Подкидыш

Осень, 1981г.

Царивший в подземелье тяжелый зеленоватый полумрак окрашивал заплетенные пыльной паутиной каменные стены самыми мрачными, какие только могут быть, тонами, делая их даже зловещими. Его почти не разгоняли слабые огненные блики факелов, которые заклинаниям зажег магистр Юстус. Их света едва хватало, чтоб не свернуть себе шею на крутых и слишком высоких ступеньках. Адальберт в который раз пожалел, что ему так и не разрешили пользоваться палочкой в стенах ложи — Люмос сейчас точно не был бы лишним. Казалось, что сгустившийся в отдаленных углах мрак прятал в себе нечто кошмарное и злое, давно уже незримо подчинившее себе здесь все: и стены, и тяжёлые от сумрака каменные своды, и даже пол, который в полутьме тоже сделался угрюмым и страшным. Адальберт поежился и прибавил шаг, стараясь сильно не отставать от Юстуса. Со старика станется бросить его здесь одного ради злой шутки. Вечное недовольство и предвзятость магистра раздражали Адальберта, а вот собственное, совершенно детское желание получить его одобрение вызывало злость на самого себя. Магистр Юстус остановился и палочкой коснулся стены, после чего ее значительная часть опустилась вниз, открывая проход. Зал, освещенный тысячами свечей, представлял собой громадное овальное помещение с большими широкими колоннами, которые массивно вздымались снизу, и раскинув во все стороны свои каменные дуги, крепко смыкались кверху сводчатый потолок. Пол выложен геометрическим узором из чередующихся дисков и прямоугольников с преобладанием желтого цвета нумидийского мрамора, а стены были сложены из одинаковых каменных блоков светло-серого цвета, на некоторых из них были выбиты древние символы и надписи. В центре стояли две древние статуи юношей с мечами или кинжалами в руках — некоторые элементы скульптур стерлись со временем или просто отпали, что распознать все детали не представлялось возможным. Между ними расположился кованый сундук, украшенный искусной резьбой, изображающей корчащиеся в муках фигуры. — Δείξον τὴν οὐσίαν σου! — сказал магистр Юстутс, взмахнув палочкой в сторону сундука, и повернулся к младшему адепту, который застыл у стены: — Οὐδὲν φοβερόν σοι συμβήσεται, ἐὰν πλησιάσῃς. — Чего-чего? — нахмурился Адальберт, сделав пару шагов вперед. — Я Вас не понимаю. — Ты же известный полиглот, — фыркнул старик, переходя на английский. — К твоему сведению, до семидесятых вести заседания на древнегреческом было традицией. Крышка сундука со скрипом приоткрылась, и из нее полилось сияние — несколько лучей, как пучок стрел, прорвались в комнату и затеплились слабым мерцанием. В прорези показались два кинжала с лезвиями в виде слегка извивающихся змеиных тел, они, казалось, чуть заметно шевелились, а изумруды, вделанные вместо глаз в головы змей, светились таинственно-беспощадными огоньками, парализующими волю и обещая неотвратимую смерть. Адальберт, словно завороженный, медленно приблизился к сундуку и осторожно, будто боясь обжечься, взял один из кинжалов, чувствуя прилив тайной, всеми забытой магии. Он взвесил клинок на руке, повертев его между пальцами, и несколько раз на пробу со свистом рассек воздух. Оружие вышло опасное, однако сложное в обращении. Таким можно не только ранить противника, но и легко порезаться самому. Сразу захотелось проверить его остроту. Адальберт мельком посмотрел на лезвие, ударил по нему ногтем — раздался чистый и долгий звук — после чего уперся им в собственную левую ладонь и надавил. Ничего не произошло — кинжал оказался совершенно тупым, как бесполезная деревяшка. Вступать в настоящий бой с этой болванкой было равносильно самоубийству. — И это ваше секретное оружие? — разочарованно спросил Адальберт, презрительно вернув клинок на место, и поверил второй, который тоже оказался тупым. — Они же безвредные. — Только в правильных руках кинжал, направленный на истинного врага, станет смертельным. Директор Дамблдор верит в силу любви, но звериная ненависть может быть куда опасней, — пояснил магистр Юстус и скривился в усмешке. — Неужели Бальтазар так ничего и не рассказал тебе? Адальберт кивнул, понимая, что опять выставил себя дураком перед стариком. Хранитель, поторопившись с выводами, выдал свой секрет — несмотря на прекрасно разыгранный спектакль на посвящение, он так и не смог войти в доверие к молодому магистру. Тот охотно советовал книги или отвечал на простые вопросы, но держал дистанцию. При попытках вывести его на откровенный разговор или завязать дружбу Адальберт беспомощно утыкался в стену из недоверия и осторожности, разрушить которую не мог. Увы, но данная задачка, в отличие от глупой маглы, оказалась ему не по силам. — Я пытался его разговорить, но безрезультатно, — признался Адальберт, виновато разведя руками. — Да и слежка ничего не дала. — Этого следовало и ожидать, — вздохнул магистр Юстутс, нахмурившись. — Альянс подобрался слишком близко, и я хочу, чтобы ты увез нашего дублера в Штаты. Надеюсь, что нянька из тебя выйдет лучше, чем шпион. Адепт едва не задохнулся от возмущения и недоуменно уставился на старика. Мало над ним издевались? Сначала травили оборотным зельем, потом заставили изображать недоумка перед остальными хранителями, а теперь еще подкидывают кукушонка-самозванца, подвергая его семью опасности. — Вы хотите, чтобы я взял ребенка на воспитания? — уточнил Адальберт, проглотив обидное замечание и слабо представляя, как он должен объяснить домашним появления малыша в их доме. — Выдавать его за своего сына? Любить, заботиться, растить, то есть играть в счастливого и любящего папашу? — Наш дублер должен отвлечь внимания Альянса, а ты ему в этом поможешь, — ответил старик и заверил: — Большего от тебя никто не требует. — Вы думаете, что смерть Беннета — это их рук дело? — догадался Адальберт, вспомнив про юриста. — Но зачем? Неужели провоцируют нас? — Возможно, — кивнул старик. — Поэтому я и хочу, чтобы они переключились на своего «принца», позабыв про наших мальчиков. Да и их агентам давно пора покинуть Лондон. Октавиус берет на себя ирландца, а мне достался русский. Графу давно пора вызвать своего брата в Петербург, если он не хочет, чтобы об их маленьком семейном секрете стало известно. — Вы будете угрожать фавориту русской императрицы? — не поверил Адальберт, не сдержавшись и уважительно присвистнув. — Ни в коем случае, — притворно ужаснулся магистр Юстус и широко усмехнулся. — Я лишь напишу письмо их матери. Хранитель кивнул, подавив в себе любопытство, и не стал задавать ненужные вопросы. Он был уверен, что ему лучше не знать, какие отношения связывают дядю и русскую графиню. Все взрослые имеют право на секреты от детей (даже если эти дети выше их ростом). Адальберт поднял глаза и только сейчас разглядел фреску, украшающую потолок. Смерть восседала на жутком троне из костей посреди большего зала, а на ее голове небрежно покосилась корона. Она протягивала черную когтистую лапу к трем братьям, склонившихся в поклоне. Старший, словно меч, держал в руках волшебную палочку; средний разглядывал драгоценный камень; а младший накинул на плечи мантию. За братьями и Смертью испуганно наблюдали два мальчика, спрятавшиеся за колонной. У одного были мощные крылья с белыми пёрышками, а у другого над головой торчали рога и сзади виднелся хвост. — Я не доверю Октавису, — сказал Адальберт, всматриваясь в лицо чертенка. — Он, не знаю, какой-то слишком нервный. Ненадежный. — Люди способны на подвиги, когда верят, что спасают своих детей, — отозвался магистр Юстутс, проследив за взглядом молодого хранителя. — Смерть ничего не дарит, а лишь дает взаймы под высокий процент. Селвины расплачиваются магией, Поттеры отдают жизнями, а Мраксы — душой. Как видишь, цена за дары оказалась слишком высокой. Поэтому мы и должны сделать все возможное, чтобы исполнить пророчество. — И заодно разрушить несколько жизней, — сердито фыркнул Адальберт, потеряв самообладание. — Ладно, ваша шайка сделала несчастными взрослых, но вы, спрятавшись за громки речами о Великой Ложе, играете в наперстки с судьбами бедных детей! — Я спешу твои слова на глупости молодости, — обманчиво мягко сказал магистр Юстутс, крепко сжав плечо племянника. — Но другие воспримут их как измену. Адепт сразу же стушевался и мигом растерял весь свой боевой запал. Стало неловко за свою вспышку, которая выглядела совсем уж по-детски глупо. Словно маленький мальчик наконец-то набрался смелости, чтобы нагрубить взрослому, но под его строгим взглядом сразу же потерялся. — Если бы ложу волновало бы пророчество, — тихо сказал Адальберт, сбрасывая дядину руку, — вы держали бы мальчиков в этом подземелье и плевать всем было бы на соглашения с Альянсом. Вы с Октавиусом хотите снять проклятие с наших семей.