paralyzed

      В глаза бьют яркие солнечные лучи, звенит заведённый на девять утра будильник с приятной системной мелодией, и Джисок просыпается. Его неудобное раскладное кресло скрипит от каждого движения, и эти звуки раздражают. Джисок с удивлением замечает, что на кровати пусто, только смятая простынь и сброшенное на пол одеяло. Краем уха он улавливает забытое, чистое звучание фортепиано. Догадок о том, куда мог деться Чонсу, становится ничтожно мало; пока Джисок идёт по коридору, их количество снижается до одной.       Образ сидящего за фортепиано Чонсу больше походит на ангела. Светлые волосы тщательно расчёсаны и завязаны в лёгкий хвостик. Он в той же одежде, в которой спал, ведь самостоятельно переодеваться ему всё ещё сложно. Джисок не понимает, откуда у Чонсу силы играть такую сложную по звучанию мелодию, видимо, ещё и с использованием педали. И он узнаёт. Это любимое произведение Чонсу — «Песня без слов» Мендельсона.       Джисок останавливается как вкопанный, вдыхает будто бы преобразившийся воздух и вслушивается в нежное трепетание клавиш пыльного инструмента. Звучание его совершенно не такое, как у электронного фортепиано: живое, настоящее — такое, от которого хочется плакать. Произведение божественно красиво, но именно Чонсу делает его таким. У него свои манеры игры, из-за которых даже преподаватели училища хватались за голову. Непонятные никому, но гениальные.       — Прекрасная мелодия, — шепчет Джисок, когда сладостное звучание инструмента постепенно обрывается, отдаваясь тихим звоном о стены. Чонсу слышит его, поворачивает голову в сторону Джисока и улыбается.       — А помнишь вот эту? — спрашивает Чонсу и, убрав с пюпитра ноты, начинает играть.       Джисок с первых нот узнаёт эту песню. Их «Good Enough». Он быстро приходит в себя, просит Чонсу остановиться и бежит в комнату. Возвращается он уже с гитарой — обычной акустической, ведь это не «Dear H.», где обязательно должно присутствовать соло. Песня начинается заново, и гитара вливается очень хорошо. От того, что эта песня уже давно не исполнялась, хочется выть. Джисок берёт на себя партию Джуёна и Сынмина, а Чонсу поёт свою. Его голос звучит слабо, совсем не так, как на записи или концертах. Да и песня звучит как-то не так, не по-родному. Может, это из-за того, что не хватает нескольких инструментов. Не хватает почти оперного вокала Джуёна, отсутствует присутствие ещё четверых — их большая музыкальная семья раскололась, разбросав всех её членов по разным местам. Атмосферы не хватает.       — Ты… умница, Чонсу, — сквозь подступившие слёзы радости произносит Джисок, когда песня завершается фортепианным соло. Гитара резко, как никогда ранее, брошена на диван, а руки, державшие её, через пару секунд нежно обвивают шею Чонсу.

2019 год.

      После первого в этой жизни урока сольфеджио в музыкальном училище Хёнджун хватает ещё не успевшего собрать вещи Джисока за запястье и тащит в коридор.       — Эй, отпусти, больно ведь! — возмущается Джисок, пытаясь перекричать галдящую толпу. — Что такого важного ты хочешь мне показать, что аж руку выкручиваешь?       — Тс-с-с, тише! — просит Хёнджун, поправляя непослушную чёлку.       — Куда уж тише, — бурчит Джисок и идёт за разволновавшимся другом.       Он ведёт его в библиотеку, где сидит несколько, по-видимому, неубиваемых музыкальным училищем особ. Но Хёнджун заостряет своё внимание лишь на одном из них — парне с каштановыми волосами и круглыми очками. Он читает книгу с изображением Баха. Это второкурсник, и Джисок уже успел познакомиться со всеми первогодками в августе, но такого он не знает. Рядом с ним сидит блондинистый парень, скорее всего, его друг, который вызывает у Джисока больше доверия, чем первый.       — И что? Что в нём такого? — спрашивает Джисок, усаживая Хёнджуна на стул рядом с собой. Тот очень заметно смотрит на парня; его щёки краснеют.       — Джисок, — серьёзно говорит он, резко поворачиваясь к нему. — Мне кажется, я… влюбился.       — Ты ещё громче скажи, и мы сможем проверить его реакцию на это, — закатив глаза, произносит Джисок. Ох уж эта слепая любовь с первого взгляда! — Ты хоть его имя знаешь?       — Н… нет, — сглотнув комок липкого страха, отвечает Хёнджун.       — Подойди и спроси! Зачем играть в сталкера?       — Я… боюсь…       Джисок вздохнул, взял Хёнджуна за плечи и встряхнул его.       — Он тоже человек, не монстр, не оборотень, он не кусается. Мне кажется, что ему будет только в радость познакомиться с тобой, — говорит он. Тот судорожно мотает головой. — Ох, откуда ты взялся на мою голову?       — Пожалуйста, можешь помочь мне познакомиться с ним? — сложив ладони в умоляющем жесте, просит Хёнджун.       — Я свахой быть не собираюсь, — говорит Джисок и встаёт со стула.       — Ну Джисок-и! Ну пожалуйста! — на всю библиотеку вопит Хёнджун, хватая его за руку.       — А что я получу взамен?       — Что хочешь!       — Ну, раз такое дело… Хорошо, я согласен.       До полудня Джисок следит за парнем, пытается застать его наедине с самим собой, но с ним постоянно ходит этот блондин. Терпение Джисока на исходе. Наконец он выясняет, где находится его аудитория. Увидев, что блондин не зашёл вместе с ним, Джисок заглядывает в аудиторию.       — Эй, куда лезешь? — прямо над ухом гремит голос. Джисок поворачивается. Перед ним стоит блондин, всюду сопровождавший объект воздыхания Хёнджуна.       — Твой друг здесь? Ты сегодня был с ним в библиотеке, — спокойно спрашивает он.       — Ну… да, он здесь, а зачем он тебе?       — Мой друг влюбился в него по уши.       — В Сынмина? — спрашивает блондин и заливается смехом. Джисок чувствует, что им можно лечить депрессивных людей. — Я так и знал, что он не пользуется успехом у девушек! А чем это Оди так запал в душу твоему другу?       — Не знаю, он не рассказывал мне. Но он ещё со старшей школы понял, что с девушками ему не по пути. — Джисок обречённо вздыхает.       — Меня Чонсу зовут. Ты не будешь против, если я тоже помогу твоему другу?       — Я Джисок. И да, я не против, уже мозг кипит от этой беготни…

★

      Последняя пара заканчивается слишком быстро для Хëнджуна, но его не удивляет отсутствие Джисока на ней. Конспекты и черновик с ручкой небрежно, но всë же аккуратно умещаются в рюкзак, когда шумная толпа сокурсников пытается протиснуться на выходе. Хëнджун устало вздыхает, вешая на плечо громоздкий рюкзак. Без привычного шумного Джисока даже как-то не по себе выходить одному из кабинета. Коридоры медленно пустеют, пока Хëнджун любопытно их оглядывает, пытаясь найти пропавшего друга. Облазив почти всё училище, Хёнджун так и не находит Джисока, поэтому он, чуть-чуть расстроившись, идёт домой. В раздевалке он отдаёт бирку с номером крючка, на который он вешал своё пальто, женщине и, уже собираясь уходить, слышит:       — У тебя зонтик хоть есть? Дождь на улице, вымокнешь весь!       Хёнджун раздражённо вздыхает, кланяется женщине и выходит в коридор, из которого уже отчётливо доносятся звуки барабанящих по окнам капель дождя. Он выходит на крыльцо, недолго думает, чем бы прикрыться от стены льющейся воды, кладёт себе на голову сумку и выбегает из-под козырька. Благо его дом находится недалеко, возможно, он не сильно промокнет.       — Чёртов Квак Джисок! — вслух ругается он, чувствуя, как нижние края штанов становятся мокрыми от луж, в которые он небрежно наступает. — Если бы я не искал тебя, я бы успел до дождя!       Сумка промокает, промокают и конспекты, а после вода просачивается сквозь всё это и мочит волосы Хёнджуна. В конце улицы виден его дом, он ускоряет бег и через пару минут уже открывает ключом дверь.       — Я дома, — бросает он и, разувшись, открывает сумку.       Конспекты превратились в мягковатое бумажное месиво, а черновик промок, и записи в нём размылись. Хёнджун разочарованно ставит обувь сушиться на батарею и выбрасывает вымокшие бумаги в мусорное ведро. Сумка тоже отправляется на батарею, а пальто вешается на дверь.       — Боже, Хёнджун-и, ты весь промок! — Из кухни выбегает мама и смотрит на него и его пострадавшие вещи.       — Всё окей. Сейчас высушусь и сяду делать сольфеджио, у меня завтра двойная пара, поэтому она задала в два раза больше, — хмуро говорит Хёнджун и чуть приобнимает успевшую соскучиться по нему маму.       — Есть хочешь? Я приготовила самгёпсаль, — улыбается она, но в её улыбке Хёнджун видит нотку беспокойства.       — Чуть позже.       Хёнджун идёт в ванную, берёт фен и начинает сушить промокшие волосы, напевая под нос какую-то песню. Он закрывает глаза и растворяется в потоке гудящего воздуха и напеваемой мелодии.       — Хёнджуни-хён! — слышится со стороны двери.       Хёнджун выключает фен и оборачивается. В дверях стоит его младший брат с тетрадью в руке. Мысленно Хёнджун уносится куда-то, понимая, чего сейчас хочет Джисон.       — Помоги мне с физикой, пожалуйста, — просит он и подходит к нему с задачей.       — Читай задачу, — говорит Хёнджун, пытаясь понять, что младший написал в столбце «дано».       — При полном сгорании шести килограмм топлива выделилось количество теплоты две и семьдесят шесть на десять в восьмой степени. О каком топливе идёт речь? — отчётливо зачитывает Джисон. Хёнджун снова смотрит в «дано», выуживая ошибки брата.       — Ну, во-первых, количество теплоты измеряется в джоулях, а не в градусах Цельсия. Что измеряется в градусах Цельсия? — спрашивает он, стараясь выиграть время, чтобы мысленно решить задачу.       — Температура, — отвечает Джисон, остекленевшим взглядом смотря на задачу.       — Ага. Так как решить эту задачу? Твои догадки?       — У меня их нет, иначе я не пришёл бы к тебе!       — Печально. Ну давай, будем из тебя вытягивать. Формула нахождения количества теплоты?       — Э-э-э… ку на эм?       — Верно. Далее, как у тебя с математикой?       — Честно сказать?       — Ну, говори.       — С геометрией полнейший пиздец, алгебра еле ползёт.       — Ясно. Что от нас требуется в этой задаче?       — Понять, что за топливо.       — Ага. Какая буква нам тут подходит? — спрашивает Хёнджун, и Джисон замолкает задумавшись. — Ладно… Большая ку нам подойдёт? Что она обозначает?       — Количество теплоты… — тихо отвечает Джисон.       — Верно. Что обозначает буква эм? — спрашивает Хёнджун, специально обходя одну букву в задаче.       — М… массу тела, — ещё тише отвечает Джисон.       — Говори громче, я не кусаюсь. А что обозначает маленькая ку? — спрашивает он и заглядывает в лицо брата.       — Удельную теплоту сгорани… — Глаза Джисона округляются, он будто бы понимает. — А-а-а! Я понял!       — И что же ты понял? — улыбается Хёнджун.       — Смотри, по обратной формуле надо большую ку разделить на эм и мы получим… — Джисон открывает калькулятор на телефоне и быстро записывает числа. — Четыре и шесть на десять в седьмой!       — Это ответ? — специально неуверенно спрашивает он.       — Да! Спасибо! — кричит Джисон и выбегает из ванной.       

★

             Хёнджун лениво сползает на стул, всë ещё небрежно лохматя свои просушенные волосы. В такие загруженные учебные дни ему совсем не удаётся навести порядок на рабочем столе. Но, если честно, делать это совершенно не хочется. На столе уже года два лежит начатая книга «Натаниэль Фладд и логово василиска» — чарующая разноцветная обложка с не менее очаровательной историей притягивает его взгляд. Книгу ему любезно подарила тётя, хотя Хёнджун не понимает, зачем ему читать детскую литературу. Но тëтушка всегда говорит: «Если хочешь, чтобы голова работала и приносила вдохновение, приучай себя к чтению книг, даже к таким». Словно ему лекций и пар недостаточно для циркуляции мозга.       Хёнджун тяжело вздыхает, сдвигая разбросанные книги и тетради на край стола. В руки вновь попадает подаренная книга «За синей дверью». Иногда он считает тëтушку помешанной на детской литературе. Эту книгу уже давно пора поставить на полку, лишь дочитав обрывок последней главы. Не то чтобы ему не нравится выбор тёти, просто в голове и так каша, а бесконечные учебные дни схожи с днём сурка. По его мнению, лучше занять остаток вечера игрой на гитаре, чем заниматься уборкой или чтением подаренных книг.       — Почему Джисон не читает эти детские книги?       — Джисон ещё слишком глуп. Ты мне ещё спасибо потом скажешь! Ты же старший брат…       Тёплые воспоминания о детстве всегда возвращают его в несуетливую маленькую квартирку тётушки, где пахнет сладкой карамелью и слоёным тестом. В углу комнаты стоит старое пианино, слегка высвеченное с одной стороны, потому что одна шторка окна всегда прикрыта наполовину.       Хёнджун улыбается воспоминаниям, аккуратно обтирая обложку книги. Следом в руке почему-то оказывается учебник Джисона. Откуда он тут появился? Бог его знает! Подготовка к учёбе не занимает столько времени, сколько рассуждения в голове о своей гитаре.       Хёнджун любит свою акустическую гитару, которую ему подарили родители ещё в средней школе. Это не обычная дешёвая гитара из фанеры, а вполне добротная дека: сделана из липы, гриф узкий, а струны — стальные. Отец тогда подошёл к этому делу ответственно. Не мог же он подарить сыну практически картонную подругу?       А дальше как в тумане. Гитара стала получше любого товарища, пока в его жизнь стремительно не ворвался Джисок.       Джисок со своей гитарой.       Иногда Хёнджун слышал, что питомцы похожи на своих хозяев. Точно так же и с гитарами. У него самого, например, гитара аккуратная и всегда начищенная до блеска. Она немного пахнет Хёнджуном, так как он ставит её возле туалетного столика, и однажды в розетку каким-то образом пролился его парфюм, а запах до конца убрать так и не удалось. На верхней деке нет ни единой наклейки, ведь Хёнджун очень серьёзно относится к ней.       Гитара Джисока абсолютно другая. Он сам раздолбай, которого идеально описывает фраза: «Бегите, я конченный». Его волосы цвета розово-бирюзовой сладкой ваты уже дают понять, что с его головой едва всё в порядке. Он всегда одевается в неординарную и необычную одежду. Чаще всего это радужные свитшоты на два размера больше его хрупкого тельца и джинсы-карго, которые Джисок просто боготворит. На его сумке всегда множество ярких значков, а в наушниках, пропускающих звук, почти каждый день Хёнджун слышит какую-то весёлую корейскую попсу. Редко Джисока переклинивает, и он включает рок, а ещё реже — классическую музыку.       Когда Хёнджун ненароком подошёл к Джисоку летом, пока тот сидел в наушниках и слушал «Лакримозу» Моцарта, он усомнился в том, что перед ним его лучший друг. Такая же и гитара Джисока — обклеенная наклейками с Чимином из BTS и Ёнкеем из Day6, потёртая, с медиаторами, зажатыми под струнами на грифе, и с рисунком Трикки из Subway Surfers на нижней деке. Такой Джисок, такая и его гитара. Хёнджун любит их со всеми их странностями. Раньше он думал, что Джисока и его гитару любит больше всего на свете.       Но вдруг в его жизнь, стремительно снося всё на своём пути и пробивая все стены, ворвался тот парень из библиотеки. Хёнджун даже не знает его имени — как он может его любить? Стоп, почему он вдруг подумал о нём?       Хёнджун шлёпает себя по щекам и смотрит в сторону туалетного столика. Сердце пропускает удар. Гитары нет на месте, хотя утром она была. Он вскакивает со стула, заглядывает за стол, под кровать, даже на подоконник. Её нигде нет.       — Бля-ять, — испуганно шепчет он и выбегает из комнаты на кухню.       — Хёнджун-и, решил поесть? — улыбаясь, спрашивает мама. Парень отрывисто качает головой и бегает глазами по кухне, выискивая свою малышку.       — Ты не видела мою гитару? — чуть ли не впадая в истерику, говорит Хёнджун.       — Её Джисон в сад выносил, он записывал кавер на…       Но на что Джисон записывал кавер, Хёнджун так и не узнаёт. Он выбегает в коридор, поворачивает направо и, перебежав через гостиную, оказывается на веранде, откуда попадает в сад. Всё там мокро из-за моросящего дождя, но взор Хёнджуна привлекает коричневая обечайка, лежащая на земле под тяжестью поддонов. Хёнджун мысленно радуется находке и, взяв гитару за гриф, тянет её на себя. Следует треск, и дека остаётся под поддонами, а гриф выдёргивается и оказывается в его руках.       — Т… твою мать… — шепчет Хёнджун и неверяще смотрит сначала на гриф, а потом на застрявшую деку. Видимо, гитара размокла под дождём, и он, несильно потянув её на себя, вырвал гриф.       Он встаёт и идёт в дом, выжимая промокшие волосы.       — Хёнджун-и, нашёл гитару? — В гостиной появляется мама, но, увидев оторванный гриф гитары, она широко раскрывает глаза. — Что с ней случилось?       — Она размокла, и гриф отломался, — утробным голосом проговаривает Хёнджун.       — Не расстраивайся! Хочешь, я дам тебе денег на новую? — Мама подходит к нему и из-за разницы в росте смотрит вверх на его лицо.       — Можешь добавить двадцать тысяч вон? У меня остались деньги с той зарплаты, должно хватить.       — Конечно, малыш! А с Джисоном я поговорю, отучится брать чужие вещи.       Дождь заканчивается, и Хёнджун, взяв у матери деньги, идёт в музыкальный магазин, расположенный в двух улицах от дома. Его пальто и ботинки высохли, а настроение чуть улучшилось, хоть на сердце ещё скребут кошки из-за сломанной гитары. Всё-таки это была первая гитара, подаренная отцом. С ней его связывает много чего.       Дождь оставляет на дорогах неглубокие лужицы, в одну из которых Хёнджун специально наступает и улыбается, вспомнив, как в десять лет он искупал пятилетнего Джисона за то, что тот порвал его рисунок.       Магазин ударяет в нос запахом новых музыкальных инструментов, и Хёнджун идёт в отдел гитар, оглядывая стены. Внезапно он натыкается на полки с медиаторами и на самой верхней из них видит те, о которых так мечтал Джисок — со звёздочками посередине. Он пытается до них дотянуться, но как только его цепкие пальцы хватаются за коробку, она падает и рассыпает своё содержимое по полу. Когда Хёнджун начинает их собирать, рядом с ним кто-то опускается и начинает помогать ему.       — Спасибо боль… — только и успевает произнести Хёнджун перед тем, как поднять голову. Перед ним стоит тот парень из библиотеки и, сощурив глаза, улыбается.       — Привет, наблюдатель, — произносит он, и Хёнджун чуть не теряет сознание. Какой у него красивый голос!       — Почему это я наблюдатель? — выдавливает из себя он. — У меня имя есть!       — У меня тоже. Может, перед тем, как глазеть на меня в библиотеке, тебе следовало бы познакомиться со мной?       — Прости. Я Хан Хёнджун, можно просто Джунхан. А ты?       — О Сынмин. Можно Од или Оди.       Парни кланяются друг другу, и Хёнджун чувствует, что если он проведёт с ним ещё хотя бы пять минут, то влюбится сильнее, хотя сильнее уже некуда.       — Зачем пришёл сюда? У меня, например, синтезатор сломался, и я принёс его ремонтировать. Его пока рассматривают, а я увидел тебя и решил подойти, — произносит Сынмин, не сводя с бедного Хёнджуна взгляд.       — Мой идиот-брат оставил мою гитару под дождём, она размокла, и у неё оторвался гриф, — отведя глаза в сторону, говорит он.       — Печально. — Сынмин надувает губы и смотрит на гитары. — Ты за какой пришёл?       — За какой-нибудь. Возможно… вот за этой! — вскрикивает Хёнджун, увидев подходящую гитару, но его настроение тут же падает, когда он видит цену. В два раза больше, чем у него есть.       — Что с тобой? Дорого? — будто прочитав его мысли, спрашивает он.       — Очень… Да тут и подходящей по цене нет! Блин! — разочарованно чертыхается Хёнджун и, развернувшись, уходит. Настроение испорчено в хлам. Теперь, даже если Джисок миллион раз попросит прощение за побег с пар, оно не улучшится.       — Подожди! — слышит он за спиной и оборачивается. В него на полной скорости влетает Сынмин, держа что-то в руках. Этим «чем-то» оказывается гитара, которая ему приглянулась.       — Ты решил выучиться на гитариста? — усмехается он.       — Нет. Это тебе. Первый подарок от меня, — говорит Сынмин и гордо протягивает ему гитару. Хёнджун ошеломлённо отодвигает её.       — Ты что? Понимаю, там, жвачку подарить, цветы, но это очень дорогой подарок. Я не приму его.       — А так примешь?       Сынмин резко целует его в щёку. Перед глазами Хёнджуна всё плывёт, его ноги подкашиваются, и он чуть не падает на него. Он мучает его? Возможно.