Расплата от Империи Зла

      Россия считал себя достаточно сдержанной и миролюбивой личностью, терпеливой и верной взятым на себя обязательствам. Он готов сразиться с любым ради счастья и благополучия своего народа. Так было всегда… Но в девяностых Страна осознал, что он мешает, что он поставил благополучие чужих выше благополучия своих. Он должен поплатиться за советское жвремя и лично спустить знамя над Кремлём, чтобы вернуть прежнее имперское…       Россия — сильное государство во все времена. И своей силой, своим покровительством, поддержкой и помощью он всегда был готов поделиться, придя на помощь слабым. Требовал же за это немногое. Всего лишь не предавать. Но именно его помощь и защиту в последней большой войне ему и не простили. Потому что он выстоял. Потому что оказался не только силён, но и милосерден: он не угнетал свою половину Германии, как и страны Варшавского договора, не винил, не ломал самосознание. У них были и флаг, и гимн, и вообще всё необходимое для государства, они считались союзниками в деле освобождения Германии от фашизма. Он опять поступил неправильно. Эдакая Зловещая Долина Запада, усыпанная могилами их предков, чтящая своих предков и свою историю, живое воплощение и напоминание всех их неудач и поражений. Этого они никогда не простят. И всегда будут пытаться исправить и подогнать под себя…

Если с другими у них вышло,

так почему не получится с Россией?

«Пора им напомнить, что мои интересы необходимо учитывать»       Массивные двери, ведущие в зал собраний, закрылись чересчур громко. Этот звук эхом разнёсся по коридорам, заставляя некоторых от неожиданности вздрогнуть, правда, Россию это совершенно не заботило. В зале повисла непривычная тишина. Впрочем, вряд ли кто-то из наблюдающих воспринял действительно всерьёз этот демарш бывшей сверхдержавы…       Иван спокойно вздохнул, прикрыв глаза. Он отдавал честь своему практически ангельскому терпению и бесконечным попыткам наладить с Европой хорошие отношения. В идеале дружественные, но хотя бы взаимовыгодные. Однако раз за разом все попытки заканчивались провалом. Его самая близкая «дружба» с коллективным западом и сотоварищами была в те самые «святые девяностые», когда недра его земли просто раздаривались, а по секретным предприятиям американские «специалисты» ходили, как по своему дому, вывозя всё, что захочется. Ха, очередная иностранная интервенция, только теперь под прикрытием красивых лозунгов о свободе и демократии. Классический неоколониализм! Но как же это всё надоело. «Да, так стоило поступить раньше… Намного раньше»       Тишина в зале надолго не задержалась: тихие и неуверенные разговоры стремительно перерастали в смешки и возмущения из-за глупости и возмутительности поведения Ивана. Ведь не в том он давно уже положении, чтобы так себя вести. Жалкая страна-бензоколонка, которая во всём зависит от цивилизованного мира!       Как же ему хотелось сдёрнуть маску благочестия с лиц европейцев и Америки. Желательно с корнем, чтобы все наконец увидели их истинное прогнившее нутро. Однако делать он это будет не для мира. Ему нет дела до него. Его народ — единственные, кому он хотел показать это во всей красе. Чтобы они наконец поняли, что поверили в красивую картинку, в рекламу, которую им усиленно подсовывали. И наконец-то перестали замечать только плохое у себя, а за границей только хорошее. Правда, если задуманное удастся, есть вероятность получить приятное дополнение: перетянуть на свою сторону сомневающиеся страны, чтобы мир вновь стал многополярным.       На его лице появилась лёгкая обворожительная улыбка. Да, сейчас он мог сказать, что действительно счастлив. Как же приятно вновь увидеть изумление, приправленное неосознанным страхом всего лишь тени его почти забытого величия, на лицах дорогих коллег.       — Жизнь продолжается. Как и наша большая Игра, — фиолетовые глаза ярко светились в полумраке, предвкушая дальнейшие ходы оппонентов, которые не заставят себя долго ждать. Россия сделал свой ход, вновь ступив на свою привычную извилистую тропинку.       Звук его шагов эхом отдавался по всему помещению, заставляя некоторых сотрудников занервничать. Они не решились даже попытаться остановить воплощение, хоть и обязаны были это сделать. В протоколах собраний не раз были зафиксированы случаи, когда воплощения ни с того ни с сего уходили с собрания, чему их правители зачастую не были особо рады, ведь те должны действовать в соответствии с выданными инструкциями, добиваясь выполнения поставленных задач. «Вы слишком заигрались, возомнив себя вершителями судеб. Пора бы это центропупие немного подкорректировать», — непривычная улыбка даже не думала покидать своего законного места. Слишком давно Иван так не улыбался.       Новая улыбка в корне отличалась от прошлой, которая, что даже вовсе не удивительно, и так никогда не нравилась окружающим. За сравнительно короткий срок они успели слишком привыкнуть к уступчивости русского, который только и делал, что молчал и холодно улыбался, выслушивая насмешки, а то и прямые оскорбления.       К слову, хорошее настроение у России было редко. И сегодня это «редко» случилось. Даже если Альфред не понял и сгорает в предвкушении, его опекун отнёсся к такому поведению русского с лёгкой тревогой: понятно, что навредить сильно он не сможет, но даже комариного укуса хотелось бы избежать. К тому же, эта улыбка навевала весьма неоднозначные воспоминания.       Именно с ней он вышел из Восточной войны; именно с ней он смотрел на победителей Второй Мировой войны, вызывая дискомфорт. Особенно у Франции. Их не слишком радовал тот факт, что в победителях мог оказаться только коммунист со своей семейкой. Для них это было неправильным, закрывало доступ к дележу имущества проигравших.       Некоторые думают, что в одиночку Иван не смог бы победить Людвига на пике его сил, однако… Зачем скармливали ему страну за страной в «политике умиротворения»? А перед этим усиленно спонсировали режим Гитлера, игнорируя зарождение и самого режима, и военной машины? Хотя к чему эти риторические вопросы?.. Всё как раз предельно понятно: во-первых, он был свой. Его логика и мировоззрение были близки: бремя белого человека, да. Ту же систему концлагерей придумал ещё Артур в англо-бурскую войну, братцы лишь доработали и отладили в своём стиле: Ordnung ist Ordnung. Хотя то, что они нападут на кормильцев было несколько неожиданно, но результат всё равно тех устроил. Особенно Америку.       Во-вторых, с самого начала Европа была крайне недовольна тем, что сформировавшееся по итогам гражданской войны правительство перекрыло им доступ к дармовым ресурсам. А это ведь совершенно не справедливо: огромная территория с кучей ресурсов, принадлежащая какой-то маленькой кучке варваров, которые опять не хотят жить во благо правильных людей. Так они ещё и противоестественную идеологию избрали для своей страны! Так ведь, глядишь, взбунтуются свои людишки, последуют дурному примеру. И так пришлось от кармана деньги отрывать и им хоть какую-то социалку давать! Ещё и накопившиеся экономические проблемы с помощью Первой мировой решить так и не удалось, да и старая колониальная система приносила больше вреда, чем пользы... Так что Германию специально откармливали, чтобы бросить на Россию, Трумэн достаточно доходчиво высказался.       Брагинского всегда раздражало собственное бессилие. Он знал, к чему всё идёт: ещё после окончания Первой Мировой всё было понятно. Кабальный «Версальский договор» особенно не оставлял вариантов: уж гордый пруссак, который собрал Германию и заставил любителей пива с сосисками hart arbeiten, со своими немцами с таким бы не смирился. Он жаждал реванша, жаждал избавиться от унизительных условий капитуляции и восстановить Reich для своего брата. Хотя, если задуматься, всё было предрешено ещё в начале той войны... Экономический кризис, потребность в дешёвых ресурсах и еде для граждан... А что лучше войны решает такие проблемы? Особенно, если конфликт не на твоей территории. Сначала заказами разгоняешь свой ВПК, который подтягивает за собой производство и промышленность, да и вообще всю экономику; ещё можно выделить кредиты, особенно приятно, если большая часть этих денег остаётся в твоей экономике, а долг перед тобой всё растёт, а уж чем его себе вернуть всегда найдется; потом зарабатываешь на разграблении и восстановлении проигравшей стороны. Ставишь лояльное правительство, и вот у тебя уже есть... Ну что Вы! Конечно же не колония, нет-нет-нет! Дружественное суверенное государство, которое просто делает, что сказали — пусть и во вред себе, — и не сопротивляется. Даже откормить такую консерву можно на будущее. Он искренне хотел этому помешать, хотел помочь Чехословакии. Но всё, что он мог в той ситуации сделать — готовиться к большой войне. Братцы, готовясь к Drang nach Osten и захватывая доступные шестерёнки для своей военной машины, конечно, улучшили свои позиции, но и дали так необходимое время.

***

      Не сама первая революция сильно ударила по Ивану, но последовавшее за ней фактическое безвластие, пусть и называвшееся двоевластием. Разрушение армии с попутным приказом «до победного конца», разброд и шатание на всех уровнях, расстрел демонстрации, мятеж генерала Корнилова... Страна распадалась, словно ветхое полотно, впереди было лишь анархическое саморазрушение, которое могло остановить только появление жёсткой диктатуры. Время либеральных идей едва его не уничтожило. И именно оно привело к Октябрю.       Услышав то самое «Есть такая партия!», он воспрянул духом: у него появился шанс. Да, будет сложно, будет кроваво, но будет. Ему всегда нужен был сильный правитель, личность, которая сможет выдержать бремя правления, которая не падёт под тяжестью Ивана. Последний Император не смог. Какие бы нежные чувства Иван ни испытывал к тому, кого когда-то нянчил, глаза на реальность закрывать более не стоит: нарушение баланса социальных сил, плохая механизация страны, проигранная русско-японская, неразумный выбор жены... А ведь родители были против: было известно, что по линии своей бабушки, английской королевы Виктории, она могла быть носителем опасного заболевания — гемофилии! Но «Моя мечта — когда-нибудь жениться на Аликс Г. ... Я почти убежден, что наши чувства взаимны!» Ещё и тяжёлая болезнь отца внесла свои коррективы. И, как следствие, нарастающий кризис легитимности.       Россия не полностью разделял идеи большевиков, особенно по так называемому «национальному вопросу». Но они были теми, кто мог остановить разрушение в безвластии и пожаре гражданской войны и начать восстановление страны, пусть и отложив некоторые проблемы на будущее. Но ведь к тому моменту он успеет восстановиться?.. И эти проблемы уже не будут так опасны для него. И, наверное, самое важное обещание большевиков для его израненной души: появление столь желанной для него семьи.       Но до установления крепкого государства было ещё далеко, а от происходящих событий, страданий народа от голода и войны постепенно фиолетовые глаза тускнели…       — Россия, — мягко сказал мужчина, — мне нужна твоя помощь. А тебе нужно поесть.       — Какая? Что я вообще сейчас могу?.. Я распадаюсь, меня пожирают интервенты, скоро останется лишь маленькое княжество. Разве с этим можно что-то сделать?.. — изо рта стекла тонкая струйка крови, а само состояние Воплощения было очень плачевным: худой до прозрачности, с запавшими глазами и лопнувшими сухими губами, в военной форме, заляпанной в крови.       — Можно, — с мягкой улыбкой ответил он, подойдя к Стране. — Мы ещё сделаем тебя великим.       — Не сделаешь… Нет больше государственной структуры и чёткой вертикали власти. А я большой… Я слишком большой, чтобы это было легко и быстро исправить… — сухим надтреснутым голосом тихо сказал Страна, даже не взглянув на собеседника.       — Я знаю, что ты большой, нет, ты огромный. Именно поэтому мне понадобится твоё участие, — он присел рядом, положив руку на плечо уставшей Страны.       — Я не нужен людям, они не хотят быть со мной. Может, у других получится лучше...       — Ты действительно так думаешь? Действительно готов отдать свой народ на поругание? Ты ведь прекрасно знаешь нравы других держав, они не пожалеют твоих людей, они своих-то не жалеют! И неужели ты готов сдаться? Ты нужен народу. Ты нужен мне, Россия, — он поднял голову Страны, проникновенно заглянув в покрасневшие от полопавшихся капилляров глаза.       Ведь если Воплощение сдалось, то и народ биться не будет что бы государство ни делало, а потом и оно падёт. Людям нужно активное участие Воплощения в жизни государства, нужно согласие между Воплощением и государством, ведь люди и Воплощение неразрывно связаны друг с другом, они влияют друг на друга. Осуществить задуманный план одному — безумно и нереально, но если рядом будет поддерживающее и одобряющее Воплощение, то люди подтянутся, объединённые в единый народ.       — Нужен?.. — слегка оживился Иван, смотря в тёплые глаза мужчины. — Я ещё кому-то нужен?       — Да. Ты нужен нам, чтобы сделать не только нас счастливыми, но и чтобы мы взамен сделали для тебя то же самое.       — Счастье?.. Счастье моего народа и есть моё счастье и благодать… Я желаю сделать их счастливыми… — задумчиво произнёс он, словно вновь осознавая себя. Пусть он запутался и жутко устал… Но он справится, дайте лишь опору. Протяните ему крепкую руку, подставьте плечо, чтобы он снова смог встать. И он восстанет из пепла, покорив очередную Бездну, пусть даже звёздную.       — Ты сможешь сделать их счастливыми, моя держава, но ради этого придётся очень много отдать и вложить всю душу. Ты готов на это? — спросил Иосиф, заранее зная ответ. Он прочитал его в ставшем стальным взгляде своей великой Страны, которую он вознесёт к небесам, где она воссияет величием и славой.       — Да, готов, — оперевшись на протянутую руку, Иван, пошатываясь, встал и направился вслед за своим будущим правителем. Пусть привычные имперские эполеты сменились на нарукавные клапана, его воля и решительность не ослабли. Он восстановится, он справится с грядущими угрозами и покорит новые вершины. Пусть это и будет до невозможного трудно, его никогда подобное не пугало.

***

      Вообще, немцы по сути своей приземлённые педанты, русские же у камня на распутье всегда выбирали ту дорогу, по которой сложнее идти, и заглядывались на звёзды, рассуждая о вечном. Да, в России нет своей философской школы с глубокими трактатами, рассуждающими и исследующими суть человека, его взаимоотношения с миром внешним и внутренним... Но это лишь потому, что для этого всего уже есть классическая русская литература. Да взять хотя бы слово «ничего», так поразившее Отто фон Бисмарка! Спокойными и стойкими, ещё и не обделёнными силой русскими не раз восхищались немцы, особенно один конкретный пруссак, который никогда в жизни в этом не признается. Холодный немецкий расчёт и особенное мышление русских, ресурсы одних и промышленная мощь других — всё это создавало весьма опасную для привычного господства смесь. А значит, даже возможность подобного прочного союза должна быть разрушена.       Этот союз был бы воистину сильным и непобедимым… Именно поэтому наглосаксы помешали Ивану помочь немецким братьям. Именно по этой причине они запудрили мозги Гилберту и Людвигу, что те смогут пойти дальше… Пойти на Советский Союз, получив столь желанную колонию.       Сегодня, в этот обычный день с незапланированным собранием в достаточно узком кругу, Россия позволил себе сделать то, что обычно боялся делать, полагая, что может этим испортить планы своего Правителя. Однако эта боязнь напрочь отпала после разговора с президентом: он разрешил делать всё, что заблагорассудится. Владимир уважал свою Страну и знал, что тот способен принимать самостоятельные решения, осознавая возможные последствия и неся за них ответственность.       С губ сорвались слова, которые Иван слишком давно держал при себе. Россия не хотел вражды. Он не хочет ни с кем воевать или сражаться за первенство в чём-либо. Он хотел сотрудничества и дружеских отношений, но раз их пугает один только его вид, а его слова они всё равно предпочитают додумывать самостоятельно, вкладывая нужный смысл… Нет никакого способа быть услышанным другими, кроме как вновь заявить о себе, бросив вызов гниющему мироустройству. Кажется, они успели подзабыть его старую привычку не только говорить правду, но и сражаться за неё?..

Что же, тогда их ждёт много сюрпризов.

      К слову, если говорить об Иване, не как о Воплощении, а как о личности, то он не был ярым любителем разговоров, особенно если те в результате окажутся бессмысленными. Но он много раз разговаривал с другими. Россию категорически не устраивала сложившаяся несправедливая система, когда весь мир живёт во благо отдельных «избранных» стран, фактически взяв их на содержание. А те всё больше пьянеют от своей безнаказанности, уничтожая государства и страны по своему желанию. Как там в той старой не совсем или совсем не шутке?.. Американские геологи над крупными залежами американской нефти обнаружили какую-то арабскую страну. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Словно вирус они захватывают страну за страной, подчиняя своим нуждам. Да, Артурчик был опухолью, а вот его метастаза выбрала несколько иной путь.       Россия хотел справедливости, чтобы мир и международная экономическая система не зависели от настроения и внутренних проблем одной страны. Чтобы она не могла диктовать свою волю и контролировать окружающих, принуждая к повиновению. Да, пока что этим не слишком злоупотребляют. Но ключевое слово — «пока». Однако его совсем никто не собирался слушать, все упорно делали вид, будто он говорит о погоде, а не о такой важной мировой проблеме, которую, по-хорошему, надо бы решить во избежание больших конфликтов… Но никто не хотел ничего менять, ведь пока что сохраняется видимость приличий и игры по правилам, а перемены это страшно. И совершенно не понятно к чему они приведут. А если всё станет лишь хуже?.. Нет, ни за что. Да и будем честны: многие буквально преклоняются пред Сияющим Градом на Холме, где уж тут вызов ему бросать!? Ещё и менталитет играет огромную роль: если привык всю жизнь покоряться и ждать пока само рассосётся, выживая лишь за счёт быстрого размножения людей, вряд ли в один прекрасный момент ты пойдёшь в открытое сражение.       Очередной доклад на собрании снова продемонстрировал то, насколько всем безразличны мировые проблемы. Он и его люди так старались, кропотливо собирая и сопоставляя первые, казалось бы несвязанные между собой данные. Террористические группировки, нарко- и работорговля, торговля оружием, но...       Франция прихорашивался, чуть ли не облизывая своё отражение. Он не видел или не желал видеть происходящее. Германия проверял очередные отчёты, а Италия тихо сопел на подушке, которую всегда носит с собой. Англия с высокомерным видом пил чай, ехидно посматривая на русского, и вёл непринуждённо беседу с Францией, что с каждым словом раздражал всё сильнее… Канада же не знал что сделать, чтобы на него наконец-то обратили внимание, ему было обидно, что все — особенно братья! — его игнорируют. А Китай вежливо улыбался в пространство.       В очередной раз Брагинский почувствовал разочарование в окружающих, которое, честно говоря, никогда от него далеко не уходило. Обида и непонимание тогда отчётливо отражались в фиалковых глазах. Ему хотелось рявкнуть, призвав к порядку, однако… Он молчал. «М-да... Было бы странно ожидать иного от бенефициаров происходящего, но я должен был попробовать: вдруг случилось чудо. Хорошо хоть БРИКС получилось организовать — всё шаг вперёд», — с печальной усмешкой подумал Иван.       — Да сколько можно нудить?! Я из-за тебя не могу пройти уровень! И вообще, зря ты тут панику разводишь: я всё решу. Или ты смеешь сомневаться в герое!? — увлечённо игравший в японскую приставку Америка наконец-то обратил своё высочайшее внимание на происходящее.       Кратко и сухо Иван поблагодарил всех за внимание, так и не дойдя до самой сути своего доклада, над которым он усердно работал, и сел на своё место, слегка сминая бумаги. Тогда ещё никто из восьмёрки и двадцатки не догадывался, что это было последнее выступление воплощения России. Больше никаких докладов или отчётов с его стороны не было.       Он потерял всякую мотивацию стараться сделать мир лучше. Всех всё устраивает. Все против него. Все до сих пор продолжают считать его Империей Зла, хотя обе его империи пали и никогда не восстанут вновь. [Мы пытались выстроить отношения и с ведущими странами Запада, и с НАТО. Посыл был один: давайте перестанем быть врагами, давайте жить дружно, давайте вести диалог, укреплять доверие, а значит, и мир. Мы были абсолютно искренними, хочу это подчеркнуть, отчётливо понимали всю сложность подобного сближения, но шли на это. И что же мы получили в ответ? Получили постоянно растущее давление на нас и создание очагов напряжённости у наших границ]       Европейцы искренне ненавидели друг друга, но они, несмотря на тщательно пестуемые различия, по сути своей схожи, потому и готовы прикрыть глаза, а то и подыграть друг другу, когда это удобно. Они с удовольствием помогают Америке уничтожать другие государства, не то что под надуманными, а порой даже и абсурдными предлогами… Да и не только европейцы, Оленька тоже с удовольствием поучаствовала в уничтожении Ирака. Хотя она — сразу после обретения столь желанной свободы, — ещё в 91-м пыталась сблизиться с НАТО... Америке всё можно, ведь он самопровозглашённый мировой полицейский, он может дать вкусную подачку, а эти... Не захотели понимать, что сырьевой колонии не позволено иметь свои интересы, так что сами стали «сахарной косточкой».       Его сестра… Его любимая всем сердцем и душой старшая сестра, чьи волосы игриво переливались в ярких лучах солнца, а улыбка могла согреть его обледеневшую душу. Он не раз вёл с ней переговоры, вот только… Итогом становилось лишь чувство вины и сожаление, что пришел к ней.       Уходя, она получила самый жирный кусок Союза: у неё был мощный сельскохозяйственный сектор с чернозёмом; мощный промышленный центр с металлургией и производством всего, от лёгкой промышленности до машиностроения. У неё была конструкторская школа, была авиация... Россия у неё авиационные и вертолетные двигатели да турбины для российских боевых кораблей покупала! Были выгодные контракты и множество совместных проектов во многих отраслях вплоть до оборонного сектора. У неё были курорты — Крым и Одесса. И, конечно, у неё не было долгов. Все долги Союза он взял на себя, позволяя своей уже не семье начать новую жизнь с богатым наследством и красивым нулём в графе "Госдолг".       Но ей было мало. Она, словно стрекоза из басни, хотела, чтобы всё было легко и просто, чтобы всё делалось как-нибудь само, а она была бы «второй Францией». Хотела яркой и лёгкой жизни. Россия не просил смотреть только на него или только в его сторону. Его бы вполне устраивало то, что она пользуется своим географическим положением, зарабатывая на всех. Он лишь хотел, чтобы она не поверила в пустые иллюзии, не заигралась в радикализм и исключительность… Он не был против, чтобы Украина вошла в ЕС, но он был категорически против того, чтобы в Украину вошло НАТО.       Сегодня Россия смог окончательно принять, что разговоры с коллективным Западом и его прихвостнями бессмысленны и более не стоят его внимания. Как же он ненавидел пустую бесполезную болтовню... Но когда смолкают дипломаты, начинают говорить пушки. А это он не любил ещё больше.       Незадолго до объединения Германии на одной из встреч Альфред пообещал, что НАТО не будет расширяться на восток, и ему поверили на слово, ведь он же тоже хотел окончания холодной войны, правда?.. Но, как это часто бывает, довольно быстро реальность показала, что Ваня опять поверил в свои фантазии на тему, забыв с кем имеет дело. И его объявили лжецом, сказав, что никаких обсуждений или договорённостей о нерасширении не было. Да, без бумажки ты — букашка. А после его заверяли, что это альянс обороны, который совершенно ничем России не угрожает. Так почему же его не взяли!?       Иван, только что неторопливо поднимавшийся по лестнице, замер, сжав руки… Деревянный поручень затрещал, но это не волновало разгневанную Страну. В помещении стремительно холодало, а окружающие поверхности покрывались узорным ледяным кружевом. «Не прощу. Я их ни за что не прощу»       Они, эти грязные европейцы, учили его демократии... Хотя сами почему-то учиться не очень хотят! Его убеждали, что существует международное право, которому он обязан подчиняться. Вот только это «право», как оказалось, совершенно ни к чему не обязывает белых господ. России больно было это признавать. Больно было понимать, что твою доброту используют, заставляя подчиниться… Но после боли пришёл праведный гнев. И он был направлен в большей степени не на западников, а на самого себя. Ведь именно он позволил им пользоваться собой, слепо желая с ними дружбы.       Ни о какой дружбе не было и речи. Об этом никогда не было речи. Ни сейчас, ни прежде.       Что ж, ошибки и неудачи тоже по-своему опыт, верно? Иван в полной мере осознал, каким был наивным дураком, не желавшим слушать наставления своих правителей, многие из которых — в отличие от него, — не питали иллюзий в отношении окружающих. Более Россия не позволит к себе такого отношения. «Существует лишь одно право — право сильного. А к Империи Зла нужно обращаться уважительно и желательно со страхом в глазах, верно? Они ответят за всё», — с лукавой улыбкой, совершенно не коснувшейся ледяных глаз, подумал Брагинский, поднявшись на нужный этаж.       — Хорошая жизнь даром не даётся, так ты мне постоянно говорил? — с ухмылкой спросил Иван в пустоту. Ему не нужно было ждать ответа, который он и так отлично знал.       Иосиф Виссарионович Джугашвили, известный также как Иосиф Виссарионович Сталин, был жёстким и правильным человеком. Он действовал радикально и строил грандиозные планы, которые в быстром темпе воплощались в жизнь. Ему шапка Мономаха была впору, а тяжесть ответственности он сносил величественно и с достоинством.       Многие — если не все, — думали, что у Ивана и его правителя просто ужасные отношения. Строились теории и предположения, что этот грузин обманывает наивное воплощение, совершая свои тёмные дела у того за спиной и показывая лишь красивую картинку, вот только… Иван был с ним всегда. Они согласовывали расстрельные списки, обсуждали и строили планы, формировали законы и указы для грядущего воплощения в жизнь. И мнение любимой Страны всегда учитывалось. С некоторыми предложениями тот соглашался, некоторые отвергал, а порой давал советы. Чему правитель был очень рад, ведь голос Страны помогал мужчине понять, что Иван тоже заинтересован и хочет стать лучшей версией себя. Конечно, превзойти Империю непросто, особенно Российскую, но они хотя бы попытаются, а там посмотрим. Потомки вынесут свой вердикт. [Я вверяю вам своё будущее и душу, товарищ Сталин. Во славу светлого социалистического будущего. Во славу СССР и его народов] — сказал ему теперь уже товарищ Брагинский, произнеся свою клятву верности, которая значила для него слишком много. Иосиф Виссарионович очень ценил такую преданность общему делу, поэтому и сам трудился не покладая рук.       Без твёрдых и решительных действий они бы не достигли и половины того, что многих заставляло трястись от страха, того, на что многие после начали старательно закрывать глаза. Будто это им поможет. Или как-то отменит величие свершённого.       Иван зашёл в свой кабинет, чтобы собрать вещи, ведь более он не намерен здесь оставаться. Сам по себе кабинет был довольно неплохим, правда, для него он был всё же маловат, да и планировка выпала не слишком удачная… Впрочем, все недостатки этого места с лихвой перекрывались наличием собственной кофемашины. Кофе согревал и, как бы странно это ни звучало, успокаивал, а когда работы было слишком много, помогал не спать всю ночь.       Сам кабинет был серым: в отличие от большинства стран, которые подстраивали кабинеты под себя, Россия не делал никакого ремонта. Он не видел в этом ни малейшего смысла, да и самых важных бумаг тут не держал: предпочитая не хранить ничего по-настоящему ценного рядом с любопытными носами, он всё оставлял в личном кабинете Кремля.       Раскрыв полностью окна для проветривания, Иван открывал шкафы, чтобы небрежно собрать не очень важные, но по-своему нужные документы в картонную коробку. Честно говоря, ему было всё равно на их сохранность, но кабинет должен остаться пустым.       Найдя на нижних полках два ящика водки, Брагинский не мог сдержать лёгкой усмешки. Раньше он частенько пил здесь. Это казалось тогда ему неплохим способом временно заглушить душевную боль и тоску по прошлым временам. Когда-то он тут справлял и новогодние праздники, не выбираясь из запоя до начала февраля: здесь его не так сильно контролировали, как дома. «Странно… Я даже не чувствую себя подавлено, понимая, что останусь снова один», — со слабой улыбкой подумал Иван, засмотревшись на очередную папку документов, которая вскоре присоединилась к остальным в коробке.       Если теперь кто-то посмеет его пригласить на собрание или на ещё какое-либо мероприятие, Россия не побежит сломя голову как было ещё совсем недавно. Нет, он подумает о том, стоит ли ему прийти, тщательно взвесив, насколько это может быть интересным и перспективным. Если захочет, то так уж и быть придёт. Подобного рода привычка сильно раздражала европейцев в имперские времена: Воплощение часто любил так делать, даже если встреча была на его территории. Хоть многие правители и говорили, что надо бы иногда выбираться из берлоги, чтобы повеселиться и последить за своими врагами и временными союзниками. К слову, подобную привычку поддержал и третий Шура, с которым они тогда неплохо порыбачили.       — Вроде всё, — сказал он, взглянув на коробку, которая была почти полностью заполнена макулатурой.       Взяв её, портфель и те два ящика волшебной водицы, он покинул кабинет и, распираемый чувством радости и необъяснимой лёгкости, пошёл на выход, совершенно не чувствуя тяжести груза. Стук его каблуков, напрягающий и так настороженную нетипичным поведением одной из Стран охрану, ковер так и не смог заглушить. Однако никто не спешил его останавливать и проводить в зал конференции, где всё ещё продолжались посиделки.       Распевая советские песни военных лет, он чуть ли не кружился, он был не в силах унять слишком хорошее настроение, как и понимание, что сейчас всё будет уже по-другому. Он не будет ждать одобрения и принятия от кого-либо, кроме своих людей.       Покинув здание, Иван вздохнул полной грудью, а после заметил, что машина, на которой он ранее приехал, никуда не уезжала, словно его и ждала. Смешок невольно сорвался с губ, и он не спеша направился к ней. «Видимо, глава дипмиссии догадывался, что надолго я не задержусь», — Россия, улыбнувшись своим мыслям, сел и велел водителю ехать в аэропорт. Кивнув, тот тронул машину с места.       — Ящики с водкой и документами вместе с портфелем надо доставить в мой кабинет в Кремле, — продолжил раздавать указания Иван. — Если будут спрашивать, где я, сообщи, что решил забежать к младшей сестрёнке.       — Приехали, — спустя время сказал мужчина, припарковав машину, после открыл дверь и слегка поклонился. — Доброго пути, господин Брагинский.       — Благодарю, и тебе.       Когда машина скрылась из виду, Брагинский направился к кассе и, выстояв очередь, купил один билет до Будапешта. Давненько он не заглядывал в гости к одной по-настоящему огненной женщине. Отношения у них были весьма... Своеобразные. Но он не мог не уважать её ум, стойкость и целеустремлённость.       «И некогда на небо нам взглянуть...» — подумалось Ивану, пока он, занимая своё место рядом с окном, устало смотрел на людей, которые так любят куда-то спешить, что порою из-за этого не могут заметить самых простых и полезных им вещей.       Иван совершенно не был злопамятным, как недавно выяснилось, у него вообще с памятью были проблемы. Но он отлично помнит то, как поступили с его людьми, которые ещё недавно работали на благо республик, эти самые республики после развала… Как ограничивали в правах, отбирали имущество, выгоняли из свежеобразовавшихся стран, а то и вовсе убивали. Ведь «если русский попросит у тебя кусок хлеба, дай ему кусок динамита!», да и вообще, необходимо «вымыть улицы русской кровью и сжечь русских детей». И ведь все как одна считали себя «поруганной северными варварами прекрасной темноглазой Родиной», но теперь-то «час расплаты наступил, и пусть кровь смоет русскую грязь». Иван такого никогда не забудет. Да и прощать больше не собирается.       Он всегда считал все нации и народы, проживающие на его земле, своей неотъемлемой частью, а тот исторический анекдот для него был жизненной философией. Он не ломал и не переделывал их под себя, сохраняя уникальность и самобытность культуры, в их внутренние дела практически не лез, стремясь максимально сохранять местное самоуправление, лишь запрещал рабство да старался остановить распри промеж собой. Он готов был вкладываться, поднимая приобретённое до общего уровня страны. Школы, больницы, библиотеки и заводы... Всё для того, чтобы они могли сытно и спокойно, не боясь завтрашнего дня, жить, вместе с ним стремясь к звёздам. Но эти времена были названы «застоем».       Товарищ Леонид Ильич был хорошим правителем. Одним из немногих, кто хотел сохранить целостность столь могучего государства. Бывший фронтовик и политрук, он немного восстановил то, что другие ломали, но к радикальным мерам переходить не спешил. Строил города и заводы. Строил жилье, в магазинах были качественные продукты, их было много и они были вкусные. Одежды хватало, хотя расцветка была «ноская и немаркая». На улицах было спокойно, дети свободно допоздна носились, и их никто не крал. Никто не рвался вцепиться в горло кому-либо.       Он создал после Хрущёва такое государство, что все структуры, все отрасли работали чётко и продуктивно. Учили, лечили, строили, охраняли, летали. Да и забота о людях была на высоте: строили профилактории, санатории, дома отдыха, курорты. Давались путёвки от профсоюза за смешные деньги: 70% стоимости платил сам профсоюз, а остальное отдыхающий. Были пионерлагеря, где дети отдыхали за символическую плату, в ведомственных же лагерях отдых для детей сотрудников и вовсе был бесплатным. Хороша была и внешняя политика: все сидели на попе ровно и не чирикали. КГБ работал чётко и на опережение.       Брагинский помнит как этот человек его поддерживал и утешал. Он частенько говорил, что сделает всё, что в его силах, а там время уже покажет их результаты. Ему, прошедшему войну, совсем не хотелось с кем-то ссориться, хотелось мира и порядка, хоть конфликты никогда не обходили СССР стороной. От них, увы, не убежать, но тем не менее он старался держаться молодцом… [Критика — не шоколад, чтобы её любить]       Вспоминая одну из его любимых фраз, Россия тепло улыбнулся. Обычно правитель говорил ему это, когда видел у своей дорогой Отчизны чрезмерно подавленное настроение. В большинстве случаев такое происходило у сверхдержавы после собраний стран или после собраний коммунистической партии, где были постоянные переливания из пустого в порожнее и сомнительные инициативы, с которыми Иван часто был в корне не согласен… Несмотря на это, то было тёплое и душевное время.

Тогда он ещё не начал выпивать один.

      Самолёт не торопясь поехал, готовясь к взлёту. Вид за окном постепенно размывался, а мягкое покачивание незаметно расслабляло взбудораженный сегодняшними событиями и уставший от бессонной ночи разум. Они с президентом обговаривали план, обсуждали свои действия и как их можно замаскировать, возможные ходы оппонентов и варианты ответов на них. Это было в какой-то степени весело, но… Усталостью налились веки и вскоре сомкнулись. Брагинский уснул, предвкушая свои дальнейшие встречи со странами.

***

      Приземление было достаточно мягким, но Иван всё равно проснулся. Эти пара часов сна определённо пошли ему на пользу.       Из салона он выходил одним из последних, вежливо попрощавшись с экипажем. Недолгая поездка, и вот он в городе. Высокое уже темнеющее голубое небо, множество цветов и изящество зданий не могли его оставить равнодушным. Он помнил, какой ценой вся эта красота была сохранена, помнил и множество спасённых жизней, и героизм своего народа. И милую деву, которую поклонники её таланта прозвали Фрау Чёрная Смерть, что провела здесь одну из своих весьма дерзких операций. Он улыбнулся и вдохнул аромат весны.       «Что же, перед тем, как идти к другой весьма милой даме, надо подготовиться: не стоит приходить без цветов. Да и что-нибудь к чаю надо захватить», — определившись с ближайшими планами, он отправился их реализовать, совершенно не обращая внимания на то, какую реакцию вызывает у прохожих: кто-то смотрел на него с удивлением, ведь пальто при такой жаркой погоде — не самое подходящее одеяние, а другие… Другие старались не смотреть, ведь было что-то в этом величественном человеке пугающее.       Закупившись, он не торопясь дошёл до цели сегодняшнего путешествия. Изящное здание в стиле сецессион раскрыло перед ним свои двери, недолгий подъём по лестнице, и вот показалась заветная дверь. Открыли ему достаточно быстро.       — Привет... Иван, — девушка, открывшая дверь, чуть приподняла брови в изумлении.              — Не ожидала? Это тебе, — он протянул ей свежекупленные букет и тортик.       — Синие ирисы, да ещё в количестве двенадцати штук?.. Это становится интересно. Что же, проходи.       Россия размеренным шагом прошёл в гостиную, где занял одно из кресел у чайного столика. Венгрия же направилась на кухню, чтобы поставить чайник. Накрыв на стол, она разместилась в кресле напротив.       — Надо же! «Добош», неплохо-неплохо. Так что же тебя привело ко мне? Да ещё и явно вместо собрания. Соскучился? — отпивая чай, она смотрела на него прямо и испытующе.       — И это тоже. Хотел кое-что обсудить.       — Со мной? Почему же не с, например, Феликсом?       — Ты же знаешь, к нему только в компании имеет смысл ходить.       — Даже так?.. Хотя тут не поспоришь. Ты ешь, тортик просто потрясающий.       — Как и чай. Хотелось бы почаще так собираться.       — Посплетничать хочешь?       — Ага, между нами девочками, - сказал Иван и подмигнул.       — Ха-ха-ха! А становится всё интереснее... Но ты ведь понимаешь, что по доброте душевной ты информации не получишь?..       — Конечно. Так что же ты хочешь?       — Примерно то же, что и всегда — независимости. В данном случае от сумасбродства и сомнительных экспериментов европейского борделя.       — Так прямо?..       — О, не волнуйся, квартира не засвечена, ты в своё время мне восстанавливаться помогал, потому о ней и знаешь. Да и проверяю я всё регулярно.       — Понятно. Так ты против парадов?       — Хочеш-ш-шь сказать, они победили?! — в зелёных глазах начали разгораться искорки гнева.       — Парады есть, они диктуют условия, так что... — он неторопливо отпил чая, заев ложечкой восхитительно нежной сладости.       — Нет уж, эти как хотят, пусть хоть всю Африку с арабами к себе свезут, а мои будут воспроизводиться. Может, сейчас я и не могу что-то с этим сделать, но... — она многозначительно посмотрела на собеседника.       — Хм, — Иван понимающе усмехнулся. — И всё же, что ты конкретно хочешь за общение?       — Ты ведь прекрасно знаешь, что у маленьких и слабых стран не может быть суверенитета. Либо ты сильный, либо ты обслуживаешь сильного, остальное — разговоры в пользу бедных. Так что мне нужно Закарпатье с моими людьми. Пора бы и мне поучаствовать в разделе и приросте для последующего усиления, а то всё интересное ты только этому своему и предлагаешь.       — Подругу делить планируешь? — он хитро улыбнулся.       — Ха-ха-ха! — по комнате разнёсся звонкий заливистый смех. — Отличная шутка! — сказала Елизавета, вытирая выступившие от смеха слёзы. — Ни у одной страны в мире нет друзей, есть кратко- или долговременно совпавшие интересы в определенных сферах. Это политика, знаешь ли. Это надо понимать.       — Ага, политика всегда про интересы и разговоры. А экономика про действия и деньги.       — Именно. К тому же, сама дура виновата. Чтобы довести тебя, надо очень постараться. Даже, вон, Альфред ещё не смог, хотя ведь искренне пытается!       — Хорошо, меня устраивает. Но вряд ли в ЕС одобрят такой твой шаг.       — Как будто их кто-то о чём-то будет спрашивать! Уж найду кем уравновесить. И нет, не тобой, даже не надейся.       — Ты ведь понимаешь, что Америка тебя просто задавить может?       — Не первый раз замужем, — фыркнула Венгрия, пренебрежительно поведя плечиком. — Ты, главное, со своими усмирителями не лезь.       — Если того потребуют государственные интересы...       — И какие же у тебя были интересы летом сорок девятого?       — Я дал слово. И я его держал.       — Пфе. И все этим радостно пользовались, особенно муженёк. Надеюсь, ты понял, а то не хотелось бы, чтобы моё время на чаепития с тобой было потрачено зря.       — Значит, договорились?       — Да. И пусть каждый из нас получит желаемое, — улыбнувшись, она чуть кивнула, слегка приподняв чашку.