Малая теория свинца

На месте эпилога

Непринужденную тишину со вкусом обставленного кабинета прорезал скрип тяжёлой двери и стонущие в унисон паркетные доски. — Утречка, Макс. Присаживайся. Можешь вон туда поставить. Доктор комично поправил свои похожие на пенсне очки, пока девушка с небольшим трудом отставила к стенке рядом со стендом с наградами за психологические статьи свои ходунки с нелепо торчащими брусьями, после чего с ощутимой нагрузкой обошла мягкий диван с тканевым чехлом и присела на него, с хрустом вытянув правую ногу — собранные заново колени ещё слегка похрустывали и дико болели по ночам, но её уверили, что это остаточные ревматические явления, и это хорошо, что она ещё может вставать. — Здравствуйте, док... — Так, сегодня мы тебя выписываем, а завтра у тебя суд... Как ты себя... Чувствуешь? — Я... Эм, волнуюсь. — Волнуешься? — Ну, похоже на волнение о том, как примут меня родители, и о возвращении обратно в мир... Нервничаю. — Нервничаешь? — доктор слегка ухмыльнулся и выпустил воздух сквоь приоткрытые губы. — Давай, Макс, ты уже большая девочка, а звучишь как ребёнок. Ты сможешь это сделать. Ты меня понимаешь? — Эм-м... Пока нет, но после таких трагедий мне надо будет научиться этим "шагам", и... Подожди, что? — Ну ты чего? Мир выложен кирпичиками личных человеческих трагедий, и лишь из них он состоит... Твоя — всего лишь одна из миллионов. Пора бы просто перешагнуть. Как думаешь? — он заговорщицки наклонился к ней, а Макс подалась назад, вдавливаясь в упругую стенку. — А-а... Ладно, понятно, но... Эм, у меня только один вопрос — что если я опять обнаружу себя в ситуации, как когда Хлою арестовали, и я что-то... — Просто выпей. — Что? Выпить? Вы должны мне помогать! Если я выпью, то мы оба знаем, к чему это приведёт... — Имеешь в виду это? — мужчина неведомым жестом фокусника достал откуда-то оранжевый пузырёк и потряс им, отчего звон белых таблеток заполнил комнату сверху донизу, после чего кабинет погрузился в тишину на несколько секунд. — Стоп, какого хуя это... — Что такое, Колфилд!? Нечто перед ней вновь предстало в образе Нейтана, а улыбка его блестела неестественным рядом острых зубов. На каждом из них был выгравирован символ фармацевтической компании. — Нет, сука, нет, только не это... — Сомневаешься, дорогая? Мы всегда будем вместе, Макс! Слышишь? Существо встало с противоположного кресла, растекшегося знакомой розоватой жидкостью. Макс только сейчас успела понять, что это всё — лишь очередной кошмар. — Пошёл ты, вот что! Ты лучше слушай! Бряцание склянок с капсулами, падающих откуда-то сверху, становилось всё отчётливее и чаще, превращаясь в сплошной шум. Гул в ушах нарастал с каждым мгновением нахождения в несуществующем пространстве, после чего резко оборвался.

***

Макс с привычным тихим шипением подорвалась на помятой простыне больничной койки, кляня себя за это на чем свет стоит. Уже какой раз это происходит — она видит похожие сны, подрывается на нескончаемой постели и шипит от ноющей боли, прокалывающей ноги и мыщцы около выступающего остро под кожей позвоночника, а потом безвольно падает обратно, устало закатывая глаза и желая лишь притупить эту ужасную рваную боль. Обе из них. Вместе с ней последние дни подрывается и Кейт Марш, уже больше напоминающая высушенную от постоянных слез эмпата куколку, всё такую же, как и долгое время назад. Но теперь она почему-то страдает за двоих. Вот и сейчас она вновь отупело вздернула свою наверняка тяжёлую голову с неухоженными волосами, осевшими под тяжестью внешней грязи. С каждым её визитом сюда у Макс в палате появляется больше вещей из прошлого, а значит её комната под забытым номером уже мало напоминает обиталище обычного эрудированного студента, любящего хорошо потусоваться и прогулять пару уроков. Вот бы вновь стать таким студентом... Жаль, что в никаком дальнейшем будущем это уже не предвидится. А если всё пойдёт по уже нарисованным жизнью перспективам, то можно вешаться уже сейчас — жалкое существование на номинальное инвалидное пособие и сборы родителей это последнее, чем хочет она себя обременять в этот момент. А если по-настоящему — сейчас просто хочется упороться. И забыться противным, склизким беспокойным сном, неподвижно в поту вжимаясь в многострадальное одеяло. — Макс... — тихо выдавила Кейт, с небольшим усилием вставая с кресла и сбрасывая типичный клетчатый плед, какими снабжают госпитали по всей стране. — Тебе что-то нужно? Колфилд вдруг внезапно покоробила эта фраза. Она слышала её вот уже сотый раз за время дома, но сегодня она вызвала уже не снисходительное умиление или тихую грусть, а лишь непреодолимое раздражение. Девушка стиснула челюсти и решительно оперлась на локте. — Нет, — твёрдо отрезала она, сбрасывая ноги со своей надгробной плиты. — Подай эту штуку. Макс указала на знакомый пластиковый атрибут, позволявший ей не падать от переутомления, а отдыхать, облокачиваясь на него как на перила у маяка. Подруга незамедлительно исполнила просьбу, после чего помогла ей ухватиться за поручни и выйти из просторной палаты, девяносто процентов которой были совершенно лишними. Они аккуратно вышли в коридор и неторопливо прошли к зоне отдыха, и с некоторым напряжением уселись на продавленный годами диван. Макс знала, что Чейз может сегодня прийти. Им надо переговорить, после чего можно будет сделать ещё одно дело. Вернее, доделать начатое. Зеркало, установленное напротив парочки являло собой жалкое зрелище — от общего истощения и недоедания её лицо будто стало лишь черновым наброском с тенями вокруг глаз, представляя собой несколько острых линий, а слегка поредевшие волосы едва прикрывали шрам, заживавший под ними неохотно... Но ей ещё был знаком этот бегающий многозначительный взгляд. Что ж, ещё не всё потеряно. Минуты летели своим чередом, а девушки молчали, каждая о своём. Как же поменялась их жизнь за какие-то неполных полгода, хотела патетически воскликнуть Макс, но с лёгкостью отбрасывала эти непонятные позывы. В данный момент её очень мало волновала собственная жизнь. Наконец, Виктория показалась в конце коридора и поднялась по лестнице, целеустремленно направляясь в их сторону. Ей не хотелось есть, но Колфилд проткнула слабеющими пальцами отверстие для трубочки и провернула её туда, слегка прикусывая и посасывая пластиковое на вкус пюре. — С каждым днём ты выглядишь всё хуже, знаешь ли, Колфилд. — вместо приветствия скорбно произнесла бывшая подруга Нейтана, присаживаясь рядом и вглядываясь в ироничную ухмылку тонких губ. — Это временно, — выдохнула она. — Что там по делу? — Они вновь отказали в публичном заявлении, — покачала головой Виктория. — Отец и прокурор Эмбер сказали... Чтоб ты подавала иск. Будешь? — нехотя выдавила она, отслеживая реакцию напротив, заранее понимая ответ. — Нет. От меня ничего не ждите, — вновь допустив стали в голос отрезала девушка, нервно дергая головой, отмечая про себя уменьшившуюся головную боль. — Они и так не имели права на всё это. Ничего, я подожду... Колфилд отставила в сторону руку, хватаясь за поручни, показывая, что разговор окончен. Она и так знала, что они не отпустят Хлою сейчас. По крайней мере, не до её обработки, но ничего... Ей ещё есть, что сказать этой стране. Её людям. Своим родным, которых она подвела. Она дошла до палаты сама, утирая непрошенные слезы, пока девушки стояли сзади, потирая шеи и неловко отводя взгляды. Ненадолго задержавшись у ручки двери, Макс помотала головой и резко дёрнула сталь, подаваясь вперёд, удерживая в узде комплексную многоступенчатую боль и обиду. Улегшись на привычное ложе, она достала из тумбочки ноутбук, который она теперь использовала для "деловых" переписок и бесконечных ходатайств. Закрыв сайт фотографов и академии Блэквелл, она зашла в старый аккаунт в одной из соцсетей, который был указан на обратной стороне дневника. Она знала, что Катя запомнила его навсегда, а та знала, что Макс рано или поздно вновь откроет письмо с извинениями. И отправит то, что должно быть напечатано. И Колфилд так и сделала, открыв личку, уже намереваясь отправить текстовый документ, над которым трудилась вот уже несколько недель бессонными ночами в приступах тревоги от безумной абстиненции и ужасов пережитого... Но вдруг вспомнила. Всегда перед каждыми мемуарами идёт предисловие от автора. Что ж. Она не будет разочаровывать будущих читателей. Ей вновь пришлось открыть злополучный файл, вымученный и буквально вырванный от сердца. Теперь там оставалась примерно четверть. Пальцы привычно легли на потертые чёрные клавиши, самовольно бегая по ним, запечатлевая последнюю волю документалиста, бывшего обычным студентом-фотографом. Текст складывался сам собой. Читатели, что возможно увидят эту книгу напечатанной где-то в тайной подпольной типографии или изданной широким тиражом — это уже не важно. Возможно, вы никогда не узнаете моего имени... А может каждый день будете проходить мимо памятника мне. Как бы пафосно это не звучало, я говорю как есть. Потому что я устала терпеть. Терпение — одна из главных составляющих нашей хрупкой жизни. Наверное, так думали и те, кто погиб в недавней, но далеко не последней войне, что ещё вяло течёт густыми кровавыми реками по нижней оконечности Европы. Да и как мы можем даже вообразить себе, что Война придёт прямо к тебе, не преминет оставить на твоих теле и душе неизгладимые раны, как воронки после обстрела? Как могла я представить, что еду прямо туда, где всё вот-вот готово взорваться? Как могли представить себе осиротевшие дети, что они окажутся сейчас в сырых подвалах, доедая последних городских крыс? Как вообще мог каждый размышлять о смерти, живя свою нормальную жизнь? Мы не выбирали свою судьбу — те, кто погиб под обломками, снарядами, истёк кровью в воронках и на суровом бетонном песке. Большей частью мы мертвы... Но мы не можем выбирать забвение. Моя страна поступила так, как ей и подобает — как суровая мачеха, она позаботилась о нас по-своему, главным образом принеся нас в жертву будущим поколениям. А возможно это всё не стоит и гроша. Каждый найдёт здесь своё, но тут не будет истины. Найдите её сами. Это просто. Поверьте мне. Закончив последнюю строку Макс зарылась лицом в огрубевшие ладони, потирая красные глаза, но у неё с души точно упал гигантский камень. Когда она сохранила изменения и прикрепила документ, без задней мысли нажав на кнопку отправки и быстро захлопнув компьютер, чтобы не дай бог не передумать, то почувствовала огромное опустошение. На ум пришёл пропавший Джефферсон, ожидающая нелепого, но незаметного для государственной машины приговора Хлоя Прайс, убитые Рэйчел и Нейтан... Наверное, она никогда не сможет никого из них отпустить, никого не сможет простить, не перестанет винить себя, не сможет влюбиться так, как когда-то... Но история циклична, как и человеческая жизнь, такая нелепая и легко превращённая в незначительную статистическую погрешность, ведь мир строится из страданий людских, их миллионов, и никто не знает, настанет ли этому конец когда-либо, но это правда. Что жизнь — бесконечна во всём.

Послесловие

Вот и подходит к концу эта невнятная, в бреду пробормотанная мной история о том, как меняются люди; в том числе и о том, как меняется тот, кто эту историю сочинил кое-как, так же рассказал и устыдился. Да-а, мне даже нечего сказать)) Едва связанный нелогичный текст, надолго затянувшийся в начале, да так, что вовсе обмельчавший в конце; должный положить начало целой трилогии о приобретении психолологических проблем, их успешной поборотьбы и всё под соусом серьёзного психологического подробного чтива. Что-то, изначально задумывавшееся как тренировка ради экзаменов и личный тест-драйв, переросло во что-то большее, гораздо более личностное, чем ожидалось. К сожалению моего высокомерного Я и к заочному вашему счастью, трилогия не состоится, и я с гордостью представляю вам изменённое название! Но давайте же поговорим о самом тексте и о планах бывшего меня. Начать, думаю, стоит с того, что всё здесь написанное, от первой вплоть до последней буквы, я сделал для себя одного, не надеясь и на десятку лайков; а закончить тем, что изначально никакой сверхъестественной части быть не должно было. Да, истинной историей можно считать первые пять частей, что были задуманы мной давным давно только после прохождения этих двух игр друг за другом. Я планировал обычную, вполне себе физически обоснованную историю страниц на четыреста, где я бы поведал о попадании в блокаду, почти обычный психологизированный выживач, превозмогание себя и становление героя, постройка убежища и отчаянные попытки выжить в голоде и холоде с тяжелыми моральными выборами (как в оригинальной TWoM), и лишь немного, примерно в конце дать Макс силу, чтоб она использовала её для чего-то хорошего и в конце концов всё же уничтожила Аркадию Бэй торнадо... Насчёт смертей главных персонажей — их не должно было быть, только одна в конце, но как сказала бы моя учительница по литературе — "если герой не удобен — его кладут в сыру землю и делают так, чтобы динамика действий затмила эту трагедию"... Я очень не люблю эту практику, но мне пришлось сделать это сейчас, к моему личному неудовольствию. Итак, в целом... Потом я неожиданно для себя удалил все эти черновики, понимая, что никак не вывезу этого. Потому что и "реальная" и новая задумки перестали возбуждать меня, как бы странно это не звучало, ещё где-то в мае, когда я понял, какой же это труд — собрать воедино мысли и избежать многочисленных мин, заложенных под фундамент истории. (Если честно, я вообще в шоке, как так складывали книги писатели старины — хотя они, наверное, просто жили только этим, тратя на это гигантское количество времени, годами оттачивая мастерство и уничтожая романы целыми томами). А если вы взглянете на первые главы, то поймете, с каким трепетом я выверял каждое предложение, с перфекционизмом заядлого чертежника выстраивая фразы по строго определённой квоте, и как мне это надоело под конец, когда я не смог держать заданную себе планку. Оказалось так, что не хватило ни воли, ни терпения, ни опыта, ни даже банально времени; и как бы подробно я не писал — всё равно получалось плоско. Я всегда думал — да и сейчас тоже, собственно — что между читателем и пишущим всегда устанавливается невидимая связь, не важно количество циферок лайков и ждунов — читатель улавливает простые человеческие мысли писателя, проникается этим и думает над произведением, вглядывается в каждую букву, размышляет над сложившимся текстом. Но это вовсе не значит, что того же не делает и сам написавший. Каким же оказалось это сюрпризом для меня, когда я перечитал всё целиком и... Вообще ни черта не понял, что же я понаписал... Многие из пишущих, не буду говорить за всех, воспринимают свою историю как лично свою, будто только он может решать, хорошая она или нет, ведь он уверен — он сделал так, а никак иначе быть не могло, но я всегда буду придерживаться другой точки зрения — прочитавший должен знать, что чувствует автор, доволен ли он совместным трудом двух людей по разные стороны экрана. Ведь именно читатель делает автора, а тот лишь выкладывает свое трансформированное эго вновь и вновь. Мне было что сказать в начале пути, почти год назад, а точнее больше трёх лет изначально — я думал, что эта идея, пестуемая мной и подогреваемая пятёрками за сочинения, будет моим первым по-настоящему Текстом, и он... О-о, он просто будет отвал башки, да такой, что... Но, похоже, я похоронил это под тоннами шпаклевочных формулировок и непонятных затычек-экивоков, приправленных типа психолоджи контентом. Да, я поменялся, но тем не менее, я стал ещё больше прежним самим собой: я всё ещё, как и три года назад, считаю Макс Колфилд идеалом женской красоты, внутренней и внешней, но теперь не боюсь в этом признаться (АН нет, слегка стыдно, но я переживу); интересуюсь историей, политикой и боевыми действиями; отвращаюсь и глубоко отторгаю мысли о причинении насилия, но... Тем не менее, я другой, и это — ваш вклад, дорогие обитатели этой богом забытой вкладки, на которой за десять лет накопилось так много превосходящих меня на голову авторов, что мне тягаться уже даже не с руки... Не тех, кого я прочитал, будь то бесконечные классики или типа модные фикрайтеры (которым я иногда завидую чёрной завистью, где-то раз в месяца два); тем уже давно поздно меня менять... А вас, мой номинальный личный культ. (здесь дозволяется использование внутренних запасов кринжа) Помню мою первую работу здесь — я писал родную антиутопию, ужасно наивную для того фэндома, для которого она была характерна; так выложился, что аж зубы от напряжения скрипели — это было, примерно, десять процентов от сегодняшнего моего Максимума, но тогда мне казалось, что я прыгнул выше себя на три головы... И что вы думаете? Пришёл какой-то тряхомудень, увидел мои несчастные шесть страниц и выкатил отзыв, размером больше, чем всё, что я написал. Я даже читать не стал — удалил сразу всё. Как дурак, теперь я это ясно вижу. Именно тот случай положил начало моим каждодневным после выкладки нервяку и вечному сомнению... Конечно, я вас не виню — это полный бред, и мне, наверное, и вовсе не стоило это говорить, но я оставлю. Итак... Раньше, ещё в бытность мою нубом на ваттпаде, где меня забанили ровно три года назад, я никогда не читал комментарии, стыдливо избегал любой критики — а тем временем во мне росло что-то, что теперь составляет большую часть моей писательской, ебнуто-творческой стороны. То, как я просыпался в три часа в поту и с трепетом глядел на увеличивающиеся цифры, хорошие комментарии... А иногда и сейчас занимаюсь этим же... Как пытался рассказать буквально всё, что лежит на душе, через призму совсем другого, неведомого мира... Да, вот что во мне поменялось. Наверное, осознание, что Я — лишь последняя буква кириллицы. Я начинал с абсолютной уверенностью в своём деле — три года в черновиках пылилась эта история, очень тщательно прописанная молодым мной; мной, уверенным в унылости и скучности моей личной жизни, сохнущем по уже упомянутой мной хипстерше и жизни в американском захолустье — таком милом и ненавязчиво любвеобильном. Я любил сказку, как и все дети. Только вот сказка стала казаться действительно лишь сказкой для отвлечения внимания, началось сами-знаете-что, я съездил в Америку и увидел всё своими глазами... Привычный мир потихоньку ушёл куда-то далеко в подсознание, на смену пришёл совершенно новый, но я не жалуюсь, и теперь — теперь-то уж точно — не боюсь рассказать всё откровенно, признаться. Да, я не оправдал своих ожиданий, и теперь вместо "немного больше середины" стоит гордая отметка "эпилог". И я рад, что осознал это в полной мере, принял и пишу это сейчас, надеясь на любой исход. Я думал, что нелепый фанфикшен от наивного подростка как-то перерастёт в серьёзную книгу о серьёзных темах — а вон оно как всё вышло. Ожидаемо для всех, да? Где тогда я был? Я думал, что это ни коим образом не должно стать беллетристикой, но лучше бы так оно и было. В конце концов, все начинают с малого. Ладно-ладно, вы точно, уверен, устали слушать мои нюни, так что скажу ещё немного напоследок. Клёво же иногда услышать того, кто тебе написал много разного — классики этого уже точно не сделают, большие авторы на ФБ лишь заносчиво отвернутся. Передо мной открывается новый мир — как и перед всеми нами, и это ахуеть как клёво! И я знаю — спустя примерно два года, когда выйдет новая часть и я накоплю деньжат, чтобы купить её официально, пройти в запой, высматривая малейшие детали, как произошло это с первой, я вновь вернусь сюда — теперь как ветеран фэндома, который — ну я его ещё тогда читал, как там его... Я вновь сформирую в воспаленном, как у всякого творца, мозге новую идею, на этот раз распланировав её досконально и убедившись, что смогу довести её до конца, что она мне не надоест, что мне будет, что сказать... Короче, все эти нюансы, которые я не дожал сейчас. Если вам понравилась история, вы нашли её хоть чуть логичной и посмеялись с моей напыщенности — вы по-настоящему толерантный человек) Эта так называемая книга начала меня отягощать — я задал сам себе планку, которую так и не смог побить. Да, конечно, возможно надо было дать словам в голове настояться, помедлить пару месяцев, как делал я это всегда; но разве есть смысл откладывать неизбежное, позволяя чему-то и дальше высасывать из тебя силы, оставляя тебя к тому же слегка недовольным собой? Так что... Я заканчиваю эту главу моей "писательской" карьеры, не бросая других. Может, даже заглянете. В дальнейших планах у меня довести проекты до конца и уйти в неоплачиваемый отпуск... А если всё же наберусь смелости — я запланировал ситком про офис, вдохновлённый тем самым сериалом (просто потому, что это был самый смешной шортс за последние полгода), и эта вот работа не будет претендовать БУКВАЛЬНО ни на что — действительно лёгкое чтиво на вечерок, что будет идти очень легко и влюблять в себя... Кого-нибудь. Это будет сложно осуществимо, поскольку больше я люблю (и это наглядно видно) ужасно тяжёлые книги, после которых сидишь и часа полтора просто размышляешь, и потому меня слегка корёжит от бульварных романов и лёгкого чтива в целом, так как там тебя просто засыпает тонной эмоций и ты сидишь как бестолково пришибленный... Но надо же переступать через себя? Но не думаю, что это осуществится в ближайшие полгода как минимум — потому что сейчас я слегка так опустошён.

Не прощаюсь.