Капитан

      Дверь за мной закрылась.       До слуха донёсся мягкий звук защелки.       Рука, словно приклеенная на мгновение, медленно отпустила ручку, а взгляд на секунду застыл на ногах.       Я сделала несколько шагов назад, отходя от двери, в попытке разорвать невидимую связь. Она, словно удерживая липкой паутиной, тянулась от моего тела через деревянную преграду и соединяла с чем-то необъяснимым. Тем, что вызывало во мне желание вернуться и исправить совершённое.       Что я должна была сделать тогда?       В груди снова поселилось неприятное чувство тревоги. Мерзкий ком окутал внутренности, сжимая грудную клетку. Лёгкие вбирали воздух медленно и тяжело выпускали его обратно. Плечи опустились, как если бы к рукам привязали груз, а суставы в пальцах заныли.       Мне стоило поступить по-другому... Не выходя, остаться там, и оборвать малейшую мысль, разорвать связующую нить. Освободиться от обязательств и не быть должной в том, что неправильно.       Сколько ещё раз мне предстоит задуматься об этом? И сколько раз придётся пожалеть?       Это могло погубить всё, к чему я пришла и чего добивалась.       Но значит ли это то самое последствие от действия? И есть ли этому противодействие?       Вопросы, кружащие в голове, вгоняли в смятение о случившемся. Понятие правильности размывалось, и всё казалось бестолковым. Тяжесть раздумий давила, затмевая здравый смысл. Не было никакой возможности найти верное решение. Скорее всего, его и не было.       Я понимала лишь то, что мне некуда было деться в такой ситуации. Моя попытка противостояния оказалась бы тщетной и могла понести за собой куда худший исход. Принимать выбор, очертя голову, было бы просто безрассудно. Я находилась не в том положении. И оно давило на меня даже больше прежнего.       Я была повязана обстоятельствами, не зависящими от меня. Они сковывали хуже любых наручников, а ключ от них находился уж точно не в моих руках. К этому ключу и вела нить.       Казалось бы, протяни ладонь и сожми её покрепче. Но она лишь проскользнёт по коже, врезаясь в плоть и оставляя кровоточащую рану, попытайся ты потянуть на себя, чтобы разорвать.       Хрупкость, на первый взгляд, всегда притягивает своей мнимой доступностью.       Сложившуюся ситуацию даже невозможно было назвать перепутьем — она граничила с безысходностью. Невозможность переиграть её в свою пользу подогревало во мне все самые поганые чувства, на которые я была способна. Они сначала, словно сбросив меня с обрыва, заставили ощутить всепоглощающую пустоту, заполнившую изнутри. А после полёта, ударившись о дно самой бездны, пробрали всё тело неистовой болью, возвращающей к способности выплеснуть эмоции от соприкосновения с землёй криками.       Голова словно в тумане. Обида и злость переплелись, мешая мысли, и были готовы вырваться горячими словами и жестокими действиями. Мне хотелось выплеснуть всё, лишь бы доказать абсурдность и невозможность сказанному. Но я молчала.       Я помню, как мне сказали однажды:       — Оказывается, ты чертовски вспыльчивая.       Эти слова заставили меня задуматься. В голове сразу возникло несколько вопросов:       Действительно ли это так? Как давно это стали замечать за мной? И стоит ли мне это изменить?       Я всегда считала себя достаточно спокойным человеком, тем, кто лишний раз не проявит свои эмоции на людях, а оставит их на потом для собственного переваривания.       Когда я была совсем маленькой, у меня не возникало желания доказать кому-то свою правду, отстоять права или переубедить во мнении. Все слова и поступки воспринимались как должное, как непоколебимая истина, которые нужно зазубрить и воспроизвести в нужное время. Детский ум просто поглощал информацию извне и накапливал крупицами в подсознании. Будучи подростком с определёнными накопленными знаниями и примерами, мой мозг начинал переваривать каждый разговор, каждую ситуацию и задаваться вопросами. Глаза наблюдали, а память фиксировала, но руки были опущены. Бездействие в тот момент объяснялось лишь одним — страхом получить отпор. Словесный или физический. Было боязно оказаться неправым, оступиться и отвечать за возможный промах. Но только позднее, с годами, во мне проснулось желание и способность действовать. Несмотря на мнение других, следовать тому, что было правильным для меня, и тому, что было нужно именно мне. Даже если за это придётся сражаться, и неважно каким способом. С каждым таким сражением я крепла духом и телом в собственных глазах, и была благодарна результатам работы над собой. Ни это ли формирование личности?       Но со временем юношеский максимализм стал отступать, ярое желание доказать всем свою правоту подугасло, и взгляд на некоторые вещи стал переформировываться исключительно под собственную выгоду. Я начала понимать, что для получения желаемого потребуется не только упёртость. Нужно уметь извернуться. Этому я и училась. Долго. Я продолжаю учиться и по сей день, каждый раз стараясь извлечь урок из ситуации. Но день изо дня жизнь показывает, что это не так-то просто, и, чтобы победить в войне, иногда нужно проиграть в сражении или отступить.       Стоит ли говорить, что именно сейчас я чувствовала себя побеждённой в одном из таких сражений?       Оно не было первым, но всякий раз я чувствовала себя мерзко, даже учитывая, что это могло послужить мне на руку в дальнейшем. Внутри бушевал огонь, готовый вырваться наружу и сжечь всё дотла. Я останавливала себя, пытаясь любыми способами загасить это пламя, подавить разгорячённые эмоции. Повторяла про себя, что так нужно. Отступить сейчас, обойти, чтобы потом продвинуться дальше вперёд. Неизвестно, сколько ещё предстоит сражений, и каков будет исход в данной войне. Но пойти напролом значило всё равно, что выйти за стену и побежать навстречу титану, прямо в зубы.       Поэтому я молчала.       Такое поведение нельзя было назвать правильным, так как после тебя просто начнут считать равнодушным. Промолчал — значит всё равно, а что ещё хуже — согласен.       Но это было не так, совершенно не так. Я была бы готова выступить против многих вещей, но чего бы мне это стоило? Потерять всё? Не каждый готов ринуться в бой не на жизнь, а на смерть, навязывая свою истину. Даже когда ты видишь лишь одно подлинно верное решение, стоит остановиться на секунду и обдумать его. Любой путь ветвист, и, погоди ты немного, может показаться другой, более лучший вариант исхода. Хотя, все мы знаем — правда у всех своя.       Я знала, всё устроено очень сложно, нити спутаны. Разобраться в них, расплести, можно было только приложив усилия и потратив время. Торопиться в сложных делах было опасно и опрометчиво. Поддаваться эмоциям тоже. Слишком многое было вплетено в обстоятельства, зависящие не только от меня и моих желаний. Конечные цели всегда запрятаны в самом сердце клубка, размотать который ещё только предстоит. Мне в очередной раз придётся проделать нелёгкий путь, подавить в себе ненужное, то, что может помешать. И, если я вспылю, всё падёт на самом начале.       Сейчас мне необходимо остудить свой пыл. Какой бы злостью ни кипела моя кровь, как бы ни чесались руки и язык — нужно держать себя в руках. Освободить голову от провокационных мыслей, тянущих в самое пекло, и начать думать.       Об этом мне и говорили.       Ха...       Интересно было бы взглянуть на себя со стороны в моменты своей ярости. Действительно ли я настолько вспыльчива?       Мне в принципе всегда хотелось узнать, какой меня видят другие люди. Что я представляю собой для тех, кто меня знает или тех, кто незнаком со мной. Какие мысли посещают их головы при виде меня на самом деле. Это любопытство мимолетно, но интригующе, и имеет место быть. Тем более, если это происходит в момент проявления моих истинных эмоций.       Когда-то давно я услышала одну очень любопытную мысль о том, что только отрицательные эмоции являются действительно искренними, а положительные всегда сопровождаются толикой фальши. Можно ли считать в таком случае, что чем ярче положительная эмоция, тем больше в ней наигранности и лжи? И насколько я лжива в проявлении своих положительных эмоций?       После самоанализа некоторых своих поступков, я была готова согласиться с этим мнением. Потому что, зачастую, я говорю что-то или делаю для того, чтобы получить нужный мне результат. Мы все пытаемся достичь своих целей...       Мне казалось, что я понимаю цель его слов и действий. Этот человек хотел мести, хотел, чтобы его обидчики получили по заслугам, поэтому шёл на такие меры. Они не были правильными и рациональными, но, мне казалось, я понимала его. Хотя и не больше, чем кто-либо другой. Ведь, кто знает, что скрывается за всем этим на самом деле? Скорее всего, там было что-то большее, и проблема возникла задолго до этого времени. Сегодняшний день послужил лишь отправной точкой в его замысле, а я была его сподручным средством в достижении намеченной цели. От этого становилось вдвойне неприятно.       Мной хотели воспользоваться, как оружием, в подлой войне, к которой я не была причастна. Я чувствовала себя пешкой, управляемой единицей, безвольной и неспособной уйти с игральной доски, а игрок, сидящий за ней, лишь понимал это и бессовестно использовал мое положение в своих корыстных планах.       Чертова зависимость сковывала меня по рукам и ногам, каждый раз сталкивая на колени и тыкая носом в пол, указывая на беспомощность. Я могла только противиться этому, рычать, стиснув с силой челюсти, и всё равно следовать чужим идеям. Я должна была делать то, что задумано не мной, и это злило не меньше.       Моя неспособность к полной самостоятельности и выражению своих настоящих чувств сводила с ума. Разрывала грудь обидой изнутри и подавляла истинную меня, ту, что точно так же желала управлять ситуацией. Мне необходимо было прийти к гармонии с собственным "я", но сделать это было возможным только ощутив подлинную свободу над собой. Её-то мне и недоставало. Чувства полного контроля над тем, что творится со мной и вокруг, свободных, развязанных рук.       Я мечтала о том, чтобы это прекратилось. Положение, словно пытка, не давало мне действовать по-своему. Изнуряло тело и душу, выбивало дух. Мне необходимо было прекратить издевательства над собой.       Ожидание второго дыхания, которое могло спасти ситуацию, вытянуть из замкнутого круга, невыносимо заставляло ждать себя. Вера в его приход заставляла продолжать стоять на ногах твёрдо, ведь вот-вот, и вместе с ним ко мне вернутся силы. Силы, чтобы изменить всё.       Дыхание замедлилось в предвкушении, но ожидание затягивалось, и каждый вздох, как сберегающий энергию, уже не был таким лёгким.       Я понимала, что мне не обойтись без помощи. Посторонних рук, в которых бы был тот заветный нож, способный разрезать этот гребаный кокон заточения, и разрубить прочно удерживающую меня нить. Рук, которые смогли бы вытянуть меня оттуда и разорвать связь с хищником, запутавшим моё тело и дух в паутине.       Но всё, что я точно осознавала на данный момент, так это то, что помощи ждать было неоткуда. Никто не придёт на мой крик, не поможет выбраться. Я была одна, и решать проблему нужно было самостоятельно, опираясь лишь на собственные возможности и силы. Другого выхода не было.       Мне предстояло собрать всю волю в кулак и начать действовать, двинуться в нужном направлении. Самое главное, сделать шаг, после — станет легче. Идти вперёд и искать пути решения. Стоя на месте, к конечной точке не добраться. Тернистый путь скрывал в себе множество ловушек, способных надломить желание продолжить дорогу, но осознание необратимости било по затылку, толкало в спину. Назад уже не вернуться, и я это прекрасно понимала. Просвет, к которому виляет тропа, ожидает лишь в конце, а позади и вокруг — кромешная тьма. Поэтому, мне не остаётся ничего другого, как последовать вперёд, на ощупь.       Я не знала, как долго мне предстоит идти, и как скоро я окажусь у цели. И какие трудности ожидают на пути.       Меня подстегивало лишь желание всё закончить, как можно скорее. Вдохнуть глоток свежего воздуха и ощутить тепло света на коже. Это было важно для меня.       Я спускалась с мыслью о том, что, какая бы сомнительная роль не уготована мне в предстоящей войне, кем бы меня не считали, я обязательно отыщу верное решение. Сумею найти в себе силы измениться и повернуть ход игры в свою пользу. Я просто обязана это сделать.