Дневники апокалипсиса

Эдгар - Тыковка, ну не обижайся! - высокий длинноволосый мужчина целует свою беременную жену в щеку и виновато смотрит ей в глаза. - Ну, Ты-ыковка, - протягивает он, но жена надулась, скрестила руки на груди и отвернулась к окну. Эдгар присаживается на корточки и шепчет прямо в круглый животик: - Ну хоть ты на папку не сердишься? - и тут же получает легкий пинок но носу, очевидно ножкой, своей еще не родившейся дочки. Эдгар вздыхает и снова выпрямляется во весь своей богатырский рост. - Ну, Тыковка, я всего на пару часов! К обеду я буду дома. Клянусь! Ты же знаешь мою маму, если я не приеду, она сама сюда приедет! - О, нет, спасибо, езжай уже, - недовольно морщит нос темноволосая женщина и вздыхает. Свекровь свою она недолюбливала, взбалмошная шумная женщина, вот и сейчас - взбрело ей в голову купить фортепиано и, конечно же, никто кроме Эдгара помочь ей в этом не мог. А ведь у нее еще четыре сына есть! Но нет, ей подавай только Эдгара! Бетани надула губки, но все же взгляд ее смягчился и она махнула рукой, отпуская мужа. - Не вернёшься к обеду... - Понял, понял! Вернусь и что-нибудь вкусненькое прихвачу, - расплылся мужчина в белозубой улыбке, с нежностью глядя на жену. С его огромного двухметрового роста все казались невысокими, но его жена действительно была малюткой и Эдгар испытывал ни с чем не сравнимое щемящее чувство нежности к этой миниатюрной женщине. - Пепси! И ананасы в банке! - кричит она вдогонку мужу, закрывая ворота гаража. Жили они едва ли не посреди леса в современном автономном жилом комплексе: несколько кв.км территории, шесть домов плюс парочка рабочих пристроек, большой спортзал, кинотеатр, причал на реке, где у каждого была пришвартована собственная яхта, сад в японском стиле, детская площадка, больше напоминающая парк аттракционов, и полная независимость от остального мира: автономная подача электроэнергии от сотен солнечных батарей, которые прекрасно снабжали всех жильцов "Гринвуда" как электричеством, так и отоплением в холодное время. Такая же автономная подача воды через многоуровневые фильтры прямиком из реки, проходящая не только фильтрацию, но и через целую систему обеззараживания. Так же на территории раскинулся фруктовый сад на сотню деревьев разнообразных видов и многоуровневая теплица, снабжающая жильцов всегда свежими овощами и зеленью. Конечно, остальные продукты приходилось приобретать за пределами этого маленького рая, но жители "Гринвуда" совершенно от этого не страдали. Работники, обслуживающие все это великолепие, умудрялись оставаться незамеченными, создавая и дополняя и без того идеальную картинку сказочной жизни. В Эдгаре Самонесе хитро сплелись гавайские, ирландские и шотландские корни, подарившие ему и его четверым братьям поистине выдающуюся внешность, делая их практически неотразимыми в глазах всего женского населения нашей планеты. Все они были высоченные, длинноволосые и голубоглазые, кожа имела приятный цвет легкого летнего загара, а волосы отливали золотом. Красавцами, одним словом, были сыновья Кони и Джейсона Самонес. Вот и малышка Бет, увидев, однажды, за покерным столом Эдгара потеряла дар речи, а уже на следующий день выходила за него замуж в одной из многочисленных церквушек Лас Вегаса, ну, а возвратившись в Лондон молодые поженились, как и положено нормальным людям, сыграв красивую свадьбу в одной из старейших церквей Англии. Кони не любила невестку примерно так же, как и та свекровь: ну в самом деле, от горшка два вершка, без лупы и не разглядишь, жаловалась она своим подругам, так еще и на семь лет старше! - Ну что за мезальянс, - сетовала она за бокальчиком шерри. Однако Эдгар был влюблен и сделал все по-своему. И, конечно же, сегодня ей понадобился именно он, а не кто-то из братьев, которые и жили ближе, и семейными узами обременены не были. Эдгар вздохнул, подъезжая к дому матери, десять лет они женаты и все десять лет у них с Бет идёт тихая непримиримая война, однако, сегодня он не собирался пасть жертвой этих сражений, раз пять или шесть стоически перетаскивал чертово фортепиано из комнаты в комнату, но когда маме вздумалось установить его на втором этаже особняка Эдгар лишь развел руками, чмокнул мать в лоб и ретировался, оставив эту неблагодарную работу братьям, так удачно заглянувшим в гости. - Пепси и ананасы, пепси и ананасы, - твердил он, заходя в огромный супермаркет, катя перед собой тележку. Бет вот-вот должна родить и кроме заказанных лакомств надо запастись продуктами, ведь с рождением малышки он точно не собирается никуда ездить и уж тем более загружать жену подобными мелочами. Эдгар мог позволить себе не работать, содержать свою семью, маму, братьев - вложив однажды энное количество лет назад деньги в никому еще неизвестные биткоины, одним прекрасным утром он проснулся миллионером. Итак, он кидал в корзину куски мяса и курицы, несколько здоровенных рыбин, упаковки креветок и мидий, смеси морепродуктов, стейки лосося, несколько пачек бекона, яйца, тонкую и длиннющую палочку сухой-пресухой колбаски (побаловаться, они все таки придерживались принципов здорового питания), кусок сыра с огромными дырками и коробочку бри, бутылку розового шампанского для жены, опять же, только отметить рождение дочки, и бутылку бурбона для себя, большую упаковку свежемолотого кофе, несколько бутылок натурального гранатового сока, несметное количество влажных и сухих салфеток, туалетной бумаги, докупил еще несколько пачек подгузников, хотя и так от детского барахла будущая комната малышки просто ломилась. Постояв перед полками с детским питанием все таки сгреб пачек десять разной смеси, на всякий случай, и не удержался и прихватил розового плюшевого единорога и с чувством выполненного долга направился к кассе. И лишь в машине, выезжая на трассу, он вспомнил, что не купил ни пепси, ни ананасов в банке. Эдгар выругался и свернул на заправку, так удачно показавшуюся впереди. Еще только выставив ногу из салона он заподозрил неладное: одна из припаркованных машин стояла настежь распахнутой, возле нее валялся бумажный пакет с продуктами, заляпанный непонятными черными кляксами и пятнами крови, тянущимися к зданию магазинчика. Эдгар вышел и замер, осматриваясь, не отходя от своего громадного, собранного на заказ джипа - в другую машину он попросту не помещался. Подозрительно тихо было на заправке, а в самом магазинчике мерцал, раздражая, свет. Чувство самосохранения включилось на полную катушку и он сел обратно, вывернул на трассу и в зеркало заднего вида заметил человека, который шатаясь, не твердой походкой показался из-за угла. Эдгар притормозил, впиваясь глазами в зеркало, и не веря своим глазам высунулся в окно. Женщина, что шла по его следам, выглядела пугающе странно: платье разорвано, кровь капает с подола и оставляет следы красных брызг на асфальте, лицо наполовину содрано и Эдгар мог поклясться, что видел ее череп. Нижняя часть лица была перепачкана черной рвотой, в дырах рваного платья он видел множественные раны на ее теле. Эдгар сглотнул, чувствуя, как лицо и шею охватывает жар, умом он понимал, что с такими повреждениями человек не может жить, не может идти, при чем вот так целенаправленно, как она, протягивая руки и утробно рыча. Но увиденное говорило о другом...и он видел, то что видел: настоящий ходячий труп. Эдгар словно очнулся, когда женщина настигла его машину, уперевшись окровавленным нутром о бампер, царапая ногтями стекло и оставляя на нем отвратительные жирные пятна, он едва не вскрикнул, вдавил педаль газа до упора и рванул с места. Женщина упала, но почти сразу снова начала подниматься, вот только дальнейшая ее судьба мужчину не волновала. Что произошло за эти пару часов, когда он был у мамы и в супермаркете сложно было представить, он лишь понял, что случилось нечто ужасное и непредсказуемое, когда в очередной раз проехал мимо аварии, и снова увидел, казалось бы, непригодные для жизни тела, которые слонялись по обочине. - Что, блять, происходит? - Эдгар закрыл окно, испытывая тошнотворное чувство паники. "Бет!" Подсказал его мозг и уже дальше, движимый только мыслью о любимой женщине, он добрался до "Гринвуда". Ворота, как обычно, бесшумно разъехались и он, выскочив и не загнав машину в гараж, побежал к дому. Пробежал мимо странно хрипевшего и кинувшегося на него охранника, отпихнул ногой знаменитого политика, у которого зияла огромная дыра в шее и заметил в глубине двора ещё нескольких людей, чей внешний вид также не внушал ничего хорошего. На двери алым пятном расплылся кровавый отпечаток детской ладони, а на ручке застыла какая-то черная дрянь. Бетани Когда Эдгар уехал Бет прошлась по дому, зашла в будущую комнату дочки и поправила и без того идеальные кружева на кроватке. Как же красиво. Все в зефирных тонах, кружева и оборочки, на стенах авторская роспись из облаков и моря, всюду шарики и игрушки. Она так долго этого ждала и наконец ее доченька вот-вот появится на свет. Бет совсем не волновалась, ей вообще было не свойственно переживать, нервничать, психовать. Даже обида на мужа была скорее женской уловкой, чем правдой. Бет выглянула в окно - в полном одиночестве по двору бродила соседская девочка. Семья была неприлично богата и знаменита, и Бет удивилась, увидев девочку без охраны. Даже в таком, казалось бы, защищенном месте, с ней всегда ходил как минимум один телохранитель, но почему-то она сейчас одна и... Бет прижалась лицом к стеклу - руки девочки определенно были по локоть чем-то перепачканы, но она даже предположить не могла, что это может быть кровь. "Испачкалась краской" решила Бет, отходя от окна и вспоминая, что девочка мечтала быть художницей. У нее полно своих дел, и уж точно среди них нет слежки за соседями. Около часа она занималась домашними делами, загрузила корзину, чтоб отнести ее в прачечную - они, конечно, могли себе позволить нанять прислугу, как у всех остальных, но Бет становилось стыдно и неловко только от одной мысли об этом. Не удержавшись, она снова поднялась в детскую полюбоваться, и снова в окно увидела девочку. Та все так же была во дворе, словно и не прошло этого часа; сейчас она стояла лицом к своему дому, задрав голову вверх и немного раскачиваясь. Бет встревожилась, ей захотелось выйти и узнать, в чем дело, но она медлила, помня, что сразу несколько членов той семьи чем-то заболели, ходили бледные, какие-то уставшие, их постоянно тошнило да и охранник жаловался на ужасную слабость. Бет ни с кем не общалась близко и не знала, где и как они подхватили эту заразу, только слышала, как охранник жаловался кому-то по телефону, что его укусила бездомная собака и ещё, как он помогал дойти до дома всей семье знаменитого политика, на которых у ресторана напал грязный безумный бомж и всех перелапал, а дочку еще и укусил. Они вернулись из больницы и долго и громко возмущались на улице этим фактом. Бетани не хотелось подхватить заразу, и уж тем более навредить доченьке, очевидно же, что это какая-то эпидемия, и она даже в душе обрадовалась, что почти ни с кем не подружилась, не приняли ее на равных знатные соседи. Но, все же, Бет просто так не могла стоять и равнодушно смотреть на действительно странную девочку, и пока она размышляла, как же ей все таки поступить, во дворе вдруг появился охранник, залитый кровью и чем-то черным и направился к ней. Девочка не реагировала и не замечала его, и Бет, забыв о всякой осторожности, начала кричать и стучать в окно, привлекая к себе внимание обоих уже обратившихся людей. Она не дождалась и побежала к дверям, так и не увидев, что девочка обернулась на ее крик, щелкнула окровавленной пастью и пошла к дому женщины, удивительно быстро набирая скорость. И когда Бетани распахнула дверь, девочка встретила ее прямо у порога, схватила за руку и жадно впилась в ее предплечье черными от слизи зубами. Эдгар. - БЕТ! - прогремел Эдгар, вбегая в дом, замечая краем глаза, что странно шатающихся по улице соседей стало больше. На секунду замер, оборачиваясь - окровавленные, залитые черной жижей политик и его жена почти бежали к нему, извергая все новые и новые порции черной рвоты и пугающе рыча. Эдгар захлопнул дверь, не дожидаясь соседей, вбежал в дом и... споткнулся о труп их дочки, лежащей на полу с мясным тесаком в черепе. С улицы раздался грохот и злобный вой - твари ломились в двери, но Эдгар уже бежал по следам крови на второй этаж в их с женой спальню - никого. Его колотила дрожь, а когда он увидел, что следы ведут в детскую, то похолодел и едва ли смог заставить себя сдвинуться с места. - Бэт! Родная! БЭТ! Эдгар замер, вслушиваясь, как внезапный жуткий крик боли и ужаса разрезал тишину. Он кинулся на крик, на секунду замер, прикоснувшись пальцем к окровавленным отпечаткам на двери, но потом резко распахнул ее и теперь уже у него самого с губ сорвался вопль: его маленькая, такая хрупкая, такая беззащитная и до умопомрачения любимая Бетани лежала на полу в луже собственной крови, правая рука ее была растерзана, с отпечаткам человеческих зубов на сохранившейся коже, живот надулся и ходил ходуном, приобретя серый цвет и покрывшись паутиной выпуклых синих вен. Да и сама Бэт была невыносимо бледной, глаза закатились, а белки выглядели красными из-за полопавшихся в них сосудов. Женщина изогнулась и новая порция крови вылилась из ее лона на пол. Она невидящими глазами смотрела в потолок и кричала, живот надулся так, что казалось вот-вот лопнет, в нем словно происходило землетрясение - так трясло и кидало тело Бэт по полу. Скинув оцепенение Эдгар бросился к жене, но подскользнулся на крови и упал прямо к ее ногам, и в этот момент Бет закричала так, что он непроизвольно закрыл уши руками и едва не зажмурился, увидев, как она заколотила ногами по паркету, разбрызгивая кровь, а живот, раздувшись еще сильнее, вдруг начал проваливаться внутрь тела. Эдгар догадался, что у жены начались роды, пачкаясь в крови, на разъезжающихся руках подполз к ней, задрал подол ее юбки и завыл, отшатывась от страшной, нездорово-синюшного цвета головы с впавшими белесыми глазами, которая торчала у Бет между ног. Синеватый рот кривился в жуткой гримасе, издавая совсем не детские крики, а скорее животный рык, тонкие, мертвенно бледные плечики выворачивались, освобождая такие же страшные ручки и, наконец, ребенок полностью родился, вывалившись из женщины на перекрученной пуповине. Он не кричал, не плакал, он лишь рычал и щелкал беззубой челюстью, пытаясь ползти в сторону Эдгара, в ужасе забившегося в угол. Пуповина не дала этому существу, ЕГО ребенку, с ног до головы покрытому черной слизью дотянутся до Эдгара и он задергался, рыча и подвывая, протягивая жилистые ручки с острыми ноготками к отцу. Надо же, это действительно девочка, отрешенно подумал Эдгар, поднимаясь, но все еще вжимаясь в стену. Стелла, Бет хотела назвать ее Стелла. Вот только существо, корчившееся на полу, не могло быть его дочкой. Он перевел взгляд на уже мертвую жену и с каким-то внезапным пугающим равнодушием подумал о том, каким бы способом ему покончить жизнь самоубийством.