Перекрестные судьбы

Учиться со словарем стало намного легче. По крайней мере, у Джакена пропала необходимость изображать разные ситуации или поднимать вещи, чтобы их как-то обозначить. Теперь она могла посмотреть любое название предмета без его визуализации или демонстрации — и это значительно ускоряло процесс. Листая пожелтевшие от старости и смятые от влаги страницы, Агнес впивалась взглядом в каждое слово, мысленно повторяя их сложные транскрипции. К изучению пали местоимения, прилагательные, существительные и подлежащие. Ей было интересно, как будет «дерево», «полет», «сон» или «объятия». Японский очень сложный язык. Много слов были похожи друг на друга — на иероглифы вовсе старалась не обращать внимания — и их правильное звучание никак не укладывалось в голове. Спросить у Сещемару или лягушонка было лучшим вариантом, но она боялась показаться глупой, ведь тогда бы начала обращаться с каждым словом. И держалась, как только могла. Однако, как бы сильно Агнес ни хотела все выучить, за один день это было невозможно. Спустя полчаса начали уставать глаза, через час — мозг; и на этом решила сделать перерыв, тяжело вздыхая, и обреченно уткнулась носом в колени. Еще только утро, а она уже чувствовала себя слишком разбито и опустошенно — и вздрогнула, когда теплые ладони легли ей на плечи, согревая. Подняв голову, встретилась со взглядом золотых глаз, все это время наблюдавших за ней, вызывая небольшую неловкость. Сещемару присел на одно колено, чтобы не смотреть сверху вниз, и наклонился, убирая словарь подальше. Его большая рука легла ей на щеку, погладив нежную кожу, и убрала выбившуюся прядь волос за ухо. Провел пальцами по скуле, задевая очки, и спустился ниже — к шее. От его касаний бросало в дрожь, и Агнес судорожно вздохнула, когда мужчина дотронулся до оставленной им метки. Что же она все-таки значит? Способностями точно не наделила, как это бывает в фильмах, и даже не ощущалась: ни жжения, ни дискомфорта, ни боли — ничего. Для чего Сещемару ее поставил? Просто так? — вряд ли. Она определенно несла какой-то смысл. Возможно, самый простой, а возможно — глубокий. Смутившись, Агнес отвела взгляд, не в силах больше смотреть в золотые глаза, пронзающие будто насквозь, и потянулась к его шее, обнимая за плечи и прижимаясь к теплому телу, зарывшись носом в ворот одежды. Задумавшись, она нахмурилась, неуверенно перебирая пальцами длинные волосы. Остаться тут навсегда было страшно. Что вообще с ней будет в будущем? — до этого крохотная надежда все еще билась вместе с сердцем, говоря, что все трудности этого мира лишь на время, нужно просто потерпеть, постараться — и все будет как прежде. Сейчас Агнес знала, что «как прежде» — где-то за гранью ее фантазии, оставляя лишь несчастное «как будет». Как долго мужчина останется с ней? В голове не было наивного «долго и счастливо»; понимала, что Сещемару не будет носиться с ней вечность — и как только чувства утихнут, оставит ее; хорошо, если не в пасти у чудовища. Агнес не могла полагаться на него без остатка, она должна научиться хоть чему-нибудь сама: разговаривать, готовить кушать, понимать культуру и менталитет, узнать, как устроен этот мир и как лучше убегать и прятаться от тех жутких существ. Хотя бы это, чтобы иметь пусть и минимальный, но все же шанс на выживание. Но вдруг мужчина не оставит ее? В мыслях это звучало слишком обнадеживающе. Возможно, в будущем они вполне бы могли создать семью, перебираясь с места на место. И быть вместе. «До самой смерти», — съязвила она следом, не веря самой себе. Такое бывает, разве что, только в сказках и сладких романах. Чувства людей меняются. Они непостоянные, странные и слишком хрупкие: один шаг разделяет от восхищения до разочарования, от любви до ненависти, от счастья до горя. Агнес видела, как много людей расставались спустя годы и как мало — оставались вместе. Призрачная надежда на счастье слишком легко разбивается. Сещемару сжал крепче, опуская одну руку на тонкую спину, и, подхватив второй под коленями, поднял ее вверх, вставая с места. Агнес могла бы сама пойти, но не нашла в себе никакого желания возразить — пока есть время, она хотела насладиться его теплом, силой и защитой. Пусть ничто не вечно, а время беспощадно готово всё разломать в один миг, не готова была сразу же прощаться с мужчиной. И цеплялась за это время, как за надежду, которой больше не осталось в ее сердце. Мужчина подошел к месту, где они спали этой ночью, и сел, опершись о дерево. Джакен возился у котла, стоя на камне и помешивая содержимое поварешкой — его тихая болтовня успокаивала. Агнес не пыталась вслушиваться в его монолог, считая это бесполезным занятием — все равно не поймет — и, опершись головой о широкое плечо, грелась в объятиях. За все это время она успела замерзнуть, и только тогда, когда оказалась в горячих руках, почувствовала, насколько зябко было до этого. И медленно подняла голову вверх, сталкиваясь со взглядом золотых глаз. Протянула к нему ладонь, касаясь мягкой кожи щеки и, на мгновение поджав губы, не удержалась от вопроса: — Ты же не оставишь меня? Конечно, мужчина ее не понимал, а Агнес не была гением, чтобы выучить весь словарь за час. В ответ Сещемару протянул потрепанную книгу, намекая, что она может найти слова, и, сомневаясь, дрогнувшей рукой приняла ее, сразу же открывая. Поиск, пусть и был по английскому алфавиту, занял некоторое время, но она все равно нашла то, что было нужно. «Ты — Anata». «Не — Īe». «Оставить — Hanareru». «Меня — Jibun». И снова на него посмотрела. Жалобно. С вопросом. Практически умоляя сказать «нет»; заверить, что все будет хорошо, и он ни за что ее не бросит одну; что будет рядом несмотря ни на что. Однако Агнес не могла этого требовать насильно, так же, как и не могла поменять чужое мнение. И ждала ответа с быстро бьющимся сердцем, паникой и испугом. Ей было страшно узнать правду, но еще страшнее — жить без нее. Мужчина прикоснулся к ее щеке пальцами, нежно проведя по коже вниз, обвел края приоткрывшихся губ, и спустился к шее, снова дотронувшись до метки, словно намекая на то, что он не зря ее поставил; что это сделал не для того, чтобы в последствии бросить где-нибудь в лесу. Наклонился, опаляя горячим дыханием ее лицо, и тихо проговорил: — Anata wa watashi no monodesu*.

*Ты принадлежишь мне.

Его голос был твердым, уверенным. Агнес не знала, что он сказал. Из всего услышанного она поняла только «ты» и «я», но даже этого хватило, чтобы страхи развеялись. Сещемару наверняка сказал что-то вроде: «Я и ты будем вместе», — и это радовало. Радовало настолько, что от счастья хотелось расплакаться, уткнувшись носом в его шею, но стойко сдержала в себе эмоциональный порыв, скудно кивнув и прикусив нижнюю губу. Ей хотелось спросить, что значит эта странная метка, для чего она нужна и почему он ее оставил, но не успела — Джакен, закончив с готовкой, подошел к ним, протягивая две порции риса. Поблагодарив его за завтрак, Агнес взяла свою порцию, как обычно ожидая ложку, но в пользование — к сожалению — дали несчастные палочки, которые с грустью покрутила в пальцах. Усердно стараясь взять их правильно, зажав миску с едой между ног, неуклюже задевала их и не умеючи перебирала, отчего те постоянно скрещивались, норовили упасть и сильно били по гордости и самооценке. Мужчина, отложив свою порцию, внимательно наблюдал за ее действиями еще немного, пока не понял, что успеха в этом деле Агнес самостоятельно не добьется, и накрыл ее ладонь своей, прекратив эти никчемные попытки. Ловко взял палочки, демонстрируя на своих руках, как правильно, и постучал ими друг о дружку. Все равно не понятно. Ей хотелось вернуть обратно ложку, прекратить эти мучения и позор, но понимала, что ей не светит: учиться все же придется прямо сейчас, методом проб и ошибок. Кивнула, примерно запоминая, на каких пальцах должны держаться приборы и как нужно ими стучать, а затем начала повторять. Первая попытка была обречена на провал. Вторая — тоже. Палочки упрямо не хотели поддаваться. Одна бы вовсе упала, если бы Сещемару не поймал ее в воздухе, отдавая обратно и терпеливо смотря на все постыдные неудачи. Слава богу, его лицо не отражало никакой эмоции, губы не кривились в усмешке, а вид никак не показывал, раздражала его вся эта возня или нет. Агнес наблюдала за мужчиной вчера: как он злился, бесился и не довольствовался при встрече с той странной парочкой, и могла заметить даже намек на подобное состояние. Однако Сещемару молчал. Не торопил. Ожидал. Это радовало, из-за чего ее учеба не становилась пыткой, от которой хотелось сбежать на край света. И в какой-то момент снова помог, когда у Агнес совсем ничего не получалось: правильно расположил палочки в ее пальцах, помогая держать, снова показал, как нужно двигать ими и, оставляя свою большую ладонь на ее, замер, молча намекая продолжить. Агнес неуверенно постучала приборами; его сильные пальцы никак не мешали, но и не помогали, оставаясь словно на подстраховке, — и она попробовала снова. Как и в самый первый раз, получалось кое-как: то нормально, то более-менее, то палочки раздвигались крест-накрест. Сколько она так мучалась — даже предположить боялась — но спустя долгое время мужчина взял ее порцию, расположив миску прямо перед носом, и Агнес поняла, что наступил новый этап обучения, поэтому, вздыхая, попыталась взять палочками немного риса. У нее не получилось ни с первой попытки, ни с десятой — ей казалось это невозможным, расстраивая до отвращения сильно. Хотелось, как и тогда, воткнуть приборы в кашу, категорически потребовав ложку, но не могла позволить себе этого. Она здесь останется навсегда. Ей просто необходимо учиться. Это теперь часть ее жизни, — билось в голове, побуждая не сдаваться. И, спустя многочисленное количество попыток, Агнес удалось взять немного риса и отправить его себе в рот. Получилось немного неловко, криво — палочки все равно неуклюже двигались в ее пальцах — но получилось. Только после этого мужчина отдал ей миску и принялся за свою порцию. За все это время, пока она училась, каша успела остыть, отчего стало стыдно за свою медлительность. Агнес хотелось спрятаться от собственного позора, но могла только усиленно сглатывать неприятный ком в горле и продолжать кушать. Даже несмотря на то, что она все же поняла принцип, получалось далеко не всегда, из-за чего кушала медленно, почти по зернышку, как самая настоящая пташка, но упорно не сдавалась. Сещемару расправился со своей порцией намного быстрее, отдавая пустую миску Джакену, и, опершись подбородком о ее плечо, спокойно ждал, когда закончит Агнес. В нем было столько терпения, что этому можно позавидовать; откуда только его набрался? Она не была злым и раздражительным человеком, никогда не чувствовала агрессию и ненависть к кому-либо, проявляла только доброжелательность и вежливость даже тогда, когда в ответ кричали и оскорбляли, но даже при всем этом, не уверена, смогла ли бы так же спокойно ждать, когда у человека что-то получится. У взрослого. Не у ребенка, не у больного с неизлечимым психологическим заболеванием — у простого взрослого человека. Нет, она ни за что бы не показала раздражения или нетерпения, но порядком бы устала, объясняя одно и то же по несколько раз. Сещемару словно все это нравилось. И это было несколько странным. Будто бы он получал удовольствие от того, насколько Агнес зависима от него; насколько нуждается в его уроках, поддержке, защите; его взгляд ясно говорил о том, что он готов ждать столько, сколько потребуется. Однако это не пугало. Совсем нет. Рядом с ним ей не страшно совершать ошибки, делать что-то неправильно и показывать слабость, от которой чувствовала себя неуверенно и разбито. Мужчина дополнял ее, показывал, что в этом ничего плохого и постыдного нет. Что же он за человек? Сумев спустя пару минут осилить свою порцию, Агнес отдала пустую миску Джакену и повернулась к Сещемару лицом, любопытно смотря прямо в глаза. Коснулась его скулы, скользнув к острому уху, и пальцем провела по хрящику. Все-таки, эльф? Кто же он? Тот парнишка был похож на зверушку, словно наполовину животное — как неко* из аниме.

*Это кошка по-японски. Чаще всего подразумевается оборотень, превращающийся в кошку. Они обладают всеми атрибутами этих животных. В аниме появляется персонаж с ушками кошки, хвостом, иногда лапками и шерстью.

Но Сещемару не походил ни на какого зверя. Его уши напоминали разве что Добби из «Гарри Поттера», но похож на того мужчина вовсе не был. Только на эльфов из «Властелина Колец», но у тех не имелось когтей и таких странных татуировок, поэтому Агнес и предположить не могла, кто он такой. — Аната эльф? — и все-таки спросила. Сещемару только приподнял бровь, предложив книгу снова, и Агнес занялась поиском нужного слова. «Yōsei» — гласил перевод. И она вновь посмотрела в его золотые глаза, искренне выражая заинтересованность данной темой. Сещемару сначала был в недоумении, вероятно, даже не знал такой расы, но все же не оставил ее без ответа: — Dai yōkai*.

*Дайёкай.

Что? Моргнув пару раз, Агнес с неловкой улыбкой протянула ему словарь. Тот, приняв его, сначала покрутил в своих когтистых руках, очевидно, понимая, что она просит, а затем открыл книгу, долго ее листая и, очевидно, разбираясь, как искать слова. Спустя время он указал сначала на слово: «Yori takai — высший», перелистнул страницы и следом ткнул на: «Dēmon — демон». Значит, «Dai yōkai» — «высший демон»? — Джакен тоже дайёкай? — спросила Агнес, недоуменно смотря в золотые глаза. — Jaken — yōkai, — ответили ей, указывая только на одно слово в словаре «Dēmon — демон». Значит, ёкай — это демон? Почему тогда в словаре указан совсем другой перевод? Погрешность? Собственное название? — и прикусила губу. Значит, Сещемару все это время не был ни человеком, ни эльфом, ни полузверем, а самым настоящим демоном, как и маленький лягушонок. Как странно. В этом мире есть демоны — получается, и боги тоже? Отчего-то Агнес чувствовала себя глупо, совсем неловко. В ее мире подобное существует только в фильмах, как и те страшные чудовища, а здесь это реальность. Высший демон. Что это могло значить? Сещемару сильнее обычных демонов? — это очевидно было даже тогда, когда не знала, кто он такой. Его сила, способности, скорость — все это говорило изначально о его могуществе. Однако, даже несмотря на то, что Агнес узнала о его расе, не чувствовала никакого дискомфорта или ужаса от этого, поэтому, отложив словарь, снова коснулась его щеки, пальцем обведя красные полосы, скользнула вверх, изучая полумесяц на лбу, и, недолго размышляя, смущенно оставила на нем поцелуй. Демон, человек, эльф — Сещемару никогда не проявлял к ней жестокости и агрессии, всегда нежен и заботлив, поэтому своим действием хотела показать, что этим знанием ничего не изменилось. Конечно, ей было странно осознавать, что все это время провела в обществе демона. В фильмах те были страшными, злыми, огромными и несущими только бедствия и катастрофы; пару раз смотрела ужасы — и хоть особо не боялась этого жанра — все равно ощущала тревогу, засыпая с ночной лампой. Вряд ли способности Сещемару заканчивались на его силе. Она не знала, что тот может еще — и из-за этого волновалась. Ей не хотелось бы, чтобы он поменялся. Стал злее. Ужасней. Мог ли быть он так же страшен, как и те чудовища? Агнес, не желая узнавать правду, прижалась к его груди, носом ткнувшись в теплую шею. Они так мало дней провели вместе, но, кажется, будто прошла целая вечность с того момента, как встретились. Даже не зная ничего о мужчине: о предпочтениях и желаниях, о вкусах и надеждах, о целях и ценностях, ощущала его родным, почти семьей. Как можно так быстро привязаться к кому-то? Оказывается, очень легко. Просто. «Дайёкай», — и повторила про себя, словно пробовала на вкус. Демон. Теперь было неловко: она молилась богам о спасении демона. Для Агнес, наверное, в Аду теперь готовится отдельный котел. Или теплый прием — раз уж на то пошло. Возможно ли, что Сещемару бессмертен? — и задумалась. Она не знакома с законами этого странного мира, поэтому и не могла предположить, но полученные знания из прошлого тихо шептали: конечно, он же не человек. Если верить книгам, даже эльфы живут тысячелетиями, почему демон не может? Боже, как многого она не знала. И не умела. На фоне снова закричал Джакен — Агнес заметила, что он очень любит разговаривать — и Сещемару, вздохнув, поднялся с места, аккуратно поднимая на руки, чтобы после поставить рядом с собой, придерживая за плечо, будто она могла упасть. Пусть такие действия были на постоянной основе, смущение не обошло стороной, заставив покраснеть и перевести взгляд в сторону. Его забота действительно была чересчур сильной и почти опьяняющей — почему демон так тепло относится к ней? Из-за спасения? — Агнес ни за что бы не назвала свои глупые действия этим словом. В тот момент она действовала не как квалифицированный врач: испуганная, отчаявшаяся и цепляющая за каждого человека, ее поступки были необдуманными, слишком неправильными и очень наивными. Увидело бы ее такой начальство — в тотчас вылетела с работы с плохими характеристиками и репутацией самого никчемного специалиста. Дрожь прошлась по всему телу, рвано выдохнув, неосознанно оперлась плечом о широкую грудь, поднимая голову вверх. Взгляд теплых глаз следил, кажется, за каждым ее движением, а большие ладони, прижав к себе, крепко удерживали на месте, не позволяя сдвинуться куда-то вбок. Агнес улыбнулась. Сещемару сказал, что они будут вместе, значит, бояться совершенно нечего. Ну, демон он — и что с того? За все это время он проявил к ней столько заботы, сколько она не получала за всю свою жизнь. Отвлек от мыслей Джакен. Он опять начал что-то говорить, полностью собравшись, и крутился почти у их ног. Кажется, они снова куда-то идут? «Только не к чудовищам», — взмолилась Агнес. Сещемару, коротко тому ответив что-то непонятное — слова будто превратились в кашу — взял ее за руку, сплетая их пальцы, и пошел вперед. Зашагав следом, стараясь не отставать, мысленно пыталась убедить себя, что все будет хорошо. Мужчина силен, он не позволит никому съесть ее на закуску, но даже это осознание не давало смелости. Уверенности. Страх никуда не исчезал, крепко засев в сердце, а в душе билась тревога. Джакен шел следом, болтая о чем-то своем. Неужели, являясь таким маленьким демоном, он ни капли не боялся тех чудовищ? Агнес не нашла ответа на этот вопрос, но всеми силами старалась казаться чуточку мужественнее, хотя вряд ли со стороны это было как-то заметно — у нее все еще дрожали ноги. Одно не укладывалось в голове: почему Сещемару сражался с этими чудовищами? Он помогал людям? Тогда отчего этим, к примеру, не заняты боги? Ангелы? Хоть кто-нибудь из высших сил? Или их вовсе не существует? Спросить хотелось так много. Ей поскорее нужно научиться разговаривать. Основы как раз подойдут. Зная их, куда проще будет совсем освоить этот тяжелый язык. По крайней мере, теперь она знала, как звучат некоторые слова, которые можно использовать в повседневной речи, правда, без знаний построения предложений далеко не уедет, но хотя бы так — и то хорошо. Лесная дорога не была легкой. Дурацкие ветки цеплялись за убитые кроссовки, подошва скользила на толстых корнях деревьев, покрытых мхом, и Агнес только чудом не убилась. Это «чудо» шло рядом, постоянно придерживая, стоило ей сделать малейшую попытку встретиться носом с землей. Постепенно их путь становился тяжелей — появились грязевые вулканы*, кротовины**, сосны все чаще встречались поваленными, отчего приходилось идти на свой страх и риск, а расстояние между стволами деревьев уменьшалось, из-за чего солнечный свет прекращал пробиваться через пышные ветки.

*геологическое образование, представляющее собой отверстие или углубление на поверхности земли, из которого постоянно или периодически на поверхность извергаются грязевые массы и Газы. **сравнительно небольшие куполообразные бугорки или насыпи в форме усечённых конусов.

Агнес никогда не была в лесу до попадания в этот мир. Рожденная и выросшая в мегаполисе, не знала ничего больше. Не видела дальше. Она не ездила ни в какие путешествия, не летала на отдых, не знала даже своей природы, максимум прогуливаясь в парке. Походы, школьные поездки, экскурсии в другие страны обошли стороной. Родители, пусть и не нуждались в деньгах, требовали от нее только успехов в учебе, а сами пропадали на работе, и Агнес не видела смысла прыгать выше своей головы. Плыть по течению казалось идеальным решением. Сейчас — глупым. Земля под ногами провались неожиданно. Вскрикнув, она готовилась упасть, но ее успели подхватить, уберегая от всех возможных травм. Часто задышав и вцепившись руками в широкие плечи, удивленно посмотрела вниз, замечая, крутой склон — невысокий, примерно на уровне шести футов* — но явно опасный из-за торчащих корней и лежащих внизу камней.

*1,83 м.

Сещемару, не задумываясь, спрыгнул вниз. Легко. Будто со ступеньки. И приземлился так мягко, что Агнес не почувствовала ни малейшего качка. Какое удивительное игнорирование физики. И пошел дальше, не отпуская. Облегченно вздохнув, что не придется самой идти, обняла за шею крепче, уткнувшись носом в ворот одежды. Она действительно как какой-то паразит: ни пользы, ни толка — ничего. Одно сплошное бедствие и проблемы. Сещемару укрыл ее сверху мехом, пряча от всего мира, но молчал, спокойно двигаясь дальше, словно ничего не произошло, и оттого внутри не ощущала себя разбито и никчемно, как оно казалось в мыслях. Высший демон, — снова мелькнуло в голове. Почему же он так снисходителен и добр к Агнес? Ведь… … сбоку что-то зарычало. Не успев испугаться, толком не поняла, что: Сещемару молниеносно вынул меч из ножен и одним точным ударом взмахнул им, отчего все стихло сразу же. Что? Это ведь было чудовище? — и ее прижали крепче к себе, не позволяя высунуться из-за пушистого и теплого меха. Даже осознать толком ничего не успела, как все быстро закончилось, и они, будто ни в чем не бывало, просто пошли дальше. Боже. Мужчина поразительно силен. Даже с Агнес на руках, ему не составляет труда сражаться — и вспомнила вчерашний день, когда Сещемару дрался с тем ушастым парнем, не опустив ее на землю ни на мгновение. «Демон же», — тут же нашлось объяснение. Сильный. Опасный. И, по всем законам жанра, страшный, но как бы она ни повторяла это про себя, не могла найти в нем ничего такого, чего стоило бояться. Шли они долго. Пару раз на них пытались напасть, но Сещемару быстро устранял угрозу, ни капли не напрягаясь — и Агнес, успокоившись, с закрытыми глазами старалась слушать только биение его сердца. Не хотелось видеть, что происходило за пределами ее маленького мирка, как выглядели чудовища и их кровь, наверняка заливавшая всю землю после каждого взмаха мечом. И просто ждала, когда все закончится. В какую сторону они идут, зачем и почему — не представляла, они словно держали путь туда, куда взгляд ляжет. Или мужчина преследует какую-то свою цель? Странно. И долго. Спустя некоторое время, Агнес, убаюканная чужим теплом, клевала носом, погружаясь в дрему. Все окружающие звуки отходили куда-то на второй план, пока вовсе не смешались с темнотой — и она на миг отключилась, вдыхая приятный запах, исходящий от теплого тела: кажется, это была смола и мята. И сразу проснулась без какой-либо причины. Оглянувшись, посмотрела по сторонам — Сещемару наконец позволил ей отстраниться от себя — и отметила, что они находились у реки. Сердце забилось чаще. Они стояли посреди самой настоящей сакуры — розовые лепестки кружились в воздухе, опадая на зеленую траву, усеянную дикими цветами. Как только Агнес устойчиво поставили на землю, то она тут же ринулась вперед, кружась на месте и стараясь разглядеть получше расстелившуюся перед глазами красоту. Невероятно. И, остановившись у самого берега, присела на большой камень, восхищаясь и не веря, что в этом мире существует подобная красота. Сещемару, подойдя ближе, сел рядом — его губы на миг, кажется, приподнялись в улыбке. Агнес успела это заметить, и поэтому, покраснев, счастливо улыбнулась, подбирая пальцами чудной розовый лепесток. Мягкий. И очень хрупкий. Совсем беззащитный; если сжать пальцами сильнее — порвется. Ее ладонь накрыла большая пясть, несильно сжимая, и Агнес посмотрела в золотые глаза: они довольно сверкали, завораживая. Не сумев отвести взгляд, почему-то вспомнила тот момент, когда мужчина рычал, сгорая от страсти вместе с ней, и, немного подумав, пытаясь воспроизвести все в голове до мельчайших подробностей, положила его мех себе на плечо и выставила ладони перед собой, изображая что-то вроде страшного монстра. И зарычала. Получилось так, будто коту наступили на хвост. Моментально покраснев до кончиков волос, Агнес кашлянула в кулак, стараясь сделать вид, что так и планировала, и указала пальцем на широкую грудь, молча прося повторить. Сещемару сначала застыл — растерялся от ее глупых действий — даже улыбка снова коснулась его губ, а затем легонько щелкнул по ее носу, будто бы игрался. — Anata wa seikō shimasendeshita*, — и тепло ответил.

*У тебя не получилось.

Агнес смущенно поджала губы, отведя взгляд в сторону. «Ты глупенькая», — прозвучало в голове его голосом. Наверняка, он это и сказал, потому что другой реакции на ее поступок вовсе не могло существовать. Мужчина наклонился к ней — его волосы коснулись ее плеч — и, оставив короткий поцелуй в лоб, что-то протянул. Мгновенно приняв подарок, неловко взглянула снова в золотые глаза и перевела взгляд на свою ладонь. Заколка. Красивая и очень изящная — вставные камни переливались на солнце, отражая в себе все цвета радуги, и Агнес засмотрелась настолько, что невольно провела по ней пальцем, боясь сломать. — Аригато, — и выдохнула. Сещемару кивнул, кладя горячую пясть ей на щеку, и притянул к себе, оставляя на губах мягкий, почти неощутимый поцелуй. Снова посмотрел в глаза. Пытливо и ярко, будто хотел что-то увидеть в них, и придвинул к себе, второй рукой скользя по спине и собирая в пальцах одежду, и вновь поцеловал. Судорожно выдохнув, Агнес прикрыла глаза, обнимая за широкие плечи и, проведя по шее вверх, зарылась в густые волосы, дрожа от нахлынувших чувств. Он целовал мягко, словно боялся проявить настойчивость — и Агнес потянулась ближе, прикусывая его губы. Хотелось больше. Сильнее. Крепче. Хотелось, чтобы мужчина выпил ее всю без остатка; хотелось ощутить его силу, власть над ней. Хотелось настолько сильно, что она боялась собственных чувств, от которых сгорала. И вцепилась пальцами сильнее в его волосы, сжимая и пытаясь безмолвно сказать, что не сломается, прояви он больше страсти. Сещемару на мгновение отстранился, заглядывая прямо в глаза, а затем, прикоснувшись к подбородку, слегка надавил, отчего ее рот приоткрылся. Сердце застучало так сильно, что могло в любой момент выскочить из груди. О боже. Он…? Боже. Боже. Боже. Его взгляд был направлен ровно на ее губы. Внутри все дрожало от того, что сейчас будет — и всхлипнула, когда мужчина впился поцелуем в ее рот. Теплый язык сразу скользнул по ряду зубов, изучая — и устремился глубже, касаясь ее напористо, горячо и почти безумно. Приятно. Мокро. Это… Дьявол. Рвано выдохнув, Агнес старалась отвечать, не в силах сделать вдоха, чтобы насытить кислородом легкие, и терялась в его объятиях, отдавая себя полностью. Большие руки водили по телу сквозь одежду, ненасытно пытаясь добраться до кожи — и она дрожала, желая избавиться от всего, что мешало ему. Желала, чтобы между ними не было ничего; чтобы этот миг никогда не заканчивался. Желала так сильно, что простонала, выдыхая в горячие губы, и покрылась мурашками, когда между их языками протянулась ниточка слюны. Сещемару смотрел на нее слишком возбужденно, слишком страстно, слишком жадно, чтобы она могла выдержать его взгляд, и всхлипнула еще раз, судорожно вздыхая. Его ладонь легла ей на щеку, согревая, а палец, коснувшись края губ, несильно надавил, проникая в рот. Неловко прикусив острый ноготь, коснулась языком твердой подушечки, неуверенно следя за его реакцией: мужчина шумно выдохнул, и, наклонившись, хотел снова увлечь в глубокий поцелуй… … как Джакен на фоне начал что-то кричать, выходя к ним из-за кустов. Застыл, во все глаза смотря на открывшуюся перед ним сцену и — ох — покраснел, убегая туда, откуда пришел. Агнес вмиг пришла в себя, осознавая всю ситуацию, и спряталась, уткнувшись носом в широкую грудь и не решаясь посмотреть вверх. Это был их первый поцелуй с языком. Боже. Это… Ох. В голове творилось черти-что. Сещемару такой завораживающий и прямой, что она терялась от того, что между ними происходит. Кто они друг для друга? Их тянет к этой пламенной страсти — и сопротивляться нет никакого желания, отчего каждое мгновение, проведенное вместе, становится неописуемо важным. Горячим. Драгоценным. И вздрогнула, когда мужчина поднялся с места. Его руки, как и всегда, держали крепко, прижимая к себе, а грудь опускалась и поднималась, успокаивая. Их отношения действительно странные. Кем он видит ее? И видит ли вообще в будущем? Как долго тепло и страсть будут существовать между ними? Это… озадачивало. Пугало. Заканчивать на этом не хотелось. Но есть ли у них это самое будущее? Могут ли быть вместе простой человек и демон? Или, правильнее, дайёкай? — и неуверенно посмотрела вверх, вглядываясь в красивые черты лица. Спросить. Ей обязательно нужно об этом спросить, но как же страшно услышать ответ, который причинит боль. Неведение еще хуже, чем правда, поэтому это необходимо. Агнес должна. Внести ясность, выяснить, что будет дальше и перестать уже бояться будущего, ранящее своей неизвестностью. Поэтому, когда они опустились у цветущей сакуры, сразу спросила: — Ты и я — пара? Сещемару посмотрел выразительно, хмурясь, затем подозвал Джакена, вытащившего из дыры ее словарь, и протянул ей. Агнес открыла его, листая и усердно пытаясь найти слова, которыми могла донести суть своего вопроса. «Anata — ты». «To — и». «Watashi — я». «Pea — пара». И подняла взгляд. Мужчина не выглядел озадаченным, растерянным или удивленным — этого следовало ожидать после их нескромных поцелуев — а поэтому, подтянув Агнес ближе, опустил голову, проведя носом по метке, и тихо, почти неслышно, сказал: — Anata wa watashi no monodesu*.

*Ты моя.

Ответ был такой же, как и тогда. Нахмурившись, Агнес не стала рисковать и предполагать свой перевод, и протянула ему книгу, которая оказалась проигнорирована. Сещемару вместо это поднял руку, осторожно коснулся метки, выводя пальцем изображенный полумесяц, после указал на свой лоб, намекая, что у нее такая же — и затем положил ладонь на свою грудь. В районе сердца. Слова не нужны, чтобы понять: он ясно показывал, что она для него значит; что не отпустит ее и из-за этого поставил метку; что Агнес занимает определенное место в его жизни. Улыбнувшись, вмиг укорила себя, что сомневалась в их будущем, но не чувствовала за это вину — все же, подобное нужно прояснять. Одних действий недостаточно, нужны слова, но языковой барьер усложнял задачу — и вопросы копились, мучали, терзали. Сейчас, почувствовав легкость, наконец-таки смогла дышать свободно. И удивилась, вдруг услышав красивый голос вдалеке. Кажется, кто-то пел? Повернув голову в ту сторону, откуда доносился звук, не увидела ничего, кроме деревьев, травы и лепестков. Это было похоже на колыбельную. Голос становился все громче и громче, но это ни капли не успокаивало — вселяло в душу необъятный ужас. Переведя взгляд на Сещемару, вмиг осознала: он этого не слышал. Если бы слышал, то тоже бы посмотрел в ту сторону или хотя бы напрягся от неожиданного пения, но… сидел. Руки задрожали, все тело сковало в страхе, из-за чего Агнес, обращая на себя внимание, вмиг начала листать словарь, пытаясь найти нужное слово. Быстрее. Быстрее. Ну же. И ткнула пальцем: «Uta — песня». Мужчина напрягся, сразу начав оглядываться и принюхиваться, но, вероятно, ничего не мог найти, и прижал ее к себе ближе, доставая меч. Агнес не понимала, что происходит. Звук словно был в паре метров от них — и она переводила взгляд в ту сторону, в ужасе пытаясь хоть что-то увидеть, но никого. Ничего. Совсем. Пока нежный голос не раздался почти у самого уха. Заледенев от страха, Агнес не могла пошевелиться, роняя слезы. Что это? Почему Сещемару этого не слышит? Или, может, это вовсе у нее в голове? Но не успела даже пискнуть — по макушке что-то щелкнуло. Слабо. Почти не ощутимо, однако этого хватило, чтобы выбить из нее душу. Все вокруг будто замерло: лепестки застыли в воздухе, как и деревья, слабо склонившиеся от ветра, а свет солнца помрачнел. Мир остановился. Агнес видела собственное тело; видела, как крепко прижимал ее к себе Сещемару, напряженно пытающийся найти источник опасности; видела замершего с посохом Джакена. И посмотрела на собственные руки. Прозрачные. Слабо светящиеся. Чувств никаких не было. Ее душа не ощущала ни того пронизывающего до костей страха, ни паники, ни отчаяния — ничего. И оглянулась. Рядом стояла девочка. Смутно знакомая, бледная, такая же прозрачная и нереальная. Ее губы нежно приподнялись в улыбке, но веки были закрыты, не позволяя увидеть глаза. Нерешительно Агнес посмотрела на Сещемару и на свое тело, и вернула взгляд, недоумевая, почему оказалась здесь. — Вот мы снова встретились, Агнес, — добродушно произнесла девочка, — у тебя накопилось очень много вопросов. Удивленно подняв брови, сначала не поняла, к кому та обращается. Снова оглянулась, пытаясь найти кого-то еще, и поджала губы, неуверенно хватая рукой себя в районе локтя — и не почувствовала своего прикосновения. — Кто ты? — и подала голос, удивляясь, что звучал он… странно. Пусто. Нереально. Девочка нахмурила брови, задумавшись. — Зови меня просто Душой, — и снова улыбнулась, — было сложно перенести тебя сюда, но я молодец. У меня все получилось. Осознание. — Это была ты, — неверующе прошептала Агнес, — ты та девочка из моих воспоминаний. Душа развела руками. «Может быть», — говорил тем самым ее жест. — Обратно не верну, — и сказала, — не смогу. Все силы на тебя потратила. Агнес крепче сжала ладонь, вцепившись в свой локоть. Прикусила себя за внутреннюю сторону щеки, пытаясь найти правильные вопросы, и в непонимании спросила, отчаявшись, что пути обратно действительно не существовало: — Но зачем? — губы затряслись, — во мне же нет ничего особенного. — Верно, — подтвердила ее слова девочка, — ты такая же, как и все. Сердце, кажется, больно укололо от этих слов. Если Агнес такая же, то почему выбор пал на нее? Почему не на ту, которая бы хотела оказаться в этом мире? Которая была бы более адаптирована к таким жестоким условиям и смело бы встречала опасность лицом к лицу? Почему именно Агнес — девушку без грамма понимания японского, чужой культуры и происходящего вокруг? — Однако, — продолжила Душа, щелкая пальцами — и вмиг на мизинце Агнес появилась красная нить, уходящая в сторону. Проследив за ней взглядом, обнаружила конец той на руке Сещемару, держащего впереди меч и готового защитить в любую секунду. — Связана. С ним. Ты единственная, кто так сильно подходила дайёкаю — великому и беспощадному демону. Я ожидала, что он убьет тебя, но ты смогла его приручить. Дрожь прошлась по всему телу. Мужчина… мог убить? Но он ни разу не проявил агрессии — наоборот, кажется, испытывает к ней глубокие теплые чувства. Если не это, то почему тогда так носится с ней? Обнимает. Целует. Защищает. — Ты не ожидала, что я выживу, — поняла Агнес, что Душа имела в виду. — Верно, — подтвердила та, — правильнее сказать: думала, что умрешь прежде, чем встретишь свою судьбу. Но ты смогла — и из-за этого мне понравилась, милая Чужестранка. Все это время с ее жизнью игрались, как хотели. Девочка, отправляя сюда, знала, что Агнес может умереть в тот же день; знала, но все равно не пожалела. Не было изначально никакого великого предназначения, особенности или цели попадания в этот мир — все строилось на том, сможет ли она вообще найти свою судьбу и уцелеть. Это… разочаровывало. — Тогда зачем сейчас ко мне пришла? — и тихо прошептала, почти неслышно. — Предупредить, — хихикнула Душа, будто говорила о чем-то простом, — если умрешь, демон не сможет воскресить тебя своим мечом. Передай это ему. Агнес не успела открыть рта, чтобы ответить хоть что-нибудь. Мир вокруг неожиданно почернел, затягивая ее обратно в собственное тело. Последним, что она услышала, было: — Удачи, милая Агнес. И отключилась.