Красная бабочка

Девушка долго смотрела на два, сложенных в конвертик, письма. Покусывая губы, она мягко погладила их пальцами, словно прощалась с самым родным, что у нее здесь было. Сейчас, в последние минуты нахождения в этой, комнате, ей было легче признать, что будет скучать по дому и людям, которые, к сожалению, не смогли заметить ее семью. И именно это оказалось самым болезненным. Если до брака Стефана они жили почти как соседи, что было терпимо для нее, то сейчас с появлением мачехи и двух сводных братьев Алекса все больше погружалась в пучину апатии. Вытерпеть роль «Софи» было почти не выносимо после того, как она смогла вздохнуть, если и не полной грудью, но все же это была именно Алекса. А теперь ей нужно было выносить слащавую картину счастья «своего отца» с его женой, приглядывая за младшими, которые сначала немного смягчали все ее состояние, но это было не ее. Посмотрев в окно, где был виден соседний дом, улица с несколькими фонарями и полностью пустой, Алекса закрыла глаза и поправила свой темно-зеленый плащ, захватывая письмо, где был небольшой след от крови. Стоя около двери на секунду у нее, остановилось сердце, но тянуть больше нельзя было. — Спасибо, — в пустоту, шепотом сказала девушка, тихо открывая дверь, чтобы не разбудить домочадцев. Пока она тихо покидала дом и город, направляясь в сторону кладбища, Алекса вспоминала, как ловко Рафал смог ее довести до нужды в нем.

***

— Каким чудесным мальчиком ты был, — присев недалеко от сидящего на зеленой траве мокрого Рафала, который недовольно смотрел на смеющегося брата, который был рад, что его шутка удалась, Алекса с интересом рассматривала детские черты: пухлость в щеках, небольшой нос и пухлые губы, которые сейчас были поджаты от раздражения. — Так бы и потискала… — Взрослый я намного лучше, — подходя к девушке сзади, сказал мужчина. — Содержательные у вас с Агатой беседы, — он продолжал наблюдать за напряженной осанкой девушки. — Даже интересно, когда она… — Если, — перебила его девушка, напрягаясь еще больше и поворачиваясь к нему спиной. Но Рафал лишь улыбнулся. — Когда, Алекса, когда она узнает правду о тебе, то, как себя поведет? — мужчине не нужна Агата в Бескрайних леса. Ему нужна только она, та кто сейчас слишком напряженно смотрела куда угодно, кроме него. Конечно, ей не хотелось, чтобы ее уличили во лжи, хотя и другого выхода у нее не было. — Если Агата попадет в Бескрайние леса, то она прочтет вашу сказку или услышит от кого-то, кто на самом деле ее подруга… И скажу тебе по секрету, — он наклонился к ее уху. — Сториан никогда не писал точно. Алекса сделала шаг назад, отходя от мужчины. Сейчас она поняла, что он прав. Рафал именно так и узнал ее настоящее имя, и сказочный мир тоже, учитывая, что их сказка должна была дойти до своего финала. И если на мнение большинства она спокойно закроет глаза, то Агата, та самая девочка, которая скрасила ее пребывание в Гавальдоне, была ей важна. И такую ложь она не простит. Она подняла на него взгляд, понимая по его выражению лица, что он прекрасно догадывается о чем она собиралась его спросить. — Я.… — она была в смятении. Алекса больше не могла здесь находится, но брать с собой Агату — поставить под угрозу их дружбу. Хотя если девушка уйдет одна, то это будет концом. — Алекса, ты уже пожертвовала своей жизнью ради нее, тебе стоит в этот раз выбрать себя, — Рафал даже не пытался к ней как-либо прикоснуться. Он уже точно знал, что она выберет себя. Она отвернулась от него, сжимая руки в кулаки. Ногти неприятно впивались в кожу ладоней, но воспоминания о сегодняшней попытки поговорить с Агатой и отдельно с Каллисой неприятно кололи и без того шаткое душевное равновесие окончательно рушилось. Если бы не крепкие руки мужчины на ее талии и плечах, то она бы приняла позу эмбриона, лишь бы спрятаться от всего навалившегося. — Тише, — мягкое прикосновение его полных губ к шее, слегка отрезвило девушку. — Сейчас тебе нужно быть сильной, — его губы порхали над шеей и плечом. — Я обещаю, что потом тебе не нужно будет из-за этого переживать… Алекса почувствовала знакомую дрожь на коже от его прикосновений и слов, что в голове возникло тривиальное сравнение со змеем, но ей очень хотелось поддаться. Хотелось получить ту небольшую стабильность и твердую опору, которой в последние месяцы ей не хватало. Но не сейчас. Не во сне. — Не сейчас, — шепотом сказала девушка, убирая его руки со своего тела. — Ты мертв на той стороне леса, я живая на другой… — Этот вопрос решаем, — Рафал ухмыльнулся, замечая в глазах повернувшейся Алексы искру надежды. — Но сейчас тебе стоит проснуться.

***

Мрачное настроение, как по щелчку пальца появилось, когда осень окончательно вступила в свои права, а лето попрощалось последними теплыми деньками. Из-за начавшихся дождей и холодов все сложнее было уходить к дереву на границе между городком и лесом, чтобы побыть в одиночестве. Особенно после очередного скандала со Стефаном, напряженного молчания с Агатой и просто усталости ей нужно было уйти из душного дома и Гавальдона. Алекса недовольно зажмурилась, сильнее укутываясь в плащ. Начало осени во всю демонстрировало свое желание затопить их городок — уже в течение недели девушка, стоная от боли, умоляла Агату ударить топором по ее голове, но подруга лишь отдавала ей лекарства, которые отдавала ее мать. «Странно, что в таком юном возрасте Софи так реагирует на смену погоды», — говорила Каллиса, качая головой. Но легче ей становилось только во сне, где Рафал все больше и больше показывал ей моменты из своей жизни, но словно обрезая и продолжая свои ухаживания, что после седьмого раза начало лишь злить ее. Особенно, когда утром после пробуждения она замечала темные следы на шее, которые приходилось прятать то за шарфиками, то за воротом одежды. Но сейчас, предупредив мачеху и сводных братьев, она шла к могиле матери и двух неназванных братьев, чтобы поухаживать за ними. Глупая отмазка, но до омерзения сладкая семейная жизнь между Стефаном и Онорой с ее детьми крошащимся осколком стекла оставляло порезы в сердце настолько сильно, что ей хотелось кричать. Семейные посиделки после ужина в первый месяц девушка воспринимала с легкой ностальгией по вечерам, когда она сама ребенком и училась в начальной школе, а брат в старших классах, но чем больше она общалась с Онорой, Стефаном, Адамом и Джейкобом, тем больше понимала, что она просто лишняя в их семье. Хотя может так и сказывалась роль старшей сестры, на которую скинули многие домашние обязанности и воспитание младших братьев, к которой Алекса банально не могла привыкнуть, будучи младшей в семье, но ее нутро, которое будто после школы совсем сошло с ума, не принимало все происходящее. Даже ее грусть от того, что ее мать была достаточно инфантильной женщиной и не могла быть именно матерью, была ничем по сравнению с той тоской, с которой она вспоминала о ней. Про отца так совсем она старалась не вспоминать, чтобы не усугублять свое состояние после Стефана. Только мальчики немного скрашивали ее пребывание в этом доме, не давая забыть педагогическое образование. Поэтому сейчас, идя по скользкой земле, Алекса сильнее держала плащ и ругалась на себя, что взяла сумку. Дождь явно уже половину планируемой ею работы сделал, но нужно было перед Онорой держать легенду. Так что это просто плата за свою потребность побыть одной, что было не так сложно, как пускать кровь. Если бы не шрамы на руках, от которых первые месяцы шарахались все, кроме Каллисы и Агаты, то ей бы окончательно показалось, что ее кровь когда-то могла применять любую форму и иметь свой разум. Но в Гавальдоне не работала магия: ни чей из их талантов не действовал, а палец у Агаты больше не горел. Она застыла напротив каменной плиты, которую уже потрепало время. На могиле едва виднелось изображение бабочки, над словами:

«ЛЮБИМОЙ ЖЕНЕ И МАТЕРИ»

Горькая улыбка на лице Алексы от уже давно знакомой врущей надписи каждый раз появлялась, когда она единственная приходила сюда, чтобы поухаживать за надгробными камнями. Девушка сняла сумку, положив ее на траву, совсем не опасаясь, что та испачкается, а после сама села на корточки. Рядом с надгробьем матери по обе от нее стороны были лишь небольшие два камня, без какой-либо подписи. Мертворожденные братья Софи. — Прости, Ванесса, что долго к тебе не заглядывала, — хрипло сказала Алекса, доставая из сумки рабочие перчатки. Девушка под дождем начала убирать мох, который с завидным упорством рос и распространялся на трех могилах. В голове сразу же вспомнился спор, после которого она окончательно убедилась, что мать девочки была нелюбимой женой. И время летело незаметно из-за упорной борьбы с сорняками рядом с ними, что Алекса сначала не заметила, как перестала чувствовать дождь, погруженная скорее в медитацию, чем в какие-либо мысли. — Софи? Над головой раздался голос обеспокоенной Агаты, которая держала дырявый зонт над их головами, хотя бы как-то прикрывая их от ослабевающего дождя. Алекса на секунду замерла, а после, отложив в сторону маленькую граблю, повернула голову. Подруга была в давно изношенном черном плаще, напряженно сжимая губы, смотря то на могилу, то на гостя кладбища. — Мама увидела тебя из окна и попросила присмотреть за тобой… Вдруг ты снова сознание потеряешь из-за головной боли, — опускаясь на колени, сказала Агата, внимательно следя за бледным лицом Софи. Сначала она отстраненно смотрела на девушку, а после усмехнулась, покачивая головой из стороны в сторону. Хотелось прогнать ее, но голос словно перестал подчиняться, а губы склеились между собой. Поэтому Алекса просто вернулась к своему занятию: к борьбе с сорняками, а Агата внимательно смотрела на умелые движения. Ее очень напрягало напускное поведение Софи со всеми после свадьбы отца: в школе, в семье и даже при их личных встречах, которые уже начинали сопровождаться молчанием. Им нужно поговорить, обсудить произошедшее. Что хотела сделать подруга еще в самом начале их возвращения и смогла немного начать перед свадьбой, но собственная трусость перед правдой и боль от расставания с любимым принцем лишь отдаляли их от продолжения разговора. И теперь, когда она сама была готова начать этот разговор, уже именно Софи избегала эту тему, каждый раз оправдываясь тем, что ей нужно помочь мальчикам с домашней работой. — Ты… Ты скучаешь по… нему? — неуверенно начала Агата, наблюдая за тем, как замерла рука с граблей. И хотя ей было сложно понять почему она думала о Директоре и своей подруге, но сердце подсказывало, что именно он является причиной странного поведения Софи. Алекса закрыла глаза, пытаясь вернуться к внутреннему спокойствию. Сжимая крепче деревянную ручку огородного инструмента и понимая, что им стоит наконец-то поговорить обо всем произошедшем, девушка открыла рот, но теперь ей чертовски больно. Поэтому даже звука не вырвалось. — Прости, что столько месяцев не пыталась с тобой поговорить до конца, — тихо добавила Агата, наблюдая как тяжело начинать говорить подруге. — Я просто… Я даже сейчас слишком сильно скучаю по Тедросу… И это так больно, что мне сложно смирить с тем, что мы вернулись… — Ты не виновата, что тупое перо восприняло мое воскрешение, как романтическую линию, между нами, — бросив в траву инструмент, сказала Алекса, едва сдерживая гнев. — Блять… — она встала, ругаясь шепотом, что Агате показалось, что это было шипение, как у Потрошителя, убирая зонт рукой, и начала ходить рядом с могилой и подругой, чтобы немного успокоиться. — Мне осточертело это место. Все время нужно делать вид, что я счастлива оказаться снова в этой дыре, где нет Ра… Кхм… Магии, Хольта и Эдмунда… Там, — она показала рукой на лес, не сдерживая свой голос. — Там! У нас был шанс чего-то достичь… Но чертовой железяке нужно было именно отправить нас в эту дыру из-за поцелуя… Даже интересно, чтобы случилось, если бы я… Она резко оборвалась, не решившись до конца рассказывать Агате, что происходило в башне. Обернувшись к девушке, Алекса поняла, что слишком вспылила: подруга с широкими глазами смотрела на нее, а зонт лежал на земле. Дождь почти прекратился, но сейчас обе чувствовали себя намного хуже. Агата чувствовала вину за то, что слишком сильно себя жалела, забыв о подруге, а Алекса в темно-зеленом плаще смотрела прямо на подругу и хотела провалиться под землю за несдержанность. — Но знаешь… — тихо начала Агата, вставая со своего места, не обращая внимание на стекающую с ее плаща грязь. — Я все равно не жалею, что у меня получилось вернуть тебя к жизни… Я бы наоборот винила бы себя всю жизнь, если бы у меня не получилось. И никакой бы принц не смог этого изменить. — Не удивительно, — обреченно ухмыльнувшись, ответила девушка, понимая из-за кого и чего она умерла, но решила промолчать. — Может… Твой талант, когда-нибудь вернут нас туда… Чем сильнее чувства, тем сильнее магия… Так говорил Анвир, помнишь? — с грустной улыбкой сказала Алекса. Хотя грустить по Рафалу ей и не было смысла, ибо каждая ночь была с ним, но все равно его смерть задела ее. Но продолжить разговор не получилось — Каллиса пришла за девочками, загоняя их в дом, чтобы не простыли. Алекса боролась с Потрошителем за место, но села на один стул с Агатой, облизывая крупную царапину на руке языком. Но пару капель все же упали на пол, на что девушка начала ругать себя и кота, но хозяйка дома успокоила ее, что после уберет и ничего страшного не случилось. И так они пили чай из мха. Странный, но интересный на вкус. Проглотив луковый суп с ящерицами, Алекса почти заплакала от воспоминаний об ужасной еде из Школы Зла и убедила женщину, что сможет сама спокойно дойти до дома и голова не болит. Но приняла лекарства от головной боли, которые дала ей мать подруги и ушла, чувствуя себя намного лучше. Дождя нет, и какую-то часть эмоции все же выплеснулись наружу. Агата, гонимая матерью, ушла в свою комнату спать, так как завтра будет школа и новое общение с идиотами-одноклассниками, но с подругой. А Каллиса наблюдала за исчезающим силуэтом девушки, беря какую-то тряпку, чтобы убрать кровь. Но женщина замерла, понимая, что пол чистый.

***

Было непривычно снова видеть свои воспоминания. Рафал разбаловал ее своим прошлым. Поэтому сейчас она, замерши, смотрела на хныкающего Адама из-за его нежного характера, который не привык видеть старшую сестру суровой. Была бы возможность, Алекса бы встала и ушла, помня, что совсем скоро зайдет Стефан и увидит плачущего сына с дочерью. Не разбираясь, он начнет кричать на нее, а она же, не сдерживаясь, ответит ему, потому что слишком сильно ее задели, как педагога. Но тихие смешки от Рафала, который удобно устроился на стуле напротив них, на котором обычно сидела Онора, прервали поток ее мрачных мыслей. И хотя ее глаза были направлены на листы бумаги мальчика, который пытался правильно решить пример, краем глаза Алекса видела, как губы мужчины растягивались в улыбке, что девушка мысленно чертыхнулась. — Значит сделаешь еще раз, Адам, — спокойно сказала девушка, наблюдая за тем, как в уголках глаз ребенка собирались слезы, а губы дрожали. — Слезами делу не поможешь… — она покачала головой. — Ты же хочешь получить хорошую оценку, — брат недовольно насупился, но кивнул, желая порадовать семью своим результатом. — Тогда тебе нужно разобраться в этой теме. Вся ваша контрольная работа будет заключаться в ней. — Но я не понимаю, — грустно сказал Адам. — И я устал. Мы уже третий час сидим над этими заданиями… — он положил карандаш на стол и скрестил руки на груди. — Если бы ты хотя бы приложил усилия, а не надеялся, что я решу все за тебя, — она закатила глаза и ткнула ребенка в щеку, показывая свое раздражение, но, на свою радость, смогла сдержать голос от тона повыше. — То мы бы уже с тобой занимались своими делами. Адам, выпучив нижнюю губу, кивнул и, шмыгая носом, продолжил читать задачи. Алекса на это лишь обреченно смотрела, вспоминая, почему предпочла работать с подростками, которые, конечно, имели свои заморочки, но были уже более приспособлены к диалогу. Девушка мысленно скривилась, вспоминая пару учеников, которые устраивали ей концерты каждый раз после контрольных. Будь ее воля, то взвыла бы, не задумываясь ни о ком. Но это сон, а значит, пока Рафалу не надоест, то она будет идти по пройденной дорожке. Звук открывающейся двери и громкий голос Стефана немного отрезвил Алексу. Через минуту начнется ссора, из-за которой она несколько дней возвращалась домой только переночевать, а щеку прятала за шарфом. Хмыкнув про себя от фантомной боли, девушка уже готовилась увидеть огромного мужчину, который сначала с широкой улыбкой посмотрит на них, а после того, как заметит слезы у Адама, начнет кричать своей доче, что она должна быть мягче. Но постепенно комната исчезать в темноте, а тело снова возвращалось под контроль и менялось. — Какая ты строгая преподавательница, оказывается, — подошел к ней Рафал, а Алекса лишь улыбнулась. — Желаешь устроить ролевые игры, дорогой? — томным голос спросила девушка, наблюдая как зрачки мужчины расширяются, а адамово яблоко задвигалось под кожей. — Как только просветишь меня о своем воскрешении, обещаю устроить. — Всего лишь хотел узнать, как тебя студенты умудрялись любить при твоей строгости, — мужчина сделал шаг назад, сдерживая свои порывы. — Строгости?! — все игривое настроение как рукой сняло. Ее искренне задело это слово. Ее метод преподавания в сравнении с ее преподавателями в школе Зла — детский лепет. — Ты же сам наблюдал, как я веду занятия!.. И, черт возьми, со мной также занимался старший брат! Так что ничего страшного не произошло, что я не уступила детской лени Адама. Она возмущенно смотрела на мужчину, скрестив руки на груди. Но он в ответ лишь поднял руки вверх, капитулируя в их только разрастающемся споре. Алекса недоверчиво смотрела на руки Рафала, которые тянулись к ее. — Что-то ты в последнее время совсем разбушевалась, — сказал Рафал, мягко прикасаясь к ней. Она открыла рот, желая сказать ему, что думает о его словах, но он быстро положил на ее губы большой палец. На секунду девушка растерялась, но после нахмурившись укусила его за подушечку пальца, чувствуя холод своими зубами. — Тц… У тебя фетиши на укусы, дорогая? — вместо ожидаемого убранного пальца, мужчина потемневшими глазами от гнева, занусул ей его в рот, крепко держа за нижнюю челюсть. — Даже не пытайся со мной спорить. Ты же не хочешь играть с огнем, студентка школы Зла? Обманчиво нежное прикосновение к ее волосам, чуть расслабило ее, но двигать головой сейчас было страшно. Вдруг нижних зубов решиться. Несколько секунд мужчина внимательно следил за ее лицом и, заметив подчинение, убрал свою руку от ее лица. — Там осталась студентка, — недовольно заметила девушка. Она закрыла глаза, понимая, что он прав: агрессии в ней стало больше в геометрической прогрессии. — Ты все же объяснишь про свое воскрешение или хотя бы… Почему я… ты… здесь? Она неопределенно провела руками по пустому пространству, не зная точно в ее подсознании они или где-то еще. Эти вопросы с каждым новым днем становились все главнее и главнее в ее голове. Попытки понять самой обрывались из-за незнания о метке, которая лишь потускнела. Открыв глаза, она извиняюще погладила его по руке, получая довольную улыбку мужчины. — Магия в Гавальдоне не работатет… Мы с Агатой после свадьбы три дня пытались заставить наши пальцы светить и таланты работать, но ничего… — она почувствовала, как его рука в ее волосах мягко погладила по голове. — Так как ты можешь находиться в… рядом со мной во снах? — она видела легкую ухмылку мужчины. Она зачарованно смотрела на него, теряясь в странном молчании. Сглотнув накопившуюся слюну, отводя глаза в сторону, чтобы не натворить глупостей. — Магия везде работает, — спокойно заметил мужчина, продолжая следить за лицом возлюбленной. — Просто в большем или меньшем количестве, — спокойно продолжил мужчина, притягивая к себе успокоившуюся окончательно девушку. — Если бы ее не было, то мне бы никогда не удалось попасть в Гавальдон… Конечно, с ограничениями, но все же забрал из этой дыры тебя, — он сильнее ухмыльнулся, чувствуя ответные объятия от девушки. Даже надоедливое правило барьера сейчас было не таким важным. — Ограничения? — тихо спросила девушка, наслаждаясь спокойствием и холодом от тела Рафала. — Зло не может попасть в город. Только раз в четыре года, одиннадцатого ноября, я мог зайти к читателям и забрать перспективных детей, — темнота начала преобразовываться в башню Директора, где недалеко от каменного стола находилось кресло. — Только добро без ограничений может заходить в Гавальдон. Рафал сел в кресло, утягивая за собой девушку на свои колени. Алекса без сопротивления оказалась на его коленях, уже обнимая за шею. Непривычное умиротворение приятно расслабляло. — Но многие из жителей, пока пытались найти детей ходили в лес, но все возвращались обратно, — она оторвалась от его тела, выравниваясь в спине. — Не допускала мысль, что читатели, такие как вы с Агатой, исключения из правил? — он убрал прядь волос за ухо. — Значит… Мы все эти месяцы могли просто пойти обратно? — застыв на месте, спросила девушка. Если бы они просто попробовали, то не было бы такого напряжения между ними, не было бы… Всего этого. Рафал лишь кивнул. — С не большой оговоркой, — его рука мягко скользнула по спине, останавливаясь на пояснице. — За тобой на той стороне ведется охота.