Упала, очнулась - султанша!

На протяжении этих долгих месяцев Искандер внимательно наблюдал за своей женой. Хатидже немного неуклюжа, криклива, проста, но добра. Не присутствует в ней злости, презрения, династической спеси. А вот в её брате они, кажется, есть. Жгучий, въедливый взгляд шехзаде Сулеймана сложно забыть. Редкие враги так смотрят. Настоящая, истинная ненависть сама по себе достаточно необычный гость, а уж если она тщательно скрывается - тем более. Но Искандер кожей чувствует, натренированным за долгие годы нутром ощущает - оно. Глаза шехзаде и египетских мамлюков очень похожи. Не цветом, вовсе нет, где голубые и где карие, в конце-то концов. Выражением. При этом лишь один человек связывал наследника престола со столичным пашой. Искандер далеко не дурак. Он понял природу этих странных чувств раньше жены точно, а также, вероятно, даже раньше её брата, потому что если бы тот знал, что происходит, были бы десятки других знаков, но их нет. И замолчал, потому что эта тайна вела прямиком в могилу. За такие оскорбительные не то что подозрения, а даже мысли в адрес членов династии по закону следовала казнь. Искандер отчётливо понимал, что с большой вероятностью после воцарения Сулеймана долго не проживёт. Найдётся тысяча и одна причина для казни... да и разве нужны они падишаху, если тот так пожелал? Он, конечно, государству полезен, но на уровне других чиновников. Заменить не так уж и сложно. А сестра свободной женщиной станет. Покорно ждать смерти от какого-то сопляка, мальчишки? Ну уж нет. Не для того он столько падал, но каждый раз вставал. Сквозь боль, пот, кровь и слёзы. Следует немедленно принимать меры.

***

В Манисе я полюбила смотреть на ночное небо. Здесь оно казалось особенно близким, подними руку - и достанешь. В Стамбуле не то - конечно, не сравнить с сиянием электрических огней, но всё-таки большой город с множеством факелов. Маниса меньше. И от моря дальше, а значит, тучи наползают реже. Я покинула нашу с Искандером спальню и вышла на балкон, кутаясь в подвернувшийся под руку плед. В последнее время меланхолия напала нешуточная. Что будет дальше? Меня ждёт ещё один день, такой же, как был вчера и будет завтра? Где великие свершения, которые я так хотела сделать? Обе мои молодости проходят в четырёх стенах, мне просто нечего вспомнить. Родилась, училась, умерла. Конец. Когда и здесь придёт мой срок, я снова очнусь в каком-нибудь младенческом теле, и всё заново? Или мой случай - единичный сбой? Память - это одновременно проклятие и благословение. Она улучшала мою жизнь, но благодаря ей же я понимала, что, по сути, чахну в четырёх стенах. А ещё я помнила тех немногих близких, которые остались на пять веков вперёд, и порой это причиняло сильную боль. Нет, не так. Сильнейшую. Первые недели жизни тут, в перерывах между сном, кормлением и катанием по кровати в попытках забыться, я только и могла, что внутренне орать от боли. Моя семья... папа, мама. Я никогда их больше не увижу. Совсем никогда. А они уже оплакивают своего ребёнка, наверное, ходят на кладбище. Я поёжилась. Так странно осознавать, что у тебя есть своя могила. Если память будет со мной, то всё существование превратится в череду бесконечных потерь. Не сразу, конечно, думаю, когда возраст подойдёт к тысяче лет... И остановить её будет нельзя. Боль, боль и ещё раз боль, бесконечная боль идёт рука об руку с бессмертием - а перерождение с памятью и есть своего рода бессмертие. Надеюсь, эта участь меня минет. Конечно, может быть, я привыкну, и спустя тысячу лет стану другим человеком, но... но сейчас я очень вряд ли хочу им быть. Теперь я понимала искателей приключений, которые готовы были рискнуть жизнью ради цели. Да, ты можешь умереть. Но тогда тебе не будет больно от того, что даже не попытался. Тогда тебе вообще на всё будет плевать. Можешь покалечиться. Это серьёзный риск, и ты сам должен решить, стоит ли оно того. Но если тебе повезёт... Если ты окажешься достаточно везуч, умён и смел, то сладкий адреналин будет струиться по твоим венам, словно ром. Твоё имя запомнят потомки. А самое главное - ты не пожалеешь ни о единой прошедшей секунде и будешь с азартом предвкушать каждый новый миг. Потому что ты живёшь, а не существуешь. Я подняла тоскливый взгляд вверх. Где-то там, так далеко, что человеческий разум не в состоянии себе это даже представить, взрываются звёзды, сталкиваются галактики, сияют вечным светом квазары. А я - здесь, в этой средневековой дыре. Грех жаловаться, ведь будь моё (весьма высокое) социальное положение чуть ниже, я бы просто не выжила, но всё равно... всё равно горько. Страдания о несбыточном - плата за спокойную и размеренную жизнь. Даже прямо под боком (по космическим меркам) ходит по морям и океанам легендарный "Летучий Голландец", ходят другие корабли, матросы и пираты, рождаются и умирают короли, лучшие умы человечества отчаянно ищут путь к свету в кромешной тьме... Творится история. Жить нужно так, чтобы после смерти боги восхищённо сказали "а ну-ка повтори!" Я так не умею. Я так боюсь, но мучаюсь, потому что хочу. - Хатидже? Я обернулась; в проходе стоял муж и неодобрительно взирал на открывшуюся ему сцену. Мол, ты оглашенная, что ли, стрёкот цикад на ночь глядя слушать? Только вот мысли перекрывали этот фон. - Смотрю на небо, - неловко объяснила я. - Хочешь, покажу тебе звёзды? Чего их показывать, вон, всё небо усыпано... Так. ТАК. Это что, подкат?! ВНИМАНИЕ, НЕ УЧЕБНАЯ ТРЕВОГА, ВНИМАНИЕ! Сирена взвыла внезапно. Алярма, блять! Ахтунг!! Чё делать будем, чё делать?! - Созвездия, - ласково, словно (хотя почему...) для тупых уточнил Искандер, видя, что я всё ещё перевариваю свалившуюся информацию. Эта сука что, ещё и смеётся? Я вскинула голову и успела заметить край улыбки, тут же исчезнувшей с его лица. Ах, весело тебе? Забавляешься? А я тут чуть было кирпичный завод не построила, спасибо. - Покажи, - храбро бросила я, чувствуя, как начинают гореть щёки. Теперь достойно ответить на его подначку - дело принципа. Искандер улыбнулся и шагнул вперёд. Ко мне.

***

А на следующий день он отвёз меня на море. Ладно, на самом деле пришло письмо от султана, чтобы муженёк проверил чё-то там в одном достаточно крупном порту, а я не смогла упустить халяву и напросилась с ним, несмотря на протесты Валиде, сестёр (даже высокомерно задиравшей носик Шах) и подозрительно злобные взгляды брата. Ты будешь пахать, а я отдыхать, такава жызнь, смирись. От Измира до Манисы сотня километров ходу, мы преодолели их за рекордные четыре дня. Пока обустроились (ехали-то почти тайком), пока писали отчётное письмо папаше, пока то да сё, уж неделя прошла. Меня впечатлил размах города, он был довольно большим, сравнимым со Стамбулом. - Измиру уже несколько тысяч лет, - объяснил Искандер, выполняя одновременно роли экскурсовода и няньки. - Раньше здесь распологался античный город Смирна, кое-где сохранились его руины. Я некультурно раззявила рот. А-х-у-е-т-ь. Это ж в средневековье ему ТЫСЯЧИ, во множественном, сука, числе, лет! Он полностью пережил обе Римские империи, Восточную и Западную... видел расцвет ДОХРИСТИАНСКИХ времён... - Расскажи ещё! Искандер лишь тоскливо вздохнул в ответ. На развалины сходили только поглядеть, особо ничего не поняли - ну камни и камни, но сам факт, что столько лет до нас здесь ходили люди, и сколько будут ходить после, впечатлял. У меня другая цель - научиться, наконец, не тонуть за это короткое время, что мы здесь. Использовать шанс искупаться в Средиземном море на полную катушку. - Научишь меня плавать здесь? Искандер сказал, что нашёл одно укромное место примерно в часе езды от дома, где мы остановились. Я привычно доверилась ему. На самом деле, это странно - понимать, что ты раз за разом веришь незнакомому человеку, а он не подводит. За те... сколько уже, года полтора? нашего знакомства мне ни разу не пришлось жалеть, что моим мужем стал именно этот мужчина. А ведь скоро годовщина нашей свадьбы, надо будет ему что-нибудь подарить в благодарность за оправданное доверие! И пасынков с падчерицей (ахуительное достижение к моим почти-двадцати местным годам) не видела никогда, даже странно, что Искандер никогда не выражал желания съездить к ним. А может, он вообще уже дед? Инсайд? Я хрюкнула и подпрыгнула на сиденье, когда карету тряхнуло. Кажется, вот-вот приедем уже. Нет, правда, вдруг у него уже внуки есть? Как-то никогда не интересовалась этим вопросом. А спрашивать в лоб явно не стоит, он всё ещё может меня законно изнасиловать, а также утопить в море в ближайшие часа два. Да всё пучком будет, не кипишуй. - Приехали! - послышался окрик возницы, и мы остановились. Искандер ловко (для своих лет) спустился со ступенек вниз и галантно подал руку. Песчано-галечное побережье этого места было совершенно пустым; я заранее, ещё когда только сели, прямо в карете стянула надоевшее платье, а потому выскочила наружу в штанах длиной немного ниже колена и пулей помчалась к воде. Тёплые волны ласково обнимали мои ноги, вдалеке раздавались тихие крики чаек, дул прохладный летний ветерок - благодать. Я счастливо засмеялась и, с трудом преодолевая сопротивление воды, зашла глубже, по грудь. Дно плавно уходило вниз, опасности не было, но в груди защекотало ощущение риска. - Хатидже! - окликнули с берега. Я обернулась; Искандер стоял у самой кромки набегающих шипящих волн и с тревогой всматривался мне в глаза. Беспокоится, потому что не дай бог султанша утонет, или жена? - Я сейчас! - Ныряй, - зашептало внутри. Это не было по-настоящему голосом, который звучал в голове, скорее внезапно появляющимися мыслями, которые можно игнорировать, но нельзя убрать. Я зажмурила глаза, сжала рукой нос, вдохнула и подогнула колени. Солёная морская вода холодом обдала лицо, голову, а длинные волосы, которые я не удосужилась убрать, тут же зазмеились вокруг. Одежда трепыхалась вокруг тела; слишком плавно для ветра и слишком резко для покоя. Я улыбнулась прямо под водой от накатившего ощущения счастья, беззаботности и мелочности проблем. В лёгких заканчивался воздух, почти нестерпимо хотелось вдохнуть, и я собралась было уже подниматься из сладкого ощущения лёгкости, которое создавала плотная, мутноватая вода Средиземного моря, когда меня жёстко ухватили за шиворот и выдернули наверх. От неожиданности и неприятного, холодного после подводной среды ветра я поперхнулась, а, проморгавшись, еле убрав мокрыми руками воду с век, и максимально скосив глаза вбок, узрела рассерженного мужа. - Мы же договаривались, что нельзя заходить глубоко! - прошипел он. - А если бы там было течение? - Но я даже ног от дна не оторвала, - растерянно оправдалась я, вцепляясь ладонями в жмущий шею воротник мокрой рубашки и силясь обернуться назад, потому что Искандер продолжал держать меня за шкирку, как нашкодившего щенка. - Чтобы захлебнуться, достаточно нескольких секунд, - уже более спокойно, но всё ещё сердито ответил он. - Поверь, я видел, как люди тонули там, где даже ребёнку мелко. - Почему ты даже не снял повседневное? - спросила я, высвободив, наконец, несчастный воротник из его цепких рук. В отместку он ухватил меня за ладонь и потащил к берегу. Мокрая одежда неприятно липла к телу, а ведь я едва пять минут тут провела. - Нет, пожалуйста, постой! Останься! Искандер встал, словно вкопанный, я чудом не впечаталась ему в спину. Он тоже был одет в простую одежду под богатым кафтаном, который, видимо, сбросил, прежде чем зайти в море. Предполагал, что придётся вызволять непутёвую Хатидже? - Хорошо, - каким-то странным голосом сказал он, - но я буду рядом. В этот момент я бы даже с чёртом согласилась, лишь бы вернуться в тёплую, ласковую воду. Когда я наплескалась вволю, попыталась плавать с советами Искандера (аккуратно, давай, вот так, я держу под животом, не бойся), потерпела неудачу (да не дёргайся, почувствуй воду, я тебя не уроню), кое-как высохла, и тряслась в карете с приятной усталостью во всём теле напротив странно задумчивого мужа, только тогда я поняла, на что могли намекать мои слова. И я уже не знала, что чувствую по этому поводу - стыд, потому что не хочу, или... смущение?