Капитан

      Пустота…       Всепоглощающая пустота, пронизывающая каждую клеточку застывшего на месте тела, приросших к полу ног. Липкой туманной дымкой она сочилась сквозь приоткрытые окна, сползая по деревянным рамам и стенам, плыла по скрипучим половицам. Проникала вместе с ночным холодным ветром через настежь открытую дверь и, подбираясь к стопам, поднималась вверх по конечностям и туловищу. Она просачивалась через одежду и кожу, обволакивая внутренности, попадала в голову и затуманивала разум.       Я стояла на пороге своего дома в ожидании. Молча. Затаив дыхание, всматривалась в темноту помещения в ожидании хоть какого-то звука. В надежде, что кто-нибудь заскрипит деревом, спускаясь по лестнице, зашуршит спичечным коробком, зажжёт свечу.       Но тишина продолжалась.       Никого.       В дом проник новый порыв ветра, обдавая холодом и пуская мурашки по спине. У окна заколыхался тюль, развеваясь, он зашуршал и опустился на стоящий рядом диван.       Дыхание наконец восстановилось, но сердце всё так же продолжало стучаться о ребра уже не от бега, а от нарастающей паники.       Я не могла пошевелиться — ноги сделались ватными и будто приросли к полу. В голове проносились мысли, сменяясь страшными картинами, одна ужаснее другой. Затуманенный мозг работал сбивчиво, хаотично собирая увиденное и дополняя безумными додуманными идеями, и бросался ими, словно из последних сил выдавая всю накопленную информацию. А глаза, привыкшие к темноте, начали бегать по помещению в поисках хоть чего-то полезного. Того, что поможет узнать или понять, что делать дальше.       Но ничего не приходило в голову.       Здесь нечего было понимать.       Я сделала глубокий вдох в попытке выбросить дурные мысли из головы. Нужно было взять себя в руки и успокоиться.       Наконец силы вернулись ко мне, и я взбежала по лестнице на второй этаж, на ощупь прошла коридор, и стала с размаху открывать двери комнат и ванной, вбегая в каждую из них разглядывая предметы в полумраке. Но одно за другим помещения встречали меня всё той же мертвой тишиной и ночной темнотой.       Я остановилась на пороге спальни, отчаянно продолжая надеяться, что всё это мне кажется. Что я сплю и просто блуждаю во сне, переживая свой очередной кошмар. А после я проснусь, и всё будет как прежде.       «Нужно лишь проснуться… — я закрыла глаза и уткнулась лицом в холодные ладони. — Нет. Этого не может быть. Я сплю.»       Снова мотаю головой в попытке выбросить лезущие мерзкие мысли в голову. С силой тру веки. Только перед глазами всё та же комната. И в ней никого.       Вдох.       «Нужно спокойно подумать, — я вышла в коридор и остановилась в проходе, обдумывая все варианты. Пыталась остановить хаос в собственной голове, заглушить крик отчаяния. — То, что они не вернулись, еще не значит, что они... — Но он будто не собирался стихать. — Нет. Хватит.»       Осознавая беспомощность в сложившейся ситуации, невозможность прекратить внутренние метания, я понимала, что будучи здесь, в поисках того, чего здесь явно не было, сделаю хуже лишь самой себе. А продолжая искать ответы только в своей голове, сойду с ума раньше, чем меня добьют мои же догадки.       Я спустилась с лестницы бегом, оставляя позади пустые комнаты, и, захлопнув всё это время распахнутую дверь, выскочила на улицу.       «Пока не увижу то, чего боюсь больше всего — мои родные живы. И я найду их.»       ***       Костяшки больно отбарабанили по знакомой светлой двери. Дом, когда-то знакомый, был сейчас похож на место, в котором я никогда не была. Ночная тьма окутала его светлые стены, балки крыльца, оконные рамы своей чернотой и сгущалась всё сильнее, собиралась окутать и меня.       Улица была освещена лишь пробивающимся сквозь облака лунным светом. Ветер больше не шуршал листвой деревьев, не колыхал траву у когда-то разбитого садика, не беспокоил всегда поскрипывающий громоотвод на крыше. Не слышен был лай соседской собаки, а в прилегающем к дому амбарчике не был виден зажженный факел. Словно застывший на полотне пейзаж навевал мрачную атмосферу запустения и одиночества покинутого людьми селения.       В доме было темно, и ничего не указывало на присутствие в нём хозяев.       Я вновь постучала в дверь уже более настойчиво.       «Если они вернулись, то, скорее всего, спят», — рассудительно подумала я, изучая вход, осторожно всматриваясь в зашторенное окно первого этажа.       Спустившись с крыльца, я осмотрела дворик и близлежащую дорогу. Знакомого гнедого нигде не было видно, и не было похоже, что кто-то вообще здесь был.       «Тихо…»       Где-то сзади послышался еле уловимый шорох, а после медленно заскрипела дверь.       Я обернулась.       Из-за приоткрытой двери выглянуло бледное лицо, а увидев меня, женщина раскрыла её шире, выпуская наружу слабый дрожащий огонек свечи в подсвечнике.       — Оливия?.. — растерянно произнесла женщина, вглядываясь в темноте в моё лицо.       Я сделала несколько шагов к крыльцу, чтобы она не сильно напрягала зрение.       — Миссис Агилар, — начала я. — Извините. Вероятно, я разбудила Вас? — остановившись в двух шагах и не приближаясь ближе, я продолжала вслушиваться в тишину.       — Если бы... — устало проговорила женщина, поглядывая по сторонам. — Что-то случилось?       Но всё вокруг словно вымерло, не издавая ни звука.       — Мистер Агилар сейчас не здесь? — вопрос был скорее риторическим и был задан больше для подтверждения моего предположения, возникшего исходя из оценки окружающей обстановки.       — Нет, Норбан ушёл на ночное дежурство, — женщина беспокойно посмотрела за мою спину, на дорогу ведущую к её дому. — Что стряслось? — снова спросила она.       Этот вопрос опять разрезал воздух и донесся до моего слуха, как пронзающая грудь стрела. Но то, за чем я пришла сюда, должно быть озвучено.       — Моя мать и сестра до сих пор не вернулись, — коротко рассказала я, проглотив подкативший к горлу ком. Сдерживая дрожащие, словно струны, нервы, я старалась не показывать своих чувств мимикой, тоном голоса, движениями. — Я подумала, что, возможно, мистер Агилар может быть в курсе и сможет помочь.       Женщина замерла на месте от моих слов, не зная, что ответить и какие слова подобрать. Она тихо вздохнула, прикрыв рот ладонью, и озадаченно посмотрела на свои босые ноги. Её ночное платье развевалось, создавая волны, по которым блуждал отсвет горящей свечи.       Я смотрела на неё прямо, открыто, стараясь не показывать настоящих эмоций, которые бушевали во мне после сказанного. Не время было поддаваться чувствам перед чужим человеком и выворачивать наизнанку полыхающую в приступе паники душу. Даже сейчас я не могла допустить, чтобы меня жалели.       — Святая Мария... — наконец пролепетала Лана. — Я могу как-то помочь тебе, Оливия? — произнесла женщина, словно с подлинным беспокойством рассматривая меня широко раскрытыми глазами.       — Нет, Миссис Агилар, — спокойно ответила я, понимая, что больше мне здесь делать нечего, и, развернувшись, чтобы уйти, сухо добавила:       — Поспите, всё позади.       Удаляясь от дома Агилар, я слышала лишь собственные мысли, пропустив мимо ушей начало молитвы, слетевшее с губ Ланы Агилар мне в спину, и лёгкий скрип закрывающейся за ней двери.       Ночь обещала быть долгой.       ***       Мышцы всего тела поднывали, но ноги продолжали нести меня по ночному городу. Вдоль развалин домов и разгромленных заведений, которые уже не работали либо по причине понесённых ими потерь, либо просто закрыты из-за времени суток.       Время близилось к полуночи, но свет фонарей светил этой ночью ярче обычного. Точно напоминал, что уснуть сегодня не сможет никто.       Где-то редкими группами встречались горожане, устранявшие последствия произошедшей днём катастрофы. Несколько мужчин пытались оттащить огромный валун, застрявший прямо на входе в ночной паб, который в обычное время всё ещё работал бы до последнего посетителя. Их голоса было слышно за несколько метров, они кряхтели и сквернословили через каждое слово, пытаясь затянуть трос вокруг камня и сдвинуть его с места.       Проходя мимо, я невольно замедлила шаг и задержала взгляд на их действии.       Насколько же человек был беспомощен против природы. Против природы титанов, против стихийных бедствий, против всего мира. Он уступал и в физическом, и в духовном плане, представая мелким неразумным существом на этой огромной планете. Не был в силах изменить ход событий, устранить без проблем возникающие последствия, замедлить или повернуть время вспять, предотвратить катастрофу... Человек был беспомощен, и оттого, зачастую, нёс потери.       Один из мужчин, заметив меня, на секунду остановился, затягивая узел верёвки, но после устало выдохнул и отвернулся к своему делу. По его выражению лица я лишь могла догадываться, что он как будто прочитал мои мысли и обреченно с ними согласился.       Я прошла дальше, ускорив шаг, зная, что приближаюсь к лавке, расположенной через квартал от этого паба. Мимо промелькнули поникшие, полные скорби лица прохожих, ведущих под руку раненного в ногу, обессиленного старика. Где-то вдалеке, отражаясь от кирпичных стен домов, разливался горький плач женщины. В конце квартала, пересекая перекрёсток, по дороге промчалась лошадь с открытой повозкой, шумно грохоча колёсами о каменную кладку.       Миновав дорогу и свернув налево, я перешла на легкий бег, увидев в конце дома лежащие развалины у крыльца нужной мне лавки. Стоящие рядом с обломками, бывшими ещё вчера крыльцом, люди о чём-то горячо спорили.       «Что там..?»       Остановившись в нескольких метрах от них, я попыталась разглядеть лица собравшихся, продолжая медленно приближаться. В свете фонаря я смогла узнать лишь хозяина лавки и его жену, беспрерывно продолжающей тихо причитать себе под нос и ходить вокруг придавленного камнем тела.       «Сегодня лавку должна была открывать Ханна...» — простая мысль ударила по голове, словно тупым предметом, оглушая и затормаживая.       Сердце пропустило удар. В ту же секунду, как меня посетила эта мысль, тело пробил и озноб, а руки задрожали. Мозг снова начал прокручивать мысли с невероятной скоростью, мешая их между собой в неразборчивую кашу. В горле пересохло, а язык приклеился к нёбу, не давая возможности произнести хоть слово.       — Ох, Святая Мария, мисс Хилл! — увидев меня и шмыгая носом, залепетала невысокая худенькая женщина, продолжая держать в сцепленных у груди руках носовой платок и причитать. Её чуть запылённые волосы выбивались из заколки и неаккуратно ниспадали на лоб, обрамляли такое же худое лицо.       Я прошла через мужчин, моментально замолчавших и также обративших на меня внимание, прошла мимо застывшей передо мной, почти поседевшей и от возраста, и скорее всего от страха, женщины и остановилась у треснутого, но ещё не развалившегося булыжника. Камень, высотою достигающий моего пояса, скрывал под собой месиво из плоти, крови и костей неизвестного пока человека, лишь край согнутого раздробленного плеча виднелся из под него.       Я замерла. Приросла к земле и просто не смогла пошевелиться. Из груди будто выбили дух. Даже мысли стихли и уже не беспокоили мою голову своим беспорядочным потоком. Я просто стояла и бездумно пялилась на заветренные капли крови, ранее стекавшие по булыжнику.       «От колоссального веса и силы столкновения человека, лежащего там, скорее всего, даже не смогут точно опознать...» — ошарашенно подумала я, пребывая в шоке, пребывая в состоянии, в котором я даже не смогла бы точно ответить, точно ли это были мысли или озвученная вслух констатация факта.       Сердце бешено стучало, гоняя кровь по венам, а виски начали больно пульсировать. В ушах зазвенело.       Стоящая рядом женщина, с ужасом в глазах наблюдавшая всё это время за мной, снова обратилась, подойдя ближе:       — Мисс Хилл... Миленькая... — её голос дрогнул, она снова шмыгнула носом и продолжила причитать, извиняться и неразборчиво бормотать что-то несвязное. — Мы не могли ничего сделать... Господи, Святая Мария... Как же так?       Я вышла из оцепенения и с чувством нарастающей боли в груди повернулась к ней:       — Это она?.. — я выдавила слова, из последних сил пытаясь держать себя в руках.       — Ох, Мисс Хилл, я... Я не... — запиналась женщина, дрожа всем телом.       — Это Ханна? — сквозь зубы процедила я, с силой сжав кулаки и собирая в себе остатки самообладания.       — Мисс Хилл, я не знаю, кто там... — всхлипнула женщина, теребя платок.       Кровь в жилах закипела от безысходности, от злости и страха узнать правду. От страха узнать действительность. То, что невозможно будет изменить.       Кажется, в тот момент во мне что-то щёлкнуло, отчего я кинулась на женщину и схватила её за трясущиеся сухие руки:       — Где она? Где моя сестра?! — прокричала я в гневе, разглядывая её испуганное лицо.       Мужчины, стоявшие всё это время и, по всей видимости, боявшиеся лезть ко мне и попасть под горячую руку, наконец вмешались в разговор.       — Мисс Хилл, пожалуйста, успокойтесь...       — Ответьте мне! — требовала я, продолжая держать женщину мёртвой хваткой, пока та заикалась. — Где Ханна?       Хозяин лавки медленно приблизился ко мне и осторожно положил руку мне на плечо, обращая на себя внимание:       — Пожалуйста, мисс...       Я вздрогнула от чужого прикосновения и даже замерла на секунду. Потом расцепила пальцы, освобождая руки женщины, и понемногу приходила в себя. Та, с глазами испуганного оленя, сделала шаг назад и вновь тихо зашептала причитания. Мой взгляд упал на руку, продолжающую удерживать моё плечо. Мужчина, заметив всё ещё горящий огонь злобы в моих глазах, отпустил.       — Отвечайте, — уже более сдержанно приказала я, повернувшись к нему.       — Мисс Хилл, Ваша сестра сейчас, вероятнее всего, находится в ближайшем госпитале.       — Что значит "вероятнее всего"? — грубо поинтересовалась я, начиная вновь ощущать разгорающуюся злость.       — Когда всё это случилось, мы... В общем, Вашу сестру задело обломком, — произнес пожилой мужчина, с сочувствием и сожалением заглядывая в мои глаза.       ***       Ветер, нарастающими порывами, развевал распущенные волосы, обдувал лицо, проникал холодом в лёгкие. Дыхание успело сбиться к тому моменту, когда я прибыла к зданию госпиталя. Перейдя на быстрый шаг, я чувствовала лишь как сильно расширяются ноздри, пропуская кислород внутрь и осушая гортань. Силы были на пределе.       Крыльцо и прилегающая территория были освещены, словно на дворе всё ещё стоял день. Но происходящее вокруг быстро возвращало к реальности, показывая, что твориться на самом деле и какой была необычной эта, без сомнения, ночь.       У главного входа царил хаос. Пострадавших было настолько много, что их не удавалось размещать внутри здания больницы, раненых было не сосчитать. Койки рядами стояли прямо у входа, а вокруг них то и дело сновали врачи и гражданские. Суматоха, в которой всё происходило, сбивала с толку. Невозможно было понять, кому помощь была нужнее. Слишком тяжёлые травмы были получены многими.       Я проходила мимо раненых людей, вглядываясь в каждого. Ловила взглядом чужие заплывшие от слёз глаза, обрывки порванной, грязной одежды, стекающую по лоскутам багрового цвета кровь и растерзанную плоть. Рассматривала искалеченные тела, раздробленные конечности и искаженные от боли выражения лиц. Крики и плач перемешивались, создавая какофонию звуков вместе с переговорами медсестёр и позвякиванием медицинских принадлежностей. Всё вокруг было словно страшным сном.       Оставив позади ряды коек, я приблизилась к главному входу, как меня окликнули:       — Хилл! — я обернулась назад, не понимая откуда исходит зов. Вновь замерла на месте, вернувшись пустым взглядом к прошлой картине. — Эй, Оливия, — голос приблизился, и меня одёрнули за локоть, вытягивая из оцепенения. — Ты как?       Майор военной полиции Агилар, несмотря на произошедшее, выглядел как всегда с иголочки. Высокий мужчина средних лет, с тёмно-русыми короткими волосами, начинающими чуть редеть и седеть на затылке, и шальным взглядом блёклых голубых глаз, обычно способный отпустить пошлую шутку в любой ситуации. Но даже сейчас на его лице читалось беспокойство.       Я вцепилась в рукава его мундира почти моментально и выпалила:       — Норбан, Вы знаете, где моя мать? — последняя надежда сейчас стояла прямо передо мной и безжалостно начала загораться тем дебильным хитрым огоньком в его глазах. Снова появилось знакомое желание ударить мужчину по плечу.       — Спокойнее, Хилл-младшая, — насмешливо произнес Норбан, освобождаясь от моей хватки и перекладывая свою руку на моё плечо. — Всё с ней в порядке. И с твоей сестрой тоже, — опережая мой вопрос, уведомил мужчина.       Я быстро пробежалась глазами по его наглому лицу, потом шумно втянула воздух через нос и выдохнула, мысленно благодаря всех, кого обычно принято благодарить в таких ситуациях.       — Они обе здесь? — спросила я, продолжая идти куда-то вглубь здания с Норбаном, который всё также по-хозяйски приобнимал меня за плечи.       — Да. Пойдём, — просто ответил мистер Агилар. Его уверенность всегда немного раздражала меня.       Мы прошли по длинному коридору госпиталя, оставляя позади переполненные пострадавшими людьми палаты. Врачи и медсестры сновали от палаты к палате, от койки к койке, оказывая помощь раненым. Наблюдая за этой суматохой и находясь в её эпицентре, я почувствовала себя не в своей тарелке и точно понимала, что неосознанно мешаю им сейчас даже своим присутствием.       Мы остановились на пороге одной из больничных комнат. Дверь была раскрыта, окно распахнуто. Рядом стояла кровать, а прямо у неё стул, на котором облокотившись сидела женщина. Отсвет расставленных свеч тревожно бегал по силуэтам и предметам мебели.       — Ну, — протянул Норбан. — Оставляю Вас, — и бросив последний быстрый взгляд сначала на мою мать, а потом на меня, удалился.       Я осторожно вошла внутрь, закрывая за собой дверь. Женщина открыла глаза и, увидев меня, тут же вскочила со стула:       — Лив! — её голос задрожал, было понятно, что мама готова разрыдаться. Я подошла ближе и крепко обняла её. — Я так переживала, — прошептала она, по всей видимости, начиная ронять слёзы. — Ты не представляешь! Как только мне передали, что случилось, я сразу рванула к Ханне!       — Мама... — провела ладонью по её волосам. — Всё-всё, прекрати. Всё хорошо, — успокаивала её я. — Как Ханна?       — Я вообще-то тут и слышу вас, — скрипучим то ли от пересохшего горла, то ли ото сна, голосом произнесла девушка, после чего приподнялась на локтях. — Дайте воды, — требовательно произнесла она.       Я облегчённо улыбнулась и подошла к кушетке, на которой лежала сестра, и, присев на край, протянула переданный мамой стакан. Через мгновение он был пуст. Ещё через одно Ханна начала свой страшный рассказ о прошедшем дне, начиная с того момента, как проснулась и отправилась на работу в лавку, и заканчивая тем, как ей накладывали швы на порезанное осколком стекла бедро. Я же вкратце рассказала, как нашла их.       За окном стояла глубокая ночь. Прошло около часа от моего появления здесь.       Сидя у стены, я укуталась в принесённое мне медсестрой маленькое подобие покрывала.       — Ты же знаешь, что происходило в Стохесе, — начала я, всматриваясь в спину матери и обводя взглядом эмблему единорога. — Где ты была? — зевая спросила я.       — Как ни смешно бы это звучало — к счастью, на задании в Подземном городе, — тихо произнесла женщина.       Я иронично хмыкнула себе под нос, а после поведала о том, что видела своими глазами и на какие мысли меня это подтолкнуло:       — Завтра важный день, — и заключила, уже окончательно проваливаясь в сон, так и не узнав, что последняя моя фраза была не услышана.