появились «близкие». Он никогда в это не верил, что у него они есть, но ощущение смерти дало много мыслей, что привело к таким открытиям. Но здравый рассудок дал картину прошлого, и в сердце снова запела огненная птица мести.       «Если не он, то его» — проскочило в голове, когда перед Арсением отворилась железная дверь в его подъезд.       Его ноги тяжело поднимали тело по ступеням вверх, пока сзади неразборчиво бубнил Позов что-то про соблюдение режима сна и отдыха, диете, запрете сигарет, алкоголя, нагрузок. Попов всему этому кивал.       Долгожданный шаг в квартиру. Как мужчина был рад, что из этого вечного больничного шума, где пахло одновременно всем и вся, он вновь возвратился в свою обитель, где только он. Только он и…       Арсений поспешил зайти в гостиную с трепетанием сердца и дрожью в конечностях, но увидев все тот же диван, плед и выглядывающие из-под него длинные кудри спящего мальчишки, успокоился.       — Я думаю, что ты сам прекрасно понимаешь что натворил с этим пацаном. Он — агнец, искупивший своими страданиями твои грехи. В благодарность попробуй хоть как-нибудь наладить бардак в его голове.       После Позов распрощался с другом, захлопнул за собой дверь и растворился в подъезде.

***

      Ближе к ночи Арсения начало клонить в сон. Он весь день пролежал на своей кровати в чистой домашней одежде. Эти бабские больничные сорочки, испачканные в собственной рвотной массе он будет видеть в кошмарах. И вот, глядя в потолок, где отражались фары, проезжающих машин, мужчину начало уносить в беспокойный сон, не дождавшись, когда проснётся Антон. Дверь в спальню была распахнута, что являлось редкостью в поведении убийцы, и все для того, чтобы слышать шуршания и шаги, если мальчишка все же проснётся.       И через час другой сквозь сон Попов услышал отдалённые расплывающиеся звуки «ксс-ксс-ксс». Выйдя с заплывшим лицом, Арсений направился к свету на звуки «ксс», которые Антон все громче произносил, когда на них никто не откликался. И вот, остановившись в тени коридора, Антон затих, услышав за своей спиной шорохи. Поднявшись с четверенек, парень обернулся, с кухни стеклянными глазами пронзая тень Попова. Мальчишка так долго стоял неподвижно на одном месте столбом, будто выжидая первых действий с чёрной субстанции, как ему тогда казалось.       «Вновь черти, вновь глюки!» — мысленно бил себя Шастун.       Он отвернулся, вновь стал кискать и заглядывать под стол.       — Антон… — отозвался Арсений, выходя на свет.       — Тебя нет, — неожиданно огрызнулся Шаст.       — Антон, — более чётко и грубее произнес мужчина, выходя на кухню.       — Испарись уже. Испарись! Пошёл прочь!       Истерил парень, отбрасывая в сторону убийцы предметы.       — Прекрати!       Не выдержав, Попов в секунду оказался подле молодого, сжимая пальцы на его тонком плече. Тот от испуга подскочил, подбежал к подоконнику, ошарашено глядя в самый страшный страх.       — Ты не глюк? Ты… — Антон прикоснулся ледяными пальцами к телу убийцы. — Ты… ты настоящий.       В глазах оттаяли льдинки, и Шастун поспешил прислониться своей кудрявой головой к груди того, кто успокоит в тишине и темноте демонов.       — Конечно я не глюк. Я здесь живу, — улыбнулся Арсений, как только почувствовал тепло от мальца. Он обвил его голову руками, пряча от окружающего бардака.       — Ты больше не вернёшься в больницу? — пробубнил в грудь шатен.       — Если только в морг.       Антон поднял глаза вверх, разглядывая заостренные и истощенные черты лица мужчины. А ведь всего месяц назад он казался куда крупнее.       — Я не мог жить в одиночестве. Только не ругай, пойми, но я притащил кота. Ты не видел его? Может он у тебя в спальне? — так наивно выглядел парень, расспрашивая про животное.       — Тут никого нет, — осторожно начал Попов. — И не было.       Антон украдкой взглянул на тарелки и пелёнки, которые положил на кухне для своего нового друга. Ту нетронутую сосиску, чистые пелёнки, необжитые тряпки.       — Нет, — с глаз проступили слезы. — Не может быть. Он был здесь.       Шастун осел на пол, закрывая голову, которая шла кругом, не различая реальности с бредом. Тело покрылось огнём, жар окутал грудь. В слюнях парень съежился на полу, и каждый раз, когда бубнил в себя и изредка глубоко вбирал воздуха, ниточка слюны тянулась мостом между челюстями.       Попов выбросил все в мусорное ведро: пелёнки, сосиску и даже тарелки. Но по прошествии 10 минут, когда парень так и хлопал челюстями в диалоге между собой и собой, Арсений громким и резким стуком кулаком о стол обратил на себя внимание.       — Я так много видел. А что правда я уже не знаю. А вдруг и тебя сейчас нет, и я один сижу и разговариваю. Как шизик.       — Ну я же вот… — мужчина прикоснулся к плечу шатена сильнее, чем просто потрогать, но легче, чем сжать до посинения пальцев. — Ты меня чувствуешь, а я тебя.       — А я кота гладил, но его нет, — мутно посмотрел тот в голубые глаза. — Я помню всего его до мельчайших деталей, а он глюк.       Тогда Попов не знал что ответить, и вид мальчика был таким потрепанным, растерзанным и туманным. Кажись он и сам не понимал, где находится и что происходит. Арсений не нашел ничего умнее, чем присесть рядом на пол, облокотиться о кухонные шкафы затылком и молча смотреть туда, куда твёрдо был поставлен взгляд младшего — в стену.

***

      Сквозь щелочку задернутых штор пробивался надоедливый луч, падающий в глаза. От него попытались отбиться рукой, но тщетно.       — Ммм, — недовольно пробурчали в подушку.       Натянув одеяло на голову, с кровати посыпались звонко стеклянные бутылки. «Дзынь-дзынь». Таких насчитывалось четыре штуки.       Катя подскочила на матрасе, растирая лицо, пыталась вспомнить. Бутылки от жёсткого однодневного запоя, комната от придорожного отеля. Больше в голову ничего не приходило.       С помощью фронтальной камеры девушка взглянула на последствия алкогольной истерики. А после увидела кучу уведомлений. Штук тридцать пропущенных звонков от неверного супруга Димы и больше ста сообщений от него же. Сообщения от «Мудак» (103)

«Все хорошо? Ты не берёшь трубку…»

«Я волнуюсь, возьми трубку…»

«Ты дура? Ты где?»

«Что-то случилось? Ты можешь на это ответить…»

      Позова вновь упала на кровать, закрывая лицо подушками, лишь бы не видеть сообщений от супруга.

***

      Залезть в ванну с горячей водой было мечтой, пока Попов лежал в больничной палате. Сейчас мечта могла осуществиться. Подумалось, что это поможет смыть воспоминания того, каким слабым он ощущал себя первые дни в реанимации, то как неистово его рвало от неправильно подобранных препаратов, то как он не мог поднять руки, чтоб взять ложку с супом, и мочился в судно. Лишь одно Арсений хотел, чтобы эта горячая ванна оставила воспоминание о проведённом времени мальчика с убийцей в душевых.       Попов прикрыл дверь, взмахом двух рук скинул банный халат на пол и уселся в воду. Через минуту по лицу хлынул пот от кипятка, окружающего тело. Через минут пять мужчину расслабило настолько, что начало клонить в сон. По бортику его голова металась в поисках удобного положения, чтоб уснуть…       — Арсений? — послышалось со стороны двери.       — М… — расслабленно протянул тот.       — Все хорошо? Ты час не выходишь. Я подумал, что вдруг тебе плохо стало.       — Час?       Как только брюнет поболтал руками в воде, то почувствовал холод, и что тело даже подрагивает.       — Я не заметил, — очнулся Попов, и потянулся к крану, пуская горячую струю.       Антон молча кивнул и прикрыл дверь, как мужчина тут же крикнул:       — Подожди!       Голова шатена вновь просунулась в ванну.       — Хочешь зайти?       Это было страшным предложением от мужчины, но юноша вплыл и затворил за собой дверь.       — Ты можешь сесть на край ванны, что ты стоять-то будешь.       Антон, чуть помешкав, половиной своей пятой точки присел на бортик. Его это никак не смущало, ведь большую часть оголенного тела убийцы скрывала шторка. Парень видел лишь намокшие чёрные волосы, раскрасневшееся лицо и плечи с длинными ключицами.       Несколько минут, которые тянулись как неделя, Антон просидел молча, смахивая над губой собравшуюся испарину. Арсений резко заговорил:       — Я с тобой был груб, — замолчал он так же резко, как и начал. — Я всячески издевался над тобой, унижал, истязал, применял силу и…       — Я не понимаю к чему это говорится.       Мальчик поменялся в лице, его сердце забилось быстрее от того, что в голове мгновенно начали пролистываться страницы альбома пройденных испытаний. Антон встал с бортика ванны и хотел было уйти, как мужчина точным выбросом руки схватил того за кисть.       — Я хочу быть с тобой честным. Послушай меня, пока есть силы тебе излить душу. Тебе же самому это надо!       Вода в ванне заплескалась.       — Сядь!       Антон снова присел, и брюнет успокоился, вновь поудобнее улегся в ванну.       — Моё положение в обществе считается… лучшим, — не стал скромничать убийца. — В городе и за его чертами я славлюсь как… — Попов замолчал, думая как легче сознаться вслух, что он…       — Киллер, — донеслось тихо с губ мальчишки.       — И лучший я потому, что вот здесь, — мужчина тыкал своим пальцем в грудь, — огонь адский разгорелся и не гаснет. Я лучшим стал, потому что меня лишили жизни, и я не боюсь смерти и наказания. Я этого ищу. До какого-то времени искал. А ведь моя жизнь была прекрасной. Такой, какой её показывают в сраных романах. Только лучше, потому что испытывают все не главные герои, а я сам. Все трепетания сердца.       Антон молчал и не смел повернуть голову на убийцу, не хотел понимать его, но все же жалел.       — И так я нашёл тебя. Заказ мой был выполнен, но мой разум был мутен в тот день, что не проверил до конца. На заказе появился ты.       Шастун поджал губы и отвернул лицо ещё сильнее, уставившись на скрюченную сушилку-батарею. В глазах вспыхнул тот самый эпизод.       — Свидетелей я не оставлял, это было опасно для меня, но и убить — лишний грех на душу брать не хотелось. Всех молодых Сергей отправлял Наталье, так сказать, на службу. Взрослых, старых в принципе тоже, но… им приходилось тяжелее.       Брюнет зачерпнул в ладони воды и, резким выбросом рук, окинул себя брызгами. После протёр свое лицо, убеждаясь что он в достаточном сознании, чтобы высказать следующее:       — Ты единственный над кем я сжалился. Не знаю почему, может ты был жалок, и я в глубине своей поганой души хотел поиграть в спасателя. Может мне было тогда страшно и твоё присутствие было спасением от кошмаров в моей башке. Ты пробыл в моей квартире очень долго, к тебе я привязался. Очень плохо привязался, Антон.       — Полюбил? — вдруг выбросил вслух парень.       Арсений искренне рассмеялся. Или это был истерический смех? Антон этого не понял, но порция мурашек прошли по рукам к голове.       — Нет. Нет, это явно была не любовь. Я заставил прислуживать тебя моему настроению. Мне это нравилось. Ой, как нравилось, Антон. Следить за твоими эмоциями, доводить и наблюдать за страхом, застывшим на твоём лице.       — Это… это мерзко, — прошипел сквозь зубы Шастун, вновь порываясь вылететь из ванной и прекратить этот глумительный разговор.       — Слушай меня! — вдруг звонко вонзилось в уши мальчика. — Ты! Ты говоришь, что это мерзко…       Арсений медленно вырастал из воды. С его распаренного тела лились дорожки пены, и когда он полностью встал на свои две, то казался ростом под потолок, Антону пришлось задирать голову вверх.       — То есть тебе мерзко? От того, что я вешал тебя на крюк, что заставлял издеваться над таким же паскудным человеком как и я, который был причастен к убийству моей жены. Я омерзителен тебе потому, что пытался не один раз воспользоваться твоим телом в своих грязных интересах? Или может я противен тебе потому, что душил и бил тебя, издевался над тобой, пока у тебя голова кругом не пошла? Пока ты шизиком не стал и теней на стене не стал бояться.       — Да! Ты омерзителен мне! — закричал Антон, дрожа под криками убийцы, который стоял перед ним полностью обнаженным.       — Тогда зачем?! — Арсений так яростно схватил парня за шею сзади, что тот чуть не упал на колени перед ванной, но устоял, оперевшись руками о бортик, пока мужчина склонившись на ухо шептал дальше: — Скажи зачем?       — Что? Что зачем? — испугано спрашивал юноша.       — Зачем, если ты меня ненавидишь и если я так тебе омерзителен, поцеловал меня?       — Я? я… не знаю.       — Ты не думай. Мне было приятно, когда ты приходил и гладил меня за руку, пока я спал. Или разговаривал. Но ты забываешь, что я по жизни хороший актёр, и когда у меня глаза закрыты и громко соплю — это ещё не значит, что я правда сплю. А тот поцелуй… не думал, что ты умеешь первым делать шаг.       Антон задышал тяжелее, когда лицо убийцы приблизилось к уху вплотную и начало горячо шептать:       — Хочешь повторить это снова?       Горячее дыхание опалило щеку, от чего она начала багроветь. Дыхание прервалось, руки затряслись.       — Прямо здесь и сейчас…       Антон молчал, и лишь глаза ошеломлено бегали.       — Нет? Но хочешь я первый начну? Хотя мне так понравилась инициатива, которая исходила от тебя в тот день.       Попов аккуратно повернул лицо мальчика на себя, чтобы взглянуть в глаза, горевшие от страха, и губы, распухшие от волнения.       — Ты молчишь. Я могу принять это за разрешение, — ехидно улыбнулся мужчина, полной ладонью прикрыв сгорающую щеку юноши.       Арсений потянулся вперёд, обхватил лицо парня…       — Не хочешь, — грустно опустил глаза мужчина, когда Антон затрясся еле заметно. — Прости, я не хотел пугать, это все само, понимаешь? Вырывается. Я бы тебя пальцем не тронул, — Арсений затих, а потом резко отольнул от младшего и схватил банный халат, чтоб запахнуться. — Все. Иди. Иди говорю!

***

      Денег становилось меньше с каждым днем. Гнетущая мысль, что вскоре Матвиенко объявит себя банкротом брала яйца в кулак и сжимала до почернения. Армянин не находил себе места. Вечные мысли о любовнике и о бизнесе ломали его изнутри. Добили, резали, рвали мозг, сердце и душу. Это было то, к чему так долго шёл, а сейчас стоял на грани краха и бедности.       Сергей принял весьма рисковое решение, утопив свою безопасность. Распустить большую часть охраны было безрассудно, но вступило в действие в тот же вечер.       — Отель, и я вместе с ним, находится на грани банкротства. Я вынужден распрощаться с лицами, которые указаны в этом списке. Те выплаты, которые ещё не поступили на ваш счёт, будут оплачены, но на большее не рассчитываете.       Матвиенко кинул листок на стол, звонко шлепнув ладонью сверху.       После ухода хозяина группа собравшихся начала рассматривать список в поисках своих фамилий. Начался гул, нецензурная брань, пожелания отелю и владельцу провалиться как можно глубже.

***

      Посреди ночи Антона вырвал резкий пугающий звон стекла. Было похоже, что толстая бутылка встретилась с полом. Это перенесло обратно в детство:

*звон стекла*

— Где этот маленький паршивец?! Всю жизнь мне испортил своим появлением на свет!

Отец бил дверцами кухонных шкафов, сбрасывал чашки со столешницы, высыпал крупу на пол — делал все, показывая свое недовольство пустоте.

— Щас я ему покажу…

Мужик кривой походкой направился в детскую, с ноги толкнул дверь, и в глаза маленького Тоши тот час врезался луч искусственного освещения, падающего с прихожей.

— Нет, папа, не надо.

Плакал мальчик, только очнувшись ото сна. От отца розило водкой и чем-то, напоминающее сигареты, но с более едким запахом.

— Пожалуйста!!!

      Антон спал прерывисто, подскакивая с подушки и будто укрывая свою голову от кого-то, потом вновь проваливался в темень.       — Нет-нет, не трогай. Я не буду больше, — бубнил Шастун в простынь, пальцами хватаясь за края и сминая ткань.       После очередного звона стекла, донесшегося со стороны кухни, парень распахнул глаза, поверхностно дыша. Глаза неуловимо бродили по потолку, досматривая куски сна, оставшиеся в памяти.       — Отец. Не надо…       На кухне слышались шорохи, и Антон было прижался к стенке дивана, ожидая беды. За пределами гостиной, из щелочки двери, которая пропускала по низу приглушенный свет, скользнул холодок. На глазах у мальчика проступили слезы. Его страху не было покоя, разрывая сердце в неумолимом ритме.       Шастун, стиснув зубы, приоткрыл дверцу, вылез кудрявой головой за пределы своего обитель и замер. Где-то за стенкой происходила жизнь, такая же несладкая и болючая. За столом сидел убийца. Потрепанный, неубранный, в растянутой футболке и спортивках. Тот сидел шатаясь, перебирая в ладони рюмку.       — Ты пьёшь? — тихо послышалось из-за стены.       — Все же разбудил тебя, прости, — неумело перебирал языком Попов, не поднимая грустные тоскливые глаза.       Захотев перекинуть ногу с ноги, пятка задела одну из бутылок, стоявших у ножки стола. Она громка брякнула и укатилась к стенке.       — Черт, — решив потянуться и поднять её, Арсений ударился затылком о стол и вновь послышалось. — Ой, блять!       — Тебе же нельзя пить, — обратил на себя внимания мальчик и тут же поймал на себе косой взгляд киллера.       — Садись, будешь чай? — проигнорировал сказанное старший. — Давай я тебе бутерброд с нарезочкой сделаю. У меня ещё шоколад с орехами был.       Арсений тут же полез шариться по холодильнику, шатаясь как лодка во время волнения моря.       — Смотри, будешь вот такой сыр? Здесь три вида, — пьяными туманными глазами мужчина снова повернулся к мальчику, тыча в нос открытую упаковку нарезанного сыра. Не дождавшись ответа, брюнет кинул на стол, отворачиваясь к холодильнику и снова яростно перебирая ящики.       Лимон, нарезка колбасы (ветчина, сырокопченая, сыровяленая), шоколад — все по очереди летело на стол из-за плеча киллера, а половинка лимона даже сбила рюмку. На столе образовалась сорокоградусная прозрачная лужица. Это была водка.       — Я может и не врач, но, кажется, совмещать алкоголь с таблетками нельзя, — еле заметно пробубнил Шастун, не сильно привлекая к своей персоне внимания.       Арсений не подал даже виду, что услышал младшего. Он, мыча себе под нос мелодию, сверхаккуратно лил кипяток из чайника в кружку. Такая концентрация внимания на кипятке выбила все силы, поэтому Попов вскоре шлепнулся на стул, пододвигая горячий чай пацану.       — Арсений…       Арсений резким движением кисти смахнул лужу водки со стола. Брызги полетели на стол, пали на ноги Антона и достали даже до столешницы.       — Ну что ты хочешь услышать? — Попов облокотился о спинку с такого размаху, что передние ножки стула побывали пару секунд в невесомости.       — Почему ты пьёшь?       — Почему… почему? — задумался мужчина, выбивая пальцами по столу ритм. — Настроение наверное такое. Забыться хочу. Почему люди ещё пьют? — ужасно широко улыбнулся тот, скрывая истинного выражения лица. — Ты мне вот лучше скажи, почему ты не спишь? Время-то, четвёртый час ночи.       — Я… — хотел было оправдаться Антон, но судя по мужчине, который его перебил, тот даже не хотел выслушивать.       — На самом деле я рад, что ты сейчас сидишь со мной. Меня тянет на разговор. Развязала мне конечно водочка язык… — чуть полосмеясь произнес мужчина. — Антон, — вдруг строго и собрано сказал. — Прости меня.       Шастун с недоумеванием взглянул в пьяные глаза. В них он не смог прочитать чего-то толкового, но в душе почувствовал искренность извинений. Ничего парень сказать так и не сумел.       — Можно я тебе пообещаю? Я постараюсь сделать так, чтобы ты остался невредим, пока я буду рядом. Как физически, так и морально постараюсь защитить, хорошо?       Шастун недоверчиво кивнул.       — Я хочу, чтобы отношения у нас наладились, понимаешь? В больнице я пересмотрел свою жизнь. Хочу сознаться — мне страшно, — прошептал Арсений, будто стыдясь. — Скажи, мы сможем с тобой стать хотя бы товарищами по жизни? Я уже не говорю о друзьях. У меня есть хотя бы маленький шанс на это?       Попов пододвинулся в сторону парня, от чего тот испуганно дернулся назад.       — Ты что, меня боишься? Да, я пьян. Сильно пьян. Но без этого я бы не смог с тобой так просто говорить об этом. Обещаю, пальцем не трону. Говори что думаешь. Только не молчи и не смотри на меня, прошу.       Антон опустил глаза и пробурчал только несколько слов:       — Наверное есть шанс.       Арсений облегченно улыбнулся, пододвинул чай ближе и сказал:       — Я тебе щас ещё и бутерброд сделаю.       Мужчина резко вскочил на ноги, но его крепко схватили за низ футболки останавливая порыв заботы.       — Можно мне тоже рюмку?       Попов кивнул и полез за второй, в то время как парень раскручивал крышку, готовясь налить.       — Но-но! — громко заругался старший. — Такое только я могу пить.       Через минуту на столе появилась бутылка виски.       — Поговорим?

***

      Через два часа язык уже не мог выговаривать слова, и Антону пришлось слушать Арсения, иногда положительно мыча в стол, куда он уткнулся лбом, или качать головой из стороны в сторону, не соглашаясь и неразборчиво фырча в ответ.       — Тебе больше не налью!       — Нее, э-э, а ну давай. Я номално еще. Лей!       Шастун приподнял голову только для того, чтобы выхватить бутылку и направить горлышко в сторону своей новой рюмки, ведь старую он разбил в порыве разговора.       Ещё через полчаса оба уже молчали. На фоне даже начала играть музыка с динамика телефона. Жанра определённого не было, слушали что придется, то весёлое и ритмичное, то грустное и плавное. Настроение менялось вместе с музыкой.       За это время Антона слегка попустило, но он все так же лежал на столе телом, смотря на Попова, который, прикрыв глаза, уже засыпал на спинке стула.       Рассматривал каждый сантиметр лица и в голову лезли странные мысли и идеи. Мужчина сидел скрестив руки, пока парень рассматривал мышцы на плечах, острый нос, небритые щеки и подбородок. Его вдруг захотелось погладить. Пальцами ощутить колючую щетину.       — Арсений, — шепотом позвал он.       Арсений не раскрывая глаз мыкнул и дернул подбородком.       — А я могу тебя спросить?       — Спрашивай.       — Этот вопрос деликатного характера. Личный. Тебе не понравится, — предупредил парень и начал ждать разрешения.       Тут Попов разлепил глаза и пристально взглянул на пацана, высматривая причину «деликатных вопросов».       — Я попробую ответить, — как-то злобно вдруг продолжил брюнет. — Я слушаю.       Немного обдумав вопрос, Антон спрятался в свои локти, лежащие на столе, но после резко оторвался и быстро произнес:       — Анальный секс — это больно?       Повисла тишина длиной в две минуты. В это время Шастун успел сгореть со стыда раз сто и ещё столько же передумать задавать вопросы.       — Извини, я просто подумал, что если мы сегодня так открыто говорили, то я мог задать вопрос… — тараторил парень, но его перебили ответом.       — Если все делать правильно, то думаю что приятно.       Почему-то на лице Попова появилась выраженная печаль.       — Правильно? — уточнил младший.       — Да. Хотя бы подготовиться к этому и физически, и морально.       — А тебе было больно?       Арсений ударил по столу твёрдой ладонью, и шлепок раздался эхом на всю квартиру. После этого вопроса Шастун замолчал, поняв, что это напоминание было лишним.       — Ты хочешь услышать историю, как меня драли? — рявкнул убийца. — Правда хочешь послушать? А я в твоих глазах как мужчина не упаду? — злобно оглядел парня он. — На меня даже смазку пожалели, слюни были моим спасением, но это настолько омерзительно, что меня по сей день мутит от воспоминаний этой вязкой… тьфу, блять, — Арсений отвернулся к окну.       Привстав на шатающиеся ноги, Шастун подошёл к убийце, не побоясь к нему даже прикоснуться и сжать его плечо.       — Спасибо, — искренне прошептал на ухо шатен.       — Я расплатился за свою ошибку. За это спасибо не говорят, — огрызнулся киллер, продолжая исследовать окно, за которым начинало светать.       — А я все равно скажу.       На телефоне сменился трек. Играла лёгкая музыка, под которую просто хотелось шататься из стороны в сторону и назвать это танцем. Антон, раскачиваясь, подошёл к столу и в «танце» вылил в себя остатки виски. В груди стало вновь горячо, ноги сами начали слегка пружинить, а бедра перекатываться.       — Тебе нравится эта музыка? — отвлёкся Попов, переводя взгляд на мальчика.       Тот не ответил и, прикрыв глаза, наслаждался ритмом. Шастун даже не почувствовал тепла и запаха, который окутал его. Прикосновения к плечам. Но через некоторое время он все же взглянул в глаза тому, кто стоял рядом, почувствовал руку у себя на талии, потом вторую, которая гладила шею.       — Может ещё выпьем?       Не отрываясь телом Попов потянулся за ещё одной бутылкой и отхлебнув с горла большой глоток, передал младшему. Тот от волнения отхлебнул в два раза больше и поморщился от горечи.       — Ещё?       — Нет, иначе ноги не двигаются, — осипше протянул шатен.       Голова заплыла пеленой, и мальчика перестала брать дрожь от волнения. В этот раз он без стеснения поднял глаза на мужчину и замер, рассматривая что внутри, и как плескались волны в этих океанах. После осмелился провести ладонью по щеке, как и хотел сделать ранее. Пальцы и правда колола щетина. Ощущения понравились. Рука сама начала исследовать подбородок, шею, ключицы. Парень даже не скрывал выражения своего лица и не обращал на то, как смотрит сам хозяин тела.       — Антон… — позвал мужчина вдруг.       — М, — Антон отозвался и поднял голову.       Его встретили горячие мокрые губы, проникающие в поцелуй глубже так медленно и чувственно. Губы убийцы осторожно обсасывали нежную кожу то сверху, то снизу, не пугая и давая ритм движению. Пахло горьким виски и сигаретами.       Антона обняли за спину, прижимая так тесно к своей груди, что неосознанно хотелось тереться пахом о пах партнёра.       — Мне кажется ты слишком пьян, — оторвался Попов от мальчика, высматривая раскрасневшееся лицо и блестящие опьяненные глаза.       — Я очень пьян, — согласился парень и потянулся вперёд, сливаясь с губами вновь.       Наконец их шершавые языки соприкоснулись, и дало новые чувства внизу живота. Углубляясь в чувства, поцелуй перерастал в страстный. Ритм ускорился, не успевая насладиться друг другом. Так же росло напряжение в паху.       Арсений толкнул парня к столешнице, прижимая ягодицы к шкафчикам, в то время как рука спустилась далеко вниз резко сжала член через ткань спортивных штанин. Антон дернулся. Его стон вырвался в шею убийцы.       — Продолжай.       Ладонь ещё пару раз потерла пах, заставляя разводить мальчика ноги шире и двигаться вместе с чужой рукой. И тут же пальцы рванули под резинку, встречаясь с мокрой головкой. Антон ворвался в объятья мужчины.       Попов усадил извивающееся тело на свою талию, обсасывая шею и часть плеч младшего, больше времени посвящая прелюдиям для ярких чувств.       Брюнет стащил с себя пьяного пацана, усаживая на обеденный стол. Рюмки и остатки закуски полетели без раздумий на пол.       — Ты только главное расслабься, — с одышкой проговорил мужчина, дергано развязывая спортивные штаны, чтобы снять их с себя в одно движение. — Ничего не бойся, ладно? Ложись! Прямо на стол.       В одно движение Арсений по колена скинул штаны и белье. Его эрегированного члена не увидел парень, он от чего-то зажмурился и улегся на стол, чтобы видеть потолок. Сердце даже задрожало, как и колени, за которые подтянули задницу ближе к краю.       — Дай сниму с тебя это, — убийца схватился за резинку спортивок, и содрал их с худощавых ног. — Разведи для меня ноги.       Внутри тела все затряслось, и Антон лишь поджал колени в груди.       — Не стесняйся. Я сделаю тебе приятно, — зашептал у лица Арсений, пробираясь кистью к члену, со всех сторон закрытый коленями. — Ты же дал мне зелёный свет, Антон, — дергано хватал киллер за все места парня, пытаясь добиться своего. — Просто расслабься, я все сделаю сам.       Попов надавил на ноги так сильно, что юноше пришлось повиноваться, открыв пах. Его ещё раз дернули за щиколотки, и попой он скатился ниже со стола, членом угождая в жадную руку Арсения, нежно растирающего орган по всей длине, давая привыкнуть к ощущениям.       Разогревая ощущения, брюнет посасывал губы младшему, гладил по кудрявым волосам, растирал грудь. Тем временем рука дрочила быстрее и грубее, держа темп. По выражению лица мужчина понимал где именно мальчику было приятнее всего, сжимать его у головки или у самого корня. И когда Антон задышал глубоко и часто, когда живот напрягся и напряглись ноги, Арсений притянул пацана для поцелуя.       Член запульсировал и вся семенная жидкость излилась в ладонь мужчины, и лишь малая часть попала на живот самого мальчика.       Шастун пал на спину, стесняясь шевелиться. От чужой руки он ещё никогда не получал такой доли удовольствия. И никак не думал, что чужой сможет довести его так быстро до конца, чем он сам.       Попов похлопал мальчика по ляшке, тихо произнеся:       — Молодец.       И вышел с кухни, вытирая кухонным полотенцем с руки сперму.

***

      Он шлепал агрессивно пятками по лужам. Кожаные туфли и красный бархатный пиджак кажется единственное, что осталось у него дорогого, кроме содержания собственного отеля после убийства спонсора с именем Лев. Залетев с дипломатом в руках бешеной коброй через главный вход в отель, Сергей скрылся с глаз преследователя, который так и остался незамеченным.       — Босс, я знаю точку.       — Прекрасно, уезжай. Скоро моя крыса окажется в моих лапах. Пришла очередь мне придумывать правила игры.       — Принял.